Текст книги "Клин"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Я шумно сглотнул. Серега тоже. И буркнул:

– Пирожков!.. Варенья!.. За комнату-то. Пятнадцать метров, между прочим! Ничего, вернусь – повоюю еще с твоей теть Клавой.

– Она не моя, – буркнул я. И не удержался, спросил: – А мы вернемся?

– Что за вопрос? В чем сомнения? Стоп!.. – Голос Сереги вдруг сел. – Ты сказал, что год только начался?..

– Ну, да. Новый год неделю назад встретили.

– А почему тогда… Ядрена Матрена, то-то я думаю, чего это мы по-зимнему вырядились! И куда ты, собственно, меня собрался везти?

– Как это куда? К нам, в Ленинград.

– Чего я у вас в Ленинграде не видел? – буркнул Сергей. Понятно, что быть обузой взрослому мужику было стыдно, и я постарался увести разговор в другое русло:

– В любом случае, мы сейчас не в Ленинграде, а вообще непонятно где. – И я принялся подробно расписывать двоюродному брату нашу эпопею, слегка сглаживая моменты, связанные с его безумием. А стоило мне подойти к моменту, когда контролеры собрались ссадить нас в Янове, как Сергей, судя по звуку, подпрыгнул.

– В Янове?! Мы что, сейчас возле Янова?..

– Сереж, я не знаю. Мы до него не доехали. В небе началась свистопляска – лиловые тучи, вспышки… Поезд встал среди поля. Ты побежал, я за тобой… А потом так полыхнуло, будто прямо по нам! И вот – мы тут. Но здесь-то нету ни поля, ни поезда, ни самой железной дороги… А что? При чем тут Янов?

– Да так… Ни при чем, – глухим, незнакомым голосом отозвался Сергей. – Давай спать. Утром будем разбираться.

Мне показалось, что Сергей от меня что-то скрывает. Но выпытывать у него сейчас я ничего не стал. Слишком уж я утомился от всего, что навалилось на меня за последние дни, особенно за сегодняшний. Мой рассудок был явно пресыщен загадками и протестовал от добавления новых. Он просил, даже требовал дать ему передышку. И я выполнил его просьбу. Сон обрушился на меня столь резко, будто меня огрели дубиной по голове.

Глава третья
Встреча с «американской шпионкой»

Меня разбудил взгляд. Я слышал раньше, что можно проснуться от одного лишь чужого взгляда, но не особенно этому верил. Теперь вот поверил. Метрах в трех от меня стоял человек и целился в меня из винтовки. Сначала меня поразила именно винтовка – или что это было? Я не большой знаток оружия, но если твое детство пришлось на военные годы, волей-неволей станешь в нем хоть немного разбираться. Но это был совершенно незнакомый мне образец.

– Руки на голову! – скомандовал владелец винтовки. – Оба.

Голос мне чем-то показался странным, но размышлять об этом было сейчас недосуг. Я поднял руки и скосил глаза на Сергея. Он сидел на шинели, скрестив по-восточному ноги. Руки он поднял, но взгляд его был направлен явно выше ствола – на лицо человека. И… губы брата кривились в ухмылке!.. Интересно, что он там увидел смешного?

– Ты что это, красавица, добрых людей спозаранку будишь?

Что?! Красавица?! Я от растерянности опустил руки.

– Руки на голову, кому сказано! – дернула винтовкой… действительно девка! Белобрысая, коротко стриженая – оттого я, видать, сначала и принял ее за парня, – в нелепом буром костюме, чем-то похожем на одежду то ли циркача, то ли спортсмена-мотогонщика… А еще… В похожие обтекаемые темные костюмы одевались диверсанты в шпионских фильмах. Этот факт, да еще незнакомое оружие заставили меня сделать очевидный вывод – перед нами иностранная шпионка! Но зачем ей было нас трогать? Спали ведь люди, проще было обойти.

Не знаю уж, подумал ли об этом же Серега, но он поинтересовался вполне безобидным тоном:

– Откуда же ты такая будешь, красавица? Не с неба, часом?

– Это же самое я хочу спросить у вас. Кто вы такие и откуда? Во что это вы вырядились и где ваше оружие?

– Мы мирные люди, – ответил брат. – Зачем нам оружие? А уж одеваемся мы, как нам самим нравится. Ты вон тоже на колхозницу не похожа.

– На кого?.. – глаза у девки полезли на лоб. – Я – вольный сталкер. А вот «мирные люди» – для Зоны очень подозрительная характеристика. И вы подозрительны так, что я уже едва сдерживаю на крючке палец. Дезертиры, мать вашу?! – выкрикнула вдруг она.

– Что?! – трепыхнулся теперь уже я. – Это мы – дезертиры? Да ты знаешь, что Сергей – фронтовик, орденоносец, герой! А вот ты кто?! Шпионка? Диверсантка? Что у тебя за оружие? Чьего производства?

«Диверсантка» от моего напора опешила. Глянула на свою «дуру», словно увидела впервые, и нахмурилась:

– А ну кончай из меня идиотку делать! И не лепи тут мне, что «тээрэску» впервые видишь. Разумеется, она американская.

– Вот! – повернулся я к Сереге. – Я же говорю – шпионка! Сама созналась.

– Тише, Федя, тише, – преувеличенно спокойно сказал на это брат, делая мне глазами непонятные знаки. А потом спросил у девки – спокойно так, как бы между прочим, едва не зевая: – Так что, мы вчера с братцем, выходит, заплутали, в секретную зону зашли? Мы в Янов вообще-то собирались…

Девка аж присела. Буквально, на корточки. Может, устала стоять, а может, мы ее и впрямь добили своими вопросами. Свою американскую «дуру» она положила на колени – убедилась, видать, что мы безоружные, да и пока бы кто-то из нас вскакивал из сидячего-то положения, она бы давно была на ногах и сто раз успела прицелиться.

– Мужики, – сказала она усталым тоном, – хорош ваньку валять. Или это у вас такой метод к бабам клеиться? Со мной он не сработает, сразу говорю, нечего и время терять. Правда, ваш видок меня все равно убивает, и мне жутко интересно узнать, как вы умудряетесь в таком виде и без оружия оставаться в Зоне живыми. Честно говоря, вы и на дезертиров мало похожи. Да вы вообще черт-те на кого похожи, между нами, девочками! И мне в силу природного женского любопытства уже просто невтерпеж узнать, кто вы такие и все остальное, по порядку. Скажете правду – тогда я вас, может быть, отпущу.

– А если, к примеру, мы и впрямь дезертиры? – прищурился Серега.

– Тогда я вас сдам воякам. Не напрямую, конечно, но что-нибудь придумаю. Например, через «должников».

– Так любишь «стучать»? – не выдержал я.

– При чем здесь любовь? – удивилась девка. – Это всего лишь бизнес. Ничего, как говорится, личного. Надеюсь, за вас мне хоть что-то да отвалят.

– И ты так спокойно об этом говоришь?! – взорвался я. – Да ты и правда шпионка, империалистическая зараза! Только ты одного не учла – в СССР за предательство денег не платят!

– Он что, больной? – посмотрела «шпионка» на Серегу. И в глазах у нее мне почудилась искренняя жалость. Я ничего не понимал! Похоже, брат тоже не мог понять, что происходит, и он предпринял очередной, как мне думалось, тактический ход.

– Кто тут из нас больной, вопрос спорный, – сказал он. – Давайте-ка для начала познакомимся.

– Это еще зачем? – насторожилась девка. – Я же сказала: клеиться ко мне бесполезно.

– Никто и не собирается к вам… это самое. Но беседовать будет проще, разве нет?

«Диверсантка» подумала и кивнула.

– Ладно. Анна. Достаточно?

– Вполне. Я – Сергей, он – мой двоюродный брат Фёдор.

– Дядя Фёдор! – фыркнула девка. – А ты тогда – кот Матроскин. Но лучше просто Матрос.

– Почему? – опешил Серега. Я тоже недоуменно заморгал.

– Ну, как в том мультике. И подходит к вам, между нами, девочками. Тем более ты в тельнике.

– Не помню я что-то такого мультика, – буркнул я. – Может, у вас, в Америке…

Договорить мне не удалось. Девка вскочила на ноги и направила на меня свою империалистическую винтовку.

– Ну, ты, Дядя Фёдор! Еще одно слово про Америку или про шпионов – и я прострелю тебе ногу! Или руку. Выбирай.

Я невольно поджал ноги и спрятал за спину руки.

– Спокойней, Анна, – сказал Сергей. – Брат шутит, он больше не будет. Но, как вы говорите, между нами, девочками, я тоже не припомню такого мультфильма. Разве что он из новых, тогда я мог пропустить, занят был в последнее время.

– Да какой же он новый! – удивилась Анна. Ствол, правда, от меня отвела. – Восьмидесятых еще годов, наверное, я его в детстве смотрела.

– Восьмидесятых? – насупился Серега. – В детстве?.. А разве кинематограф в то время уже был? И сколько же вам тогда лет?..

– Да уж не больше, чем тебе, – фыркнула Анна. – И перестань наконец «выкать»! Чай, не на официальном приеме.

– Но если вам… то есть, тебе, не больше лет, чем мне, то твое детство пришлось на двадцатые, а то и тридцатые, так?

Теперь настала очередь моргать Анне. Она снова присела на корточки, а «дуру» свою и вовсе забросила за спину.

– Какие тридцатые, Матрос? Сейчас двадцать первый! Или ты у нас тоже больной?

– Ну вот что, Анна, – вновь свел брови Сергей. – Для начала перестань городить ересь. А еще, если тебя раздражает, что мы тебя называем шпионкой, то нам, в свою очередь, не нравится, когда нас обзывают больными. Стрелять нам в тебя, правда, нечем, но крепким словцом припечатать обещаю.

– Так ведь это не я, а ты чушь несешь; как мне тебя еще называть?! Я родилась в девяносто шестом, какое у меня может быть детство в двадцатых, если они только настали? А до тридцатых еще дожить надо. Между нами, девочками.

– Ерунда какая-то!.. – затряс головой Серега. И с надеждой посмотрел на меня. – Федь, может, у меня и впрямь мозги клинит? Какой сейчас год, ты говорил?..

– Пятьдесят первый, – буркнул я. – Во всяком случае, у нас, в СССР. Не знаю, как там у них, в Аме… – Я спохватился и замолчал.

– Так! – поднялась опять на ноги Анна. Винтовку она доставать не стала, но и взглядом она стреляла по нам вполне себе хлестко. – Придуриваться вы прекращать не собираетесь, как я вижу. Тогда предлагаю прогуляться. Доведу вас до «Бара», здесь недалече, а там кому-нибудь сдам. Вы со своими прибамбасами мне уже надоели.

– Погоди, – сказал я, готовый сгореть от стыда. Но терпеть я больше не мог, мочевой пузырь был готов лопнуть. – Ты только не стреляй, но мне нужно отойти.

– Мне тоже, – хмыкнул Сергей.

– Куда это? – нахмурилась Анна.

– Посс…мотреть, как ссолнце всстает, – скривился брат в неуклюжей улыбке. Похоже, и его припекло как следует.

Видно было, что девчонка смутилась. И все же сказала:

– Никуда не отходить! Отвернитесь и…

– Тогда уж лучше ты отвернись, – сказал Серега.

– Нашли дуру! Может, мне еще глаза закрыть и досчитать до ста?..

Я чувствовал, что вот-вот намочу штаны. И меня вдруг пробрала такая злость, так стало позорно унижаться перед этой… шпионкой не шпионкой, но уж точно не перед образцовой советской комсомолкой, что я плюнул, вскочил и, расстегивая на ходу ширинку, бросился к ближайшей елке.

– Стой, идиот! – заорала сзади проклятая девка. – Там же «трамплин»!!!

От неожиданности я замер. И, хоть забежать за елку я не успел, сдерживать физиологию я больше не мог. Струя вылетела метра на два. А потом… Такое ощущение, что ее там, передо мной, обломали и резко направили вниз. Это выглядело настолько неожиданно и странно, что я разинул рот. Так и стоял, с открытым ртом, наверное, с минуту, пока не иссяк мой бесконечный, как я уже думал, фонтан. То есть нет, ни о чем я подобном не думал – лишь смотрел и смотрел, словно на чудо, как струя моей мочи, преломляясь, круто, вертикально, будто падая с неба, разбивается с брызгами о землю. Еще я обратил внимание, что и земля в том месте имела непривычный цвет – красно-бурый, словно обожженный кирпич. А кусты и деревья, что росли чуть дальше, выглядели слегка колеблющимися, словно эта кирпичная земля была красноватой от сильного жара.

Застегивая ширинку, я услышал за спиной чье-то злобное дыхание. Обернувшись, увидел рассерженную, словно раненая тигрица, Анну.

– Я же сказала: не отходить!!! – завопила она. – Ты что, самоубийца?! Ты бы еще на «электру» поссал!

От такого высказывания, услышанного из уст девушки, я мгновенно, чуть не до слез, вспыхнул. И злость моя сразу вся улетучилась, и голос пропал…

– Н-но я же н-не знал… – жалобно и противно заблеял я.

– Не знал?! – продолжала орать Анна. – Ты не знал, что в Зоне на каждом шагу аномалии?! Да у тебя, блин, даже нет индикатора!.. Вы что, в русскую рулетку решили с Зоной сыграть вместе с братцем?.. Я фигею с вас, господа!..

– Мы тебе не господа, – сжав зубы, процедил я. Злость снова вернулась ко мне, и голос перестал дрожать. А вместе с этим вспыхнула вдруг в мозгу догадка, объясняющая виденное чудо. – И я не могу знать, какие и где ты еще понаставила ловушки против советских людей!

Тут Анна выдала такое, что предыдущее смутившее меня выражение показалось мне детской считалкой. Такого потока отборнейших матюгов я не слышал давно – лишь дворник Архипыч в нашем ленинградском дворе ругался похоже – и то не столь выразительно и экспрессивно.

За перепалкой с этой злобной вражиной я совсем забыл о Сергее. А он, разумеется, все слышал и уже спешил к нам из-за ближайшей елки. Я бы его вряд ли услышал – все-таки бывший разведчик умел передвигаться бесшумно, – но меня как раз привлекла чудная рыжая бахрома на одной из еловых веток, словно пушистое новогоднее украшение. Как раз эту ветку Серега, торопясь к нам, и отодвинул. В следующее мгновение «новогодняя» бахрома плюнула вдруг – иначе не скажешь – рыжим комком в брата. В руку ему, это я успел заметить, она точно попала, лицо, как потом оказалось, он все же успел отвернуть. И хорошо, что успел. Потому что и «оплеванной» руки – точнее, всего-то лишь тыльной стороны ладони – хватило, чтобы Серега коротко взвыл, а потом, отчаянно шипя, начал материться столь замысловато и виртуозно, что, пожалуй, перебил по всем показателям недавнее «выступление» Анны. Дворнику же Архипычу на сей счет явно было далеко до них обоих.

Анна, обогнув елку, метнулась к Сергею. Я бросился за ней, опасаясь влипнуть еще в какую-нибудь дрянь. Злополучную елку я вообще обежал метра за три – золотистая пыльца с нее еще продолжала опадать. Я услышал, как девчонка заорала на брата, чтобы тот вытянул руку и не дергался. Наконец я увидел Серегу – с бледным от боли лицом. Материться он перестал, поскольку сильно закусил губу и теперь лишь продолжал по-змеиному шипеть. Анна целилась невесть откуда взявшимся шприцем в Серегину ладонь. Я сразу подумал, что в нем яд, но брат шприц тоже видел и руку не отдергивал, так что я вмешиваться не стал. К тому же выражение лица «диверсантки» было настолько рассерженным, что никак не подходило для совершения подлости и коварства. Морды бить с таким лицом – милое дело, а вот для введения врагу порции яда скорее подошло бы что-то ехидное и зловещее.

– Что это?.. – просипел Сергей, когда Анна, сделав укол, убрала шприц.

– Цианистый калий! – рыкнула девчонка. – Чтобы дураков на свете стало поменьше. – Но, выпустив пар, все же буркнула: – Антидот это… – И с нескрываемым злорадством добавила: – Но пару часов все равно поболит, будь уверен! Хорошо, если до завтра перестанет.

– Я спросил, что это такое? – мотнул брат головой на елку. Рыжая бахрома снова висела на ее ветке, будто невинное новогоднее украшение.

– Не знаешь? – хмыкнула Анна.

Серега помотал головой.

– Это «жгучий пух». Он же – «ржавые волосы». Распространенная аномалия средней пакости, хотя, бывает, что и от нее умирают. Чаще – от болевого шока. Просто не верится, что вы этого не знаете. Если бы сама не увидела, что ты в нее откровенно залез… Да и братец твой выдал такое, что лишь в цирке показывать! Жаль, такой номер не утвердят по морально-этическим соображениям.

– И что же он сделал?

– А! Ерунда. Всего лишь на «трамплин» помочился.

– Тоже аномалия?

– Тоже аномалия. Хочешь глянуть?..

Серега кивнул. Похоже, антидот начал действовать, лицо брата приобрело свой естественный цвет. Но рука, видать, болела – Сергей бережно засунул красную опухшую ладонь в карман пиджака.

– Только давайте теперь без фокусов, – строго сказала Анна. – Идете след в след за мной. Сначала Дядя Фёдор, потом ты, Матрос. Лишнего оружия у меня нет, поэтому просто оглядывайся, и если что – ори мне.

– «Если что» – это что? – спросил Сергей.

– «Если что» – это кто, – ответила Анна. – Кроме аномалий в Зоне полно и другой гадости, в том числе очень зубастой и шустрой.

Мы выстроились за девчонкой, как детсадовцы на прогулке, только что за руки не взялись, и она повела нас к месту, где я сделал «пи-пи». Не доходя пары шагов дотуда, Анна подняла руку, приказывая нам остановиться. Потом достала из кармана и показала нам, подбросив на ладони, обычный железный болт.

– Видите? – сказала она. – А теперь смотрите туда.

Анна ловко метнула болт над подмоченным мною пятачком земли красно-бурого цвета. И, достигнув его, летящий горизонтально до этого болт со свистом ухнул вдруг вниз, впившись в почву так, что его не стало видно.

– Если бы ты, – посмотрела на меня девчонка, – сделал тогда на пару шагов больше, тебя бы размазало в лепешку.

– Но что это все значит?.. – заморгал я, недоуменно переглянувшись с братом. – Почему это здесь? Что вообще такое эта Зона? Здесь проводят научные эксперименты?..

Я заметил, как Серега вдруг посуровел и подобрался. Анна же непонятно хмыкнула – неодобрительно, желчно.

– Проводили, – сказала она. – Допроводились!.. – И она снова обвела нас с братом недоверчивым взглядом. – Неужели вы и правда ничего-ничего не слышали о Зоне? Ну, хотя бы о Чернобыльской АЭС вы, надеюсь, знаете?

– АЭС?.. – переспросил я, чувствуя, как челюсть моя неудержимо ползет вниз. – Атомная электростанция?.. Но ее ведь только в прошлом году начали проектировать! И не в Чернобыле, а в Об… – тут я вспомнил, что новость, о которой шептались в университете, была из разряда секретных, и попытался выкрутиться: – …а вообще это пока из области научной фантастики, такие станции.

– Хороша фантастика! – фыркнула Анна. – Столько людей угрохали!.. Вы меня всерьез начинаете злить, ребята. Ладно Дядя Фёдор, он еще маленький, но ты-то, Матрос!.. Ты-то по-любому должен был слышать об аварии на Чернобыльской станции в 1986 году! А уж о катастрофе 2006-го – и подавно.

Я не успел обидеться на «маленького», как брат вдруг, словно по команде «смирно», выпрямился и, вынув из кармана обожженную руку, опустил ее и вытянул вместе с другой по швам. Теперь, даже в пиджаке, он создавал полное впечатление военного человека.

– Анна, – очень серьезно, даже строго сказал Сергей. – Наверное, нам придется поверить друг другу или хотя бы попытаться это сделать. Ты нас, конечно, можешь оставить тут, но мне кажется, мы без тебя пропадем. Как ни странно это звучит, но факты таковы, что мы с Фёдором действительно живем… или жили в середине двадцатого века. Еще вчера для нас был январь 1951 года. А по твоим словам выходит, что сейчас…

– …сентябрь 2021-го, – гулко сглотнув, закончила за него Анна. – Но как такое может быть?..

– Вот и давай разбираться вместе.

Глава четвертая
Первая схватка

Мы снова сели – я на свое пальто, Сергей на шинель, Анна просто на мох рядом с нами – ее необычная одежка, ко всему прочему, оказалась еще и непромокаемой. Узнав, что мы не ели почти сутки, девушка сняла и расстегнула свой шикарный, со множеством карманов и застежек, вещмешок – она его называла «рюкзак» – и вынула оттуда чуть меньше половины буханки хлеба, странную (прозрачную, но не стеклянную, проминающуюся пальцами) бутылку с водой, небольшой кусок колбасы и – вот здорово-то! – банку консервов. Серега сразу схватил эту банку – я даже удивился сперва, что он совсем не умеет контролировать голод. Но брата, оказывается, в первую очередь заинтересовало не содержимое, а этикетка. Я видел, как расширились его глаза и побелело лицо, когда он прочитал там что-то… Я уже хотел спросить, что же такое страшное он увидел, – из человечины те консервы, что ли? – как Сергей прошептал:

– Срок годности – январь 2020-го…

– Ничего, не бойся, никто пока не отравился, – по-своему поняла его бледность Анна. Но мне-то было ясно, что так взволновало брата. Год. Любые, самые качественные консервы не могли быть выпущены со сроком хранения в семьдесят лет. А значит, эти были изготовлены уже в двадцать первом веке! То есть Анна не врала нам по крайней мере насчет этого. Ведь не стали бы специально из-за нас делать банку с фальшивой этикеткой! Тем более, откуда Анна вообще могла знать, что нас встретит.

Да, вот уж где фантастика так фантастика!.. Я опять вспомнил своего сокурсника Бориса Стругацкого – вот бы кто полжизни, наверное, отдал, чтобы оказаться на моем месте!.. А еще меня вдруг словно ударило по башке: это что же, выходит, мы попали в коммунизм?..

Очень хотелось расспросить об этом Анну, но голод взял свое – из вскрытой банки так вкусно пахнуло тушенкой, что я едва не захлебнулся слюной. И мы принялись насыщаться, таская куски мяса прямо руками – ложка-то у Анны была только одна, – и глотая, почти не прожевывая, кружки колбасы. Не прошло и двух-трех минут, как все, что достала из рюкзака щедрая девчонка, было съедено. Не знаю, много ли из этого досталось ей самой.

Потом по кругу пошла бутылка с водой. А потом… Потом Анна стала рассказывать.

Истории Чернобыльской АЭС девушка коснулась вскользь – может, сама не знала подробностей, ведь во время первой аварии она еще не родилась, а во время второй была еще сопливой девчонкой, а может, не хотела на этом задерживаться, иначе пришлось бы проговорить до вечера, – в основном она рассказывала о сегодняшней Зоне – о выбросах, аномалиях, артефактах, о жутких мутантах и прочих невероятных вещах. Поведала Анна и об «устройстве» Зоны – ее основных локациях, а также о населяющих Зону людях – о сталкерах: вольных, военных, о наемниках и тех, кто собирается в группировки, о бандитах и скупщиках так называемого хабара…

Откровенно говоря, доброй половины ее рассказа я просто не понял, чему-то откровенно не поверил – точнее, не смог, как ни старался, а во что-то верить попросту не хотел. Особенно меня «хлестало» по мозгам, когда Анна легко, как о само собой разумеющемся, говорила о «товарно-денежных отношениях» в Зоне, явно капиталистических, невозможных не только в коммунистическом обществе, но и в том государстве строящегося социализма, откуда были родом мы с двоюродным братом. И отношения между людьми в ее рассказе чаще всего выглядели какими-то звериными, волчьими – так могли вести себя только самые гнусные отбросы загнивающего капиталистического Запада! Или… может быть, в этой Зоне как раз и собрались исключительно отбросы общества, которым не место было в стране победившего коммунизма? Но сама Анна, хоть и вела себя очень нехарактерно для человека светлого будущего, на отбросы все-таки не походила… И деньги… Откуда взялись деньги, если в стране давно построен коммунизм? Или… не построен?.. Но ведь этого не могло быть!!! А еще… Почему, черт возьми, Анна все время упоминает Украину, Россию, Беларусь (да-да, не Белоруссию, а именно Беларусь) так, словно это отдельные страны, а не части единого и нерушимого Советского Союза?! Просто бред какой-то!..

Я начал уже всерьез полагать, что действительно брежу, когда тот самый вопрос о Советском Союзе задал Анне Сергей.

– Советский Союз?.. – заморгала та. – Так он же еще… Ой, вы же не знаете!.. Советский Союз, ребята, давно того…

– Что? Что «того»?! – подскочили мы оба с Серегой, а я завопил: – Его все-таки завоевали империалисты?! Американцы сбросили свою атомную бомбу?!..

– Да успокойтесь вы, – насупилась Анна, – никто ничего не бросал. Он сам развалился. Ну, то есть ему, конечно, помогли развалиться, но не снаружи, а изнутри.

– Когда?!.. – выдохнул кто-то из нас с братом, возможно, и оба вместе. – Зачем?.. Почему?!..

– В девяносто первом вроде бы. Слушайте, отстаньте, а? Я не историк, а это еще до моего рождения было. Почему! Зачем!.. Откуда я знаю? Значит, так надо было. Или мешал он кому-то.

– Советский Союз? Мешал?!.. Да он только империалистам мешал! – замахал я руками. – Я не верю тебе! Не могла наша великая страна развалиться! Мы Гитлера победили, а ты…

– Ага, – презрительно фыркнула Анна. – Тебя послушать, так это лично ты Гитлера победил, а Советский Союз я, сволочь такая, собственными руками развалила.

– Ты не сволочь, ты… – начал я биться в истерике, но тут вдруг рявкнул Сергей:

– Федька, заткнись!!! Мать твою так и разэдак!..

Я так и замер с разинутым ртом, а брат повернулся к этой шпионке и провокаторше и извиняющимся тоном сказал:

– Не сердись на него, Анна. Тебе трудно понять, что все это значит для нас. Особенно для него. Ты просто поверь мне, что это страшнее для нас, чем все остальное, что ты тут говорила… А самое страшное, что я тебе верю. Такое нельзя сочинить. Вот только я теперь не знаю, стоит ли нам с Фёдором жить дальше?..

– Стоит ли жить?.. – заморгала Анна. – А почему, собственно, нет? Вы что, правда думаете, что в том, вашем Союзе жить было лучше, чем теперь в Украине или в России?.. А если даже и так, то живет-то все равно человек. И как он живет, для чего он это делает – по-моему, в первую очередь зависит именно от него самого, а не от страны.

– Тебе не понять… – повторил, скрипнув зубами, Серега. – Это наше с ним, ты это не трогай.

И я был ему так благодарен за это, что из глаз моих брызнули слезы, и я, словно какой-нибудь жалкий слизняк, разрыдался.

– Ничего, пусть выплачется, – услышал я голос брата. – Легче станет. Мне бы тоже в самый раз, да слезы давно кончились.

Когда я закончил реветь и, отвернувшись, от стыда был готов провалиться сквозь землю, Серега громко, будто подчеркивая, что это касается и меня тоже, сказал:

– Все разговоры, а тем более споры о государственном и общественном строе, а также о прочей политике – отставить! Не это сейчас главное. А если будем собачиться – подохнем.

– А что главное? – буркнул, не поворачиваясь, я.

– Вот это как раз мы и должны решить – что для нас с тобой сейчас главное. И если Анна нам в этом согласна помочь, мы будем ей несказанно признательны.

Я наконец-то повернулся лицом к собеседникам и глянул исподлобья на девчонку. Интересно было услышать, что она скажет.

– Совершенно не понимаю, зачем мне это надо, – вздохнула Анна, – но так просто от вас, по-моему, не отвяжешься… – Девушка неуверенно улыбнулась и добавила: – Вообще-то мне стало чертовски любопытно во всем этом разобраться. А там, глядишь, и польза какая будет.

– Тебе бы только пользу во всем иметь… – проворчал я.

– А ты думаешь, я просто так по Зоне гуляю, от нечего делать? Подышать вышла?.. Между прочим…

– Тихо! – поднял вдруг руку Сергей.

– Что?.. – напряглась, словно дикая кошка перед прыжком, Анна.

– Собаки… – наморщил брат лоб. – Или… волки… Здесь водятся волки?

– Есть псевдособаки – говорят, они произошли как раз от волков. А есть и просто собаки. Правда, слепые. Но отнюдь не беспомощные. А что?..

– По-моему, сюда приближается кто-то из них, – сухо и хрипло ответил брат. – Много.

Мне стало жутковато и от этого голоса Сергея, и от его странного выражения лица. Даже Анна удивилась:

– Ты уверен? Я ничего не слышу…

– Я тоже не слышу, – и вовсе уже просипел Серега. – Я чувствую… Не могу объяснить, но… – Тут брат полоснул по девушке взглядом и зашипел: – Оружие! Нам срочно нужно хоть какое-то оружие!

– Но у меня только винтовка, – сказала Анна.

– А нож? – протянул к ней брат руку. – Дай хотя бы нож!

– Обо мне не забыли? – спросил я. – Хоть кол какой-нибудь вытешите, что ли!

Серега кивнул. Взяв у девчонки нож – с виду вполне ничего себе «перышко», – он срубил росшее неподалеку деревце, обрезал метра на полтора и заострил с обоих концов.

– На, – дал он мне это чудо-оружие. – Извини, но ничего лучшего нет. Постарайся вообще не лезть в драку, прячься за нашими спинами.

– Очень по-мужски, – проворчал я. – Особенно уютно мне будет за спиной девчонки.

– У этой девчонки винтовка, а у тебя только палка, – возразил брат.

– И я не девчонка, а сталкер, – добавила Анна и тотчас напряглась. – Теперь и я их слышу! Приготовьтесь. Дядя Фёдор – назад! Ты, Матрос, тоже вперед не лезь, прикрывай мне спину.

Умом я понимал, что и Сергей, и Анна правы, но покуда я не видел реальной опасности, мне все равно казалось постыдным прятаться за спины. Особенно за спину Анны. Особенно от каких-то там собак, пусть даже и «псевдо», а уж тем более – от слепых. Дрын в моих руках казался мне вполне надежным средством, чтобы отбиться от шавок. С волками я, правда, раньше дела не имел, но по сути, рассуждал я, это ведь та же шавка, только большая. Опять же, как я слышал ранее, волки на людей нападают только с голодухи, как правило, зимой, или когда опасность угрожает их выводку. Но здесь была далеко не зима, да и ничьих щенков-волчат мы не трогали.

Так я рассуждал до тех пор, пока из-за деревьев не поперли, вихляясь, как на шарнирах, эти самые «шавки»… Во-первых, они были отнюдь не дворняжками по размеру. Во-вторых, выглядели они столь отвратительно, что от одного только вида их гноящихся язв под редкими клочьями светло-бурой шерсти и морщинистых безглазых морд я невольно попятился, чувствуя, как недавно съеденная тушенка и колбаса просятся на свежий воздух. Наконец, в-третьих, их было действительно много – не меньше десятка, это уж точно.

Приглядевшись, я заметил, что глаза у собак все-таки были, но эти узкие щелочки, зажатые безобразными складками, вряд ли могли что-то хорошо разглядеть. Тем не менее, тошнотворные твари ковыляли прямо на нас. И делали это хоть и чертовски неуклюже на вид, но быстро и вполне целеустремленно. Я вдруг почувствовал странную оторопь. Мне почему-то подумалось, что сопротивляться не следует – нужно просто стоять, и тогда все будет хорошо, хорошо, хорошо… По-моему, я даже стал засыпать. Но тут звучно защелкала винтовка Анны, и я встрепенулся. Что за черт? Что это вдруг на меня накатило?..

Я удобней и крепче перехватил кол и приготовился дать отпор споро ковыляющей ко мне твари. Еще с одной уже разбирался Серега – его окровавленный нож ритмично поднимался и опускался над бурой облезлой спиной. До Анны не удалось пока добраться ни одной слепошарой уродине – она срезала их короткими очередями еще метров за пять. Но твари оказались удивительно умными – прятались за деревьями, делали короткие перебежки, стараясь взять нас в кольцо.

«Моя» псина, которая была еще весьма далеко, чтобы достать ее дрыном, неожиданно прыгнула. Я невольно отшатнулся назад, споткнулся о корень и нелепейшим образом грохнулся навзничь. Собака, будучи в полете, уже не могла изменить траекторию, и та привела ее прямо в ствол дерева. Я вскочил на ноги буквально на пару мгновений быстрее слепой уродины, и этого мне как раз хватило, чтобы всадить кол в ее бледное, испещренное уродливыми рубцами брюхо. Собака взвизгнула и завертелась, пытаясь достать дрын зубами. А я, навалившись всем телом, все глубже и глубже заталкивал его в гнусную утробу.

Я так увлекся этим занятием, что не заметил еще одной подкрадывающейся ко мне твари.