Текст книги "Смертельный ужас (Возмездие) (СИ)"

Автор книги: Андрей Цепляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Вот вы где. Думали спрятаться от правосудия?

Николас нахмурился. Странное слово, неприменимое к испанскому суду и тем более к морскому праву. Непонятно было, шутит здоровяк или нет.

– Говорите, кто вы и откуда.

– Я Николас, а это мой лучший друг Франко. Мы из Севильи.

Гомес коротко кивнул и улыбнулся.

– Вы действительно играли в шахматы с Марио? Я думал только богачи умеют переставлять эти фигурки.

– В Валенсии они очень популярны, – выпали Франко.

– Откуда знаешь, что там в Валенсии? Вы же родом из Севильи. Ладно, допустим. Что же вам понадобилось на «Собачьих островах»?

– Ну, мы…

– Мой дед работает в Лас-Пальмасе агуадором, – поспешил вставить Николас, пока товарищ не усложнил им жизнь.

– И мой тоже, – как назло поддакнул Франко.

– Интересный у тебя говор, мальчик. Ты точно не андалусец. С каких это пор дети бедняков играют в шахматы? Вот Марио два года работал в конторе у одного судовладельца. А вы на кого работали, прежде чем сбежать?

– Ни на кого. Мы просто… – начал было Николас, но тут же умолк, поймав суровый взгляд старпома. Дальше продолжать бессмысленно. Моряк их раскусил.

– Ну и что мне с вами делать?

– Мы ведь вам заплатили, – едва не возмутился Франко.

– Заплатили? Я вернул собственные деньги, плюс небольшой процент. – Гомес примирительно развел руки, заметив слезу сверкнувшую на реснице парнишки. – Ладно. Правосудие подождет. Оставайтесь. Я поговорю с капитаном, но это не значит, что вам разрешат шататься по кораблю.

Старпом удалился на нижнюю палубу, оставив мальчишек в полном неведении. Николас не знал, сдержит ли их покровитель слово. Бродяги учили его полагаться только на себя, но теперь выбора у них не было. Возвращаться на берег к Марио или довериться бывалому моряку, который слов на ветер не бросает? Ответ очевиден.

– Уф. Чуть не попались, – выдохнул Николас, заметив, что члены команды на причале отвязывают швартовы.

– Работает агуадором? – переспросил Франко.

– Так они называют торговцев водой. Для «ловца удачи» ты слишком туго соображаешь и слишком много болтаешь.

– Но-но…

– Что? Я тебе сколько раз говорил: – не лезь к людям, когда я конопачу им мозги!

Зазвонил судовой колокол. Послышался командный голос старпома. Николас и Франко перегнулись через планширь, с восторгом наблюдая, как из воды выползает огромный якорь. Каракка пришла в движение. Заскрипели канаты и мачты, палубу наполнил топот. Моряки карабкались по вантам и спускали паруса. Волны стали сильнее ударяться об закругленные бока корабля. Вскоре на полубак поднялся помощник рулевого и стал замерять глубину. Так трехмачтовая «Гвадалахара» благополучно покинула отмель и на всех парусах поплыла вдоль берега.

ГЛАВА V ОСТРОВ

Июль 1516 года, Северное море.

От влажности и качки кружилась голова. За бортом шумело море. Амин сидел на форпике уже три дня. Он знал это благодаря солнечным лучам, пробивавшимся между досок заколоченного орудийного порта. Ночью оттуда просачивался бледный лунный свет. Там же на носу, судя по запаху, кто-нибудь из команды то и дело справлял нужду. Один моряк обмолвился, что его поместят в самое непригодное для жизни место на судне, туда, где держат балласт. Выходит, для людей он не более чем пара лишних кинталей[25]25
  Кинталь – мера веса в Кастилии равная 46 кг.


[Закрыть]. Осталось шесть дней до смерти. Несправедливо, что он должен совершать последнее в своей жизни путешествие на дне этой клоаки.

Рядом дремал Бомбаст, с утра объевшийся каши с дурман-травой. Здоровяк ландскнехт был прикован цепями к ржавой пушке и едва мог шевелиться. Амин сидел в кандалах неподалеку, облокотившись об бочку. Его тарелка с завтраком стояла на полу нетронутой. Он больше не мог спать, и каша в него не лезла. К тому же поблизости находилось лежбище моряков, вкупе с тухлой водой из льяла наполнявшее трюм неописуемой вонью.

– Просыпайся, соня, – раздался мелодичный голосок над ухом.

– Я не сплю…

Амин повернул голову, встретившись взглядом с юной аравитянкой в алом платье из тончайшего шелка. Безупречная фигура и длинные ноги девушки могли свести с ума любого. Смуглое лицо и ясные карие глаза скрывала вуаль. Поверх фигуры плотная чадра. Ее бесстыдница всякий раз сбрасывала на плечи в присутствии мужчин, как будто в насмешку над верой, которую всегда презирала.

– Убирайся, мерзкий суккуб.

– Ты ведь знаешь, что это невозможно, – она тепло улыбнулась, прильнув тонкими губками к его щеке. Чадра сползла на плечи, явив взору юноши глубокую рваную рану, тянувшуюся поперек тонкой шеи.

– Ты позор своего народа.

Девушка опустила на оголенную плоть пряди черных волос и устремила на узника полный ложной заботы взгляд, когда-то способный по-настоящему ворожить.

– Не будь врединой. Я просто хочу скрасить твое одиночество.

– Оставь меня в покое. Убирайся, – сквозь зубы прошептал юноша и зажал уши ладонями.

– Бедный, бедный Амин, – проворковала красавица.

На двери щелкнул замок. Из соседнего отделения, огороженного толстой переборкой, в форпик вошел сержант Мартинес. В руках мурсиец нес ковригу хлеба и масляный светильник. Остановившись напротив заключенного, он передал хлеб Амину. Улыбка на лице сержанта успокоила парня. Значит, в этот раз бить не будут.

– Все никак не наговоришься? – мягким голосом спросил надзиратель. – Три года прошло, а ты все споришь с кем-то.

– В споре рождается истина.

– Когда говоришь сам с собой, рождается безумие. Я бы на твоем месте начал молиться.

– Я не знаю никаких молитв. Я все забыл. Мне кажется, я и в Бога перестал верить.

– Плохи твои дела, Амин.

Раздались шаги. В дверном проеме встал человек. Темноволосый мужчина в плохо скроенном дублете с обвалочным ножом у пояса внимательно наблюдал за ними. На лице незнакомца застыло странное выражение. Казалось, что его вот-вот стошнит. Мартинес развернулся, положив руку на эфес шпаги.

– Вам здесь не место. Уходите.

– Я увидел, что дверь открыта и подумал…

– Пошел вон! У меня приказ убить любого, кто приблизится к узникам.

Мужчина исчез, не проронив ни слова. Амин с тоской посмотрел на защитника. Мартинес единственный в Сан-Бенито обращался с ними по-людски. Сейчас он принес им хлеб, а недавно кружку вина с пряностями. Заботился, не смотря на все те зверства, которые они совершили.

– Сержант, – шепотом спросил юноша. – За что меня казнят? Почему меня, а не его?

– А почему бы и нет. Судьям виднее.

– Меня казнят, потому что я араб. Вы, испанцы, всегда нас ненавидели. Не так ли?

– Может и так.

– Но ведь я никого не убивал.

– Бездействие тоже своего рода убийство. Ты мог предотвратить гибель многих людей, но не сделал этого. Мой тебе совет, постарайся вспомнить хотя бы одну молитву. Перед тем как тебя колесуют, она тебе пригодится.

Сержант вышел. Дверь закрылась, и Амин снова очутился во мраке. Подобрав тарелку с холодной кашей, он растормошил дремавшего спутника.

– Хочешь поесть? – спросил юноша.

Верзила сонно кивнул, и медленно открыл рот. Амин зачерпнул деревянной ложкой вязкую массу и вложил ее в черный провал за желтыми зубами. Бомбаст с мерзким чавканьем стал жевать.

– Печальное зрелище и в то же время трогательное, – произнесла аравитянка, прогуливаясь неподалеку.

– Я велел тебе убираться, Атия.

– Как некрасиво прогонять родную сестру, – с притворной обидой произнесла девушка, послав Бомбасту воздушный поцелуй.

Заключенный широко улыбнулся. Каша вывалилась изо рта и вперемешку со слюной расползлась по бороде. Амин кашлянул, соскреб слизистый сгусток ложкой и засунул все обратно.

– Это отвратительно, – сморщила носик Атия, наблюдая за действиями брата. – Посмотри на него. Когда-то это был бесстрашный воин, искусно владевший мечом. Опьяненный собственным превосходством, он стал грабить насиловать и пытать. Люди считали его животным, и он стал им.

– Он и есть животное, одержимое низменными инстинктами. Вы оба такие. Теперь уходи, – терпеливо произнес Амин, продолжая заталкивать в рот Бомбасту кашу.

– Ты же знаешь, я могу, но только на время…

– Клянусь, если бы ты не была мертва, я бы убил тебя! По твоей вине я три года провел в тюрьме, а теперь вынужден остаток дней коротать с этим существом, которое и человеком-то назвать трудно.

– Ты это заслужил, – улыбнулась аравитянка и мелодично рассмеявшись, исчезла во мраке.

* * *

Николас и Франко стояли на корме. Это было самое высокое место на судне, не считая топов мачт, куда им запретили подниматься. Очертания береговой линии растворились в молочной дымке два дня назад, и теперь вокруг не было ничего кроме воды и неба. Каракка плыла быстро, оставляя за собой длинный пенистый след. В лица мальчишкам дул свежий ветер.

Франко никогда раньше не плавал на судах. Все три дня он постоянно носился по палубам, не скрывая восторга. Особенно ему понравился закат, когда морская гладь окрашивается в золотисто-алый цвет и все вокруг пылает заревом угасающего дня.

– Ой! Ты только посмотри. Там в воде какие-то рыбешки! – закричал Франко, указывая на стаю больших рыб с плавниками, державшихся пенной полосы за кормой. В этот момент одна из них высоко подпрыгнула, подставив солнцу блестящий бок, и зарылась носом в волны. – Ух! Как же тут красиво. Проклятье, почему я не моряк!

Николас родился рядом с морем и подобного восторга не испытывал. Вместе с отцом и рыбаками он часто уплывал далеко от берега и видел много чудес.

– Хочу тебя предупредить, амиго. Море не всегда такое красивое и спокойное. Рано или поздно ты в этом убедишься. Подожди немного, прежде чем делать выводы.

– Вечно ты умничаешь. Все же здорово. Зачем думать о плохом? Зачем вообще думать, когда так хорошо?! – воскликнул паренек, поднимая руки навстречу солнцу. – Не могу поверить, все это сделал один ход.

Он улыбнулся, достав из-за пояса резную фигурку ферзя.

– Святая Изабелла изменит нашу жизнь, клянусь тебе.

– Она уже это сделала.

На корму, сложив руки за спину, неспешным шагом поднялся мужчина в коричневом дублете. Заметив парней, он устремил на них недобрый взгляд, потом оглянулся и с аналогичной неприязнью воззрился на еще одного вояжера. Угрюмый незнакомец с обвалочным ножом у пояса прогуливалась по нижней палубе, наблюдая за работой моряков. Подойдя к фальшборту, где стояли друзья, мужчина остановился напротив.

– Почему на борту посторонние? – произнес он, глядя на море, словно обращался к нему.

Николасу этот человек, судя по говору – итальянец, сразу не понравился. Он сопровождал каких-то убийц и часто бил их, по крайней мере, так говорили другие конвоиры. Грубое лицо было покрыто рубцами, бородка нестрижена, волосы немыты. Складывалось впечатление, что его заботило только то, что происходит вокруг, но ни в коей мере он сам.

– Здравствуйте, – робко улыбнулся Франко, совсем забыв, что в обществе таких людей лучше хранить молчание.

– Кто вам позволил подняться на борт? Это тюремный транспорт, зафрахтованный короной для перевозки преступников и товаров.

– Нам уже сказали, но капитан решил по-своему. Мы ведь никому не мешаем, и, может быть, тоже понадобимся.

– Тюрьме, например. Думаете, я не знаю кто вы? Вы балласт. Ваше присутствие противоречит распоряжению короля.

– Но здесь ведь нет короля. Его уже давно нигде нет, – широко улыбнулся молодой пикаро и поплатился в тот же миг.

Итальянец отвесил пареньку такую крепкую затрещину, что воздух вокруг наполнился звоном. Та же участь постигла ни в чем неповинного Николаса, от неожиданности едва не свалившегося за борт.

– Тащат на корабль всякую шваль. Даже не вздумайте здесь что-нибудь украсть!

За спиной итальянца раздались шаги. На корме появился осанистый кабальеро в коричневой шляпе. Глянув на парней, потиравших затылки, он недовольно покачал головой.

– Я же сказал, чтоб ждал меня внизу.

– Я ждал.

– Зачем детей мучаешь?

– Это бездомные хапуги. Они давно уже не дети.

– Неужели тебе мало заключенных? Скоро и за нас с Мартинесом примешься?

– Господь с вами, сеньор Диас. Что вы такое говорите?

Альвар отвернул край дублета, достал комок длинных сушеных листьев и показал их сержанту.

– Идем. Есть несколько вопросов к капитану Педрариасу.

После ухода конвоиров друзья некоторое время стояли молча, наблюдая, как солнце спускается к линии горизонта. С противоположной стороны горизонта навстречу кораблю ползло темно-синее облако, вдалеке за которым во мраке сверкали вспышки молний. Николас знал к чему все идет. Скорее всего, этим вечером они в последний раз смогут насладиться закатом.

* * *

Бонаккорсо ди Бергамо и его жена проследили за тем, как два конвоира спустились по лестнице и вошли в кормовую галерею.

– Как думаешь, что они вынюхивают? – спросил итальянец, держа Беатриче под руку.

– Капитан сказал, что сеньоры сопровождают опасных заключенных.

– Это я и сам знаю, но разве они не должны сторожить их. Зачем слоняться по кораблю?

Бонаккорсо стал задыхаться от волнения.

– Не волнуйся, любимый. Ты ведь знаешь, тебе нельзя.

– Как же мне не волноваться? – шепотом произнес толстяк. – Да хранит нас святой Анатолий. Ведь там внизу все, что осталось от моего банка. Два сундука и четыре мешка незадекларированного золота. Вдруг они его найдут и конфискуют? У меня нет коносамента[26]26
  Коносамент – договор о перевозке груза, изначально морским или речным путем, выдававшийся судовладельцем обладателю груза и удостоверяющий право собственности обладателя.


[Закрыть] и охраны, чтобы защитить груз.

– По-твоему, им больше заняться нечем? – женщина прикрыла ладошкой глаза и утомленно вздохнула. – Дженнаро, милый, возьми себя в руки, а то снова начнешь терять сознание.

– Нет. Этот бандит Педрариас обещал хранить мою собственность в укрепленном помещении, а вместо этого швырнул его в общую кучу! Я должен еще раз все проверить.

Пузатый банкир смешно засеменил по палубе. Беатриче проводила мужа негодующим взглядом. Главная проблема богачей в том, что они не могут остановиться. Три дня подряд итальянец спускался в трюм и чах над золотом. Если конвоиры и впрямь искали благородный металл, то давно бы рассекретили незадачливого контрабандиста.

– Добрый вечер, сеньора. Ваш муж чем-то обеспокоен? – раздался за спиной женщины уверенный голос. – Понимаю. На борту опасные заключенные. Говорят, их искали полгода, а они все это время резали людей, как скот.

Златовласая итальянка с удивлением посмотрела на незнакомца, потом на нож у него за поясом. Он был одет как проходимец. Щеки заросли жесткой щетиной. Волосы обрезаны на солдатский манер. Говорил мужчина на кастильском. Этот язык был очень популярен, но Беатриче все равно понимала плохо. Муж научил ее изъясняться в рамках повседневных бесед, но даже это давалось ей с большим трудом.

– Вы их узнавать? – кое-как по слогам произнесла женщина.

– О, сеньора плохо говорит по-испански? – ухмыльнулся мужчина. – Я давно должен был догадаться. Простите. Их называют Кастильскими троллями. Люди считают, что эта парочка послана самим дьяволом. Верят, что они способны становиться невидимыми.

– Зачем вы пугать женщину рассказами про дьявола? – строго спросила итальянка, поняв лишь малую толику сказанного. – Кто вы такой?

– Позвольте представиться. Меня зовут Фидель. Я рыбак из Кадиса.

– Вы рыбак и так измождены?

– Простите?

Беатриче подозрительно на него взглянула и внезапно улыбнулась.

– Не знать, что рыбаки страдать морская болезнь.

* * *

Капитан Алонсо Педрариас был деловым человеком. Тридцать лет он отдал морю. Плавал с португальцами вдоль побережья Африки еще в те времена, когда люди верили, что водная гладь на западе обрывается гигантским водопадом, рвущимся в клокочущую бездну, на дне которой живут морские чудовища. В двадцать восемь лет вместе с торговцами пряностями он побывал в Индии, в тридцать стал капитаном, в тридцать восемь вывез с гвинейского побережья пять кинталей золота, после чего приобрел собственный корабль и стал заниматься грузоперевозками. Сейчас ему исполнилось пятьдесят два. У него было много друзей и партнеров, как в Испании, так и за ее пределами. Незаметно уплыть в Камерун за слоновой костью, а затем украдкой сбыть ее в порту Кадиса было для него своего рода приключением, которое он совершал раз в полгода, дабы не потерять сноровку. Денег на жизнь хватало с лихвой. Команда не роптала, получая двойное жалование за рисковую работу. Все шло как надо, пока к нему не обратился представитель королевского суда с просьбой, которую он не мог отклонить.

Устроившись в кресле за широким столом, Алонсо Педрариас жестом предложил гостям сесть. Альвар занял стул напротив. Кампо-Бассо встал у двери, скрестив руки на груди. Взгляды судовладельца и идальго встретились.

За три дня плавания Альвар посещал каюту капитана впервые. Хватило бы и мимолетного взгляда, чтобы понять, каким большим состоянием обладал этот человек. За массивной дверью хранились лучшие навигационные приборы, свитки с картами, стеллаж с книгами, напольные ковры, кровать с балдахином и многое другое, что превращало каюту в роскошный дом. За спиной Педрариаса, между двух высоких витражных окон, висела старинная гравюра в раме из красного дерева. Выполненная методом ксилографии черной тушью на пожелтевшем пергаменте она демонстрировала покровителя мореплавателей – святого Христофора плывущего в лодке с крестом в руках.

Бородатый капитан расстегнул верхние пуговицы темно-синего дублета, откупорил зубами бутыль вина и наполнил стаканы. Один протянул гостю.

– Раз уж вы здесь, сеньор Диас, к вам просьба. Перестаньте гонять моего старпома в трюм по десять раз на дню. На борту у него хватает работы.

– Пусть отдаст сержанту Мартинесу ключ от укрепленного помещения на носу. Это облегчит жизнь всем нам.

– Этот ключ подходит и к другим дверям, за которыми мы храним ценные товары. Гомес – единственный человек, которому я доверяю. Он и я отвечаем за сохранность груза. Не нахожу причины по которой должен отдавать ключ неизвестно кому.

Последние слова Педрариас произнес глядя в потолок, тем самым намереваясь задеть самоуверенных конвоиров. Альвар проигнорировал выпад. Лишь Кампо-Бассо, обладавший тонким чувством собственного достоинства, что-то прорычал в ответ.

– Не волнуйтесь, сеньор Диас. Никуда ваш немецкий живорез не денется.

– Он не мой, – с отвращением произнес Альвар. – В данный момент, согласно договору, он висит на вашей шее.

– Не надо нам такого счастья. Говорите, зачем пожаловали?

– Мартинес доложил мне, что сегодня утром видел постороннего человека в трюме. Он крутился рядом с форпиком, где содержатся преступники.

– Наверное, один из наших гостей…

– Вот именно, – резко оборвал Альвар. – Почему на судне посторонние лица? Вы нарушаете условия договора. К тому же я просил выделить мне двух часовых в помощь надзирателям.

– У меня нет свободных людей. Что до посторонних, то вместе они заплатили мне больше, чем корона. Не забывайте, я должен зарабатывать на жизнь.

– Готов поспорить на годовое жалование, что вы это давно сделали, – подал голос сержант, беглым взглядом окинув роскошную каюту.

– Предупреждаю, капитан Педрариас, вы ходите по краю пропасти. Хотите вы того или нет, но у нас есть новый король. Рано или поздно он вернется. Я понимаю, что корона платит вам малую толику того, что тратит на войну, пиры и развлечения. Тем не менее, заблуждение в том, что о вас все забыли, не дает вам права на мятеж.

– Что? – капитан даже привстал, вперив в идальго яростный взгляд. – Объяснитесь немедленно!

Идальго обратил внимание на обнаженную шпагу, чье граненое лезвие украшало клеймо толедских оружейников. Клинок лежал на столе под рукой у капитана. Настоящая благородная сталь, такая же, как у него.

– Вам нехорошо, капитан? Перебрали пальмового масла? – Альвар выложил на стол комок сушеных листьев. – Я тоже бывал в западной Африке и как-то раз пробовал его. Странный вкус и запах.

– Какое масло? О чем вы? – растерялся Педрариас, неубедительно изобразив удивление. – Причем тут Африка? Последний раз я был там четырнадцать лет назад. Я не португалец и у меня нет разрешения покидать пределы королевства.

– Мавры делают это масло из плодов особых пальм. Такие пальмы во множестве растут только на западном побережье Африки. В следующий раз, когда повезете контрабанду, советую воспользоваться испанскими сорными травами, вместо того чтобы умягчать содержимое ящиков ветвями этого редкого дерева.

Воцарилось молчание. Капитан долго барабанил пальцами по столешнице, бросая взгляд сначала на листья, потом на Альвара, а затем медленно встал и пробормотал:

– Этого я не предусмотрел.

Альвар тоже поднялся и, не притронувшись к вину, направился к двери.

– Сомневаюсь, что невежественные таможенники из Каса-де-Контратасьон когда-нибудь об этом узнают. Все же я настоятельно рекомендую вам запастись соломой.

– Спасибо.

– Не благодарите. Я хочу, чтоб с этого же дня вы выделили двух моряков в помощь сержантам и запретили гостям судна приближаться к заключенным.

Сквозь щель между закрывающейся дверью и косяком Альвар увидел мрачное лицо судовладельца. Педрариас стоял за столом, опустив руки и голову, но по-прежнему исподлобья наблюдал за разоблачителем. Вот он покорно кивнул, и дверь закрылась.

– Ловко вы его, – усмехнулся Кампо-Бассо, спускаясь за идальго по лестнице в трюм.

– Просто повезло. На дурака не нужен нож.

* * *

Щелкнул дверной замок. Амин открыл глаза. Напротив стоял Альвар Диас. В руке идальго держал масляный светильник. Он подошел к Бомбасту и проверил цепи, потом уселся на бочку рядом с молодым узником. Они долго смотрели друг на друга, пока наконец Амин не решился спросить:

– Будете бить?

– Нет. Я приказал Кампо-Бассо тебя не трогать. Хочу, чтобы ты последнюю неделю жил как человек.

– Тогда позвольте выходить на палубу? Я хочу видеть море и закат, почувствовать ветер в волосах.

– Тоскуешь по свободе? – холодно улыбнулся надзиратель. – Все вы говорите одно и тоже, попав в застенки. Поздно жалеть. Нужно было думать о свободе раньше, но ты думал только о себе.

– Да что вы можете знать об этом? Я не выбирал этот путь.

– Даже не вздумай углубляться в философию! – повысил голос идальго так, что Амин невольно вздрогнул. – Даже самое последнее ничтожество, отсидев в тюрьме, считает себя умудренным жизнью. В действительности же такой человек просто куча навоза, потому что у него не хватило сил жить так, как живут обыкновенные люди.

– Вы не похожи на человека, который сидел в тюрьме.

– Верно. Я похож на человека, который двадцать два года убивал таких как ты, тех, кто решил, что может брать, ничего не отдавая взамен…

Альвар запнулся. Амин заглянул ему в глаза, но не нашел в них ничего кроме смятения. Сеньор Диас напоминал ему человека умиравшего от жажды рядом с родником. В телеге Амин часто притворялся спящим, чтобы слушать разговоры конвоиров. Так он узнал, что седовласый идальго неплохо разбирался в людях, часто путешествовал, был опытным фехтовальщиком, а теперь, как выяснилось, еще и наемным убийцей. Амин часто видел его размышляющим над чем-то, что не давало ему покоя ни днем, ни ночью. Возможно, его мучила совесть.

– О чем вы все время думаете? – не выдержал и спросил юноша. – Вы тоже совершили что-то плохое?

– Предлагаю честную сделку. Ты – мне, я – тебе, – внезапно отозвался Альвар, как будто только этого вопроса и ждал. – Ты сказал, что должен быть с этим душегубом до конца. Почему?

– Вы скажете, что я сумасшедший.

– Может быть, так оно и есть? После стольких убийств. Даже профессиональные солдаты иногда теряют рассудок. Все равно стоит попытаться. Если расскажешь, не так страшно будет засыпать одному по ночам.

– Я не один… – запнулся Амин. Он подумал о сестре, но идальго видимо решил, что речь шла о Бомбасте.

– От него мало проку. Эта груда мяса все время дрыхнет. Тебе нужен мыслящий человек, способный понять твою боль.

– Да что вы знаете о моей боли!

– Может быть, пришло время облегчить страдания? Всегда проще, когда кто-то слушает. Я, например, умею слушать. Мне грустно видеть, возможно, невиновного парня, который болтает сам собой и не может покинуть одержимого убийцу, ссылаясь на какой-то закон возмездия.

Жалость хуже ножа режет. Амин недооценил идальго. После такого вступления любой другой беспомощный узник стал бы велеречивее бродячего проповедника, но только не он и не теперь. Альвар Диас оказался дьявольски хитер, но как же это мерзко – утолять любопытство, прикрываясь состраданием.

– Я ничего вам не скажу. Хоть режьте, хоть пытайте.

Идальго шагнул к нему и приподнял рваный край штанины, осмотрев грязную ногу, на которой темнели равномерные ряды колотых отметин оставшихся после знакомства с «испанским сапогом».

– Похоже, кто-то уже сделал это за меня. Быть по сему. Я выпущу тебя. Один раз. Завтра на закате. – Альвар круто развернулся на каблуках и зашагал к выходу. – Но больше никогда не пытайся копаться в моих мыслях.

Дверь захлопнулась, погрузив пространство вокруг Амина во тьму. В тот же миг во мраке стали проступать очертания изящной фигурки в шелковом платье.

– Браво, братишка! – хлопала в ладошки Атия, примостившись на высокой бочке.

* * *

Вечером команда «Гвадалахары» и ее гости наблюдали сказочную картину. Белоснежные облака, смешавшись с дождевыми тучами, затянули небо впереди. Свет заходящего солнца очертил их пышные края золотисто-малиновым ореолом. Наступила тишина. Гладкая, словно стекло, поверхность моря налилась кровавой краской. Корабль попал в штиль. Самые простодушные моряки даже поверили, что буря пройдет стороной, забыв, как коварное море любит преподносить подобные сюрпризы.

С последним лучом солнца судно внезапно качнулось на волнах. Откуда-то сверху обрушился теплый поток воды. Удары волн стали расти вместе с порывами ветра, разбиваясь о закругленные бока каракки.

Райская прелюдия и внезапно нагрянувший шторм не понравились Гомесу. Могучий старпом повидал множество бурь. Стоя на носу под проливным дождем он держался за канаты и единственным глазом неотрывно следил за горизонтом, который озаряли странные серебристые вспышки.

Небывалый по силе для этих широт теплый ветер стал рвать паруса, и их пришлось спустить. Волны перехлестывали через фальшборты с такой силой, что вода просачивалась в кормовые галереи. «Гвадалахару» швыряло из стороны в сторону, вращая и раскачивая, словно игрушечный кораблик. Рассекая носом пенистые волны, она шла прямо в центр урагана, и команда не могла ничего поделать, кроме как держаться заданного курса.

Ближе к ночи, когда море превратилось в рокочущее чудовище, в каюту капитана вошли Альвар Диас и Кампо-Бассо. Педрариас в свою очередь построил ряд догадок относительно цели их визита. На первом месте, разумеется, было вымогательство, что вполне закономерно, учитывая специфику их предыдущей беседы, после которой осерчавший контрабандист выпил целую бутылку своего лучшего хереса.

– Я ведь дал вам людей, – заплетающимся языком произнес Педрариас и неожиданно для самого себя добавил: – А денег у меня нет. Практически нет.

– Мы пришли не за этим, – игнорируя подозрения, ответил Альвар. – Меня интересует ваш план спасения команды.

Педрариас едва не выронил стакан с вином. Он сидел в любимом кресле, одной рукой держась за край столешницы, чтобы не скатиться. Витражные окна за спиной лизали волны. Каждая вещь в его апартаментах была закреплена или убрана. Даже корешки книг на стеллаже упирались в тонкий брус, прибитый вдоль полок.

– Сеньор Диас впервые в море? Вам выпала честь плыть на современной каракке. У нее гладкая обшивка и укрепленный корпус, в котором я приказал просмолить каждую щель. Груза достаточно, чтобы обеспечить наилучшую осадку. «Гвадалахара» выдержит Великий потоп! Даже не думайте о крушении. Это самая дурная примета.

– А как же баба на борту? – не к месту вставил Кампо-Бассо, за что получил от идальго тычок локтем.

– Возмутительно! – перекрестился Педрариас. – Вам нечем заняться? Спускайтесь в трюм и играйте в кости. Солдаты только на это и способны.

– У вас есть четкий план или нет? – Идальго уселся на стул, закинув ногу на ногу, тем самым, дав понять, что просто так никуда не уйдет.

– Конечно. Он всегда один. Мы спустим шлюпки на воду.

– Хорош план!

– Это все, что мы можем.

– В такую бурю в открытом море на шлюпках нас всех ждет верная гибель, – с раздражением молвил Кампо-Бассо.

– Мы не собираемся тонуть! С чего вы вдруг заговорили о крушении. Испугались бури? Бедняжки. Что же мне сделать? Сказку вам на ночь почитать?

– Да как ты смеешь!

– Только дурак не боится смерти, – перебил Альвар. – Мне не нравится то, что там творится. Тучи не должны светиться. Это необычная буря. Ваш компаньон Гомес считает точно так же.

– Черт бы его побрал…

– Я заметил, что самая большая шлюпка в плохом состоянии. Возможно, это корыто утонет, как только его спустят на воду.

– У нас есть вспомогательный шлюп. Он в идеальном состоянии, только что с верфи. Вас это устроит? – с издевкой молвил Педрариас, потягивая вино.

– Но там мало места.

– Правильно. Придется кого-то оставить на борту, например сухопутных трусов и бабу. Может им она принесет удачу.

Кампо-Бассо шагнул к столу, но Альвар остановил вспыльчивого итальянца и скромно улыбнулся:

– Сеньор Педрариас, мне всегда казалось, что капитан погибает вместе с кораблем. Если во время крушения вас не досчитаются, это никого не удивит. Так?

– Не пытайтесь меня напугать! Прошу покинуть каюту. Я и без вас найду, чем заняться.

Капитан хотел сделать глоток, но сильный толчок заставил его повалиться на стол. Альвар перевернулся вместе со стулом, отлетев к изголовью кровати. Кампо-Бассо врезался в книжный стеллаж и был погребен под обломками дерева и бумагой. В каюте все пришло в движение, падая и разлетаясь во все стороны. За ударом последовал глухой треск откуда-то снизу. Свеча на столе и два светильника погасли.

– Во имя всего святого, что это было? – сбрасывая с себя куски досок, простонал итальянец.

– А ты угадай, мозгляк, – в бешенстве захрипел Педрариас. Мигом протрезвевший, он посмотрел на изображение святого Христофора и перекрестился.

– Похоже на риф. Мы налетели на рифы? – предположил Альвар.

– Не похоже, а так оно и есть! – закричал капитан, опрометью кинувшись к двери. – Черт бы вас обоих побрал!

Альвар и Кампо-Бассо бросились за ним. На дрожащих ногах, по галереям и лестницам, мимо перепуганных моряков, они спустились в трюм. Очутившись на месте и увидев масштаб разрушений, именно в тот момент первый раз в жизни идальго поверил в магию дурных примет.

* * *

Трюм сотрясали тяжелые удары. Мартинес и два моряка стояли по колено в воде. В руках у сержанта был топор. Им он пытался взломать дверь, за которой доносился молящий голос Амина. Свет масляного светильника открыл взору Альвара два заостренных камня торчавших из днища, вокруг которых кипела грязная пена. Корабль практически перестал двигаться. Судя по скрежету под килем, буря загнала его на рифы, но надолго ли.