Текст книги "Смертельный ужас (Возмездие) (СИ)"

Автор книги: Андрей Цепляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА II СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Май 1516 года, Севилья.

Длинный охотничий нож вонзился в мокрую столешницу и, пробив ее насквозь, вышел с обратной стороны. Косматый мужчина в мешковатой рубахе ухватился за рукоять и стал раскачивать лезвие из стороны в сторону.

– Агирре, дьявол тебя забери! – завопил дородный андалусец в грязном фартуке. Фонтан де Гомара был хозяином таверны «Черная бочка». Он только что вышел из кухни с подносом в руках и встал на пороге, отказываясь верить глазам. – Перестань портить стол! Клянусь Девой Марией, если еще сделаешь хотя бы одну царапину…

– Чего разорался, Гомара? – рявкнул космач, с треском вырвав широкое лезвие из столешницы. Он был пьян и зол. – Стола ему жалко. Человека бы пожалел…

– Господь пожалеет, – проворчал хозяин, ставя поднос на соседний стол. – Приятного аппетита, сеньор Диас.

Альвар сидел неподалеку, скрестив руки на широкой груди. Вежливо кивнул. Посмотрел на блюдо – жареная форель с фасолью и мясной салат, лучшие по эту сторону реки. Молодой дворянин напротив налил из кувшина вина. Выпили. В таверне было темно и сухо. В просторном помещении во множестве стояли столы и стулья. Пол был присыпан мокрыми опилками. Близился вечер, и посетителей с каждым часом становилось все больше.

– Мой отец и дед платили сервисьо[6]6
  Сервисьо (servicio) – с XVI века регулярный налог, ежегодно взимаемый с граждан в самых разных объемах в зависимости от государственных нужд.


[Закрыть] раз в пять лет! Теперь я вынужден платить его ежегодно, – не унимался Агирре. – Места[7]7
  Места – союз овцеводов Испании.


[Закрыть] разрушает наше хозяйство. Ходят слухи, что следующей весной они проведут каньяду рядом с Севильей. Это коснется всех. Что ты будешь делать, Гомара, без крестьянского вина и хлеба?

– Не хлебом единым… – отмахнулся Гомара, убегая на кухню.

– Посмотрим, как вы запоете, когда их вонючие овцы вытопчут наши поля и виноградники.

– Он прав, – подал голос кто-то из завсегдатаев. – Я продал весь хлеб задолго до жатвы. К зиме у меня не будет ни зернышка. Мои земли и скот давно заложены. Через год я стану пеоном[8]8
  Пеон – крестьянин лишенный земельного надела и вынужденный работать за пищу и кров.


[Закрыть] или выйду на большую дорогу.

– Это происходит повсюду, но Места одна из многих проблем, – согласился его собутыльник, потягивая дешевое вино. – Рыба, как это водится, гниет с головы. Налоги с каждым годом все выше, а деньги утекают в Италию на бесконечные войны или во дворец на оргии и пиры. Король забыл о нас!

– Осторожнее, Санчо, – шепотом предупредил приятеля разорившийся пахарь. – Тут далеко не все свои.

– О каком короле ты говоришь? – усмехнулся Агирре. – Фердинанд уже три месяца как в могиле. Хотя постой. Ты, наверное, имеешь в виду малютку Карла? Какой он к черту король, когда ни языка, ни обычаев родной страны не знает. Пусть в Брюсселе остается.

– Если уж на то пошло, то королем должен стать его младший брат Фердинанд, – подхватил пахарь.

– Кто ж ему позволит.

– А может, вы хотите, чтобы на трон вернулась королева мертвых? – закричал какой-то пьяный крестьянин. – Держу пари, Хуана[9]9
  Хуана I – королева Кастилии, в народе прозванная «Безумной» за то, что путешествовала по стране с телом покойного супруга, чей гроб периодически вскрывала.


[Закрыть] спит и видит, как тискает чресла своего муженька.

– Вы как хотите, но нет сейчас в Испании короля, только кучка грандов, сосущая из нас кровь.

Агирре залпом осушил кружку и довольно хмыкнул. Тут его плывущий взгляд уперся в Альвара и его сотрапезника. Оба как раз доедали форель.

– Вот вы, сеньор Диас, – одновременно развязно и учтиво обратился он к идальго. – Кстати, приятно вас снова здесь видеть. Вы родились в Севилье. Мы все знали вашего отца, царствие ему небесное. Как же вам удалось разбогатеть? Монастырь не самое подходящее место чтоб набить мошну, если только вы не аббат или келарь.

– Клянусь честью, – нахмурился Альвар, – если бы не знал тебя с юности, почел бы это за оскорбление. Мой названный отец был приором здешней обители. Ты знаешь.

Агирре кивнул, отмахнулся и пожал плечами, сотворив еще несколько жестов мало напоминавших извинения.

– И все-таки, ваша милость. В чем секрет? С момента совершеннолетия вы исчезли из Севильи на десять лет, а затем появлялись два раза в год к сроку, когда наш достопочтенный Фонтан де Гомара достает бутыли со своим лучшим хересом. Вы никогда не рассказывали старым знакомым о своей жизни. Тот идальго, что забрал вас после смерти отца… Как его звали?

– Хуан де Риверо, кажется, – предположил Санчо.

– Он самый. Это его стараниями вы так разбогатели?

Альвар оторвался от еды, стрельнув взглядом на стену, где висела шляпа и плащ. Самое время сослаться на неотложные дела и уйти, как он всегда делал, когда разговор заходил о его постыдном прошлом. Однако в этот раз он был не один. Молодой дворянин рядом молча поглаживал рукоять шпаги. Красивый, осанистый, с густыми каштановыми волосами, в дорогом итальянском дублете, юноша принадлежал к одному из древних родов Испании, но большими средствами не обладал и поэтому состоял на службе. Весной ему исполнилось двадцать шесть. Они познакомились месяц назад в книжной лавке, куда пришли в поисках сарагоского издания «Амадиса Гальского»[10]10
  Амадис Гальский – герой цикла популярных европейских рыцарских романов основанных на бретонских сказаниях.


[Закрыть] Родригеса де Монтальво. Книгу Альвар не нашел, зато приобрел нового друга. Юноша оказался достойным собеседником. С детства его обучали латыни, чтению и письму. Он знал четыре правила арифметики и умел составлять торговые грамоты. В Севилью прибыл в качестве инспектора, собирать отчет о работе портовой канцелярии герцога Медина-Сидонии. Со временем Альвар стал приглашать его к себе домой, где они часами обсуждали любимые книги и играли в шахматы.

Этим утром они отправились на прогулку за город к целебному ручью. Возвращались поздно, жутко голодные. В таверну «Черная бочка», расположенную за городом в портовом квартале Триана, забрели случайно. По эту сторону реки хватало всякого сброда, и Альвар обычно старался не водить сюда друзей, но в этот раз выбирать было не из чего.

Агирре все еще ждал ответа, развлекая посетителей хмельной улыбкой. Вино ударило пьянчуге в голову. За подобные изъяснения с любым другим фехтовальщиком, крестьянин давно бы поплатился жизнью, но Альвар не посмел бы проткнуть одного из тех, с кем когда-то играл в покорителя мавров и гонял палками овец.

– Меня кормит шпага, – коротко ответил идальго. Пусть понимает, как хочет, дурья башка.

– Сеньор Диас не обязан распространяться о роде своих занятий, – неожиданно резко отозвался юноша. – Он идальго, так же как и я, а идальго никому ничего не должен.

Крестьянин как-то подозрительно засвистел и, покосившись на юношу, стал теребить лезвие охотничьего ножа.

– Клянусь честью, сеньор Диас, ваш спутник за словом в карман не полезет, но если он и впрямь идальго, не мешало бы ему представиться.

– Альвар Нуньес Кабеса де Вака из Хереса, – достойно произнес тот, на что Агирре ответил тупым молчанием. Имя ни о чем ему не говорило.

– Что ж, коров[11]11
  Cabeza de Vaca – родовое прозвище юноши, в переводе с испанского означает «голова коровы».


[Закрыть] я люблю, – наконец улыбнулся тот, запрокинув за плечи слипшиеся космы. – Зато не люблю, когда лезут не в свое дело. Возможно, нам придется потолковать наедине.

– В любое время к вашим услугам, только не тяните. К концу мая я должен покинуть этот чудесный город.

– Да неужели?

– Я бы на твоем месте поостерегся, – произнес Альвар, впечатленный храбростью тёски. – Юноша несколько лет воевал в Италии, участвовал в битве при Равенне и шпагу носит отнюдь не для красоты.

– Дворяне! Все одинаковые, – заворчал Агирре, жалея, что не удастся подраться. – Чуть что сразу шпага, шпага. У меня ее нет и фехтованию я не обучен. Я простой крестьянин, но это не значит, что об нас можно ноги вытирать, ведь мы кормим Испанию.

Завсегдатай, едва не плача, потянулся к кувшину с вином, но не найдя в нем ни капли в отчаянии замахнулся и с треском вонзил нож в столешницу.

– Черт подери, Агирре! Пошел вон отсюда! – в исступлении завопил Гомара. – Клянусь Девой Марией, запишу этот стол на твой счет!

– Значит, вы участвовали в битве при Равенне, – обратился к молодому дворянину Санчо. – Во время отступления вы видели сэра Террайля де Баярда?

Оба Альвара к этому времени принялись за мясной салат, запивая его вином.

– Французы рассеяли и подавили нас числом, – ответил юноша, глядя в тарелку. – Видел ли я Баярда? Да. Говорят его ранили при Брешии, но он не оставил соотечественников на поле боя и прибыл под Равенну. Клянусь, каждая армия в той битве показала себя с лучшей стороны. Даже после того как французы рассеяли наш авангард и ворвались в лагерь, путь им преградили отряды испанских мечников. – Молодой идальго поднял взгляд и запнулся, заметив, что люди вокруг внимательно его слушаю. Тогда он сделал глоток вина и слегка взволнованно продолжил: – Испанская пехота не дала им насладиться победой, изрубив в капусту одних только швейцарцев около двух тысяч. Если бы не артиллерия неприятеля, неизвестно, чем бы все закончилось. Тем не менее, Баярд поступил как истинный рыцарь, позволив нашей пехоте с честью покинуть поле боя. Девять тысяч испанцев остались лежать там, прихватив с собой пять тысяч французов вместе с их командирами и генералом Фуа.

– Последний великий рыцарь без страха и упрека, – хохотнул Агирре. – Говорят, при Гарильяно он сражался один против двухсот. Ты все еще веришь в эти сказки, Санчо? Век рыцарей ушел. Слышал, что неаполитанцы вместо публичных поединков стали проводить тайные схватки. Думают только о том, чтоб сохранить кошелек и репутацию. Кому теперь нужна пустая доблесть, которую Баярд демонстрирует на поле боя?

– Доблесть Баярда нужна самому Баярду, так же как любому испанцу дороже всего честь и вера, – ответил Кабеса де Вака, отодвигая пустую тарелку. – А итальянцы пусть катятся к черту.

Крестьяне, сидевшие вокруг их стола, одобрительно закивали. Тут распахнулась входная дверь и в полумрак таверны вошли двое. На голове каждого была широкополая шляпа украшенная перьями, плащи приподняты сзади ножнами шпаг. Осмотревшись, они направились к столику, за которым сидел Альвар.

– Дон Алонсо Фернандо де Месса, – представился тучный кабальеро в золотистом дублете, присаживаясь на свободный стул. Его тощий спутник с острыми усами загнутыми кверху остался стоять рядом, мнительно посматривая по сторонам, словно ожидал нападения. – Приятно наконец с вами познакомиться, сеньор Диас.

– Мне тоже, но, боюсь, что не знаю вас, – ответил Альвар, внимательно разглядывая важную птицу, непонятно каким ветром занесенную в Андалусию. Вдруг идальго охватило дурное предчувствие.

– Мы могли бы поговорить с глазу на глаз? Дело чрезвычайной важности. – Кабальеро незаметно для остальных приподнял левую руку, мизинец которой обхватил знакомый гербовой перстень.

Вскоре они оказались в отдельной комнате на втором этаже таверны. Дон Фернандо распорядился принести самого дешевого вина и, заплатив хозяину таверны несколько мараведи, закрыл за ним дверь.

– Я новый секретарь гильдии фехтовальщиков. Меня послал лично дон Лопес.

– Я больше не убиваю людей, по крайней мере, чтобы самоутвердиться или заработать, – сходу пояснил Альвар, усевшись за стол напротив кабальеро.

– Ну, а спасти кого-то?

– Если он христианин, то это долг любого католика. Правда, если он богат, я еще потребую некоторую мзду. Назовем это компенсацией за те двадцать два года, что я безвозмездно проливал кровь в интересах этих господ.

– Насколько мне известно, вы проливали кровь в защиту церкви, а эти самые господа предлагали вам лично плату за труды, но вы всегда отказывались. Вы были лучшим из лучших. Для меня до сих пор загадка, почему вы ушли?

– Скажем так, двадцать два года я был закоренелым глупцом.

– Что вы имеете в виду?

– Спросите Хуана де Риверо.

Дон Фернандо задумался, не сразу догадавшись, о ком идет речь.

– Вашего наставника? Кажется, он мертв.

– Вот именно. Так же как и я для вашей гильдии убийц.

– И как вы живете? Есть работа?

– Лучше чем прежде.

– Не сомневаюсь, – елейным голосом произнес кабальеро, покосившись на красивый пистолет, торчащий из-за пояса идальго. – В армию подались?

Альвар проследил за взглядом собеседника. Чудо техники – пистолет с колесцовым замком он получил не в арсенале. Это был трофей, приобретенный в горах Наварры.

– Разумеется, иначе не смог бы просто так с ним разгуливать. Я тренирую новобранцев в форте Памплоны. Хорошие фехтовальщики всегда будут в цене.

– Будут, пока не наладят поставки дальнобойных аркебуз из Нюрнберга. Тогда этих самых фехтовальщиков будут отстреливать как уток.

– На что вы намекаете? Черт побери, мне не нравится ваш тон, сеньор.

В дверь постучали. Очень вовремя. Дон Фернандо поспешно встал, открыл дверь и принял у хозяина поднос с кувшином и двумя кружками.

– Самое дешевое? – спросил кабальеро, с шутливой подозрительностью покосившись на напиток.

– Дешевле только вода.

Дон Фернандо удовлетворенно кивнул, захлопнув дверь прямо перед носом Гомары.

– А вы не слишком-то разборчивы, – заметил Альвар, отказавшись от предложенного напитка.

– После долгой скачки любое вино все равно, что вода. К чему тратиться? – кабальеро залпом осушил кружку и налил еще. – Мы ведь спешили к вам от самого Мадрида. Пришлось даже забыть о сиесте.

– Неужели дело настолько важное?

– Чрезвычайно.

– Сомневаюсь, что могу быть вам полезен. Я не наемный убийца.

– Вам и не придется никого убивать. Речь идет о троллях…

– Они все еще живы?

Альвар чуть со стула не упал. Вот уж не думал услышать о них снова. За год до путешествия в Новый Свет гильдия поручила ему спасти одного богатого гранадского мориска[12]12
  Мориск – крещеный араб.


[Закрыть]. Язычник был поставщиком африканского золота в Италию, а точнее прямиком в казну Святого Престола. Его хотели убить бывшие подельники. Альвару надлежало устранить всех четверых, что он и сделал. В награду за спасение расчувствовавшийся араб подарил ему индийский кинжал ручной работы. Прочность и острота оружия впечатляла и ужасала. Изогнутое лезвие резало кольчугу и сталь словно масло. «Гуль» стоил целое состояние, и Альвару до сих пор казалось, что жадный мориск в чем-то его обманул. Не мог богач расстаться с подобным сокровищем.

Потом вдруг напали Кастильские тролли. Так их прозвали в народе. Они проявились в Старой Кастилии полгода назад и прославились тем, что под покровом ночи вырезали целые семьи. Их долго искали, но днем преступники словно в землю зарывались, подобно троллям из английских сказок продолжая вершить свои темные дела по ночам. Это была диковинная парочка, судя по всему, немец и араб. Возможно, их было больше, но Альвар видел только двоих. Первый – здоровенный амбал, больше похожий на Антея[13]13
  Антей – персонаж древнегреческой мифологии, обладавший нечеловеческой силой благодаря связи с землей породившей его.


[Закрыть], крушивший всех вокруг огромными кулачищами, второй – поджарый парень лет восемнадцати вооруженный тесаком. Они обрушились на жилище араба внезапно и без труда перебили стражу. Язычнику повезло, что Альвар задержался на кухне. Он с легкостью разоружил молодого араба, а потом проткнул и немца, предварительно сбросив его с балкона на камни двора. Странно, что верзила вообще выжил. Вскоре подоспели альгвасилы и мясников увели в гранадскую тюрьму. С тех пор Альвар их больше не видел и был уверен, что оба давно заседают на раскаленных колах в приемной Люцифера. Можно понять его удивление, когда дон Фернандо заговорил о головорезах вновь.

– Я не понимаю, – наконец вымолвил Альвар. – Эти душегубы пролили столько крови. Сотни людей жаждут смерти подонков. Почему их до сих пор не казнили?

– Причина всех бед – перо бюрократа. Сейчас они содержатся в секретной тюрьме Сан-Бенито под Картахеной. В июле их планируют перевезти на Канарские острова, прямиком в алмазные копи, где заключенные неделями не видят солнечного света. По-моему, достойное наказание.

– У вас есть нужные люди. Насколько мне известно, у гильдии нет недостатка в рекрутах.

– Нам нужен надежный человек, который однажды уже остановил их, которого они будут бояться. Это не займет много времени. Два месяца, возможно три. Гильдия заплатит вам пятьсот реалов…

– Вот как? Вы готовы выложить такую сумму? – улыбнулся Альвар. – Не смотря на то, что у вас есть люди готовые работать за месячное жалование.

– Королевский суд поручил нам это дело, а для дона Лопеса, как вы знаете, в первую очередь важна репутация гильдии. Профессионалы, способные решить эту проблему, в данный момент находятся за пределами Испании. Мы можем положиться только на вас.

– Я на службе.

– Памплона подождет. Сомневаюсь, что при всех ваших умениях комендант посмеет от вас избавиться.

Что ж, секретарь был прав, а если вышвырнут, беда не велика. Он и так был богат, как муранский стеклодув. По закону человек его положения вообще мог не служить. Альвар пошел в армию только потому, что не мог сидеть без дела, но за шесть месяцев в долине окруженной горами стал откровенно хандрить. Душа жаждала новых ощущений. Если бы не атака рейтаров и почетное увольнение за заслуги на три месяца, он бы до сих пор топтал плац, демонстрируя рипосты, финты и ремизы безусым юнцам.

– Окажите нам милость последний раз. Быть может, ваше присутствие отвратит их от побега, о котором они, вне всяких сомнений, помышляют. Что скажете?

Дон Фернандо знал, за какие ниточки дергать. Альвар закатил глаза. А что еще он мог сказать?

* * *

Июнь 1516 года, тюрьма Сан-Бенито, Картахена.

Тюрьма-форт возвышалась на широком плато у побережья Средиземного моря и была похожа на средневековый замок. Сложенный из камня каземат с четырьмя бастионами по углам производил удручающее впечатление на узников, которых гнали сюда по узкой морской тропинке вырубленной в скалах. Здесь содержались самые жестокие преступники. Иные заканчивали жизнь в сырых одиночных камерах, питаясь хлебом, кашей и водой. Сан-Бенито славилась дурной репутацией в преступном мире. Любители разгульной жизни – бандиты, воры и цыгане[14]14
  Цыгане появились в Европе с начала XV века. Существовало убеждение, что они были выходцами из Египта. Испанцы традиционно называли их Gitanos (от Egiptanos – «египтяне»).


[Закрыть] содрогались при одном упоминании о месте, где свободный человек, не имея возможности даже выйти во двор на прогулку, сидел в камере многие годы пока не превращался в кучу бесформенного навоза.

Дело было к ночи. Альвар и дон Фернандо шли по узкой серпантинной дорожке, ведя под узды лошадей. С моря дул прохладный ветер. Где-то внизу волны с грохотом разбивались о скалы. Прошло двадцать пять дней с тех пор как они покинули Севилью. Сборы проходили в такой спешке, что Альвар толком не успел попрощаться с друзьями. До Кордовы они плыли на баркасе по Гвадалквивиру, а оттуда на лошадях через горный перевал и далее трактом прямиком до Мадрида. Вконец измотанные двухнедельной гонкой, они еле держались на ногах. В гильдии путники отдыхали всего один день, после чего получили необходимые бумаги для сопровождения заключенных и поскакали дальше. Сеньора Педро пришлось оставить в Мадриде. Тощий помощник секретаря не выдержал тягот пути и захворал, поэтому в Мурсию они отправились вдвоем.

Очутившись близ мыса Палос, за которым по слухам раскинулась самая большая в этой части света соленая лагуна, отделенная от моря узкой полосой песка, Альвар не испытал облегчения. Впереди его ожидала компания убийц, морское путешествие и качка, которую он терпеть не мог. Пройдет еще как минимум месяц, прежде чем все закончится.

По каменистому плато, покрытому мхом и кустарником, они добрались до ворот тюрьмы. Стражник мурсиец окинул гостей подозрительным взглядом. У него был приказ не впускать никого до утра. Чтобы попасть внутрь путникам пришлось ждать капитана, который как назло спустился куда-то в подвалы. Прошло полчаса, прежде чем они попали в кабинет начальника. Крепкий мужчина с золотым крестом поверх чистой голландской рубахи, встретил их гостеприимно. Альвар и дон Фернандо получили по кружке вина и уселись напротив. Крутя ус, он внимательно изучил приговор королевского суда. С недовольством высказался, что двум ублюдкам, чью судьбу решил сам король, ныне покойный Фердинанд Арагонский, оказана слишком высокая честь. Потом пробежал глазами рекомендации дона Лопеса, в которых говорилось о назначении Альвара конвоиром. Подписал несколько сопроводительных листов для своих людей. Покончив с бумажной волокитой, он распорядился устроить посетителей на ночлег в гостевых помещениях. Дон Фернандо тут же удалился, Альвар же, не смотря на усталость, спросил у начальника разрешения увидеть преступников.

– Не понимаю, зачем вам это? – спросил рослый сержант, судя по говору, итальянец. Шел он первым, держа в левой руке факел. – За месяц насмотритесь на этих выродков так, что тошно будет.

Вдвоем они спускались по узкой винтовой лестнице ведущей в недра плато под тюрьмой. Там находились одиночные камеры, где узники должны были гнить заживо. Все это место напоминало лабиринт. Человек, попавший сюда, исчезал для остального мира. Осклизлые стены. Сложенные из кирпича комнаты стражи. Ржавые решетки. Темные узкие коридоры, проложенные в камне. Редкие факелы, коптившие потолок. Бесконечная сырость. Никакой надежды, Бога или дьявола, только темнота, зловоние испражнений и нехватка воздуха.

– Если бы вы знали, каково нам тут. Мы называем эти помещения Склепом. Здесь четыре уровня. На каждом два крыла по десять камер. Большинство пустует. Тут посменно дежурят только шесть стражников. Люди не выдерживают больше суток.

– А заключенных сколько?

– Тридцать один. Почти все безумцы, готовые убить любого.

Не удивительно. Сержант недовольно покачал головой. Как и прочие стражники, он носил коричневый дублет и толстый кожаный нагрудник со следами от ударов ножом. Густые усы и свалявшаяся бородка давно потеряли привычную форму. Складывалось впечатление, что итальянец за годы службы сам превратился в заключенного, затерявшегося во мраке каземата. Остальные старожилы выглядели так же. Альвар даже представить не мог, какой волей должен обладать человек, чтобы служить в подобном чистилище.

– Даже втроем здесь не по себе, а одному и вовсе худо. Помню, лет пять назад завалило воздушную шахту на нижнем уровне. Решено было его закрыть. Камеры мы проверили, но недостаточно тщательно и там остался заключенный. Его хватились спустя четыре дня. К тому времени бедняга обглодал пальцы на руке и тронулся умом. Он утверждал, что кто-то за стеной звал его по имени и пытался проникнуть в камеру. Конечно, мужчина должен умирать в одиночестве, но только не такой смертью.

Итальянец подвел Альвара к тяжелой металлической двери. Постучал. Им открыл сутулый стражник с изможденным лицом. Махнув рукой куда-то в темноту, он уселся на стул рядом с входом и тотчас задремал. Здесь же неподалеку стоял стол с масляным светильником. В дальнем конце коридора мелькнул свет факела. Вскоре появился еще один страж, доложивший, что во время обхода ничего подозрительного не обнаружил.

Сержант повел Альвара в конец туннеля, вдоль массивных дверей с решетчатыми окошками.

– Они сидят здесь уже три месяца. Скорее всего, вообще не знают день сейчас или ночь.

– Они натворили что-то?

– Кроме того, что убили шестнадцать детей, десять женщин и четверых мужчин? – со злостью отозвался провожатый. – Да. Здоровяк пытался сломать дверь, поэтому пришлось обоих упрятать в Склеп.

– Обоих?

Итальянец подвел Альвара к окошку камеры, в недрах которой ютились два сгустка черноты разных размеров.

– В тесноте да не в обиде. Мы заметили, что верзила начинает буянить, когда уводят сопляка, поэтому начальник приказал держать их вместе.

Альвар присмотрелся к сгустку поменьше. Послышался звон цепей. Человек на полу зашевелился.

– Наверное, они любовники или что-то в этом роде, – с безразличием предположил итальянец. – Одному господу известно, почему ими до сих пор не заинтересовалась инквизиция. Эй, содомиты!

Сержант шарахнул ногой по двери.

– Эй, мориск! Подойди сюда. Его милость желает говорить с тобой.

Тощая, сгорбившаяся фигурка медленно встала и приблизилась к двери. В скудном свете факела Альвар увидел смуглого юношу в лохмотьях. Руки и ноги его были скованы цепями. На груди некое подобие жилета. Длинные спутанные волосы закрывали лицо.

– Ты меня помнишь? – спросил идальго.

Мориск кивнул. Сержант тут же сделал шаг назад, схватившись за рукоять шпаги.

– С чего бы это ему вас помнить?

– Мне поручено зачитать приговор, хотя, думаю, вы и так все понимаете. Завтра на рассвете ты и твой сообщник покинете тюрьму. Вы будете доставлены в порт Санлукара для транспортировки на Канарские острова. Каторжная тюрьма в провале потухшего вулкана на острове Лобос станет вашим последним пристанищем. Тебя публично колесуют, а останки повесят на стене цитадели. Твой сообщник остаток дней проведет в алмазных копях. Приговор вынесен королевским судом и обжалованию не подлежит.

Альвар огласил вердикт без сожаления и молча наблюдал за тем, как тощая фигурка ковыляет обратно к стене, укладывается там и тихо плачет.

– Объясните мне, – произнес сержант, как только идальго отошел от двери.

– Альвар Диас из Севильи.

Имя человека поймавшего преступников поставило все на свои места. Сержант в ответ протянул идальго руку.

– Кампо-Бассо к вашим услугам. – На изрытом оспой лице итальянца появилась улыбка. – Я и еще один надзиратель будем сопровождать вас до Лобоса. Можете рассчитывать на нас в любом деле. В Сан-Бенито трусы не служат.

Альвар уперся плечом в стену и шумно вздохнул. Здесь в полутьме узкого коридора не хватало воздуха. По бокам ржавели двери камер. Слышался ставленый плач юноши и его невнятное бормотание. Далеко позади у выхода мерцал огонек масляного светильника.

– Ваша милость, – донесся сбоку вкрадчивый голос итальянца. – Мы с товарищами до сих пор спорим о том, как вам удалось одолеть этого гиганта. Я, по правде сказать, думал, что вы покрупнее Геракла будете.

– Не обязательно быть Гераклом, чтобы побеждать врагов.

– Тогда как?

– Учитесь наблюдать, сержант, и не обнажайте шпагу без необходимости. Поспешное нападение равносильно сдаче карт за игральным столом.

Оставив итальянца одного, идальго развернулся и быстро зашагал к выходу.