Текст книги "Быть драконом"

Автор книги: Андрей Стерхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 16

Когда добрались до вершины, Вуанг распечатал контейнер и осторожно вынул из колбы ледяную пирамиду, от которой исходило мерцающее зеленоватое сияние. Это светилось наше сердце. Оно неистово колотилось, заходилось в крике, просилось на волю.

Обхватив пирамиду со всех сторон, мы принялись растапливать лед, и уже совсем скоро наши мокрые ладони ощутили живое тепло золотого кристалла.

– Хонгль, начинай, – приказал Вуанг.

– Начинай, Хонгль, – попросил Ашгарр.

Я кивнул сперва одному, потом другому, закрыл глаза и размеренно произнес то немудреное заклинание, какое всегда произношу в подобном случае. Сначала изрек:

 
Исполнено небо ветром.
Тают закат и лед.
 

А затем сделал паузу и попросил:

 
Сердце, нагонам дай света,
Отправь дракона в полет.
 

Сердце меня услышало и исполнило мольбу.

Кристалл завибрировал, набух, его лучи стали расти, вытягиваться и обвивать наши руки. Сначала руки, потом плечи, заскользили по спинам, опустились к бедрам, потянулись вниз. Они обвивали нас, словно лианы деревья, – настойчиво, плотно, навсегда. И очень скоро мы, прижатые друг к другу настолько, что никакого продуху не было, оказались внутри золотого сияющего кокона, верхний слой которого вскоре так уплотнился, что стал походить на скорлупу яйца.

А дальше, без каких-либо заминок, свершилось то, что должно было свершиться.

Отдав все свои соки, сердце мелко задрожало, лопнуло и стало светом, мощным золотым потоком, хлынувшим наружу. Он ударил в темный купол неба и взбил там, наверху, огненный вихрь. Вихрь, увлекая в круговое движение все окрест, разорвал Пределы, и тотчас между небом и землей образовалась черная воронка, которая, словно гигантский насос, стала втягивать все сущее. Втянула и золотое яйцо, внутри которого мы находились. Миг – и мы уже там.

Непонятно где.

И как бывало раньше, все мое зачарованное великим действом естество пронзила боль. Такая, что впору умереть. Но я прекрасно знал, что боль уйдет. Необходимо потерпеть. Перетерпеть. Не смерть нас ждала, нет. Рождение. Хотя, быть может, в данном случае это одно и то же.

От боли я не мог дышать и думать, но мог видеть. И я видел сквозь окружавшую нас золотистую оболочку, что мы, вращаясь и переворачиваясь, несемся по змеистому тоннелю, наполненному сиянием всевозможных и невозможных цветов.

Неслись мы целую вечность и с нарастающей скоростью.

А когда вечность уткнулась в миг, а скорость выросла настолько, что все цвета слились в один – белый, яйцо вылетело куда-то туда, где благополучно разорвалось.

От нестерпимой боли я закричал, увидел вспышку и ослеп.

А когда вновь смог видеть, осознал, что все кончено.

Мышка бежала, хвостиком вильнула, яйцо упало и разбилось, удушье закончилось, боль ушла, жалкую телесность заменила небывалая легкость, пришло ощущение счастья. На миг почудилось, что я по какой-то дивной случайности попал в тот прекрасный мир, где меня встретят ликующим ревом крылатые сородичи, свободно парящие в небе.

Но этот миг прошел – был, и нет его.

Эйфория съела сама себя, все встало на свои места.

Мир вокруг был все тем же постылым миром людей. Об этом говорили и скудные огни ближайшей деревушки, и темная полоса шоссе, и мутное серебро извилистой реки, и еле слышное тарахтение чахоточного дизеля, и – да, да, да – геодезический триангулятор, над которым я завис.

Мир остался прежним, а вот я сам изменился: нагонов Вуанга, Ашгарра и Хонгля не стало, зато появился ангел справедливости, демон воздаяния – золотой дракон по имени Вуанг-Ашгарр-Хонгль. О чем я троекратно и оповестил Пределы громким клокочущим криком: «Осоколодонг!»

Покружив над холмом, я убедился, что небо меня по-прежнему любит, что оно меня по-прежнему держит, и поспешил, выписывая крылами строгие восьмерки, в сторону спящего города.

Известно, что японский иероглиф, означающий «полет дракона», имеет сорок восемь черт и его написание из-за сложности не входит в перечень обязательных навыков курса японской каллиграфии. Ничего удивительного в этом нет – описать полет дракона, все эти замысловатые фигуры, которые он может выделывать в воздухе, практически невозможно. Это столь же трудно, как и описать те чувства, которые испытывает дракон во время полета.

Я летел над облаками, поглощенный трепетным восторгом свободы. Летел раскованно, лихо, в свое удовольствие. Делал несколько мощных взмахов, поднимался вверх и ложился, расправив крылья, на поток. Затем вновь месил воздух крыльями, чтобы подняться выше. И выше. И выше, и выше, и выше. И вновь опускался, отдаваясь на волю воздушным течениям. Несколько раз нырял к земле – складывал крылья и с радостным возгласом «Осзгагэла!» камнем падал вниз. В последнюю секунду расправлял крылья, гася скорость падения, и плавно выходил из пике.

Потом Вуанг взял во мне верх над Ашгарром, я перестал резвиться и, памятуя, что впереди много серьезных дел, набрал крейсерскую скорость.

Подо мной клубились облака, надо мной светились звезды. Отсюда, с заоблачной высоты, мерцающие мертвым светом звезды казались еще притягательней, еще загадочней. Я люблю разглядывать звезды. Звездное небо над головой – одна из двух непостижимых для меня тайн мироздания. Воистину так. Вот чего не постичь, того не постичь. Начинаешь задумываться, сколько их там, и крышу сносит. Все три крыши. Лучше не задумываться.

К слову говоря, вторая тайна бытия, которая не дает мне покоя, – непонятная укладка шпал на железных дорогах. Никак не могу взять в толк, отчего шпалы укладывают таким диковинным образом, что, шагая с одной на другую, приходится семенить. Шагать же через одну тоже невозможно – приходится прыгать. Почему так? Нет ответа. Тайна.

Между тем я мало-помалу приближался к городу. Сквозь облачную муть стали видны переливы его ночных огней. Я спустился чуть ниже и взял курс на восток.

Не случайно.

Первым делом мне предстояло разобраться с бандой Кости Хохолка, с отморозками, которых мой информатор назвал «грабителями с большой дороги». Действительно – грабители, действительно – с дороги. Все так. Но если б только так. Ладно бы только грабили пеших да конных, так ведь взяли моду убивать почем зря. Если говорить всерьез и конкретно, то в актуальный Список я этих уродов занес за то, что в начале июня расстреляли группу местных «челноков». Пилили-пылили люди себе в Китай за товаром, планы строили на будущее, мечтали о чем-то, а тут эти. Трах-бабах – и нет никаких планов, и нет никакого будущего. А есть пять трупов, включая труп водителя микроавтобуса, который и вовсе был не при делах. И за что, спрашивается? За пятнадцать тысяч зеленых денег. Цена жизни человека – три тонны зеленых денег? Так получается? Впрочем, времена нынче такие, что и за алтын зарезать могут. Удивляться не приходится.

Хохолка с его подручными я собирался найти между восьмым и пятнадцатым километрами Лачугского тракта. Неделю назад закинул гадам дезинформацию про фермера, который-де повезет из Города обналиченный банковский кредит. Надеялся, что ребята наживку схватят и заодно крючок проглотят.

Они, слава Силе, клюнули.

Правда, нашел я уродов не сразу: шел на бреющим чуть в стороне от трассы и, не заметив (складки местности подвели) их темно-зеленого джипа, пролетел мимо. Но, услышав протяжный сигнал, оглянулся. Это водитель белых «жигулей» обругал их за то, что стоят с выключенными фарами. Правильно сделал. Спасибо ему.

Я сделал поворот на «горке», подтянулся, жестко спикировал на крышу джипа и провел по лакированной жести всеми восемью когтями передних лап.

Первым на раздавшийся скрежет выскочил водитель. Он даже испугаться не успел, я маханул хвостом и срубил его голову отточенным ребром нароста. Обезглавленное тело рухнуло наземь и стало обильно поливать черное красным, а голова, прокатившись по капоту, свалилась на другую сторону машины.

Меня же окатила – оршегланг! – горячая волна отобранной Силы.

Впрочем, долго упиваться возрождением своего магического могущества мне не пришлось. Хлопнула задняя дверка, и с криком «Что за дела?!» из машины выскочил еще один выродок. Оказалось – сам Костя Хохолок. Увидев меня, захлебнулся собственным криком, побледнел лицом и обмочился. Потом вновь заорал (уже иначе – не истошно, визгливо), сорвался и побежал через поле к кромке леса.

Я нагнал его в три взмаха, повалил на землю и…

И – оршегланг! – вновь возбужденно вскипела черная кровь.

Между тем оставшиеся в джипе, сообразив, что на их глазах разверзся ад, решили спасти себя банальным бегством. Двигатель заурчал, фары вспыхнули, и машина, набирая скорость, покатила в сторону города.

Азарта от погони я не испытывал, нет. Какой тут, к чертям, азарт? Ничего личного. Я просто делал то, что должен. Просто делал. И даже две пули, которые выбили несколько чешуек из золотого панциря груди, не разозлили меня. Пустое.

Нагнав машину, я разбил заднее стекло, после чего, вогнав когти в жесть, уселся на крыше. Ответил угрожающим ревом на крики отчаяния и накрыл крылом переднее стекло. Убрал только тогда, когда джип, пометавшись по дороге испуганным зверем, собрал несколько бетонных столбиков на правой обочине и на всей скорости вылетел с полотна. На то, как он перелетал кювет, как заваливался в полете на правый бок и как приземлялся на крышу, я наблюдал уже со стороны.

Подлетев, почувствовал острый запах разлившегося бензина и, недолго думая, пыхнул огнем.

Оршегланг! – одна волна Силы обдала меня сразу. А вторая – оршегланг! – настигла, когда был уже метрах в пятидесяти от пылающего джипа.

Теперь мой путь лежал в поселок Новый.

Направился туда не через город, а напрямки, но на всякий случай все же облетел стороной залитый сигнальными огнями аэродром.

Крюк вышел небольшим, и уже совсем скоро я благополучно приземлился у коттеджа инспектора Федерального казначейства Дорохова Р.Д.

Тишина вокруг стояла необыкновенная, только где-то в ухоженной траве газона неумело воспевал луну глупыш-сверчок да поскрипывала старая сосна. Нарушать ночное благолепие мне не хотелось, поэтому ломиться в дом не стал и просто поджег беседку.

Роберт Дмитриевич Дорохов, примерный семьянин и дисциплинированный работник, который месяц назад изнасиловал в своем гараже, а после задушил заочницу сельскохозяйственной академии, выбежал из дома полуголым. Но меня это не смутило. Я вогнал ему когти задних лап в плечи, издал победный рев и поволок под облака.

Он был тяжел, но не настолько, чтобы мне это мешало летать. И то, что он орал и извивался, словно червяк на крючке, меня тоже не особо беспокоило. Я мог бы легко долететь с ним до столицы. Или до Владивостока. Но смысл? Долетел до ближайшей рощи и отпустил на волю. Упал Роберт Дмитриевич, с моей точки зрения, удачно. Животом на острую верхушку сосны.

Оршегланг!

Затем я совершил перелет на другой край города, к особняку оптового торговца героином Романа Зуева по кличке Злат. Этот сукин сын, загубивший немало юных душ, оказался не из трусливого десятка. Пьяно орал, матерился и отстреливался из «Бекаса», полагая, видимо, что я фантом, рожденный белой горячкой. Шмалял будь здоров. Но, правда, недолго. Я слишком торопился, чтобы позволить этому человеку с лицом утопленника перезарядить ружьишко. Не позволил. Подлетел и – оршегланг! – вырвал пустое сердце из его груди.

А легче всех отделалась Алла Викторовна Купреянова. Вряд ли детоубийца поняла, кто подцепил ее за шиворот и – оршегланг! – кинул вниз, когда она, услышав непонятный стук, вышла на балкон.

«Раньше бы похоронили за оградой», – подумал я, сделав траурный круг над распластавшимся телом.

«Больше родить не сможет», – справедливо заметил Ашгарр.

«Убить тоже», – вторил ему Вуанг.

Исчерпав все пункты актуального Списка, я ощущал в себе такую Силу, что мог бы свернуть горы. Какие угодно. Любые.

Но только мне было не до гор в тот час: где-то за городом в темном лесу ждала своего избавителя рыжеволосая девушка Ольга.

Летел я над городом невысоко, под облаками, и того, что кто-нибудь увидит, не боялся. Увидит и увидит. Фантазия у людей небогатая, решат – очередное НЛО. Уже бывали случаи. К примеру, когда в 1990 году увязался из любопытства за колонной ракетного комплекса «Тополь», стратегические воины рассудили просто – тарелка инопланетян. Тарелка – и баста.

Каждый третий скажет, что летающие тарелки есть.

Это драконов – ха-ха! – не бывает.

Добравшись до телевышки, я поддался просьбе Ашгарра и коснулся лапой антенны, за что получил от Вуанга презрительное: «Детский сад». Осознал неуместность поступка, сконфузился и дальше хлопал крыльями с удвоенным старанием.

Потом перелетал Реку недалеко от плотины.

Ночью и с высоты Река похожа на нож, а Город – на утыканный свечами праздничный торт, разрезанный на две равные части. Оставив правую часть, я за три минуты перемахнул на левую и устремился к вокзалу, чтобы уже до станции «Дачная» добираться, держа за ориентир железную дорогу. Так захочешь – не собьешься.

Впрочем, я и не хотел.

Уже через полчаса яподлетел к шестой по счету станции и пошел на снижение: шестая, по моим раскладам, и должна была быть той, которая нужна. Спустившись к подобию вокзала, я прочитал буквы на фасаде и убедился, что это действительно так. Хвалить себя за сообразительность не стал, стал разыскивать реку, про которую говорила девушка.

Поднялся выше и огляделся.

Справа от железнодорожного полотна угадывался дачный поселок. Там светились огни в окнах, пахло печным дымом, лаяли псы.

Слева тянулась нитка федеральной трассы, за которой темнел лес.

Я пошел влево, к лесу.

И угадал.

Как только перемахнул шоссе, сразу увидел реку. Точнее – не реку, речку. Весной, видимо, буйная, а сейчас жалкая, обмелевшая, не имеющая силы пробить себе свой собственный путь, она петляла между заросшими холмами-косогорами, иногда теряясь в густых зарослях низин. Я полетел против ее течения и уже после пятого изгиба увидел костер. Он горел на большой поляне, с одной стороны окруженной лесом, с другой – излучиной реки. Все говорило о том, что это и есть то самое место, где меня ждет Охотник. И прежде всего говорило об этом мое чутье.

Сразу приземляться я не стал (слишком стар, чтобы в Ночь Полета делать что-то сломя голову), решил вначале осмотреться. Сделал несколько кругов над поляной: прежде, как водится, по часовой стрелке, затем – против. Ни Олю, ни Охотника не увидел. Река имелась – воняла тиной. Костер был – горел, потрескивал. А еще наблюдался пустой черный внедорожник, он стоял у леса в тени деревьев. Людей же не было.

Ничего не понимая, я пошел по спирали на снижение и опустился на траву возле костра.

«Прячется в лесу?» – предположил я.

«Похоже», – согласился со мной Ашгарр.

А Вуанг возразил: «Уже нет».

Он был прав – из леса на освещенную луной поляну, непринужденно жонглируя мечом, выходил человек в серебристой накидке с капюшоном. Лица его видно не было, но сомневаться не приходилось, что это и есть Охотник.

– Где девушка? – прохрипел я, пытаясь хоть как-то сымитировать человеческую речь.

Видимо, у меня это неплохо получилось, поскольку Охотник замер, уверенным движением потянул тесемку, скинул накидку и, тряхнув рыжими кудрями, ответил:

– Я здесь, Егор!

И вновь стал…

Стала приближаться.

На Ольге было обыкновенное боевое облачение: легкая кольчуга, широкий ремень, ножны и налокотники, только шлема почему-то не было.

То, что Ольга оказалась Охотником, меня настолько поразило, что я впал в ступор. Все, что угодно мог предположить, но такого – нет. Не ожидал подобного коварства. Нет, нет и еще раз нет.

Выследила, изучила повадки, узнала, на что поведусь, сокрушался я. Как жить после этого? Верить во что?

Из оцепенения меня вывел Вуанг, он грозным рыком поприветствовал Охотницу. Ашгарр поддержал его искусным ревом. А мне, признаться, было не до приветствий. Мне хотелось уйти. Плюнуть на все и уйти. Сражаться с Ольгой я не хотел.

Но уйти не успел.

– Охотница Эльга из клана Стефана «Носорога» Хирша! – объявила она свое настоящее имя и подняла меч в воинственном жесте.

По клинку скользнул зайчик лунного света, я проводил его взглядом, устало вздохнул и с сожалением подумал: «Вот и все».

«Она объявила себя», – сказал Ашагрр.

«Давай!» – поторопил меня Вуанг.

Ничего не оставалось, как раскинуть крылья парусами и прохрипеть ответное слово:

– Вуанг-Ашгарр-Хонгль, золотой дракон из славного рода Огло.

Сказал и сложил крылья.

Эльга-Ольга, на сосредоточенном лице которой не было ни грамма давешней милой рассеянности, кивнула и опустила меч.

Теперь один из нас должен был умереть.

Иного не дано.

Стояния на реке Калке не случилось, Охотница сразу перешла в атаку: пока я раздумывал, какую тактику применить, она уже запустила серп. Слава Силе, Вуанг успел отреагировать, и ужасного вида боевой снаряд, не задев кость, порвал перепонку правого крыла и полетел дальше срубая ветки с деревьев и кустов.

Я рассерженно рыкнул, взлетел и в следующую секунду оказался у нее за спиной.

Но от нападения пока воздержался.

Зато Охотница торопилась: крутнулась волчком, разбежалась, взлетела и понеслась на меня, выставив меч.

«Способна к левитации!» – ахнул Ашгарр.

«Сильный маг», – прокомментировал я.

А Вуанг ничего не сказал, он взял инициативу на себя: подпустил Охотницу поближе и прервал ее изящный полет хлестким ударом хвоста.

Эльга-Ольга кувыркнулась в воздухе, на секунду потеряла ориентацию в пространстве и, ударившись спиной о ствол выступающей из леса сосны, неловко шлепнулась на траву.

Я вспомнил слова Гайто Газданова: «Жизнь нам дана с непременным условием защищать ее до последнего дыхания» и не стал больше сдерживать в себе Вуанга. Подлетел и, опустившись на все четыре лапы, окатил Эльгу-Олыу огнем.

Для многих Охотников это стало бы концом, но не для нее. Девчонка оказалась не промах: хоть и лежала в неловкой позе, успела соорудить защиту. Струя огня скользнула по гладкой поверхности Ледяного Щита и ушла наверх. Сосновая хвоя вспыхнула, словно порох, а Эльга-Ольга осталась цела и невредима. Приняла холодный душ, и только.

Недовольно зашипев, я мотнул головой и собрался набавить жару. Но тут Охотница решила перевести дух, соорудила Сферу Тени и исчезла с глаз долой. Я шлепнул хвостом по тому месту, где она только что лежала, но поздно. Не было ее там. Ушла.

Пока она пряталась, я подобрал ее меч и, отлетев к реке, забросил боевой трофей в воду. Решил, потом найду, если останусь в живых. А не останусь – будет подарок туристам-рыбакам.

Затем я рыскал какое-то время туда-сюда по поляне в поисках Охотницы. Но ее нигде не было, она будто в воду канула. Дошло до того, что я подумал: «Может, сознание потеряла?»

«Запросто, баба же», – подхватил Ашгарр.

А вот Вуанг имел на этот счет особое мнение: «Это вряд ли. Бой-баба. Что-то задумала. Надо делать Факел, надо выгонять из Тени».

Тратить Силу на Факел было жалко. Этот прием боевой магии жрет ее немереное количество, минута – и пяти тысяч кроулей как не бывало. Но и схватку нужно было заканчивать – рассвет уже близился.

И я решился.

Начал заклинать на дарсе:

 
Охм иргн олшгодна
Анг проглс…
 

Но не успел закончить.

Охотница накинула на меня Нескучную Сеть, нити которой хотя и гибки, но прочнее прутьев Решетки Зигмунда. Спеленав меня таким образом, Эльга-Ольга вышла из Сферы Тени с коротким копьем в руках. Зычно и озорно гикнула и понеслась на меня так прытко, будто и не лежала недавно на земле, словно поломанная кукла.

Я рычал, метался и тужился порвать нить, но у меня не получалось. Нужно было успокоиться и сотворить что-нибудь из магического арсенала, и я, пожалуй, соорудил бы, если бы было у меня несколько лишних секунд. У меня их не было. Эльга-Ольга приближалась стремительно, а когда подбежала, сразу воткнула копье мне в бок. Вообще-то целилась в сердце, но Вуанг угадал направление удара, и я успел подпрыгнуть.

Прилетел бы я на эту поляну до обнуления Списка – пришлось бы несладко. Охотница меня бы, пожалуй, добила – со второй ли, третьей ли попытки поразила бы мое сердце. Но теперь я был в Силе. А когда я в Силе, за здорово меня не возьмешь.

Взлететь с помощью крыльев я не мог, но мог использовать магическую левитацию и использовал ее на полную катушку. Попридержал эмоции, прошептал нужное заклинание и стал взлетать – вместе с Сеткой, вместе с копьем и вместе с Эльгой-Ольгой, которая пыталась копье выдернуть. Это поначалу она его выдергивала, потом просто держалась. Почему она его не отпускала, я не знаю. Быть может, Силы у нее на левитацию уже не было. А может, просто испугалась, поскольку я за какие-то секунды вознес ее на такую высоту, где нормального человека жуть берет. Не знаю почему, но держалась. Отпустила копье только тогда, когда задохнулась и потеряла сознание. После чего, разумеется, полетела вниз.

Она падала, а я, желая помочь ей, стал расправляться с Нескучной Сеткой. Начал орать заклинание, сбился, начал заново, снова сбился, но наконец соорудил Огненное Облако и ракетой влетел в него. Нити Сетки мгновенно вспыхнули, а когда облако осталось позади, они осыпались с меня черным пеплом. Я расправил крылья, пару раз взмахнул, затем сложил и нырнул вниз.

Несся без тормозов, и Эльгу-Олыу поймал метрах в пяти от земли.

Ее лицо было белее мела, из носа к губам стекала струйка алой крови, казалось, жизни в Охотнице осталось на два вздоха и один выдох.

«Надо добить», – предложил Вуанг.

«Нет», – возразил я.

«Смотрите сами», – умыл руки Ашгарр.

Стараясь не поранить девушку шипами, я отнес ее к машине и положил на капот.

«Это не по правилам!» – возмутился Вуанг.

Я отмахнулся от него: «К черту правила!»

«Смотрите сами», – вновь самоустранился Ашгарр.

Взвесив все «за» и «против», я решил убраться восвояси.

Но Охотница не пустила.

Окликнула меня, когда, выписав прощальный круг над поляной, я уже взял курс на юг.

Выгнув шею, я обернулся на призыв: «Егор!»

Охотница стояла с арбалетом в руках на крыше машины. Она не целилась – три заговоренных болта уже летели. Впрочем, она и до выстрела не целилась: эти болты – что надо болты, сами находят цель.

«По одной на брата», – прикинул я.

«Наш путь стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь», – ляпнул очумелый Ашгарр.

И только Вуанг знал, что делать.

«Уходим», – спокойно объявил он и повел меня на хитрый маневр.

Я мощно заработал крыльями, набрал скорость и, когда стрелы были уже около хвоста, круто взял вверх, расправил крылья и ушел на петлю.

Стрелы просвистели мимо.

Но, впрочем, вскоре развернулись, один в один повторив траекторию моего пилотажного приема.

Выйдя из пике, я устремился к Охотнице, которая по-прежнему стояла на машине.

А стрелы…

А стрелы неслись следом.

Когда до Охотницы осталось столько, что можно было рассмотреть ее ошеломленное лицо, я резко взмыл и ушел на «свечу».

Стрелы, прежде чем повторить мое движение, пролетели по инерции какие-то метры и сразили Охотницу.

Когда я подлетел, она еще дышала. Услышав мое горячее клокотание, тихо позвала:

– Егор.

– Слушаю тебя… Эльга, – тяжело прохрипел я, коснувшись лапами земли.

– Прости меня, Егор.

– Прощаю… Дракон не простит.

– Пусть так.

Охотница попыталась улыбнуться, но у нее вышла гримаса. Тихо простонав, она закрыла глаза. Я подумал, что это конец, но спустя несколько секунд она вновь позвала меня:

– Егор, ты еще… здесь?

– Я здесь, Эльга.

– Спаси ее.

– Кого?

– Спаси… Девочку… Она…

– Я понял. Что ей нужно?

– Коготь… Всего один… коготь. Твой… Ты…

– Обещаю. Как ее найти?

– Мор… сая Ра… ина.

– Морская раковина?

Ответить она не сумела, протянула руку и коснулась моей бугристой лапы.

А в следующий миг умерла.

Я трижды нырял в реку, чтобы найти меч, а когда нашел, положил правую лапу на мокрый прибрежный камень, размахнулся и отрубил один коготь. И вновь закинул меч в воду – такие трофеи мне ни к чему.

На обратном пути Вуанг спал или делал вид, что спит.

Я всю дорогу молчал – мне было больно, противно и тоскливо. Так тоскливо, как никогда раньше. Хотелось умереть. И я бы умер, если бы моя смерть не умерла раньше. Хотя… Не знаю. Ведь жизнь дается нам только раз, и прожить ее надо. Надо – и точка.

Но – мать моя Змея! – до чего же мне было тяжко.

И только Ашгарр был в порядке, он поначалу насвистывал что-то легкомысленное, а потом стал на все лады повторять одну и ту же фразу. Фраза была очень странной и звучала так: «На лебедином крыле южного ветра дракон увидел тень кипариса и угадал в ней пронзительный, отчаянный крик одинокой души – звук забытого мгновения, вплетенный светом зари в канву одичавшего пространства». Ашгарр менял в этой фразе слова местами, а некоторые заменял на другие, но от этого фраза не становилась понятней.

Чтобы Ашгарр себе там ни выдумывал, он остался поэтом, он был им и будет. Так же как и Вуанг – воином, а я – магом. И это правильно. Каждый должен быть тем, кто он есть. Поэт – поэтом. Пес – псом. Птица – птицей. Человек – человеком. А дракон – драконом.

Видит Сила, если ты пришел в этот мир драконом, ты и должен быть драконом.

А как иначе?

И главное – зачем?