Текст книги "Одержимые"

Автор книги: Анджей Пшипковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

5

Профессор Замбетти занимал роскошную квартиру в доме, стоящем на краю заросшего зеленью спортивного комплекса. Когда он глядел из окон квартиры, у него появлялись ощущение простора и иллюзия естественной вентиляции. Но это была лишь иллюзия, ибо через открытое окно не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Августовский зной стоял над опустевшим городом, как угрызения совести профессора, который велел своей молодой жене отказаться от отдыха за городом и торчать в невыносимой городской духоте. Правда, профессор с супругой вот-вот должны были поехать на расположенное невдалеке озеро Комо, где не было такой жары и где их ждал пансионат синьоры Цуккерино, но этому все время что-то мешало. Несмотря на каникулы, профессор интенсивно работал в своей политехнической лаборатории, заканчивая цикл опытов над расхождением радиоволн. Замбетти был признанным в своей отрасли авторитетом, который он быстро и уверенно завоевал во время последипломного обучения и двухлетней работы в знаменитом МИТе, то есть в Массачусетсском технологическом институте в Бостоне. Когда ему пришла телеграмма с предложением принять профессорскую должность в Милане, он согласился не задумываясь. Ему тогда было двадцать восемь лет. Сейчас, будучи уже в возрасте Христа, он еще больше упрочил свое положение и к тому же имел неплохие доходы от нескольких патентов, проданных американцам.

Интерьер квартиры семьи Замбетти, обставленной в стиле холодного, бело-голубого модерна, вероятно, способствовал интеллектуальным спекуляциям, но не развитию супружеских чувств. Со своей женой, Конни, он познакомился во время банальной экскурсии на Ниагарский водопад, когда ветер сорвал с девушки полиэтиленовый плащ, который обычно защищал туристов от назойливого водяного тумана в тот момент, когда они проезжали рядом с сумасшедшим грохотом падающей воды. Замбетти пригласил ее под свою накидку, потом они вместе съели обед в каком-то крикливо разрекламированном ресторане и – перед возвращением в Бостон – переспали в придорожном мотеле, а после приезда в город даже не договорились о следующей встрече. Замбетти наверняка забыл бы о ней, если бы не случайная встреча в университетском кафе. Оказалось, что Конни работает в финансовом отделе и даже имеет какое-то влияние на финансирование исследований и работ института. На этот раз Замбетти не пропустил случая – у Конни кроме секса были и другие достоинства. Вскоре молодой ученый благодаря ее помощи получил возможность закупить уникальную исследовательскую аппаратуру в Японии, куда даже слетал за счет института, чтобы лично оформить эту торговую сделку. Дорогую аппаратуру он использовал потом для испытаний, длившихся всего неделю, а затем поставил ее на институтский склад. Откровенно говоря, Замбетти мог часть исследований провести на почти такой же аппаратуре, имеющейся в одном из калифорнийских университетов, но это было бы не в его стиле. Замбетти постоянно преследовала навязчивая идея – немедленно проверять на практике свои теоретические выкладки. Так он делал в науке и так поступал совершенно в другой области. Когда Замбетти прикинул, что более длительный союз с этой девушкой может быть выгодным – он предложил ей немедленно выйти за него и отправиться в Европу, где как раз собирался принять профессорскую должность. Отец Конни, известный бостонский адвокат, не был в восторге от выбора дочери, которую он мечтал выдать замуж за какого-нибудь представителя старого рода Новой Англии, но довольно быстро согласился на этот союз. У него было достаточно воображения, чтобы предвидеть – этот брак дочери вряд ли будет последним. Женитьба на американке давала Замбетти неплохую позицию в обществе среди снобистской интеллигенции и дополнительное прикрытие для той части его деятельности, которая должна была оставаться неизвестной супруге, коллегам, журналистам и прежде всего полиции. Именно сейчас, в городской тиши отпускных недель, профессор лихорадочно делал все, чтобы предусмотреть любую мелочь в плане, который родился в его голове год назад, а выполнение которого надо было приурочить к открытию осеннего политического сезона.

Замбетти с детства испытывал глубоко скрываемое презрение к своему обществу, а по мере взросления – в нем росла ненависть к системе, жертвой которой стала его мать. После ее смерти он оказался в церковном приюте, который хотя и давал крышу над головой, еду и возможность учебы в приходской школе, но за все это надо было платить телесными наказаниями, к которым там щедро прибегали, и к тому же всегда по голому заду, а по мере взросления – и особого рода услугами для извращенных воспитателей. Замбетти выдержал в приюте более десяти лет. На первом курсе университета он добился самостоятельности и покинул приют, где научился ненавидеть. Его так и разбирало дать волю своей ненависти. Именно тогда он и составил план, который выполнил до мельчайших подробностей, как и подобает математику. Ничто в этом плане не обмануло, ничего не надо было импровизировать – два метких выстрела из проезжающего автомобиля в спину отца Бонифация положили начало личным счетам Замбетти с окружающим его миром. Это было классическое идеальное преступление, а бредни о том, что оно невозможно, распространяемые полицейскими и авторами детективных романов, были обычным идиотизмом.

Ничто не мешало и никто не стоял на пути Замбетти в его карьере, никто до сих пор не нарушил этой хладнокровно запланированной двойной жизни. Глубоко законспирированный руководитель «Огненных бригад», имеющий псевдоним Тангенс, твердо стоял на ногах. Первым актом, обнаружившим существование организации, был взрыв металлической мачты высокого напряжения и трансформаторной станции. Проделал эту по-детски легкую операцию он сам, не забыв, конечно, проинформировать редакции всех крупных газет, что этим актом «Огненные бригады» начинают войну, целью которой является уничтожение прогнившего здания буржуазного государства и строительство справедливого государства пролетарской революции. Более подробно программа новой организации была изложена в воззвании, дату публикации которого в прессе «Огненные бригады» назначили сами, угрожая новым террористическим актом. Тогда им еще не верили, еще обольщались надеждой, что это какая-то ничего не значащая группка левацкой молодежи, и их требования были оставлены без внимания. На этот раз взлетело в воздух помещение Торгового банка в Милане. Сорок семь трупов. Страх. Страх оказался более сильным, чем возмущение. На следующий день воззвание кричало огромными буквами на первых полосах газет: «Смерть республике буржуев! Да здравствует республика пролетарской революции!»

Синьора Замбетти на затененной зонтиком террасе заканчивает чтение американских журналов. Попивая тоник со льдом, она видит въезжающую на паркинг машину мужа. Конни идет на кухню, чтобы приготовить ужин, она не ожидала мужа так рано. Почти ежедневно профессор возвращается около полуночи.

– Это настоящий сюрприз, darling [11]11
  Дорогой ( англ.).


[Закрыть], – сказала она, встречая его. – Так рано?

– Это только начало сюрпризов. Завтра утром мы едем на Комо. Конец всем делам. Отпуск. – Замбетти потер руки. Конни давно не видела его в таком хорошем настроении. – Знаешь что? Не возись в кухне, давай съедим что-нибудь в клубе, ты согласна?

– Сегодня тебе повезло? Будет новый патент? Я рада. Но в клуб не пойдем, хорошо? Тем более утром нам ехать.

– Это не имеет никакого значения. Мы можем поехать даже в полдень, нам некуда торопиться. Ну а в клуб все же поедем. Мне хочется.

Не ожидая ответа, он скрылся в ванной. Конни пожала плечами и, подойдя к двери ванной комнаты, сказала:

– Отлично. Ты поешь в клубе, а я дома.

Такого отношения к себе она не переносила. На каждую попытку навязать ей чужую волю Конни тут же реагировала. Нет, мой дорогой. Если бы ты меня попросил или попытался согласовать… Конечно, в душе она была готова на компромисс, да и требовала от него так немного. Но даже этого не дождалась. Он принял душ, переоделся и вышел, не удостоив жену даже словом. Конни впервые с момента отъезда из Бостона пожалела о своем решении. Она уже потянулась было к телефонной трубке, чтобы позвонить отцу, но опустила руку. Нет, это ее, и только ее, дело. Она не знала, как поступить. Не нашла еще способа, как убить скуку проводимых в одиночестве дней. Домашние дела – это всего лишь часть дня, остальное время – ожидание занятого работой мужа, его улыбки, редкой ласки или плохого настроения. Чужая страна казалась ей дружественной. В супермаркетах Конни улыбались кассирши, смуглые мужчины смотрели вслед, заигрывая с ней, она слышала мелодичные слова, которые еще не понимала, но которые ее радовали. Сегодня она не останется дома, это было бы снова ожидание. Надо идти, идти к людям, возможно, в какой-нибудь ночной ресторан, а может, только пройтись по светлым, но безлюдным улицам города. Так она и сделала, но, походив немного, решила вернуться домой. В конце концов, это мелкое домашнее недоразумение не должно стать причиной скандала. А так может случиться, если муж, вернувшись, не застанет ее дома. Ну что же, он переутомился, ему можно многое простить. Лишь бы только отпуск удался – этот их отдых на альпийском озере.

Как-то в одну из суббот они объехали озеро на машине. Конни восхищалась живописными городками и элегантностью прибрежных резиденций. Тогда муж обещал, что именно здесь они проведут свой отпуск. Этот отпуск должен был стать не просто отдыхом, а началом ее новой жизни. Ибо Конни хочет пойти работать. Она была даже в английской школе, могла бы там преподавать, пока в порядке замещения, но ей обещали, что через несколько месяцев у нее будет постоянная работа. Конни не сказала об этом мужу, рассчитывая именно на отпуск и на возможность спокойно обо всем поговорить. И дело было не в деньгах – профессор не жалел средств на ее расходы, а в том, чтобы чувствовать себя нужной. Этого не могла ей принести монотонность домашней жизни. Если бы еще они вели открытый дом, как это было у родителей Конни в Бостоне, ей было бы легче.

Открывая дверь в квартиру, Конни услышала телефонный звонок. «Я встретил своего приятеля, которого давно не видел, мы вместе зайдем к нам, – услышала она голос мужа. – Извини, что так поздно». Конни обрадовалась. Наконец-то к ним кто-то придет, и к тому же муж не сердится.

Конни отправилась в кухню, чтобы что-нибудь сымпровизировать, проверила, хватит ли льда, вынула из бара алкоголь. Впервые в их дом должен был войти посторонний человек. Кем он окажется? Почему его визит был таким неожиданным? Сейчас об этом нет времени думать, но на отдыхе она постарается убедить мужа хоть немного изменить их образ жизни, в том числе и общение с людьми.

Через полчаса муж представил ей гостя:

– Генри Фабиани, твой земляк.

– Really? Are you an American? [12]12
  Вот как? Вы американка? ( англ.).


[Закрыть]Что вы тут делаете, в этой ужасной Европе?

– Вы знаете, мой муж меня здесь держит в заключении. Это было бы невозможно у нас, правда? – Конни обрушила на него поток слов, не давая гостю раскрыть рта.

Фабиани с улыбкой смотрел на нее, в конце концов ему удалось вставить несколько слов с извинениями за поздний и неожиданный визит. Когда Конни скрылась в кухне, а мужчины сели в кресла, с лица гостя пропала улыбка.

– Арест «семерки» произошел сегодня в пять утра. Бригада комиссара Липетти. Донос. Я еще не знаю, кто выдал. С кем имел связь шеф «семерки»?

– С Бераном, – со злостью ответил Замбетти. – В случае если не будет ежедневной связи в восемь утра, Беран исчезнет. И установит со мной контакт через две недели. Естественно, только при помощи условленного сигнала.

– А обратная связь возможна?

– Исключено. Я должен ждать.

– Он может выдать?

– В этом я не уверен. Сидит вся «семерка», но только один из них, руководитель, знал Берана, который находится в безопасном месте. Провал не грозит всей организации, впрочем, так и задуманы «Огненные бригады». Никакой связи, никаких контактов. Они по приказу делают свое дело и больше ничего не знают.

Конни входит с блюдом нарезанного мяса. Она удивлена, что мужчины ничего не пьют.

– Ox, darling, почему ты не предложил гостю выпить? Она ставит блюдо, берет бутылки:

– Виски? Джин с тоником?

– Джин, если можно, – отвечает Генри. Он снова улыбается. – Вы знаете, когда я несколько лет назад познакомился с вашим мужем в Нью-Йорке, он не пил ничего, кроме ананасового сока. Теперь стал нормальным, правда? Ну, что же, раз он женился на такой красивой девушке…

– Ох, Генри, видно, что вы по национальности итальянец. С первой минуты комплименты. Пожалуйста, ешьте, пейте, а мне нужно на кухню. Впрочем, говорите друг с другом по-итальянски. Я уже начинаю понимать некоторые слова. Виски con ghiaccio, bene? [13]13
  Со льдом, хорошо? ( итал.).


[Закрыть]

– Браво! Я уверен, что через год вы будете прекрасно говорить по-итальянски. При условии, что муж не станет вас держать взаперти, а пустит к людям. Так как, профессор?

– Оставь, – отвечает по-итальянски Замбетти, – сейчас перед нами дела посерьезнее. – Он говорит это с улыбкой, которая тут же пропадает, как только Конни выходит из комнаты.

– Так банк – это их рук дело?

Профессор кивает.

– Больше чем достаточно, – бормочет Рико. – Каждый получит не меньше десяти. Как считаешь, надо ли кому-нибудь из них помешать говорить на следствии?

– Да! Если бы можно было узнать, что они говорят…

– Можно. Ну так что?

– Решу, когда получу материалы следствия. Раз это возможно…

– Через неделю я смогу тебе передать некоторую информацию. Где ты будешь?

– Здесь, в этой квартире.

– Итак, решено. В следующий четверг, в восемь вечера. Теперь у меня есть предложение. Нужно немедленно доказать, что «Огненные бригады» продолжают действовать. Хорошо было бы ударить сразу в двух местах. К примеру, в Милане и Риме. Очередной транспорт оружия и взрывчатки вам передали два дня назад. Охраняется ли явка в Палланце?

– Гараж и его подвалы взлетят на воздух при любой попытке посторонних туда войти. Что касается показа силы, назовем это вооруженными демонстрациями… Мне кажется, что сейчас, во время ferragosto, когда города опустели, террористические акты не производят нужного впечатления.

– Произведут. Не хочу касаться деталей и ничего предлагать. Это должна быть именно демонстрация.

– И она будет. Все остальные группы в боевой готовности. В наступающем политическом сезоне мы постараемся эффективно нарушить ход общественной жизни в этой стране.

– Шаг к победе, comandante [14]14
  Комендант ( итал.).


[Закрыть].

Замбетти кивнул головой и показал на блюдо с едой:

– Давай есть, а то Конни обидится.

Рико взял пару кусочков мяса с блюда, пошутил, снова сказал несколько вежливых слов Конни и решил закончить визит. Еще до полуночи он вышел из квартиры профессора.

Когда вечером Рико прилетел из Сардинии, узнав об утреннем провале «семерки», он не мог позвонить Тангенсу, хотя связной из «Коза Ностра» уже принес ему сообщение от комиссара Липетти, что все в порядке. Липетти получил приказ действовать энергично, однако ему строго предписывалось обеспечить неприкосновенность одного человека – профессора Замбетти, коменданта «Огненных бригад», подписывающего все приказы и документы организации псевдонимом Тангенс. Рико на всякий случай зашел в клуб и там встретил профессора. Обменявшись несколькими словами, они решили, что дальнейший разговор следует вести в более безопасных условиях. Деликатное по сути дела предложение Энрико, касающееся ближайших планов «Огненных бригад», было в сущности первой серьезной попыткой проверить, можно ли управлять Тангенсом и его людьми. Финансовое обеспечение их деятельности он полностью взял на себя, хотя речь шла лишь о временном кредитовании. Без его денег и контрабандного канала, четко действующего на озере Маджиоре, между Порто Ронко в Швейцарии и Палланцей недалеко от Вербании в Италии, «Огненные бригады» были бы значительно слабее. И прежде всего оружие – самая трудная проблема для каждой террористической группы. Торговля оружием обычно тщательно контролируется полицией, а каждая пропажа на гражданских или военных складах вызывает усиленную проверку. Остается только контрабанда. И только из тех стран, которые к торговле оружием и боеприпасами относятся как к легальным торговым операциям. Одной из таких стран является, Швейцария. Полиция там может так же хранить чужие тайны, как и банкиры, лишь бы не нарушались законы этой страны. И нет ничего удивительного в том, что Рико без труда нашел источник снабжения, небольшой, но достаточный, чтобы организовать переброску товара в Италию. Озеро Маджиоре было ежедневно заполнено парусными и моторными яхтами, понтонами с двигателями, лодками. Само собой разумеется, что среди них шныряли пограничные катера обоих государств, но и они не были в состоянии полностью проконтролировать всех туристов. К тому же существующий порядок проверки документов был чистой формальностью.

Возвращаясь со встречи с Тангенсом, Рико подумал, что ближайшие месяцы покажут, удастся ли до конца осуществить план, за выполнением которого следит сам Босс, Несколько часов сна, и он первым же самолетом полетит на Сардинию, появится у Моники. А когда девушка вернется с каникул, – Рико будет постоянным гостем в доме сенатора Пирелли.

На приеме, организованном Фабером, Рико не оказалось, До момента отплытия яхты от пристани Моника все еще надеялась, что он там будет. Оказавшись в обществе Джиджи и его друзей, она старалась веселиться, как другие, но ей с трудом удавалось скрыть чувство досады и даже разочарования. Джиджи сразу же интуитивно почувствовал ее состояние.

– Я слышал, что господин Фабер получил от твоего поклонника записку, в которой тот просит его извинить за отсутствие. Ему пришлось выехать по делам. Разве он тебе об этом не говорил? Ведь если он с тобой договорился, то должен был…

– Ни с кем я не договаривалась. Это очень наивно так выпытывать, Джиджи. Лучше спроси прямо, и я тебе отвечу. Тебя интересует, сплю ли я с ним? Нет. Интересует ли он меня? Да. Еще хочешь что-нибудь узнать?

– Возможно. Есть ли у меня шансы?

– Такие, же, как у других. Не забудь, мой парень тоже может кое-что сказать по этому поводу.

– В его существование я не верю. Если бы он мог, то не отпустил бы тебя одну на каникулы. Боюсь, что ты относишься к той категории девушек, которые самостоятельность ценят превыше всего или, по крайней мере, к ней стремятся. А на самом деле попадают в зависимость и сами не замечают когда.

– Джианкарло! – позвала Моника. – Объясни своему брату, что он меня занудил!

– Вы лучше малость потанцуйте. Уже похолодало, а на дворе играет неплохой ансамбль. Идете?

Джиджи обнял за плечи Монику. Они пошли вслед за братом и его девушкой. Танцевали на воздухе, не обращая внимания на еду, которой были заставлены столы под оливковыми деревьями. Недалеко от них расселись в креслах упитанные господа – представители отдыхающей в Порто Себастьян элиты самых больших городов Италии вместе со своими щебечущими супругами. Нет, о делах на этом приеме не говорили. Общей темой беседы, даже светских споров, была политика. На горизонте собирались тучи. Правящая христианско-демократическая партия исчерпала все коалиционные варианты. Кабинеты менялись один за другим, парламент стал форумом ожесточенной борьбы, сражений и стачек. Через каждые несколько недель происходила смена правительства, прежде чем министры успевали предпринять какие-нибудь разумные шаги, и прежде всего в области экономики. Ставшие почти постоянными террористические акты, на первый взгляд бессмысленные, в которых чаще всего погибали случайные люди, усиливали состояние неуверенности. Темой дня был арест террористической «семерки» «Огненных бригад». Как сообщила «Коррьере делла Сера», террористы готовили взрыв в аэропорту Фьюмичино в Риме. Бомбы собирались подложить в зале ожидания аэропорта, и, как отмечает газета, взрыв должен был произойти в момент прибытия в Рим делегации дружественного государства.

– Шутка сказать, – пробормотал кто-то из гостей господина Фабера, – всего лишь два президента, два премьера и несколько десятков других высокопоставленных лиц… Страшный переполох, по крайней мере, на двух континентах, состояние боевой готовности ВЕТО, мир на грани войны.

– Вот именно, – продолжил разговор худощавый мужчина с седыми волосами, председатель римского филиала Ассоциации швейцарских банков. – На грань войны могут поставить любые дестабилизирующие моменты. Следовательно, и террористические акты тоже. Удивляет полное бессилие полиции. Сначала в Германии, теперь в Италии. Пусть нас, господа, не вводит в заблуждение позавчерашний успех антитеррористической бригады. Конечно, полицейских можно похвалить, и следует это сделать, но я боюсь, что их удар можно сравнить лишь со щелчком по носу. Вся структура «Огненных бригад» в Италии осталась ненарушенной. Да и их штаб или штабы не понесли никакого урона. Думаю, что теперь следует ждать новых террористических актов. Общество должно жить в страхе.

– Хорошо, если бы вы ошиблись, дорогой председатель, – сказал Фабер, англичанин, многочисленными торговыми и финансовыми делами связанный с этой страной, которую он полюбил со времен войны, и, что у англичан является вещью почти неслыханной, выучивший итальянский. Благодаря знанию языка он снискал себе всеобщие симпатии, а своими немалыми деньгами – уважение.

– Разделяю ваше желание, – ответил банкир, – но остаюсь пессимистом. Правы господа террористы, наше общество больное, и даже очень больное. Они пробуют лечить, убивая, а мы не можем предложить никакой разумной терапии. Прошу вас реально взглянуть на действия наших политиков. Их деятельность по сути дела является жалкой попыткой сохранить статус-кво.

– Жалкой? – удивился добродушный толстяк, управляющий заводами, производящими судовые двигатели фирмы «Фиат». – Неужели вы тоже революционер, жаждущий изменений любой ценой?

– Изменений – да, но не любой ценой. И ни в коем случае ценой свободы. Поэтому я говорю: нужны реформы. И прежде всего глубокие политические реформы, ибо сейчас сфера экономики больше зависит от внешних факторов. Надо расстаться с нашим анархическим парламентом. Система правления – вот что требуется нашей республике. Правительство должно вести себя решительно и не уступать требованиям профсоюзов. Конфликт с ними? Ничего подобного, скорее, перемирие во имя интересов государства, а значит, и наших общих интересов.

Всю эту дискуссию слышал Джиджи, который в обществе Моники пил прохладительные напитки.

– Не знаю, какие общие интересы имеет представитель швейцарских банкиров и итальянский рабочий, к примеру, завода «Фиат», – пробормотал он. – Вот он, мир наших отцов. Они продолжают верить в иллюзии.

– Похоже, ты реалист. У тебя есть своя программа? – спросила Моника, которая с детских лет привыкла к политическим спорам и относилась с ним как к неотъемлемой части любых светских встреч.

– Программа? А зачем? То, что я планирую, касается лишь меня. И к тому же я не знаю, получится ли из этого что-нибудь. К примеру, такая сфера, как личная жизнь, ведь тоже зависит не только от меня, правда? Так вот…

– Джиджи, тебе не кажется, что мы находимся на приеме?

– Конечно. Но ведь на нем и говорят обо всем понемногу. Ты сказала о реализме. Ну, правильно, в этом-то и проблема. Я знаю, что в отношении тебя у меня мало шансов. Но я все равно не отступлю.

– От меня? Я тебе этого не запрещаю, но и ничего не обещаю. Джиджи, ты и в самом деле милый мальчик, и я вовсе не жалею, что познакомилась с тобой. Правда, ты живешь в Риме, и мы вряд ли будем часто встречаться. Но я всегда буду рада тебя видеть в Милане.

– Это звучит как прощание. Ты уезжаешь?

– Завтра отец должен приехать. Хочет несколько дней отдохнуть. Потом мы вместе вернемся. Примерно через недельку. У нас еще много времени. Мне придется смириться с тем, что теперь я буду с ним видеться реже. Рим его вызывает.

– Знаю. Отец вчера говорил, что он стал членом Главной комиссии христианских демократов. И войдет в правительство.

– Отец уже четверть века активно занимается политикой, является сенатором, это нормально, что в конце концов он войдет в правительство. Вероятно, еще не во время нынешнего кризиса, а через два-три месяца.

– Похоже, ты умеешь все предвидеть. Настоящая дочь сенатора.

– Что же делать, я воспитана среди политиков. А сейчас давай потанцуем. В конце концов ведь мы на шикарном приеме у синьора Фабера. Не знаешь, на который час назначен отъезд?

– Яхта должна отплыть в час ночи. И через час мы будем в Порто Себастьян. Надеюсь, я смогу тебя проводить до дома?

– Обе договаривающиеся стороны не видят препятствий, – пошутила Моника и потащила юношу к оркестру.

Под конец приема господин Фабер пригласил Монику в бар, чтобы узнать об ее впечатлениях. Заодно он деликатно поинтересовался, не собирается ли отец в этом сезоне появиться в Порто Себастьян. Если бы он приехал, Фабер готов ему предложить небольшую прогулку на своей яхте. Может быть даже на Лазурный берег. Как Моника думает, захочет ли отец?

– Я не могу говорить от имени отца, – ответила девушка. – Знаю, что он очень занят. Позвоните ему, возможно, такое предложение ему понравится. Он очень устал, это я знаю точно.

Моника, естественно, не сказала о том, что он приедет завтра. Конечно, этого скрыть все равно не удастся, но, по крайней мере, отсрочит неизбежные светские визиты. Приглашения посыплются со всех сторон, ведь назначение сенатора в состав узкого руководства правящей партии возбудило многочисленные эмоции тех, кто в знакомстве с ним усматривал возможность извлечь какую-нибудь выгоду. Тут Моника подумала, что у отца уже не будет возможности оставаться частным лицом. Где бы он теперь ни появился, на него везде будут смотреть как на государственного деятеля. И ему никуда не скрыться, везде его выследят любопытные глаза, бесцеремонные журналисты. Сенатор Пирелли имеет шансы на высокий пост. Кто знает, может, он – человек будущего?

На обратном пути Моника стояла на носу яхты. Глядя на мигающие перед ними огоньки Порто Себастьян, Джиджи сказал:

– И это все построено, чтобы облегчить жизнь бездельникам. Отец говорил, что двадцать лет назад здесь был пустырь, на котором не паслись даже козы.

– А может, это все построено, чтобы облегчить отдых тем, кто тяжело работает? Не хочется даже думать, что вот-вот придется расстаться с Порто Себастьян и ехать в город, браться за учебу.

– А я еще остаюсь. Когда Порто Себастьян опустеет, здесь прелесть как хорошо. На море снова будут видны только рыбаки и паромы. И тогда здесь можно отдохнуть от людей.

– Тебе нужен такой отдых? Я заметила, что ты постоянно стремишься лишь к веселью и танцам.

– Это все из-за тебя. Ты была совершенно недоступной.

– А теперь нет?

– И да, и нет. Главное, что ты нормальная девушка.

Яхта причалила к набережной. Господин Фабер встал у трапа, чтобы попрощаться с гостями. Спустившейся на причал Монике он вручил орхидеи, сказав:

– Я рассчитываю на встречу с вами, синьорина Моника, и вашим отцом. Мой дом и яхта в вашем распоряжении.

Джиджи проводил ее до дома, не надоедая по дороге своими разговорами.

Утром девушку разбудил телефон. «Могу ли я сегодня встретиться с тобой?» Это был голос Рико. Еще не успев ответить, Моника почувствовала, что краснеет от волнения, внезапной радости, что он снова говорит с ней, находится где-то близко.

– Ты вернулся? Я рада, – сказала она коротко, хотя ее сердце сильно билось. – Если хочешь, приезжай ко мне. Я буду на пляже в десять.

Переживаю, как влюбленная девчонка, ругала она себя мысленно. Так как же, в конце концов, я к нему отношусь – ненавижу или совсем наоборот? Она засмеялась, выскакивая из постели, и позвала Марию, чтобы та принесла завтрак.