Текст книги "Хроники Эллизора. Сокрушение башни (СИ)"
Автор книги: Андрей Спиридонов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Но, на самом деле, желание и дальше пахать, что называется, не покладая рук, боролось в душе ученого с тяжёлым унынием: Магирус тосковал по Эллизору, а видимо щадящие условия Вирленда с улучшенным питанием и прогулками всё равно оставались, по сути, тюремным режимом. Увы, выхода из этой тюрьмы не предвиделось, потому что, став причастным ко многим техническим тайнам, старый ученый сделался, как это когда-то называлось, "не выездным". За все три года его даже ни разу не выпустили за территорию Вирленда, не говоря уже о суверенной территории самого Маггрейда. Меньше всего Магирус помышлял о побеге, потому что замышлять в его годы такого рода авантюру – чистое безумие. Однако перспектива окончить свои дни возле вирлендского реактора всё же не радовала. Правда, найти выход из сложившегося тупика Магирус пока не мог.
Утро в тот день началось с совещания у главы технического отдела Николаса Северного, который в прошлом приятельствовал с Магирусом, но с тех пор, как выбился в начальство, о былой дружбе несколько позабыл и посматривал на всех свысока. Старые очки со шнурком он сменил на новые в позолоченной тонкой оправе, и даже стиль речи у него изменился – сделался более взвешенным и обстоятельным.
– Итак, уважаемый коллеги, – говорил Николас, возвышаясь во главе длинного прямоугольного стола, за которым одновременно расположился костяк ученых мужей Маггрейда, – помимо обычных технических и организационных вопросов, у нас на повестке одна важная проблема, которую я в первую очередь и постараюсь озвучить. – Николас, сделав паузу, снял очки и тщательно протер их чистым носовым платком. Наверное, он ещё не вполне вошел в роль руководителя и всё пытался подыскать подходящий стиль. – Так вот, – продолжил он, – перед нами поставлена очень серьезная задача: точно просчитать, какую предельную мощность может дать наш реактор и, при этом, уцелеть, не расплавиться и не выйти из строя...
Какое-то время все обдумывали услышанное, после чего возник вполне закономерный вопрос:
– В течение какого времени должна быть ректором выдана эта предельная мощность?
Николас, видимо, ожидал этого вопроса, потому что ответил сразу, не задумываясь:
– В течение краткого времени. Это, как я понял, должен быть своего рода импульс. Вот его-то величину и предельно возможную продолжительность мы с вами и должны рассчитать!
Короче говоря, было над чем подумать. Магирус же сообразил, что дело здесь нечисто. Если соотнести возможную предельную мощность реактора, а так же наличие башни над ним, с необходимостью некого импульса, то, что же это, друзья мои, получается? Не иначе как оружие? Да ещё не иначе как массового поражения? Какую же каверзу задумали властители Маггрейда? Опасения Магируса подтвердились тут же. После общего совещания, Николас попросил задержаться его и ещё двоих такого же рода ученых, уже несколько лет прозябавших в Вирленде.
– Ещё один вопрос требует дополнительной проработки! – сказал Николас. – Наверное, вы знаете, что внутри башни уже идут работы по прокладке металлического канала для мощной антенны... Так вот, нужно просчитать, какой мощности энергию сможет выдержать эта антенна, если будет использована в качестве передатчика!
– Сразу вопрос! – включился Магирус. – Антенна должна при этом уцелеть или, выполнив роль передатчика, может, к примеру, расплавиться?
– Думаю, нужно просчитать оба варианта и доложить наверх, а там уж пусть решают, какой выбор сделать.
В общем, это было логично. Николас более в подробности вдаваться не стал – то ли осторожничал, то ли и сам не знал до конца, что к чему. Не исключено, что всё-всё могли знать только Империус да Варлаам, но никто из них с ученой братией прямо никогда не общался.
До обеда трудились сообща – в центральном проектном зале, а после обеда в тот день предполагались самостоятельная работа. В принципе, Магирус любил самостоятельность, но, прежде, решил прогуляться наверху, чтобы собраться с мыслями. Прогулочная территория представляла из себя площадку, засаженную по периметру колючими кустами, за которые заходить было запрещено. Посредине возвышалась беседка, сваренная из металлических уголков и покрашенная скверной на вид голубой краской. Присутствовала ещё пара клумб, по случаю зимы запорошенных снежной крошкой. Погода по-прежнему бодрила небольшим морозцем и ветерком. Магирус холод не любил и вскоре замерз, но уходить не спешил, засунув озябшие руки в карманы рабочего комбинезона и продолжая мерить площадку торопливыми шагами.
Да, пора из Маггрейда давать дёру! Уж очень Магирус соскучился по Эллизору, по своим "сироткам-работникам" (как они вообще там?) и по своему славному магирусскому пиву. А сверх того, очевидно, что в Маггрейде с этой самой башней затевается что-то и вовсе не то. Сперва Магирус даже был рад окружающему техническому великолепию, но когда это великолепие начинает угрожать другим людям, как это когда-то же говорилось, а? – всем "людям доброй воли", вот... то невольно начинаешь ощущать себя сообщником или соучастников всевозрастающего зла. Нет, нравственное чувство, которое должно жить почти в каждом человеке, даже и в таком неисправимо технократе, как Магирус, не могло смириться с такого рода неправдой! Плюс к тому – совершенно свинское отношение к ученым мужам со стороны власть предержащих! Мало того, что за три года ни одного отпуска, так ещё и полный запрет на свидания и переписку! Магирус вообще толком не знал, что делается в Эллизоре и во всем остальном клановом мире. До него не доходило никаких вестей ни о Леонарде, ни об Оззе, ни о Белле. Да, это уже натуральное свинство! – и старый ученый пришел к выводу, что его невольная дружба с Маггрейдом подошла к концу – окончательно и бесповоротно. Своей тупой силой и перманентной жестокостью Маггрейд нажил в лице Магируса настоящего врага, вот что! Больше им вместе не по пути! Магирус сделал ещё круг по площадке и почувствовал, что даже, как ни странно, немного согрелся от своих революционных мыслей. Одно только выглядело крайне печально: конкретных способов реализации своей неприязни к Маггрейду старый ученый не видел. Значит, нужно напрячь все свои мозги и придумать, наконец, что-либо...
Неожиданно на площадке появился ещё один человек: начальник их отдела Николас направлялся к нему с таким видом, как будто желал сообщить ещё нечто очень и очень важное, что не успел во время недавнего совещания. Магирус даже испугался, что такого обилия рабочей информации, изливающейся на него, может оказаться слишком много для одного дня. Но опасения оказались напрасными: Николас, как видно, решил поговорить по душам, а для отвода посторонних глаз размахивал перед лицом старого ученого каким-то чертежом.
– Как ты думаешь, Мак, – начал Ник разговор с явной конспирологии, – они могут нас слушать здесь, на площадке?
– Теоретически могут, Ник, – сказал Магирус, – но лично я думаю, у них просто не хватить технических и людских ресурсов, чтобы всегда и везде за нами следить.
– Да, наверное, это так, – пробормотал Ник, прогуливаясь рядом с Магирусом и продолжая (не очень, впрочем, умело) изображать на лице озабоченную начальственную мину. – К тому же все равно нам больше негде поговорить... В общем, Мак, Маггрейд с этой башней затевает что-то серьёзное!
– Ну, Ник, это нетрудно было понять и по твоим сегодняшним официальным заявлениям. Или тебе известно что-то ещё?
– Прямо – нет! Только кое-какие косвенные догадки!
– И что за догадки?
– Я думаю, они хотят использовать реактор как оружие и сформировать с его помощью поражающий импульс!
– Оружие? Гм... да, наверное, это возможно... Но против кого – оружие?
– Да против кого угодно! Против любого клана! Да хоть против твоего же Эллизора!
– Ну, нет, Ник, это маловероятно... Эллизор – совсем небольшой и плохо вооруженный клан, зачем им тратить на его уничтожение столько энергии?.. К тому же, я подозреваю, что такой сильный импульс можно будет создать всего один раз – даже, если и устоит реактор, то антенна-проводник вряд ли выдержит и вряд ли её можно будет использовать второй раз. Вот и представь: оружие, которое используется только один раз без, так сказать, перезарядки, что это вообще за оружие и против кого оно тогда?
– Да, это вопрос, Мак... Но мы как-то должны... этому противостоять! – вдруг выдал собеседник Магируса – и по выражению его лица было видно, что, произнеся это, он и сам испугался чрезвычайной смелости своих речей.
Магирус тут вспомнил о своих недавних революционных помышлениях и в свою очередь откровенно признался:
– Была бы моя воля, я отсюда сбежал бы подальше! Надоела мне вся эта маггрейдская бодяга!
– Не-нет, Макки! – шепотом загорячился Николас. – Сбежать всё равно не удастся! Из Вирленда и Маггрейда не сбежишь! Но мы должны бороться! -
Тут оба собеседника, не сговариваясь, одновременно остановились в общей и почти обморочной решимости:
– Вот именно! – горячо ответил Магирус, – Бороться! Но... как именно бороться? Может, подскажешь?
Николас уже вроде как оправился от испуга перед собственным героизмом и довольно уверенно ответил:
– Пока давай так! Ты занимайся, чем и должен: точно рассчитай нужную мощность антенны, но правильные цифры, прежде чем вносить их в общий проект, сперва покажи мне, а там – посмотрим...
– Ты надеешься, чтобы они позволят заложить в расчёт конструкции неверные параметры? – удивился Магирус. – Но не такие же они идиоты, чтобы не перепроверить все основные расчёты?
– Это уже мои проблемы, Мак, недаром же я теперь в начальниках, пойми, у меня больше возможностей! Главное, мне надо научиться играть эту роль, тогда мы много чего будем в состоянии сделать!
Магирус кивнул – он поверил Николасу и, таким образом, по своей наивности, попался на удочку одной далеко идущей и хитро продуманной комбинации маггрейдских спецслужб.
На самом деле Николас по прозванию "Северный" уже давно был завербован тайной полицией Маггрейда, а курировал его, как своего личного агента, ни кто иной, как глава этой спецслужбы Геронтий. Именно к нему, после разговора с Магирусом, с соблюдением соответствующих предосторожностей и отправился Ник.
Геронтий ожидал своего агента в специальном помещении, замаскированном под один из отделов технической библиотеки, куда доступ большинству технического же персонала был заведомо ограничен. Здесь мало что напоминало библиотеку, скорее – комнату для допросов, даже соответствующая литература почти отсутствовала, за исключением двух потрепанных томов довоенной научной энциклопедии, которые мирно соседствовали на книжной полке с атласом довоенного же мира и почему-то книгой кулинарных рецептов.
Вероятно, и сам присутствующий здесь главный жандарм Маггрейда не смог бы объяснить смысл этой книжной мешанины.
– Будешь курить? – первым делом спросил он у Николаса.
– Нет, это рискованно, – ответил тот, – мне нельзя привыкать к хорошему табаку, а от плохого у меня болит голова... Наверное, надо бросать...
– Ты очень разумный агент, – без всякой иронии сказал Геронтий. – За что и ценю! Ну как там этот старпер?
– Думаю, он клюнул! Все прошло как по маслу! – ответил Николас и задумался, пытаясь понять, а правда ли то, что он говорит: в самом ли деле его встреча с Магирусом имела однозначно положительный эффект? Однако ответить иначе, означало подпортить надлежащий стиль поведения, о котором в истории ещё былого мира в одном из законодательных циркуляров было сказано, что подчиненный в присутствии начальства должен "иметь вид лихой и слегка придурковатый, дабы своим разумением не вводить оное начальство в смущение". Тем более, мог бы добавить по-настоящему разумный подчиненный, когда это начальство является, что называется, "тайным".
Геронтий, между тем, списал некоторое смущение своего агента на то, что не успел предложить ему присесть. Махнув рукой в сторону невысокого металлического табурета, он продолжил:
– Что ж, это хорошо! А как у него вообще настроение?
– Говорит, что был бы рад сбежать отсюда. Как видно, устал.
– Это понятно... В общем, твоя главная задача утвердить его во мнении, что главная цель нашего проекта это Эллизор. Он должен поверить, что уничтожению подвергнется его родной клан: мол, Маггрейд желает стереть Эллизор с лица земли! Очень важно, чтобы он полностью в это поверил, очень!
– Хорошо, я постараюсь... – Николас был далеко не дурак и поэтому не любил задавать начальству лишние вопросы. Как говорится, если по ночам зажигают звезды, то это кому-нибудь нужно. И если начальник тайной полиции Маггрейда решил, что один из эллизорцев, трудящийся на благо Маггрейда, фактически, на положении раба, должен поверить в то, что Маггрейд хочет дотла сжечь Эллизор с помощью башни в Тот-Вирленде, то, значит, это тем более кому-то нужно... Ну, или иначе говоря, акция прикрытия есть акция прикрытия. Однако... какова же тогда настоящая цель?
Нет, Николас, конечно, не озвучил этот вопрос, однако Геронтий словно бы прочитал мысли подчиненного и еле заметно усмехнулся:
– Ступай! – сказал он и добавил, когда Николас был уже возле дверей: – И не пытайся совать нос не в свои дела!
Дверь закрылась почти без звука. Оставшись один, начальник тайной полиции ещё раз усмехнулся и пробормотал:
– Кто бы вообще знал, какой будет эта настоящая цель!
В тот же день Геронтий встретился с Сарторием в Центральной гладиаторской школе. Геронтию надо было окончательно утвердить сложившийся в его голове хитроумный план.
– А не слишком ли ты мудришь, Геронтий? – поинтересовался Сарторий, выслушав изложение оригинальной идеи. – Прямо информировать нашего врага, пусть только о части наших планов, пусть и в искаженном виде, нет ли здесь неоправданного риска?
– Нет, дорогой советник, лучший способ защиты от шпионажа это нападение в виде провокации. Таким образом, мы контролируем все основные ответные действия нашего противника, который, к тому же, вынуждены плясать под нашу дудку! И сверх того, мы отвлекаем противника от нашей основной цели. Пусть эллизорцы думают, что они и есть наша главная цель! Они в это легко поверят, потому что слишком гордятся собой! И всё будет под контролем! В Эллизор мы посылаем своего человека под видом открытия дипломатической миссии. Учёный этот, Магирус, в Вирленде, как в тюрьме, а вашего любимчика Оззи я на время тоже изолирую, как раз и повод представился!
– Это ещё как? – вскинул брови Сарторий. – Скоро новогодние игры, а ты хочешь изолировать нашу главную боевую звезду?
– На игры в любом случае выпустим, а пока пусть тренируется в тюрьме. Хотя, боюсь, он ещё долго будет не в форме и вряд ли к играм вполне поправиться! У него сотрясение мозга и, кажется, сломана рука.
– А что стряслось-то?
– Тёмная какая-то история. Оззи вместе с егерями на что-то нарвался в заповеднике. В общем две машины – вдрызг, из шестерых уцелел он один да Ян Кривой. Но тот вряд ли оправится: перелом позвоночника, скорей всего, так и останется полным инвалидом... Подозреваю, уж не "когтистого ли дровосека" это дело...
– Однако! А нашего пострела и "дровосек", значит, не берет?
– Выходит, что так! Но я открыл официальное следствие. Во-первых, всё равно полагается разбирательство – что там произошло... А во-вторых, это и есть прекрасный повод подержать Оззи под стражей, а то он может стать совсем неуправляемым, если что прослышит про его любимый Эллизор...
– Ну, хорошо, – дал добро Сарторий. – Будем считать, что секретная операция "Наша цель Эллизор" началась!
Г лава ЧЕТВЕРТАЯ
РОДНЫЕ ПЕНАТЫ
Оззи привиделось, что возле него – Белла.
Вот, она сидит рядом и держит его за правую руку, которая почему-то очень болит. Сама Белла повзрослела и отчего-то ещё и похудела за эти три года. А это очень не нравится Оззи: "Ты должна хорошо питаться! – говорит он Белле. – Ты не должна худеть" – "Да я нормально питаюсь, – отвечает она, – у нас в доме всегда свежая рыба!" – "Рыба это хорошо, – говорит Оззи, понимая, что отец Беллы – начальник рыбарей Эллизора, – но ты не должна питаться одной рыбой" – "Оззи! Да не ем я одну только рыбу! – начала сердиться Белла. – С чего ты взял? У нас много разной еды!" – "Ну, хорошо, – идет на попятную Оззи, – я после новогодних игр приеду в гости и проверю! Если будешь худой..."
Кто-то, действительно, сидел рядом, и Оззи медленно открыл глаза: нет, это не Белла! Как жаль... силуэт, скорее, мужской... Оззи в общем-то не хотелось всматриваться в того, кто рядом с ним, раз это все-таки не Белла... А с правой рукой и впрямь что-то не так: Оззи пробует пошевелить ей, но получается плохо, что-то мешает...
– Дружок, ты слышишь меня?
Чей же это такой неприятный голос? Такой вкрадчивый, с легкой ехидцей?
Оззи, наконец, разглядел, что рядом сидит не кто иной, как начальник тайной полиции – Геронтий. Неприятное открытие! Оззи не сразу узнал помещение, где находился. В это время в двери осторожно заглянула главврач особой тюрьмы мамаша Зорро (она улыбнулась) – и Оззи сообразил, где он.
– Я – что, в тюрьме?
– О, не волнуйся! – Геронтий взирал на Оззи как будто даже с сочувствием, но
эллизорец знал, что никакого сочувствия у начальника тайной полиции не может быть и в помине, одно только – притворство. – Не волнуйся, дружок, это для твоего же блага!
Некоторое время Оззи молча изучал Геронтия, а потом спросил:
– А что случилось?
– А вот это, дорогой друг, я и сам бы хотел у тебя узнать! Что ты там устроил
вместе с Яном в заповеднике?
– Я не помню... – поморщился Оззи. Да, кажется, дело было в заповеднике. – Мы с Яном устраивали облаву... Погнались за волконосом... А дальше – не помню...
– А дальше!.. – подхватил Геронтий. – Дальше тебя нашли на границе, уже за оградой... Вы туда на егерском джипе прямо через колючку на мины выскочили. Водитель погиб, Ян хребет поломал, а ещё от одного экипажа осталась только разбитая машина и следы крови... Как ты можешь всё это объяснить? Мне пришлось открыть следствие по этому делу, свидетелей нет, третий экипаж ничего не видел, потому что был на другой стороне заповедника. Слышал только выстрелы...
– Не помню... – опять сказал Оззи, – правда, не помню!
Геронтий нахмурился, задумчиво посмотрел на Оззи, потом молвил:
– Ладно, верю, что не помнишь... Но ты постарайся вспомнить!
Оззи вздохнул:
– Хорошо...
– И ещё... – Геронтий нагнулся поближе и проговорил почти шепотом: – Мог это быть "когтистый дровосек", а?
– Этого я не знаю... – Оззи от этого разговора сделалось плохо, даже затошнило. – Раньше в заповеднике "дровосека" не было, это точно...
– Вот именно, мой друг! Именно, что не было за все десять с лишним лет, как этот заповедник существует в поднадзорном виде! А если сей "дровосек" ныне появился, то, значит, что-то изменилось, как думаешь?
Оззи только неопределенно мотнул головой.
"Может, я и зря так однозначно сформулировал последний вопрос, – подумал Геронтий, – как бы он чего лишнего не надумал!"
Опасения Геронтия были справедливы: Оззи, действительно, задумался над его словами. Допустим, это и вправду "дровосек"... Но раньше, кроме таинственного и опасного "Радиоактивного леса" возле Эллизора, ни о каком "дровосеке" в других местах слышно не было. Что же может означать появление этого монстра в Маггрейдском заповеднике? Похоже, что это отнюдь неспроста и, скорее всего, далеко не к лучшему. Однако в нестабильном послевоенном мире постоянно случалось что-либо непредвиденное, и для надежд на то, что "завтра будет лучше, чем вчера" чаще всего было трудно найти видимые основания.
– Эх, Оззи и когда же ты угомонишься! – сказала мамаша Зорро, после того, когда ушел Геронтий. – Вечно ты во что-нибудь вляпаешься!
Главврач особой тюрьмы Эллизора славилась своими грубыми манерами и шуткам, хотя и была натурой честнойи прямой, но на этот раз Оззи не поддержал её праведного негодования:
– А долго будет заживать рука? – спросил он. – К новогодним играм я должен быть в норме!
Сколько песен, поэм и книг сложено на тему о возвращении домой, на родину или, что ещё драматичней, на родное, та сказать, пепелище! Сколько переживаний, растроганных чувств и даже слёз, чаще всего, рождается у различных персонажей, а то и реальных людей, от прикосновения к камням родного очага, если, конечно, таковой сохранился! Впрочем, это и не удивительно, ибо, воистину, нужно иметь каменное сердце, чтобы совсем не дрогнуло оно при виде до боли знакомых закоулков, где блуждал ты ещё совсем ребенком и где твои помышления были вполне чисты, цельны и непосредственны!
Но, увы, не иначе, как сердце и впрямь окаменело, потому что не обнаружил в себе, в этом самом собственном сердце Яков никакой светлой ностальгии по Эллизору или своему детству – скорее, напротив, вынужденное возвращение к родному очагу было ему неприятно. Возможно, потому, что ежечасно напоминало о том, каков он – прошлый: трусоватый и вечно всем недовольный подросток, боящийся и пресмыкающийся перед своими бывшими друзьями, да и перед собственной матерью – тоже. Теперь, после пережитых потрясений детство не представлялось светлым, и вряд ли хотелось вновь пережить его, поскольку, даже не смотря на внешнее уродство, нынешний его статус, нынешнее самоощущение казалось Якову намного выше и важней всех прежних привязанностей и переживаний. Ныне сын покойных колдуньи и казначея Эллизора Яков, если и относился ко многим из окружающих его людей с презрением, то само это презрение он рассматривал как вполне законное или заслуженное. Раньше он и сам был слаб, но теперь он намного сильней, тогда как большинство вокруг по-прежнему слабы и не хотят знать своей силы, возможного её источника. Чего же ещё тогда, кроме презрения, они, эти людишки, заслуживают? Разумеется, и сам Яков пока ещё в самом начале пути к большой силе, но он хотя бы знает о её существовании и путях движения к ней, почему и имеет право на взгляд с высока, на презрительное отношение к слабакам и недоумкам, может и считающим, что они знают, зачем живут, но на самом деле лишь прожигающими жизнь, почём зря, коптя небо.
Не впечатлило Якова даже то, что ему выпала удача поселиться в том самом доме, где они не один год прожил вместе с матерью. Хотя, конечно, в определённой степени это получилось забавно. Наверное, если бы Яков ранее не был хорошо знаком с Леонардом, нынешним Главным хранителем Закона в Эллизоре, то в этом можно легко заподозрить хитрость или подвох. Но Яков знал, насколько Леонард прост и чужд всякого лукавства, и поэтому не стал подозревать здесь какую-либо сознательную провокацию. Конспирологические замашки вообще были чужды нынешнему главе власти Эллизора.
Он ещё раз вспомнил торжественную встречу и обед, посвящённый открытию в Эллизоре дипломатической миссии Маггрейда. Именно за обедом сидящий рядом с Яковом Леонард осторожно поинтересовался у него, какого рода помещение предпочтительно было бы для размещения дипломатического корпуса Маггрейда.
– Мы можем выделить пару комнат во Дворце Совета, это, конечно, немного, но они достаточно просторны, – сказал он. – А вот с отдельными домами ситуация довольно сложная: есть только один свободный, но в нем никто не хочет поселиться...
– Это почему же?
– Боятся! В этом доме ещё года три назад жила одна женщина с сыном. Потом она вдруг внезапно исчезла, а когда осмотрели дом, оказалось, что она – колдунья!
– Ах, вот в чём дело! – невольно рассмеялся Яков. – Тогда этот вариант мне вполне подходит! А я и забыл, что в Эллизоре все так боятся колдовства...
– Да, магия и колдовство запрещены нашим Законом!
– Ничего, я совершенно не боюсь колдовства, а посему, почтенный хранитель, позвольте мне пожить в этом доме!
Леонард посмотрел на Якова с некоторым удивлением и, после паузы, сказал:
– Да простит мне, почтенный, слишком прямой вопрос, но, сколько вам лет отроду?
– Сорок! – не моргнув глазом, соврал Яков. "И чего это он интересуется моим возрастом? – мелькнула мысль. – По моему лицу можно дать и больше. И среди волос много седины. Голос тоже пострадал непоправимо, яд Скунса подействовал и на связки. Нет, узнать меня невозможно!"
– Возможно, мой вопрос мог показаться вам несколько бестактным, – начал извиняться Леонард, – но я, собственно, почему так спросил? К колдовству или магии может безбоязненно относиться или очень молодой человек, который совершенно в этой теме не разбирается, или, напротив, человек, который в этой теме разбирается слишком хорошо...
"Однако! – подумал Яков. – Умён хранитель, умён! Да он загнал меня в логическую ловушку! И что я должен ответить?" Сказать, что он тут не в теме, Якову не позволяла гордость – и поэтому ему пришлось выкручиваться:
– Скорее, второе, уважаемый хранитель, надеюсь, это для вас и всего Эллизора не является криминалом?
– В том случае, если вы не будете здесь, на территории Эллизора, прибегать к колдовским и магическим практикам, ваше прошлое и теоретические познания не могут считаться наказуемыми. Но, если вдруг вы, почтенный, окажитесь замечены в занятиях практической магией, то это неминуемо приведет вас к изгнанию с территории суверенного Эллизора.
– Хорошо, что не к смертной казни! – не очень удачно пошутил Яков.
– Почтенный Болфус! – (Яков, естественно, везде фигурировал не под своим собственным именем, а под тем, который ему рекомендовали в Маггрейде) – холодно сказал Леонард. – Мы с уважением относимся к традициям вашего клана, но на нашей территории ожидаем, что и вы будете уважительно относиться к нашим. И простите меня, что я вынужден все это высказать совершенно прямо и откровенно! Таков мой скверный характер, с которым вам придётся мириться!
Яков весь внутренне вскипел, но постарался это никак внешне не проявить.
– Простите меня, уважаемый хранитель, – напряженным, но ровным голосом произнёс он, – наверное, я неудачно пошутил... Я много чего знаю о магии, но совершенно равнодушен к ее практической стороне. Если же вам будем удобно, то я размещусь в том доме, а стражу и секретаря-делопроизводителя разместите где-нибудь отдельно.
Леонард, немного подумав, согласно кивнул. Яков-Болфус отпил из бокала местного пива и решил сменить тему:
– А неплохой у вас напиток, – сказал он, хотя к пиву и вообще спиртному был равнодушен.
– Да, нашего местного разлива, – ответил Леонард, – "магирусское"... Кстати, уважаемый Болфус, хотел у вас навести справки. Производитель этого пива, один учёный муж, звать его Магирус, года три назад был задержан в Маггрейде вашей тайной полицией и с тех пор мы не имеем о нём никакой информации...
– Я постараюсь что-либо разузнать, но ничего гарантировать не могу. В Маггрейде очень много людей, – ответил Яков, зная про себя, что ему нет никакого дела до этого самого Магируса. К тому же, скорее всего, поскольку тот и впрямь ученый, то его привлекли к секретному проекту в Вирленде, откуда его так просто никогда не выпустят.
Амбулатория при Совете Закона никогда не пустовала. Пусть Эллизор один из самых безопасных и стабильных кланов, но эллизорцы тоже люди, а этим самым людям, как известно, свойственно болеть, а то и даже порой – умирать. Уровень медицинских услуг в послевоенном мире крайне невысок, однако, как известно, не все зависит только от наличия или отсутствия медикаментов или квалификации врача, но кое-что зависит ещё и от доброго слова и любви к больным со стороны другого человека, можно сказать, что и медицинского персонала. С тех пор, как два года назад амбулаторию Совета возглавила дочь рыбаря Александра Белла, смертность в Эллизоре заметно снизилась. Белла всегда умела найти утешительное доброе слово для каждого больного, для любого человека, волею случая или, напротив, закономерной болезни попавшего в амбулаторные стены. Особенно целительным это оказалось для нескольких престарелых больных, находящихся на постоянном иждивении Совета и требующих не только каждодневного ухода, но и – утешения. Не всем труженикам амбулатории нравилось существование этой палаты «для престарелых», но содержание и общий уход за таковыми – требование Закона Эллизора, и, понятно дело, никто против подобного рода практики прямо возразить не мог. А с тех пор, как во главе амбулатории встала Белла, вообще не умер ни один из представителей «старческой палаты», что само по себе было удивительно.
Белла заглядывала к "старичкам" каждый день и со всеми старалась поговорить, каждого подержать за руку или погладить по голове. Завсегдатаи палаты к этому так привыкли, что, случись Белле (пусть и редко) отсутствовать в амбулатории хотя бы день, то они в один голос начинали утверждать, что день "сегодня совсем никакой".
В то утро;обычным порядком Белла наведалась к "старичкам", уделила всем внимание и уже собралась бежать дальше, как вдруг одна из "иждивенок" Совета, жена бывшего главного стражника Корнилия, спросила:
– Беллочка, дорогая моя, я слышала, что из Маггрейда к нам прибыл человек в качестве посла. Ты бы, лапочка, расспросила его о моём муже. Где ему ещё быть, как не в Маггрейде? А то уже три года – ни одной весточки...
И откуда только эти "старички" всё знают раньше всех?
– Хорошо, я постараюсь узнать! – сказала Белла и сама взволновалась: "Может быть, этот посол что-нибудь знает и об Оззи?"
За три года они ни разу не виделись, не считая нескольких писем и рассказов отца Оззи Леонарда, который год назад посещал Маггрейд, – и, конечно же, оба страшно соскучились. Что касается стражника Корнилия, то он просто-напросто волею отца Оззи был за свои преступления изгнан из Эллизора, и вся общественность при этом сошлась во мнении, что Леонард обошелся с ним милостиво, ведь за вскрывшиеся нарушения Закона Корнилия вполне могли приговорить к смертной казни. И это, не говоря уже о том, что его больную жену Леонард взял на полное иждивение Совета.
В большинстве случаев Белла задерживалась допоздна, но в тот день не вытерпела и ушла раньше. Леонард находился у себя, в Совете, корпел над бумагами, и Беллу беспрепятственно пропустили к нему. Он радостно приветствовал невесту своего сына, но попросил минутку подождать, пока закончит дела. Белла с некоторой жалостью посмотрела на Главного хранителя: за последнее время он заметно осунулся и постарел. Да и не мудрено: дела с Законом в Эллизоре застыли в одной мёртвой точке. Насколько понимала Белла, Совет хранителей никак не мог решить проблему с восстановлением подлинного текста Закона. Такого рода, мягко говоря, неурядица ныне считалось одной из Тайн Закона, однако по каким-то удивительным причинам эта тайна была известна слишком многим в Эллизоре, в том числе и Белле.
– Можем вместе попить чаю или, если хочешь, возьму бричку и поедем вместе домой, – сказал Леонард.
