Текст книги "Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только"

Автор книги: Андрей Рябов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Коноатчон? Ну что ты не перезваниваешь? Что твой муж сказал? Мало денег? Пятьсот рублей – мало? А сам-то он работает? Нет? Передай своему мужу – он ишак! Сам ни хрена не делает и тебе не даёт заработать…

– Шахноза? Выручай! Срочно найди мне женщину на сегодня! Да не мне лично! В магазин на Гражданском. Без разрешения на работу? Можно и без разрешения. Можно даже без головы, лишь бы руки были. Как зачем? Швабру держать!..

И вот, о радость! найдена желающая подхалтурить. Очередная вербовщица «сбрасывает» мне её телефон смской. Но на этом злоключения не заканчиваются.

– Алё, Олам? Меня зовут Андрей Александрович. Я по поводу работы. Сегодня нужно убирать магазин на Гражданском проспекте.

– Да.

– Что, да? Ты где живёшь?

– Метро Пионерский.

– «Пионерская»? Знаешь, как добраться до метро «Гражданский проспект»?

– Где?

Начинаю закипать. Очень хочется ответить в рифму.

– Метро, – медленно повторяю я. – «Гражданский проспект».

– Где?

Я понимаю тщетность своих попыток.

– Короче, Одам! Жди меня на «Пионерской» через час. Знаешь там памятник с конями? Вот около коней и стой!

Толком не позавтракав, не побрившись, я выскакиваю на улицу, сажусь в наспех отремонтированную машину и мчусь на «Пионерскую». Путь не близкий, с учётом того, что живу я в Московском районе. Однако иначе незнакомая мне Олам в жизни не доберётся до нужного магазина.

Через месяц я глядел на служебный телефон с ненавистью. Девять из десяти звонков несли в себе большие или маленькие проблемы. Я даже пробовал отключать его хотя бы на ночь, но от этого стало только хуже. После включения телефон срывался с цепи словно бешеная собака.

– Андрей Александрович? Это Анна Фёдоровна, заместитель директора. Да, из «Нетто» на Художников. Ваша Замира сегодня не вышла. А время уже девять с копейками. Сейчас директор на работу придёт. Боюсь, будет скандал…

– Андрей? Это Валерий Вадимович. Что у тебя с телефоном? Звонили только что из Озерков. Там твоя уборщица вдруг всё побросала и ушла домой. Никто ничего не понимает! Смотайся туда срочно, разберись. Да, и замену по дороге найди…

– Менедже-е-ер! Это я – Коноатчон! Милиция меня забраль. Мужу звонить? Я мужу звониль. Он пришёль – его тоже забраль…

Перевести дух не удавалось даже в выходные. Для моих подопечных суббота и воскресенье ничем не отличались от обычных рабочих будней. Я постепенно начинал звереть. Моё общение с уборщицами и директорами магазинов перестало напоминать великосветскую беседу. Не мудрено, что в «Клининг-ПОПСе» текучка как линейного персонала, так и менеджеров имела удручающие размеры. Всё чаще стал подумывать об уходе и я. Последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, оказался телефонный звонок в пять часов утра с субботы на воскресенье. Звонила директриса «Пятёрки» из Мурино. Этот объект я ненавидел больше других. Причиной столь сильного чувства было расположение магазина. Возьмите в руки карту Санкт-Петербурга и сами всё поймёте. Где Московский район, а где Мурино! Точно так же видимо рассуждали гастарбайтеры. Какая в Мурино может быть работа? Найти уборщицу в эту дыру оказалось делом сродни героическому штурму Северного Полюса. Работавшая там у меня последние две недели Тоира Матьякубова, была опутана сладкими лживыми речами про грядущее повышение зарплаты и про три выходных в месяц. Убиралась Тоира отвратительно, дерзила магазинному персоналу, а из документов у неё имелся лишь рваный затёртый паспорт. Тем не менее, по причине отсутствия других кандидатов, я был рад и Тоире.

Так вот, ранним утром в одно из унылых ноябрьских воскресений, меня разбудило мгновенно вызывающее чесотку и подрагивание конечностей гнусное пиликанье рабочего мобильника. Директриса муринской «Пятёрки» начала без лишних предисловий:

– Андрей Александрович! У нас какие-то хулиганы ночью магазин подпалили!

«Господи! – хотелось крикнуть мне. – Ну, а я-то тут причём!»

– Пожарники огонь тушили, всё водой залили! Грязища невообразимая! Магазин, понятно, сегодня закрыт. Но мне нужна ещё одна уборщица. Хотя бы на день. Тоира как сонная муха ползает. Одна не справится.

– Где же я возьму уборщицу в пять утра? Да дело и не в этом. Бюджет не предусматривает двух человек на ваших площадях одновременно. Кто платить будет второй узбечке?

– Уж по крайности, не я! – фыркнула директриса. – Придумайте что – нибудь! Хочу заметить, что руководство нашего холдинга не очень довольно вашей компанией в принципе, а если сейчас…

Начался шантаж. Я повесил трубку. Едва дождавшись приличествующих хорошим манерам девяти ноль-ноль, я набрал номер старшего менеджера.

Валерий Вадимович долго не подходил. Наверное, рассчитывал отвязаться от меня по-лёгкому. Мол, звонка не слышал, спал, был в душе и всё такое. Но я оказался упорным малым.

– Нет! – отрезал он, выслушав мою историю. – Сперва одна попросит, потом другая… Что же это будет? Пусть оформит официальную заявку, подпишет у своего руководства – дадим ей хоть сто уборщиц! Кстати, Андрей, забудь слово «уборщица». Теперь специалист в этой профессии называется современно – оператор клининга!

– Оператор клининга? – мне сразу пришло на память грубоватое выражение. Помните? Те же яйца, только вид сбоку!

На следующий день я подал заявление по всей форме.

– Жаль! – искренне расстроился Валерий Вадимович. – Мне показалось, у тебя получалось.

– Тебе показалось, Валерий. Понимаю, мне нужно подготовить замену. На две недели можешь рассчитывать.

Пришедшая на смену мне тридцатилетняя бойкая девушка Света Аксакова, первым делом поинтересовалась:

– Название у нашей компании какое-то странное. «Клининг-ПОПС». Что в ней такого попсового?

– Практически ничего. ПОПС – это Панфилов Олег Петрович и сын. ФИО хозяина.

– И только? А ты знал этого Панфилова?

– Не довелось. Он всё время за границей отдыхал. Наверное, очень сильно устал от трудов праведных.

– А сын?

– Сына вообще никто никогда не видел. Ты не заморачивайся на названии. Пойдём, покажу тебе накладные на списание шваброчек. Не смейся, они дешёвые, ломаются частенько…

Не успел я насладиться тишиной после того как отдал Светке служебную сим-карту, как меня уже призвали на новое поприще. Компания «Энергокласс» остро нуждалась в таком специалисте как я. Уборщицами в «Энергоклассе» (ох, простите, операторами клининга) числились исключительно россиянки. Никаких иностранцев! Объект – теплоэлектростанция на юге города – фигурировал в документах как стратегический. К работе на стратегическом объекте допускались только проверенные в идеологическом смысле товарищи. Ознакомительное посещение ТЭЦ состоялось тридцать первого декабря. Моим провожатым стал энергоклассный аналог клинингпопсового Валерия Вадимовича Илья Семёнович Задунаев. Илья Семёнович был высок, худ и лыс. Ко мне он относился с некоторым почтением. Не без труда прорвавшись сквозь бдительную охрану, мы поднялись на третий этаж административного здания и очутились перед дверью бытовки. Изнутри нестройно лилась разухабистая песня:

– Ах, арлекино, арлекино! Есть одна нога на смех!

Илья Семёнович посерел лицом.

– Обнаглели! – прошипел он. – Будете свидетелем!

Я попытался отказаться, но не успел. Илья Семёнович грубо толкнул дверь ногой, и перед нашими глазами предстала чудная картина. За квадратным столом, вместо скатерти устланным старыми газетами, восседали в различных позах с десяток не вполне трезвых женщин в возрасте от пятидесяти и старше. Праздничное убранство стола составляли несколько наполовину пустых (или наполовину полных) бутылок водки, раздраконенные банки из-под шпротов и зелёного горошка, а также гранёный стакан с увядающей красной гвоздикой.

Тётки, узрев Илью Семёновича, стихли. Только одна, с закрытыми глазами, продолжала солировать:

– На-ра-ра пнейра, на-ра-ра-пна!

Но и она, не ощутив поддержки товарок, быстро смолкла.

– Что здесь происходит? – севшим от гнева голосом просипел Илья Семёнович.

– Семёныч! – пьяно заулыбалась крупная бандерша в грязном зелёном халате. – Праздник ведь! Новый год!

– Праздник? – затряс лысой головой Задунаев. – А где дворник? Где Гороховодацкий?

– Водацкий – мудацкий! – музыкально пропела недавняя солистка. – Вон на лавке храпит!

– Григорий! – заорал на ухо хмельному дворнику Илья Семёнович. – Почему лёд на входе не сколот? Мы с Андреем Александровичем чуть ноги себе только что не поломали!

Дворнику Григорию, судя по всему было глубоко наплевать на наши беды. Даже если бы Илья Семёнович сломал не только ноги, но и шею, вряд ли бы он добился сочувствия у гражданина Гороховодацкого. Потратив пару минут на попытки привести своего подчинённого в чувство и не преуспев в этом, Задунаев достал мобильный телефон.

– Та-а-ак! – приговаривал он, фиксируя на камеру неподвижное тело дворника со всех сторон. – А теперь – вот та-а-ак!

Закончив фотосессию, Илья Семёнович поделился со мной сокровенным:

– Достал уже этот Гришка! Постоянно бухой! Пора его увольнять. Теперь у нас есть доказательства!

Тем временем дворник начал проявлять признаки жизни. Закачавшись мощным торсом на узенькой лавке, он потерял равновесие и с грохотом повалился на пол.

Тётки, воспользовавшись тем, что внимание Ильи Семёновича сфокусировалось на Гороховодацком, быстро разлили и выпили. Дворник открыл один глаз.

– Ну что? – торжествующе спросил его Задунаев. – Напился на рабочем месте?

– Пошёл в жопу! – отчётливо проговорил Григорий.

Илья Семёнович бросил на меня смущённый взгляд:

– Нажрётся, сволочь, а потом несёт, сам не знает чего!

Дворник попытался подняться на ноги. В качестве опоры он вознамерился воспользоваться Ильёй Семёновичем. Тот брезгливо отпихнул лапы Григория.

– Эх, Семёныч! – со слезой в голосе обидчиво всплакнул Гороховодацкий. Наконец, он заметил меня. – Слышь, как тебя, помоги встать инвалиду!

Илья Семёнович понял, что настал момент представить меня личному составу.

– Знакомьтесь, ваш новый менеджер. Сергеев Андрей Александрович.

Тётки игриво захихикали.

– Ладно! – смилостивился Задунаев. – Прячьте бутылки. Мы с Андреем Александровичем по территории пройдёмся.

Помещения внутри ТЭЦ были убраны на «троечку». Что же касалось улицы, то есть зоны деятельности господина Гороховодацкого, то там, как говорится, конь не валялся. Повсюду высились грязные снежные сугробы, усеянные какими-то бумажками, обрывками упаковочных верёвок и прочим мусором.

– Похоже, двор не меньше недели без хозяина, – с видом профессионала заметил я.

– Если не больше! – горячо поддержал меня Илья Семёнович. – Давно пора выгнать к едрене фене Гороховодацкого. Только кто ж пойдёт на такую зарплату! Вы его, Андрей Александрович, держите в ежовых рукавицах!

Я представил себе эту картину. Нечего сказать, шикарная перспектива!

Вернувшись в здание, мы обнаружили одну из давешних уборщиц. Она монотонно тёрла сухой шваброй один и тот же участок загаженного линолеума.

– Антонина Харитоновна! – набросился на неё Задунаев. – Вы по углам, по углам пройдитесь!

Антонина Харитоновна никак не прореагировала на призыв начальства. Илья Семёнович укоризненно помотал головой и отпросился в туалет. Уборщица тут же подобралась ко мне:

– Надоел нам этот мозгоклюй до смерти! Какой он Задунаев? Задолбаев он! За-дол-ба-ев! А вы к нам как, насовсем? Или временно, пока Люська болемши?

– Какая Люська?

– Люська, менеджер наш. Она в запое уже вторую неделю…

Я пожал плечами. Касаемо Люськи, я был не в курсе.

– Ежели насовсем, – продолжала рассуждать Антонина Харитоновна. – То где же вы сидеть-то будете? У нас для менеджера одно место – в женской раздевалке. Люська тож баба, а вот вам невдобно будет. Да и нам несподручно перед мужиком кажный день заголяться. Говорили же мозгоклюю – у нас коллектив бабский, нам менеджер нужен – женчина! Один мужик на всю бригаду – Гришка. Так он пьяный всё время и пердеваться ему не надоть! И днём и ночью в одном исподнем ходит. Провонял, что твоя компостная яма!

Достаточно! Я не стал дожидаться Илью Семёновича и трусцой покинул территорию ТЭЦ. На выходе я столкнулся с Гороховодацким. С трудом удерживаясь в вертикальном положении, Григорий размашисто бил железным ломом по обледеневшим ступенькам крыльца. Несколько раз острие лома крошило льдинки в опасной близости от тупых носков валенок дворника.

– Осторожнее! Ногу продырявишь! – я счёл нужным предупредить охваченного трудовым порывом Гороховодацкого.

– Слушаюсь, ваш бродь! – Гришка лихо козырнул, приложив растопыренную пятерню к буйной головушке, плотно обтянутой шерстяным оранжевым «петушком»…

Позорно ретировавшись, я, тем не менее, не оставил попыток реализовать себя в клининге. Очередной мой опыт, компания «Чистые руки», специализировалась на бизнесцентрах.

– Объектов у вас будет немного, – начальник менеджерского отдела Даниил Викторович Цупин, тучный немолодой мужчина с глазами старого усталого сенбернара, подвёл меня к висевшей на стене карте города. – Один на «Елизаровской», другой в районе метро «Звёздная», третий… третий… Знаете, где находится улица Магнитогорская?

– Приблизительно.

– Неплохо. Прошу, сделайте объезд всех объектов. Ну, скажем, завтра. На участке уже неделю нет менеджера. А у меня руки не доходят. Хотелось бы овладеть ситуацией.

«Ситуацией? – я усмехнулся про себя. – Странно, что генеральное руководство „Чистых рук“ ещё не овладело персонально тобой. В извращённой форме!»

На следующий день я отправился искать улицу Магнитогорскую. Поиски оказались нелёгкими, но всё-таки увенчались успехом. Между унылыми приземистыми производственными то ли складами, то ли цехами, притулился неказистый четырёхэтажный дом, именуемый бизнес-центром «Калифорния». По информации Цупина, ублюдочного тёзку солнечного американского штата обслуживали два дворника. Имён он их не помнил. Подозреваю, что никогда и не знал. Хорошо, хоть номер телефона предоставил (кстати, на огрызке бумажки с телефонным номером значилось и сложное имя). А то, как бы я этих лишенцев разыскал?

– Алло! – заорал я в трубку. – Мохаммадбобур?

Трубка некоторое время восхищённо молчала. Хозяин гордого прозвания Мохаммадбобур, по всей видимости, впервые со дня своего приезда в Россию услышал как чётко и без запинки произносят его имя.

– Алло! – повторил я.

– Слушаю, слушаю! – заверещала трубка.

– Мохаммадбобур, я ваш новый менеджер. Стою перед бизнес-центром. Можете выйти на улицу? Да, да, сюда, где стоянка для машин! Давайте, жду!

Через пять минут автомобильную стоянку украсили двое. Вид их вызывал смешанные чувства. Тот, что постарше был одет в длинное, бывшее когда-то белоснежным, женское демисезонное пальто. Второй, молодой и испуганный, щеголял в шинели образца советской армии времён боёв у озера Хасан и речки Халхин-Гол. На головах у обоих красовались одинаковые зелёные солдатские кепки с длинными матерчатыми козырьками. Наушники кепок, по причине низкой температуры, были предусмотрительно опущены. Если бы армия независимого Узбекистана участвовала в Великой Отечественной войне на стороне бесноватого фюрера, то к моим дворникам вполне было бы применима знаменитая фраза, чуть видоизменённая на «узбеки под Москвой». По аналогии с фотографиями почерневших от холода немецких пленных. Вместо винтовок дворники держали в руках ржавые грабли для уборки листьев.

– Мохаммадбобур?

Обладатель женского пальто горделиво выступил вперёд:

– Можно Миша.

– Можно и Аристарх Елпидифорович, – я достал из портфеля еженедельник. – Но мне нужны ваши полные имена-фамилии. Якши?

– Якши, якши! – часто закивал дворник. Он поправил пальто, прокашлялся и с достоинством произнёс:

– Мохаммадбобур Шавкатилло Угли Джуманиязов.

Я записал:

– А приятель твой, что молчит? Немой?

– Зачем немой? – всполошился Миша-Мохаммадбобур. – Просто, по-русски не понимает. Его зовут Анваршохи Мирзоали.

– А отчество?

– Какой отчество?

– Анваршохи – имя. Так?

– Так, так.

– Мирзоали – фамилия?

– Зачем фамилия? Анваршохи – имя, Мирзоали – тоже имя. Только его папы. Отца.

Я запутался.

– Анваршохи – имя. Мирзоали – тоже имя, только его папы. По-нашему, отчество. А фамилия?

– Фамилии нет, – вздохнул Миша.

– Как нет?

– Нет. У нас так бывает.

– Ладно. Нет, так нет. Не повезло парню. А почему вы в таком виде? И грабли для листьев вам зачем? В январе месяце? Где лопаты для снега? Песок и всё такое?

– Нет песка, – Миша расстроено поиграл бровями. – И лопат нет. С прошлого года.

– То есть как это? – не поверил я. – А менеджер ваш?

– Ты наш менеджер! – с оттенком религиозного фанатизма пробормотал Миша.

– Да понятно, – отмахнулся я. – Это сейчас, а до меня кто был?

– Менеджер Василий! – осклабился Миша. – Только мы его давно не видели. Два месяца. И лопат не видели, и песка. И зарплаты. У тебя нет зарплаты?

– Два месяца без зарплаты? – ужаснулся я. – Что же вы едите?

Миша пожал плечами и показал на Анваршохи.

– Что ты имеешь в виду? – всё это мне начинало совсем не нравиться.

Анваршохи, покопавшись в карманах шинели, достал упаковку «Доширака». Я с облегчением перевёл дух. Каннибализма мне только ещё здесь не хватало!

– Мыла нет, – начал загибать пальцы Миша. – Перчаток – нет, курток зимних – нет, порошка стирального…

Он с обидой посмотрел на меня, потом на Анваршохи, потом опять на меня…

– Ничего нет, менеджер!

Следующую неделю я занимался исправлением ситуации. Лопаты для снега и песок удалось выбить из Цупина, зарплату насчитала бухгалтерия (менеджер Василий не присвоил себе ни копейки, он просто поленился составить табель). Два куска мыла пожертвовала моя жена. Забытый полк на Магнитогорской начал оживать. Мне даже довелось увидеть на чёрном от грязи лице безгласного Анваршохи благодарную улыбку. Фамилию я дать ему не смог, но хотя бы средства элементарной гигиены…

Другие объекты находились в аналогичном состоянии. Очень хотелось выяснить, чем же всё-таки в последнее время занимался менеджер Василий и его непосредственный начальник Цупин. Осуществиться моим желаниям, однако, было не суждено. Однажды, заскочив в офис «Чистых рук», я не обнаружил ни Цупина, ни кого-либо другого из персонала нашей компании. По комнатам бродили недовольные прокурорские, на лестнице курил участковый.

– Понимаешь, – он бросился ко мне. – Мне-то на фига всё это надо? Нет, ты объясни! Где я, и где ваши грёбаные «руки»!

Я аккуратно оторвал от лацкана своей куртки синюшные пальцы участкового, развернулся и потопал вниз по ступенькам.

«Бедные Миша и Анваршохи, – с сожалением подумал я. – Верные своим принципам, они ещё долго будут работать на совесть. Работать и ждать зарплаты. Но никто им её не принесёт. Никто и никогда. Ей Богу, в этом есть что-то метафизическое».

Я вспомнил, что в багажнике у меня стоит коробка, набитая деформированными кусками хозяйственного мыла. Пожалуй, надо заглянуть на Магнитогорскую…

КАК МЕНЯ ЛИШИЛИ ВОДИТЕЛЬСКИХ ПРАВ

Пьяный человек за рулём – это плохо. Мало того, это очень плохо. Даже преступно. Кто из нас не знает эту аксиому с детства? А вот если… Если не сильно пьяный? Или вовсе не пьяный, а, так сказать, с остаточными явлениями? С похмелья, то есть? Тогда как? То-то и оно! Девяносто пять процентов российских драйверов имеют однозначный ответ. И вы его знаете не хуже меня!..

В конце восьмидесятых годов прошлого века я поступил на службу в Авиационную таможню Санкт-Петербурга. Заработная плата таможенника не выглядела впечатляющей, но, тем не менее, через вполне разумный срок я скопил некоторую сумму и стал подумывать о том, чтобы навсегда покинуть нежно пахнущее перегаром и потом метро, а также переполненные рейсовые автобусы и пересесть, наконец, на собственный автомобиль. Узнав о моём решении, сослуживцы принялись наперебой рекламировать передо мной свои старые «вёдра» в надежде на то, что я, как человек малоопытный, соблазнюсь на чьё-нибудь завлекательное предложение. Особо усердствовал Валерка Заманский. В его собственности находилась почти свежая (спущенная со стапелей «АвтоВАЗа» всего-то лет пятнадцать назад) «копейка» когда-то бывшего белым цвета с недоуменно развалившимися сиденьями, обитыми потёртым дерматином. Каждую боковину сего транспортного средства украшала серебристая наклейка с горделивой надписью «Sport».

– Спортивный вариант «ВАЗ-2101»! – самозабвенно врал Валерка. – Участвовала в ралли!

– В каком? Париж – Дакар, что ли? – в мою задачу входило придать своему голосу как можно больше скепсиса. Знающие люди (а ими оказались несчастливые конкуренты Заманского из нашей же таможни) подсказали, что такое поведение может существенно повлиять на итоговую цену.

– Почему Париж – Дакар? – оскорбился Заманский. – В ралли по дорогам Урала.

– Ладно, – я рубящим жестом ребра ладони прекратил прения. – Открой капот.

Эту фразу мне тоже подсказали местные знатоки. Дело в том, что я абсолютно не представлял себе то, что должен был под этим самым капотом увидеть. Мои предположения оправдались в полной мере. Переплетение грязных проводов и какие-то ржавые железки не произвели никакого впечатления. Ни положительного, ни удручающего. Некомпетентность, однако, нельзя было показывать ни в коем случае. Следовало играть роль до конца. Пробормотав невразумительное «мда-а-а», я брезгливо потёр пальцем сильно замасленную поверхность какой-то бандуры, располагавшейся в центре открывшегося «пейзажа». Позже я узнал, что сия штуковина и являлась двигателем. Неожиданно оказалось, что я попал в «яблочко».

– Масло она, конечно, поджирает, – нехотя признался Заманский. – Но ты не боись! У меня знакомый есть в автопарке. Так что маслом я тебя обеспечу на всю оставшуюся жизнь…

Я медлил.

– Бесплатно, – обречённо добавил Валерка.

– По рукам! – согласился я. Бесплатное масло внушительно придавило чашу весов моих сомнений в пользу Заманского.

Авто, несмотря на свою древность, бегало довольно резво. Были, понятно, недостатки в виде сломанного ручного тормоза и разнокалиберных колёс, но цена приятно грела душу. А главное – бесплатное масло! Как выяснилось, «копейка» не просто поджирала это самое масло, а безбожно его жрала на завтрак, обед и ужин. Так, что подливать сей продукт в её бездонное чрево приходилось никак не реже двух раз в неделю. Но что значили такие мелочи в сравнении с чувством счастливого автовладельца!

А какая же машина без магнитолы? Не машина, а трактор какой-то! И вот здесь возникала вполне объяснимая трудность. Установка магнитолы в автомобиль советского производства требовала определённых навыков, умения и времени. Например, существовала необходимость изготовления так называемых «салазок». «Салазки» представляли собой выточенный из подручного металла блок, помогающий свободно вставлять дорогостоящий магнитофон-радиоприёмник в специально предназначенное для этого углубление на торпеде, а при временном оставлении своего железного друга, вынимать его и уносить с собой подальше от глаз расплодившихся воришек. В те годы услугу по установке «салазок» оказывали редкие в городе автомастерские. Записываться следовало заранее. Мастера, избалованные вниманием автолюбителей, вели себя подобно одиноким фотомоделям в окружении тысяч изголодавшихся мужчин и нагло заламывали несусветные цены, никак не соответствующие качеству выполняемых работ. «Салазки» постоянно застревали, не желали «ездить» туда-сюда, периодически царапали дорогой пластик.

– Тоже мне, проблема! – Валерка Заманский, уже нацелившийся на покупку новенькой модной «девятки», рад был помочь. – Обратись к Давыдову. Он всем нашим «салазки» тачает!

Инспектор технического отдела Боб Давыдов слыл в таможне мастером на все руки. В частности, установка магнитол считалась его «коньком».

– Днём я занят, начальство кругами ходит, – выслушав мою историю, небрежно процедил Боб. – А вот вечерком подруливай ко мне домой, на Пилютова. Знаешь, где эта улица? Отлично. Инструмент у меня есть…

Ещё бы я не знал, где находится улица Лётчика Пилютова! Двадцать лет прожил в Ульянке. А Сосновая Поляна – совсем рядышком!

Боб встретил меня в старом замусоленном халате и с потухшим окурком в зубах. Сквозь клубы сигаретного дыма едва проглядывала старая мебель.

– Ничего аппарат, – он сдержанно одобрил представленную мной магнитолу малоизвестной фирмы. – Пойдёт.

Мы прошли на кухню, где Боб занялся детальным изучением инструкции на английском языке. Через некоторое время он вынес неутешительный вердикт:

– Ни хрена не понятно.

Я расстроено покачал головой.

– Ладно, не напрягайся. Чего-нибудь придумаем, – Давыдов нажал кнопку стоявшего здесь же потрёпанного кассетника. – Посиди пока, послушай музычку. Хотя, тебе такая вряд ли понравится…

Боб был старше меня лет на десять. Из динамиков с хрипом вырвалось знакомое «Let’s twist again».

– Чабби Чеккер, – машинально отметил я.

Брови Давыдова поползли вверх:

– Ты знаешь Чабби Чеккера?

– А ты, наверное, ожидал, что я наслаждаюсь «Ласковым маем»?

– Скажи ещё, что нет?

– Не смеши!

– А как насчёт «Swinging Blue Jeans»?

– Не бери на понт, Боб! Ещё про Билла Хейли спроси!

– Ты же молодой совсем, Андрюха! Как…

– Сейчас любые записи можно достать. Было бы желание. А старых роккабильщиков я давно уважаю.

Боб оживился:

– Магнитола подождёт. Кстати, у меня есть редкий диск Бо Диддли и бутылочка «Смирновской». Редко встретишь настоящего ценителя…

– Ценителя чего? «Смирновской» или Бо Диддли?

«Смирновская» Давыдова закончилась быстрее, чем восьмая песня Бо Диддли. Пришлось идти в магазин. Потом мы слушали Эдди Кокрэна и потрясающую «Донну» Ричи Вэленса. Потом я вспомнил, что обещал жене быть дома в десять часов. Старый совдеповский хронометр на стенке давыдовской кухни показывал половину двенадцатого.

– Боб, горю! Надо ехать домой! Где у тебя телефон? Вызову такси.

– Зачем тебе такси? Ты же на машине?

Внутри зашевелился червячок-предатель. Сейчас на такси до Звёздной. Завтра тащиться на работу в аэропорт, затем в Сосновую Поляну за машиной. Оттуда опять домой на Звёздную. Какое-то путешествие за три моря Афанасия Никитина. Тоска! А сейчас бы на собственной тачке по проспекту Народного Ополчения минут за двадцать домчался…

– На машине… – я поборолся сам с собой пару минут. – Нет, за руль не сяду. В таком состоянии…

– В каком состоянии! – горячо возразил Боб. – Чего мы выпили? Подумаешь, два пузыря!

– В принципе, немного, – согласился я. – Но запах-то всё одно в наличии.

– Запах! – Боб презрительно фыркнул. – У меня жевательная резинка есть. Ладно, не хочешь садиться за руль – я могу тебя отвезти. На твоей лайбе. Не дрожи, у меня права имеются. Я только недавно свою «Таврию» продал. А стаж у меня – больше чем тебе лет! Усёк?

Червячок зашевелился вновь.

«Хочет, – подумал я. – Пусть садится за руль. Его право».

Остановили нас аккурат на углу Народного Ополчения и Ленинского проспекта. Причём не гаишники, а здоровенные омоновцы. Человек пять.

– Э, ребята! – усмехнулся шкафообразный сержант. – Да вы в образе!

– Спокойно! – Боб деловито достал таможенное удостоверение и сунул его омоновцу в нос. – Мы коллеги! Тоже жандармы!

Сержант неожиданно на «жандармов» обиделся. Чудом сидевший на самом кончике затылка чёрный берет возмущённо заёрзал:

– Щас гаишники подгребут – им и будешь про жандармов песни петь!

Доблестные дэпээсники не заставили себя долго ждать. Не иначе омоновцы шепнули им по рации, мол, «рыбка» попалась жирная – два таможенника. Поспешайте, братцы, да и про нас там, глядите, не забудьте!

Гаишники выгрузили нас с Давыдовым из нашего спортивного «ВАЗ-2101» и затолкали в свой далёкий от спорта «ВАЗ-2106», в просторечии именуемый «шестёркой». Несколько минут тряской езды, и впереди замаячило отделение милиции.

– У вас что, общий рейд сегодня? – Боб, ради налаживания контактов, попытался завести разговор. Гаишники промолчали.

– Может, договоримся? – спорим, они только и ждали этой фразы.

– Двести баксов! – быстро проговорил сидящий за рулём краснорожий летёха.

– Сколько? – Боб задохнулся от возмущения. В начале девяностых двадцатого века двести долларов считались очень даже приличными деньгами. Правда, у нас в карманах не набралось бы и двухсот рублей, поэтому торг изначально представлялся беспредметным.

Летёха не стал озвучивать сумму вторично. Тем более, что мы уже подъехали к околотку.

– Куда их?

– Да вон, в «обезьянник», – лениво отозвался на вопрос гаишника дежурный.

Нас засунули в клетку. Железная дверь-решётка с отвратительным лязгом захлопнулась за нашими спинами.

– За что в «обезьянник»? – запротестовал Боб. – Разве мы – преступники? Ну, выпил я, ну бывает! Теперь, значит, чего ж, в тюрьму?

Дежурный после некоторого колебания дверь отворил. Таким образом, нам была предоставлена некоторая видимость свободы.

Всё то время, пока составлялся протокол, Боб громогласно произносил обличительно-угрожающие речи. Припомнил он и пресловутые двести долларов. Гаишный лейтенант поморщился. Дежурный понимающе ухмыльнулся. Наконец, нам вручили мятую «слепую» копию протокола, заполненную корявым почерком двоечника-недоучки, и попросили покинуть помещение. Я, с облегчением выбравшись из заблёванного предыдущими сидельцами «обезьянника», протянул руку за своими правами. Не тут-то было!

– Ваши права мы тоже изымаем! – с нескрываемым злорадством пропел летёха.

– Это ещё с каких… – я даже протрезвел.

– С таких! – мстительно ответил гаишник. – У гражданина Давыдова – за нахождение за рулём в нетрезвом состоянии, а у вас, гражданин Сергеев – за передачу управления своим транспортным средством лицу, заведомо находящемуся в состоянии алкогольного опьянения!

– Сами вы в состоянии! – озлился Боб. Парой часов ранее он «надышал» в трубочку аж на два промилле.

– Шли бы вы ребята… домой! – дружелюбно посоветовал дежурный.

Нам ничего не оставалось делать, как последовать его разумному совету. Мне всё-таки пришлось ловить такси до дома…

На следующее утро ребром встал вопрос – как вытаскивать свои права? Первым делом я вспомнил о своей знакомой Людке Валевской. Впервые мы встретились с ней год назад на пароме «Симонов», идущем из Питера в Копенгаген. Несмотря на разнополость, в маленькую каюту с четырьмя нарами, туалетом и душем нас поселили вместе. Нашими соседями оказались ещё двое предприимчивых мужиков, Серёга и Витёк. После поселения, Серёга с Витьком, негромко чертыхаясь, принялись снимать с себя спрятанные под одеждой самодельные пояса, туго набитые баночками с чёрной икрой и сигаретными блоками. По слухам всё это ценилось в Дании. Людка нагрузилась водкой. К моему большому огорчению, мой багаж не содержал ничего ценного. Не считать же таковым бутылку азербайджанского коньяка, которую я собирался распить с потенциальными попутчиками. Глядя на развалы дефицитных товаров, я оставил свою идею. Может удастся втюхать какому-нибудь простодушному датчанину коньяк? Затариться чем-то более стоящим я попросту не успел. Путёвка была «горящей», поэтому последние дни я провёл, что называется, в «мыле». Времени на то, чтобы «доставать» икру с дорогими сигаретами просто не осталось… За время путешествия по постоянно штормящему морю, мы активно опустошали корабельный бар и успели близко познакомиться. Именно тогда Валевская проговорилась о наличии доброго знакомого, имеющего неслабые связи в самой неподкупной организации нашей страны – Государственной автоинспекции. Не думал, что мне это сможет пригодиться так скоро!