Текст книги "Сыщик Брок. Дилогия (СИ )"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)

Но мы отвлеклись, а перечень Таниных недостатков, между тем, еще не закончен. Итак, ко всему перечисленному, Таня была безработной, бедной (в данном случае – в финансовом смысле) и несчастной (неудивительно). И еще – Таня очень любила бородатых мужчин. А они ее нет. Впрочем, безбородые – тоже. А Таня очень мечтала выйти замуж. Но только за бородатого мужчину!

В то утро ее разбудил звонок в дверь. Приехал Танин знакомый, шофер Серега, – единственный из мужчин, кто не брезговал нижней Таниной половиной. Но Серега не носил бороды и напрочь отказывался ее отращивать, невзирая на все Танины уговоры.

Открыв дверь, Танюша снова юркнула в постель, но Серега не придал этому должного значения. Он выглядел непривычно серьезно и даже торжественно. «Уж не свататься ли? – подумала Таня. – Ах! А я не одета!»

– Привет, – сказал Серега.

– Здравствуй, Сергей, – игриво ответила Таня, целомудренно прикрывая грудь одеялом. – Ты зачем приехал? А?

– Да уж не за тем, за чем ты подумала. Я работу тебе нашел.

– Ай! – сказала Таня вполне искренне.

– Вот именно. У Айболита моего. Санитаркой. Пойдешь?

– Откуда у тебя Айболит? – еще выше подтянула одеяло Татьяна, обнажив горлышки ног. Серега глянул на них мельком, но лишь крякнул, а членораздельно сказал следующее:

– Дурында! Это доктор, которого я вожу! Профессор Хитрюгин.

– Зачем ты обзываешься, Сергей? – обиделась Таня.

– Как я обзываюсь? Я к тебе по фамилии обратился. Скажи лучше, пойдешь в клинику работать?

Конечно же, Татьяна пошла. Профессор Хитрюгин оказался видным лысоватым мужчиной лет сорока с маленькими бегающими глазками. К Таниному сожалению, бороды он не носил. И даже усов. Но от подтянутой, стройной фигуры профессора Татьяна осталась в восторге. А вот лицо доктора показалось ей смутно знакомым.

На Таню профессор посмотрел весьма доброжелательно, даже глазки его на пару мгновений остановились и масляно заблестели. Но, опустив их ниже, Хитрюгин вздрогнул, быстро отвел взгляд в сторону и сказал:

– Ну-с, голубушка, будете у меня работать?

– Смотря что делать, – решила набить себе цену Таня. – Говно под лежачими собирать я не намерена.

Доктор неожиданно развеселился – тоненько захихикал и даже потер руку об руку от удовольствия:

– Вот уж кого-кого, а лежачих у вас не будет, это я вам обещаю! И, простите, того самого, на букву «г», у них тоже не будет.

– Это как же? – опешила Таня. – У всех есть, а у них не будет?

– Можете мне поверить! Да и пациент у вас, собственно, пока лишь один. Пойдемте!

Таня едва успевала перебирать коротенькими ножками, пока Хитрюгин вел ее запутанными коридорами клиники. Наконец он остановился перед металлической, как у сейфа, дверью, достал связку ключей, один отцепил и протянул Тане:

– Держите. И запомните: эта дверь всегда должна быть закрыта на ключ – хоть изнутри, хоть снаружи! Кроме вас, меня и пациента в палате никто не должен находиться.

– Даже Серега? – удивилась Таня.

– Никто! – рассердился профессор. – За нарушение хотя бы одного из этих двух правил последует немедленное увольнение!

– Ладно, я просто спросила… – слегка обиделась Таня.

Хитрюгин завертел ключом в скважине, дверь скрипнула и приоткрылась. Профессор огляделся и почему-то шепотом сказал:

– Заходите…

Таня зашла. Палата ей понравилась. Большая, светлая. Много блестящих, красивых  приборов у стен, медицинская посуда и инструменты в стеклянных шкафах, в углу – умывальник с финской раковиной, одинокая заправленная кровать под широким окном.

– А где же больной? – ткнула на кровать пальцем Татьяна.

– Это ваша кровать, – сказал доктор. – Иногда вам придется здесь ночевать. В редких случаях и за дополнительную, разумеется, плату.

– Это в каком же смысле? – возмутилась Таня.

– Да в самом прямом, не волнуйтесь. Иногда приходится дежурить круглосуточно. Когда у пациента… э-э… обострения.

– Так где пациент-то? – заозиралась Таня. И увидела у стены между шкафами человека. Мужчину! Бородатого!!! Танюша тут же в него влюбилась. И только потом рассмотрела внимательней. Казалось, мужчина стоял возле стены. На самом же деле там торчал лишь картонный макет человека с нарисованным черным костюмом и галстуком, но без головы. А вот на месте, где ей полагалось быть, как раз голова и присутствовала, но не нарисованная, картонная, а настоящая, человеческая. Голова дружелюбно моргала голубыми глазами и улыбалась Татьяне.

– Это еще что за дурилка картонная? – дрогнувшим голосом спросила Таня.

– Вы почти угадали, – улыбнулся доктор. – Это профессор медицины Дурилкин Дмитрий Денисович, или, как мы его дружески называли, профессор DDD. – Увидев, что Таня не понимает, доктор перевел: – Ди-Ди-Ди.

– Что вы мне гоните?! – вскинулась Таня. – Профессор Дурилкин умер! Мы с Серегой ходили на похороны, Серега меня пригласил. Красиво было, с оркестром! Цветов – кучи. Людей – штук пятьсот, ей-богу, а то и тысяча! Интересно так… Спасибо Сереге, что позвал. Да я и вас там видела! – вспомнила вдруг Татьяна, откуда знакомо ей лицо Хитрюгина.

– Всё правильно, умер, – кивнул доктор. – Частично.

– Как это? Не весь, что ли?

– Именно. Не весь. – Хитрюгин подошел к картонному человеку и отодвинул макет в сторону. Теперь на Таню смотрела одна голова, безо всякого намека на туловище и прочие конечности. Вместо всего этого змеились трубки, сверкали циферблаты и дисплеи приборов, мигали индикаторы, торчали провода, шланги, всякие-разные баллоны, вентили и прочая техническая дребедень… Подробностей Татьяна рассмотреть не успела, потому что хлопнулась в обморок.

В себя она пришла, лежа на той самой единственной кровати. Доктор Хитрюгин водил ей под носом ваткой с нашатырем.

– Перестаньте, ей-богу! – возмутилась Таня. – Гадость какая…

– Очнулись, голубушка? – убрал вату доктор. – Впечатлительная вы моя… Как же работать-то будем?

– Так и будем, – свесила ноги с кровати Татьяна. – Это по-первости только. Так-то я не брезгливая.

– Тогда начнем инструктаж?

– Я на всё готовая.

Хитрюгин принялся рассказывать, что будет входить в Танины обязанности. Оказалось, не так и много: ежедневная влажная уборка палаты, обтирание головы Дурилкина и наблюдение за ее самочувствием.

– Последнее – самое главное! – выделил доктор. – Не дай бог, что случится с головой по вашей вине – уже не увольнением пахнет.

– А чем? – спросила любопытная Татьяна.

– Я вас убью, – просто ответил доктор. И на шутку его ответ походил мало.

– А как я узнаю, что у нее самочувствие плохое? Она же не говорит.

– Лучше говорить «он», а не «она», – поправил Хитрюгин. – Всё-таки это заслуженный ученый. Мужского некогда полу…

– А сейчас?

– Дорогуша… – начал было доктор, но заглянул вглубь Таниных глаз и махнул рукой. – Так вот, узнать, что профессору плохо, очень легко. Видите группы цветных индикаторов? – Хитрюгин подошел к голове и стал тыкать пальцем в мигающие на панели огоньки. – Сейчас они горят зеленым цветом…

– Один вон желтым мыргает, – показала Таня.

– Один-два – не страшно. Вот если замыргает, как вы изволили выразиться, больше половины индикаторов хотя бы в одной из групп, нужно принимать меры. А если, не дай бог, загорится хотя бы один красный – меры надо принимать безотлагательно!

– Какие меры? – испугалась Таня. – Искусственное дыхание?

Доктор на мгновение закатил глаза. Сделал пару глубоких вдохов и ответил:

– Нет. И массаж сердца тоже делать не стоит. Вот здесь, – он достал из «дипломата» тонкую пачку листов, – всё расписано. Если индицирует эта группа, вам нужно нажать здесь и повернуть этот вентиль, если эта – то вот здесь… – Хитрюгин принялся подробно объяснять и показывать, что и как нужно делать. Таня, конечно, ничего не запомнила, но доктор подстраховался и кроме текстовой инструкции нарисовал еще и схематическую: на отдельном листе, в цвете, было стрелками показано, что и где нужно нажимать и крутить.

– Понятно? – спросил доктор и вытер со лба испарину.

– Чай, не дура, – согрешила против истины Таня.

– Да, вот еще что, – не стал вступать в дискуссию Хитрюгин, – вот этот большой вентиль крутить ни в коем случае нельзя! Иначе наступит мгновенная смерть пациента. С вытекающими для вас последствиями. – Он недвусмысленно сверкнул на Таню глазками. – Понятно?

– Говорю ж, не дура! – еще раз согрешила Татьяна.

– Вот и ладненько, – потер ладошки доктор. – А если уж возникнет что-то непредвиденное, сразу вызывайте меня.

– Орать, что ли?

– Да нет, золотце, вот орать как раз не следует ни при каких обстоятельствах. Вы должны вести себя как мышка – тихо-тихо. А чтобы вызвать меня, достаточно нажать вот эту красную кнопку на стене.

– А вдруг вы уже не на работе будете?

– Я на работе всегда, это раз. У меня даже квартира при клинике. Ну, а если я буду за ее пределами, то вот вам телефон, это два. – И профессор Хитрюгин протянул Тане мобильник.

– Ух ты! – захлопала Таня в ладоши. – Кому бы позвонить?

– Я те позвоню! – сорвался доктор. – С этого телефона можно звонить только мне! Никаких посторонних звонков, особенно из этой палаты!

– А если я в коридор выйду?

– О-о-о! – простонал доктор. – Во время дежурства запрещено выходить в коридор!

– А если мне?.. – Таня хлопнула себя ниже талии спереди и сзади.

– М-м-м… – закрыл глаза Хитрюгин. Дернул головой, подошел к стене рядом с умывальником и отвел в сторону, как в купе вагона, незамеченную Таней дверцу. Открылась маленькая, метр на полтора, комнатенка с вениками и швабрами в углу. По центру белел унитаз.

– Другое дело, – кивнула Таня.

– И не курить здесь! – визгливо прикрикнул доктор.

– А где?

– В… Нигде!

– Да я и не курю, вообще-то, – пожала плечами Татьяна. – Чего так нервничать-то?

– Всё! Приступайте к исполнению ваших обязанностей! Пока я не передумал, на хрен… – И доктор Хитрюгин выбежал из палаты.

Таня подошла к голове профессора DDD и показала той язык. Голова беззвучно засмеялась. Впрочем, она смеялась уже давно – по щекам вовсю катились слезы.

– Чего ржешь, дурилка? – обиделась Таня, но, вспомнив, что перед ней уважаемый человек (пусть и сокращенная версия), да еще тот, в кого она недавно влюбилась, тут же опустила глаза, сделала книксен и промурлыкала: – Простите, Дима. Можно я вас так буду называть?

Голова закрыла на секунду глаза.

– Это «да» или «нет»? – нахмурилась Таня. – А ну-ка… Дважды два – четыре?

Голова снова хлопнула веками.

– Значит «да». Стоп, а дважды два точно четыре? Не, лучше так: я красивая?

Глаза профессора Дурилкина заметались вдруг из стороны в сторону, часто-часто заморгали… Желтых огоньков на панелях заметно прибавилось, один индикатор даже мигнул красным.

– Вот это эффект! – поразилась Татьяна. Такого успеха у мужчин она еще никогда не имела. – Ладно, вы меня смутили, – жеманно махнула она рукой. – Кстати, давайте будем на «ты»?

Цветовая какофония индикаторов поутихла, зеленый цвет преобладал, как и прежде. Голова вновь медленно моргнула.

– Ты классный парень, Дима! – показала большой палец Татьяна. – Плохо, что немой.

Голова вдруг закрыла глаза. Открыла, снова закрыла. Выражение лица стало страдальческим.

– Что «нет»? – насупилась Таня. – Не немой? А чего молчишь тогда?

Голова стала непонятно моргать и кривляться. Вновь появились желтые огоньки. Татьяна заметила это. Желтых индикаторов стало больше, чем зеленых, – причем, сразу на всех панелях. Тане лень было читать инструкцию, поэтому она крутанула наугад первый попавшийся вентиль. И только потом вспомнила, что именно его запретил трогать Хитрюгин. Хотела завернуть барашек обратно, но голова прошипела:

– Шшс-спас-сибо!

Таня отпрыгнула от установки и схватилась за сердце.

– Святый боже! – сказала она побелевшими губами.

– Ч-чуть-ч-чуть з-закрути наз-зад, и я перес-с-стану ш-ш-ш-шипеть…

Таня с опаской вернулась к голове. Дрожащей рукой крутнула вентиль.

– С-с-ш-ш-ш-с-с-с…вправо!…ш-ш-с-с-с…дурында!…с-с-с-ш-ш-ш!!! – как опущенная в воду сковородка, зашкворчала голова.

– Будешь обзываться, по носу получишь! – фыркнула Таня, но всё ж повернула вентиль вправо.

– Извини, Таня, сорвалось, – сказала голова почти человеческим голосом.

– Да ладно, не бери в голову, – махнула рукой отходчивая Татьяна. – Тем более, у меня фамилия как раз такая…

– Вправо?!

– Дурында… – опустила глаза Таня. – Меня, кстати, Татьяной зовут.

– О! Да мы почти однофамильцы! – обрадовалась голова.

– Не, у тебя лучше, – сказала Танюша, возвела глаза к потолку, зашевелила губами и выдала вдруг: – Татьяна Дурилкина. Красиво!

– Чего? – испугалась голова.

– Да это я так, не бери в голову!

– Ты эту дурацкую присказку брось, – поморщился Дурилкин. – Куда мне еще брать-то?

– Ладно, – легко согласилась Татьяна. Дмитрий нравился ей всё больше и больше.

– Я очень надеюсь подружиться с тобой, Таня, – сказал профессор. – Может, ты станешь моим счастливым талисманом…

– Я стану твоей удачей! – подхватила Татьяна.

– Но только управляемой мною! – вспомнил о случае с вентилем Дмитрий. – Ты ведь будешь меня слушаться?

– Смотря в чем, – состроила глазки Таня.

– Я снова хочу стать полноценным человеком, – сказала голова. – И ты можешь мне в этом помочь. Согласна?

В Танином мозгу что-то словно заискрилось и щелкнуло. Она поняла вдруг, что перед ней открывается тот единственный шанс, о котором мечтала она всю свою жизнь. И Таня решила брать быка за рога.

– Я согласна, – кивнула она. – Но у меня два условия. Нет, даже одно. Первое – просьба. Она такая: сделай мне хорошую фигуру. Можно только низ… Сумеешь?

– Только низ – сложно… – задумался Дурилкин. – Это ж сколько шить надо! Проще – тело целиком. Шея-то тоньше – пара десятков стежков, и готово.

– Пусть целиком, – согласилась Таня. – Теперь условие… – Она сказала это таким зловещим тоном, что Дмитрию захотелось вобрать голову в плечи. – Ты. Возьмешь. Меня. В жены!

У Дурилкина начались фантомные боли – страшно зачесались несуществующие ноги, так не терпелось им пуститься в паническое бегство. Но всё, что мог сделать профессор в данной ситуации – это лишь плотно зажмуриться. И лишь через мгновение он понял, какую чудовищную ошибку совершил.

– «Да»! – заверещала Татьяна. – Ты сказал: «Да!».

Профессор DDD готов был откусить предательские веки, но дотянуться до них зубами он всё равно не мог, поэтому только и сделал, что этими зубами скрипнул. Увы! У Дурилкина имелась всего одна, зато очень вредная привычка: он никогда не брал назад данного им слова. Разумеется, за исключением форс-мажорных обстоятельств.

К счастью, Таня не заметила отражавшихся на лице Дмитрия переживаний, поскольку была поглощена перевариванием свалившейся на нее радости.

– Что? – пришла она наконец-то в себя. – Что нужно делать? Давай попросим доктора Хитрюгина! Он даже не знал, что ты умеешь говорить, прикинь? Теперь ты ему всё объяснишь, и он пришьет тебе туловище.

– Ни в коем случае! – вскричала голова несчастного профессора. – Ты же ничего не знаешь!

И Дмитрий Денисович Дурилкин, профессор медицины, доктор наук, принялся рассказывать санитарке Танечке свою душещипательную историю.

Оказывается, профессор Дурилкин сделал открытие, в результате которого полностью снималась проблема отторжения тканей при трансплантации органов, так что теперь можно было пришить человеку хоть павлиний хвост, и он не только бы прижился на новом месте, но так же красочно, как у павлина, распускался.

Метод основывался на достижениях в области нанотехнологий, которым и посвятил последние пять лет жизни Дурилкин. Ему удалось создать молекулярных биороботов, запрограммированных так, что они могли соединять друг с другом обрывки живых тканей с идентичными свойствами, полностью блокируя реакцию данных тканей на отторжение. Иными словами, если смазать гелем с биороботами, скажем, обрубок руки и открытую культю, а потом приложить этот обрубок к месту среза и подержать пару-тройку часов (для надежности лучше пришить), то по прошествии этого времени догадаться, что рука когда-то отсутствовала, становилось уже невозможным. Биороботы соединяли костную ткань с костной, мышечную – с мышечной, эпидермис – с эпидермисом и так далее, никогда не ошибаясь. Так что о кропотливых и суперсложных микрохирургических операциях можно было забыть навсегда.

Открытие не было еще запатентовано и не выставлялось открыто перед научной общественностью, хотя всё уже к этому шло. Было получено около пятидесяти миллиграммов геля, Дурилкин планировал довести его количество до ста и потом уже заявляться.

Но последующие события перечеркнули его надежды и планы, равно как и всю дальнейшую жизнь в полноценном человеческом облике.

За полгода до трагедии Дурилкин стал подыскивать себе помощника – для работы чисто механической, но кропотливой и нудной, – самому жаль было тратить время на рутину. Помочь вызвался некто Хитрюгин, профессор медицины, хотя для работы сгодился бы и студент-первокурсник. Дурилкин не стал возражать, тем более, что Хитрюгин оказался весьма настойчивым.

А у Хитрюгина была младшая сестра – красивая, надо сказать, девка, но стерва. И положила она глаз на Дурилкина, да и стала подъезжать к нему и так-то и этак… Дурилкин, не будь дураком, враз раскусил молодую шалаву, понял, что ей на самом-то деле от него надо – лишь положения в обществе да денег хороших, – а потому быстро отшил Тамарку (так ее звали). И раз отшил, и другой, и третий… А Тамарке всё неймется, пристала, как банный лист к ягодичному эпидермису! Пришлось Дурилкину, хоть и не любил он этого, на брата Тамаркиного нажать – на профессора Хитрюгина, то бишь. Дескать, уйми сеструху, не то уволю тебя, на хрен!

А Хитрюгин сестре всё рассказал, но не в том плане, как ждал от него Дурилкин. И пришла к сестре с братом коварная мысль: профессора DDD погубить, а открытие его себе присвоить. Но, поскольку Хитрюгин в Дурилкиной кухне почти не шарил, то голову профессора DDD решили пока сохранить, для научных консультаций, благо сделал как раз Дурилкин для вспомогательных опытов установку, поддерживающую жизненные функции отделенной от человеческого тела головы. На свою, так сказать, голову…

– Вот так, – закончил свою грустную повесть Дурилкин. – И когда отшивал я в очередной раз Тамарку – на этой вот, кстати, кровати, – подкрался ко мне сзади Хитрюгин да и воткнул скальпель в спину…

– А что милиция? – ахнула Таня.

– А что милиция? Хитрюгин ведь хитрый, да и хирург не хреновый, – захрюкала голова. – Предъявил им мой обезглавленный труп, объяснил, что воспаление мозга началось, пришлось ампутировать, но время было упущено – поздно, дескать, обратился.

– И они поверили?!

– Не только поверили, еще и в очередь на подобную операцию полотделения записалось.

– Какой же он всё-таки… – сжала кулачки Татьяна. – Злодей!

– Вот, давай с тобой и злодею отомстим, и мне поможем.

– Говори, милый, я на всё согласная! – прижала руки к сердцу Татьяна. Рассказ Дмитрия потряс ее до глубины души.

И Дурилкин раскрыл перед Танюшей свой план…

На следующий день Таня принесла из дому молоток, ножовку, моток веревки, катушку капроновых ниток, пару толстых иголок и наперсток – всё, что велел ей Дмитрий.

Перебросившись с головой профессора парой приветственных фраз, Таня решила не откладывать дело в долгий ящик, а действовать быстро и бесповоротно. Она подошла к стене, на которой алела тревожная кнопка и, словно клопа, придавила ее большим пальцем. Потом взяла молоток и встала слева от двери.

Вскоре клацнул замок. Дверь распахнулась, и в палату влетел профессор Хитрюгин. Молоток опустился на его лысое темя с влажным хрюком. Профессор беззвучно повалился набок.

– Вяжи его! Скорее вяжи! Веревку! – закричала голова Дурилкина.

Таня схватила принесенный из дому моток и принялась связывать безжизненное тело. Спеленав веревкой доктора, словно бинтом мумию, она, отдуваясь, посмотрела на Дмитрия.

– Сойдет, – вынес вердикт DDD. – Теперь обшарь его карманы, он всегда держит пробирку с гелем при себе.

– А раньше ты не мог сказать? До того, как я его связала?

– А если бы он очнулся?

Таня приподняла веко Хитрюгина, приложила ухо к груди…

– Уже не очнется.

– Ну, развязывай тогда! И поживей, пока ткани эластичные.

– Не сильно командуй-то! – окрысилась Таня. – Иди сам, да развязывай!

– Ладно, ладно, извини. Нервы.

Таня зубами принялась раздирать затянутые ею на совесть узлы. Получалось плохо.

– Да разрежь ты их, на хрен! – не выдержал Дмитрий.

– Веревка-то не казенная, – буркнула Таня.

– Да куплю я тебе веревку! Сто тысяч мотков.

– Хватит пяти, – прикинула рачительная Татьяна. И принялась пилить веревку.

– Осторожно, тело не порань! – вновь запричитала голова.

– Ты заткнешься или нет? – повернулась к Дурилкину Таня. – Или тебе кислород перекрыть?

– Молчу… – сказал профессор и смежил веки.

Наконец, Таня справилась с веревкой и принялась обшаривать одежду трупа. Во внутреннем кармане пиджака она нашла металлический цилиндр с крышкой на резьбе.

– Это? – вытянула она руку с находкой.

– Открой… – осторожно сказала голова.

Таня открутила колпачок. Внутри цилиндра блеснуло стекло пробирки.

– Осторожней… – тихо мяукнула голова.

Таня зыркнула на жениха, но промолчала. Достав из футляра пробирку, она принялась рассматривать голубовато-прозрачную субстанцию на свет.

– Никаких там роботов нет! – разочарованно выдала Таня. И хотела отбросить пробирку.

– А-а-а!!! – зашелся криком Дурилкин. – Стой! Это она!

Таня с сомнением глянула на пробирку снова.

– Но там нет никаких роботов.

– У-ф-ф… Они же нанороботы! Очень маленькие. Нано – это десять в минус девятой… – начал было объяснять Дмитрий, вспомнил, с кем имеет дело, и сказал: – Короче, это он. Мой гель. Аккуратно поставь пробирку на подставку в шкаф.

– Дальше что? – спросила Таня, убрав пробирку.

– Положи тело на кровать и отпили ножовкой голову. Только принеси из подсобки ведро, а то крови много натечет… О-о-о!!!

– Что еще? – нахмурилась Таня.

– Кровь… – простонал профессор Дурилкин. – Какой же я дурак! Я забыл про кровь… У нас же ее нету, да ты всё равно переливать не умеешь…

– И что теперь? Выходит, я зря грех на душу взяла? Мне что, сдаваться идти? – Татьяна воткнула руки в боки и недобро посмотрела в глаза Дмитрию.

– Постой… Есть идея! Если сделать всё быстро, кровь не успеет свернуться. Только тело надо не положить, а поставить, или хотя бы посадить, чтобы кровь не вытекала. Сумеешь?

– Давай, говори дальше! – прикрикнула Таня.

– Потом сразу смажь гелем срезы на теле и на голове…

– На голове-то зачем?

– Когда ты снимешь с установки мою голову, посадишь туда голову Хитрюгина. А гель не даст отмереть тканям на срезе, так что голова сможет жить в установке очень долго.

– Ну, и зачем нам голова Хитрюгина?

– Во-первых, ты снимешь с души грех смертоубийства – получится только членовредительство, хоть и очень большое «члено», – улыбнулся Дмитрий. – А во-вторых, это будет для него лучшим наказанием! Пусть сам на шестке поторчит, падла.

– Фу, как ты выражаешься, – сморщила носик Таня. – Не профессор, а уголовник.

– Уголовница пока ты у нас, не забывай, – отпарировал Дурилкин. – А я как раз жертва.

– Аборта, – зло закончила Татьяна. – И хватит трепаться! Дело говори!

– И впрямь, – спохватился профессор, – время-то идет. Итак, смажешь всё гелем, потом перекроешь вентили подо мной – и быстро снимай мою голову, а на ее место надевай голову Хитрюгина и открывай снова вентили. Потом бери мою голову, мажь срез гелем и прижимай к срезу на теле, как можно ровней. А потом аккуратно ее пришей. Тут главное, чтобы было прочно и ровно, остальное сделает гель. Тело лучше привязать к спинке кровати, чтобы не упало невзначай…

– А что потом?

– Потом жди. Примерно через полчаса я должен прийти в себя, через час начну говорить, а еще через час-другой мы с тобой отсюда смоемся!

– А мне тело? – возмутилась Татьяна. – Ты же обещал!

– Ну, не сразу же! Да и где его сейчас возьмешь? Надо же хорошее выбрать, красивое. Нет?

– Само собой. Но учти, ты обещал! – Таня погрозила пальчиком.

– Да помню я, помню! Раз обещал – сделаю. Давай, начинай, не тяни! – скомандовал Дурилкин и тут же спохватился: – Пожалуйста.

Таня всё сделала так, как сказал Дмитрий: усадила на кровать труп, привязала его обрывками веревок к спинке, отпилила ножовкой голову, смазала срезы гелем. Вот только когда она выдернула из зажимов установки голову профессора DDD, а на ее место вставила голову профессора Хитрюгина, та начала грязно ругаться, так что голосовой вентиль пришлось плотно закрыть. В остальном всё прошло без сбоев.

Даже не через полчаса, а немного раньше, Дмитрий пришел в себя. Еще через десять минут он заговорил:

– У тебя всё получилось!

– Чай, не дура! – не подозревая, как жестоко ошибается, ответила Таня.

– А Хитрюгин почему молчит?

– Я ему кислород перекрыла. Матюкался громко.

– Ну-ка, открой, что-то мне его видок не нравится…

Таня подошла к установке и принялась откручивать вентиль.

– Что ты крутишь? – охнул Дмитрий.

– То, что закрыла, – честно ответила Таня.

– Ну, ты и дура! – не удержал слово истины профессор. – Ведь ты ему и впрямь кислород перекрыла! Голосовой вентиль – выше!

– А ты поори еще, поругайся, – шагнула к кровати Татьяна. – Забыл, как там недавно торчал? – Таня взяла в руки ножовку. – Напомнить?

– Танюша, прости! – запричитал Дурилкин, увидев в Таниных глазах неподдельную сумасшедшинку. – Больше не повторится, век воли не видать!

Прошла неделя. Профессор DDD жил у Татьяны, сочиняя планы собственной легализации. Проще всего было скрыться за границей, воспользовавшись документами того же Хитрюгина. Тем более, по наущению Дмитрия, Таня на следующий же день пустила в клинике слух, что Хитрюгин уехал в Берн на симпозиум, примерно на месяц-полтора. Так что профессора долго не должны были хватиться.

Хуже было с другим. Данное Татьяне обещание висело на зажившей шее Дурилкина тяжким бременем. Плата за управляемую удачу казалась профессору чрезмерно завышенной. А что делать – слово он дал. Безумно хотелось сунуть шею в петлю. Но что-то пока сдерживало Дмитрия Денисовича, какая-то невесомая, словно крылья мотылька мысль щекотала мозг, будто утешая: не всё еще потеряно. Но мысль порхала дурацким мотыльком и никак не давалась в руки.

Таня сама дала толчок для превращения эфемерной мысли в коварный и четкий план. В тот день она завелась с самого утра:

– Ты валяешься здесь уже неделю, а только и делаешь, что пялишься в потолок! Я тебя спасла, а ты мою просьбу так и не выполнил. Ладно, не хочешь выполнять просьбу – не надо. Выполняй тогда условие – бери меня в жены!

Дурилкин вздрогнул:

– Давай начнем всё-таки с просьбы! Какое бы ты хотела тело?

Таня встрепенулась, забыв про обиды:

– Во-первых, высокое, не меньше метра семидесяти пяти. Это считая с головой, конечно. Во-вторых, стройное. И чтобы если и не девяносто-шестьдесят-девяносто, то близко. Кожа лучше смуглая, но сойдет и белая. Главное, чтобы не цветная. Я, конечно, не расистка, но, сам понимаешь, приходится подбирать под цвет головы…

Слушая Танино тарахтение, Дмитрий отчетливо представил описываемое тело и вспомнил, где он такое видел. А вслед за этим и возник в голове Дурилкина тот самый коварный план.

– Жди меня здесь! – сказал он. – Приготовь ножовку, нитки… ну, ты знаешь. – И убежал в рассветную октябрьскую мглу.

Вернулся он через час, неся перекинутый через плечо ковер. Развернул его на полу и Таня, увидев содержимое, восторженно ахнула. На ковре лежала обнаженная красавица. Руки и ноги ее были связаны, изо рта торчал кляп, спутанные слипшиеся волосы испачканы кровью. И, несмотря на это, девушка была божественно красива. Таня сразу же влюбилась в это волшебное тело, словно прожженная лесбиянка. И она уже твердо знала, что хочет себе это тело, именно это тело, только это тело! Несмотря ни на что.

– Пойдет? – равнодушно спросил Дмитрий.

– У-у-у! – смогла лишь ответить Таня.

– Точно? Переделывать не заставишь?

– Нет-нет, Димочка, нет! Димулечка, милый, мне нужно только это тело! Я никогда-никогда не заставлю тебя его переделывать.

– Поклянись, – голос Дурилкина дрогнул. Таня насторожилась:

– А оно не больное? Если у нее рак, или там СПИД, то я клясться не буду…

– Тело совершенно здоровое. Более чем. Клянись!

– Хорошо, клянусь. Я, Татьяна Дурында, никогда не попрошу поменять данное мне Дмитрием Дурилкиным тело… Пойдет?

– Пойдет. Теперь письменно – то же самое. Плюс подпись и дата.

– Но зачем?!

– Я не понял: тебе нужно это тело или нести его назад?

Таня молча полезла в шкаф за тетрадкой.

– Слушай, а мне ее жалко, – сказала вдруг Таня, протягивая Дурилкину крупно исписанный листок. – Она ведь живая еще… Давай ей хоть мое тело пришьем?

– Она преступница, – сказал Дмитрий, разбирая Танины каракули. – Нечего ее жалеть. Но конечно пришьем, смерть – слишком большой для нее подарок… А ты в школе училась?

– А то! – удивилась Таня. – А че?

– Да нет, ничего, к слову пришлось, – ответил Дурилкин, пряча листок в карман. – Ну, что? Поехали?

Через час с небольшим Таня уже могла шевелиться. Еще минут через двадцать, пошатываясь, встала и нерешительно прошлась по комнате. Подошла к трюмо и ахнула – настолько великолепным было ее новое тело! Таня, подобно обнаженной фурии, закружилась по комнате, запела, закричала что-то восторженно-дикое. Она то и дело тормозила перед трюмо, бесстыже задирала длинные, стройные ноги, виляла круглым, упругим задом и снова бросалась вскачь… Безобразничала, в общем. Вела себя кое-как. И это на глазах у людей!

А про людей-то Таня совсем и забыла. Между тем, за ней всё это время наблюдали две пары глаз. Одна – с довольной, торжествующей искринкой внутри, другая – с неподдельным, неисчерпаемым ужасом в глубине.

Таня остановила свой ведьминский танец. Взяла со стула халат, набросила на гладкие плечи.

– Что смотришь? – сказала она коротконогой и толстозадой уродке с симпатичным, но грязным и искаженным гримасой отчаянья лицом. – Ты на себя посмотри лучше!

Несчастная девушка словно только и ждала этих слов. Она подскочила, качнувшись на бутылкоподобных ногах, просеменила к трюмо и издала такой вопль отчаянья и боли, что во дворе протяжно завыла собака, а Дурилкин и Таня синхронно опустили глаза. Девушка, как была – голая, выскочила за дверь, и долго еще с улицы доносился ее затихающий крик.

Наконец Таня подняла глаза, встряхнулась и с кошачьей грацией подобралась к профессору.

– Ну, дор-р-рогой, – промурлыкала она. – А теперь пришел час расплаты! Бери меня в жены. – И она обвила грациозной рукой шею Дмитрия.

Дурилкин аккуратно снял девичью руку.

– Рад бы, да никак! Не могу-с. Не имею права.

– Ты чего мелешь, козел?! – взорвалась Татьяна. – Ты же всегда держишь слово!

– За исключением форс-мажорных обстоятельств, – поднял палец Дмитрий.