Текст книги "Молчание золота"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

А в пистолете у него оставался только один патрон. И в этот момент груз рухнул. Многотонная груда кирпичей соскользнула по наклонной поверхности, обрушилась на крыши несчастных автомобилей. Жалобно всхлипнули разбитые стекла, и все потонуло в гулком грохоте и клубах неистово вспыхнувшей красной пыли.

– Впер-р-р-ред! – прохрипел Муха и, не дожидаясь, пока кузов снова опустится, ударил по сцеплению и газу.

В этот миг из красно-кирпичной пыли вынырнула фигура человека, который, пользуясь своеобразной дымовой завесой, прорвался к самой кабине. Он поднял дуло автомата до уровня Мухиных глаз, жестокий оскал торжествующего тигра перечеркнул перепачканное лицо, но неуловимым для глаза движением Муха вскинул пистолет и выстрелил прямо через лобовое стекло.

Ни Боцман, ни сам Муха не успели заметить, попал он или нет, потому что грузовик рванул с места, переехав нырнувшего под колеса таджикского камикадзе. И, под градом пуль проехав за какие-то короткие мгновения через весь двор, на полном ходу вышиб ворота и помчался по горной дороге подальше от проклятой виллы.

– Ф-фу! – выдохнул Боцман.

– Еще не фу, – оборвал его Муха, – ты думаешь, мы вырвались?

– Надеюсь.

– Они нас не догонят?

– Мы же, по возможности, вывели из строя максимальное количество машин. Но это ни от чего нас не гарантирует… м-м-м… вот так. Кроме того, они могут поднять вертолет. Это потребует некоторого времени, но зато скорость, скорость!.. Так что, дорогой, самое веселое у нас еще впереди…

– Может, лучше отъехать от виллы на несколько километров и бросить этот чертов «КамАЗ»? Я думаю, так будет разумно?

– А дальше – пешком, чтобы не засекли с воздуха? Может, и так. Только рано пока думать об угрозе с воздуха. Мы еще с землей не все порешили…

Муха был совершенно прав, когда говорил это. Потому что не успело последнее слово этой веской фразы сорваться с его губ, как оба увидели в шестидесяти – семидесяти метрах впереди стоящего посреди дороги человека. Муха мог поклясться, что еще секунду назад его там не было, но теперь – ошибки быть не могло – совершенно неподвижная фигура человека, широко расставившего для большей устойчивости ноги, находилась прямо на пути мчащегося с бешеной скоростью «КамАЗа».

И в руках этого человека был направленный прямо в их покалеченное лобовое стекло гранатомет.

– О, черт?.. – начал было Боцман, а Муха резко вывернул руль, чтобы свернуть на обочину

Но было уже поздно.

Машину неистово подкинуло, словно в нее вцепились и теперь неукротимо терзали сотни маленьких дьяволов (дэвов?), а потом все закружилось в неистовой карусели – остывающими и тающими перед глазами сиреневыми, алыми, желтыми звездочками…

III

– Боцман! Боцман! Боцман, мать твою!!

Муха только что открыл глаза и удостоверился, что вид на мир с открытыми и закрытыми глазами совершенно одинаков. Глухая, непроглядная тьма. Он услышал тяжелое дыхание сидящего рядом с ним на корточках-лежать было негде – и еще не пришедшего в чувство Боцмана и тотчас начал тормошить его.

– Боцман, просыпайся! Боцман!

– М-м-м… гы… гыдее-е?

– Чего? – обрадованно спросил Муха, чувствуя, как перспектива остаться одному в этом мертвом пространстве полезной площадью около полутора квадратных метров и общим объемом не более двух с половиной – трех кубических начинает стремительно таять.

– Гыде-е-е мы? – наконец членораздельно сформулировал Боцман.

– Где, где? В самом потаенном месте прямой кишки коренного жителя Зимбабве; вот где, – исчерпывающе ответил Муха.

– М-м-м… похоже на то. А что это за гадость они нам впихнули в вену?

– Какая разница. Вырубает она здорово. Интересно, сколько мы тут уже сидим. – Муха попытался разогнуть затекшее тело и особенно ноги, которых он уже не чувствовал, но тут резкая пронизывающая боль прошила, как раскаленной иглой, левое бедро, и Муха вспомнил, что у него прострелена нога.

– Эх и жрать же охота! – вздохнул Боцман и попытался распрямиться, но его сто девяносто два сантиметра, безусловно, смогли бы вытянуться в одну прямую линию разве что по диагонали этого жуткого, без малейшего просвета, каменного мешка.

– Непонятно, – сказал Муха, пытаясь все-таки приобрести относительно вертикальное положение, несмотря на адскую боль в раненой ноге и на то обстоятельство, что хотя метр семьдесят четыре Мухи были, конечно, не метр девяносто два Боцмана, но и высота камеры едва ли превышала полтора метра, а то и метр сорок.

– Что непонятно?

– Все замуровано, а воздух откуда-то идет.

– Попробуем поискать.

– Все это, мягко говоря… Мало шансов, в общем, – выговорил Муха, с трудом разлепляя пересохшие губы. – Может, этот проход для тока воздуха поможет нам как-нибудь. Как-нибудь…

По тяжелому дыханию прислонившегося к стене Боцмана было очевидно, что никаких иллюзий на возможное освобождение – даже если бы они были совершенно здоровы и не так измучены – он не питает.

– Нам не выбраться, Олег, – пробормотал Боцман. – Арбен рассчитал точно. Если мы… если мы в самом деле еще нужны ему живыми, то он скоро получит нас полностью к своим услугам. Конечно… конечно, если бы меня выпустили сейчас и я завидел бы поблизости этого ублюдка, я бы… свернул ему шею, и пусть после этого что хотят, то и…

– Я думаю, что не зря нам ввели этот препарат, – отозвался Муха, – вероятно, он повышает эффект внушаемости. Ведь еще недавно казалось, что ни о каких соглашениях с Арбеном не может быть и речи, но теперь… в общем, еще несколько часов, а быть может, и минут, и все мы упадем к его ногам как перезрелые яблоки… не буквально, конечно, а фигурально. Только захочет ли он нас поднять?

– Теперь я понимаю, каково джинну просидеть тысячу лет в бутылке, – с довольно жалкой претензией на иронию попытался усмехнуться Боцман.

– Только джинн, в отличие от нас… бессмертен. – И Муха с такой силой ударил кулаком по безжалостной кирпичной кладке, что тупая боль брызнула по всей руке, а на разбитых суставах выступила кровь.

– Неужели конец? – вдруг задумчиво спросил Боцман.

– Самое ужасное, – тихо проговорил Муха, – что мне уже становится все равно. Какая-то ватная пустота… Я уже перестаю чувствовать боль. Наверно, это и называют смертью. Как ты думаешь, Боцман?

– Думаю? – тяжело ворочая языком, откликнулся тот. – Ты хорошего обо мне мнения… лучшего, чем был при жизни. Тогда ты не допускал, что я могу думать… а теперь, когда уже все равно и когда все застывает… как битум на крыше дома… теперь ты говоришь, что я думаю?

«Вот теперь точно конец», – подумал Муха и повернул голову направо. И хотя это было невозможно, он воочию увидел, как из-под разукрашенной кровавыми разводами и ссадинами кожи Боцмана – которой он видеть не мог, – выступили белые кости скелета, тускло фосфоресцирующие желтовато-серыми отсветами. Мутными пятнами, похожими на пролитый кем-то кофе с молоком.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ ПОДПОЛКОВНИКА РАДОЕВА

I

Пастухов

– Пастух? Это Док.

– Чем огорчишь?

– Ну почему же так мрачно? Наоборот, в кои-то веки хорошие новости. Приезжай в управление к Джалилову.

– А что такое?

– По телефону нельзя. Приезжай немедленно. И Артиста возьми с нашим… кхм-м… Бергманисом.

– Значит, вы справились с сейфом?

– Отличная конструкция. Пришлось с ним помучиться. Но скажу одно: там не деньги.

– Ценности?

– Не по телефону. Приезжай.

…Через полчаса я потянул на себя ручку двери, на которой отсутствовала какая-либо табличка, и вошел в кабинет, где сидели Джалилов и Док. Перед ними стоял на столе сейф из дома Радоева.

Сейф был открыт.

Следом за мной в кабинет вошли Ламбер и Артист, как и уговаривались.

– Мы еще ничего толком не смотрели, – сообщил Шах Джалилов. – Тут документы, компьютерные диски и кассеты, видео и аудио. Кажется, этот Радоев – предусмотрительный человек. Примерно догадываюсь, что содержится на всех этих носителях информации. Радоев собирал компромат на своих боссов – Эмира и, возможно, даже на Густери. Хотя Радоев не имел прямого отношения к Арбену Гусенице: не тот уровень.

– Посмотрим, что там нарыл товарищ подполковник, – проговорил я, беря в руки видеокассету. – Честно говоря, не думаю, что там будет что-то гиперсенсационное, ведь Радоев, как ни крути, обычная пешка, хотя и с претензиями.

Мы принялись разбирать содержимое сейфа.

После получасовой работы мы добились весьма существенных результатов. Впрочем, то, что нам очень повезло, я понял в первую же минуту; когда раскрыл черный кожаный органайзер и тотчас обнаружил в нем данные на Эмира, которые так требовались нам. Требовались в особенности после трагического происшествия в тутовой роще, когда были захвачены Муха и Боцман и увезены на вертушке. Почерком Радоева (к тому времени я уже был ознакомлен с его рукой) было написано: «РУСТАМОВ, Тамерлан. 12.07.1962, Ташкент. Прописан: Ташкент, ул. Навои, д. 3, корпус 5, кв. 23. Гражданство Узбекистана и Греции. Таджик. Семьи и детей нет. Владеет иностранными языками – французским, английским, греческим. Основные данные по биографии: закончил Ташкентский государственный университет, являлся нештатным сотрудником КГБ, куда был завербован еще на третьем курсе ТашГУ. Официальная сфера деятельности в данный момент – сеть мебельных салонов «Тамерлан». Имеет пай в автобизнесе, фирма «Восточный путь», официальный дилер «УзДэу» в Самарканде. Основной источник дохода – торговля наркотиками и археологическими редкостями».

Далее приписано: «…попробовал отследить его связи в Ташкентском центральном управлении… слишком уверен в себе, как бы его это не сгубило… высокопоставленный сотрудник…»

Я пролистал органайзер далее и захлопнул его.

– Ну что? – спросил меня Джалилов.

– Очень интересно, – сказал я. – Чтобы изучить все, наверно, потребуется уйма времени, а у нас его не так много. Но главное ясно: подполковник Радоев не отказал себе в мудрой предосторожности и собирал досье на своих негласных руководителей. Досье это нельзя назвать компроматом, тут вполне бытовые сведения, а криминал, который Радоев подчеркивает в деятельности Эмира, – бездоказателен. По крайней мере, в том, что я просмотрел за эти полчаса, я ничего такого не обнаружил. Но я нашел кое-что посерьезнее. Там есть адреса Эмира. Я так полагаю, что Боцман и Муха могут быть на вилле Эмира, и эта вилла находится в двадцати километрах от Аввалыка – по ту сторону Зеравшанского хребта. Координаты виллы прописаны довольно подробно, так что, может, не будем терять времени?

– Да-да, – сказал Артист, и в его голосе ясно послышались нотки волнения, – дай бог, чтобы ты оказался прав и мы вытащили Боцмана и Муху. Сейчас у меня все мысли только о них, а не об этом проклятом ископаемом золоте и о наркоте Эмира!

– Тут есть диктофонная кассета, она была упакована особенно тщательно, – сказал Джалилов. – Наверно, Радоев ею сильно дорожил. Думаю, что нужно ее прослушать. Тем более тут какая-то надпись… не по-русски и не по-узбекски… Гм… Это латиница.

– Конечно, латиница. Эта надпись на французском языке, – сказал Леон Ламбер, беря кассету из рук майора Джалилова, – тут написано неразборчиво, однако же я могу прочитать и перевести.

– И что там?

– Там написано: «Керкира, последний разговор».

Мы переглянулись:

– Последний разговор?

Джалилов вставил кассету в диктофон и включил. Голос, который послышался из динамика диктофона, сложно было спутать с каким-либо другим. Конечно же это был голос Арбена Густери. Он говорил по-французски; я не владею этим языком, но Леон Ламбер взялся перевести:

«Густери. Ну говори давай, зачем пришел, иначе я просто потеряю терпение. Мое время нынче дорого. Кстати, давно хотел спросить – отчего у тебя такое дурацкое прозвище?..

Собеседник. Дурацкое?

Густери. Ну а то! Конечно, дурацкое. Вот у меня сразу понятно: Арбен Густери по прозвищу Гусеница. А у тебя – непонятно что за прозвище – Мантикора!.. Это вообще что такое? Жратва такая, да? Итальянская, а?

Мантикора. Мантикора, уважаемый Арбен, – это такое мифическое существо, у которого тело льва, человеческая голова, крылья летучей мыши и хвост скорпиона, которым мантикора способна жалить. Мне его дали за… гибкость, что ли. За способность работать, скажем так, сразу в нескольких сферах…»

– Ай да Радоев! – воскликнул майор Джалилов, когда Леон Ламбер перевел содержание этого разговора. – Интересно, где это он, не выезжая из Узбекистана, умудрился нарыть запись разговора между Густери и этим таинственным Мантикорой? К тому же говорят по-французски? Что, Мантикора – француз? Вот ведь история! А ведь именно представители французских спецслужб больше, всех возмущались тем, что Энн Ковердейл погибла в Москве. А оказывается, их собственные соотечественники…

– Я, между прочим, тоже по национальности француз, господин майор, – сухо выговорил Леон Ламбер и стал тереть свой лоб, на котором проступили крупные капли пота. Кажется, у него снова был приступ той предательской слабости, каким он после той аварии стал время от времени подвержен, губы вон побелели, руки затряслись. Его, конечно, можно понять – он из-за Густери, Эмира и его подручных столько претерпел.

Я поднялся из-за стола и произнес:

– Ну что, Шах, организуешь нам транспорт и оружие?

– А… людей?

– Не нужно. То есть пока не нужно. Мы же хотим только предварительно разведать, что к чему, посмотреть на эту виллу Эмира вблизи. Так что хватит нас троих – вот я, Док и Артист. Ну и, конечно, вертушку нам выделить бы.

– Ну, ребята, хорошо еще, что не «боинг» просите, – сказал Шах. – Я тут, в Самарканде, тоже на чужой территории… Ладно, договоримся с местными, только нужно будет немножко подсуетиться.

– А что с теми? – спросил Леон Ламбер быстро.

– С кем – с теми? – отозвался Джалилов.

– С задержанными в доме Радоева. Их же, я так понял, завтра выпускать нужно будет наверно; их прямо у дверей люди Эмира и встретят, чтобы порасспрашивать, что к чему.

Мы помрачнели. Артист пробормотал себе под нос, что он об этом как-то и думать забыл. Джалилов проговорил:

– Да, мне это тоже в голову не приходило. А ведь один из них, не исключено, убийца. Точнее, тот, кто устроил Юнусу и Рашиду Радоеву такую веселую кончину.

– Да уж, веселее некуда, – отметил Артист. – Ну что же, тогда действуем по намеченному плану…

Джалилов обеспечил нас вертолетом и оружием не менее оперативно, чем славный Тахир-ака достал машину и раскопал фирму, торгующую археологическим оборудованием. Правда, для этого пришлось ехать за город, на военную базу, и договариваться самим. Командир базы, больше похожий на вороватого цыгана – торговца ворованными лошадьми, попытался даже сначала потребовать у Джалилова чуть ли не денег, ссылаясь на плохое денежное довольствие и отсутствие жизненных перспектив. Однако тут Шах пообещал командиру базы, что, если он будет продолжать разговор в том же духе, его жизненные перспективы станут совсем уж неутешительными, зато государство возьмет его на полное довольствие. Правда, плохое. Тюремная баланда все-таки… Командир базы все понял и уже не настаивал на том, чтобы ему заплатили. Так или иначе, но мы получили в свое распоряжение старенькую, но довольно надежную армейскую вертушку, а также четыре АКМ. Почему четыре? Мне, Доку, Артисту – три? А вот четвертый достался Леону Ламберу. Французский археолог, за которым я продолжал наблюдать, кажется, никак не мог прийти в себя после ознакомления с документами из сейфа Радоева. Быть может, он обнаружил нечто такое, что ничего не говорит нам, зато для него, Ламбера, означает очень много?.. Обнаружил и нам не сообщает? Так или иначе, но он в категорической форме потребовал, чтобы его тоже взяли на вылет и снабдили оружием. Он напомнил мне о нашем разговоре во дворике дома Тахира-ака. Он сказал, что у него не меньше, а даже куда больше оснований наведать Эмира. Кончилось тем, что я напрямик спросил его:

– Знаете, Ламбер, почему-то мне определенно кажется, что вы в чем-то темните? Вы вспомнили что-то определенное, что-то важное, не так ли? После того как прослушали этот разговор Арбена Тусеницы с Мантикорой? Вспомнили, нет? Или я ошибаюсь? Да говорите же, черт побери, ведь речь идет о жизни и смерти дорогих мне людей!

Тот ответил:

– Вот что. Договоримся следующим образом. Я действительно вспомнил небольшую, но важную деталь. Нет, не о местонахождении пресловутого клада. Хотя мне кажется, что я близок к решению и этой загадки. Тут другое. Но скажу я вам все только после того, как мы вычислим местонахождение Эмира и, быть может, даже Густери. Ведь вы вполне допускаете, что Арбен Гусеница уже приехал в Узбекистан?

– Да, допускаю.

– Ну вот.

– Что – вот? – не выдержав, вскипел я. – Вы предлагаете мне взять вас с собой на вылет в горы, на розыски этой чертовой виллы Эмира по записям Радоева? Предлагаете мне рискнуть вашей жизнью?..

– Ну, вы же рискуете своей?

– Так это моя работа, и без этого нельзя! А вот вас отпустили сюда, в окрестности Самарканда, под мою ответственность, между прочим!.. И цели вашего пребывания здесь совсем, совсем другие. Вы не думали над тем, что ваша гибель может испортить нам все планы? Ведь мы уже удостоверились, что вы им ОЧЕНЬ нужны! Вы не опасаетесь, что смешаете нам все карты?

Вот тут уже вспылил Ламбер. Он закусил нижнюю губу, сжал пальцами виски, а потом разразился следующей тирадой:

– Смешаю все карты? Можно подумать, будто у вас все идет без шума, без пыли, по заранее намеченному плану! Да все ваши планы давно уже сорваны двумя этими проколами, смертью Радоева и тем, что вашего Боцмана узнал… узнал этот бородатый Гвидо, охранник Арбена Густери! И теперь вам приходится отбросить все планы и действовать по обстоятельствам, а обстоятельства те складываются ну совершенно непредсказуемо! Так что теперь, чтобы спокойно насторожить все ваши ловушки, вы в абсолютно форс-мажорной ситуации вынуждены действовать на свой страх и риск! Что, не так, нет? Будете продолжать говорить о каком-то там возможном срыве планов, капитан Пастухов? Или все-таки примете к сведению все то, что я вам тут сказал?.. Нет?

– Но ведь вы, Ламбер, кажется, даже не умеете стрелять. А что, если понадобится?..

– Вы ведь только на разведку, – вдруг сказал умоляюще Ламбер. – А?

– Да берем его, командир, чего уж, – встрял в наш разговор подоспевший Артист. – Он у нас уже пуганый воробей. Так что помехой не будет. Тем более мы не собираемся ввязываться в позиционный бой, и…

– Мы много чего не собирались, – сурово ответил я. – Да вот только в эту командировку все получается совершенно иным, чем мы ожидаем. Ну что ж, месье Ламбер, будь по-вашему… Только и вы отвечайте за свои слова.

– Я-то отвечу, – отозвался он. и в его странном, наполовину парализованном лице мелькнуло что-то такое, что заставило меня на секунду насторожиться и бросить в сторону француза быстрый тревожный взгляд.

II

Пастухов

Плыли, плыли под нами предгорья, отроги Зеравшанского хребта, но даже не стану перечислять все эти красоты, описывать великолепие, которого я просто не воспринимал. Чтобы испытывать эстетическое удовольствие и любоваться панорамой, нужно являться в эти горы совершенно в другом настроении. И уж точно не с тяжелым сердцем, в котором глухо саднит тревога. Я не столько смотрел в иллюминатор, сколько сверялся с картой местности, по которой мы достаточно точно определили квадрат, в котором расположена конечная цель нашего перелета. Док склонился над картой вместе со мной, Ламбер вяло рассматривал дуло АКМ, а Артист управлял вертолетом.

Плыли, плыли склоны…

– Радоев точно указал данный квадрат, – сказал я, – и потому предлагаю произвести высадку вон на том плато. Будет куда хуже, если, мы вынырнем прямо над домом Эмира. Уж он-то, конечно, сообразит связать наличие вертолета в воздухе над собой и захват Боцмана и Мухи.

– Пастух прав. – Док кивнул. – Координаты Эмирова гнезда указаны достаточно точно, так что нам пока не следует активно вести себя в указанном квадрате. Я тоже за немедленную высадку. И плато, на которое обратил внимание Пастух, как раз подойдет. Уверен, что спуск с него приведет нас к каньону, за которым и находится дом Эмира. Кстати, Джалилов навел справки об этом строении и сказал, что раньше на месте, где сейчас обживается Эмир, находился какой-то крупный заготовительный пункт. Скотину там на мясо забивали, что ли. А потом гражданин Рустамов выкупил недвижимость и теперь строится. Заготовительный пункт… скотобойня. Хорошие традиции у домика…

– Вот что, Артист, – произнес я, – давай снижайся. Веди вертушку ближе к склонам гор. А остальным – готовиться к высадке. Господин Ламбер, вы по-прежнему настаиваете, чтобы мы взяли вас с собой и дальше, или останетесь в вертолете? Оружие у вас есть, так что…

– Настаиваю. Теперь – более чем когда-либо. Мне очень хочется увидеть Эмира. Давно не виделись, верно.

– Наверно, теперь ваши желания совпадают.

В этот момент Артист провел вертолет прямо над красивейшим речным порогом. Ламбер неотрывно смотрел на то, как внизу; в окружении скальных обрывов, низвергаются пенные воды, бьют в высоченную светло-серую, с темными разводами, стену чем-то напоминающую мраморные стенки в столичном метро, и я услышал, как он бормочет:

– Вода… страшная сила, подательница жизни… и одновременно – вот так…

Какие мысли вызревают за стенкой этого черепа, в голове странного этого человека? В то мгновение я сильно сожалел, что вообще пошел у него на поводу и взял с собой. «Вода – подательница жизни»? О чем он думает в тот момент, когда следует сосредоточиться всецело на том, для чего мы прилетели в эти горы?

Вертолет пошел на посадку. Артист нашел отличную ровную площадку, где можно было приземлиться достаточно комфортно. Я вынул бинокль. Док сказал:

– Да, вне всякого сомнения, дом находится внизу, в долине под этим плато. Ну что же – с Богом…

– Да, Божья помощь может сегодня нам понадобиться, – кивнул я, и в следующие полтора часа мы не произнесли ни единого слова.

Эти два часа были посвящены спуску к дороге, идущей прямо под горным плато, на котором мы посадили вертолет. Я не сомневался, что эта дорога ведет к нашей конечной цели. Дорога старая, выстроенная еще тогда, когда нынешний дом Эмира был просто заготовительным пунктом… Спустившись к ней, мы последовали вдоль насыпи. Док уже перестал сверяться с картой – какой смысл, если дорога сама выведет нас куда следует. За время следования мимо нас проехали две машины, одна шла по удалению от дома в долине, вторая – в обратном направлении. Это был, между прочим, черный «мерседесовский» джип. Да, на бывшей скотобойне обреталась ныне совершенно иная скотина…

Дорога круто нырнула влево и вниз, огибая крутой скальный склон, и за ним нам открылся вид на ТУ САМУЮ долину. Почти круглое пространство с километр в диаметре, в центре его – просторный коттедж с несколькими примыкающими к нему строениями. Коттедж и строения обнесены высокой бетонной стеной. Метрах в ста от въезда на огороженную территорию-шлагбаум с кирпичной кабинкой. Я приложил к глазам бинокль и около минуты рассматривал постройки, видные словно на ладони. Кроме того, мое внимание привлек развороченный взрывом грузовик, изуродованный до такой степени, что не сразу можно было определить марку. «КамАЗ». Из него еще сочилось несколько вялых струек дыма, и я подумал, что этот «КамАЗ» рванули совсем недавно. Быть может, это были наши?.. Ладно, не буду забегать вперед. Я снова сосредоточил свое внимание на доме.

– Ну? – спросил меня Док.

– Что – ну? Крепость. Натуральная такая крепость. Не сомневаюсь, что на подходах к ней выставлены и камеры внешнего наблюдения. Гражданин Рустамов хорошо позаботился о своей безопасности. Если Муха и Боцман в самом деле здесь, то нам понадобится все, на что мы способны, чтобы их отбить. И еще чуточку того, на что мы не способны.

– А что, такое есть? – напористо спросил сквозь зубы Артист. Уж кто-кто, а Семен Злотников избытком скромности никогда не отличался…

– Чем похваляться, лучше подумать, каким образом мы можем попасть внутрь огражденной территории, – неодобрительно сказал Док.

– А я с самого начала не понимаю, зачем мы оставили вертолет там, наверху, на плато, и пошли пешком, а теперь еще и думаем, как нам попасть туда, где…

– А ты, стало быть, предлагаешь прямо на вертолете сесть к Эмиру, а там как бог пошлет? – перебил его Артист. – Ну даже если бы нас и не стали сбивать из гранатомета, ничего хорошего из того все равно не вышло бы. К тому же они наверняка могут просчитать такую вероятность. Запросто.

– И как же нам попасть за периметр ограды? – продолжал выспрашивать Леон Ламбер. – Нет, я понимаю, что у меня дилетантские вопросы, но вот я же и хочу, чтобы мне прояснили.

Мы переглянулись. Док открыл было рот, но тут послышался характерный и ни с чем не спутываемый звук приближающейся машины. Артист кивнул:

– А вот и ответ.

– Машина? Ну и что дальше?

Артист сложил пальцы своей правой руки в какую-то прихотливую комбинацию, и я, поняв, что он имеет в виду, кивнул и скомандовал Доку и Ламберу:

– За насыпь!

На дороге остался один Артист. Он снял с себя камуфляжную куртку, криво привесил на плечо автомат и направился по дороге навстречу приближающейся машине. Его походка тотчас же приобрела замысловатость и нетвердость, как у пьяного. Из-за поворота показалась внушительная японская машина, черный джип, сильно забрызганный грязью. Артист замахал руками и, отчаянно заплетаясь в ногах, остановил джип. Открылась дверца, и из салона выглянула небритая физиономия:

– Тебе чего, мужик? Ты что тут ошиваешься?

– Так вопрос ставишь? – искренне удивился Артист. – А я как раз у тебя хотел спросить, чего я тут ошиваюсь и чего делаю. Сам ни хера не помню. Вчера на базе был, день рождения у к-капитана… ну и взялись кататься на вертушке. Черт его знает, как меня сюда… з-занесло. Да еще патроны все кончились… мы в воздух палили, вот. Вот что… ты меня до Самарканда не докинешь? Или… это… купи автомат, а? А то я тут сдохну.

– Нашел извозчика, – пробасил небритый, косясь на автомат АКМ, нелепо болтающийся на боку Артиста и колотящий его по ребрам, и автомат твой мне незачем. Ты вот что. Иди прямо по этой дороге, там через несколько километров будет развилка, ты сверни налево. Выйдешь к Аввалыку. Там, правда, через перевал нужно, но это, извини, мужик… уже твои проблемы. А мне некогда. И автомат куда-нибудь подальше засунь, не маши им тут. А то наши не любят, когда вы, русские, автоматами машете.

И небритый хмыкнул. Однако уже в следующую секунду у него отпало всякое желание хмыкать. Потому что за спиной водителя бесшумно возник Док, коротко ткнул его кулаком в основание черепа и, придержав от падения, втолкнул обратно в салон. Я же направил дуло автомата на дверцу и, открыв ее, убедился, что там еще двое.

Но не мужчин.

Две девушки лет по семнадцати, не больше.

– Малолетки… – услышал я бормотание Ламбера, – кажется, я знаю одного такого любителя несовершеннолетних…

– Вы имеете в виду Густери? – подключился Док.

– Его. Наверно, он уже приехал… и…

– А это мы сейчас проверим, – сказал я. – Парни, загружайтесь все в машину, нечего отсвечивать на дороге. А этого таксиста дня малолеток мы сейчас хорошенько расспросим.

Небритый не сразу пришел в себя. Прежде чем мне удалось привести его в чувство после удара Докова кулака, Артист успел задать несколько вопросов девушкам и удостовериться, что они совершенно не понимают по-русски. Это были местные девушки, говорившие только на своем родном языке. Маленькие, худенькие, с нежной кожей глубокого свежего оттенка – почти девочки. Они были страшно перепуганы, и когда увидели еще и четверых вооруженных мужчин, то испуг перешел в ступор. Док скрипнул зубами и, повернувшись ко мне, произнес:

– Мне отчего-то кажется, что это не сестры и не дочери вот этого типа. – Он показал на хозяина машины.

– Да мне тоже… Вот он зашевелился. Эй, ты! Ты ехал на виллу к Эмиру: так, нет? Девочки у тебя зачем?

Выражение моего лица избавило небритого от необходимости задавать глупые вопросы и измышлять отговорки. Так что, можно считать, водитель нам попался сговорчивый. В два счета он объяснил нам, что к его хозяину приехали гости и девочек он везет для них. Один из гостей, кажется, самый важный из всех, очень любит молоденьких девочек, и…

– Это не он? – выговорил Док, вынимая из внутреннего кармана фото Арбена Густери. Небритый воззрился на бородатого, густо заросшего толстого Гусеницу и отрицательно покачал головой:

– Нет. Это не он. Там такого вообще нет…

Мы переглянулись. Я промолвил:

– Ладно. А вот вчера к вечеру не привозили на вертолете двух парней, один нормального роста, второй, наоборот, высоченный? Ну? Давай отвечай, сука! – чуть повысил я голос.

– Это которые угнали «КамАЗ», а потом его расстреляли в упор из гранатомета, а этих парней…

Наверно, я сильно изменился в лице, если у него даже челюсть отвалилась и плотненько легла на грудь, когда он глянул мне в глаза, Я коротко переглянулся с Артистом и выговорил негромко, хрипло:

– Что с ними? Они живы?

– Они в доме. Вырубились, но, кажется, серьезных повреждений на них не было. Их потом Керим забрал.

– Керим?

– Этот личный охранник Эмира. Он еще говорил, что везет Эмиру на русских последнее время. Вот недавно был еще какой-то русский… здоровенный такой, тоже, как вы, в камуфляже. Эмир ему голову снес. Эмир вообще короток на расправу Он и меня убьет, когда узнает, что я тут с вами разговариваю.

– Как ты спокойно об этом говоришь.

– Да он под кайфом, – заметил Док, наметанным медицинским взглядом подмечая особенности зрачков небритого. – Гнилая у вас тут организация, если вы под кайфом разъезжаете. Неужели этот ваш Эмир терпит, чтобы его люди травились наркотой? Впрочем, где уж нам, европейцам, понять восточного человека. Хватит с тобой базарить. Значит, они там? Вези.

– Вы, наверно, те, о ком вчера говорили Керим и Гвидо, – предположил небритый, кротко моргая, – они говорили, что могут пожаловать друзья тех парней, большого и маленького… Только они думали, что вам потребуется не меньше нескольких дней, чтобы вычислить, где может быть дача Эмира.

– А мы управились раньше. Вези давай!

Он заморгал:

– К-куда?

– В Большой театр! Еще спрашивает куда. А куда ты ехал? Вот туда и давай. Представь, что мы тоже оказываем услуги…

– Новая партия старушек, – снова вытащил на свет божий цитату Артист, – в общем, пошел, скотина. Заводи движок, поехали.

– Вас все равно не пропустят…

– А ты не тревожься. Не пропустят. Пропустят! Особенно если ты не будешь глупить. Ты только не трепыхайся, чурка. Ты нам прежде еще на несколько вопросов ответишь. К примеру: какая система контроля? Есть видеонаблюдение? Сколько человек в охране, чем вооружены?