Текст книги "Клин"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

И я, вскарабкавшись по ведущему вверх последнему отрезку туннеля, выбрался наружу. Первое, что меня несказанно обрадовало, – отсутствие снега. Это говорило об одном: я был прав, туннель вывел меня из «Клина»! Теперь следовало попытаться понять, где же именно я оказался. И резких движений при этом делать не стоило – рядом могли быть аномалии. Не масштабов «Клина», разумеется, – вполне обычные, я бы даже сказал ставшие почти привычными, но мне бы хватило и такой…

Я огляделся. Прямо передо мной плотным массивом росли деревья. Возможно, этот был тот самый лес, в котором и образовался «Клин». Но где же тогда «поляна» с «фанерными декорациями»? Оказывается и она была рядом, стоило обернуться. Меня отделяло от нее не более десятка шагов. И я прекрасно разглядел там и вертолеты, и военных, одна часть которых окружила место, где мы вошли в «Клин», а другая рассредоточилась по окружности «поляны», вглядываясь между деревьями. Однако в «моем» секторе я почему-то не увидел наблюдателя, и даже обрадовался поначалу, что мне в очередной раз повезло.

К сожалению, я недооценил профессионализм военных. Вероятно, как только я вылез из «норы», боец заметил меня сразу и поспешил укрыться за деревьями, а потом двигался в мою сторону короткими перебежками, пока я бродил вокруг лаза и озирался по сторонам. Как бы то ни было, когда он выпрыгнул в трех-четырех шагах от меня, словно чертик из табакерки, я невольно остолбенел. Однако военный все равно рявкнул:

– Стоять! Оружие на землю!

Насчет оружия он, в общем-то, тоже сказал зря. Я не стал бы стрелять в русского солдата. Ну, или в украинского, все равно. Для меня он был своим. Слишком недавно для меня закончилась война, и к нашей армии я испытывал огромное уважение. Пусть эта армия не имела к той никакого отношения, но психику сложно перестроить сразу. В конце концов, даже если он был солдатом совсем-совсем чужих для меня вооруженных сил (но не вражеских же!), все равно он являлся «государственным человеком», а не бандитом, не членом самодеятельной группировки, и стрелять в него у меня бы просто не поднялась рука – таким уж «правильным» меня воспитали в моем родном времени.

Между тем сдаваться мне тоже совсем не хотелось. И не просто не хотелось – этого ни за что нельзя было делать! И, как назло, я на несколько шагов отошел от «норы», так что попытаться нырнуть в нее не стоило даже пытаться. Единственным выходом было чем-то отвлечь солдата, а самому быстрехонько удирать через лаз. Возможно, боец не полез бы за мной сразу, а сообщил о случившемся командиру, ну а я бы успел добраться до своих, и вместе мы решили бы, что делать дальше.

Но чем же я его мог отвлечь? Он ведь не ребенок, чтобы купиться на какое-нибудь «Смотри-смотри, а что это там?..» Вот был бы я голосовым имитатором, как тот, что я видел недавно на концерте, тогда бы я изобразил сейчас свист снаряда, крикнул «Ложись!», а сам бы удрал.

«Погоди-ка, погоди! – блеснула в моей голове мысль. – Снаряд, говоришь? А граната подойдет?..»

Собственно, я подумал не совсем о гранате, а если точнее – совсем не о гранате, но это было даже к лучшему; как я уже говорил, убивать военного я вовсе не собирался.

А вспомнил я о том самом артефакте, что посоветовал мне взять с собой покойный Штейн, – о «дроби», последняя «шишка» которой оставалась у меня в кармане. Теперь дело было за малым: нужно было ее достать так, чтобы боец не выстрелил в меня при этом. И я, кажется, придумал.

Сначала, как мне и было велено, я отбросил в сторону автомат. А потом сказал:

– У меня еще граната в кармане. Доставать?..

Боец заметно напрягся. Сначала он сделал шаг в мою сторону – собирался, видимо, достать «гранату» сам, что вовсе не входило в мои планы. Но и ему, вероятно, не сильно улыбалось оказаться вплотную ко мне с оружием в одной лишь руке. И военный нашел выход из положения.

– Доставай одной рукой! Вторую – за голову.

Ход его мыслей был мне понятен. Одной рукой невозможно держать рычаг гранаты и одновременно выдергивать кольцо. Он ведь не догадывался, что «граната» у меня была необычной – без рычага и кольца вовсе.

Я, заискивающе улыбаясь, полез в карман, стараясь делать это помедленней, чтобы не спровоцировать резким движением военного. Зажав в кулаке «дробь», я так же медленно вынул руку и сразу, резким движением, швырнул ее под ноги солдату. То, что бросать нужно именно под ноги, дошло до меня буквально в последнее мгновение; кинь я артефакт выше – с такого близкого расстояния можно было очень сильно покалечить лицо военного, вплоть до смертельного исхода.

Раздался хлопок, и почти одновременно с ним – вопль солдата. Видимо и ногам досталось весьма и весьма; боюсь, не обошлось без переломов. Ну ничего, это не смертельно.

Военный рухнул, не успев нажать на спусковой крючок. По-моему, он даже потерял сознание. Но оказывать раненому первую помощь я, конечно, не стал, успокоив свою встрепенувшуюся совесть тем, что крик услышали его товарищи и помощь не заставит себя ждать.

Уже ныряя в отверстие лаза, я с тревогой подумал о том, что и «нору» эти товарищи отыщут столь же быстро, посему мне нужно как можно скорее вернуться к своим и предупредить их о новой опасности.

Но едва я отбежал от входа на десяток шагов, как рассеянный свет, идущий из него и освещающий передо мною туннель, внезапно исчез. Решив, что раненый боец все же очухался и полез следом за мной, я принялся лихорадочно елозить по телу руками в поисках автомата. Я быстро вспомнил, что «калашников» остался наверху, и обреченно развернулся, приготовившись встретить смерть лицом.

К моему огромному удивлению, никакой погони за мной не было. Как не было вообще ничего, даже малейшего проблеска света, словно вход в туннель плотно заткнули пробкой. Вытянув руки, я сделал в его сторону несколько шагов, и тут мои пальцы коснулись… земли. Туннель оказался засыпанным! Но разве могло это произойти совершенно беззвучно?.. Или же я внезапно потерял слух?

– Эй! – крикнул я, с облегчением осознавая, что моя версия оказалась ложной. И тут же услышал со стороны бункера:

– Федька! Ты где?!..

Глава тридцать четвертая
Возвращение

Я со всех ног помчался на Серегин голос, то и дело ударяясь затылком о низкий потолок туннеля. Встретились мы с братом примерно на середине «норы»; сюда достигал уже свет главного коридора.

– Ты куда подевался, чертяка?! – порывисто обнял меня Сергей, чем привел в полный ступор; такое проявление чувств я видел со стороны двоюродного брата впервые. И к тому же эти чувства адресовались мне лично. – Мы ведь все облазили, а ты словно испарился!.. Мы даже подумали, что выброс уже начался, и тебя перебросило в прошлое.

– Я был наверху, – пробормотал я, высвобождаясь из Серегиных объятий.

– Наверху?.. Где наверху?

– Там, – мотнул я головой назад.

– Там все засыпано обвалом… – недоуменно отстранился брат. – Я ведь рассказывал…

– Может, и было. И сейчас засыпано, да. А когда я убегал от бандюгана, то спокойно вылез наружу.

– Тебе это не привиделось? Контузия, шок, все такое…

– Не привиделось, – сказал я. – Там меня чуть не сцапал военный. Пришлось бросить автомат. Видишь, его нет, – развел я в стороны руки, чтобы брат смог в этом убедиться.

– Ты мог его где-нибудь обронить…

– Вы его находили? И потом, я швырнул в солдата «дробь», этим и спасся. Ее у меня тоже теперь нет, – похлопал я по карманам.

– Эй! Где вы там?.. – послышался со стороны основного коридора голос Анны.

– Мы здесь! – отозвался Сергей. – Сейчас придем. – Он посмотрел на меня и мотнул головой. – Пошли, там все расскажешь.

На выходе из туннеля я остановился перед трупом Штейна.

– Он меня спас, – тихо сказал я. – Накрыл своим телом, когда бандит бросил гранату.

– Мы так и поняли, – так же тихо ответил Сергей. – Светлая ему память. Настоящий мужик…

Помолчав, мы вышли в коридор и застали там встревоженную Анну.

– Ты куда делся?!.. – как и недавно мой брат, воскликнула девушка и бросилась ко мне с тем же, вероятно, намерением – обнять.

Однако я сумел увернуться, а потом повторил то же самое, что рассказал уже Сереге.

– Но там нет никакого выхода, мы доходили до самого завала, – свела брови Анна. – Тебе это просто привиделось из-за контузии.

– Да что вы пристали ко мне со своей контузией! – вспыхнул я. – «Привиделось, привиделось!..» Где же я тогда был, по-вашему?

– Погоди, Ань, – поднял руку Серега. – Похоже, Фёдор говорит правду. У меня есть одна мысль… Что если выброс уже начинает действовать?.. Сколько сейчас времени?

Я посмотрел на часы. Они стояли. Наверное, забыл завести. А может, просто не выдержали той кутерьмы, в которой им довелось поучаствовать.

– Одиннадцать десять, – посмотрела на КПК девчонка. – Еще вроде бы рано.

– Ну, во-первых, Никиров не называл время выброса с точностью до минуты, – возразил Сергей. – Он сказал «в районе полудня» или что-то вроде этого. А во-вторых, «Клин» находится в каком-то своем пространстве, и, вероятно, во времени тоже.

– То есть ты хочешь сказать, что выброс уже произошел и мы его прозевали? – испугался я.

– Совсем не обязательно, – помотал головой брат. – Может, «Клин» всего лишь «почувствовал» его приближение и отреагировал таким вот образом. Как бы «настроился на волну». В любом случае, мы должны попытаться сделать то, что задумали. И времени у нас, судя по всему, очень и очень мало, чтобы успеть подготовиться.

– Подготовиться? – удивился я. – Как?..

– Думаю, будет нелишним включить оборудование, которое было включено, когда со мной… когда я… – замялся Сергей, но я его понял. И спросил:

– А ты умеешь с ним обращаться? Знаешь, что именно нужно включить?

– Майор Вороненко знает, – ответил двоюродный брат и посуровел. – Кстати, он сильно ранен. Пойдемте скорее к нему.

Мы поспешили в ту комнату, где недавно была перестрелка. Первое, что мне бросилось в глаза, – обилие всевозможных приборов. Причем знакомых, из нашего времени, почти родных – со стрелочными стеклянными шкалами, тумблерами из черного бакелита, тускловато-зелеными, на военный лад, массивными угловатыми корпусами. Затем я увидел лежащие на полу два трупа в черных куртках. И лишь в последнюю очередь я заметил сидевшего в углу за столом человека в полевой военной форме, с майорскими погонами на плечах. Гимнастерка майора заскорузла от спекшейся крови, алые пятна проступали и сквозь бинт, которыми была замотана откинутая к стене голова. Глаза военного были закрыты, а заросшее щетиной вытянутое худое лицо с крупным носом было мертвенно-бледным.

– Я перевязала его и вколола лекарство, – извиняющимся тоном произнесла Анна, – но… Слишком обширные раны. Задеты жизненно важные органы.

– Он выживет? – глянул на девушку Сергей, и та виновато покачала головой.

– Не выживу я, Шосин, не выживу, – не открывая глаз, но на удивление четко проговорил раненый. – Ты лучше скажи, откуда ты взялся, да еще в таком клоунском наряде. – Майор наконец поднял веки, И было видно, что это простое движение причинило ему сильную боль. – А сначала объясни, куда ты пропал? И вообще, что все это значит?

– Долго объяснять, товарищ майор, – шагнул к нему Сергей. – Если коротко, то эксперимент вышел из-под контроля. Бункер вместе с вами, Кожуховым и Болотовым переместился… – брат стушевался, подбирая нужные слова, но потом все же выдавил: – …в иное измерение. Я же почему-то остался. Но потерял рассудок. А через три года, оказавшись в районе бункера, вместе с моим двоюродным братом переместился в… будущее.

– Я бы сказал, что ты и сейчас без рассудка, но эти сволочи, – скосил он глаза на мертвых бандитов, – тоже плели мне про две тысячи двадцать первый год. Они хотели, чтобы я выпустил их отсюда… А как я их мог выпустить, если и сам ни хрена не понимал…

Силы начали покидать майора. Он захрипел.

Внезапно я вспомнил нечто важное.

– «Душа»! – метнулся я к Анне. – Дай ему скорей «душу»!..

– Думаешь, я не пробовала? – буркнула девушка. – Сдохла «душа».

– Как это «сдохла»?..

– А вот так. Не действует. То ли исчерпала на нас с тобой свой ресурс, то ли в пределах этого чертова «Клина» ее свойства чем-то подавляются.

Сергей между тем подошел вплотную к майору и положил ему на плечо ладонь.

– Товарищ майор… Сергей Валентинович!.. Нам нужна ваша помощь. Скажите, что нужно включить для начала эксперимента? В точности так, как было в тот раз, со мной.

Военный открыл глаза и уставился на Серегу мутным от боли взглядом.

– Зачем тебе? Все кончено…

– Мы хотим попытаться вернуться. Восстановить условия эксперимента, и…

– Тут стреляли, наверняка все разбито… Хотя сам генератор в боксе, там никто ничего не трогал после тебя… Попробуй. Но как вы вернетесь все трое? Шлем только один.

– По очереди… – неуверенно ответил мой двоюродный брат. – И потом, мы с Фёдором очутились здесь оба одновременно, хотя и были без шлемов.

– Попробуй… – снова повторил майор. И стал говорить Сергею, что именно нужно включить. Потом он вновь опустил веки и замолчал. Я уже думал, что все кончено, но Вороненко заговорил опять. Он очень тихо пробормотал: – Город Клинцы Брянской области… Адрес на конверте, в кармане… Сообщи моим…

После этого голова майора безвольно упала на грудь.

Серега отпрянул от своего мертвого командира и крикнул Анне:

– Время?!..

– Без двадцати.

Мой двоюродный брат начал метаться между приборами, щелкая тумблерами. Иногда из пробитого пулями оборудования вылетали искры, и Серега, шипя, матерился, но упрямо продолжал свое дело. И вскоре я услышал гудение. Даже скорее не услышал, а почувствовал всем телом – частота звука была ниже уровня слуха. Источник гудения, как мне показалось, находился где-то за спиной.

– За мной! – махнул нам с Анной Сергей и выбежал из комнаты.

Он метнулся к соседней двери, но она, как мы убедились в этом и ранее, оказалась закрытой. Брат снова ругнулся и бросился обратно, туда, где мы только что были. Пробыл он там недолго и вернулся со связкой ключей в руке. Быстро отпер дверь и, шагнув за порог, снова махнул нам.

Вспыхнул свет, и я увидел, что нахожусь в тесной комнатушке, размерами не превышающей вагонного купе. Стены здесь были увиты проводами в толстых оплетках, и гул, который, казалось, эти стены и источали, ощущался здесь намного сильнее.

Возле дальней стены стоял одинокий стул. Рядом с ним возвышалась сложная конструкция, напоминающая бормашину зубного врача, с которой свисало некое подобие сплетенной из проводов шапки.

– Садись, – указал мне на стул Серега.

Все происходило столь быстро и неожиданно, что меня охватила внезапная паника.

– Я?!.. Почему я?..

– А разве ты не хочешь вернуться домой?

– Хочу, но… А как же ты?..

Вот интересно, я ведь не раз до этого размышлял, что моему брату по многим причинам лучше остаться здесь, в будущем. И я несколько раз порывался сказать ему об этом, постараться найти нужные аргументы, убедить… А в тот самый момент, когда час возвращения настал, я словно позабыл о всех своих доводах и почувствовал настоящий страх от того, что могу остаться один. В свое оправдание могу сказать только то, что все и на самом деле произошло слишком внезапно, я попросту не успел морально подготовиться к этому. Оправдывало меня и то еще, что в себя я пришел достаточно быстро и даже собрался наконец высказать Сергею то, что давно и неоднократно обдумал. Однако он опередил меня.

– Я остаюсь здесь, – твердо, как тоже давно обдуманное и решенное, сказал брат. При этом я заметил, как вспыхнули непередаваемой радостью серые глаза Анны, а сама девушка подалась к Сереге, будто собираясь его обнять. – Так будет лучше для всех. Дело в том, что…

– Не надо, – помотал я головой. – Я сам тебе хотел предложить то же самое.

– Там у меня никого и ничего нет, – все-таки сказал Сергей и тут же быстро поправился: – Кроме тебя. А здесь… Я не могу ее бросить… – он искоса глянул на Анну, и я вновь повторил:

– Не надо, Сереж. Я все понимаю. Ты правильно решил.

– Матрос!.. Дядя Фёдор!.. – всхлипнула вдруг девушка. – Какие же вы…

– Мы обычные, – улыбнулся я. – Нормальные. Особенно он, – кивнул я на брата. – Мне бы тоже, наверное, следовало остаться, но там мама, отец… И потом, я решил, что если вернусь, то переведусь на физический факультет. Стану изучать эту чертову атомную энергетику и сделаю все, чтобы этой гадости, – неопределенно мотнул я головой, – не случилось. Ну и пусть, что это будет лишь в моей временной ветке, или как ее там… Здесь все останется по-прежнему, но это ведь только пока. Ведь здесь останетесь вы, – подмигнул я. – И еще, Ань… Не называй меня, пожалуйста Дядей Фёдором… Я – просто Фёдор. А лучше Федя.

– Кстати, да, – с деланной суровостью глянул на девушку мой двоюродный брат. – Меня тоже зовут не Матросом, а Сергеем.

– Хорошо, – заалела вдруг Анна. – Но тогда и вы зовите меня… Настей.

– Что?!.. – дуэтом воскликнули мы с братом. – Почему Настей?..

– Потому что я Настя. Анастасия. Анна – всего лишь мое сталкерское прозвище. Я придумала его в память о моем погибшем женихе. Его звали Макар Назаров, и еще когда он был жив, я в шутку «примеривала» на себя его фамилию: Анастасия Назарова. Сокращенно – АнНа. А потом так и стала себя называть. Но Назаровой я теперь точно не стану, – стрельнула она на Серегу взглядом, – так что…

– Ага… – только и нашелся что сказать на это я.

Сергей и вовсе промолчал. Но потом опять показал на стул.

– Садись. Пора.

– Да, – кивнула Анна… то есть, Настя. – Осталось семь минут.

– Погодите! – подпрыгнул вдруг я. – Но как же я появлюсь там в таком виде?.. Мне нужно срочно переодеться.

– За мной! – метнулся к двери Серега. – Ноги в руки! Бегом!

Он вылетел в коридор и бросился к двери напротив – той, что тоже в прошлый раз оказалась закрытой. Звякнув связкой, он отыскал нужный ключ и распахнул ее.

Комната оказалась чем-то вроде небольшого склада. На стеллажах вдоль одной из стен стояли коробки и ящики, на крючках другой висело несколько шинелей и ватников, а на полу вдоль нее выстроились сапоги и валенки.

– Раздевайся! – приказал брат.

Я, убедившись, что Анна осталась за дверью, принялся сбрасывать сталкерское одеяние. Серега достал откуда-то пару теплых кальсон, нательную белую рубаху, гимнастерку… Затем я надел толстые зимние штаны и ватник, обулся в валенки, нахлобучил солдатскую шапку-ушанку. Все было не новое, ношеное, но в хорошем состоянии. Я вовремя вспомнил о письме Никирова и сунул его за пазуху.

Затем я притопнул валенками и повернулся, чтобы идти назад, но Сергей остановил меня. Он нашел вещевой мешок и стал кидать туда из коробок и ящиков банки и свертки с едой.

– Тебе еще до Ленинграда добираться. Денег нет, извини. Разве что… у ребят поискать, но время…

– Обойдусь, – отмахнулся я. – Дома и стены помогают.

– Погоди… – нахмурился вдруг мой двоюродный брат. – Иди пока в бокс, я сейчас…

Он выбежал за дверь, а я, повесив за плечи вещмешок, пошел в комнату напротив.

Не успел я усесться на стул возле «бормашины», как вернулся Сергей.

– Возьми, – протянул он мне… пистолет. – Это ТТ. Кто знает, где ты окажешься. Может, в лесу, а зимой волки могут вполне напасть на человека.

– Что мне какие-то волки после псевдособак, – криво усмехнулся я, но пистолет все же взял и сунул его в карман ватника.

– Да и еще… – протянул мне брат заляпанный кровью мятый конверт. – Если будет возможность… Насчет просьбы майора…

– Конечно, – взял я письмо. – Только что мне им говорить? Правду? И что сказать моим родителям – насчет тебя и вообще?

– Смотри по обстоятельствам. Но правду, наверное, не стоит. Кто поверит? Затаскают по психиатрам… Про меня можешь сказать, что сбежал, это ведь на самом деле так было. В общем разберешься, не маленький. – Он оглянулся на стоявшую позади Настю. – Сколько там?

– Без двух, – ответила та. – Пора.

– Да, пора, – кивнул Серега. – Надевай шлем.

Я снял и зажал между колен шапку, потянулся к плетеной конструкции, но задержал руку.

– А вы срочно бегите в тот туннель, – сказал я. – Выход наверняка снова откроется. Только имейте в виду, он выходит рядом с «поляной», там военные.

– Будем надеяться, что погнавшись «за тобой», они оттуда уже ушли, – ответил брат. – А ты тоже имей в виду, что вернуться назад можешь не весь ты, как сейчас есть, а только твой разум. Кто его знает, как эта штука на сей раз сработает…

– То есть получится так, что я никуда и не перемещался?.. – ахнул я.

– Возможно, не знаю. Но помнить ты все равно все должен. Какая тебе разница?

– Но ведь тогда и здесь я тоже останусь?..

– Останешься и ладно. Повоюем еще, – подмигнул брат. – Теперь ты – настоящий мужик, так что… В общем, бывай! – протянул он мне руку.

Потом ко мне наклонилась и ткнулась губами в щеку Настя-Анна.

– Прощай, Феденька! Прости меня, если что. И помни всегда, что ты – сталкер. Никогда и ничего не бойся, теперь ты со всем на свете справишься.

Я почувствовал, как горьковатая сладость перехватила мне горло.

– Прощайте, ребята, – безголосо прошептал я. – Удачи вам! Будьте счастливы. И бегите скорей, а то…

Серега кивнул и, потянув за собой девушку, направился к двери. На пороге он оглянулся и поднял сжатую в кулак руку – держись, мол. Но пасаран!..

Я ответил тем же. А потом, когда брат скрылся за дверью, вздохнул и стал напяливать на себя «шапку» из проводов.

Сначала я ничего не почувствовал. А потом очертания комнаты стали расплываться у меня перед глазами. Ощущение было такое, словно меня обуяла сильная дрема. Сильная настолько, словно я не спал несколько суток подряд и сейчас, как ни старался, не мог воспротивиться этой внезапной сонливости. Перед глазами замелькали обрывочные картинки: вот мы с братом впервые в здешнем лесу, вот я пью в «Баре» водку с Мурзилкой, вот говорю о чем-то с профессором Сантой, вот стреляю из пулемета по кровососу, а вот и Серега с Настей – стоят, обнявшись, смотрят на меня и улыбаются, радостные и счастливые…

А потом кто-то выдернул из-под меня стул. Я с размаху шмякнулся на задницу и недоуменно заморгал. Сонливость мгновенно прошла, но сам сон, кажется, все еще продолжался. Во-первых, я сидел на снегу. Во-вторых, возле моих обутых в валенки ног валялась взятая на «складе» солдатская шапка-ушанка, а шлема из проводов на моей голове больше не было. Как не было вокруг и тесных стен бокса. А в-третьих, вокруг меня, словно детвора в хороводе вокруг елки, стояли три забулдыжного вида мужика, которые, судя по всему, как раз и собирались «сообразить на троих», поскольку один из них держал в руке початую бутылку водки. Мужики уставились на меня с таким видом, словно увидели привидение. Впрочем, я бы тоже, наверное, разинул рот, если бы кто-то соткался вдруг возле меня прямо из воздуха.

Бутылка выскользнула из руки забулдыги, и, словно это стало для них неким сигналом, все трое завопили так, что у меня заложило уши, и, пьяно спотыкаясь и оскальзываясь, бросились за угол чем-то смутно знакомого мне здания.

Я поднял шапку, отряхнул ее от снега, нахлобучил на голову и поднялся сам. Совсем неподалеку раздался паровозный гудок. И тотчас, словно в моей голове щелкнул выключатель, я узнал и это здание, и, соответственно, понял – где и даже когда я сейчас нахожусь!

Итак, опасения Сергея оказались напрасными; я вернулся в родной пятьдесят первый год «целиком», не только разумом, но и телом, которое было теперь одето в солдатские ватник, шапку-ушанку и валенки. Мало того, я очутился здесь в том самом месте и в тот же момент времени, когда и начались мои приключения. Я снова находился на железнодорожном вокзале Овруча, а прогудел сейчас именно тот пригородный поезд, который и повез нас с двоюродным братом навстречу этим приключениям.

Я вдруг подумал, что могу еще догнать себя, остановить, или хотя бы предупредить обо всем!.. Я даже вышел на платформу, но так же внезапно передумал это делать. Да и все равно я бы уже не успел – поезд, набирая ход, уже катился за краем перрона. Мне даже показалось на миг, что я заметил в двери последнего вагона спину в темном пальто с большим вещмешком за плечами.

– Вперед, Дядя Фёдор! – прошептал я. – Становись настоящим мужчиной и сталкером.

Проводив взглядом состав, я вспомнил, что и поезд на Ленинград должен прибыть уже очень скоро. Но я тут же досадливо чертыхнулся: у меня не было ни билета, ни денег, чтобы купить новый.

И тут меня осенило. В конце концов, сталкер я или кто? Настоящий мужик или все еще сопливый пацан?!

Я развернулся и решительно зашагал к входу в вокзал. Небритого воришку с фиксой во рту я заметил еще издали – тот вертелся возле дверей, выбирая очередную жертву. На неграмотного деревенщину, по моему мнению, он обязательно должен был клюнуть.

– Эй, паря, иди-ко сюды!.. – позвал я его, поманив рукой в сторону, подальше от любопытных глаз.

– Че те надо? – неспешно приблизившись, цыкнул тот и смерил меня оценивающим взглядом.

– Да я вот билет купил, и не могу смекнуть, так ли мне дали сдачу… Неученый я, два класса кончил… Надули, поди. Сподмогни мне счесть деньги! – полез я в карман, оттягиваемый приятной тяжестью ТТ.

– Ща сподмогну, – блеснув фиксой, довольно осклабился мазурик и подошел ко мне вплотную.

А уже в следующее мгновение я выкрутил ему протянутую руку и через ткань кармана воткнул ему в спину ствол пистолета.

– Выворачивай карманы, падаль! – зашипел я ему в ухо. – Деньги, билеты, документы… Ну! – двинул я ему коленом под копчик. – А то стрельну, никто не услышит. Шумно тут.

Словно в подтверждение моих слов загудел паровоз. Скорее всего, прибыл поезд, следующий в Ленинград.

Воришка жалобно захныкал и попробовал было трепыхнуться, но я лишь сильнее вздернул его локоть и голосом, лишенным эмоций, произнес:

– Считаю до трех и стреляю. Раз, два…

Не дождавшись окончания счета, мазурик полез свободной рукой за пазуху. Я, конечно, думал о том, что он тоже может иметь при себе оружие, но стрелять, а тем более орудовать ножом в таком положении ему было бы трудно, да и я оставался начеку, готовый в случае чего сбить его с ног. В конце концов, он был всего лишь жалкой шпаной, на которую в Зоне мы бы даже не стали обращать внимания.

Не знаю, имелось ли у него оружие, но достал он то, что я требовал, и неуклюже протянул назад руку. Я мощным пинком отбросил ублюдка в сторону, отчего тот, по-бабьи взвизгнув, упал, тут же вскочил и бросился наутек прочь от вокзала, а сам стал рассматривать свою добычу. Главное, паспорта – мой и Серегин – были здесь. И еще чей-то. А также билеты. Их тоже оказалось не два, а три – кто-то еще стал жертвой этого гада. Деньги же я пересчитывать не стал – поезд вот-вот должен был отправиться.

Я сунул бумаги в карман и, поправив вещмешок, споро зашагал к составу, возле которого стояли уже лишь редкие провожающие. Среди них на перроне я заметил плачущую девушку, которую принял сперва за старушку – она была крест-накрест замотана огромным серым платком.

– Что случилось? – спросил я. – Вам помочь?

Девушка вздрогнула и обернулась. На меня глянули наполненные слезами и надеждой темно-серые глаза… Анны!..

– Анна?.. – выдохнул я.

– Да… Откуда вы меня знаете?..

– А где Сергей? – закрутил я головой, будучи в полной уверенности, что мой двоюродный брат с девушкой не успели добежать до выхода из туннеля.

– Какой Сергей? – всхлипнула Анна. Или все же не Анна? Но ведь она сама сказала… Тьфу ты!..

– Так ты Анна или Настя? – переспросил я, понимая уже, что эта зареванная девчонка, одетая по традиционной провинциальной «моде» пятидесятых годов, только лишь отдаленно похожа на нашу с братом наставницу. Точнее, теперь уже только его. И не наставницу больше, а…

– Я Анна…

– А чего ревешь?

– Билет украли… И деньги… – Девчонка снова собралась зареветь, но я на нее цыкнул:

– Тихо! Куда едешь?

– В Ленинград…

– Пошли, – схватил я ее за руку и потащил к вагону, который уже медленно плыл вдоль перрона.

В поезде, до отвала наевшись собранными мне Серегой припасами и накормив «мою» Анну, я расслабился и «поплыл» под убаюкивающее щебетание девчонки.

– Спасибо тебе! Спасибо!.. Ты мой спаситель! Ты даже просто не знаешь, кто ты такой есть на самом деле!..

– Я сталкер, – сонно пробормотал я.

– Что?.. Нет, ты правда не знаешь, Федя, какой ты хороший! Ты мой спаситель! Ты сказочный принц! Ведь это как в сказке, ведь такого просто не может быть!..

«Эх, девочка, – все глубже проваливаясь в сон, улыбнулся я, – если бы ты только знала, чего на самом деле не может быть, но что, к сожалению, есть. То есть будет… Нет, не будет! Ведь я-то теперь знаю, как не должно быть».

Ноябрь 2010 – февраль 2011

г. Мончегорск