Текст книги "Быть драконом"

Автор книги: Андрей Стерхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 10

Запредельное выплюнуло нас туда, куда мы так слезно просились – в квартиру Альбины. Просили – пожалуйста. Нате вам. Будто никуда и не улетали. Только голова болела так, будто мозг разбух раза в три и перестал помещаться в черепной коробке. Да еще ступни ног горели от заноз и ссадин.

Ведьма, легко справившись с испорченным замком, двинула в душ, а я схватил со столика бутылку и высосал прямо из «горла» все, что там еще оставалось. Когда анжуйское расползлось по венам, заметно полегчало. Разминаясь, я выполнил несколько корявых гимнастических движений, подошел к окну и раздвинул шторы. В комнату хлынул свет.

Уже утро? – изумился я и глянул на часы. Нет, не утро. Вечер. Семнадцать десять. Мы отсутствовали ровно семь минут. Я пересчитал часовые пояса, вышла какая-то ересь: тамошняя глубокая ночь никак не накладывалась на наш ранний вечер. Объяснить этот подвох я мог только тем, что лес, в котором мы только что куролесили, высажен не на нашем лоскуте Пределов. Только этим.

Меня это обстоятельство, признаться, не удивило: чего только на свете не бывает, бывает даже то, чего в принципе не может быть. Поражало другое. Оказывается, в границах других лоскутов тоже существуют фильмы Такеши Китано. Вот Это вот действительно поражало. Впрочем, тут же подумал: а чем же еще скрепляться лоскутам в единое одеяло Пределов, как не такими вот талантливыми скрепками? Подумал так и оставил парадоксы пространства-времени в покое.

– Ничего себе за хлебушком сходили, – входя в комнату, справедливо заметила Альбина. Ее мокрые волосы торчали сосульками во все стороны и напоминали только что вылупившихся змеенышей.

– Ты похожа на Горгону, переболевшую брюшным тифом, – сказал я, опустив взгляд к темному треугольнику внизу ее живота.

– А ты – на придурка, – запахнув полы расписанного маками халата, огрызнулась она.

– Грубо.

– Смотри, какие нежности при нашей бедности! Переживешь. Скажи лучше, зачем парней завалил?

– Я тебе уже все сказал. Добавить мне к этому нечего.

– Зверь, – вновь обозначила она мое место в своей картине бытия. – Ох какой же ты все-таки зверь.

Меня взяло за живое, я решил объясниться:

– Отпустить их значило бы поступить несправедливо по отношению к тем, кого они убили бы в будущем. Или ты думаешь, они остановились бы?

– Нет, не думаю. Но ты все равно зверь.

– И это говорит та, которая семь… – Я кинул взгляд на часы – Которая восемь минут назад хотела меня испепелить.

Она отвела взгляд:

– То другое.

– Ну конечно, – усмехнулся я. – Дракон же не человек. Дракон – зверь. Причем не занесенный в Красную книгу.

– Дурацкий разговор.

– Согласен. Давай о деле.

– Давай. Где фотки хранишь?

– В ящике электронной почты. Логин golden dragon собака почта точка ру.

– А пароль?

– Пароль не знаю.

– Как так не знаешь?

– А вот так вот. Сначала скажи, как Зармаига вызвать, потом я выясню пароль.

Она вытащила из кармана халата сигареты и выбила одну лихим щелчком по дну пачки. Так не дамы достают финтифлюшки с ментолом, так работяги на лесоповале выбивают из пачки ядреную «беломорину».

Я клацнул зажигалкой, ведьма потянулась к огоньку и закурила. Какое-то время молча дымила, делая вид, что наслаждается отравой. На самом деле втихаря пропахивала мой ничем не защищенный мозг на предмет нужной комбинации. Когда поняла, что не вру и что ловить действительно нечего, вдавила окурок в пепельницу и сдалась:

– Хорошо, баш на баш. Говори.

– Сначала ты.

– Это почему же?

– Потому что драконы по пустякам не врут.

– А разве ведьмы…

– Сплошь и рядом.

Она возмущенно фыркнула, но спорить не стала.

– Ладно, записывай.

– Я запомню.

Ведьма вздохнула и безрадостным голосом произнесла нужное заклинание. По тому, с какой неохотой она это делала, было понятно – не врет. Когда закончила, я позвонил своей расчудесной помощнице, предварительно выставив на аппарате режим громкой связи.

– Слушаю, шеф, – отозвалась Лера.

– Я насчет нового пароля. Теперь нужен. Воспроизведи.

– Ага. Значит, так: Егор, естественно, латиницей. И еще цифры: один, два, три, четыре, пять. И… и все.

– С ума сойти! – воскликнул я. – Хорошо хоть не qwerty.

Лера хихикнула:

– Шеф, я пошутила. Что вы, ей-богу! Хоть и блондинка, но не абсолютная же.

– Верю. Только знаешь что…

– Что?

– Хотел премию тебе выписать, теперь передумал. Чтоб знала, как с начальством шутить.

– Шеф! Шеф! – забеспокоилась девушка. – Я исправлюсь!

– Посмотрим, – с нарочитой строгостью сказал я. – А теперь валяй правильный пароль.

– На самом деле такой: вэ, и, эйч, эф, эр, эф, вэ, би. Повторяю по буквам: villain, enemy, hell, fang, rat, еще раз fang и еще раз villain, и, наконец, bat.

– Вэ, и, эйч, эф, эр, эф, вэ, би, – повторил я. И, влет представив раскладку клавиатуры, расшифровал: – Мура… Мураками, что ли?

– Ага, шеф, Мураками, – подтвердила Лера. – Только тот Мураками, который Харуки, а не тот, который Рю. Рю я не люблю.

– Кого хочешь люби, кого хочешь не люби, но ровно через десять минут смени и этот пароль.

– Шпионские игры?

– Шпионские.

– Хорошо, шеф, сменю. А вы сегодня заедете?

– Обязательно. В одно место еще смотаюсь – и сразу в офис. Все. Целую. Конец связи.

Я положил трубку на аппарат и обратился к Альбине:

– Все слышала?

– Слышала, – недобро хмыкнула ведьма. – Смотрю, новую цыпочку себе завел?

– Имею право.

– Красивая?

– Умная. Четвертый курс юрфака.

– Ну-ну.

– Не ревнуй, Альбина, тебе не идет.

– Больно, надо.

Ведьма обиженно поджала губы и отвернулась к окну.

– Все, мне пора, – сказал я, не желая продолжать пикировку, и стал натягивать носки на перепачканные черт знает чем копыта. Мыться было некогда.

– Иди-иди, дракон, – «разрешила» Альбина, после чего в сердцах добавила: – И больше никогда не приходи!

Уже у входной двери она спросила:

– А если бы не сказала, сдал бы молотобойцам?

– Честно?

– Честно.

– Не-а.

– Что так?

– Не чужой ты мне человек, Альбинка. Не первый год вместе с ярмарки едем.

– Ну-ну. А как же дело? Перебился бы?

– Зачем? – пожал я плечами. – Ты не единственная ведьма в Городе. Сходил бы в гости к другой. Например, к Ириде.

– Ирида – дура! – обиженно воскликнула Альбина. – Она ничего-ничегошеньки не знает! Шарлатанка – вот она кто!

Тут я невольно подлил керосина в огонь:

– Шарлатанка не шарлатанка, но тетка с изюминкой.

Такой измены Альбина стерпеть, конечно, не могла и хлестнула меня когтями по левой щеке.

Последний раз так делала года два назад, когда на первое апреля подарил ей «Молот ведьм» – учебник по отысканию злых колдуний и приведению их к признанию, составленный в 1486 году доминиканскими инквизиторами Шпренгером и Инстаторисом. Тогда точно так же взбесилась.

На этот раз Альбина собралась оцарапать и правую мою щеку, но я (не будучи христианином) успел схватить ее за руку. Держал крепко, однако ведьма сумела вырваться: ее верткая ладонь выскользнула из моей, как змея сквозь дырку из мешка заклинателя. Правда, вырвалась она не без потери. Уменя в руке осталось кольцо с ее безымянного пальца.

– Отдай, гад! – потребовала ведьма.

– Оставлю себе на память, – усмехнулся я, зажал трофей в кулаке и выскочил на лестничную клетку.

Когда дверь за спиной захлопнулась и трижды провернулся ключ в замке, только тут я – голова, два уха! – вспомнил, что забыл у ведьмы Шляпу Птицелова.

– Чего тебе еще, гад? – отозвалась на мой настойчивый стук Альбина.

– Головной убор верни, – потребовал я.

– Оставлю себе на память, – отомстила ведьма и так злорадно расхохоталась, что стало понятно – шляпы мне больше не видать.

А потом я услышал сдавленный звук, очень похожий на всхлип, и еще раз саданул по стальному полотну. Уже ногой. Но разревевшаяся Альбина не ответила. Впрочем, ей уже было не до меня: у нее осталось ровно пять минут, чтобы уничтожить компрометирующие фотоснимки.

Выруливая со двора на улицу, я позвонил вечной Альбининой сопернице – Ириде Немоляевой. Та оказалась дома и, взяв трубку, ответила елейным голоском:

– Аиньки?

– Добрый вечер, Иридочка Витальевна. Это Егор Тугарин вас беспокоит. Помните такого?

– А-а, Егорушка дорогой, сколько лет, сколько зим!

Я был старше ее лет эдак на двести, а то и на все двести пятьдесят, поэтому меня, конечно, забавляло, когда она называла меня «Егорушкой», но вида никогда не подавал, всегда принимал условия игры.

– Не виделись мы, Иридочка Витальевна, две зимы и два лета, – прикинул я навскидку.

– Как время-то летит, – притворно вздохнула ведьма и вслед за тем спросила: – Чему обязана?

– Вопрос у меня к вам на миллион. Или даже на два.

– Давай свой вопрос, Егорушка. Коль смогу, отвечу. Всенепременно. Ничего не утаю. Я же должница твоя вечная.

Что да, то да – должница.

Решила она в 1953 году на одной дамочке, от которой (вечная история) муж к полюбовнице сбежал, старый-престарый колдовской способ опробовать. Наказала принести небольшой лоскут от нестираной мужниной рубахи, а когда та исполнила, пошла к сторожу церковному, дала ему красненькую на беленькую и велела привязать потную тряпицу к языку малого колокола, да так глубоко привязать, чтоб звонарь не приметил.

Сторож-пьяница в ту же ночь все и учудил. А дальше как водится: только начинался звон-перезвон (неважно – заутренний или вечерний), неверного мужа тут же в корчи бросало. И так его несчастного выворачивало, что белый свет не мил становился. И полюбовница, разумеется, тоже. Какая там к бесу может быть полюбовница, когда о веревке с мылом как о спасении мечтаешь. Через месяц мужик окончательно дошел до точки. Хорошо, умные люди ко мне направили, не то могло бы на самом деле до греха дойти. А так – обошлось.

Принял я его дело к производству и раскрутил по полной программе: лоскут изъял," сторожу, чтоб впредь себя помнил, нюх начистил, а ведьме высшей категории Ириде Витальевне Немоляевой, незамужней и беспартийной, на вид поставил. Хотя мог бы, конечно, и молотобойцам сдать. Легко. Но не сдал. И правильно сделал. Теперь она по гроб жизни мне должна. И даже, пожалуй, в гробу останется. Если, конечно, какой-нибудь доброхот три гвоздя – в грудь, шею и лоб – ей на похоронах не вобьет.

– А вопрос у меня такой, Иридочка Витальевна, – начал я пользоваться статусом кредитора. – Не слышали ли вы, чтобы кто-нибудь у нас в Городе Костлявую с помощью монет насылал?

– С помощью монет? – удивленно переспросила ведьма.

– Ага, с помощью монет. Есть у кого-нибудь из ваших такое обыкновение?

Какое-то время она честно пыталась вспомнить, но только ничего ей на ум не пришло, в чем она вскоре и призналась:

– Что-то не слышала я, Егорушка мой дорогой, про этакое непотребство.

– А в принципе возможно?

– Почему бы и нет.

Действительно, почему бы и нет, подумал я. Было бы желание.

– Что-нибудь еще? – услужливо поинтересовалась ведьма. Кажется, ей и вправду захотелось мне помочь. Или продемонстрировать свою осведомленность.

Дабы не обижать ее, я попросил:

– А не напомните, Иридочка Витальевна, в каких ритуалах монеты применяются?

– Монеты-то? Да в разных. Пятаки, к примеру, на глаза покойникам кладут. Знаешь, наверное?

– В курсе.

– Опять же денежку оставляют на том месте, куда хотят вернуться. Есть такой обычай. Тянет денежка хозяина назад. А если ту монету кто чужой подберет, то…

– Знаю, – перебил я ведьму. – Горе-злосчастье на него перекинется.

– А что гадалки с выпрошенной монетки подноготную клиента считывают, тоже, наверное, знаешь?

– Да, Иридочка Витальевна, про это знаю.

– Ну что еще? – Ведьма задумалась. Помолчав, сказала: – Неразменный Рубль, пожалуй, можно вспомнить. Только это все же немного другое. Неразменный Рубль – сам себе ритуал.

– Это точно, – согласился я. – В руках не держал, но знаю, как разжиться. Если ничего не путаю, нужно в рождественскую ночь взять черную кошку и пойти на перекресток четырех дорог, из которых одна ведет на кладбище…

– Так-так, – подхватила ведьма. – В полночь на тот перекресток придет черный покупатель и станет торговать черную кошку, а расплатится Неразменным Рублем.

– Надо как-нибудь попробовать, – сказал я, чтоб что-то сказать, и стал заканчивать бесполезный разговор: – Ну что ж, Иридочка Витальевна, спасибо вам. Извините, что побеспокоил.

Сконфуженная ведьма стала извиняться:

– Это ты прости меня, Егорушка мой милый, что толком помочь не могу.

Я ее успокоил:

– Ничего страшного, Иридочка Витальевна. – И тут вспомнил про трофей, про Альбинино кольцо. – А можно еще один вопросик?

– Ну конечно же, Егорушка, дракончик мой славный.

– Тут мне от Альбины кольцо перепало. Такое, знаете, из червленого золота с топазом. На топазе гравировка в виде двух прижатых друг к другу фиговин, похожих на клюшки для гольфа. Знакомо вам, Иридочка Витальевна, это кольцо?

– Да, Егорушка, известно мне это колечко, – после небольшой паузы сказала Ирида.

– А не подскажете, что да как?

Ведьма замялась, опасаясь сболтнуть лишнего.

– Скажи, Егорушка, а как оно к тебе попало? – вкрадчивым голосом спросила она после паузы. – Альбинка тебе его что, подарила, что ли?

– Да не то чтобы подарила…

– Утащил небось, проказник?

– Да не то чтобы утащил… – Я сообразил, что так просто она цеховую тайну не выдаст, и решил зайти с другого конца: – Ай, ладно, Иридочка Витальевна, забудьте вы про это кольцо. Альбинино кольцо, у нее и спрошу. Потом как-нибудь. Кстати, а она вас нынче вспоминала.

– Правда? – удивилась ведьма. – А как она там сама? Сто лет ее не видела. Процветает?

– Не жалуется. От клиентов отбоя нет.

Ведьма от злости скрипнула зубами:

– А меня к чему вспоминала?

– Да так, ни к чему. Под горячую руку попал, вот и вспомнила. Буянила она чего-то сегодня не по теме, разошлась не на шутку. – Я невольно потрогал рубцы на щеке (раны уже зажили и покрылись коркой – что значит драконья кровь!). – Меня костила по-всякому, потом по всем знакомым с матушкой прошлась, ну и вас, Иридочка Витальевна, не забыла – окрестила шарлатанкой.

– Шарлатанкой?! – ахнула ведьма.

– Ну да, шарлатанкой, – подтвердил я. И чтобы закрепить результат, добавил: – А помимо того – дурой. – Прислушался к тишине в трубке и произвел «контрольный выстрел»: – Причем набитой.

Из ведьмы тут же поперло нутро:

– Вот сука старая! То-то меня изжога мучит. Ай, какая же сука! Змея подколодная! Вошь рейтузная! Чувырла обозная! Попадется как-нибудь под горячую руку – выщиплю-то я ей все волосики и там и там.

Отбранившись, ведьма не стала откладывать месть в долгий ящик, с ходу начала пакостить товарке.

– Значит, так, Егор Батькович, – сказала она жестким, деловитым тоном, – колечко это непростое.

– Понимаю. Оберег?

– Бери выше. Талисман свойств. Причем очень старый талисман. Это колечко способно хозяина своего и все его носильное имущество сделать невидимым. На время, правда, но все же. Хорошее колечко. А слово его: «Тонушо».

Я принялся ковать железо, пока горячо:

– А как его своим сделать?

– Окури апельсиновой коркой, – объяснила ведьма. – Затем шепни ему что-нибудь доброе. А когда надобность возникнет, положи его в рот и скажи его слово. Враз станешь невидимым.

– На сколько?

– Весу живого в тебе сколько?

– Семьдесят пять плюс-минус три.

– Значит, на двадцать-тридцать секунд.

– Это все?

– Все.

– Спасибо за консультацию.

– Да не за что, Егорушка, дорогой ты мой дракончик, – пропела ведьма, вновь натянув на себя маску доброй молочницы. – Будут вопросы, не стесняйся, звони. А время будет, так заезжай. Медом напою и навынос дам. Намедни сестра гостила, восемь литров привезла. Алтайского. Гречишного.

– Всенепременно заскочу, Иридочка Витальевна, – соврал я и отключил телефон. После чего нашарил бутылку аршана и ополоснул рот – от слащавости язык к небу прилип. Поэтому.

ГЛАВА 11

Тем временем уже вырулил на Ленина и проезжал мимо Дворца спорта. Притормозив на «красный» у перехода, посмотрел рассеянным взглядом сначала на радугу в струях фонтана, потом на продавщиц цветов и в какую-то секунду неожиданно подумал: интересно, Ленин – это единственный эгрегор, в честь которого называют проспекты и улицы? И следом чуть обиженно: а вот в честь дракона никогда не назовут, драконов же – ха-ха – нет.

Потом, правда, вспомнил, что знаю одну улицу, названную в честь дракона. В Тайбэе, столице Тайваня, есть улица Большого Дракона, на которой расположен знаменитый храм Конфуция. Наверняка где-то еще есть нечто подобное, но это все же не совсем то. Мифический дракон – это мифический дракон. А была бы моя воля, назвал бы одну из улиц в честь какого-нибудь реального дракона. Например, в честь безвременно ушедшего от нас достопочтенного Акхта-Зуянца-Гожда.

Когда загорелся «зеленый», я вырулил в правый ряд, прижался к обочине и прикупил у бойкой торговки чудный букет белых хризантем. Не знаю зачем. Захотелось. Расплатился, понюхал и – быстрей, быстрей – юркнул в машину. Без Шляпы Птицелова вдруг почувствовал себя нагим и беззащитным.

Пока катил к месту аварии, размышлял о том, как разительно отличался последний визит в Запредельное от всех предыдущих.

Раньше я забирался туда только в Ночь Знаний. Или, как я ее называю, Ночь Знаний О Том, Что Мы Ничего Не Знаем. Таких ночей в году две: с 21 января на 22-е и с 25 июля на 26-е. В эти ночи всем драконам положено посещать Храм Книги и прочитывать очередные тысячу и одну страницу Книги Завета. Я исправно это делаю с тех пор, как достиг совершеннолетия, то есть с пятидесяти двух лет. Ни разу еще не пропустил. И потому что традиции чту, и потому что по душе сам ритуал. Нравятся мне до щекотки все эти дела: предварительное трехдневное воздержание, тщательное омовение телес в открытой воде, последующая трансформация, чтение древних катранов, воскурение ароматов и погружение в созерцание сокрытых горизонтов духа под индивидуально подобранную мелодию (последние лет шесть для меня это «До свиданья, город» от Земфиры Рамазановой).

Ну, разумеется, и само восхождение к Храму – сплошное блаженство. Там так. Любимую твою мелодию (которую раньше исполнял специально нанятый слепой скрипач или флейтист, а теперь – дежурный проигрыватель) вдруг подхватывает невидимый и неведомый экзотический оркестр, состоящий из набора литофонов, бронзовых колоколов, гонга и большого барабана. Постепенно мелодия вырождается в чистый и до аскетизма простой звук, который через некоторое время приводит дух в состояние абсолютного покоя. Вслед за этим перед внутренним взором появляются построенные аккуратными рядами танцоры в шелковых халатах, с топориками и щитами в руках. Движения танцоров исключительно просты, они под стать музыке: шаг вперед, назад и в сторону, сдержанный поклон. Эта простота завораживает и завораживает настолько, что наступает момент, когда ты вдруг сам оказываешься среди этих танцующих особ. Причем ты не замечаешь, как это происходит. Еще миг назад ты был здесь, и вот ты уже не здесь, а там, в Запредельном. Танцоры склоняются в почтительном поклоне и подводят тебя к лестнице, состоящей из тысячи и одной ступени. А дальше ты уже сам прекрасно знаешь что делать.

Необходимо подняться по ступеням к распахнутым воротам Храма и пройти через кажущуюся бесконечной анфиладу в огромный зал, под сводами которого висит сизая дымка благовоний, а на стенах виднеются детали величественного декора: потемневшая позолота, барельефы с изображениями полулюдей-полуживотных и фрески со сценами из быта неведомых богов.

Посреди зала на специальном возвышении, обитом парчовой драпировкой, лежит Книга Завета. Она раскрыта на том самом месте, где ты остановился в прошлый раз. Никто ее с тех пор не трогал, что очевидно – страницы припорошены изрядным слоем пыли. Эта Книга только твоя и ничья больше. Хотя и понятно, что она одна на всех.

Ну а дальше все просто: сложил почтительно крылья, отдышался, прочел от точки до точки положенную порцию страниц, и все – свободен.

Надо сказать, что в отправлении этого древнего драконьего ритуала меня всегда удивляли два обстоятельства.

Первое вот какое: все драконы посещают Храм в одно и то же время, но ни одного из них я там не видел. Никогда. Ни разу. Приходишь – пусто, уходишь просветленным – тоже пусто. Никакой очереди и толчеи. Будто для каждого дракона выстроен в Запредельном свой персональный Храм Книги.

Впрочем, быть может, так оно и есть.

Скорее всего.

А вторая непонятка – это отсутствие практического смысла во всем этом затейливом действе.

Дело в том, что по возвращении в Пределы я ничего из прочитанного никогда не мог вспомнить. Когда читаешь, все нормально – слог красив, метафоры изысканны, открывающиеся истины глубоки. А только выбрался за границы Запредельного, все – как отрезало. Ни слова, ни полслова невозможно вспомнить.

Всегда подозревал, что это неспроста, но что за этим конкретно кроется, постигнуть не мог. Хотя кое-какие предположения, конечно, имел. И больше всего склонялся к тому, что вычитанная информация незаметно откладывается в подсознании и что когда-нибудь потом, когда будет на корку переписана вся информация из Книги (или не вся, но некая критическая ее масса), произойдет Нечто. К примеру, случится какое-нибудь чудесное прозрение, в результате которого я стану обладателем главной тайны бытия. Или откроется мне смысл нашей жизни. Или еще что-то из той же оперы.

Но, впрочем, это были всего лишь мои догадки.

Можно было бы, конечно, спросить у кого-нибудь из Мудрецов, да только не принято у нас любопытничать. У нас так: будет нужно – сами расскажут, а до тех пор выполняй что положено и не выпендривайся.

Добравшись до одиннадцатого километра, я обосновался со всеми положенными причиндалами на склоне холма с березой. Организовал круг по прежней схеме, только на этот раз к паре имеющихся в наличии стихий – земле и небу – добавил пару других: воду (открытую бутылку аршана) и огонь (клацнул зажигалкой). Кровью брызгать не стал, а сразу прочитал нараспев тот текст, который с таким трудом выбил из Альбины:

 
Ганса сусал гал болохогуй,
Ганса хун хун боло-хогуй.
Нюуртаа алтан, нюргандаа халтан.
Сагайнгаа ерэхэдэ, сакханшье хайладаг.
Гахайкхаа халюун булган турэ хэгуй,
Тэнэгкхээ сэсэн угэ гарахагуй.
 

Минуты три ничего не происходило. И потом еще две. Я уже даже решил, что обманула меня окаянная ведьма, и начал перебирать варианты страшной мести.

Но тут началось.

У обочины резко остановилась убитая «четверка», из нее выполз и заспешил в мою сторону самый обычный дачник – бодрого вида дедуля-пенсионер. Подошел, осмотрел меня с ног до головы, а потом с головы до ног, стянул с головы картуз, вытер им пот со лба и попросил:

– Водичкой, солдатик, не угостишь?

Попросил вроде вежливо, но так, что не откажешь.

– Ты сюда дай, я же в круг не могу сунуться, – проворчал он, когда я протянул бутылку. – Понимать должен.

Выставив бутылку за трос, я поприветствовал духа:

– Сайн байна, Зармаиг.

Он высосал всю воду, швырнул пустую бутылку в круг, только после этого сказал:

– И тебе наше с кисточкой.

– Соизволил все же.

– Ты, солдатик, такую сейчас чушь порол, что мертвого бы поднял.

– Духи не бывают мертвыми, – возразил я. – И живыми – тоже.

Зармаиг спорить не стал, зато спросил:

– А чего, солдатик, ты так на меня смотришь?

– Как? – не понял я.

– Как-как. Как молоденькая санитарка на оторванную ногу. Вот как.

– Медиума странного ты, Зармаиг, для разговора выбрал, вот и удивляюсь.

– Медиум как медиум. Что ехало, то и приехало. Говори, чего хотел. Забот полон рот, да и этого вот дома ждут.

– Хочу расспросить тебя об этом вот безобразии, – выпалил я и махнул рукой в сторону раскуроченной сосны.

– Ну давай спрашивай, – разрешил Зармаиг. – Только учти, вызванному духу можно задать только три вопроса. Таков обычай. Не я придумал, не мне отменять. У тебя осталось два.

– Почему два?

– Уже один.

Я аж крякнул от обиды. Надо ж, думаю, быть таким бестолковым. И, боясь еще раз дать маху, поторопился спросить:

– Из-за чего парень с трассы слетел?

– Птица в стекло врезалась, – ответил Зармаиг. – Здоровая такая. Шмяк – и дело сделано!

– А что за птица?

Дядька пожал плечами, дескать, знать-то знаю, солдатик, да только не скажу, вышел твой лимит.

– И на том спасибо, Зармаиг, – как можно вежливее поблагодарил я.

Давить не стал. Подумал, что давить на духа стихий – все равно что дикобраза пугать, стащив с филейной части шаровары.

– А вот это верно мыслишь, – похвалил меня дух за здравомыслие и отпустил на волю использованного им в качестве медиума дачника.

Дядька будто очнулся, огляделся и, ни слова мне не сказав, покатил с холма к машине.

Он так ничего и не понял.

У Гребенщикова Бориса Борисовича в одной песне есть такая строчка: «Но кто знает, что он провод, пока не включили свет?» Точно подмечено. Только стоит, пожалуй, добавить, что вряд ли провод вспомнит, что он был проводом, когда свет отключат.

Дядька отчалил, и я тоже задерживаться не стал: скоренько собрал вещички, привязал к нижней ветке березы предусмотрительно снятую с антенны георгиевскую ленту и поспешил к болиду.

Сорвавшись с места, начал вспоминать, видел или не видел в салоне разбитой «тойоты» останки птицы. Я ведь каждый квадратный сантиметр там просмотрел и ощупал.

Нет, не видел.

Никаких перьев и никакого пуха. Пятна крови – да. Полным-полно. Быть может, какие-то из них и от птицы. Только пойди без экспертизы разберись, где там человеческая кровь, а где птичья.

Честно говоря, не очень мне верилось, что обычная птица могла пробить такую дыру. Не стальной же она была, в конце концов. Птица – не снаряд. И птица – не снаряд, и «тойота» – не самолет. Скорости у них не те.

Прикинул: может, врет Зармаиг? Или ошибается?

Только врать духи не умеют, а ошибаться не могут. Дух – сущность запредельная, не дракон и не человек – не свойственно ему ошибаться.

Напрашивалась мысль, что птица была на самом деле, но только была на самом деле не птицей.

Да, именно в таком путаном виде пришла ко мне в голову эта здравая мысль. Я тут же принялся вытаскивать ее из болота слов на чистую воду, но тут раздался сигнал телефона. Пришло sms от Альбины.

«Я ненавижу тебя, мой любимый гад» – высветилось на экране.

Она ничего не могла с собой поделать.

Я тоже ничего не мог с собой поделать. Я ее не любил. Не люблю. И никогда не полюблю. Я не умею. Я дракон.

Только успел отослать Альбине фото лежащих на заднем сиденье хризантем, как вышла на связь Лера.

– Шеф, у нас проблема, – сдавленно сказала она.

– Опять соседи сверху затопили?

– Нет, шеф. – Лера перешла на тревожный шепот (я даже представил, как она прикрывает трубку ладошкой). – Тут у нас… Не знаю, как сказать.

– Не парься, скажи как есть.

– Короче, шеф, у нас непрошеные гости.

– Кто такие?

– Не знаю. Не представились. Три дядечки мрачного вида. Два качка и один ботаник прилизанный.

– Бандиты, что ли?

– Бог их знает, шеф. Но ведут себя по-хозяйски. Прошли нагло в кабинет, расселись, кофе затребовали. Хамы.

– А чего хотят?

– Сказали, чтоб вас вызвала.

– Это все?

– Все.

– А чего тогда напряглась?

– Напряжешься тут. Я когда кофе им принесла, услышала…

Лера замялась.

– Разговор по матушке, что ли? – предположил я.

– Да нет. Один из качков сказал: «Если встанет в позу, наклоним». Это он про вас, шеф.

– Думаешь?

– Ага, шеф.

– Лера, ты, главное, ничего не бойся.

– А я и не боюсь.

– Вот и молодец. – Я глянул на часы. – Через двадцать минут буду. Сможешь продержаться?

– Ага, шеф.

Бандиты или менты? – задумался я, потом решил, что разницы нет, и надавил на газ.

Вопреки моим ожиданиям Лера выглядела молодцом. Никакой паники. Сидела на своем рабочем месте и, заложив ногу на ногу, трещала по телефону.

– Новая версия – лажа какая-то, – убеждала она своего собеседника. – Тормозит ужасно. Просто ужасно. Дает девяносто процентов нагрузки на камень. Точно говорю. А когда закрываешь, все равно торчит в системе. Приходиться убивать вручную.

Заметив меня, девушка прервала разговор, ткнула указательным пальцем в дверь кабинета и состроила страшную рожицу.

Я кивнул, дескать, понял тебя, детка, и просунул голову в кабинет. За секунду оценив обстановку (не урла, не менты и даже не пожарные, а какая-то шелупень), сказал дружно обернувшимся на скрип членам таинственной делегации:

– Одну секундочку, господа. Пара указаний персоналу – и я ваш.

Прикрыв дверь, повернулся к Лере:

– Ты смотрела мультик «Как Петя Пяточкин слоников считал»?

– Нет, шеф, – призналась моя верная помощница.

– Жаль.

– А что?

– Да ничего. Просто сейчас будет продолжение.

Я рывком открыл дверь кабинета и, ни на кого не глядя, прошел к своему креслу. Непрошеным гостям хватило ума его не занять.

Лера описала их верно: два качка (бывший боксер с утиным носом и греко-римский борец с поломанными ушами) плюс один задохлик с лицом хорька, у которого только что отняли початок кукурузы. Но вот как раз этот задохлик-то и был у них за главного. Я это сразу понял. Дорогой костюм, кожаный портфельчик, брезгливо-циничное выражение лица, стальная безжалостность в глазах – все выдавало в нем успешного адвоката. Бугаи были при нем в качестве последнего довода. Как говорят юристы, ex facto jus oritur – из факта возникает право. Так вот эти парни и были призваны создать факт, если вдруг заартачусь.

Начальная диспозиция была такая. Юрист сидел в кресле у стола, его взгляд был устремлен на стену, туда, где висела гравюра по мотивам первого аркана карт Таро. Борец стоял у окна и, приклонившись к подоконнику, размахивал прихваченной со стола шпагой. А боксер с безучастным лицом прохаживался от книжного шкафа к полкам, многозначительно хмыкал, передергивал плечами и постукивал кулаком по ладони.

Интересно, чего хотят? – подумал я. Перебрав возможные варианты, ни на одном не остановился. Решил себя не томить и на правах хозяина первым нарушил напряженную тишину:

– Итак, господа, я вас слушаю.

– Меня, Егор Владимирович, зовут Ащеулов Петр Вениаминович, – с трудом оторвав взгляд от гравюры, начал юрист. – Я представляю интересы холдинга «Фарт». Слышали о таком?

Я кивнул. Как не слышать? Известная фирма. Сеть супермаркетов, туристический бизнес, строительство рынков, офисных зданий, автостоянок и прочего, прочего, прочего. Фирмой владеет некто Тюрин, деятель, которого в Городе называют – кто в шутку, кто на полном серьезе – Большим Боссом.

– Так вот, Егор Владимирович, у нас к вам деловое… – Господин Ащеулов расстегнул портфель и вытащил кипу бумаг, – предложение.

В это самое время боксер взял с полки раковину и приложил к уху. Видимо, хотел насладиться шумом морского прибоя. Не тут-то было. Вместо того чтобы одарить романтическими переживаниями, раковина громко послала его голосом Леры:

– Первый нах!

Боксер испуганно дернулся, а задохлик и борец недоуменно переглянулись. Я же, еле сдержав улыбку, решил, что с этого дня Лера больше не будет протирать пыль в моем кабинете. Уж слишком много тут таких вещей, которые детям не игрушка.