Текст книги "Святой грааль"

Автор книги: Андрей Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

ТУРНИР. ФЕВРАЛЬ 1096 ГОДА

К концу января участники турнира прибыли во владения графа де Парси, но лишь знатным господам было позволено остановиться в замке, остальные довольствовались жизнью в палаточном лагере близ ристалища. С крепостной стены теперь открывался красочный вид: большинство палаток было сшито из цветной материи и возле каждой пестрело на ветру знамя с гербом. В лагере царил шум, слышались песни, возбуждённые ожиданием рыцари вели громкие разговоры, многие тренировались, выезжая с оруженосцами в поле.

Ван Хель стоял вместе с Изабеллой у окна башни, откуда было удобно наблюдать за палаточным лагерем и ристалищем. Девушка пользовалась любой возможностью, чтобы повидаться со своим избранником. Многочасовая работа с шитьём сильно утомляла её, свободного времени было мало, но теперь, когда вокруг всё гудело ожиданием турнира и когда ежедневно закатывались пиры, всем обитателям замка было разрешено отдохнуть. Без устали слуги трудились только на кухне.

– Я ещё никогда не присутствовала на турнирах, – посетовала Изабелла.

– Вы ничего не потеряли, душа моя. Турниры похожи на баловство грубых и глупых людей, – усмехнулся Ван Хель.

– Почему?

– Мужчины играют с оружием.

– Пусть лучше так, чем на войне.

– С оружием нельзя играть. Оружие от этого слабеет, теряет свой дух.

– Но ведь для чего-то турниры придуманы?

– А для чего придуманы пышные застолья и шумные пиры? – спросил Ван Хель. – Вот мы стоим с вами рука об руку, и никто нам не нужен. Нам хорошо друг с другом без громких песен и без множества винных кубков. Разве не так?

– Так.

– А они, – он кивнул в сторону палаточного лагеря, – скучают, если они сами не кричат, не гремят их латы, не хрипят кони… В их сердце нет восторга от естественного течения жизни. Им плохо, когда они взирают на мир трезвыми глазами. Оставаясь наедине с собой, они тоскуют, ибо они пусты, ничем не наполнены. И чтобы спрятаться от душевной пустоты, они торопятся наполнить мир шумом. Для этого им нужны турниры, песни, крики…

– А что делают те дамы? – Изабелла жадно рассматривала фигуры внизу. Её тонкая рука указала на нескольких женщин в расшитых золотом платьях.

– Они изучают выставленные на обозрение шлемы с гербами, чтобы знать, кто намерен принять участие в турнире. Видите ли, любовь моя, этим знатным дамам приходилось встречаться с рыцарями при разных обстоятельствах. Случалось, что некоторые мессиры зарекомендовали себя не с лучшей стороны. Помните тех господ, которые пристали к вам на рыночной площади и которых мне пришлось проучить?

– Разумеется! Но неужели кто-нибудь из них осмелится вести себя подобным неуважительным образом со знатной особой?

– Рыцари – всего лишь мужчины, дорогая. Им свойственны те же слабости и глупости, что и необразованным крестьянам, а те в свою очередь обладают всеми качествами обыкновенного животного. Вдобавок мало ли неизвестных нам причин, по которым женщина может считать того или иного мужчину негодяем? Сейчас дамы ходят вдоль тех шлемов, выставленных во внутреннем дворике на обозрение, чтобы выяснить, нет ли тут кого-нибудь из тех, кто не достоин участвовать в турнире.

– Обыкновенные животные… – Изабелла растерянно взглянула на Ван Хеля. Она не привыкла думать о благородных господах с такой позиции. – Животные… А что будет, если дамы найдут недостойного?

– Они сбросят его шлем на землю. В зависимости от того, в чём госпожа обвинит рыцаря, он либо вообще будет изгнан отсюда, либо будет показательно избит. Если он обвиняется в нанесении даме оскорбления, то должен публично и в полный голос молить её о прощении и обещать впредь не отзываться о ней дурно. Но она вовсе не обязана прощать его. Если же она простит его, то он получает право участвовать в турнире. А тот, кто обвинён в трусости, предательстве, убийстве или прелюбодеянии, будет публично избит.

– Сильно?

– Сильно. И бить его будут до тех пор, пока он не согласится отдать своего боевого коня. Это приравнивается к признанию своей вины.

– И что потом?

– Его усадят верхом вон на то бревно, что закреплено на двух чурбанчиках возле судейской ложи.

– Надолго?

– Он должен будет отсидеть там до конца турнира. И любой рыцарь имеет право ударить его, проезжая мимо. Согласитесь, что для дворянина это серьёзное унижение.

– Ужас! Разве может кто-то из благородных господ вынести такое?

– Любой человек может вынести многое. А ради славы эти люди готовы пройти через любое унижение. Все они убеждены, что рано или поздно об их позоре забудут. Кроме того, обидчиков своих они позже уничтожат втихомолку.

– Как так?!

– Подошлют наёмных убийц. Или отравят. Люди высшего сословия прекрасно ориентируются в этой области.

– Вы говорите кошмарные вещи!

– Милая Изабелла, вы просто очень далеки от жизни. А я, поверьте, насмотрелся всякого…

Вечером в главном зале замка, перегороженном пополам огромными гобеленами, собрались за столом наиболее почётные гости.

– Наконец-то завтра мы проверим, кто из нас заслуживает звание лучшего, – нетерпеливо сказал кто-то из рыцарей.

– Как я понял, вы решили не принимать участия в завтрашней схватке? – спросил барон де Белен, наклоняясь к Ван Хелю.

Ван Хель пожал плечами.

– Жаль. – Барон поднёс ко рту кубок с вином. – Граф хотел похвалиться вами.

– Когда придёт время, я покажу себя в деле.

– Граф уже многим о вас рассказал…

Ван Хель усмехнулся. Он вспомнил, как через неделю после приезда в замок с ним затеял ссору Оливье де ла Марш, один из рыцарей графа. Повод был надуманный. Ван Хель, оценив противника, мгновенно понял, что граф де Парси подговорил де ла Марша спровоцировать ссору. Впрочем, он понял и то, что все ждали этого случая: слишком уж бойко барон де Белен расхваливал ловкость Ван Хеля, свидетелем которой ему посчастливилось стать во время охоты на кабана. Оливье де ла Марш вызвал Ван Хеля на бой прямо в зале.

– Ваша светлость, – Ван Хель поклонился графу, – разрешит мне ответить надлежащим образом на оскорбление?

– Можете даже убить де ла Марша, если вам это удастся, – засмеялся Робер де Парси. Он был сильно пьян. – Только имейте в виду, что Оливье слывёт непобедимым.

– Мессир… – Ван Хель снова поклонился графу.

Оливье де ла Марш взмахнул двумя мечами, бросившись на противника. Но каково же было всеобщее удивление, когда Ван Хель, едва заметно уклонившись от свистящих лезвий, сделал молниеносный выпад и остановил де ла Марша ударом клинка в сердце. Нападавший рыцарь выронил оба меча и рухнул на спину.

Схватка длилась пару мгновений. Никто бы даже не осмелился назвать это схваткой.

– Раздери меня дьявол! – воскликнул кто-то изумлённо.

– Клянусь всеми святыми, такого ещё не приходилось видеть!

По залу прокатился ропот изумления.

Хель в очередной раз поклонился графу и вернулся за стол.

– Надеюсь, я полностью удовлетворил всеобщее любопытство к моей персоне, – проговорил он довольно громко.

Оторопевший слуга впился пальцами в спинку массивного стула и так застыл, забыв подвинуть стул Ван Хелю и таращась на кровавую лужу, расплывавшуюся из-под распростёртого Оливье.

Вернувшись мысленно к тому случаю, Хель покачал головой.

– После того случая, – сказал де Белен, – граф не перестаёт думать, какое бы дело вам поручить, чтобы ещё раз насладиться виртуозностью вашего оружия.

– Надеюсь, граф не захочет натравить на меня никого из своих недругов, приехавших на турнир, – ответил Хель.

– Вы полагаете, что Оливье де ла Марш действовал по его просьбе?

– А разве вы считаете иначе, барон? Бросьте, я умею читать мысли и знаю, что вы думаете.

Барон смутился и предпочёл замять щекотливую тему.

– Не понимаю, почему до сих пор не приехал барон Фродоар, – донеслось с дальнего конца стола.

– От него не поступило вестей?

– Не было ни одного гонца.

– Что ж, придётся забыть о нём. А я давно хотел померяться с ним силой.

– Мессиры, а не его ли там знамёна? – громко спросил мужчина, в задумчивости стоявший у окна. – Смотрите, какая торжественная процессия.

Несколько человек присоединились к нему.

– Пожалуй, я выйду на крепостную стену, – проговорил кто-то. – Отсюда ничего не разобрать…

– Да, это флаг Фродоара, – подтвердил другой голос.

Во главе кавалькады ехали трубачи и менестрели, затем следовал сам барон Фродоар в боевых доспехах, поверх которых была надето длинное пурпурное блио с вышитым на груди гербом. Сразу за бароном скакал малолетний паж на крепком коне, украшенном бубенцами и пурпурной попоной, на каждом углу которой был вышит герб мессира Фродоара. Следом ехала группа рыцарей и оруженосцев, по два в ряд, тоже при полной амуниции. В конце процессии двигались оруженосцы, ведя на поводу боевых коней своих господ. Протрубил рог.

***

В замке сделалось шумно и тесно, как никогда. Последний день перед турниром гости провели за столом, ломившимся от яств. Казалось, что пиршество никогда не закончится. Слуги не успевали подносить вино и новые блюда.

Временами рыцари, утомившись долгим застольем, приглашали дам на танец и под звуки рожков, фретелей и арфы совершали неторопливые проходы вдоль зала, едва касаясь партнёрш кистями рук и низко раскланиваясь через каждые пять-шесть шагов. Во время танцев они вели неторопливые беседы, любезно улыбались друг другу и негромко смеялись.

Когда звучала резвая музыка, выбегали танцовщицы, набранные из окрестных деревень и специально обученные развлекать господ. Девушки были одеты в яркие туники и держали в руках бубны, украшенные пёстрыми лентами.

– Почему жизнь не всегда такая? – спросил, громко чавкая, сосед Ван Хеля. – Почему не ежедневно нас радуют эти прелестницы? Почему надо ходить в походы и проливать кровь из-за ещё одного клочка земли с какой-нибудь паршивой деревенькой? Хлеба, вина и женщин хватит на всех.

– А как же пыл сражений?

– К чёрту! Я уже давно не юнец, чтобы хвастать новой порцией выпущенных вражеских кишок. Я хочу только покоя!

– Это за таким-то столом и такими девицами вокруг? – засмеялся Ван Хель. – Да весь этот пиршественный шум разит не хуже боевой палицы. Я предпочитаю уединение.

– В вас, сударь, живёт, должно быть, душа монаха.

– Душа жреца, пресытившегося пышными церемониями.

– Ха-ха-ха! Славная шутка! За это надо выпить!

За плечом у Ван Хеля то и дело появлялся музыкант с флейтой из вываренной кожи, скрученной столь причудливо, что её можно было скорее принять за головоломку, чем за музыкальный инструмент. Эта флейта звучала очень громко и сильно раздражала Хеля.

– Если ты не провалишься сквозь землю сию же минуту, подлец, – рявкнул на флейтиста Ван Хель, – то я скормлю тебя дворовым собакам!

И несчастного музыканта как ветром сдуло. Ван Хель без удовольствия запихнул в рот кусок оленины и прислушался к разговорам за столом.

– Чудеса? Кто из нас сталкивался с настоящим чудом? – гремел высокий бородатый мужчина с огненно-рыжей львиной гривой. – Ничего такого нет! Кто из вас вспомнит хотя бы что-нибудь странное, что случилось с ним в жизни?

– Мессиры, – заговорил Фродоар, поедая жирное мясо, – вам трудно будет поверить, но прошлой зимой со мной произошло чудо.

– Любопытно.

– Опускаю нудные подробности долгого путешествия и сразу перехожу к сути. Мы заплутали, возвращались из города Альби. Вдобавок разразилась жуткая гроза, с громом и молнией.

– Зимой-то?

– Именно, мессиры. Это и стало началом дальнейших таинственных событий. Итак, поднялся страшный ветер, повалил мокрый снег. Моя свита прекрасно знает те места, но мы забрели в гористую местность и потеряли дорогу! Поверить в это просто невозможно, однако так случилось! И вот после долгих и безуспешных попыток выбраться оттуда, промокнув до нитки и по-настоящему отчаявшись, мы вдруг встретили монаха. Если быть точным, то он просты вышел к нам, появившись из ниоткуда.

– Монаха?

– Одинокого монаха. Но что меня удивило, так это его платье. Оно было совершенно сухое! Стоя под тем омерзительным мокрым снегом, монах умудрился остаться сухим. Он заговорил с нами и предложил нам укрытие. Речь у него была престранная, он сыпал какими-то незнакомыми словами, словно из другого языка, хотя звучали они все вполне по-французски.

– Что вы хотите сказать, любезный Фродоар?

– Я понимал далеко не всё из того, что говорил тот монах! – развёл руками рыцарь.

– Местное наречие?

– Поначалу я не придал этому значения, ведь под сенью христианских приютов можно найти целую тьму чужеземцев…

– Не отвлекайтесь, мессир Фродоар, – поторопил граф. – Что же дальше?

– Монах завёл нас в пещеру.

– В пещеру?

– Да, в пещеру, которую снаружи и не заметишь. Но дальше она расширялась в просторный коридор, а ещё дальше перед нами открылся двор, где мы увидели небольшой монастырь. Никто из нас не мог понять, куда мы попали. Насколько я знаю, в окрестностях Альби про такой монастырь никто не слышал. Конечно, могли быть неведомые ещё уголки, однако всё же вряд ли.

– Мне рассказывали о том, что в Романии в пещерах живут еретики, – вставил барон де Белен, – и что где-то есть целые пещерные города. Не туда ли вас занесла нелёгкая?

– Как знать… Там нас обогрели, отменно накормили и напоили. Кстати, такого вкусного вина я не пил никогда и нигде. Настоятель был человеком молчаливым и всё больше смотрел на нас, чем говорил. Когда же всех нас проводили в отведённые нам комнатушки, настоятель пришёл ко мне и просил уделить ему немного внимания. «Хочу показать вам кое-что, добрый рыцарь», – сказал он. Я понятия не имел, о чём пойдёт речь, поэтому ничего не ожидал. Он же провёл меня по извилистым коридорам, и в конце концов мы остановились в небольшом круглом зале, где в самом центре красовался каменный алтарь с древними, как я понял, барельефами, изображающими людей с головами разных животных: медведей, оленей, львов, собак и птиц.

Фродоар потянулся к кубку и долго неотрывно пил.

– И что же дальше? – нетерпеливо спросил Робер де Парси. – Вы нас заинтриговали, барон.

Фродоар рыгнул и поставил кубок на стол.

– Дальше? На том алтаре стоял большой овальный поднос из белого золота, весь испещрённый мелкими знаками, коих я не смог толком разглядеть. А на подносе громоздилась массивная чаша из того же сияющего металла, также густо покрытая непонятными знаками. Настоятель указал рукой на алтарь и сказал: «Эти вещи я храню уже много лет. Никто здесь не знает об их существовании. Они пришли из глубокой древности и обладают чудодейственными свойствами». Я удивился, почему вдруг настоятель решил показать мне чашу, если он хранит эту тайну от остальных. «Тебе нужна помощь, – ответил он. – Ты происходишь из рода, который имеет прямое отношение к этой чаше». «Что это значит?» – не понял я его. «Это сейчас не имеет значения. Но запомни одно: в тебе гнездится опасная болезнь, с которой не справится никто из самых опытных лекарей. Только глоток крови из этой чаши оздоровит тебя. Не отказывайся испить из этого сосуда, ибо его подносят для утешения и подкрепления души, равно как и жизни. Сия чаша священна, она имеет природу духовную». Я попытался расспросить настоятеля подробнее, но он отказался дать какие-либо пояснения. Кстати, он тоже использовал очень много непонятных слов во время разговора. И когда указывал на чашу, несколько раз то ли каркнул по-вороньи, то ли рявкнул, как охрипший пёс. Он отвёл меня обратно в мою келью и предупредил, чтобы я никому не рассказывал о том, что видел Грааль.

– Грааль?

– Да, я так окрестил ту чашу.

– Почему Грааль?

– По названию монастыря. Я спросил у настоятеля, в какое место мы попали. И он опять каркнул. Я переспросил, потому что не мог воспроизвести этот звук, и он опять каркнул. Это было слово из того самого языка, на который время от времени переходили все монахи монастыря. Слово было невоспроизводимо, напоминало лай и карканье одновременно: «Гкрааухль! Граакль!» Что-то в этом роде. Я упростил его до Грааля.

– И что же дальше?

– Вам мало? – Фродоар обтёр рукавом сальные губы. – Утром мы покинули монастырь и вскоре легко выехали на дорогу.

– Стало быть, теперь вы сумеете отыскать то место?

– Ничего подобного. Я пытался, но не нашёл того монастыря. И там нет места, которое носило бы столь странное название. Никто и не слыхивал про такой монастырь.

– Удивительно!

– Слушайте дальше. Через пару месяцев у меня без всякой видимой причины разболелись суставы. Ноги и руки распухли. Я слёг и уже приготовился умирать, потому что ни пускание крови, ни припарки, ни отвары всевозможных трав не приносили мне облегчения. И вот когда я уже не мог двигаться, возле моей кровати появился тот самый настоятель загадочного монастыря. Никто его не впускал, никто его не объявлял. Он просто появился. Рядом с ним стояли четыре девицы, в невесомых туниках поверх голых тел, и у них по всему телу снизу доверху тянулись какие-то штрихи, выстроенные ровными столбцами. Это была татуировка.

– Древнее письмо, – вставил Ван Хель.

– Какое письмо? – не понял граф.

– Огамическое письмо друидов. Магические заклятия, в которые заложены не только слова, но и ноты. Поющие тексты.

– Плевать я хотел на то, что это такое, будь то заклятия или просто варварская татуировка, – фыркнул Фродоар. – Но эти разрисованные тела меня заворожили. При других обстоятельствах я таких красоток не упустил бы, но тут я остался равнодушен, ибо во мне не осталось никаких сил. Настоятель держал в руках ту самую сияющую чашу.

Фродоар щёлкнул пальцами и указал слуге на кубок. Паж быстро наполнил его вином. Барон жадно выпил.

– Дальше, барон, мы ждём продолжения.

– Дальше девицы обнажили свои руки и настоятель вскрыл им вены. Потёкшую кровь он собрал в чашу, взболтал её и подал мне. Я был настолько слаб, что с трудом мог шевелить губами, и он сам влил мне в глотку ту кровь.

– Колдун! – произнёс кто-то из слушателей.

– Какое мне дело! – беспечно отмахнулся барон. – На следующее утро я смог подняться, а ещё через день у меня и намёка на болезнь не осталось!

– Вот это чудо! А что настоятель?

– Я после выпитой крови провалился в глубокий сон и не видел, как настоятель и девицы исчезли. Слуги уверяли, что ко мне никто не заходил. А те два пажа, которые находились возле моей кровати, наглым образом спали, забыв о своих обязанностях.

– То есть никто не может подтвердить, что это и впрямь случилось?

– Только следы крови на моей кровати и на моей одежде.

– Следы крови?

– Видно, она пролилась из чаши, когда вливали кровь мне в рот.

– Клянусь Пресвятой Девой, эта история настолько хороша, что нам всем следует осушить кубки! – воскликнул граф де Парси.

– Послушайте, барон, – спросил кто-то, когда кубки вернулись на стол. – А вы не боитесь последствий?

– Каких?

– Ведь настоятель требовал, чтобы вы никому не рассказывали о случившемся.

– Вы правы, но чертовски трудно удержать такую историю за зубами. – Фродоар сразу посерьёзнел. – Что ж, давайте выпьем за то, чтобы ничего страшного не приключилось.

– Выпьем!

– Выпьем!

Затем в наступившей тишине послышался задумчивый голос:

– Я слышал, что всякий, кто разглашает тайну, связанную с кровью, расплачивается за это смертью.

– А я готов! – рявкнул Фродоар. – Мессиры, не за тем ли мы все приехали на турнир, чтобы проверить судьбу?

– Рок правит нами!

– Да будет рука его милостива к нам, друзья!

– Именем Господа нашего! Да будем мы все в добром здравии и всегда веселы, мессиры!

– И пусть никогда не прекращает литься вино из бочек!

– И пусть красивые женщины не перестают радовать наши… ха-ха!… наши неугомонные души и тела! Аминь!

Не обращая внимания на шум застолья, Ван Хель рассеянным взглядом блуждал по залу. Когда его глаза остановились на висевшем в дальнем углу небольшом мутном зеркале, обрамлённом массивной деревянной рамой, отражение заставило Хеля напрячь зрение.

– Боже! Сила твоя безгранична! Что мы, маги Тайной Коллегии, можем в сравнении с тобой! – прошептал он зачарованно. Затем встал и медленно двинулся к зеркалу, не отрывая от него блестевших глаз.

В зеркале отражались совсем не те люди, с которыми он сидел сейчас за длинным дубовым столом. Они были иначе одеты, иначе причёсаны, иначе держались. Они не имели никакого отношения ни к рыцарству, ни вообще к происходившему в ту минуту в душном зале, плохо освещённом чадящими факелами…

Ему открылось то, что члены Тайной Коллегии называли Узлом Времени. Перед ним сомкнулись грани двух пространств, и на их стыке Хель созерцал одномоментно сразу два действия, разворачивавшихся в одном и том же зале, но отделённых друг от друга долгими столетиями. Ван Хель не обладал способностью заглядывать в будущее, несмотря на свои магические навыки, поэтому не мог сказать, что за эпоха предстала перед его взором. Но не было сомнений в том, что зеркало показывало будущее. И сердце Ван Хеля заколотилось учащённо.

Боком к нему сидел мужчина в перетянутой ремнями эффектной чёрной форме. Он сидел прямо, чуть снисходительно улыбался и неторопливо разрезал серебряным ножом лежавший перед ним на фарфоровой тарелке тонкий ломтик мяса, придерживая его вилкой. На стенах горели фонари с плафонами в виде белых лотосов, и свет этих ламп мог по яркости сравниться со светом солнца. Перед зеркалом на высокой лакированной тумбе находилось квадратное нечто, где крутился диск, блестящий и тёмный, как пролившаяся с крепостной стены расплавленная смола; и от этого предмета исходила негромкая музыка.

«Какое чудо! – подумал Хель. – Неужели мне доведётся дожить до этих времён? Похоже, люди там запросто пользуются плодами магии. Вот крутится какой-то диск, а из него льётся музыка, и никто даже не смотрит на этот волшебный ящик, он всем привычен. А лампы? Что это за источник света? Ни масляные светильники, ни свечи, ни факелы…»

– Господа, а ведь возможно, что именно здесь, в этом восхитительном замке, впервые была озвучена мысль о необходимости поисков Святого Грааля. – Мужчина в чёрной форме говорил по-французски с сильным германским акцентом. – Представьте, как тут сидели рыцари и спорили о том, куда им направиться за священной чашей. Я почти вижу их здесь, на фоне этих стен, увешанных гобеленами и головами кабанов и медведей…

– Карл, мне почему-то кажется, что в действительности Грааль никого по-настоящему не интересовал, – отвечал второй, одетый в серый костюм. – По-моему, головы рыцарей были заняты только мыслями о жратве и власти. А легенду о поисках Грааля выдумали гораздо позже…

«Какие удивительно странные наряды у них! – Ван Хель продолжал жадно всматриваться в зеркало. – Длинные наши рубахи, похоже, им просто неизвестны, как и наши высокие мягкие сапоги. У них вообще всё сделано по-другому, одежда, хоть и смешная, но в целом смотрится как-то легче, свободнее, будто они избавились от всего лишнего. Неужели в будущем костюмы так сильно изменятся? Они совсем иначе скроены, даже невозможно понять сразу, как они сшиты… А этот, который в чёрном, похоже принадлежит к воинскому сословию. У него настоящая выправка, хорошая фигура… Зато женщина смотрится безобразно. Нет, дамы не должны так одеваться, они же уродуют себя. Женщины должны носить только свободную тунику…»

– Бертран! – Женщина на дальнем конце стола была облачена в лёгкое голубое платье, сильно приталенное и со слегка приподнятыми плечиками. – Бертран, неужели ты полагаешь, что господин Рейтер не разбирается в том, о чём говорит? Да будет тебе известно, что Карл занимается серьёзными исследованиями и приехал сюда, чтобы наметить место для раскопок.

– Ах вот как! – воскликнул с воодушевлением тот, кого женщина назвала Бертраном. – Так вы археолог, Карл? Не думал, что штандартенфюрер СС может иметь какое-либо отношение к археологии или истории. Я был абсолютно убеждён, что вы – человек военный. А вы, оказывается, историк! Подумать только!

– Историк-любитель, – поправил его Рейтер. – Как и рейхсфюрер СС.

– Разве господин Гиммлер занимается историей? Я полагал, что в Германии на него возложены полицейские функции. Он ведь возглавляет службу СС, или я ошибаюсь?

– Под патронажем Гиммлера ведутся многие научные разработки, – ответил Рейтер.

– Никогда бы не подумал!

– Рейхсфюрер очень интересуется археологией и историей и выделяет большие средства на составление архивов. Вы даже представить себе не можете, какие редчайшие документы по истории Средних веков нам удалось собрать. Одни материалы по истории ведьм чего стоят! Сто тысяч документов, касающихся преследования ведьм! И не только в Германии, но по всему миру. Мы серьёзно занимаемся историей.

– Так это с подачи господина Гиммлера вы занимаетесь Святым Граалем? Господин Рейтер, неужели вы всерьёз верите в существование этой чаши? Это же просто миф! Впрочем, чему удивляться? Я слышал, что сейчас в Германии очень модны всевозможные оккультные общества, астрология и прочая глупость…

Карл Рейтер отложил вилку и нож и холодно посмотрел на собеседника. Ван Хель сразу отметил знакомые черты в лице Рейтера. «Где-то наши тропки уже пересекались», – подумал он.

– Бертран, – с нажимом произнёс Рейтер, – поверьте, что не следует вам высказываться столь пренебрежительно о вещах, которые интересуют не только меня и лично рейхсфюрера, но и многих серьёзных исследователей, а потому представляют важность для всей Германии. Сила Рейха опирается далеко не на одни штыки. Мы создаём новую культуру! – Штандартенфюрер любезно улыбнулся. – Новый дух! Поэтому Германия, обескровленная прошлой войной и униженная Версальским договором, теперь марширует по Европе победным шагом. Скажите, Бертран, разве Франция не считала себя сердцем европейской цивилизации?

Француз кивнул, и по лицу его пробежала тень.

– Но теперь ваша страна пала, – продолжил Карл, – сложила оружие и впустила на свою землю армию Великого Рейха.

– История не заканчивается на этом, господин Рейтер, – сухо возразил Бертран. – История всегда напоминала мне качели. То одно государство взлетает вверх, то другое занимает его место. Затем всё снова меняется…

– Вы слишком легковесно воспринимаете историю и её нынешнее развитие. Германия набрала силу лишь благодаря духовному поиску.

– Поиску в области астрологии и оккультизма? – насмешливо уточнил Бертран.

Рейтер медленно поднялся, отошёл от стола и остановился прямо перед зеркалом.

«Да, где-то я уже встречал этого заносчивого типа, но сейчас не могу распознать, кем он был раньше и где мы сталкивались с ним», – вновь подумал Ван Хель.

***

Поле, где должен был проходить бой, находилось прямо напротив замка. Границы, за которые воспрещалось выезжать, были помечены флагами. Трибуна для зрителей, накрытая многоцветным балдахином, располагалась ближе к крепостной стене.

– Разворачивайте знамёна, мессиры рыцари и оруженосцы! Пора собираться! – громко выкрикивали герольды, скача по лагерю на облачённых в яркие попоны лошадях. – Ступайте за знаменем вашего предводителя!

К десяти часам все участники турнира уже позавтракали и отправились облачаться. На это им отводилось почти два часа. Ближе к полудню, примерно за полчаса до начала турнира, на ристалище появились дамы. Все были в меховых накидках, оживлённо переговаривались, раскланивались направо и налево. Неподалёку от трибуны стояли повозки, фыркали кони, суетились слуги, извлекая ящики с продуктами и напитками, дымились костры, над которыми жарились телячьи туши.

Прибывших верхом судей и графа Робера де Парси гости встретили долгими аплодисментами. Граф, одетый в чёрное, величественно раскланялся и махнул рукой, позволяя бойцам, сгоравшим от нетерпения, выдвинуться к ристалищу.

Обе стороны выехали в строгом порядке: впереди шли трубачи и менестрели, за ними двигались предводители со своими знаменосцами, следом ехали попарно рыцари, за каждым был его знаменосец. Понемногу пространство, предназначенное для схватки, заполнилось пёстрой массой всадников, воздух содрогался от бряцанья оружия и кольчуг, знамёна громко хлопали на ветру.

К собравшимся рыцарям неторопливой походкой вышел герольд в пунцовом наряде и, перебросив длинный бархатный плащ через плечо, пронзительно громким голосом стал говорить:

– Высокие и могущественные мессиры, бароны, рыцари и оруженосцы! Да будет всем вам благоугодно выслушать требование устроителя турнира. Пусть каждый из вас вознесёт десницу ко всем святым и пообещает, что на турнире не станет умышленно колоть, а равно бить ниже пояса, также как и толкать и тянуть никого не будет. Помимо сего, ежели у кого ненароком падёт шлем с головы, да не коснётся того никто, покуда он шлем снова не наденет и не завяжет. Ежели же кто по умыслу сотворит иное, да объявят того изгнанным с турнира и в другой раз не допустят к участию. К тому же будет он лишён доспехов и коня. Сие касается всех и каждого. И да не прекословит никто судьям, если они огласят кого-нибудь нарушителем. В том дайте сию минуту присягу телом вашим и честью вашей!

Как только протрубил рог, два конных отряда рыцарей в боевых доспехах заняли свои места в противоположных концах поля. Каждый отряд вытянулся в шеренгу, каждый всадник наметил себе противника для сшибки.

Снова протрубил рог. Трубачи и герольды бросились с ристалища, чтобы укрыться за барьерами. Рыцари тронули своих коней, заставляя их идти шагом и держать строй. Поднятые вверх копья с прицепленными возле наконечников яркими флажками качнулись и медленно опустились, выставив острые наконечники вперёд. Это устрашающее, нарочито неторопливое движение наездников, сверкающих своими начищенными шлемами, продолжалось довольно долго. Казалось, что обе шеренги так и сойдутся, не пустившись вскачь, и просто упрутся друг в друга копьями. Но вдруг раздалась первая команда, за ней прозвучала с противоположной стороны другая, и оба отряда перешли на аллюр.

Над долиной разнёсся гул копыт и лязганье доспехов.

Столкновение отрядов было ужасным. Несколько человек с обеих сторон сразу вылетели из сёдел. Ржание лошадей перекрыло яростные выкрики людей. Было видно, как пара-тройка знамён сильно накренились, но знаменосцы сумели вновь поднять их. Кто-то из рухнувших на землю смог подняться без посторонней помощи, но тут же его ноги согнулись в коленях и он упал. Это был барон Фродоар.

Его конные слуги мигом помчались к нему. Они были облачены в доспехи и вооружены палками, чтобы прогонять с пути сражавшихся рыцарей. За ними бросились и пешие слуги.

Увидев, что барон Фродоар не в силах подняться и вот-вот угодит под копыта лошадей, судьи подали знак трубачам, и схватка была остановлена.

– Что с бароном? – заголосили дамы на трибунах

– Я вижу кровь у него на лице! Он пострадал при падении?

– Нет, сударыня, у него, похоже, ранение в грудь.

– Пресвятая Дева!

– Его мантия пропитывается кровью…

– Но как он держится! Ни проронил ни звука!