Текст книги "Молчание золота"

Автор книги: Андрей Таманцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Так когда, по твоим сведениям, Арбен Густери по прозвищу Гусеница собственной персоной должен прибыть в Самарканд? А?

– По моим сведениям? – отфыркиваясь, переспросил подполковник Радоев. – Как это… по моим сведениям.? У меня нет никаких таких сведений… Нет, я разговаривал с ним по телефону… Эмир соединил… Эмир…

У меня вдруг закружилась голова, и я едва не последовал незавидному примеру Радоева, чуть не свалившись в бассейн. Он хотя бы, в отличие от меня, был не в одежде… Артист вовремя поддержал меня за локоть левой рукой. В правой руке у него был бокал с вином, куда Артист подливал из собственноручно откупоренной им бутылки. Семен Злотников успевал наслаждаться благами жизни даже в таких обстоятельствах, какие мы имели в данный момент. Я проговорил:

– Странно… Щекочет ноздри… Такой особенный запах, как будто в ноздрю засовывают свежий лепесток какого-то диковинного цветка… из местной флоры… Сорванного где-нибудь на склонах гор.

В глазах Артиста появилась тревога. Он протянул мне бокал, в котором непонятно откуда оказалась водка, и я выпил, почти не чувствуя вкуса. Более того, я вдруг поймал себя на том, что не чувствую и десен, как при анестезии, применяемой при лечении зубов. В этот момент Леон Ламбер, недвижно стоявший на месте и с каким-то детским изумлением разглядывающий бесчувственных охранников, вырубленных мною и Артистом, вдруг сделал два огромных шага и оказался возле нас. Он рванул меня за плечо и крикнул:

– Немедленно идем отсюда! Не-мед-лен-но!

Я хотел сказать, что я еще не закончил, что у меня есть еще несколько вопросов к Радоеву, на которые он должен, просто обязан ответить, и как можно подробнее к тому же. Тем более что после выпитой водки в моей голове прояснилось и исчез странный щекочущий аромат, засевший было в ноздрях. Ламбер буквально вытолкнул нас с Артистом из помещения бассейна – откуда только силы брались!.. Тем более что Артист не сопротивлялся, он неотрывно смотрел на меня, и, только когда прозрачная пластиковая дверь-купе захлопнулась за нашими спинами, отрезав легкий плеск воды, разбивающейся об бортики, Злотников сказал:

– Так. В самом деле чертовщина какая-то. Что с тобой, Пастух?

Я отстранил от себя Ламбера, слегка качнул головой и произнес с оттенком недоумения:

– И что это за пьяные выходки? Ламбер?..

– Мне показалось, что нам лучше выйти из этого помещения, – отозвался он, – а вам, Сергей, лучше снять пистолет с предохранителя. – Черт возьми!.. – вдруг вырвалось у него, и я, поймав взгляд француза, направленный поверх моего плеча, обернулся. – Ни хрена себе! Merde!

…Сквозь прозрачную панель двери все было прекрасно видно. Бассейн размером шесть на четыре, подполковник Рашид Радоев в нем, а рядышком, у самой кромки, воды, – Юнус. Юнус несколько пришел в себя и уже не сидел, а стоял у края бассейна, смотрел на воду, по которой разбегались концентрические круги от барахтающегося Радоева. Нельзя сказать, что вода эта была кристально чистой и раньше. Но тут… мы увидели, как в глубине бассейна возникло и стало разрастаться что-то темное, тяжелое, клубящееся, похожее то ли на тушу какого-то животного, то ли на подводную скалу. Но ни скала, ни подводное животное (о которых и речи быть не может в закрытом бассейне!) не могут расти, увеличиваться в размерах, как это непонятное пятно… Юнус смотрел на него, не отрывая глаз. Он замер. В ту же самую секунду Радоев выкрикнул что-то неразборчивое и, выпучив глаза, нырнул. Погрузился в воду. У Артиста, смотревшего во все глаза, вырвался возглас недоумения. Было чему удивляться… Гладь бассейна словно забурлила, на поверхность показывалась то рука, то нога, то часть тела Рашида Радоева, а ТО, что мы посчитали пятном, уже разрослось до размеров всего бассейна и окрасило воду в темно-красный, очень похожий на кровь, цвет. А может, это и была кровь. У меня уже возникла довольно убедительная версия относительно всего творящегося в этом доме и со всеми теми, кто в нем присутствует. Потому я наблюдал эту картину довольно спокойно… Зато Ламбер смотрел во все глаза, да и Артист почти коснулся лицом прозрачной панели двери, чтобы лучше видеть.

Пока мы пытались понять, отчего вода вдруг из зеленовато-голубой стала темно-красной, Юнус подпрыгнул на месте и, взревев, как раненый бык, подскочил к столику, где стояли вино и закуски, перевернул его и одним рывком выломал ножку. Оно конечно, Александр Македонский герой, а подполковник Радоев – негодяй, но зачем же мебель портить?.. Юнус, впрочем, быстро дал бессловесный ответ на этот вопрос. Ответ еще тот… Юнус улучил момент, когда Радоев вынырнул из бассейна и попытался вскарабкаться на край бортика, и с силой ударил его ножкой стула по голове. Радоев, вместо того чтобы нырнуть обратно в бассейн, уйти от ударов ополоумевшего подчиненного, продолжал висеть на бортике, удерживаясь на нем на одних руках. Юнус ударил еще раз, и полоса крови пересекла мокрый лоб Радоева. Подполковник запрокинулся назад, открыл рот, чтобы заорать, но тут Юнус перехватил свою импровизированную дубинку, взяв ее на манер копья, и со всей силы ударил обломанным концом столовой ножки прямо в рот Радоева. Да!.. Один этот удар обеспечивал подполковнику Радоеву неоднократные визиты к стоматологу, но для того, чтобы наносить эти визиты, еще нужно было выжить! А Юнус, кажется, не собирался давать своему боссу подобного шанса.

– Да он же сейчас его убьет! – рявкнул Артист и попытался было открыть дверь, но мы с Ламбером вцепились в него с двух сторон и не дали этого сделать. После чего мы стали свидетелями продолжения жуткой сцены, разыгравшейся прямо на наших глазах. Получив несколько страшных ударов по голове, Радоев все-таки сумел вылезти из бассейна, словно наполнившегося кровью. Он подставил руку под удар ножки стола, а потом перехватил ее и вырвал из руки Юнуса. Последний вдруг сел на корточки и, закрыв лицо руками, что-то сбивчиво выкрикнул по-узбекски – и тотчас же получил жуткий удар по голове. Юнус остался сидеть в прежней позе, а подполковник Радоев (жуткое, залитое кровью существо, в котором мало что осталось не только от недавнего Рашида Мансуровича, холеного, упитанного, довольного жизнью мужчины, но и от человека в целом!) раз за разом обрушивал удары ножкой стола на голову своего охранника. Юнус давно перестал сопротивляться, и только слышались в совершенной тишине короткие, глухие, чавкающие удары в размозженный череп. Увидев наконец, что Юнус неподвижно лежит ничком, подполковник уронил ножку стола, забрызганную кровью, в каком-то отчаянии мотал головой из стороны в сторону, упал на колени. Потом он перегнулся через бортик бассейна, взмахнул руками и свалился в воду.

– Фильм ужасов какой-то, – потерянно произнес Артист, – давно не приходилось видеть… такой беспричинной и глупой смерти.

– Ты хотел сказать – СМЕРТЕЙ, – поправил я.

– Что значит… – начал Артист, но тут же замолчал, потому что Радоев и не собирался показываться на поверхности воды. Когда же наконец мы снова увидели его, подполковник был уже мертв. Он неподвижно лежал на воде (если эту темно-красную жидкость язык все же повернется называть водой), с лица омыло кровь, и стало видно, как распухли его губы, посинела кожа… Глаза белые и стеклянные, зрачков не видно.

Без какого-либо волевого усилия с моей стороны перед глазами всплыл рисунок мальчика Эркина, сына того, кто сейчас плавает там, в темном бассейне, с таким распухшим, синим и страшным лицом: широко раскрывшийся, словно разорванный, рот, смятенные штрихи, слагающие рисунок глаз… Голубая полупрозрачная полоса сильно разведенной краски наполовину закрывает это новое лицо, как будто его до половины погрузили в воду.

…Все угадал Эркин, рисовальщик смерти.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

I

Пастухов

– И как должно понимать все это? – наконец сподобился выговорить Артист. – Смысл, смысл!

Он снова хотел откатить дверную панель, но я не дал ему этого сделать.

– А вот этого не надо..

– Чего, чего не надо?

– Не надо туда заходить. Пока что. Нездоровая там атмосфера, я тебе скажу, Сема. Да и нечего там делать, всех, кого можно, мы уже грохнули… Меня гораздо больше интересует система подачи воды в этот бассейн. Наверно, это где-то там, внизу.

– Система подачи воды? Не понял. У тебя что, есть какие-то предположения?.. – спросил Артист.

Я быстро взглянул на Ламбера, и он бросил:

– У нас есть предположения. Нехорошие такие предположения…

Мы выскочили из предбанника и тотчас же наткнулись на Андрюху Перепелкина, собутыльника Радоева. Этот тип, пошатываясь, шел по коридору и время от времени выдавал куда-то в пространство:

– Мансур!… Мансу-у-ур, у тебя была такая телка… ну это… типа… узкоглазая такая… с сиськами… Где он-на?..

Я толкнул пьяницу в бок и, схватив за плечо, хорошенько тряхнул. Он смотрел на меня осоловелыми свиными глазками из-под припухших век. Я крикнул ему в самое ухо, потому что, по всей видимости, он меня почти не слышал и вообще слабо воспринимал все происходящее:

– Перепелкин, где вход в подвал? В подвал, ну?

Я не думал о том, что в доме находятся и другие люди Радоева. Впрочем, все они должны были спать: время далеко за полночь. А те, кто бодрствовал, будут долго завидовать спящим. Так или иначе, но после третьего повтора вопроса Перепелкин наконец сумел ткнуть пальцем и в двух словах дать понять, что он догадывается о том, где вход в подвальные помещения радоевского особняка. Собственно, этих цеу нам оказалось достаточно. Я обнаружил люк, а Леон Ламбер открыл его с удивительной легкостью и сказал, первым влезая внутрь:

– Кажется, я начинаю вспоминать… Так легко и сразу открыл… Не удивлюсь, если я сейчас так же легко найду выключатель…

Так и вышло! В кромешной тьме Ламбер тотчас же нащупал рукой выключатель, и неяркий зеленоватый свет залил помещение. Леон Ламбер вздрогнул всем телом, прижался спиной к стене, и его лицо – наполовину неподвижное, наполовину исказившееся гримасой тревоги – стало почти уродливым. Он скосил глаза на Артиста и медленно выговорил:

– Семен, скажите мне, что хоть вы не верите в дэвов. Я понимаю, что для вас это может звучать глупо… но вы сами только что видели. Как два взрослых человека ни с того ни сего убили друг друга. И что, если на самом деле там был кто-то третий… Ведь вода в бассейне стала цвета крови, верно?..

– Ничего, – сказал Артист, – бассейн не такого уж большого объема, кубов пятьдесят, так что часа за полтора вода обновится.

– Да я не о воде, нет, хотя и о ней тоже есть что сказать…

– Да тише вы, – с досадой сказал я, вынимая пистолет, – если системы водоснабжения бассейна находятся здесь, в подвале, а больше им находиться негде, то у нас есть шанс обнаружить…

– Обнаружить – что? – жарким шепотом перебил меня Ламбер. – Точнее – кого? КОГО вы намерены здесь обнаружить, господин Пастухов?

Я не ответил, вполголоса сказал Семену:

– Поднимись, проверь, что там в доме. В случае чего – улепетываешь.

Семен кивнул и исчез, а я стал продвигаться по бетонному коридору, по обе стороны которого располагались два ряда железных дверей. Ламбер пошел за мной. Я оказался прав: вся система оборотного водоснабжения бассейна была смонтирована именно здесь, в подвале. Я достаточно легко сориентировался, ища ее. Ламбер следил за моими действиями по осмотру фильтров грубой и тонкой очистки, проточного водонагревателя, магнитного фильтра и собственно насоса, закачивающего воду. Признаться, все было оборудовано на весьма приличном уровне. Наверно, стоимость только одного комплекта оборудования для этого бассейна равна доходу обычного подполковника за несколько лет.

– Так, – сказал я, – очень хорошо. Все мои предположения провалены с треском. Интересный тут вообще подвал…

– Какие предположения? – жадно спросил Ламбер. Только сейчас я заметил, что он бледен и трясется всем телом, хотя тут вовсе не было холодно. Что же, бедного француза можно понять: за последние полгода его изнеженной французской натуре пришлось пережить столько грубых сюрпризов, преподносимых варварской жизнью на Востоке… Бедняга. Нет, мне совсем не было его жалко. Жалость вообще чувство, несовместимое с профессионализмом… Что-то я сегодня не в меру склонен к разглагольствованиям. Этого за мной не наблюдалось никогда. Я сказал:

– Ладно… Скажите, Леон, а что может входить в комплект снаряжения для археологической экспедиции?

– Что? – встрепенулся он. – Комплект снаряжения… для археологической экспедиции? Ах да. Те два ящика, которые я, по уверениям Радоева… Радо… сам и забрал из этого подвала. Что там могло быть? Да, собственно, в археологической экспедиции не так уж много производственного, так сказать, снаряжения, все больше вспомогательное, вроде палаток, спальных мешков, консервов… А что касается непосредственного – пожалуйста: наверно, там есть металлодетекторы, затем – щупы, простые или же разборные со съемными наконечниками… Последние – вернее. Ну что еще? Все как обычно. Совок, лоток, фонарь, кисти-щетки. Лопаты нужны, конечно. Потому что при раскопках важна ручная работа, машинами лучше не стоит… Вы никогда не были на раскопках, Сергей?

– Нет, – ответил я и, скосив глаза, увидел Артиста, медленно приближающегося к нам с другого конца коридора, – но, чувствуется, придется побывать.

– Ну, какие результаты? – спросил Артист.

– Да никаких. Как там наверху?

– Пока глухо, как в танке. А что мы, собственно, тут ищем?

– Если у тебя нет никаких предположений, то позволь – я объясню позднее…

– Предположения-то как раз есть, – уклончиво ответил Артист.

Заговорил Ламбер:

– Я вижу; вы стараетесь выражаться как можно неопределеннее и туманней. Раньше существовало поверье, что не следует называть имя какого-либо темного существа, чтобы не приманить его к себе. Вы, конечно, не думаете ни о чем подобном, но подсознательно остерегаетесь уточнять, конкретизировать. Чтобы не приманить беду. Так? Я спрашиваю, так?

Я ответил – через силу, после паузы, неохотно:

– Да что ты спрашиваешь, Ламбер. тут поневоле поверишь в любое… Конечно, так… Сеня, ты все-таки давай-ка поподробнее, что там, наверху как обстановка?

– Я же говорю – глухо. И какая там может быть обстановка? Все в отключке: кто спит, кто вырубился, кто умер, – будничным голосом отозвался Артист. – В общем, наследили по полной программе, Пастух, и, главное, непонятно, кто во всем этом виноват. Выходит так, что покойный Радоев был прав, говоря, что он постоянно под колпаком. Что за ним производится постоянный надзор, и в любой момент его могут использовать как разменную фигуру. Вот – разменяли. Интересно только, кто и КАК это сделал. Там, наверху, никого нет, кроме тех, кого мы уже видели. Дом тщательно заперт. Никто не мог ни попасть сюда извне, ни выйти. Подвал, если судить по выражению твоего лица, тоже пуст, так, Пастух?

– Да.

– Значит, если кто и виноват в смерти Радоева и Юнуса, то это или они сами – если допустить вариант сумасшествия или аффекта, довольно фантастичный такой вариант, – или кто-то из тех, кто находится в этом доме. Кстати, и СЕЙЧАС тоже находится.

– Нужно возвращаться в отель, – сказал я сквозь зубы. – Лия здесь?

– Забилась в угол, сидит в комнате, – ответил Артист. – Еле ее обнаружил. Перепугана девчонка до смерти. А ее сутер, жирная тварь, так драпал, что имя свое забыл, наверно. Ну ничего, я ему напомню…

– Еще не хватало на разных Бахрамов размениваться, – отозвался я. – Мы немедленно съезжаем из «Афрасиаба». Нам нет смысла там оставаться даже на одну ночь. У меня есть вариант, где остановиться, там будет значительно безопаснее. Цель заселения в гостиницу «Афрасиаб» уже достигнута – рыба клюнула сразу.

– Вот жаль только, что эта рыба так быстро издохла и перевернулась кверху брюхом, – заметил Артист.

Я вспомнил мертвое лицо Радоева – там, в бассейне, и еще на рисунке его сына, Эркина, – и сжал челюсти так, что скрипнули зубы.

Прямо из дома Радоева я позвонил Джалилову на мобильный. Несмотря на ранний час, он взял трубку сразу и проговорил:

– Слушаю тебя, товарищ подполковник.

Ого! Я совсем забыл, что звоню с домашнего телефона Радоева, который не замедлит определиться на аппарате Джалилова. Меня резануло это обращение к уже мертвому человеку: «Слушаю тебя, товарищ подполковник». Значит, Джалилову прекрасно известен домашний номер Радоева. Мне тут же припомнились слова Рашида Мансуровича, сказанные им незадолго до нелепой этой смерти: «Между прочим, о Джалилове: у Эмира в его управлении есть свой человечек. И не поручусь, что это не сам Джалилов…» Хотя это еще ничего не значит. Джалилов – человек чрезвычайно осведомленный, к тому же родом из Самарканда, а Рашид Радоев в этом городе известен каждой (даже слепоглухонемой) собаке.

– Говори, что же ты молчишь? – отозвался Джалилов. – Эй, товарищ подполковник…

Я положил трубку. Неожиданная мысль пришла мне в голову. Она была чрезвычайно проста и даже в чем-то прямолинейна, но порой именно такие методы и срабатывают. Я жестом подозвал к себе Артиста и проговорил:

– Семен, вот что. Тут есть где развернуться твоему актерскому таланту. Джалилов знает домашний номер Радоева и приголубил меня обращением «товарищ подполковник». Я тут подумал…

– Что мне нужно перезвонить и голосом Радоева уточнить некоторые детали? – в упор спросил Злотников. – Хочешь таким манером проверить Джалилова на вшивость? Немножко топорно, конечно, но попробовать можно. В крайнем случае, никогда не поздно принести свои извинения. Давай-ка согласуем, что мне ему плести. Пока он сам не перезвонил.

– Вряд ли он будет перезванивать. Скорее всего, будет выжидать.

– Погоди… А известно ли ему, что Бергманис – это и естьЛамбер?

– Нет. Помнишь, когда мы ехали из Ташкентского аэропорта, он спросил, отчего мы не взяли с собой «того французского археолога»? Он не знает, что Бергманис и Ламбер – это одно и то же лицо.

– Ясно… Так что ему говорить?

Я секунду подумал. Облизнул пересохшее губы, произнес:

– А скажешь ты ему вот что…

Артист выслушал меня, молча кивнул и, взяв трубку, повторно набрал номер джалиловского мобильника. Я не сомневался, что он сумеет очень точно скопировать голос Радоева и манеру его произношения. Главное, чтобы Джалилов не перешел на узбекский, который Артисту знаком не намного больше китайского, скажем.

– Алло, – сказал Артист в трубку.

– Да, слушаю тебя, подполковник. Что звонишь в три часа ночи? Что-то случилось? А я ведь тебя предупреждал…

– Что ты предупреждал? Не припомню. Напомни-ка. – Разговор идет на русском, и я вижу, как судорожно, до синевы, сжаты пальцы Артиста на трубке: не дай бог и все дэвы, черт бы их, если Джалилову вздумается перейти на узбекский. – Ну?

– А что – ну? Я тебе много раз говорил, что твоя деятельность не доведет до добра. Слишком ты любишь выставиться, а людям это не нравится. В том числе и авторитетным людям. Я тебя, конечно, тоже могу понять, Радоев, но ты и твоя шайка слишком зарвались. Ладно. Что звонишь-то?

– Да есть тут одно дельце. Узнал я, что ты сейчас в Самарканде. Тут мои ребята двух лохов взяли, они, значит, в «Афрасиабе» зарегистрировались, из России приехали. Мы хотели их по полной дернуть, а они на тебя ссылаются, говорят, ты их друг. А штрафануть я их хотел знатно, набедокурили они.

Артист переключил на громкую связь, и из динамика базы рванулся голос Шаха Джалилова:

– В «Афрасиабе»? А как фамилии? Артист ответил:

– По документам – Пастухов и Злотников. Документы вроде не паленые. Ну что мне с твоими друзьями делать-то? Оказать им послабление или взгреть по полной? Мы все-таки с тобой не чужие.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, Радоев, – отчеканил Джалилов, и в его голосе зазвучали металлические нотки. – «Не чужие…» Были когда-то, когда в детстве дружили, а потом разошлись наши дорожки! Как говорил капитан Жеглов, помнишь: «Я таких гадов давил и давить буду!» Так что чужие мы с тобой, Рашид. И ко мне примазываться нечего. А ребят отпусти, они в самом деле по моему приглашению здесь, в гости приехали. Не позорь страну, понятно? Я тебе добром говорю, Радоев. Ничего такого они натворить не могли, они ребята смирные. Так что если ты позвонил в таком часу, чтобы спросить моего совета, то вот он: выпусти парней.

– А может, встретимся, потолкуем? – вкрадчиво спросил Артист. – Раз уж ты в кои-то веки в Самарканде?

– Да не о чем нам с тобой толковать. И что это тебя, Радоев, на откровенности-то потянуло. Давно с тобой не говорили, много лет уже, да и сейчас говорить не о чем, понятно тебе?

– А приехать тебе все-таки придется, – сказал Артист. – Ко мне домой придется. Есть у меня такое сомнение, что эти ребята не обычные туристы. И что это именно ты их ко мне подослал, понятно?

– К тебе? – переспросил Джалилов презрительно, и Артист выразительно взглянул на меня: пора, мол, заканчивать комедию, кажется, майор Шамухитдин Джалилов или в самом деле чист, или работает на криминал на более высоком уровне и с Радоевым до откровенности не снисходит. Первое – вернее. В любом случае следует открывать карты, потому что Джалилов сейчас ОЧЕНЬ нужен.

– К тебе? – переспросил Джалилов. – Нет, я, конечно, помню примерно, где ты живешь, но уж очень важная нужна причина, чтобы я приехал к тебе в такой час. Говори по телефону. И сразу предупреждаю: если ты опять будешь затягивать меня в свои темные делишки, разговор не получится.

– А что, был случай, когда я тебя затягивал? – уже вполне прозрачно стал спрашивать Артист.

– А то ты сам не знаешь. Кто полтора года назад предлагал мне закрыть глаза на случай в горном кишлаке, где задержали партию наркоты? Тебе поручили сообщить это мне, потому что знали, что мы с тобой в детстве дружили! Ты еще заявил, что мне не стоит рыпаться, потому что все равно будет по-вашему, к тому же у вас в нашем управлении все схвачено! Было? Скажешь, не ты этим хвастался?

Я наклонился к базе телефонного аппарата и сказал (понятно, своим обычным голосом):

– И все-таки вам придется приехать, уважаемый. Потому что подполковник Радоев убит, а в доме полный беспредел, в котором сам черт ногу сломит.

– Дэв, – задушенно шепнул Леон Ламбер, поправляя меня. Он стоял в трех шагах от нас, прислонившись спиной к серой стене, да и сам был цвета стены.

В телефоне между тем царило молчание. Потом Джалилов кашлянул и с ноткой неуверенности спросил:

– Пастухов? Вы в самом деле… там?

– Да. А вот подполковник Радоев хоть и здесь, но разговаривать с вами не может, а его голосом разговаривал с вами Злотников. Он у нас хороший актер, так что ничего удивительного, что вы купились. Майор, у вас есть в Самарканде проверенные люди? Те, кому вы можете доверять, и с полномочиями к тому же? Есть?

– Д-да, – после паузы отозвался Джалилов. – Радоев убит? Кто же его убил? Кто его убил-то?

– Убил его собственный охранник, некто Юнус, а вот как и почему это произошло, мы пока что четкого мнения не имеем. Те, кто находится в этом доме в данный момент, никуда отсюда не денутся до вашего приезда, а после они должны быть отправлены под хороший замок. Вы меня понимаете?..

– Не совсем… но… Хорошо, буду через полчаса. Людей найду. Значит, Радоев убит?.. Я давно его предупреждал. Гм… А меня вы прощупывали, что ли? Конечно же в России существует устойчивое мнение, что в среднеазиатских государствах все сотрудники госбезопасности торгуют наркотиками или, по крайней мере, связаны с наркотрафиком, так? Тогда вынужден вас разочаровать, господа, – сухо выговорил Джалилов. – Словом, ждите.

– И захватите с собой эксперта-химика, желательно со знанием нейрофизиологии и химии ядов, – заявил Артист.

Майор узбекской госбезопасности тихо присвистнул и положил трубку…

Джалилов оказался очень пунктуален: он и его люди прибыли в особняк подполковника Радоева через полчаса, без одной минуты. К тому времени мы все-таки решились открыть дверь в помещение с бассейном, где лежали четыре мужских тела: два бесчувственных (до сих пор!) охранника и трупы Радоева и Юнуса. Вода, еще недавно бывшая темно-красной, еще больше потемнела и Теперь имела вид бордовой, с каким-то нездоровым оттенком бурды, вроде брюквенной похлебки. Джалилов, подойдя к бассейну, долго рассматривал воду и даже попробовал ее на язык. Артист сказал:

– Когда ЭТО началось, мы подумали, что цвет воде сообщает кровь. Но это сколько же крови надо выпустить, чтобы вот так загрязнить пятьдесят кубов воды двойной фильтрации!

– И ваши предположения? – осведомился Джалилов. Я ответил:

– Очень просто: кто-то проник в подвал и добавил в систему водоснабжения бассейна какой-то неустановленный препарат, по-видимому обладающий сильным галлюциногенным свойством. По отдельности ли или же во взаимодействии с водной средой – не суть важно. Именно этот препарат, верно, и вызвал изменение цвета воды. Но все это только предположения, для того мы и просили вас привезти эксперта соответствующего профиля. Пусть проведут экспертизу. Чтобы мы впредь не гадали…

– А подозреваемые? – спросил Джалилов.

– Они все здесь, в этом доме. Я думаю, что их нужно оградить от общения с миром. Не дай бог, произойдет утечка информации, и не дай бог, дойдет та информация до всеслышаших ушей Эмира и самого Арбена Густери. Приходилось вам слышать об Эмире, товарищ майор?

Шах Джалилов сдвинул брови. Через несколько минут все присутствующие в доме – за известными исключениями – были приведены в чувство и доставлены в гостиную, где еще недавно Радоев и его гости не по-мусульмански распивали водочку и закусывали вкуснейше приготовленным мясом, которое еще совсем недавно хрюкало. Здесь были все, но вот Андрюхи Перепелкина, которого я так бодро допрашивал на предмет местонахождения входа в подвал, я среди них что-то не увидел.

Правда, к тому времени мне стало не до Перепелкина. Мне удалось обнаружить в спальне Радоева хорошо замаскированный – вмонтированный прямо в стену – СЕЙФ, все попытки открыть который увенчались неудачей. Артист предположил, что там деньги и ценности, которые Радоев получал за свои невинные таможенные шалости и дружбу с Эмиром, но я ответил, что там могут оказаться и документы… Тем более что ничего проливающего свет на отношения Радоева и Эмира среди личных бумаг покойного подполковника обнаружено не было.

Явившийся в спальню Радоева майор Джалилов велел просто-напросто выкорчевать сейф из стены, что и было исполнено с успехом. Тут очень своеобразные представления о законности: сомневаюсь, что у нас в России (при всем том, что творится у нас в стране) было бы возможно вот так выломать сейф в доме довольно крупного начальника силовой структуры. И – без санкции, безо всякой докладной записки, рапорта и тому подобной отписной документации увезти куда заблагорассудится. В нашем случае – в самаркандское Управление госбезопасности.

– Там может находиться важная информация, ты так предполагаешь? – спросил меня Артист.

Я отвечал, что все вполне возможно, а сам уже думал о другом… Да, есть о чем поразмыслить, однако странно, что среди всего этого громадья планов, мыслей и наметок на будушее не нашлось места для хотя бы одной маленькой мыслишки о таком же маленьком существе… Я имел в виду мальчишку, который совсем недавно умудрился поразить меня до глубины души, а это, уверяю, немногим давалось. Я думал об Эркине, маленьком рисовальщика смерти. Его не оказалось среди задержанных и вообще не было в доме, и только потом я придал этому факту хоть какое-то значение.

II

Тамерлан Рустамов, в соответствующих кругах больше известный под короткой и звучной кличкой Эмир, неспешно завтракал. Рустамов вообще любил покушать и чрезвычайно раздражался, когда кто-то портил ему трапезу несвоевременными сообщениями, приятными ли, неприятными – это уже без разницы. Не любил Эмир, чтобы ему перебивали аппетит. Вот и сейчас, в тот момент, когда он уже приготовился кушать отличный плов, приготовленный по-самаркандски (самая диетическая разновидность плова, э!), вошел Керим. Высокий, атлетически сложенный и отлично координированный парень с кошачьей пластикой. Керим совмещал в себе массу талантов, от телохранителя и шофера до чтеца Корана, но даже ему не разрешалось нарушать утреннюю (дневную, вечернюю) трапезу Эмира.

– Мебах шавед[4]4
  Извините(тадж.).


[Закрыть], Эмир… – начал было он, но хозяин бросил на него такой свирепый взгляд, что Керим, человек отнюдь не робкого десятка, невольно осекся. Спустя некоторое время он снова заговорил, на этот раз по-русски, словно таким образом ему легче было донести до Эмира принесенные им сведения: – Простите, что пришел к вам во время вашего завтра… приятного аппетита… но…

– Да какой там аппетит, аппетит ни к черту, – отозвался Эмир, сильно кривя душой: с чем, с чем, а с аппетитом у него всегда был полный порядок. – Ну говори уж, если пришел. Что такое? Опять какие-нибудь неприятности, да еще прямо к завтраку?

– Да, неприятности, Эмир. Явился тут к тебе один человек… русский.

– Русский?

– Да.

– Откуда он взялся?

– Он сам толком не понимает, Эмир. От него несет за километр водкой, Эмир. По-моему, он до сих пор пьян, как собака.

– С утра?

– Так русский же… – отозвался Керим, и в его голосе проскользнула презрительная нотка.

– Так-так. И что?

Керим перешел на родной язык:

– Он позвонил по нашему условленному телефону и попросил встречи с тобой. Сказал, что очень срочно. Я не был уверен, что у него не белая горячка, и потому перепроверил кое-что из сообщенного им. Самое печальное, что, кажется, русский этот говорит правду. В принципе я пару раз видел этого русского, он терся с Радоевым…

– Да, у Рашида в окружении много русских, – сказал Эмир, и на этот раз нотка презрения была куда более явственной. Впрочем, гражданина Рустамова можно понять: ему попадались в основном не самые лучшие представители русской нации. Это были большей частью отставные офицеры, осевшие в Средней Азии после развала Союза и не гнушавшиеся браться за самую грязную работу; многие из них не имели собственного жилья и пили почем зря из-за неустроенности собственного быта, невозможности применить свои знания. Надо сказать, что из числа вот таких же отставных офицеров был и тот человек, что испортил Эмиру завтрак, явившись так некстати. Правда, этот тип нашел свою нишу в обществе, хотя и весьма своеобразную…

Эмир передернул плечами и сказал:

– Ну ладно, зови его сюда. Посмотрим, что он там нам принес…

Керим ушел и через минуту вернулся в сопровождении Андрея Перепелкина.

Эмир остановил взгляд небольших темных, острых глаз на высокой, с широким разворотом плеч, фигуре визитера. Андрюха помялся на месте, оглядывая большую, богато обставленную комнату, покосился на холодное оружие, развешанное на ковре по правую руку от Эмира – сабли, охотничьи кинжалы, кортики… Словом, Эмир, подобно своему старшему компаньону и товарищу Арбену Густери, был коллекционером, только, в отличие от того же Густери, у него не было и намека на хороший вкус. Впрочем, и у Андрюхи Перепелкина никакого вкуса не было и в помине, потому он чуть приоткрыл рот, пялясь на коллекцию холодного оружия, и пробормотал: