Текст книги "Клин"

Автор книги: Андрей Буторин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава девятнадцатая
Естественные потребности

– Псевдособаки! – невольно вскрикнул я.

– Видимо, да, – сказала, запирая дверь, Анна. – Не успела рассмотреть. Но здесь они нам не опасны.

– Ты предлагаешь сидеть здесь до скончания века? – нахмурился Сергей. Что-то он и в самом деле стал очень ворчлив, особенно в разговорах с девушкой. Даже в тот, не особо подходящий для психологических копаний момент я это снова отметил. Вероятно, не только я, поскольку сразу же поспешил вмешаться и Штейн.

– В любом случае, – сказал ученый, – сегодня куда-то ехать уже бессмысленно. Сейчас восьмой час вечера, с траком мы провозились бы как минимум до восьми. И сейчас-то уже темно, а тогда бы вообще, считай, ночь наступила. Да и поужинать не мешало бы… В общем, я предлагаю поесть и лечь спать. А утром поглядим, что и как.

– Утро вечера мудреней, – поддержал его я, – даже в сказках так говорится.

– В сказках!.. – пробурчал Серега. – У нас тут тоже – мифы и легенды…

Однако помимо начавшего уже раздражать меня ворчания ничего иного брат все равно предлагать не стал. Да и вряд ли можно что-то было предложить более разумного в нашем случае, как мне кажется.

Единственно, меня не очень радовала перспектива вновь питаться всухомятку. Но тут меня ожидал приятный сюрприз – оказывается, у Штейна была газовая горелка. Имелись и баллоны для нее – причем в избытке.

Ученый быстро наладил печку, налил в большую кастрюлю воды из двух пластиковых бутылок и поставил ее на огонь.

– Украинский борщ не обещаю, – подмигнул он нам, – но какой-никакой супчик забацаю. Пусть наши кишочки погреются.

И, нужно признаться, он выполнил свое обещание. То ли из-за моего резко вдруг проснувшегося голода – который, как известно, лучший повар, – то ли оттого, что ученый и впрямь умел неплохо готовить, но супчик мне показался настолько вкусным, что я попросил добавку, а съев ее и увидев, что в кастрюле еще имеется что-то на донышке, а мои напарники переключились уже на второе – жареную колбасу, – я без зазрения совести доел и эти остатки. Что не помешало мне потом с аппетитом полакомиться и колбасой, а потом вволю напиться вкусного ароматного чаю с батоном вприкуску.

Разморило нас после ужина сразу же. Что и немудрено после столь плотно насыщенного событиями дня. Анна и Сергей легли вдоль противоположных бортов на скамейки, мы же со Штейном повалились прямо на пол, куда ученый предварительно бросил имевшуюся в кузове грязную спецодежду и протирочную ветошь. Не перина, конечно, но я настолько хотел спать, что заснул бы, наверное, и на груде гаек с болтами.

Когда я проснулся, в кузове было светло; вполне нормальный дневной свет лился сквозь окошки в бортах. Не солнечный, правда, но все-таки. Настроение сразу подпрыгнуло. Но тут же упало обратно, как только я вспомнил, что – или, точнее, кто – нас ожидает снаружи. Надежда, что твари ушли, конечно, тоже теплилась, но она была такой небольшой, скажу прямо, ничтожной, что принимать ее во внимание не стоило.

Мало того, я сильно пожалел, что столь упорно приналег вчера на чаек. Теперь он не менее упорно просился наружу, а снаружи… Ну да – круг замкнулся. Мне стало бы смешно, не будь мое положение на самом-то деле весьма и весьма невеселым. Это же надо – в который уже раз в этой чертовой Зоне я становлюсь заложником своего мочевого пузыря! Впору вообще прекращать пить какие-либо жидкости – говорят, без воды организм может протянуть что-то около недели, а я очень надеялся, что за неделю мы отсюда все-таки выберемся. Или, на худой конец, который мне казался в тот момент не самым наихудшим, Зона меня за это время все же прикончит.

Однако терпеть целых семь дней у меня не было сил. Да что там дней – я не был уверен, что продержусь и семь минут! И я решился уже было открыть дверь и выбраться наружу, когда заворочался на лавке Серега. Почти одновременно с ним поднял голову и Штейн.

Увидев, что мы с братом проснулись, он зашептал, поглядывая на отвернувшуюся к стенке девушку:

– Ну что, мужики, пока Анна спит, приоткроем дверь, оросим мать сыру землю?..

– Если она и так сыра, чего ее еще орошать? – пробубнила, не поворачиваясь, Анна. А потом одним рывком села и обвела нас хмурым взглядом: – А я как? Обо мне вы подумали?

Вот честное слово, уразумев, что не одного меня мучает заветное желание, оно, это желание, стало уже как бы не таким острым. Но, разумеется, окончательно не пропало.

– Тогда что? – потянулся к автомату Штейн. – Оружие в зубы – и на волю. Проведем, так сказать, разведку боем.

– На спусковой крючок нажимать ты тоже зубами будешь? – невесело усмехнулась девчонка. – Или одной рукой стрелять, а другой – ширинку расстегивать?

– А ты что предлагаешь? – насупился Сергей. – Прямо здесь опростаться?

– Я предлагаю, – сердито на него зыркнув, ответила Анна, – распахнуть дверь и сразу всем открыть шквальный огонь. Затем, очистив от тварей центральный сектор, двое возьмут под прицел его левую и правую границы, еще один будет целиться выше головы прямо, а четвертый выйдет и сразу под дверью сделает свои дела. Тут уж, пардон, не до комплексов. Потом, соответственно, будем меняться.

– Отличная мысль! – осклабился брат в гримасе сарказма. – А в это время тварь вылезет из-под днища и, соответственно, вцепится этому четвертому в одно место зубами… Тебя это, к счастью, не касается.

– Предложи тогда что-нибудь получше, умник! – злобно выкрикнула вмиг ставшая пунцовой Анна.

– Сядьте все и помолчите! – прикрикнул вдруг, резко сменив тон, Серега.

В его голосе было нечто такое, что мы сразу послушались и расселись по лавкам. Брат же, наоборот, поднялся и, пригнувшись, будто к чему-то прислушиваясь и приглядываясь, замер напротив закрытой двери. Постояв так пару минут, он, не поворачиваясь, медленно отступил назад и процедил сквозь зубы:

– Оружие – наизготовку. Открывайте дверь – и сразу огонь! Они все там…

Опять же, он произнес это таким тоном, что переспрашивать и уточнять никому не пришло в голову. Мы с ученым похватали свои автоматы, Анна взяла винтовку и, подкравшись к дверце, резко распахнула ее.

Прямо перед нами стояли и сидели псевдособаки. Много, особей тридцать. Мерзкие плоские морды все до одной были повернуты к нам. На нас же смотрели и налитые кровью глаза. Но в этих глазах, как мне показалось, не было ни ярости, ни нестерпимой жажды охотника добраться до загнанной в угол жертвы. Эти глаза были совершенно пустыми, как у слепых собак.

Впрочем, рассматривать особенности их глаз мне было недосуг. Мы одновременно, с трех рук, открыли по тварям огонь. И похоже, загнанной в угол жертвой оказались как раз они, а не мы. Ни одна из псевдособак даже не подумала убежать, увернуться от кинжального шквала свинцовой смерти. Лишь летели в стороны брызги крови и клочья черной шерсти, выдранные порой прямо с мясом.

Твари падали, будто кегли. Мы расстреливали их, словно неподвижные мишени в тире. Не прошло и пары минут, как все было кончено. Ни одному из нас не пришлось даже менять магазин.

Я оглянулся на брата. Теперь он сидел прямо на железном полу и, постанывая, держался обеими руками за голову.

– Анна!.. – позвал я, бросаясь к Сереге. Мне на помощь тут же подоспел Штейн, и мы с ученым подхватили и уложили моего двоюродного брата на подстилку из спецодежды и ветоши, на которой только что спали сами.

– Что с ним? – взволнованно спросил Штейн.

– Он… – замялся я, а потом все же вывалил то, о чем уже сам догадался: – Он как бы влез в головы этим собакам и заставил их не двигаться. Он уже делал подобное. Только в тот раз было куда меньше тварей.

– Ничего, ничего… – рылась уже в своей аптечке Анна. – Потерпи немножко, Матросик, миленький, сейчас я тебе… – Она вскочила на ноги, метнулась к нам и рыкнула на ученого: – Воды! Быстро!..

Штейн вскочил и через пару мгновений уже держал наготове открытую бутылку воды. Анна приподняла голову Сереги и вложила ему в рот две продолговатые красные пилюли. Такие же, что и в первый раз. Правда, тогда она дала ему всего одну.

Ученый склонился над Сергеем и поднес к его губам горлышко бутылки. Брат начал судорожно глотать воду, которая лилась не только в рот, но и по впалым щекам, и по его подбородку, скатываясь по шее с дергающимся вверх-вниз острым кадыком на подстилку.

От вида льющейся воды мне вновь нестерпимо захотелось в уборную. Подхватив валявшийся на полу автомат, я бросился к двери, выскочил наружу и, как и говорила до этого Анна, помочился прямо под дверью, забыв о предупреждении брата, что какая-нибудь тварь может наброситься на меня из-под днища. Впрочем, Сергей, а после него и мы, постарались на славу, и вокруг, кроме истекающих кровью омерзительных трупов, не было ни одного исчадия Зоны.

Не успел я застегнуться, как из кузова выпрыгнул Штейн, который, как и я, не стал отбегать далеко – тоже, думаю, не из-за чувства опасности.

Я быстро забрался в вездеход и сказал Анне:

– Давай, иди тоже, я посижу с ним.

– Чего со мной сидеть, – пробормотал, открывая глаза, Серега. – Вы мне лучше тоже выбраться помогите, а то ведь устрою тут всемирный потоп…

– А ты как вообще? – спросил я, обрадовавшись, что брат не только пребывает в сознании, но и пытается шутить.

– Я нормально. Голова пройдет, а вот мочевой пузырь, если лопнет…

– Сейчас, сейчас! – заметался я. Анна уже выбралась наружу, зато в кузов как раз забирался Штейн, которого я тут же и призвал на помощь. С ним вместе мы подняли Сергея на ноги и вывели его наружу.

Анны видно не было. Я окликнул ее и, услышав в ответ голос девчонки, успокоился. К тому времени, когда она вернулась к вездеходу, управился со своими делами и Серега.

– Спасибо, – сказал он, бросив на нее быстрый взгляд и тут же отведя глаза в сторону.

– За что? – нахмурилась, ожидая новый подвох, Анна.

– За твои пилюли. Здорово они помогают. В это раз даже быстрее оклемался.

– В этот раз я дала тебе сразу две, все-таки ты сил куда больше потратил. И пилюли это не мои, они есть в каждой аптечке, в твоей, кстати, тоже. Я тебе покажу. Потом, если что, сам будешь пользоваться. А спасибо как раз не мне, а тебе. Выручил нас.

– Точнее, наши мочевые пузыри, – усмехнулся брат, по-прежнему не глядя на девушку. – Но у меня на сей раз все даже как-то проще получилось. Если бы тварей не было так много, то я бы, наверное, даже не вырубился. Привыкаю, наверное.

– Неплохая привычка, – кивнула Анна, направляясь к двери. – И очень, между нами, девочками, полезная.

Позавтракали мы быстро, а потом, оставив протестующего Сергея окончательно приходить в себя, втроем отправились чинить гусеницу. Точнее, ремонтом занимались мы со Штейном, Анна же с винтовкой в руках озиралась вокруг, охраняя нас от нападения еще какой-нибудь гадости.

Лопнувший трак – отдохнувшие, при свете дня – мы поменяли на удивление быстро. Мне это показалось хорошим предзнаменованием. Появилась даже определенная надежда, что если все и дальше пойдет столь же хорошо, то уже сегодня мы с братом сможем попасть домой. Правда, я сразу попытался прогнать эту надежду подальше – очень уж тяжелым бывает потом разочарование в случае неудачи, – но далеко она уходить не захотела, так и крутилась неподалеку, на задворках моего подсознания.

Завелся вездеход тоже сразу, хоть и по-прежнему лихорадочно продолжал тарахтеть и трястись. Но ведь и ехать нам, судя по всему, оставалось недолго, так что меня это не особенно расстроило. Правда, я тут же вспомнил, что это для меня и Сереги путешествие может скоро закончиться, но ведь в Зоне останутся Анна и Штейн, которым придется еще выбираться из Темной долины. Настроение у меня снова испортилось. Даже не знаю, от чего больше – из-за того, что я лишний раз убедился в истинной сущности своей эгоистичной душонки, либо из-за неизбежности скорого расставания с новыми друзьями. Скорее всего, от того и другого вместе.

Прежде чем ехать, Анна еще раз сходила к «жарке» и снова проверила болтами ее границы, поскольку аномалии, как я уже знал из ее прежних рассказов, имели свойство менять свое местоположение. В Зоне вообще, насколько я понял, не существовало ничего постоянного и незыблемого. Таковой оставалась разве что ее подлая суть, но это являлось скорее философской, нежели практической проблемой, а философия интересовала сейчас меня меньше всего. И когда мы наконец тронулись, я почувствовал непередаваемое облегчение – насколько все-таки лучше двигаться, приближаясь к цели не только мысленно, но и реально, чем пусть даже и действовать в интересах этой же цели, но физически притом оставаться на месте.

Сначала, сделав крутую дугу, мы объехали «жарку», а потом, насколько я мог ощущать, сидя внутри железной коробки с маленькими полуслепыми оконцами, двинулись строго по прямой, которая, как известно, является для кратчайшего расстояния между двумя точками лучшим направлением. Без учета Зоны, разумеется.

Но даже и Зона на сей раз оставила нас без внимания. Возможно, решила слегка отдохнуть или переключилась временно на каких-нибудь других бедолаг. Правда, я подозревал, что она всего лишь обдумывала, что бы еще сотворить с нами позаковыристей.

Но, как бы то ни было, вездеход довольно скоро остановился, а еще через пяток секунд наша дверь распахнулась и в проем заглянула лучащаяся радостью Анна:

– Танк! Мы нашли его!..

Глава двадцатая
Назад от танка

Мы с Сергеем, толкаясь у двери, словно школьники, спешащие из класса на перемену, вывалились из кузова вездехода и бросились к танку. Радостная весть, хоть и вполне ожидаемая, настолько ошеломила нас, что мы совсем потеряли голову, забыв о том, что находимся не где-нибудь, а в коварной, полной смертельных ловушек Зоне. Анна что-то кричала нам вслед – скорее всего, как раз это самое, – но мы не слышали ничего. Не знаю как у брата, а у меня в те мгновения в голове звучало только «Ура-ура!!! Нашли!!! Скоро домой!!!»

Вообще-то, если бы я мог тогда рассуждать более здраво, то должен был прийти к выводу, что находка ржавого танка без башни практически не имела отношения к нашему возвращению домой. Ну, в конце-то концов, что в этом было необычного? Понятно, что если оставить что-то в труднодоступном месте, и это «что-то» достаточно большое и прочное, чтобы не сгнить, не проржаветь, не рассыпаться за семьдесят, скажем, лет, то вероятность обнаружения этого «что-то» на том самом месте через эти семьдесят лет окажется достаточно велика. Что в данном случае и произошло. И при чем же здесь возвращение домой? Ах, да, танк якобы должен был нам указать, в какой стороне находится гипотетический «Клин», который, по нашим соображениям, может содержать в себе тот самый бункер, где мой двоюродный брат Сергей участвовал в неких секретных опытах, которые, возможно, имеют отношение к нашему перемещению из прошлого в будущее! Не слишком ли много догадок и предположений? Не чересчур ли «возможно» и «якобы»?.. Но это если рассуждать спокойно и здраво. В тот же момент, захваченные безумным восторгом, мы были попросту не способны на это. Мы видели перед собой танк, и он служил для нас своеобразным талисманом, гарантией того, что мы на верном пути, и что этот путь неминуемо приведет нас к заветной двери, за которой – тук-тук! – находится родной и любимый тысяча девятьсот пятьдесят первый год.

Между тем то, что мы видели перед собой, можно было назвать танком с очень большой натяжкой. Он заржавел настолько, что с первого взгляда казался бурым, заросшим мхом валуном неестественно правильной прямоугольной формы. Основных атрибутов танка – гусениц и башни с пушкой – у него вовсе не было; башня отсутствовала как таковая, гусеницы же, если они и имелись, полностью, вместе с катками, вросли в землю. Сверху же вместо башни торчал несуразный, проржавевший до дыр короб. Узнаваем танк был только по скошенной лобовой плите с круглой блямбой пулеметного гнезда и прямоугольной крышкой люка механика-водителя.

Но что внешний вид, что нам плачевное состояние этой некогда славной и мошной боевой машины! Мы ведь не ездить на этом танке собирались, не любоваться им, как музейным экспонатом. Главное, что он существовал, что это был тот самый танк, на котором когда-то возили Серегу к секретному бункеру.

И хотя это было и без того понятно, я, когда схлынули первые волны радости, с надеждой посмотрел на Сергея:

– Он?..

Брат молча кивнул. В его глазах стояли слезы.

А вот у Анны, которая тоже, конечно, обрадовалась, но не настолько, что и вполне понятно, как мы, мозг работал более практично.

– Ну и что нам теперь это дает? – подойдя к танку, спросила она и повернулась к Сергею. – Матрос, ты узнаешь это место?

Брат, снова молча, неуверенно покачал головой.

– Как он его может узнать, – присоединился к нам Штейн, – если прошло не семь, не десять, а целых семьдесят лет! Да и за десять все бы заросло так, что узнать невозможно, а тут – ну-ка! – семьдесят. Да раньше здесь, может, и леса-то не было.

– Лес был, – глухо отозвался Серега.

– Да все равно, – настойчиво продолжил ученый. – Если даже и был лес, то не этот, а совсем другой. И потом, откуда мы знаем, что этот танк оставили возле того самого бункера? Что когда тебя на нем привезли сюда в последний раз, больше он никуда уже и не ездил?..

– Откуда я знаю! – передернул плечами Сергей. – После того как меня привезли сюда в последний раз, я ничего не помню. Ты же знаешь, мы рассказывали, что со мной потом было…

– Ну да, ну да, – виновато закивал Штейн. – Извини.

Вот теперь и у меня наступило, что называется, отрезвление. Да еще какое – аж холодный пот прошиб! Ведь и на самом деле, после того как на этом танке возили Серегу, этой ржавой железякой могли пользоваться еще черт знает сколько времени и ездить на ней куда угодно, хоть за десятки километров от нужного нам бункера. Так что же тогда – все напрасно? И почему же мы раньше об этом не подумали, а упорно искали этот дурацкий танк?..

– Спокойно! – уловила, видимо, наше отчаянье Анна. – Чего вы все сразу головы-то повесили? Лично я считаю, что все в порядке, «Клин» где-то рядом. Ну подумайте сами: ведь выброс перенес вас из прошлого тоже сюда. Вы очутились здесь, танк тоже находится здесь – не верю я, между нами, девочками, в такую случайность! По сути, нам и танк этот не обязательно было искать, достаточно было вернуться на то место, где мы с вами встретились, и начинать нарезать круги в поисках бункера. Но, во-первых, у нас не было бы той уверенности, что появилась сейчас, а во-вторых, нарезать эти круги пришлось бы, возможно, очень долго, что в Зоне, как вы сами понимаете, делать небезопасно. Танк же подсказал нам, что мы находимся на верном пути, а кроме этого он указывает нам вероятное направление поисков.

– Это чем же он нам его указывает? – немного воспрянул я духом.

– Задницей, – ответила Анна.

– Кончай валять дурака! – вспылил Серега. – Федька дело спрашивает.

– А я дело и говорю, – ничуть не обиделась девчонка. – Задницей. Или как там эта часть у танков называется – корма?..

Я начал догадываться, куда клонит девушка.

– Ты хочешь сказать, – впился я в нее взглядом, – что если танк ехал от бункера, то…

– Именно это я и хочу сказать, – не дала мне договорить Анна. – Логично же!

– А если наоборот? – засомневался Штейн. – Если танк ехал к бункеру? Или вообще, как ты говоришь, нарезал тут круги?

– Ну, оттуда, куда смотрит его нос, мы только что приехали сами и никакого бункера не видели, – возразила девчонка. – А нарезать круги он, конечно же, мог, но вероятность этого, согласись, все-таки меньше, чем если предположить, что он вел себя более разумно. В смысле, не он сам, конечно же, а его водитель.

– Я бы еще поспорил… – начал было я, вспомнив, что где-то именно здесь потерял рассудок мой брат. Однако закончил я более оптимистично: – Но спорить ни о чем – только зря время терять. Так что давайте поедем сначала туда, куда указывает его… корма.

Никто мне не стал возражать, и мы быстро вернулись к вездеходу и расселись по своим прежним местам. Двигатель вездехода затарахтел и сразу заглох. Крякнул со скрежетом еще пару раз и замолчал снова. Мы переглянулись с братом и стали напряженно вслушиваться в тревожную тишину.

Ее нарушил скрип открываемой дверцы.

– Приехали, – обрадовала нас Анна. – Кирдык, похоже, нашей лошадке.

– Что говорит Штейн? – нахмурился Серега.

– Штейн как раз и говорит: «Кирдык».

Брат процедил что-то сквозь зубы и полез из кузова. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Вновь подойдя к танку, я невольно подумал, что, видимо, это место тоже является чем-то вроде аномалии, только действующей не на людей, а на технику – во всяком случае, на гусеничную. К одному «экспонату», похоже, добавился и второй. Ну что ж, одинокому доселе танку теперь, по крайней мере, будет не так скучно.

Совещание наше было кратким. Ученый сказал, что не имеет ни малейшего понятия, что именно сломалось – точнее, доломалось – у вездехода. Да если бы даже и знал, починить это, не будучи специалистом и не имея нужных инструментов, запчастей и приспособлений, он бы все равно не смог. Нам оставалось только одно – идти дальше пешком. Это не казалось нам особенно страшным, поскольку все мы надеялись, что находимся совсем недалеко от цели. Однако оставлять продукты и «запасное» оружие в вездеходе нам все равно не казалось разумным, и Анна предложила устроить где-нибудь неподалеку схрон, благо шанцевый инструмент у нас имелся. Два же тяжеленных мешка с научным оборудованием Штейн оставлять ни в вездеходе, ни в схроне не захотел, хоть мы и обещали вернуться за ними, как только найдем «Клин».

– Это не обсуждается, – насупился ученый. – В конце концов, вы согласились принять мою помощь на моих условиях.

Спорить с ним было сложно. Помощь он и на самом деле оказал нам нешуточную. Пешком бы мы сейчас где еще топали! Если бы вообще не валялись где-нибудь в виде кусков растерзанной плоти. Поэтому, сложив все остальное в выкопанную яму и тщательно ее замаскировав, мы встали парами – я с братом, Анна со Штейном, – взялись по двое за парные ручки мешков и пошагали вперед. Или, по отношению к безбашенному танку, назад. Разумеется, личные рюкзаки и оружие также были при нас, так что идти было, откровенно говоря, нелегко. Но грела надежда, что недалеко.

Впереди шли Анна со Штейном – то есть, по сути, мы были сгруппированы так же, что и до этого в вездеходе. Правда, сейчас не нужно было ничем управлять, да и карта покойного Вентилятора больше не могла ничего подсказать Анне. Смысл в таком построении имелся разве лишь в том, что Анна по-прежнему оставалась нашим «предводителем». Аномалии мы теперь могли определять заранее все четверо – у каждого был на запястье детектор. Что же касается мутантов… Я вспомнил об этих тварях и спросил у брата:

– А ты здешнюю нечисть заранее можешь почувствовать? Не обязательно «вселяясь» в нее, а просто чтобы знать, нет ли кого поблизости?

Сергей, немного помолчав, ответил:

– В принципе да, чувствую. Похоже, натренировал уже свою способность. Вот и сейчас чувствую десятка полтора слепых собак и три-четыре кабана. Пока далековато, но они нас тоже чуют…

Брат внезапно замолчал, лицо его словно закаменело. Так он шел минут пять, а потом сказал, глубоко перед этим вздохнув – так, будто вынырнул с глубины:

– Теперь не подойдут. Отогнал.

– Ты снова «залезал» в их головы? Может, не стоило? Побереги силы!

– Нет, сейчас немного по-другому… Трудно объяснить. Я как бы послал общий сигнал опасности.

– Здорово! – сказал я. – А людей ты тоже можешь почувствовать? И… ты можешь управлять людьми?..

Серега нахмурился и опять замолчал. Я уже думал, что он не ответит, что, наверное, обиделся на мой бестактный вопрос, но брат все же заговорил:

– Людьми не могу. Кое-что чувствую, но очень слабо. И то лишь если человек совсем рядом. Наверное, это потому что люди – не порождение Зоны, не ее часть. Да и хорошо, что не могу.

– Почему? – удивился я. – Никакие враги были бы не страшны!

– Люди – это не только враги. Последних, надеюсь, все-таки меньше. А читать мысли нормального человека – это, по-моему, в сто раз хуже, чем обчистить его карманы. Противно и гадко. Тем более – внушать ему что-то, управлять, словно куклой. Подло это. И мерзко до тошноты. Можешь мне поверить.

– Но ты ведь говоришь, что не умеешь этого делать!.. Или… – мне в голову пришла внезапная догадка: – Или вы чем-то подобным как раз и занимались в том секретном бункере?..

– Не твое дело! – огрызнулся вдруг брат и замолчал, теперь уже по-настоящему.

Вот так раз, подумал я. Неужели такими грязными делами могла заниматься советская наука? Впрочем, подобные эксперименты ставились не в обычном НИИ, а в закрытом военном ведомстве. И применять такие разработки собирались именно военные. А раз военные, то не против же своих мирных граждан, а против врагов – против шпионов и диверсантов. И на случай будущих войн такое открытие тоже здорово бы пригодилось. Плохо ли – внушить вражеским солдатам, чтобы те побросали оружие? Так и воевать не надо. А можно вообще внушить всему населению капиталистических стран, что социализм – самый что ни на есть прогрессивный общественный строй – глядишь, все население Земли принялось бы вместе с нами строить коммунизм. Вот ведь здорово-то как! Сказка просто! А я, дурак, обозвал это грязными делами…

И все-таки что-то мне в своих рассуждениях не нравилось. Ладно заставить чужих солдат не стрелять. А вот внушить насчет социализма… Почему это нужно внушать? Разве его преимущества и без того не очевидны?.. И вообще, насильно прививать что-то, даже самое лучшее – как-то это нехорошо попахивает. Может, я, конечно, что-то не так понимал, но ведь и Серега не зря на меня окрысился. Наверное, и он тоже чуял от тех своих занятий неприятный душок, вряд ли тут дело только в режиме секретности. Ну да ладно, сейчас от способностей брата была лишь очевидная польза. А строить в Зоне социализм мы в любом случае не собирались.

Задумавшись, я не заметил, что Анна подняла руку и ведущая пара остановилась. Остановился и Серега. Я же по инерции сделал еще два шага, едва не выпустив ручку мешка. Оборудование внутри него негромко звякнуло, и девчонка, обернувшись, зашипела:

– Тихо ты!.. Замри и не двигайся.

Я замер. Правда, перед этим, видя, что Анна со Штейном опустили свой мешок на землю, мы с братом сделали то же самое.

Затем девушка, взяв в руки винтовку и показав жестом, чтобы мы оставались на месте, двинулась вперед, ступая мягко и неслышно, словно кошка.

Я поначалу не мог понять, что же привлекло ее внимание, но потом услышал очень тихий то ли плач, то ли стон. Мне даже показалось, что это плачет ребенок. Но ребенок в Зоне – это уже совсем ни в какие ворота! Такого попросту не могло быть, поэтому я сразу отбросил дурацкую версию и посильнее, что называется, навострил уши.

Стон повторился. Затем прозвучал глухой вскрик, а следом – голос Анны:

– А ну, брось оружие!

После этого девчонка свистнула, и я увидел, как она машет нам из-за деревьев. Мы с братом побежали к ней.

– А как же приборы?!.. – испуганно выкрикнул сзади ученый, но вскоре все же догнал нас, понадеявшись, видимо, что тяжеленные мешки в глухом лесу никто не утащит за пару минут.

Пока я бежал к нашей наставнице, я никак не мог понять, кто же там стонал, кому она приказала бросить оружие – никого перед Анной я вовсе не видел. Но когда я приблизился к девушке, сразу понял, в чем было дело – человек не стоял, а лежал возле нее. И было совсем не похоже, чтобы лечь его заставила девчонка; приглядевшись, я понял, что стоять он не мог просто физически – у человека не было ног.

Заметив нас, тот потянулся к валявшемуся рядом с ним автомату, но Анна успела первой и носком ботинка отбросила оружие подальше.

– Не балуй! – сказала она странному калеке. – И не дергайся, никто тебя не тронет.

Впрочем, как подумалось мне, вряд ли это обещание сильно утешило несчастного. Его уже кто-то так «тронул» до нас, что смерть должна была показаться ему лишь избавлением от страшных мучений. Теперь я видел, что у ноги у него все-таки имелись. Точнее, то, что от них осталось. Эти две бурые от уже засохшей крови, слипшиеся между собой ленточки были скорее похожи на нелепый плоский хвост, словно по ногам проехался каток для укладки асфальта. Плоскими были даже ботинки. Какой-то различимый объем начинался лишь от середины бедер, постепенно утолщаясь кверху, лишь примерно от пояса принимая нормальные человеческие формы.

Мужчина был одет в черную кожаную куртку. Заросшее черной щетиной – почти уже бородой – совершенно бескровное лицо искажала гримаса боли и страха.

Впрочем, рассматривал я его очень недолго. Содержимое моего желудка подпрыгнуло к горлу, и я вынужден был отвлечься, чтобы дать ему возможность вырваться наружу. К счастью, я успел отвернуться, краем глаза заметив, что Штейн также вдохновился моим спонтанным примером.

Опростав желудки, мы обменялись с ученым взглядами, и его посиневшие губы почти беззвучно шепнули:

– Бандит!.. Зэк беглый.

Не знаю уж, что заставило Штейна сделать такой вывод, разве что цвет куртки и небритость мужчины. Лично мне было как-то все равно, чем промышлял раньше этот несчастный. Как говорится, перед лицом смерти все равны, а то, что безносая старуха с косой уже притопывала от нетерпения где-то неподалеку, у меня не имелось ни малейших сомнений.

Серегины с Анной желудки оказались куда сильнее наших. Если девчонка хотя бы слегка побледнела, то мой двоюродный брат выглядел совершенно обычно – на фронте он, думаю, насмотрелся и не такого. Он же первый и спросил бедолагу:

– Кто тебя так?

Мужчина мотнул головой и перевел взгляд на Анну, которая уже наклонилась к нему со шприцем в руке.

– Не надо… – просипел он. – Не трать товар, мне уже ничего не поможет…

– Не поможет, – кивнула девчонка и воткнула шприц в шею – единственное, кроме лица и ладоней, доступное для инъекции место, – но хотя бы на время уйдет боль.

– Я уже не чувствую никакой боли… – пробормотал умирающий. – Ты бы лучше не баян, а перо мне в горло воткнула.

– Ничего и никуда я втыкать не буду, но обещаю выстрелить прямо в сердце, после того как вы нам расскажете, что с вами случилось.

Я разинул рот, не веря собственным ушам. Анна собирается убить человека?!.. И говорит ему об этом так спокойно, будто всего лишь обещает налить сто грамм?..

Однако раненому ее слова, похоже, понравились. Он даже улыбнулся. И произнес уже вполне твердым голосом – подействовал, видимо, укол:

– Это дело. Хотел было сам, да кишка тонка оказалась. Так что спасибо, коль не шутишь. Первый раз вижу такую правильную бабу. – И, словно подслушав мои мысли, добавил: – А если еще и выпить дашь напоследок…