Текст книги "Семь трудных лет"

Автор книги: Анджей Чехович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Материалы Пампух-Броньской, направляемые Новаку также через посредничество Стыпулковской, сводились в основном к тактическим вопросам, связанным с генеральной программной линией польской секции, установленной, как обычно, американцами в административном порядке. Неплохо зная линию и заботясь об общих интересах, она согласовывала с Новаком, кого персонально в Польше надо атаковывать, а кого защищать, какие проблемы искусственно преувеличивать, а какие умалять, что подсказывать, а что замалчивать. Это была рассчитанная на длительный период игра, учитывающая актуальные потребности, полностью входившая в рамки общих пропагандистско-диверсионных планов «Свободной Европы» и сионистских центров.

Почему Новак использовал для этой связи Стыпулковскую, а не поддерживал ее сам? Наверняка он нашел бы на это время, но – как я полагаю – он просто не хотел афишировать личные контакты с определенным кругом лиц, скомпрометированных антипольской деятельностью в наиболее резких формах. Как директор радиостанции, без всякого на то права считающейся «польской», он должен был заботиться о сохранении видимости ее национального характера. С другой стороны, редакции более серьезных газет и журналов также избегали прямых контактов с директором пользующейся дурной славой радиостанции, не желая подрывать свой авторитет в глазах общественного мнения. Таким образом, посредничество было выгодно для обеих сторон.

Стыпулковская могла гордиться порученной ей ролью. Следовало также ожидать, что она будет хранить молчание, что она, в общем, и делала, вспоминая лишь о своих оккупационных переживаниях. К счастью, на практике дело обстояло не совсем так, в чем я лично убедился, заходя в качестве курьера к пани Пампух-Броньской за материалами, взятыми из польской секции. Не стоит, пожалуй, добавлять, что эти прогулки оказались для меня очень полезными…

К галерее известных лиц в польской секции причисляется также Виктор Тростянко – человек среднего роста, седой, слегка уже лысеющий. Когда я уезжал из Мюнхена, ему исполнилось шестьдесят лет. Он всегда очень заботился о своем внешнем виде, что, однако, не у всех находило понимание. Тадеуш Новаковский-Ольштынский подсмеивался над ним, говоря: «По господину Тростянко сразу видно, что он родился и воспитывался в Вильно». Поскольку сам Тадеуш также не выглядел аристократом, некоторые воспринимали его иронические замечания просто как проявление писательской зависти. Дело в том, что Тростянко в молодости пописывал стихи, а позже кроме обычной публицистики в эфир занимался также прозой.

Не знаю, читал ли кто-нибудь в польской секции его произведения. Этой темы избегали, так как Тростянко был человеком, о котором Новак и его ближайшие сотрудники были не слишком хорошего мнения.

Дело в том, что еще в 1953 году американцы задумывались над тем, не уволить ли Новака и не назначить ли на его место Тростянко. Проект провалился, но с этого времени Новак косо смотрел на бывшего соперника и позволял себе даже с шумом выставлять его за дверь.

Иногда мне было жаль Тростянко. Уже немолодой, он многих вещей не понимал, но на фоне Новака, Гамарникова и их людей, напоминавших шайку циничных гангстеров, готовых за несколько долларов и повышение по службе вцепиться в горло каждому, Тростянко имел вид человека в каком-то смысле порядочного. Это мнение я, понятно, не распространяю на его деятельность. Если ЦРУ из многих других именно его выбрало на роль директора польской секции, то, очевидно, он обладал соответствующим стажем сотрудничества с органами разведки. Тростянко в прошлом был, в частности, связным между шпионским центром в Берге и польским отделом «Свободной Европы». В своих передачах он использовал получаемые этим путем материалы из Польши, чего вовсе не пытался скрыть. Однако, несмотря на это, я не ставил знака равенства между ним и Новаком с его элитой. В повседневной жизни это были люди разного покроя.

Тростянко в своем враждебном отношении к социалистической Польше, в ненависти ко всему, что отождествляется обычно с понятием коммунизма, использует примитивные и шаблонные аргументы. Он не в состоянии придумать что-то оригинальное. По этой причине он часто подвергается нападкам.

Мелешко-Каневич, любой ценой пытавшийся удержаться в «Свободной Европе», успешно прикидывавшийся сумасбродом, известный своей привычкой к злобной брани в адрес случайно встреченных лиц в коридоре, называл Тростянко провинциальным обывателем и графоманом. Птачек, один из редакторов польской секции, утверждал, что Тростянко по своему уровню развития годен в лучшем случае для «Дзенника польскего» и «Дзенника жолнежа» – эмигрантской газеты, о которой даже Заморский говорил: «Эту мерзость не стоит читать. Самую большую чепуху, какую у нас выдумывают, они перепечатывают как сенсацию».

Тростянко не уклонялся от ударов, но способ его обороны только подтверждал правильность выдвигаемых против него упреков. «Они слишком интеллигентны, – говорил он о своих противниках, – не знают, что коммунизм надо бить толстой палкой. Чем она будет толще, тем лучше».

Его передачи действительно были лобовыми, грубыми, хотя, если судить справедливо, не слишком отличались от того, что писали Стыпулковская-Мечковская, Кристина Милотворская-Кшиштофяк, Люциан Пежановский или Тадеуш Подгурский. Я мог бы к этому добавить еще много фамилий, но суть не в этом. Все авторы текстов, бывшие только редакторами или старшими редакторами, не решали, что именно пойдет в эфир. С подготовленными передачами знакомились, вносили поправки и утверждали их так называемые боссы. К ним в польской секции причислялся Новак и его заместители, в рабочем порядке инструктируемые американцами значительно чаще и основательнее, чем персонал редакции. Именно они после ознакомления с составленным текстом могли сказать «о’кей» или написать на полях «ок» рядом с собственными инициалами, что означало, что материал может быть выпущен в эфир.

Система мелочного контроля, осуществляемого американцами в польской секции «Свободной Европы» и охватывающая не только весь комплекс ее деятельности, но даже и частную жизнь сотрудников, ощущалась на каждом шагу. Были запретные темы и проблемы, которых никто не отваживался поднимать ни на радиостанции, ни за ее пределами. Нельзя было признавать достижения Польши, исключение составляли успехи польских спортсменов, но и здесь энтузиазм не считался признаком хорошего тона. В самых восторженных тонах следовало говорить о Соединенных Штатах, Великобритании и… Новаке. Обязательными были негативные высказывания, когда затрагивались какие-либо темы, связанные с Советским Союзом и коммунистической идеологией. Если кто-то хотел вылететь с треском из «Свободной Европы», он мог этого легко добиться, скептически отзываясь об Израиле и его агрессивной политике. Тех же последствии можно было ожидать, выражая симпатии к Германской Демократической Республике или арабским государствам, выступающим против политики Тель-Авива на Ближнем Востоке. Нужно было также постоянно помнить, что «вторую мировую войну выиграли исключительно западные державы».

В такой атмосфере строгих запретов и приказов, доносов и убежденности, что шеф всегда прав, трудно было ожидать искренности, понимания и уважения к личным взглядам. Некоторые сотрудники польской секции – с глазу на глаз и обычно не в стенах радиостанции – украдкой затрагивали щекотливые вопросы или высказывали свои суждения о волнующих их проблемах. Дискуссии в более широком кругу касались чаще всего личной жизни и ее пикантных подробностей.

Вот, например, кто-то выскакивал с новостью, что Тадеуш Новаковский опять покрасил волосы и в присутствии нескольких человек за рюмкой назвал свою жену Данку шлюхой (она работала в «Свободной Европе» в качестве переводчицы, якобы хорошо знала несколько языков, но, как утверждали, ни на одном из них не могла ничего сказать). Повергнутая в отчаяние, жена ударила мужа по лицу, сказав, что он сумасшедший и должен лечить свою аберрацию. Не каждый знал, что такое аберрация, поэтому дискуссия переходила в область скрытых заболеваний, пороков или отклонений, и так проходил вечер.

Когда затронутая тема исчерпывалась, кто-нибудь подбрасывал новую из той же оперы, поскольку закулисная сторона дамско-мужских отношений всегда занимала первое место в жаждущих развлечений головах. И всегда находилась подходящая жертва, хотя бы другой Тадеуш – ксендз Киршке.

В 1940 году ксендз Тадеуш Киршке, будучи священником Войска Польского, очутился в гитлеровском лагере для военнопленных офицеров. Поскольку он имел фамилию, какой могли позавидовать многие фольксдойче, немцы начали настаивать, чтобы он подписал «фолькслист» (заявление о немецком происхождении). Киршке не дал себя сломать, держался мужественно. За сопротивление гитлеровцы отправили его, вопреки международным конвенциям об обращении с военнопленными, в концентрационный лагерь. Он пережил трудное время и после войны каким-то сложным путем попал в «Свободную Европу». В польской секции он выполнял обязанности старшего редактора и одновременно священника. В костеле Святой Анны в Мюнхене отправлял так называемые польские богослужения, которые регулярно посещали Новак и Зеньчиковский, а также те, кто хотел, чтобы никто не сомневался в их антикоммунистических чувствах, чего сама по себе не гарантировала демонстрация просионистских взглядов. Киршке довольно часто посещал также католические семьи.

Сутана и духовный сан отнюдь не мешали ему выполнять миссию, которая обычно не входит в круг обязанностей пастыря. Чаще всего, говоря о ксендзе, называли тут же имя Кристины Милотворской, жены художника Хиляры Кшиштофяка.

Эта пара в начале 1969 года отказалась возвратиться в Польшу и попросила убежища. Просьба была быстро принята и вскоре после этого Кристина Милотворская начала работать в «Свободной Европе». Новак, человек довольно грубый в отношениях с персоналом, к ней обращался не иначе, как «пани Крыся», и в ее присутствии выглядел петухом, который, распустив хвост веером, ходит перед наседкой. Кое-кто старательно избегал быть свидетелем таких сцен, чтобы его не заподозрили в подглядывании за шефом. Хорошо это никогда не кончалось. Публично о Милотворской и Новаке не сплетничали, на горизонте был еще ксендз Киршке в качестве ее второго поклонника, столь же активно стремящийся к своей цели…

Недоброжелательно посматривала на Милотворскую пани Стыпулковская. Она заключила союз с женами сотрудников польской секции, объединенных общей женской ненавистью и подсознательно видевших в новом «приобретении» Новака грозную соперницу. В прошлом уже был случай, когда сговор ревнивых женщин увенчался успехом: не приняли на работу в «Свободную Европу» Алицию Лисецкую, которая во время своих зарубежных поездок старалась поглубже узнать разных сотрудников радиостанции. Когда эта особа навсегда перебралась в ФРГ, ей казалось, что она сможет использовать установленные тогда связи и получить штатную должность в «Свободной Европе». Увы, она просчиталась. Женщины из польской секции во главе с женами Новака и Новаковского, кое-что зная о сомнительном прошлом Лисецкой, подняли тревогу. Та вынуждена была отступить. Правда, она пописывает в «Свободную Европу» свои комментарии, стараясь, как обычно, поднимать вокруг себя как можно больше шума, но в Мюнхене практически ее нет.

Сговор против Милотворской до момента моего отъезда не обнаружился. Мечковская часто обвиняла ее в отсутствии культуры, квалификации и чего-то еще. Разделяли ее мнение и другие женщины. Новак, однако, не изменил своего мнения, а его голос был решающим.

Я уделил много места представлению лиц, работающих в польской секции «Свободной Европы», и показу типичных отношений между людьми в этом учреждении. То, что я написал, в достаточной степени характеризует весь персонал «Свободной Европы», открывает механизм связей этих людей, проливает свет на их прошлые и нынешние взгляды и жизненные устремления. Без хотя бы частичного понимания внутренних законов, обычаев и конфликтов этой замкнутой среды трудно было бы понять, как и по каким причинам мне удавалось в течение стольких лет, играя роль лояльного сотрудника, выполнять свою основную задачу.

Персонал польской секции «Свободной Европы» живет как в гетто. Только немногие сотрудники поддерживают с жителями Мюнхена нормальные контакты. Преобладающее большинство изолируется от внешнего мира, замыкается в собственной скорлупе. Это отнюдь не вытекает из каких-либо глубоких убеждений или эмоциональной неприязни к немцам и их взглядам. Причины этой изоляции чисто житейские. Среди сотрудников польской секции есть много таких, кто, несмотря на более чем десяток прожитых в Мюнхене лет, не знает немецкого языка. Даже направляясь за покупками, они предпочитают идти в магазины самообслуживания, так как там можно все получить и оплатить счет, не открывая рта. Так что варятся все они в собственном соку. Если не сплетничают, то рассказывают, как провели отдых или отпуск. Иногда еще задумываются, куда и как вложить сэкономленные средства, чтобы не понести потерь. Пожилые ждут пенсии и пытаются найти на карте «свободного мира» место, где можно было бы устроиться по возможности дешевле, когда единственным источником жизни будет пенсия и сэкономленные доллары.

В целом сборище людей из польской секции «Свободной Европы» оставляет гнусное впечатление. Отодвинутые на задний план истории, окруженные искусственно воздвигнутой китайской стеной, враждующие даже с кругами польской эмиграции, эти люди влачат жалкое существование на подачки американцев, которые, за доллары купив их достоинство, надежды и чувства, используют их на грязной работе и прибегают к их помощи в деятельности, резко нарушающей элементарные принципы официальных межгосударственных отношений. Эта бесспорная правда не доходит уже до сознания Новака и его компании. Они давно стали послушным орудием в руках ЦРУ: за деньги готовы сделать все, не считаясь с собственной совестью.

Я жил в этой среде, узнавал ее изнутри, находил множество примеров, каждодневно подтверждающих мнение Центра о людях из «Свободной Европы». Это может показаться странным, но выполнять задание мне облегчал (подчеркиваю, облегчал, а не затруднял) факт исключительного нагромождения закулисных интересов различных секретных служб, действующих в «Свободной Европе». В сущности, не было комнаты, не было группы, встречавшейся для игры в бридж или на общем пикнике, в которых не нашелся бы кто-то, регистрировавший все высказывания и передававший их офицерам ЦРУ. Однако это была лишь часть сети информаторов. В коллективе были люди, связанные с ФБР; кроме того, как нетрудно догадаться, британская разведка справлялась у своих бывших сотрудников, переданных американцам, о том, что слышно за стенами «Свободной Европы». Не оставались в стороне и немцы. Их секретные службы также интересовались всем тем, что происходит в здании на Энглишер Гартен номер один. Ведь там работало много граждан ФРГ, которые непосредственно сталкивались с проблемами, заслуживавшими часто более пристального внимания.

К этой законспирированной пирамиде следует еще добавить замаскированных доносчиков, занимавшихся «частной разведкой» для узко личных целей важнейших боссов «Свободной Европы». Если бы подсчитать всех этих информаторов, учитывая, что некоторые из них работают на две или три стороны, то их, без преувеличения, будет значительно больше, чем сотрудников в «Свободной Европе». В такой «давке», при постоянном подглядывании и слежке, я мог выполнять свое основное задание простым и надежным способом. Даже если бы кто-нибудь из моих коллег и начал о чем-то догадываться, он мог прийти к выводу, что я выполнял поручения или ЦРУ, или Новака, или Заморского. Я, несомненно, заботился о том, чтобы не давать оснований для слишком далеко идущих подозрений.

Когда-то, например, Новаку донесли, что на дружеских вечерах я иногда пою русские песни. Директор посмотрел на информатора Кучмерчика с интересом:

– Что вы говорите! И хорошо это делает?

– Неплохо, господин директор.

– При случае попрошу его спеть…

Искренне сомневаюсь, побежал бы еще с каким-нибудь доносом на меня после такого ответа Новака усердный Кучмерчик.

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ СЕКРЕТЫ «СВОБОДНОЙ ЕВРОПЫ»

В этом разделе мне хотелось бы рассказать, как я подключился к прохождению секретных материалов в «Свободной Европе», что это была за информация и из каких источников она исходила.

Как я уже упоминал, сравнивая «Свободную Европу» с ядовитым мухомором, эта радиостанция, вопреки распространявшемуся до недавнего времени мнению, не занимается исключительно пропагандой и идеологическими диверсиями в рамках психологической войны против социалистических стран. Совсем наоборот, яд в эфире, источаемый в ежедневных передачах, составляет только часть, причем не важнейшую, всего комплекса деятельности «Свободной Европы». Основные же ее задачи, на которые идет значительная часть всех сил и средств, – это разведывательная работа в узком значении этого слова, направленная против Польши и других социалистических государств.

Не вникая детально в довольно сложную структуру радиостанции «Свободная Европа», в общем можно сказать, что подразделяется она на две основные, взаимно дополняющие одна другую службы: пропагандистско-диверсионную и разведывательную.

Пропагандистско-диверсионная служба, передающая свои радиопрограммы, в частности на польском языке, берет на себя в этой системе следующие задачи:

– сеять беспокойство внутри отдельных социалистических стран посредством искусственного противопоставления интересов общества внутриполитическому курсу органов власти и правящих партий, ссорить эти страны между собой и с Советским Союзом;

– подделываясь под мнимый «голос политической эмиграции» и выступая в роли «борца за правое дело», завоевывать симпатии, слушателей, чтобы таким образом постоянно расширять круг потенциальных информаторов и сотрудников ЦРУ в этих странах;

– маскировать разведывательную деятельность «Свободной Европы».

Разведывательная служба в соответствии с текущими потребностями передает часть добытой информации на пропагандистско-диверсионные цели для использования ее в передачах.

Как же строится разведывательная деятельность станции, каким образом туда поступают сведения о социалистических странах и где вербуются люди, которые становятся источниками информации?

Радиостанция «Свободная Европа» располагает довольно разветвленной сетью так называемых местных бюро, размещенных в столицах некоторых государств Западной Европы. Важнейшие и наиболее активные бюро находятся в Лондоне, Вене, Париже, Стокгольме, Западном Берлине и Риме, а также за океаном – в Вашингтоне. В Мюнхене и Нью-Йорке размещаются центральные органы «Свободной Европы», но и здесь выделяются ячейки, выполняющие работу, аналогичную задачам местных бюро. Формально они подчиняются отделу печати, а фактически – разведывательной службе. Этот типичный для «Свободной Европы» маскарад вытекает из двоякого характера этой организации и желания скрыть ее суть – разведывательную деятельность.

Местные бюро «Свободной Европы» являются главной базой для получения шпионских сведений из социалистических стран. Их основной источник информации – граждане этих стран, приезжающие на Запад, а также граждане государств Европы и США – в значительной части бывшие жители нынешних стран социализма – или государств третьего мира, посещающие страны социалистического содружества. Среди них бизнесмены, ученые, студенты, журналисты и т. д. К источникам информации следует причислить также людей, бежавших из социалистических государств и находящихся в лагерях для перемещенных лиц (Трайскирхен в Австрии, Латина в Италии и Цирндорф в ФРГ), а также некоторых иностранных корреспондентов, аккредитованных в Польше; эти последние не всегда передавали свою информацию в местные бюро, а обычно направляли ее прямо в «Свободную Европу» в Мюнхен, используя в этих целях свои частые служебные поездки из Польши.

Во главе каждого местного бюро всегда стоит офицер ЦРУ, обычно выступающий в роли журналиста, которому подчиняются так называемые корреспонденты «Свободной Европы» – поляки, венгры, чехи, румыны и болгары, также сотрудники Центрального разведывательного управления. Именно они, прикидываясь истосковавшимися по родине земляками, устанавливают контакты с путешествующими на Западе гражданами социалистических стран и ловко выуживают у них информацию. Люди навещают своих родственников, друзей, улаживают различные служебные дела, учатся, проходят стажировку, выполняют обязанности иностранных корреспондентов и т. д. Если представитель радиостанции установит, что его собеседник симпатизирует «Свободной Европе» или вообще Западу и проявляет свою неприязнь к социалистическому строю, тогда в зависимости от обстоятельств он представляется журналистом, работающим в эмигрантской радиостанции, и обращается с просьбой дать небольшую информацию на интересующую его тему. Это очень хитрый способ маскировки получения секретных сведений для ЦРУ. Дезориентированные информаторы из социалистических стран в большинстве случаев убеждены, что действительно имеют дело с эмигрантским журналистом, а не с разведкой чужого государства. Корреспонденты «Свободной Европы» постоянно поддерживают связь с полицией, туристическими бюро и другими учреждениями в странах, где они работают. Поэтому, как правило, они бывают своевременно информированы о приезде наиболее интересных для них лиц из социалистических государств.

О значении, которое американцы придают проникновению в среду перебежчиков или эмигрантов, может красноречиво свидетельствовать протокол секретного заседания их совета но вопросам отношений с заграницей, которое состоялось 8 января 1968 года. Вот фрагмент этого протокола, опубликованный в США: «Естественно, что коммунистический блок, а особенно СССР, являлся до начала пятидесятых годов основным объектом разведывательной деятельности. Обстоятельства привели к тому, что масштабы операций, которые можно было проводить внутри самого блока, были существенно ограничены. Именно по этим соображениям основной упор был сделан на работу среди беженцев из коммунистического блока, проживающих в нейтральных или дружественных нам странах, а также на операции в третьих странах, имеющие целью использовать лиц, приезжающих из некоммунистических стран, в качестве источника информации о советском блоке».

Диапазон интересов корреспондентов местных бюро очень широк. Он отнюдь не ограничивается вопросами, связанными с проблемами обороноспособности Польши и других государств Варшавского Договора и настроений в социалистических странах. Дело в том, что центр тяжести разведывательной работы ЦРУ и других секретных служб переместился в значительной степени с узко военных на политико-экономические проблемы, которые дают более точную и многостороннюю картину изучаемой страны, в то же время отражая ее военный потенциал. Лучше всего об этом говорит разработанный ЦРУ для «Свободной Европы» предметный указатель тем, охватывающий более 4500 вопросов из различных областей. Практически они охватывают все сферы жизни в Польше. Следовательно, не вызывает сомнения, что мы имеем дело с разведкой в тотальных масштабах.

Я не могу ответить на вопрос, на что больше рассчитывали специалисты из ЦРУ в момент создания радиостанции «Свободная Европа» – на последствия пропагандистско-диверсионной деятельности или же на результаты шпионской работы. Подбор сотрудников, в частности в польской секции, указывает на то, что они преследовали обе эти цели, так как предпочитали людей, имевших соответствующий опыт шпионажа. Сообщая биографии некоторых моих «коллег» из «Свободной Европы», я сознательно подчеркивал этот факт.

Трудно не согласиться с тем, что объединение в одной организации этих двух разных служб – пропаганды и разведки – хитрый замысел. Если бы к обычному жителю Польши, выехавшему на Запад, подошел некто и сказал: «Извините за беспокойство, я сотрудник американской разведки и хотел бы получить от вас некоторую информацию, необходимую властям США», то наш соотечественник, даже из числа опьяненных западным образом жизни, очевидно, отреагировал бы таким образом, что обескураженный корреспондент вынужден был бы немедленно убраться восвояси.

Совсем иначе пойдет разговор, когда к нашему соотечественнику приблизится человек и вежливо скажет: «Я журналист, вот мое журналистское удостоверение. Я узнал о вашем приезде в справочном бюро авиалиний. Сердечно приветствую вас в…» И так далее, тоном, преисполненным любезности, с многообещающими жестами и улыбкой. Наш соотечественник неоднократно видел в кинохронике и телепередачах, как на аэродроме или железнодорожном вокзале министра А, директора Б, чемпиона В или профессора Г окружают журналисты с открытыми записными книжками или микрофонами, как охотно эти люди дают интервью после возвращения из зарубежной поездки. Захваченный врасплох, наш соотечественник, если к тому же он принадлежит к людям с высоким самомнением, бывает приятно польщен неожиданным вниманием прессы. Человек, получивший некоторую известность на родине, может подумать, что слава его уже вышла за пределы Польши. Конечно, это не касается всех путешествующих граждан. Я привожу лишь некоторые возможные примеры. Многие только пожмут плечами, спросят перед тем, как дать интервью, кого представляет корреспондент, и, узнав это, ни слова не говоря, распрощаются. Теперь ЦРУ, стремясь открыто использовать «Свободную Европу» для разведывательных целей, может рассчитывать лишь на людей наивных или открыто враждебно настроенных. Однако, пока граждане социалистических стран не научились так поступать, они вынуждены были расплачиваться за доверчивость, причем не только из своего кармана…

Среди наивных относительно большую группу составляют те, у которых слово «разведка» связывается исключительно с военной информацией. Они не будут рассказывать о дислокации войсковых частей, их вооружении, об аэродромах, морских базах, железнодорожных узлах или мостах. Из книг, кинофильмов, даже из школьных уроков они знают, что шпионы всегда собирали подобного рода сведения. Однако для современной разведки сведения об экономике, о техническом состоянии машинного парка на заводах, новых открытиях, новых направлениях научно-исследовательских работ, настроениях в обществе или чертах характера государственных деятелей столь же важны, как и информация о количестве ракетных установок или характеристика радиолокационных станций дальнего действия.

Для большой категории людей разведка – слишком абстрактное, оторванное от обыденной жизни понятие.

Наивный человек, которого немного погладят по шерстке и поиграют на его самолюбии, расскажет о многих известных ему вопросах, поделится самыми свежими новостями. Незначительный подарок, несколько комплиментов на тему сообразительности, памяти и наблюдательности действуют как кнут на отдохнувшего коня.

Людей, сознательно враждебно настроенных, я разделил бы на две группы. Одни – наши политические враги, которые живут между нами, маскируя свои чувства, но, как только очутятся на Западе (по их мнению, вне досягаемости органов нашей социалистической власти), дают волю накапливаемой месяцами и годами ненависти.

Другие хотят с помощью «Свободной Европы» свести личные счеты, нанести удар по своим истинным или мнимым соперникам. Таким образом писатели рассказывают о писателях, священники о священниках, журналисты о журналистах, врачи о врачах… Этот метод устранения конкурента аналогичен, в сущности, практике писания анонимок, с той только разницей, что в «Свободной Европе» остаться анонимом невозможно. В приложении к докладу корреспондент сообщает имя, фамилию информатора и другие подробности о нем. Однажды занесенный в картотеку, информатор «Свободной Европы» остается там на многие годы. На основе этих материалов ЦРУ изучает, в частности, настроения в определенных кругах. Они могут быть использованы и используются как компрометирующий материал. Всегда может случиться, что к поставщику злобной информации придет кто-нибудь и скажет: «Или публично будет объявлено, кто дал «Свободной Европе» эти сведения, или вы…» И молчание покупается ценой новой информации.

Есть и такие, кто продает корреспондентам «Свободной Европы» сведения за несколько долларов или ужин. Я упоминаю о них для порядка, так как это типичные не только для «Свободной Европы» клиенты. Если они попадают в местные бюро, а не в другие разведывательные службы, то главным образом потому, что «Свободная Европа» более густо размещает своих агентов всюду, где можно встретить поляков.

В 1969—1970 годах я все чаще слыхал в «Свободной Европе» жалобы на приезжающих на Запад поляков. Значительно энергичнее, чем прежде, они гнали прочь от себя любого, кто ссылался на свои связи с «Свободной Европой». Из этого следует несомненный вывод: все больше людей в Польше понимают истинный характер мюнхенской организации ЦРУ, замаскированной под вывеской радиостанции. В такой ситуации руководство «Свободной Европы» рекомендует своим сотрудникам не признаваться, кто стоит за их спиной и по чьему распоряжению они действуют. В Лондоне, Париже и Вене завербованы новые лица. Руководство «Свободной Европы» для получения нужных сведений стремится шире использовать людей, живущих в эмиграции, у которых нет оснований резко осуждать информаторов «Свободной Европы».

В местных бюро работают так называемые польские корреспонденты «Свободной Европы». Почти со всеми я познакомился на конференции в Фельдафинге, позже присмотрелся к ним внимательнее на других совещаниях и во время их приезда в Мюнхен.

В Лондоне работал Рубцось – Збигнев Раценский. Его биография мало чем отличалась от биографий других постоянных сотрудников. Во время войны он был связан с генералом Андерсом и оказывал различные услуги британской разведке. После войны мало что изменилось. В течение нескольких лет он был заместителем главного редактора эмигрантского журнала «Ожел бялы», сотрудничал также с издаваемыми в Лондоне «Дзенником польским» и «Дзенником жолнежа». Не знаю, сама ли британская разведка направила Раценского на работу к американцам, или же она только выразила согласие на его переход. Разница здесь небольшая.

Когда создавалась польская секция «Свободной Европы», Раценский стал сотрудником лондонского бюро. Рубцося хорошо знают во всех эмигрантских польских ресторанчиках, клубах и пивных Лондона. Ни возраст (родился он в 1906 году), ни тучность не уменьшили его подвижности. Он хвалился, что первым начал использовать в широких масштабах «охотников». Его задача облегчалась тем, что в Великобритании много поляков, считающихся политическими эмигрантами. Поскольку большое число приезжающих в Англию соотечественников с ним контактирует, оборотливый Рубцось постарался найти и в этой среде желающих с ним сотрудничать.