Текст книги "Красная земля (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

А идея неплоха!

Едва Чарушин узнал, что у Ивана Павловича есть претендент на вакансию учителя, как тут же согласовал ее.

– Иван Павлович, голубчик! Тебе я доверяю! Если говоришь, что человек хороший – значит и в самом деле так. Вези его документы, все как положено оформим.

– С документами беда, – чуть смутившись, ответил доктор. – В поезде украли. Сейчас восстанавливает, но процесс не быстрый.

– Это точно, не быстрый! – закивал Чарушин. – Нынче вообще все не быстро делается, особенно когда дело касается документов. Вот так беда! Жуликов нынче и в самом деле много, особенно в поездах. Ну ничего, задним числом тогда оформим, как все будет у него готово. А сейчас пусть приступает к работе – а то с меня уже начальство спрашивает. А то все вдруг начали о детях заботиться и беспокоиться!

Чарушин принялся жать руку доктора.

– Иван Павлович, ты не представляешь как меня выручил с этим учителем! Надеюсь он окажется порядочным человеком, а не как этот Рябинин…

Глава 3

– Мир – народам, земля – крестьянам, фабрики – рабочим! Разве это плохо, милая Анна Львовна?

– Ну, Сергей Сергеевич, – Аннушка покачала головой. – Даже не знаю, что вам и сказать. Нет, хорошо, конечно. Только звучит как-то… по-детски, что ли.

– Так ведь это и хорошо, что по-детски! – поставив кружку на стол, хитровато улыбнулся Гладилин. Худощавый, с легкой небритостью, даже в больничном наряде он выглядел сейчас вполне представительно и, вместе с тем, скромно. – Хорошо, что по-детски! Народ-то у нас, Анна Львовна, почти сплошь неграмотный… О чем вы сама, верно, знаете куда больше меня! Как бывшая учительница… Школ, особенно в уездах, уж очень мало! А взрослые? Там-то – почти сплошь… Кстати, обратно в школу не тянет?

– Тянет, – Анна кивнула и перевела взгляд на распахнувшуюся дверь. – А вот и Иван Палыч! Ну, что, господин доктор? Закончили свой обход?

– Да уже, расписал все Глафире. Лекарства, кому – что… – неожиданно рассмеялся доктор. – Только вот один раненый в бегах оказался! Сергей Сергеич – вы!

Гладилин явно смутился:

– Я на минуточку заглянул…

– Это я позвала – на чай, – хмыкнула Аннушка. – Садись, Иван Палыч… Попьем, да на поезд.

– А чего не на «Дуксе»? – Сергей Сергеич хитровато прищурился. – Такай шикарный мотоциклет! Как сказали бы французы – Magnifique! Великолепный!

– Сергей Сергеич! А вы откуда так хорошо французский знаете? – наливая доктору чай, поинтересовалась Анна Львовна. – Гувернером, случайно, не служили? Или в Париже удалось пожить?

– Гувернером, увы, нет, – Гладилин развел руками. – А вот в Париже побывать довелось. И не только в Париже… Давно, правда, еще до войны. Потом расскажу как-нибудь…

Сухощавое, почти интеллигентное, лицо большевика на миг стало каким-то отстраненным, словно бы неживым. Даже взгляд на секунду померк. Какие-то не хорошие воспоминания? Или просто не хотел говорить? Ах, Сергей Сергеич…

Товарищ Артем просил доктора именно так его и называть – Сергей Сергеевич Гладилин, хотя, на самом деле он был никакой не Гладилин, и вообще – Артем Сергеевич… Тезка Ивана Палыча – Артема… так вот… Ну, ясно, конспирация… Да и, говорит – привык. Артем вон, тоже, к Ивану Палычу – привык…

А с Анной Львовной Гладилин, похоже, спелся! Общие темы для разговоров нашли. И это хорошо! Из эсеров в большевики тогда многие переходили… ничего удивительного. Да-а… Пусть Аннушка лучше будет в большевиках, иначе потом, после установления советской власти, службу в Комитете Временного правительства ей могут о-очень даже припомнить. Хотя, она ведь и в Совете еще! Где пока в основном – меньшевики да эсеры… Но все больше и больше большевиков.

– Так что вы не на мотоциклете-то? – тряхнув головой, улыбнулся раненый. – Бензина нет?

Доктор хохотнул:

– Да то есть, то нет… Непонятно. И Анне в юбке не очень удобно. Носили бы женщины штаны…

– Ну, скажете – штаны! – Гладилин еще больше развеселился. – Это просто каким-то суфражизмом попахивает. Видал я в Париже суфражисток – Боже ж ты мой! Хотя, попадались и премиленькие.

– Да ну вас, Сергей Сергеевич, – встав, Анна Львовна махнула рукой. – Как, к школе готовы?

– Честно сказать – страшновато!

– Ничего! Если что – я помогу, посоветую…

Помахав рукою, девушка вышла на крыльцо. Доктор же чуть задержался:

– Постараюсь документами сегодня заняться… Вас так же Сергеем Сергеичем Гладилиным записать?

– Да, чего зря менять-то? Говорю же, привык…

Привык… Вот и Иван Палыч тоже привык. Наверное, позови его кто-то – Артем! – даже и не обернулся бы.

– И вот еще что, Иван Палыч… – понизив голос, раненый большевик протянул доктору… большую золотою монету – царский червонец, котировавшуюся нынче о-очень высоко!

– Я понимаю, документы – это расходы. И… одежду бы мне… более-менее приличную… А то старую-то, в крови, сожгли… – Гладилин вдруг усмехнулся, поймав на себе вопросительно-подозрительный взгляд. – Да вы не думайте, я на большой дороге с кистеньком не стоял! Это из партийной кассы…

Ну да, ну да, имелась у РСДРП (б) и касса… И газеты, и спонсоры… даже среди миллионщиков, тот же Савва Морозов… Ну, и да – боевики еще иногда грабили банки… как в Тифлисе… Коба…

– Все сделаю, – уходя, пообещал доктор. – А вы к школе готовьтесь! Идеальное убежище. Это вам не в шалаше!

Раненый вздрогнул:

– Откуда вы знаете про шалаш? Неужели вы знакомы… с… А впрочем, поговорим позднее.

– Обязательно, Сергей Сергеич, поговорим! – расхохотался доктор. – Обязательно.

* * *

Уладив все дела с Чарушиным, Иван Палыч поймал извозчика и покатил на одну уютную улицу, где проживал некий господин Везенцев, искусный мастер-гравер и доверенное лицо Алексея Николаевича Гробовского. Симпатичный такой старичок, чем-то похожий на хрестоматийного доктора Айболита.

По городу опять шли облавы. Стреляли. Повсюду бегали военные патрули, милиция… Вот и пролетку остановили целых три раза! Хорошо, имелся мандат – солдаты только честь отдавали.

– Вон, здесь останови, любезный!

Расплатившись с извозчиком, доктор немного постоял, огляделся и быстро нырнул в парадное.

Вот и знакомая дверь, увы, давно уже без латунной таблички – украли еще в первые февральские дни. Звонок тоже не работал – как и по всей России, электричество в городе подавалось с перебоями. Пришлось стучать.

С той стороны кто-то посмотрел в глазок. Дверь отворилась.

– А, господин Петров! Иван Палыч! Здравствуйте, милейший. Неужели, решили навестить старика? Милости прошу, проходите… Как Алексей Николаевич поживает?

– Да не сказать, чтоб уж очень хорошо…

Выслушав историю о призыве Гробовского в армию, старичок поцокал языком:

– Ну, надо же! О, времена, о нравы! По городу облавы каждый день. Да, сами знаете… И кого только они ловят? У нас тут шпана совсем распоясалась. Соседа моего, Красковского, ювелира, третьего дня обокрали! Или как по-теперешнему – «обнесли». И главное, быстро так! Представились электромонтерами, бумаги какие-то показали… Вошли… и тут же хозяина р-раз – и оглоушили, связали! Хорошо, он один дома был. Представляете, среди бела дня! Соседи в милицию позвонили… Те, приехали, да – какие-то молодые люди… Так грабителей уже и след простыл! Только какой-то автомобиль у нашего парадного видели. Говорят – шикарный. Так что это вряд ли воры.

– Как знать, как знать? – доктор покачал головой и, наконец, изложил свою просьбу.

– Так-так…

Внимательно выслушав, Везенцев уселся за стол – старинный, обтянутый синим сукном и, видно, очень не дешевый. Как и столь же дорогой письменный прибор из позолоченной бронзы – чернильница в виде нимфы, стаканчик для перьев, пресс-папье.

– Значит, вам нужны… Метрика, аттестат зрелости… Какая-нибудь провинциальна гимназия подойдет?

– Вполне!

– Ага, ага… Кроме аттестата, еще… Университет? Какие-нибудь курсы?

– Лучше бы курсы. Учительские, довоенные…

– Хорошо! С университетским дипломом, милейший, уж пришлось бы повозиться… А курсы мы любые сделаем! Денька через три вас устроит?

* * *

Старик-гравер не обманул, и к концу недели документы уже были готовы. Иван Палыч завез их в канцелярию, Ольге Яковлевне, а затем уже поехал в Зарное, по пути прикупив на базаре солидную трость с набалдашником в виде львиной головы – в подарок Гладилину, после ранения тот сильно хромал. Одежда – партикулярное платье – уже была куплена, правда, пришлось подгонять, с чем успешно управилась Глафира.

Сразу же после получения разрешения от Чарушина, выздоравливающий Сергей Сергеевич переселился в школу, в ту самую комнату, что некогда занимала Анна Львовна, а после нее – некий господин Рябинин, не к ночи будь помянут!

Свое переселение Гладилин, к чести его, на самотек не пустил, а устроил нечто вроде новоселья. Купил в лабазе коржики с чаем, а в гостинице заказал большой слоеный пирог. Да еще Аглая напекла вкуснейших картофельных калиток, и вышел самый настоящий пир!

Поначалу сидели впятером, потом девушки, Аглая с Глафирой, ушли – пока совсем не стемнело. Оставшиеся же продолжили разговор, мало по малу перетекавший в политическое русло… впрочем, не столь уж и однозначное.

– Сергей Сергеич! Помнится, вы обещали рассказать про Париж! – напомнила Анна Львовна.

– Обещал – расскажу, – Гладилин невозмутимо кивнул и налил всем еще чаю. – Прошу, прошу… Так вот, о Париже… Поначалу я попал в Лонжюмо, такой старинный маленький городок… там был устроена школа…

– Школа?

– Ну, что-то вроде политических курсов… – скупо пояснил Сергей Сергеевич. – Настоящий имен наших преподавателей я не знал… Уже потом сошелся кое с кем поближе. Один был… Такой… умный, знающий, любезный… с этаким забавным прищуром. Мы звали его – Старик, он не обижался. Еще довольно молодой, но уже лысоватый…

Иван Палыч хмыкнул: не о Ленине ли зашла речь?

– Ну, да теперь многое могу рассказать… это до войны все было, года за два… Меня послал на учебу партийный комитет…

– Эсдеки? – тут же сообразила Анна Львовна. – Я знаю там только господина Плеханова. Удивительно образованный человек!

– Да, это меньшевики… – товарищ Артем мягко улыбнулся. – Я же говорю о других…

– О большевиках, да? Но, они же все нигилисты!

– Не больше, чем эсеры, любезная Анна Львовна! Пожалуй, даже меньше… Тот же Старик… Николай Ленин…

– Ленин? – поморгав, переспросила Аннушка. – Постойте, постойте… Это который в апреле? В газетах еще писали… Да я и так, кое-что слышала. Он же на самом деле – Владимир Ульянов, так?

– Да – Владимир Ильич, – Гладилин прикрыл глаза, на тонких губах его заиграла вдруг тихая ностальгическая улыбка. – Да, могу рассказать – давние дела были. Владимир Ильич… он с женой жили в Париже на улице Мари-Роз, это недалеко от парка Монсури… Я частенько у них останавливался, ночевал… Надежда Константиновна, супруга, готовила чай…

Иван Палыч (Артем) ахнул. Вот это – да! Хороший знакомый Ленина и Крупской Настоящий большевик! Вот уж пригодится…

– А французскому меня учила мадам Инесса, – мечтательно продолжал Гладилин. – Не только меня, всех… наших слушателей. Помнится, как-то завела нас на концерт знаменитого куплетиста… Гастон Монтегюс… Их там называют – шансонье. Выступал в маленьком кабачке на Монмартре… Я даже как-то делал ему сцену! Я ж краснодеревщик, столяр… Не все понимали, Инесса нам переводила… Весело было! Все песни месье Мотегюса, как маленький спектакль… А на обратном пути мы чуть не стали жертвой банды Бонно!

– Бонно? Анархист? – воскликнула Анна Львовна. – Я в газетах читала! Совсем еще девчонкой была…

– Да-да, двенадцатый год… – Сергей Сергеич кивнул. – Пять лет пришло.

– Пять лет… А кажется, будто пять жизней! Так что там с бандой?

– Вылезли мы из подземки на площади Данфер Рошро, прямо у льва – у монумента. Там наши товарищи жили, мы решили проводить… И что вы думаете? Прямо у кладбища вдруг перестрелка! Полиция… и такое роскошное гоночное авто, а в нем двое в масках! Отстреливались и так очень-очень быстро – вжик! Мы так едва успели отпрыгнуть. Потом узнали – банда Бонно! Угоняли автомобили – обычно очень шикарные – на них и грабили, а потом на бешеной скорости – за город. Полиция пока прочухает – их уже и след простыл! Кстати, у Монтегюса про них песня есть… Как там… ммм…

Гладилин попытался напеть:

– Voiture chic, manteau drôle… Шикарное авто, забавное манто… Или наоборот, так как-то…

– Господи, кто это?

На улице послышался шум автомобиля. Бродячие шавки залаяли, забегали в ярком свете фар.

– Ох, Сергей Сергеич! Сглазили…

В окно неожидан постучали, да так рьяно, что в рамах задребезжали стекла. Все напряженно переглянулись.

– Кто там? – на правах хозяина товарищ Артем подошел к окну.

– Сергей Сергеич, откройте! Это я – Петраков.

Пожав плечами, Гладилин пошел открывать. В комнату вошел начальник милиции Петраков, в студенческой фуражке и тужурке с блестящими пуговицами. На поясе его висел «маузер» в лаковой деревянной кобуре.

– О! Да тут неплохая компания! Дико извиняюсь, я вижу – свет горит. А мне сейчас хоть кого-то…

– Садись, Василий Андреевич! – предложил доктор. – В ногах правды нет… Давай с нами чайку!

– Да нет, спасибо… Там, в машине шофер и Виктор… Ждут… Мне бы срочно ребятишек найти… – начальник милиции вытащил из кармана бумажку. – Василия, сына кузнеца… фамилии не знаю… и еще девочку, Пронину Анюту.

Иван Палыч повел плечом:

– Кузнец Никодим на том конце села… А Пронину мы хоть сейчас приведем, коли надо. Не так ведь и поздно еще. А что случились-то?

– Понимаете, господа, эти дети автомобиль где-то в роще увидели, – путано пояснило Петраков. – Шикарный такой… И в канаве – пустой. Похоже, что брошенный. Они сразу на телеграф – молодцы!

– Ну, вот, – доктор посмотрел на Гладилина. – Как ты, Сергей Сергеич, пел-то? Забавное манто, шикарное авто? Василий Андреевич! А нам с тобой можно? Дети-то нас знают…

– А поехали! – махнул рукою начальник. – Понятыми побудете. Машина у меня большая – все влезем.

Влезли. Забрав Анютку заехали на кузницу, за Василем. Родители обоих подростков не возражали – не поздно еще, да и все-таки – милиция, власть. Тем более, и про машину им дети уже поведали…

– Мы с Васей гербарий у рощицы собирали, – рассказывала по пути Анюта. – Вдруг слышим – мотор! Авто! Верно, из города – так быстро, быстро… Куда быстрей паровоза! Проскочило, скрылось за рощей… А мы домой потом… Видим – в канаве машина-то! Поглядели, да… Но, ничего не взяли! Честное слово – ничего. Вася, скажи?

– Вы-то не взяли…

Петраков кивнул на показавшийся в лучах фар лимузин, вокруг которого уже возились какие-то подозрительные личности в картузах и кепках. Похоже, снимали колеса.

– Стоять! – высунувшись, Василий пальнул из маузера в воздух.

Воров словно ветром сдуло. Лишь слышно было, как заржала за кустами кони.

– Не догоним, – помотал головой усатый шофер в кожанке. – В темноте – нет. Особенно, если местные…

– Да, их уже и след простыл, – обернулся Виктор. – Ну, что, Василий Андреевич, осмотр производить будем?

– Давай. За тем ведь и приехали. Николай, посвети фарами! Ага, так… Ну, что, господа мои? Глянем…

Протокол осмотра Виктор наскоро набрасывал в записной книжке со слов начальства. Карандашом, не чернилами же!

– Автомобиль марки… – Василий склонился на капотом. – «Руссо-Балт», тип Ка двенадцать тире двадцать. Кузов лаковый, черного цвета, имеет повреждения на левой передней дверце. Облицовка радиатора слева имеет вмятину, левая фара разбита… Салон… Салон – кожаный, видимых повреждений не имеет… Это купца Ракитникова машина! Ну, у которого бакалейные лавки…

– А, «Ракитников и сыновья», – припомнила Анна Львовна.

– Угнана три дня назад от их главной конторы на Второй Дворянской, – Виктор оторвался от блокнота.

– А что за автомобиль видели у дома ограбленного ювелира? – тут же обернулся Василий.

– Красный спортивный «Роллс-Ройс». Такой у сына банкира Воронова. Правда, они еще не обращались. Сын-то – в Петрограде. Кутит!

– Шикарное авто… забавное манто… – хмыкнув, напел Гладилин. – Прямо как у банды Бонно в Париже!

– Банда Бонно? – Петраков снова насторожился. – Да, да, читал когда-то… еще в гимназии… Сергей Сергеевич! Мне бы с вами поговорить…

– Да всегда пожалуйста! Заезжайте в любое время…

– Ловлю на слове! – улыбнулся милицейский начальник.

– Да, насчет вот этого… – Петраков кивнул на «Руссо-Балт» таинственно сверкающий в свет фар черными лаковыми боками. – Вчера была ограблен граф Демидовский, известный коллекционер и галерист. Так там заметили похожую машину! Как раз возле галереи…

– Та что, саму галерею ограбили? – недоверчиво переспросила Анна Львовна. – Ну, разве что в шутку… Так же у него тако-ое!

– Да знаем, – Василий Андреевич улыбнулся. – Я как-то раз заглянул… забавы ради… Едва от смеха не лопнул! Представляете, мазки в виде каких-то квадратов, лоскутков, треугольников… И женщина с обнаженной грудью, такая… словно ребенок нарисовал… Не картинки – мазилки какие-то!

– А еще – зеленое небо! Красные деревья, желтая река! – поддержала Анна Львовна. – И кто только такое купит? Я даже некоторых запомнила… Ммм… Дерен, Вламинк… Пикассо.

– Пикассо, говорите? – Иван Палыч ахнул. – Ну, тогда поздравляю. Это самая крупная кража в Зареченске! А, пожалуй, и не только в нем.

* * *

Новый учитель сразу же начал активную подготовку к учебному году: лично реставрировал сломанную школьную мебель, перебрал методический материал, и даже вознамерился разбить возле школы осеннюю клумбу, облагородить брошенный в диком состоянии цветник. Конечно же, возня в школе не осталась незамеченной ни детьми, ни х родителям, а особенно – родительским комитетом. Весть о том, что учителя все-таки нашли, была встречена всеми с радостью, а многие ребята явились в школу, не дожидаясь начала занятий – помогать.

– Сергей Сергеич! А эти стулья куда – в класс?

– В класс, в класс…

– А скамейку?

– И скамейку туда же…

– А портрет?

– Что еще за портрет?

– Дак бывшего царя Николая! Большо-ой! И что с ним теперь делать? Выкинуть?

– Выкинуть… Хотя, нет! Мы из него ширму сделаем, от солнца. Пусть и царь народному делу послужит!

Иван Палыч заглянул в школу уже ближе к обеду – проведать Гладилина. Ребята к тому времени уже ушли.

– Ну, как ты, Сергей Сергеевич, обживаешься?

– Да помаленьку… Дела идут… Тут господин Петраков заезжал как-то… – Гладилин понизил голос. – В секретные сотрудники звал… А я, знаете, не отказался! Пусть… Тем более, Василий Иванович – человек интеллигентный, умный… Колеблющийся эсер! Так я его колебания и подтолкну… в нужную строну. Так что, еще неизвестно, кому от нашего сотрудничества больше выгоды! Вот так.

* * *

Вернувшись в больницу, доктор увидел сидевшую на ступеньках крыльца девчушку с забинтованной рукой – Анюту Пронину.

– Здрасьте, Иван Павлович!

– Здравствуй, Анюта. Что, опять обварилась?

– Не-а, кошка поцарапала. Я мамке сказал, что к доктору…

– Ну, проходи, проходи, глянем… Кошка, говоришь…

– Да не в этом дело…

Оказавшись в смотровой, девчонка зыркнула по сторонам и понизила голос:

– Иван Павлович! Новый учитель наш… Сергей Сергеевич – не тот, за кого себя выдает!

– Как это – не тот? – доктор постарался скрыть волнение. Ишь, какая… наблюдательная…

– А так! Не по-учительски он с нами говорит… Сказал, что беспартийный, а на самом деле…

Девчушка округлила глаза:

– У него под картинками, в шкафу – газеты. Я случайно увидела, когда разбирала.

– И что за газеты?

– «Правда»! Целая куча! А ведь «Правда» уже месяц как запрещена. Я в «Ведомостях» читала.

Глава 4

Доктор замер. И что же с этой наблюдательной девчушкой делать? Так… что делать? Объяснять!

– Понимаешь, Анюта, Сергей Сергеевич, конечно, не учитель. Он просто закончил курсы… Как вот нынче офицеров готовят, быстро… так и его. Что же касается газет… Говоришь – «Правда»?

– Ага!

Иван Палыч спрятала улыбку:

– Я, думаю, у него, и кроме «Правды», много чего найдется! «Правда» – это большевики… Но есть еще и меньшевики, анархисты, эсеры… Кого только нет! И вот вы, молодежь, хотите в политике разбираться?

– Конечно, хотим! – задорно тряхнув косичками, заулыбалась девчонка. – А как же! Вот у меня папка тоже… ой…

– Ну, вот… Правильно хотите! – доктор одобрительно покивал. – Потому как – время такое, без политики никуда. И вот, начнется учебный год… Спросите у нового вашего учителя про большевиков, эсеров, кадетов… И что он вам на это ответит, коли не будет знать?

– Ой… – замялась Анюта.

Иван Палыч весело подмигнул:

– Вот тебе и «ой»! А ты говоришь – «Правда».

Разрулив ситуацию с не в меру любопытной девчонкой, доктор осмотрел редких (лето!) больных и, усевшись в смотровой, раскрыл журналы, уже заполненные Аглаей. Слава Богу, юная заведующая больницей писала красиво и аккуратно, не торопясь, выводя каждую буковку – как всегда и делают недавно овладевшие грамотой люди. Да уж… Доктор хмыкнул, вспомнив типично медицинский почерк, те еще каракули, в которых никому ни черта не разобрать… включая самого написавшего.

Читая анамнезы, диагнозы и назначенное лечение – «камфорной мазью мазать два раза в день» – Иван Палыч, улыбаясь, ставил свою визу:

«Проверено. Замечаний нет». И почти неразборчивая подпись – И. Петров. Предст. Ком. Мед.

Ночь доктор провел с невестой. Пили чай, шутили, смеялись… Музыку, правда, не слушали – у граммофона, увы, ручки регулировки громкости не имелось в принципе, сделать звук потише было нельзя, а мешать соседям Анна Львовна стеснялась.

– Жалованье завтра получим… – налив в чашку заваренный с духовитыми травами кипрей, Иван Палыч размешал ложечкой сахар, недавно полученный по продуктовым карточкам. – По триста пятьдесят целковых! Подумать страшно… Эх, такие бы деньги да хотя бы с год назад! Жили бы… кум королю, сват министру! А то нынче ого-го! Масло – десять рублей фунт. Это с шестидесяти-то копеек! Да еще Аграфена Матвеевна цены на свои «нумера» подняла. Семьдесят рублей теперь будем платить!

– Сколько⁈ – Анна Львовна едва не поперхнулась чаем. – Ладно мы с тобой, все же жалованье получаем. А как же простые люди?

– Вот и я говорю… Да уж!

– Верно, на войну много денег уходит, – негромко промолвила Аннушка. – Страшно даже представить – сколько! Да и промышленники наши – жулик на жулике! В газетах пишут – цены на снаряды задрали ого-го! Да и на все военное… Ох, правду говорят – кому война, а кому мать родна! Пиры в Петрограде закатывают… Царю такие не снились! Да разве с таким сволочами война эта, никому ненужная, хоть когда-нибудь кончится?

– Правильно, Ань, говоришь! – Иван Палыч подлил еще чайку… вернее сказать – кипрея. – А кто у нас против войны? Одни большевики только.

– Вот-вот!

– Правда, они еще и за мировую революцию… Но, это когда еще будет!

Расколов сахар щипчиками, доктор искоса посмотрел на невесту… Эх, в двадцать первом веке давно бы съехались, экономили бы на квартплате! Однако, здесь не так – нравы патриархальные. Потому и приходилось Ивану Палычу снимать «квартиру» отдельно. Иначе не поняли бы, «записали» б Аннушку в суфражистки и перестали здороваться. Поэтому, до свадьбы, несмотря на официальную помолвку, приходилось пока жить раздельно. Хотя и спали иногда вместе, это – да.

С улицы донесся шум автомобиля, призывно прозвучал сигнал.

– Машина пришла! – выглянув в окно, Анна Льовна помахала рукой. – Наша «Изотта».

– Или – «Лорен-Дитрих».

– Или – да… Все время путаю! Да что де мы ждем-то? Одеваемся, живо!

Доктор не сдержал улыбки. Ему-то что собираться? Как говорится, только подпоясаться. В отличие от Анны Львовны.

За ними сегодня прислали машину. Воскобойников собирал всех на очередное совещание по указу из Петрограда, потом еще Чарушин хотел что-то свое замутить – на целый день мороки! Но, в общем-то, хорошо, что машина – в аптеке много чего нужно забрать, вряд ли бы на мотоциклет все поместилось.

Водитель снова посигналил.

– Да идем уже, идем… – повернувшись к зеркалу, Аннушка быстро подкрасила губки почти что бесцветной помадой.

Вообще-то, имелась у нее и вызывающе красная… предназначенная исключительно для митингов и демонстраций. Суфражистская. Сам это слово пока что считалось в России ругательным.

* * *

На общем собрании в уездном Комитете председатель оного господин Воскобойников зачитал правительственную телеграмму о том, что «над страной сгущаются тучи», покритиковал работу милиции (сидевший во втором ряду Петраков покраснел) и неожиданно призвал местных промышленников создавать рабочие отряды!

Услышав такое, все зашумели…

– Павел Ильич! Может, вы хотели сказать – патрули? – подал реплику Петраков.

Председатель невесело усмехнулся:

– Нет, Василий Андреевич! Не патрули, а именно отряды. Так сказать, рабочую гвардию для защиты демократической Родины!

– Да что вы такое говорите? – нервно вскочил на ноги высокий, несколько сутулый, мужчина с бледным лицом, в военном френче с беззвездными погонами капитана. Николай Николаевич Верховцев, командир Зареченского гарнизона, не так давно созданного из верных Временному правительству войск.

– Рабочая гвардия? Это же – смутьяны! Не все, так через одного, – волновался Верховцев. – Вам сами-то не страшно, господа? Вы еще их вооружите!

Воскобойников почмокал губами:

– Это не моя прихоть, любезный Николай Николаевич, а распоряжение сверху! Или вы уже отвыкли подчиняться приказам?

– Да я…

– А насчет вооружить… Такого приказа не было.

– Эх… – махнув рукой, командир гарнизона уселся на свое место.

Обернулся и, глянув на сидевших позади доктора и его красотку-невесту, растерянно развел руками:

– Даже не знаю, что и сказать, господа! Ох, Россия, Россия… Добром это все не кончится, помянете мое слово.

А ведь напророчит! Права слово, напророчит, да.

После собрания в Комитете, нечто подобное устроил у себя в земской управе и Виктор Иванович Чарушин. Правда, тут вышло куда как лучше, и не для всех.

– Вот, знакомьтесь, господа!

Едва доктор вошел в приемную, как Виктор Иваныч тут же представил несколько грузного, с окладистой рыжеватою бородою, мужчину в толстовке и синих диагоналевых галифе. Посетитель скромно сидел в уголке на стульчике, время от времени недоуменно поглядывая на секретаря, Ольгу Яковлевну, по своему обыкновению, дымившую, словно заводская труба.

– Лев Фролыч Кулигин, художник и друг художников!

При виде вошедших, друг художников проворно вскочил и протянул доктору руку:

– Кулигин!

– А это – Иван Павлович Петров, – с довольной улыбкой продолжил Чарушин. – Наш дорогой доктор и земский деятель. Прошу любить и жаловать!

– Очень, очень приятно, господин Петров!

– И мне…

Искоса глянув на доктора, Виктор Иванович потер руки:

– Вот, Лев Фролыч. Иван Палыч вам во всем и поможет! Человек он энергичный, дельный – можете на него полностью положиться!

– Э-э… – честно говоря, Иван Палыч несколько опешил от такой прыти земского своего начальства. – Чем это я помогу?

Доктор хотел уж было выразить все свое недовольство, очень уж ему не нравилось, когда его использовали вот так, «втемную», предварительно не ставя в известность о сути предстоящего дела. Хотел, да не успел…

– Бога ради, извините, уважаемый Иван Павлович! – умильно глядя на доктора бородач приложил руку к сердцу. – Это тут ворвался, уповая на… даже не знал бы и на кого, хорошо вот, Виктор Иванович проявил, так сказать, участие.

– Лев Фролыч хочет устроить у вас в Зарном передвижную выставку самых передовых художников! – окончательно огорошил Чарушин. – Да, да, именно в Зарном, в селе… По образцу знаменитых наших передвижников. Принести, так сказать, культуру в народ! Поддержим? А, Иван Палыч?

– Да я, собственно, не против, – доктор развел руками. – Только вот не знаю чем смогу помочь… Вы в больнице хотите выставку устроить?

– Бог с вами, господин доктор, что вы! – тряхнув бородой, искренне расхохотался Кулигин. – Конечно же, не в больнице! В школе! Согласно справочнику, школа-то в Зарном есть.

– В школе…

Иван Палыч не знал, что и сказать. Художественная выставка! С одной стороны, хорошо, что не в больнице… Но, в школе… Там же Сергей Сергеич… скрывается… А ну-ка, все валом повалят на картины смотреть. Хотя… сельские-то жители – вряд ли! Им до картины – глубоко фиолетово. В лучшем случае повесят на стену купленный лубок типа – «Храбрый казак Кузьма Крючков пронзает копьем германский 'Цепеллин».

Однако, деваться, похоже, было некуда. Раз уж начальство приказало…

– Ну, разве что в коридоре повесить… Чтоб люди могли приходить, – вслух предположил доктор. – А что, места там хватит…

– Вот-вот, Иван Палыч! Вот-вот!

– Опять же, не будем влезать в учебный процесс… А что за картины-то? Чьих кистей?

– Кистей – достойных, дорогой Иван Палыч, уж будьте покойны! – друг художников приосанился и пригладил бороду. – Что-нибудь слышали о выставках «Ослиных хвост»? О художниках творческой группы «Бубновый валет»?

Честно сказать, Иван Палыч если и был о ком-то наслышан, так это об импрессионистах, типа Моне, Дега, Ренуара, да еще о Пикассо. Но вот что касаемо этих самых «валетов» или «хвостов»… Впрочем, течение модное.

– Ну, как же, в газетах еще писали? В основном, ругали, конечно.

– А-а-а! Кажется, что-то такое припоминаю, – подавляя зевоту, протянул доктор. – Думаю, в коридоре – да. Можно. Может, кто и придет? Ну и дети посмотрят, приобщаться к искусству. Худа в этом нет!

– Вот именно! – поддержал бородатый художник. – Нам с кем там, в школе, связаться?

– Гладилин, Сергей Сергеевич, учитель. Я его сам лично предупрежу.

* * *

В аптеку Иван Палыч поехал с шиком, на казенном авто марки «Изотта-Фраскини»… Или «Лорен-Дитрих», красивая эмблема с радиатора была украдена уже давно, с момента начала «демократических преобразований». Шофер, впрочем, утверждал что это именно «Изотта-Фраскини», но того периода, когда она слилась с «Лорен-Дитрих».

Посетителей нынче обслуживал сам хозяин, Яков Бернгардович Евтюхов, сухопарый, с вытянутым бесстрастным лицом и рыжеватыми усами, в безукоризненно черном сюртуке, он чем-то напоминал настоящего английского лорда.

Никакого «Хвоста» – очереди – слава Богу, не было, лишь у самого прилавка расплачивалась за что-то юная девушка в темном платке и коричневом гимназическом платье:

– Тринадцать рублей, пятьдесят две копейки… Так?

– Так, так, милая барышня! Все совершенно правильно… А, господин доктор! Наше вам… Чего изволите?

– Да вот полный список. Все, что есть…

– Поглядим, поглядим… – надев на нос пенсне, Евтюхов взял в руки поданную доктором бумажину, довольно-таки длинную. – Камфора, вата, бинты… это все есть, и много…

– Иван Павлович, здравствуйте! – сложив покупки в котомку, обернулась девчушка в коричневом платье.

Доктор округлил глаза:

– Бог мой, Анюта! А ты что здесь?

– Так… кое-что купить просили – вот и зашла… Ладно, Иван Павлович, побегу! Не опоздать бы на дневной поезд.

– Думаешь, будет сегодня дневной?