Текст книги "Повелители кладов"

Автор книги: Андрей Трушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Переводчик осторожно тронул Паловеччини за локоть.

– Господин приказал мне прийти.

– Да, – кивнул начальник гарнизона, – попробуйте понять – о чем это они там кричат?

Опасливо поглядывая на орду, несущуюся по холму вверх и приставив ладонь к уху, переводчик стал прислушиваться к воплям разбойников.

– Трудно разобрать, – наконец пожал он плечами. – Мне кажется, что они кричат о какой-то святыне или талисмане, обереге, который нужно спасти.

Сфорца начинал понимать, что произошло. Вероятно, первую атаку возглавлял сам Улуч-Али, при котором был какой-то достаточно ценный с точки зрения пиратов предмет– возможно. Коран или святые четки. Вот поэтому они так и стараются, думая, что без этого талисмана их экспедиция обречена на провал.

Атакующие в очередной раз облепили крепость, и на стенах, соединяющих бастионы, завязалась ожесточенная схватка. Артиллеристы в панике выпалили без приказа, но задели лишь последние ряды атакующих, где находились не самые сильные духом и не отличающиеся мастерством бойцы. С самыми же отчаянными головорезами биться приходилось врукопашную на нешироких пролетах вдоль крепостной стены и во дворе.

Двое алжирцев ринулись на Паловеччини, и он едва успел отбить ударом палаша ятаган одного, и уклониться от выпада второго. Пикейщики, увидев, в какое отчаянное положение попал начальник гарнизона, бросились к нему на помощь. Но минуту-полторы Сфорце пришлось отбивать атаки этих загорелых дьяволов в одиночку. Пираты дрались налегке, на них не было ни кирас, ни нагрудников, и поэтому удары сыпались на Паловеччини с той частотой, с какой крестьяне молотят на току зерно. Дважды разбойники помяли ему нагрудник и один раз зацепили левую руку, но тут подоспевшие пикейщики мгновенно доказали им превосходство длинного оружия перед коротким.

Бой к тому времени затихал уже по всему гарнизону. Те пираты, которые прорвались в крепость, были мертвы. Струсившие уже укрылись на галерах, отчаливших от берега.

Монахи, зажимая в одной руке чистые тряпки, а в другой– бутылки с местной виноградной водкой, усаживали раненых в скупую тень и обрабатывали их раны.

Паловеччини, тяжело дыша, расстегнул ремешки, удерживающие нагрудник, и сбросил его прямо на землю. Отчаянно хотелось пить и спать. Первое начальник гарнизона себе позволить мог, второе– пока нет. Жестом Сфорца попросил подойти поближе двух пикейщиков, спасших ему жизнь, и тепло поблагодарил их от себя лично и от имени венецианской республики, которая несомненно оценит их заслуги, в том числе и в денежном плане.

Слова благодарности начальника гарнизона тронули солдат, а обещание вознаграждения и вовсе смыло с их лиц печать усталости, и они пошли прочь в казарму уже в достаточно веселом расположении духа…"

Вовка хотел было уже перевернуть страницу, но тут в комнату ворвалась мама и заявила, что время, отведенное для послеобеденного отдыха, закончилось и пора приниматься за уроки.

Остаток дня Вовка домучивал домашнее задание. Наскоро подогнав алгебру под ответы, он закинул тетрадки и учебники в портфель и глянул на часы. Сегодня вечером по телевизору показывают футбол, значит, отец придет пораньше. И устроится где? Конечно, на кухне. Потому что футбол – занятие нервное, а когда папаня нервничает, он много курит. Где он может курить? Только на кухне.

Довольный цепью логических рассуждений, которая сделала бы честь хоть Пуаро, хоть старушке Марпл, Вовка потопал на кухню и включил телевизор.

– А ты почему, Вова, не в большой комнате смотришь? – спросила мама.

– Да здесь как-то уютней, – прижался Вовка к ее руке.

Покоренная таким проявлением сыновней любви, мама не стала с ним спорить и удалилась в комнату сама, втайне довольная тем, что никто не помешает ей вникать во все перипетии очередного сериала.

Вскоре, как Вовка и ожидал, послышался звонок в дверь и, снимая плащ на ходу, на кухню прошел отец.

– Привет, спиногрыз, – потрепал он Вовку по голове.

– Ну вот, – возмутился Вовка, – я два часа перед зеркалом укладывался-укладывался, а ты…

Папаня, сообразив, что Вовка намекает на мать, заговорщически улыбнулся и тут же взялся за газету.

– Та-ак, во сколько у нас сегодня футбол? Угу. Отлично. Через десять минут. Как раз успеем перекусить.

Мама уже хлопотала около судочков, выставляя на стол ужин.

– Вова, а ты будешь есть?

– Конечно, – подтвердил Вовка, – а то я голоден, как Геракл.

Ему казалось очень удачным упоминание древнегреческого героя. Может, как-то с него удастся перекинуться и на Крит? Что там было в мифологии? Критский бык?..

– Поговорил я, кстати, с нашим коммерческим директором, – отрезая себе краюху хлеба, посмотрел в сторону Вовки отец, – ну чтоб жилье вам там заказать, билеты и прочее, прочее, прочее… – Вспомнив о футбольном матче, он потерял интерес к разговору и покосился на телевизор, в котором с выключенным звуком транслировалась реклама.

Поскольку мама запрещала без крайней необходимости ужинать с телевизором, тем более с включенным звуком, считая, что он нарушает процесс пищеварения, Вовка не раз уже убеждался, что телереклама без шумной озвучки представляет из себя просто уморительное зрелище. Вот и в этот раз он фыркнул, когда увидел девушку, которая, странно выпучивая глаза и шевеля губами, будто медуза, оказавшаяся вдруг в центре Сахары, рассказывала о бесподобном жвачном продукте, название которого трудно выговорить, поскольку оно состояло из целых пятнадцати слов.

– А какое питание у них будет? – не смогла обойти заинтересовавшую ее тему мама. – Завтрак континентальный? Или шведский стол?

– Двухразовое будет у них питание. Да не беспокойся ты, на Кипре с этим все в порядке. Там индустрия отлаженная.

– На Крите, – осторожно встрял Вовка.

– Да, – вдруг оторвался от тарелки отец, – чего это ты мне с Критом голову морочил? Я сегодня у нашего коммерческого спросил – собирались мы вас на Кипр отправить. Да и я сам помню.

– Ну, я не знаю, – пошел на попятный Вовка и, стиснув под столом кулаки, попытался пробудить в себе выдающиеся гипнотические способности, чтобы перевести разговор на интересующие его рельсы. Небось Сфорца Паловеччини быстро бы сообразил, что тут нужно делать.

– Да, а почем это все вам обойдется? – мама, подавая очередное блюдо, решила выяснить и второй интересовавший ее вопрос. – Семьи что-то будут платить?

– Да ну, что с них взять? – махнул вилкой папаня. – Не все же, – хитро прищурился он, – работают директорами комбинатов. Зарплаты у людей разные. Свозим детей за наш счет, не разоримся.

– А в среднем путевка сколько стоит? Может быть, мы тоже летом куда-нибудь махнем?

– Не помню, сейчас посмотрю, – папа обернулся к подоконнику и подхватил тот самый ворох газет, над которым колдовали Вовка с Лешкой.

Вовка внутренне возликовал. Всё идет так, как надо, причем совсем без его участия!

– Ну вот, – развернул страницу рекламы папа и, тыкая наугад вилкой, подцепил котлетину, – вот, полный пансион… отель три-четыре звезды… от шестьсот семидесяти пяти долларов… авиабилеты… и… греческие визы. Позвольте, почему греческие? – его вилка, нацеленная на соленый огурчик, застыла в воздухе. – Кипр – разве это Греция?

– Нет, – тут же уверенно заявил Вовка, хотя к какой именно стране относится Кипр, он точно не знал.

– Тьфу ты, я же Крит смотрю! – засмеялся папаня. – Совсем ты, Вовка, меня запутал с этими делами. Так, а где же тут Кипр?.. Хотя, позвольте… Тут у меня отметка на Крите стоит. Странно, – папа отложил газету в сторону и взялся за следующую. – Так, вот, ага, вот мои пометки… Сейчас скажу… Да, шестьсот долларов с чем-то. Так, поездка на Крит… Что-то я ничего не понимаю, – хмыкнул папа. – Неужели я действительно ошибся?

– Ну, неудивительно, – опять очень своевременно вклинилась в разговор мама. – Кипр, Крит – очень похожи. Да и какая в принципе разница. Они же оба в Средиземном море находятся.

– Да нет, разница есть, – начал рассуждать папаня. – Кипр, понимаешь ли, очень сложное место. Там какие-то этнические конфликты, группировки… – он нахмурился, словно вспоминая, кто вложил ему в голову все эти знания оперативно-политической обстановки острова Кипр. – Так что гораздо спокойнее было бы ехать на… – тут он сделал паузу, еще раз мельком взглянул на газету со своими пометками: – Ну да, на Крит.

– Ох, это замечательно. Ну и повезло же тебе, Вовка, – подмигнула мама.

– Да-а, – бурно отреагировал Вовка. – Крит – это же колыбель культуры! Между прочим, по преданию, именно там родился Зевс.

– Да ты что? – поразился пала.

– Конечно, там вообще все мифами пронизано.

– Ну, замечательно. Тем более, если вас Ольга Васильевна повезет. Она же у вас историк.

– Историк, – подтвердил Вовка, и у него по коже побежали мурашки.

Если их повезет туда историчка, то оторваться от ее опеки будет сложно! Мурашка – она и есть Мурашка…

– О, футбол начинается, – потянулся папаня за пультом, и все окружающее перестало для него существовать.

Вовка с Лешкой ликовали, операция по изменению маршрута отдыха прошла блестяще! Коммерческому директору комбината было без разницы – отправлять школьников на Кипр или на Крит, денег-то одинаково жалко, но уж коли решение принято… А поскольку весь класс, включая классную руководительницу, утверждал, что для детей полезно как в культурном, так и в оздоровительном плане посетить средиземноморскую жемчужину – остров Крит, то вопрос был решен в пользу Греции.

Последние дни учебы, экзамены промелькнули быстро. Весь класс ждал самого главного события – поездки за рубеж. Вскоре все документы были оформлены, и Ольга Васильевна Мурашкина, выслушав напоследок многочисленные рекомендации родителей по обращению с их чересчур впечатлительными, нервными (по их мнению) или болезненными детьми, привезла своих подопечных в Москву.

Отсюда класс должен был вылететь чартерным рейсом непосредственно на Крит.

Автобус высадил галдящую толпу мальчишек и девчонок у аэропорта Шереметьево, когда уже смеркалось. Рейс вылетал в три часа ночи, так что оставалось еще время для неторопливого изучения обстановки и оформления документов.

Ольга Васильевна, распихав детей по свободным креслам в зале ожидания, строго-настрого приказала им не двигаться с места и пошла узнавать, где и как пассажиры рейса должны проходить регистрацию и таможенный досмотр. Как только она вернулась, Казаков и Иконников дружно стали проситься в туалет. Все остальные тоже заныли, что им срочно необходимо освежиться.

Мурашка недоуменно переводила взгляд с Бим-Бома на Центнера, с Мальвины на Шизгару, с Ламы на Купца и смеялась:

– Да вы что, газировки перепили, что ли?

– Да! Да! – радостно подхватили эту версию ее ученики.

Но поскольку первыми догадались отпроситься из-под опеки Мурашки Вовка и Лешка, то они же первыми и отчалили.

– Вы давайте там быстро, – сквозь зубы шепотом проинструктировала их Мальвина, – а то мы тоже хотим в "Duty Free Shop" успеть.

– Давайте-давайте, – напутствовал Купец, – и гляньте там по пути – где обмен валюты.

Вовка и Лешка вприпрыжку помчались по залу и, оглянувшись – не наблюдает ли за ними Мурашка, – первым делом юркнули к окошечку обмена валют. Поменяв по двести долларов на брата и заполучив нужные для осуществления дальнейших действий драхмы, ребята покрутились около стоек таможенного досмотра, высмотрели на мониторе номер своего рейса и, так и забыв зайти в туалет, примчались обратно.

Мальвина, Шизгара и Лама ерзали в креслах от нетерпения.

– Да, кстати, а где здесь туалет? – спросила как бы невзначай Ольга Васильевна.

– А-а-а… э-э-э… – растерялись друзья. – Ну-у, там, за углом.

Мурашка хмыкнула, но ничего не сказала и углубилась в чтение модного женского журнала. Вероятно, она посчитала, что даже классной руководительнице положен иногда отдых, и не стала устраивать разбирательства по поводу явного вранья Казакова и Иконникова.

Пока не объявили посадку на рейс, весь класс посменно успел ознакомиться со зданием международного аэропорта. Увы, ничего интересного здесь не оказалось – кроме жутко дорогих буфетов и таких же недешевых киосков с книгами, видео– и аудиокассетами. Мальвина, Лама и Шизгара и вовсе вернулись несолоно хлебавши, поскольку оказалось, что магазины "Duty Free", где, как они слышали, цены гораздо ниже, чем в Москве, находятся за пределами зоны таможенного досмотра.

Когда наконец стало ясно, что самолет готов лететь по месту назначения, класс со всеми своими баулами снялся с места и двинулся к таможне. Там возникла некоторая неразбериха, так как никто точно не знал – нужно ли туристической группе заполнять декларации. Наконец какая-то словоохотливая тетенька, которая летела куда-то в африканское Лимпопо, объяснила, что в декларации обязательно нужно заявлять золотые украшения и денежные средства, если они в сумме превышают пятьсот долларов.

Те из ребят, кто имел на руках рубли, срочно стали пересчитывать – сколько они тянут в долларах, а девчонки оживленно обсуждали вопрос, нужно ли декларировать золотые цепочки, колечки и сережки.

Вовка и Лешка тоже пребывали в некотором недоумении, поскольку, хотя они и брали по пятьсот долларов на брата, но теперь, поменяв часть этих денег на драхмы, не были уверены, сколько те тянут обратно в долларах и превышает ли сумма лимит беспошлинного вывоза.

– Ладно, нечего голову ломать, – наконец решился Лешка. – Бери бланки, заполним их в двух вариантах. В одном укажем, что мы провозим пятьсот долларов, а в другом – что мы ни фига не провозим.

Приняв это поистине соломоново решение, ребята пристроились в хвост очереди, двигающейся мимо таможенного поста. Первой путь им преградила высокая скучающая девица, которая с неизбывной тоской и презрением глядела на толпу, пробирающуюся мимо ее стойки. Рядом с ней стояла табличка, извещающая о том, что она – таможенный консультант. Вовка ткнул локтем Лешку: настало самое подходящее время, чтобы разобраться, какую именно декларацию им нужно предъявлять.

– А вот скажите, пожалуйста, – интеллигентно начал излагать суть своей проблемы Иконников. – У нас вот с другом на двоих по триста долларов и еще двести долларов в драхмах, нам что-то нужно писать по этому поводу?

Девица зевнула, небрежно прикрыв рукой с золотыми перстнями на пальцах свой ярко накрашенный ротик и процедила:

– Про… про-оходите.

– Что-что? – не понял Вовка. – Про… чего?

– Иди-ите, иди-ите, – скорчив гримаску, покосилась на них девица.

Вероятно, люди, которые провозили с собой за границу меньше пятисот долларов, вызывали у нее стойкую аллергию.

Вовка и Лешка, переглянувшись, подхватили свои сумки и двинулись дальше. У следующей стойки их встречали уже двое таможенников и, не зная, что делать дальше, Вовка и Лешка притормозили и вопросительно посмотрели на людей в форме.

– У вас есть что заявлять? – удивились те, прервав заинтересованный разговор на какую-то глубоко волновавшую их коммерческую тему.

– Н-нет, – выдавил из себя Вовка.

– А что вам вон та девушка сказала?

– Сказала "проходите".

– Ну так проходите, – таможенники отвернулись от бестолковых ребят и о чем-то заспорили.

Обрадованные Вовка и Лешка в очередной раз подхватили свои баулы и двинулись до следующей преграды – небольшой стеклянной будочки, в которой сидела тетка в пограничной форме. Тут Ольга Васильевна показала все необходимые бумаги, и наконец ребята впервые очутились за границей, находясь еще в пределах Москвы.

Поскольку девчонок от посещения магазинчиков, расположенных в этой части аэропорта, нельзя было удержать никакой силой, Ольга Васильевна отвела мальчишек к обозначенному в расписании выходу на посадку, а сама пошла вместе с женской половиной класса инспектировать местную косметику.

Промаявшись в зале ожидания целый час, Вовка и Лешка наконец увидели, что за прозрачными перегородками, зевая во все горло, появились сотрудники еще одной досмотровой службы, и граждане, вылетающие рейсом в Ираклион, выстроились в живую очередь, которая медленно перетекала через арку металлодетектора к выходу посадки на самолет.

Ни пистолетов, ни пулеметов, ни наркотиков у класса, к счастью, не обнаружилось, и Ольга Васильевна в организованном порядке провела его через крытый желоб, который вел прямо ко входу в самолет.

– Ух ты, здорово, – процедила Мальвина. – А я думала, нас на летное поле выкинут…

– Новые технологии, – тотчас отозвался Артемон, который не упускал ни одной возможности, чтобы побеседовать с дамой своего сердца.

Однако, когда класс вошел в салон, лица у ребят и Ольги Васильевны вытянулись чуть ли не до пола. Новые технологии закончились на борту авиалайнера. Оказалось, что в полет отправится старая "тушка" сто пятьдесят четвертого мастодонта, которую язвительный Бим-Бом тут же окрестил "гравицапой", цитируя известный фильм. Да, другое определение для этого летательного аппарата придумать было сложно.

– Надо же, – сокрушалась Ольга Васильевна, устраиваясь в видавшее виды кресло с поцарапанными подлокотниками и продавленным сиденьем, – а я думала, что эти самолеты уже давным-давно с рейсов сняли. Я на таких еще в семидесятых годах в Актюбинск летала.

– Да, жив еще курилка, – пробормотал Центнер, еле втискивая свое грузное тело в узенькое кресло.

Арнольдик скептически осмотрел привязные ремни и осторожненько облокотился на спинку кресла, боясь сломать его своим натиском. Вовке и Лешке повезло – они оказались около иллюминатора. Наскоро порывшись в сумках, прикрепленных к передним сиденьям, друзья извлекли оттуда какие-то журналы, воспевающие мощь и комфортность аэрофлотовских машин.

Хотя подниматься в воздух на этой развалине никому не хотелось, что-то предпринимать было уже поздно. Оставалось только плюнуть, потерпеть три с половиной часа и очутиться наконец в долгожданной Греции.

Пока самолет выезжал на взлетно-посадочную полосу, рыкал моторами и шевелил закрылками, Вовка и Лешка закончили изучение всех предметов в досягаемости их рук, определили обратно прессу и листки по правилам пользования спасательными жилетами и запасными выходами из самолета и прильнули к иллюминатору. Пассажиры, прислушиваясь к неровному биению сердца самолета и дребезжанию всех его внутренностей, примолкли. Какая-то старушка – то ли англичанка, то ли американка – осеняла себя крестным знамением и бормотала тихонько молитвы. Стюардессы, натужно улыбаясь, прохаживались по салону, призывая всех застегнуть привязные ремни. Однако те по своей древности не желали застегиваться, и стюардессам то и дело приходилось пересаживать некоторых пассажиров на другие места, где замки на страховочных поясах еще не были сломаны.

Когда все формальности были утрясены, самолет, покряхтев и повздыхав, побежал вперед и, немножко провиснув в крыльях, поднялся наконец в воздух.

Через три с половиной часа, умяв положенный легкий обед и залив в себя пару стаканов сока, Казаков и Иконников увидели наконец вдалеке, среди яркого пятна моря, серо-коричневую глыбу острова, которую окаймляло яркое белое ожерелье прибоя. Сверху остров вовсе не казался гостеприимным и радужно-цветным, каким представляли его туристические фирмы на своих рекламных проспектах. Преобладали здесь серый, красно-коричневый и бурый цвета. Но когда самолет подлетел поближе, стали видны пальмовые рощи, зелень и белые, будто бусинки на загорелом теле, капельки двух– и трехэтажных вилл. Самолет, резко идя на снижение, поскольку взлетно-посадочная полоса начиналась прямо у кромки моря, стукнул шасси о бетонку и стал подруливать к аэропорту.

Вздох облегчения пронесся по самолету, и многие пассажиры поаплодировали – то ли экипажу, который все еще работает на таких агрегатах, то ли самим себе, любимым, что терпят за свои кровные доллары подобное издевательство.

Вынырнув из темноты невероятно душного салона, Вовка и Лешка подмигнули друг другу и стали быстро спускаться по трапу в расплавленное марево греческого утра. Хотя солнце жгло так, что, казалось, по одежде сейчас побегут легкие язычки пламени, дышалось тут на удивление легко. В воздухе чувствовался стойкий аромат йода и соли, моря, чаек, кораллов, шезлонгов и еще Бог знает чего, отчего широкая, до ушей, улыбка поползла по лицам ребят.

Организованной группой, с Мурашкой во главе, класс протопал до ближайшего крытого здания, где им опять предстояла встреча с таможней, на сей раз греческой. Здесь было, конечно, полегче, чем в самолете, однако присесть было негде. И снова живая очередь, разбившись на два потока, медленно поползла между двух стеклянных будочек, в которых восседали греческие таможенники.

Ольга Васильевна пристроила свою группу в левую часть и сделала неудачный выбор, поскольку справа люди двигались несколько быстрее. Невысокий, с черной шапкой курчавых волос таможенник недоверчиво осматривал каждого русского, ступившего на его родную землю. Он шевелил косматыми бровями, разглядывал что-то в бумагах, то поднося их почти к самым глазам, то отодвигая на расстояние вытянутой руки, сличал какие-то штампы и требовал от приезжающих то один, то другой документ. Разобравшись наконец во всех деталях и выспросив туриста обо всех его планах и намерениях, таможенник со вздохом – будто его принуждали делать это обстоятельства, а будь его воля, он бы никого не пропустил – ставил въездной штамп. Проделывал он это артистично, словно каждое такое действие являлось фактом искусства и по меньшей мере должно было принадлежать Лувру или Эрмитажу.

– Ну, блин, Эль Греко! – процедил Вовка. – Художник! Мастер художественного штампирования.

– Потише ты, – оборвал его Лешка. – Услышит еще, головной боли потом не оберешься.

Будто почувствовав иронию, таможенник задержал какую-то группу пенсионеров, заявив, что документы оформлены у них неправильно, и послал разбираться всех к начальству.

В это время в Ираклионе приняли еще два самолета. Из одного высыпали веселые, жизнерадостные немцы и, помахивая своими паспортами, гуськом прошествовали мимо таможенников. Русские, которые парились в очереди уже час, возмущенно взвыли. Но поделать было ничего нельзя.

Наконец Вовка и Лешка, которые замыкали группу, достоялись до таможенника. Тот в очередной раз принялся изучать документы, сравнивая фотографии, приложенные к визам, с оригиналами. Потом он что-то залопотал, и Ольга Васильевна, с трудом поняв, что требуется от ее подопечных, сказала, что Вове и Леше надо снять головные уборы.

– Ну, блин, дает, – хмыкнул Вовка. – Слушай, он сейчас нас за волосы будет дергать, чтобы проверить – не парики ли у нас.

Когда Казаков и Иконников получили свои законные визы, в зал таможенного досмотра стали входить пассажиры еще одного рейса из Москвы. Глядя с сочувствием на этих страдальцев, которые еще не подозревали о том, что их здесь ждет, Вовка вдруг побледнел и уцепился за Лешку.

– Ты чего? – поразился тот. – Укачало в самолете?

– Слушай, вон тот самый мужик. Вон, видишь, худенький, ну этот аферюга Грибков-Майский, – затараторил Вовка.

Лешка тотчас понял, о ком именно говорит его друг. Маленький, незаметный, но юркий человечек оказался в очереди третьим. А рядом с ним… Рядом с ним стоял тот самый лжеконтролер, который оштрафовал Вовку и Лешку в Тюмени!

– Слушай, я и второго знаю!

– Я уже заметил, – молниеносно отреагировал Вовка. – Да-да, Ольга Васильевна, мы идем, у меня шнурок развязался. Мы сейчас, быстренько, – опустился он на одно колено и стал делать вид, что возится с обувью. – А я тебе больше скажу – я в той сводке по телеку их обоих видел! Это напарники.

– Как же они зарубежные паспорта получили? – удивился Лешка.

– А-а, чего с деньгами не сделаешь, – выдвинул вперед вторую ногу Вовка.

– Мальчики, быстрее, быстрее! – поторопила их сверху Мурашка.

– Ладно, черт с ними. Настучать бы сейчас "Эль Греко" на них, да возиться некогда. Пошли, – сказал Вовка. – Только есть у меня подозрение, что не просто так они сюда прилетели.

– А чего им здесь надо? – удивился Лешка. – В здешних автобусах, что ли, штрафы будут собирать?

– Нет, – нахмурился Вовка. – А вдруг они тоже знают про саблю Улуч-Али? Невероятно, но все-таки…

Огорченные своими гипотезами и увиденным, друзья последовали за классом. На этом все треволнения закончились, и начался настоящий отдых, потому что представитель туристической фирмы ожидал их, тут же провел к небольшому автобусику, внутрь которого нагонял прохладу кондиционер, и, пересчитав по головам своих учеников, Ольга Васильевна разрешила трогаться в путь.

Автобус вырулил со стоянки и поехал прочь из города.

От аэропорта то и дело отъезжали иностранцы на взятых тут же в аренду мотоциклах и автомобилях. Многие из них уверенно выбирали путь – видно, были здесь не впервые.

Школьники вертели головами по сторонам. Впечатление о стране, полученное с высоты аэрофлотовского полета, оказалось обманчивым. Кругом было до того красиво, что даже у завзятых скептиков, типа Купца, захватывало дух.

Автобус мчался вперед, легко следуя капризным изгибам шоссе, то нырял в какие-то продолбленные между двух скальных массивов ущельица, то выскакивал на край крутого обрыва, поросшего зелеными кустами, уступающими плацдарм только скалам, что врезались прямиком в переливающееся всеми оттенками синего цвета – от глубоко-фиолетового до ярко-голубого – море. Вскоре, появляясь словно из-за спины друг друга, горизонт стали застилать невысокие горы, за которыми на некоторых поворотах проглядывали более высокие скальные массивы, вершины которых кое-где венчали белые, нестерпимо яркие при прямом солнечном свете снеговые шапки.

Девушка-экскурсовод всю дорогу весело щебетала, рассказывая о местных достопримечательностях:

– Посмотрите, пожалуйста, налево. Там вы видите горные вершины и снега, которые при таянии образуют одну из самых чистых в мире вод. Эта вода собирается в бутылки и хорошо продается как на Крите, так и в Греции. А вот левее вы видите красный снег. Это результат бури с дождем красного цвета, что недавно пронеслась через Крит из Африки. С другой стороны вы можете наблюдать деревню Фотели, где, по преданию, родился знаменитый художник Эль Греко. Вот сейчас за поворотом вы снова увидите Эгейское море. Остров Крит омывается двумя морями – Эгейским и Ливийским. Вообще-то Эгейское море спокойное, но буквально перед вашим прилетом здесь был девятибалльный шторм.

Вовка и Лешка с уважением посмотрели на столь ласковое сейчас с виду море, которое, оказывается, могло разозлиться не на шутку.

Вскоре у ребят пробудился стойкий иммунитет к неудержимому потоку слов русскоговорящей представительницы принимающей туристической фирмы, и они опять завертели головами, потому что с каждым новым участком пути им открывалось что-то необычное.

Дома здесь были в основном двух– и трехэтажные, и каждый хозяин виллы старался украсить свое жилище по-особому. На пути попадались то акации, то агавы, то пальмы, а вид трех елочек, которые росли под раскидистой пальмой, заставил ребят даже весело ухмыльнуться. Похоже, они попали в довольно интересное место.

Автобус тем временем все мчался вперед, и холмы, поросшие зелеными, будто присыпанными пылью, кустами, сменились вдруг на слоистые, похожие на халву, скалы. Но и те скоро уступили место глубокой лощине, которая была сплошь, будто заплатками, прикрыта апельсиновыми рощицами.

– Хочу вас предупредить, – повысив голос, с нажимом произнесла гидша. – Весь остров Крит находится в частном владении. Каждая гора, даже если на ней ничего не построено, кому-то да принадлежит. Это нужно учитывать, потому что местная полиция очень рьяно защищает права частного капитала.

– А дом здесь купить можно? – спросил практичный Купец.

– Дом купить можно, – улыбнулась гидша. – Однако землю вам не продадут. Поставите дом на арендованной земле и будете ежегодно платить такие деньги, что скоро вам здесь жить не захочется.

Пока остальные ребята, вдохновленные примером Купца, выясняли свои животрепещущие вопросы о косметике, местных рынках и всякого рода удовольствиях, автобус съехал с основной трассы и нырнул в большую арку с надписью: "Крета Панорама Отель". Здесь он лихо развернулся у облицованного мрамором входа в отель и остановился.

– Ну вот мы и прибыли, – объявила гидша.

Ребята прильнули к окнам. Да, в таком местечке не доводилось жить еще никому, даже Вовке Казакову, который однажды ездил с отцом и мамой на отдых в какой-то навороченный подмосковный санаторий.

Многоэтажное здание отеля не казалось громадным и очень органично вписывалось в окружающую окрестность. Его обрамляли пальмочки, заботливо ухоженные розовые кусты, цветы и какие-то штуки, которые ребята мысленно окрестили лианами. За отелем открывался вид на небольшие домики, между которыми были рассыпаны озерца плавательных бассейнов. Вся территория была испещрена ухоженными дорожками, по которым так и хотелось пробежаться вниз и броситься в прохладную воду Эгейского моря.

Но об этом мечтать еще было рано, потому что Мурашка, выстроив, как могла, класс, повела его сначала внутрь отеля. Там, к счастью, работал кондиционер, было прохладно, и все вздохнули с облегчением, пока за стойкой регистратуры оформлялись документы и приветливая полная девушка, улыбаясь всем и каждому своей золотой фиксой, выдавала ключи.

– Значит, так, – обернулась Ольга Васильевна к классу. – Жить мы будем в бунгало. Это такие гостиничные номера, только не здесь в комплексе, а ближе к морю. Селиться вы там будете по двое. Мальчиков и девочек у нас четное количество, так что никаких проблем, надеюсь, не будет. В каждом номере есть телефон, кондиционер, цветной телевизор, фен, сейф, душевая, ванная и прочее. Я вас настоятельно прошу без крайней необходимости не включать никакие электроприборы. И помните, что каждый звонок по телефону здесь стоит довольно дорого, так что прежде чем позвонить, скажите мне. Договорились?

– Договорились! – хором ответил класс, обрадованный такой перспективой.

Конечно, они и мечтать не могли о том, что будут отдыхать в таких шикарных номерах. Но раз фортуна им улыбнулась, так вперед!

Возбужденно обсуждая услышанное, класс гурьбой повалил через двери, автоматически открывшиеся перед ними, во внутренний двор отеля. Немцы, завтракавшие за столиками на открытом воздухе под тентами, удивленно подняли головы от своих стаканов с пивом и общупали взглядами разношерстную толпу русских подростков. Те, не обращая на них никакого внимания, шагали за Мурашкой, то и дело огибая шезлонги, в которых другие, уже попившие пивка немцы грели свои животы на солнце. Обойдя слева большой бассейн с чистейшей водой, искажавшей перспективу настолько, что до дна, несмотря на заявленные два метра, казалось, рукой подать, класс попал на лужайку, вдоль которой выстроились их номера.