Текст книги "Миф о вечной империи и Третий рейх"
Автор книги: Андрей Васильченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)
Из мемуаров Эдварда Штадтлера и многочисленных биографий Науманна хорошо известны подробности финансирования «Антибольшевистской лиги». Но вряд ли можно похвастаться таким богатством сведений относительно финансирования Кольца. По большому счету достоверные сведения содержались только в письмах Мёллера ван ден Брука, адресованных Гансу Гримму, и еще в нескольких сохранившихся документах. Выявить людей, обеспечивающих Кольцо финансами, оказалось не так уж сложно. Для этого надо было просто подробно изучить список руководящих личностей движения и обратить особое внимание на людей, которые не занимались ни организационным построением «Июньского клуба», ни написанием статей и программных документов, ни преподаванием в «Политическом колледже».
Несмотря на большую популярность в германском обществе, «Совесть» не могла быть самоокупаемым проектом. В письме, датированной 13 ноября 1920 года, говорилось, что «Совесть», разорявшуюся от номера к номеру, было бы проще выпускать бесплатным листком, нежели полноформатной газетой. Но при этом «Совесть» продолжала платить все гонорары, что позже вызвало недовольство и Мёллера. Если бы «Июньский клуб» опирался лишь на членские взносы и выручку от реализации «Совести», то Кольцо не смогло бы содержать штатных сотрудников и снимать помещения для клуба и «Политического колледжа». Именно по этой причине одной из первоочередных задач Кольца становилась агитационная деятельность среди представителей индустрии, торговли, мира финансов. Реализация столь ответственного проекта была поручена Ринглебу. Снабженный личными рекомендациями высшего чиновничества Прусского министерства юстиции, родственно связанный с так называемой банковской группой «Д» (Дойче банк, Дисконтный банк, Дрезденский банк, Дармштадтский банк), в ноябре 1918 года он нашел выход на Военное министерство Пруссии. Вместе с майором Виллизеном он разработал план, который в основных чертах повторял идею Эриха Койпа, руководителя «Общества внутренней колонизации». После беседы с военными чиновниками было предложено создать Объединение военной помощи «Ост».
Объединение «Ост» было создано Ринглебом на основании полученных рекомендаций. При этом он уже прибегал к своим широким связям. Но чтобы организация смогла действовать, ее руководству требовались постоянные связи с различными кругами общества, которые были готовы поддержать это военное начинание. Для начала словесные обещания и рекомендации должны были превратиться в планомерную поддержку. Причем эта поддержка должна быть непрерывной, желательно в виде постоянных ассигнований. Многие из кредиторов предпочитали не афишировать свою помощь Объединению военной помощи «Ост», да и сама организация не горела желание выставлять напоказ свою деятельность. В итоге все собранные пожертвования хранились не на обычном банковском счете, а в виде закладных. Подобная финансовая маскировка была возможна, так как Ринглеб был родственником одного из руководителей земельных банков. Предусмотрительно была достигнута договоренность, что все соответствующие взносы будут обращаться в закладные предприятия «восточной марки». За расходованием денежных средств наблюдал специальный совет, куда для пущего авторитета был даже приглашен депутат рейхстага от Немецкой народно-национальной партии Граммер.
После того как Штадтлер обратил внимание кружка «солидаристов» на Объединение военной помощи «Ост», Ринглеб был приглашен в апреле 19X9 года на Потсдамер-штрассе, 121и. После первой же беседы Ринглеба пригласили вступить в «Комитет тринадцати». Но во время беседы с Мёллером ван ден Бруком он подчеркнул, что не может действовать открыто ни в сфере публицистики, ни при чтении докладов. Открытая деятельность была запрещена ему из-за выполнения особых заданий как лица, управляющего имуществом и распределяющего финансовые средства. Именно этим можно объяснить, почему Ринглеб, являясь одной из центральных фигур Кольца, ни разу не появился на страницах газет и журналов. О нем даже в специализированной исторической литературе фактически нет никаких упоминаний.
Вступление Ринглеба в «Комитет тринадцати» еще более укрепило связи «Июньского клуба» с Гуго Стиннесом, который и так был неплохо знаком со Штадтлером. Но на этот раз общение вышло на новый уровень, младоконсерваторы постоянно обсуждали свои дела с двумя уполномоченными представителями «короля Рура»: Альбертом фоглером и Карлом Ферманном. Подобные встречи позволили «Июньскому клубу» постоянно получать финансовые средства на свои нужды. Вскоре после этого успеха Кольцо ждал еще один. Руководству «Июньского клуба» удалось наладить связи с могущественнейшим газетным магнатом Альфредом Гугенбергом, который уже в те годы считался негласным покровителем националистических партий и группировок. О первой встрече с Гугенбергом пришлось договариваться через посредника – капитана Мейера. Вскоре Ринглеб написал такие строки: «Моя первая встреча в Гугенбергом превзошла все ожидания и увенчалась неожиданным успехом. Чтобы в корне развеять домыслы о его антисемитизме, он предоставлял мне заверения очень влиятельных еврейских бизнесменов». Тот же Ринглеб смог добиться покровительства представителей АЕГ советника Арнхольда и Феликса Дойча.
Однако ввиду полемики «Совести» с Матиасом Эрцбергером кажется странным, что представители «Июньского клуба» получили в присутствии Ринглеба 100 тысяч марок от майора Виллизена, Подводя черту под этим сюжетом, надо подчеркнуть, что далеко не все средства, собранные Ринглебом, шли в кассу «Июньского клуба». Основная часть денег все-таки направлялась на развитие сельского хозяйства на востоке Германии. Кольцу, по сути, доставались лишь крохи. Об этом можно судить по письму, которое 10 октября 1919 года Мёллер ван ден Брук направил Гримму. В нем говорилось о подготовке к открытию «Политического колледжа». Мёллер жаловался на недостаток средств: «Мы рассчитывали на ежегодные затраты в размере 500 тысяч марок… Но сейчас мы нуждаемся в 5 миллионах марок, а имеем, я полагаю, только миллион». Макс Бём в одной из своих устных бесед также подчеркнул, что месячная зарплата штатного сотрудника Кольца едва ли превышала среднемесячную заработную плату обыкновенного служащего. Но нельзя не заметить, что благодаря усилиям Ринглеба, который налаживал связи с многочисленными кредитными организациями и жертвователями, Ринг-движение, в отличие от множества политических группочек и сект, возникших в 1918 году как по мановению волшебной палочки в неимоверном количестве, было достаточно стабильным на протяжении всей истории Веймарской республики.
Судьба «Июньского клуба» после гибели Мёллера ван ден БрукаПока был жив Мёллер ван ден Брук, он вопреки всем внутренним противоречиям пытался сохранить целостность «Июньского клуба». Но когда осенью 1924 года его госпитализировали, почти сразу же стали наблюдаться признаки распада. Даже больному, находящемуся на больничной койке Мёллеру было ясно, что надо было находить компромисс, но сделать он ничего не мог.
Именно в те дни Генрих фон Гляйхен вместе с Вальтером Шотте разработал проект превращения «Июньского клуба» в новую организацию «Немецкий клуб господ». Мёллер наотрез отказался от этого плана хотя бы потому, что его смущало реакционное название организации. Это привело к конфликту со старым товарищем. Гляйхен помирился с Мёллером буквально накануне смерти последнего. Несмотря на возражения Мёллера ван ден Брука, Генрих фон Гляйхен все-таки создал «Клуб господ». Произошло это в декабре 1924 года. Сопредседателями клуба были избраны Ганс-Бодо фон Альфенслебен-Нойгаттерслебен и Ганс Мейденбауэр.
Историкам еще предстоит изучить значение «Клуба господ». Но по крайней мере, кажется, что до сих пор его влияние очень сильно преувеличивалось. В немецкой литературе его принято изображать едва ли не решающим фактором в политической истории Веймарской республики накануне ее исчезновения. В качестве доказательств приводятся сведения о том, что Франц фон Папен, прежде чем стать рейхсканцлером Германии, состоял в «Клубе господ», равно как несколько членов его правительственного кабинета. Но сам «Немецкий клуб господ» попал в зону внимания общественности лишь благодаря этому факту. «Клуб господ» не имел никакого отношения к назначению Папена на пост главы немецкого правительства. Это произошло благодаря политике генерала Шляйхера, который, кстати, принципиально не поддерживал связи с «Клубом господ». Вальтер Шотте позже так охарактеризовал свое детище: «Клуб являлся политическим, но не мог влиять на политику… Он просто хотел быть представительным органом консервативных кругов Германии». Но вернемся обратно в 1924 год.
Раскол продолжал набирать обороты. В апреле 1926 года Макс Бём с частью свои единомышленников покинул «Политический колледж» и создал собственный независимый институт. Сам же «Политический колледж» постепенно распадался. Находясь на грани банкротства, как нам уже известно, его руководство решило объединиться с «Институтом политики». Ганс Шварц, протестуя против действий фон Гляйхена и Шотте, покинул «Июньский клуб» и, собрав вокруг себя кружок из молодых и политически активных сторонников, занялся предоставлением стипендий для учебы за границей. Хайнц БрауваЙлер и Эдуард Штадтлер нашли новую сферу деятельности – они стали идеологами «Стального шлема», военизированной организации Немецкой народно-национальной партии.
Как видим, «Июньский клуб» начал распадаться почти сразу же после смерти его «тайного короля». Сегменты Кольца превращались в различные организации. Но, с другой стороны, «Июньский клуб» сделал свое дело – в Германии почти в одночасье возникла новая миссионерская активность. Но высокие идеалы отдельных членов Кольца нивелировались склоками по поводу того, кто же в действительности являлся истинным последователем идей Мёллера ван ден Брука, кто же являлся наследником Кольца. Ответить на этот вопрос оказалось не просто. Сложное, подчас противоречивое творчество Мёллера ван ден Брука вызвало различные, а нередко и вовсе противоположные интерпретации. Ганс Шварц, который пользовался доверием вдовы Мёллера ван ден Брука, получил в свое распоряжение его архивы и занимался переизданием работ покойного. Но даже и здесь дело не обходилось без склок. Когда Шварц задумал очередное переиздание «Третьего рейха» – главной работы Мёллера, то на него подал в суд Генрих фон Гляйхен. Дело в том, что Шварц собирался предварить книгу письмом Мёллера ван ден Брука, которое адресовалось именно Гляйхену.
Ближе всего традиции «Июньского клуба» воспроизвели берлинский «Младоконсервативный клуб» и общегерманское «Младо-консервативное объединение». Эти организации мыслили себя как собрание политически активной молодежи и в определенной мере являлись подготовительной ступенью для попадания в «Немецкий клуб господ». Но молодежь мало устраивали застывшие формы «общества господ». По этой причине берлинский «Младоконсервативный клуб» предпринял попытку восстановить ранее существовавшее единство и согласие. Весной 1927 года молодые берлинцы издали документ, в котором призывали восстановить «Комитет тринадцати». Самое удивительное, что среди предложенных кандидатур отсутствовали такие авторитетные деятели «Июньского клуба», как Эдуард Штадтлер, Мартин Шпан и Ганс Шварц.
Наряду с вышеперечисленными организациями права на наследие Кольца заявил «Народно-немецкий клуб», который возник одновременно с «господами» и «младоконсерваторами». Но это объединение всегда оставалось в политической тени и никогда не играло какой-либо заметной роли.
Конечно, смерть Мёллера ван ден Брука была далеко не единственной причиной развала «Июньского клуба*. Не меньшее влияние на деятельность антипарламентского движения оказали и стабилизация Веймарской республики, которая произошла в годы правления Густава Штреземанна, и изменение политики репараций (плана Дауэ-са). В период 1924–1928 годов изменился и сам политический климат в стране. Большинство членов Кольца, которые были выходцами из средних слоев, отказывались от оппозиционной деятельности, направленной против правительства. Они вообще потеряли интерес к политическим дискуссиям и полемикам. Их больше прельщала собственная профессиональная деятельность. С другой стороны, люди с высшим образованием, оставшиеся без работы, и бывшие офицеры, не нашедшие себе места в рейхсвере, пытались найти свою судьбу в крупных националистических организациях.
Ринг-Движение в политическом ландшафте Веймарской Республики
Самое распространённое заблуждение, существующее среди историков, что Ринг-движение в своей деятельности ограничивалось лишь публицистическими выпадами, представая неким литературно-политическим явлением. Действительно, в области политической и социальной публицистики Кольцо «развило самую невероятную активность, став наиболее заметным явлением за весь период существования Веймарской республики. Следы, которые оставило Кольцо, можно проследить едва ли не до 80-х годов XX столетия. Но тем не менее подобный подход в корне ошибочен, нельзя ограничивать деятельность младоконсерваторов исключительно опосредованным влиянием на политику. Подобное влияние члены Кольца осуществляли и при помощи личных связей, которые неизбежно возникали во время общения в «Июньском клубе». Точно установить, какие именно решения были приняты в недрах клуба, сейчас затруднительно.
Я уже обращал внимание на принцип Кольца, который отразился на структуре «Июньского клуба», – при вступлении в клуб отдельная личность прежде всего должна была служить определенной доктрине, четко сформулированной программе. Оборотной стороной медали являлось полное отсутствие какой-то унифицированной идеологии младоконсерватизма. Она была составлена лишь в общих чертах. Поэтому в одной из директив «Июньского клуба» содержались следующие слова: «Клуб как таковой воздерживается от принятия политических решений. Его члены несут персональную ответственность за свои политические предпочтения».
Так как Кольцо не обладало какой-то четко сформулированной программой, возникает необходимость остановиться на наиболее ключевых моментах. Только так мы можем определить, какое место «Июньский клуб» и его наследники занимали в политическом поле Германии. Сначала попробуем восстановить социальную структуру Кольца. В первые годы своего существования «Июньский клуб» в основном состоял из представителей мелкобуржуазной среды. Хотя были и исключения – иногда сюда заходили простые рабочие, интересовавшиеся политикой. Основной тон в деятельности Кольца задавали люди с высшим академическим образованием. Большинство из них были фронтовиками и с трудом могли вернуться к своей прежней деятельности. После появления на свет «Клуба господ» в Ринг-движении заметно выросла доля аристократов, землевладельцев, промышленников и банкиров. В итоге идеологии создания народного сообщества (которая была связующим звеном в «Июньском клубе») в «Клубе господ» придерживалась очень небольшая группа людей. В возрастном отношении «Клуб господ» был гораздо старше «Июньского клуба». После развала последнего вся молодежь предпочла перейти в младо-консервативные объединения. С точки зрения религии Кольцо никогда не давало никаких предпочтений.
Несколько выше уже приводилась цитата из документов младоконсерваторов, где говорилось о воздержании от принятия политических решений. Парадокс заключался в том, что это вовсе не ограничивало права на общественные и политические высказывания, что в конечном счете также являлось принятием решения. Далее мне хотелось бы продемонстрировать позицию Кольца по наиболее значимым политическим событиям первых лет Веймарской республики. Это поможет более ясно увидеть политические предпочтения младоконсерваторов. Принципиально не согласен с теми авторами, которые изображают лагерь «консервативной революции» каким-то эфемерным созданием, оторванным от жизни и действительности и существующим то ли в вакууме, то ли парящим в облаках. Но если мы хотим разобраться пусть даже не во всей «консервативной революции», а хотя бы в младоконсерватизме, то представителей этого течения надобно вернуть обратно в политическую реальность 20-х годов, в которой они жили и действовали. Не стоит даже исключать, что за идеологическим фасадом, возможно, скрывается обыкновенный политический дилетантизм.
9 ноября 1918 года
Суждения современников относительно Ноябрьской революции в Германии зависели в основном от того, какие ответы они давали на несколько незамысловатых вопросов. Стоило ли восстанавливать традиционные немецкую конституцию, экономический и социальный порядок? Революция вызвала военное поражение Германии, или наоборот, военное поражение вызвало революцию?
Для начала надо отметить, что в «Июньском клубе» хотя и относились скептически к Ноябрьской революции, но не собирались наотрез отрицать ее. Это не удивительно, большинство младоконсерваторов накануне мировой войны были оппозиционно настроены к господствующей системе. Но свое недовольство они никогда не выражали открыто, предпочитая быть латентными оппозиционерами. Подобное критическое отношение Мёллер выразил в своей работе «Немцы». Отношение Мёллера ван ден Брука к «вильгельмизму» не изменилось ни после крушения монархии, ни после военной катастрофы. Если в своей книге «Третий рейх» он и упоминал «эпоху Вильгельма II», то эти слова были синонимами реакционности, политической близорукости, полного отсутствия политического чутья. По поводу конституционной монархии в том виде, как она сложилась в Германии после 1871 года, в «Июньском клубе» никто не горевал.
На вопрос: отжила ли себя немецкая монархия, с характерными для нее экономикой и социальным порядком? – в «Июньском клубе» отвечали однозначно. Но какой ответ давался на второй вопрос? Обратимся к первой главе книги Мёллера ван ден Брука «Третий рейх». Мёллер бросал революции т-е же упреки, что и «вильгельмизму» – безответственность и недальновидность. Мёллер не сомневался, что старая система несла ответственность за поражение Германии, новая же была повинна в заключении Версальского мира. Мёллер никогда не опускался до уровня националистических клише, которые провозглашали Ноябрьскую революцию «ударом кинжалом в спину», который позволил союзникам одержать победу в Первой мировой войне. По поводу подобной агитации Мёллер ван ден Брук написал в «Малом политическом словаре»: «Сейчас однозначно не решено, стала ли возможна окончательная победа противника и утверждение старых имперских границ вопреки мобилизации последних народных сил и значительного материального перевеса». Если говорить о многочисленных высказываниях членов Кольца, которые провозглашали монархию истощенной и не скрывали своего поражения осенью 1918 года, то стоит привести знаменитый призыв Мёллера ван ден Брука: «Мы хотим выиграть революцию!», который стал лозунгом младоконсерваторов в революционном вопросе. Так что легенда о предательском ударе в спину никогда не являлась питательной средой Кольца. Однако это не значило, что некоторые из членов «Июньского клуба» не пользовались подобными провокационными лозунгами. Однозначное отрицание было присуще периоду, который закончился вместе с подписанием Версальского мирного договора. Если до июня 1919 года в окружении Мёллера ван ден Брука и Генриха фон Гляйхена господствовало благосклонно-выжидательное отношение к революции, то при переходе в лагерь непримиримой революции некоторые из публицистов Кольца для критики Веймарской республики не брезговали пользоваться легендой о предательском ударе в спину. Не избежал искушения и Мёллер ван ден Брук. Он писал о «предательском ударе» и в своем «Третьем рейхе», и на страницах «Совести». Вот небольшой отрывок: «Рационалисты могут полагать, что снимают со счетов как ложь любую вещь, если о ней говорят как о легенде. Но народ и история судят немного по-другому. В мифе, который иногда возникает вокруг какого-то события, нередко обнаруживается самая глубокая и последняя правда. Уже сегодня миф об ударе кинжалом принадлежит к числу военных мифов».
Гримм писал, что как-то в революционные дни встретил Мёллера ван ден Брука в окрестностях рейхстага. Мёллер был молчалив и лишь на прощание заметил: «Революция, лишенная энтузиазма!» Из этого спонтанного высказывания, а также из многочисленных замечаний членов Кольца возникают контуры восприятия революции как недостаточно революционного события. Многими овладело горькое разочарование, что революция расколола нацию вместо того, чтобы привести к новому рождению народа. Как-то Мёллер иронично написал: «Она (революция) не обладала никакой идеей, а лишь занималась поисками политической конъюнктуры».
Таким образом, революция виделась младоконсерваторами как весьма противоречивое событие. Они не отказывались от монархического принципа, но отрицали монархию в том виде, как она сложилась в 1871 году. В кайзеровской Германии эта молодежь ожидала и не видела долгожданных реформ. Когда монарх отрекся от трона и спешно скрылся за границей, когда эволюционный процесс вылился в революцию, эта молодежь вспомнила о своей защитной позиции. «Июньский клуб» обвинял революцию вовсе не в том, что она сбросила императорскую корону с головы Гогенцоллернов, а в том, что кинула истощенный народ в безумство гражданской войны, что не смогла подняться над партийными лозунгами, не смогла привести к глубинному повороту в мышлении, к кардинальному изменению социального и морального облика Германии. В1920 году Мёллер ван ден Брук писал по этому поводу: «Нас не поймут те, для кого 9 ноября 1918 года мир потерял смысл… Нас не постигнут и те, кто якобы этот смысл обрел только 9 ноября 1918 года».
