Текст книги "Зов Чернобога"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3
ПОЛЮДЬЕ
Март 868 г . Земли радимичей

Самое мощное государство на поверку оказывается слабым, трухлявым. Его разъедают носители государственности… Чуть ослабнет власть – назначенный воевода начинает вести себя как независимый князь.

Егор Гайдар. «Государство и эволюция»

Твор с сестрой пробыли в заимке у Вятши около недели и, заскучав, засобирались обратно. Не в свой, конечно, род – там они теперь были изгоями, – к куницам. Там-то, как вслух размышляла Радослава, их примут с радостью. Да и как не принять? Всем нужны рабочие руки, тем более весна! пахота да сев скоро – а уж беглецы ко всякому труду привычны. Вон как ловко Радослава выскребла медвежью шкуру – любо-дорого смотреть.

– Так забирайте ее себе, – расщедрился Вятша.

Твор обрадовался, шкура – вещь в хозяйстве полезная – и спать тепло, и полушубок сшить можно. А Радослава только пожала равнодушно плечами, мол, хочешь, так подари, чего уж. Спросила только:

– Ты нам дорогу обратно покажешь?

Вятша загадочно улыбнулся. ;

– Дорога перед вами будет, и пойдете вы не одни.

– Как это – «не одни»? – вскинула брови девушка. – Это кто ж еще-то с нами в глухолесье попрется, ты, что ли?

– Возможно, и я, – снова улыбнулся Вятша. – А может, и кто другой.

Странный парень! Радославе ну никак не понятный. Твору – то что, ему и понимать ничего не надо, новый приятель – охотник отличный и, видно, неплохой воин, научил уже отрока разным воинским штукам. Как стрелять в закованного в железо катафрактария из тугого лука, как прятаться в лесах и в степи, как уходить от погони… О многом рассказывал Вятша Твору, когда они вместе уходили с утра на охоту. Радослава тем временем прибиралась в заимке: выскоблила скреблом пол, посуду – деревянные миски-плошки – всю заново перемыла, прокоптила еще раз медвежатину, водицы с реки принесла – зачерпнула кадкой из проруби, ох и широка река – речища! Вятша говорит, Днепр-батюшка у самого Киева куда как шире. Девушка не поверила – куда уж шире-то?

Радослава принесла воду, поставила кадки в углу. Любопытно ей стало – вот, сама ведь видела, как писал Вятша записку куницам, которую потом вместе с Твором и подложил в их заимку, – писал, а нигде в избе не было ни чернил, ни пергамента, ни писала. Такому-то грамотею – как без этого? Да и – помнила девушка – именно на пергаменте чертил что-то Вятша со слов ее и братца. И где тот чертеж? Радослава уж все-то углы обшарила, в сундук заглянула, под лавку, не поленилась даже, на цыпочки встав, пошарить руками по стрехам – нет ничего. Странно… Куда ж все это спрятано? И главное, зачем? От кого? Уж явно не от нее с Твором.

Махнув рукой, девушка вышла на улицу, уселась на поваленный буреломом ствол – хороший денек выдался, пусть и не очень солнечный, но безветренный, теплый, без снега и дождика. Небо над головой было затянуто плотными золотистыми облаками, лишь кое-где прерываемыми просинью. Немного посидев, Радослава осмотрелась – давно не давал ей покоя раскидистый старый дуб, росший неподалеку. Ну не может быть, чтоб там не было дупла – а в дупле-то что хочешь спрятать можно. Оглядевшись по сторонам, словно ушедшие на охоту Твор с Вятшей могли внезапно вернуться, девчонка быстро направилась к дубу, ловко пролезая под буреломом. И чего этот Вятша в такую неудобь забрался? Вон кругом сколько места – холмы, дубравы, ельники, березовая рощица. А тут… Одни мертвые стволы, черные, страшные, с поломанными мертвыми ветками. Правда, зато хоть рядом стой – ни за что не заметишь заимки. Может, так Вятше и надобно? И в самом-то деле, мало ли кто по лесам шлындает? Всякого народу хватает. Те же куницы… Хотя, конечно, не должны бы позариться на чужое. Тогда чего же таится Вятша?

Подойдя к дубу, Радослава подтянулась, схватившись руками за ветки. Нет, с этой стороны никакого дупла не было. Может с той? Девушка обошла дуб, подпрыгнула, ухватилась за сук, да соскользнули ладони по тонкой ледяной корочке – так и плюхнулась Радослава в снег, едва голову не расшибив. Вот стыдоба-то! Хорошо хоть никто не видел. Ногу зашибла, едва не вывихнула, но ничего, помогли добрые лесные духи. Девчонка отряхнула снег и, разочарованно сплюнув, собралась было уйти обратно в заимку, как вдруг заметила на снегу что-то непонятное. Во-он он, снег-то, везде лежит ровный, с чуть подтаявшим настом. А там, за дубом? Какой-то ноздреватый, волнистый, словно бы кто-то следы заметал, да ведь опытный глаз не обманешь. Радослава внимательно осмотрела ближайшие кусты – ага! Вот и метелка обнаружилась – сломанный еловый лапник. А там, дальше, в зарослях… Ну да, вроде как тропка звериная. Да никакая не звериная, чего зверю в тех колючих кустах делать-то? И чернеет там что-то. Пень! Огромный, старый, замшелый. Девушка подошла ближе, погладила кору… неровная какая-то была кора, отслаивалась местами… И вдруг вообще отвалилась, и перед Радославой открылся тайник. Да-да, именно тайник, как еще назвать эту захоронку, хитроумно устроенную внутри пня. Вся выстлана лапником, деревянными плашками выложена, а на них в тряпицу завернутые ножны. Не долго думая, девушка вытащила их наружу… Меч! С широким светлым лезвием и наборной рукоятью, с навершьем из зеленого камня. Видно сразу – не деревенский кузнец делал, мастер! И откуда у простого охотника такое оружие? Чай, не один десяток коров стоит, уж Радослава-то про это знала, Твор рассказывал. А в тайнике еще и шлем отыскался, да не простой, а с кольчужной сеткой – бармицей, и сама кольчуга – из светлых железных колец, ничуть даже не ржавая. Ну ничего себе захоронка! Целое состояние. И ведь это Вятша все спрятал, больше некому. Ну, парень… А прикидывается простым охотником. И что он в здешней глуши делает?

Осторожно положив все вещи обратно, Радослава тщательно прикрыла тайник корой, замела следы еловой веткой, вернулась в заимку. Тускло-желтый кружочек спрятанного за облаками солнца катился вниз, за реку, за дальние холмы, покрытые синим заснеженным лесом. Скоро должны были вернуться охотники, а ведь еще и обед не приготовлен. Пора бы уже. Бросив на лавку полушубок, девушка сноровисто наполнила водой котелок и, поставив его на решетку над очагом, принялась раздувать тлеющие угли. Угли, заразы, никак не хотели разгораться, сколько Радослава ни дула… Ничего, она девушка упорная. Взяла с полки нож, налущила лучины, побросала в угли, дунула… Ага, заполыхало! Теперь можно и…

Радослава вдруг вздрогнула, услыхав донесшийся снаружи непонятный звук, более всего напоминающий конское ржание. Да откуда здесь лошади? Девушка оглянулась на дверь, прислушалась… Нет, явно ржание! И чьи-то шаги… Хозяйские такие, ничуть не осторожные. Ну, это уж ясно, охотнички возвратились. Вон и голоса: звонкий – Твора, и поглуше – Вятши. Неслышно, без скрипа, распахнулась дверь, вошел Вятша во всегдашнем своем волчьем полушубке и отороченной белкой шапке. Вошел, подмигнул Радославе, видно было – рад чему-то. Девушка фыркнула… и вдруг увидела за спиной Вятши высокого красивого парня, нет, не парня даже, а молодого мужчину – светловолосого, с небольшой, аккуратно подстриженной бородой и синими пронзительными глазами. Мужчина был одет в крытую ромейским атласом шубу, на поясе его висел меч в дорогих сафьяновых ножнах, ноги обуты в короткие зеленые сапоги с золоченым узором, на шее тускло поблескивала массивная золотая гривна.

– Так ты и есть Радослава? – подойдя к девушке, улыбнулся незнакомец. Держался он тут хозяином, а не гостем.

– Да, – поднимаясь, кивнула девушка, несколько робея под этим властным, пронзительно-синим взглядом. Тем не менее она быстро совладала с собой: – А тебя как звать?

– Хельги, – тут же отозвался незнакомец. – Ваши называют меня Олегом. – Он вдруг обернулся к Вятше: – Ну, дари свой подарок, друг мой. Ведь не для себя же ты попросил из добычи зеркало?

Вятша – было видно – смутился и. даже чуть покраснел, а может, и ничуть, да поди ж тут, в полутьме, разбери. Отвернулся, сдернул с плеча котомку, порылся в ней и протянул Радославе небольшое серебряное зеркальце в золотой, усыпанной самоцветами оправе.

– Бери, это тебе, – сказал он. – Подарок, в дополнение к шкуре.

– Что за шкура? – оживился Хельги. – Неубитого медведя?

– Нет, как раз убитого, княже.

Радослава вздрогнула. Как Вятша обозвал этого парня? Княже?! Так он что…

– Ну, как подарок, хорош? – Подойдя ближе, Хельги взял девушку за руку.

– Д-да… – тихо отозвалась та. Подарок и впрямь был знатный – такого чуда ни у кого в селении не было, даже у Чернобога.

Хельги вдруг пристально посмотрел на девушку и, переглянувшись с Вятшей, засмеялся. И с чего, спрашивается? Пошептались о чем-то, вышли.

Радослава подошла ближе к горящей лучине, поднесла к глазам зеркало… О боги! Что за чумазая замарашка? Ну да, раздувала угли, и вот… Ой, стыд-то какой. Что подумает про нее этот Хельги – что она неряха и замарашка? Да еще и с обрезанной косою… Вытерев лицо подолом рубахи, Радослава выглянула наружу. Неподалеку от заимки она увидела каких-то всадников в синих и красных плащах, с копьями и круглыми щитами, некоторые уже спешились и деловито разводили костер, другие расставляли меж деревьями шатры – один высокий, с золоченым шитьем и синим еловцем на верхушке, другие поменьше, поприземистей, но и повместительнее, пошире. Не холодно им будет, в шатрах-то?

– Эти шатры из плотной английский ткани, – пояснил подошедший Вятша. – Она не пропускает ни мороз, ни влагу, а если внутри на жаровню накидать побольше горячих углей, так и вообще можно ходить хоть голым.

Радослава промолчала, увидев, как пробирается через бурелом Твор.

– Я пойду к князю, а вы поговорите с братом, – повернулся к ней Вятша.

Девушка схватила его за плечо.

– Постой! Этот Хельги – Олег… Он и вправду князь?

– И еще какой! – расхохотался Вятша. – Неужто вы в вашей глуши никогда не слышали об Олеге Вещем?

– Что-то такое слышали, – припомнила Радослава. – Только мало ли о чем болтают люди? У нас ведь в каждом роду – свой князь. И все частенько воюют друг с другом*

– И платите дань хазарам, – усмехнулся Вятша.

– Да. Но ведь им все платят.

– Кроме Олега Вещего, киевского и новгородского князя!

Вечером князь пришел в заимку Вятши, Уселся за стол, приветливо кивнул Радославе и Твору – отрок просиял, уселся в углу скромненько.

– Ну, не прячься, не прячься, Творе, – улыбнулся Хельги. – Садись сюда, поближе, за стол, и еще раз со всеми подробностями обскажи, что ты услыхал в хоромах волхва Чернобога.

– Так я уже рассказывал Вятше, – усаживаясь напротив князя, развел руками отрок. – Ну, если надо…

– Очень надо, Твор, – заверил князь. – И в большей степени – для блага твоего народа.

Твор собрался с мыслями и повторил то, что уже рассказывал Вятше и Радославе, изложил все подробненько, толково, только как и в первый раз, опустил мерзкую сцену изнасилования сестры волхвами.

– Хорошо хоть они за нами не погнались, – закончил свой рассказ отрок. – Иначе б точно догнали, эвон мы как заплутали!

– А зачем им за вами гнаться? – удивленно спросил князь. – Новые жертвы у них, чай, и без вас найдутся. А вообще-то, если судить по твоему рассказу, получается, что волхвы начинают мутить воду. – Он довернулся к Вятше: – Недаром доходили до Киева слухи о непорядке в радимичских землях. Часть их недавно покорена нами, а вот дальние земли, о которых говорил Твор, еще платят дань хазарам. Да еще и волхвы рвутся к власти.

– Они всегда к ней рвались, – хмуро заметил Вятша. – Мы выступим завтра, князь?

Хельги засмеялся.

– Вижу, тебе надоело прятаться в здешних лесах.

– Я ведь не соглядатай, князь. Я воин!

– Ничего, ты неплохо справился с поручением. Ничуть не хуже Ярила, да и Ирландец, уверен, на твоем месте действовал бы так же: не торопясь, обстоятельно, под видом охотника – бобыля или средней руки купца.

– Так хватит уже собирать сведения, князь! – воскликнул Вятша. – Пора брать радимичей под свою руку, не дожидаясь лета, Я думаю, воинов у нас для этого хватит.

– Воинов хватит, – задумчиво кивнул Вещий Олег. – Только вот, думается, действовать здесь нужно не силой… Твор, когда ваши должны были захватить охотников из рода куницы?

– Четыре дня назад. Нет, уже пять.

– Вот так-то! Похоже, мы явились вовремя. Твор, Радослава, расскажите мне о своем роде… Не бойтесь, я не желаю вашим родичам ничего плохого. А вот избавить их от хазарской дани готов.

– И тогда они станут платить тебе? – осмелев, усмехнулась девушка.

– Да, мне, – ничуть не обидевшись, пожал плечами князь. – Но на треть меньше. И вот еще что… Ваши больше никогда не будут воевать друг с другом, это я обещаю! Вражда на радость врагам лишь ослабляет Русскую землю.

– Чью землю? – переспросил Твор.

– Землю полян, древлян, дреговичей, кривичей, словен, радимичей. Всех вместе их называют Русь! Как сборище племен называют Хазарией, а королевства ютов, саксов и англов – Англией,

– Как же ты прекратишь людскую вражду? – тихо поинтересовалась Радослава. – Они ведь всегда воевали… Мелкие обиды, стычки, драки из-за межи или лесных угодий, да мало ли.

– На то будет закон! – твердо заявил Хельги, и синие глаза его вспыхнули гневом. – Единый для всех племен. Самые уважаемые люди будут разбирать тяжбы, и горе тому, кто ослушается!

– Но так ведь не получится, чтоб у нас и дальних-дальних племен, тех же словен, были одни законы! – Девушка недоверчиво покачала стриженой головой. – Земли-то ведь огромны.

– Верно, огромны, – согласился князь. – Но такое уже было и есть. Мой друг Никифор, ромей и поклонник распятого Бога, рассказывал о великой империи римлян, о царстве Александра Македонского, о персидской державе… А это все земли не менее огромные, чем у нас, а даже и более,

Радослава вскинула глаза.

– А вдруг кто-то захочет жить как раньше? Будешь с ними воевать?

– Если понадобится – да, – не отвел глаза Хельги. – Но лучше все так устроить, чтобы людям во всех племенах было удобно и хорошо жить вместе, с едиными законами, богами и прочим.

– Так не бывает, чтобы всем – и хорошо.

– Ну, хотя бы большинству. Чтобы каждый боялся лишь одного – закона, чтобы любой несправедливо обиженный мог найти защиту у судьи или князя.

– А жертвы? – неожиданно встрял в разговор Твор. – Волхвы так и будут приносить в жертву людей?

– Перебьются! – Хельги ответил с нехорошей усмешкой. – Крови требуют не боги, а волхвы, чтобы упрочить свое тайное могущество и власть. Да и не так уж много они приносят человеческих жертв. Это вот ваши волхвы что-то совсем распоясались. Пора их урезонить, а? Как скажешь, Твор?

– Конечно, – радостно воскликнул отрок. – Ты даже не знаешь, какие это ползучие гады, князь.

Хельги усмехнулся.

– Думаю, что знаю.

Они проговорили далеко за полночь, лишь ближе к утру князь отправился в свой шатер, и верный Вятша проводил его по тайной тропе вокруг бурелома.

– Какая умная и рассудительная девушка эта Радослава, – прощаясь, вслух подумал князь. – Из таких получаются отличные хозяйки и даже правительницы.

Хельги скрылся в шатре, а Вятша еще долго стоял, глядя на мигающие в небе звезды. Ему вдруг почему-то стало приятно от похвалы князя. И в самом деле – умная и рассудительная девушка. И красивая… Радослава… Рада… Нет-нет, больше никогда он не пустит никаких девушек в свое сердце! Иначе может получиться как с убитой волхвами Лобзей. Еще не зажила, не затянулась старая рана…

Утром, едва на бледно-голубое небо выкатился оранжевый шар солнца, дружина киевского князя выступила в поход по земле радимичей. Шли налегке – оружно, оставив коней и обоз на днепровском зимнике под присмотром бдительной стражи. Вокруг шумели леса – дикие и почти непроходимые, где средь разлапистых вязов, средь берез, елей и густого орешника вились лишь звериные тропы… хорошо известные Вятше. Шли долго, несколько дней, и все леса, леса, леса – и безлюдье. Только к исходу четвертого дня вышли наконец к знакомым Радославе и Твору местам.

– Вон там, за холмом, река, – показал рукой отрок. – В той стороне – куницы, а там – капище.

– Княже, взгляни-ка, что мы нашли! – подбежал к Хельги запыхавшийся молодой воин.

Не говоря ни слова, князь последовал за гридем. Находка оказалась страшненькой – занесенные снегом и уже подпорченные зверьем обезглавленные трупы. Трое погибших… Нет, за кустами – еще один, со стрелой в спине, видно, пытался убежать, да не повезло бедняге.

– А ведь и остальные поражены стрелами, князь, – осмотрев убитых, доложил Вятша. В блестящей кольчуге и синем, подбитом бобровым мехом плаще, с мечом у пояса, он вовсе не походил теперь на простого бродягу-охотника. Воин. Да не простой, а почти воевода!

– Думаю, стреляли из засады. – Хельги помрачнел. – Скорее всего, во-он из тех кустов, больно уж они удобны.

– Это все волхвы, волхвы, – зло прошептал Твор. – Обо всем договорились, гады…

– Твор, посмотри, это ваши или куницы?

Отрок нагнулся над трупами и передернул плечами. Непривычно было видеть людей обезглавленными, даже мертвых. Мальчик осмотрел одежду – обычные охотники, одежка хоть и добротна, Да проста. Ничего особенного, никаких примет, украшений – если что и было, так сняли убийцы, да и кто ходит на охоту увешанный всякими цацками?

– Не знаю, что и сказать, – честно признался Твор. – Может, куницы, а может, и наши. Интересно только, головы-то, куда делись?

– И мне интересно, – задумчиво произнес Хельги. – Ты говорил, здесь поблизости какое-то капище?

– Не так уж и поблизости… Но к полудню дойти можно.

Капище располагалось на холме, за священной дубравой. Высокий частокол правильным кругом, ворота. В центре большой идол в виде деревянной статуи в три человеческих роста, видимо – Род, ведь именно этому богу в основном и приносились жертвы. Вокруг него – идолы поменьше, неглубокий ров в виде восьмилучевой звезды, во рву – остатки недавних кострищ, полуприсыпанные снегом.

– А вот и головы, – глухо вымолвил Вятша, показал рукой, да Хельги и без него уже увидел рядом с главным идолом воткнутые в землю копья, на которых торчали человеческие головы. Четыре. Как раз по числу убитых. Ветер трепал на мертвых головах окровавленные волосы, а сидевшие на частоколе вороны уже давно успели выклевать глаза.

– Ардагаст! – вдруг вскрикнула Радослава и, упав на колени перед головой со светлыми кудрями, ударилась в плач.

– Кто ее сюда пустил? – недовольно обернулся Хельги.

– Так она не спрашивала, князь. Взяла и подошла.

– Ардагаст, – рыдая, причитала девушка» – Ардагаст, любый… – Поднявшись на ноги и шатаясь, она поцеловала отрезанную голову в лоб.

– Уведите ее, – приказал князь, но тут же поднял руку: – Впрочем, нет, пусть выплачется. Твор, кто этот Ардагаст?

– Парень из куниц. Заводила.

Подбежавший к Хельги воин что-то прошептал ему на ухо. Изменившись в лице, князь быстро пошел за ним. За идолами, у дальней стены капища, небрежно присыпанный снегом, стоял большой глиняный кувшин с широким горлом, в котором обычно хранили муку. Но зачем мука идолам?

– Разбить! – подойдя ближе, негромко сказал Хельги. Вятша вытащил меч, взмахнул – и кувшин раскололся на части. А по слежавшемуся весеннему снегу, оставляя бурые пятна сукровицы, покатились две детские головы. 1

– А это уже наши, – сглотнул слюну подбежавший Твор. – Рысак с Ростиславом. Эх, Ростя, Ростя… – Отрок поежился, в голубых глазах его вспыхнула злоба.

– Вот так, – обернувшись к Вятше, тихо произнес князь. – Я предчувствовал, что здесь дело нечисто.

– Но мы ведь убили друида! – Вятша поднял глаза. – Я сам несколько раз всадил в него меч.

– Значит, кто-то другой приносит жертвы Крому… или иным древним богам иров, бриттов и галлов. Не удивлюсь, если мы обнаружим на губах идолов желтую пыльцу омелы… Хотя откуда ей здесь взяться? – Хельги задумчиво посмотрел на небо, затем перевел взгляд на притихшего отрока: – Так, говоришь, кто из жрецов главный? Чернобог?

– Он, гад премерзкий! К Хельги вновь подскочил прибежавший из охранения воин.

– Князь, нас обнаружили местные люди.

– Вы их схватили?

– Пока нет, но преследуем.

– Дайте им уйти.

– Но…

– Пусть уходят. Пусть разнесут весть о нас, если она еще не разнеслась. Мы не воюем исподтишка!

Гридь умчался.

– И все же, и все же… – осматривая обломки жертвенного кувшина, прошептал Хельги. – Чувствую, здесь не обошлось без Форгайла! Но как?! Надо захватить и допросить волхвов, в первую очередь Чернобога.

Покинув капище, Вещий князь и его дружина, насчитывавшая две сотни преданных, хорошо вооруженных воинов, направились к селению Твора и Радославы. Шли открыто, Хельги вовсе не собирался брать селение приступом, его больше устроила бы просто беседа со старейшинами и вождем. Правда, такой беседе могли помешать волхвы, и вот тогда, возможно, придется применить силу.

Они уже прошли почти полпути, как вдруг впереди, на лесной опушке, увидели две группы людей числом с два десятка, явно настроенных агрессивно по отношению друг к другу. Первые убитые уже валялись на сером снегу.

Внезапное появление многочисленной и хорошо вооруженной дружины вызвало у обоих группировок шок! Еще бы – непонятно откуда из лесу вышли воины в блестящих кольчугах и шлемах, с мечами и круглыми красными щитами, обитыми железными полосами. А во главе их шел высокий синеглазый человек с небольшой бородкой, без шлема, в кольчуге и развевающемся красном плаще – корзне. Длинные светлые волосы синеглазого стягивала золотая диадема.

– Опустите копья, – подойдя к враждующим сторонам, спокойно сказал Вятша. – Князь Олег Вещий желает говорить с вами!

– Олег Вещий? – Обе группы изумленно перешептывались, с любопытством поглядывая на князя. Да, по их представлениям, именно так и должен был выглядеть настоящий князь – в сверкающей кольчуге и расшитом золотом алом плаще, с драгоценной диадемой на голове, с развевающимся позади знаменем-прапором, ярко-синим, с изображением распластавшего крылья ворона. Не то что какой-нибудь местный Доброгаст в звериных шкурах.

– Есть ли средь вас старшие? – Дойдя до середины опушки, Хельги скрестил на груди руки.

– Иди, иди, выходи, Доможир, – зашептали в левом отряде. Справа же вышел молодой кривозубый парень. Оба с опаской подошли к князю.

– Кто вы? – с улыбкой поинтересовался Хельги.

– Я Доможир, – тряхнул головою пучеглазый толстяк в волчьей дохе, – староста из рода куницы.

– Витогост, – представился кривозубый. – Сын Доброгаста, старейшины селенья за лесом.

Обернувшись к дружине, Хельги велел разбить шатер.

– Велите своим людям ждать, – властно сказал он. – А вас я приму с честию.

Волхв Чернобог сидел в наполненной горячей водой бочке, руки его, жилистые, мосластые, крепкие, напоминавшие медвежьи лапы, покоились на лыковом ободе, красное распаренное лицо лучилось довольством и похотью. Две молодые наложницы в узких набедренных повязках – Унемира с Малогой – старательно подливали в бочку горячую воду. Хорошие были девки, молодые, здоровые, крепкие, – Чернобог с удовольствием поглядывал на их большие колыхающиеся груди. Правда, вот лицами подкачали: Унемира – рябая да толстогубая, а Малога – с плоским перебитым носом. Ну да ведь с лица воду не пить, а девки они – в любви искусные и, что самое главное, верные. Спят и видят, как бы стать законными женами. Еще бы, Чернобог – мужик видный, да и богат и властен. Куда там старейшине Доброгасту.

– А ну-ка, милые, подмогните, – вылезая из бочки, оскалился волхв. Вылившаяся вода уходила в специально прорубленную щель в полу. Обе наложницы резво поспешили выполнить приказание. Унемира встала на колени рядом с бочкой – чтобы хозяину было куда ступить, вылезая, а Малога осторожно подхватила волхва под руку. Ступая на крепкую спину наложницы распаренной красной ногой с загнутыми, словно когти у хищной птицы, ногтями, Чернобог оперся рукой о плечо Малоги. Встав на пол, ущипнул за грудь, сдернул с бедер повязку. Наложница понятливо усмехнулась, чуть отойдя, наклонилась, упираясь руками в лавку. Ту же самую позу приняла и Унемира. Обе застыли, искоса поглядывая на хозяина, – с которой начнет сегодня?

Чернобог почесал под мокрой бородищей заросшую густым черным волосом грудь, похлопал по ягодицам Малогу,

И тут вдруг кто-то забарабанил в дверь.

– Кого там принесло? – недовольно обернулся волхв.

– То я, Кувор, – заблажили в сенях, за дверью. – Поспешай, Чернобоже! Киевский князь Олег у стен селенья с дружиной!

– Какой еще Олег? – не понял жрец.

– Обыкновенный. Который князь, – туманно пояснили за дверью. – Да выйди хоть, глянь.

– Ладно, сейчас выйду, – с угрозой в голосе произнес волхв. – Посмотрим, какой такой князь.

Под стенами селенья, за рвом, блестела у леса броней дружина Вещего князя. Каждый воин при мече, со щитом, при секире, некоторые прихватили с собой короткие копья – сулицы, и не лень же было тащиться с ними по узким лесным тропинкам. Сам князь стоял средь дружины – молодой, светлобородый, в алом плаще поверх блестящей кольчуги. На голове поблескивала драгоценностями диадема.

Поднявшись на смотровую башню, Чернобог внимательно осматривал воинов. Не так уж их и много было – пара сотен, вряд ли больше, однако в селении вдвое меньше народу, а о воинах и говорить нечего. Конечно, можно было попробовать запереть ворота да отсидеться, вряд ли пришельцы сразу же отважатся на штурм. А если все же отважатся? Селение-то хоть и большое, а все ж не укрепленный град-город, стены – частокол, башен по углам, почитай, и вообще нет, ворота, Правда, солидные, из толстого бука, однако ж, ежели нападающие вырубят в лесу подходящее бревно для тарана, и им долго не продержаться. Ворота, кстати, были открыты – похоже, старейшина Доброгаст со старцами градскими уже навострил лыжи к Вещему князю. А кривозубый сынок его, Витогост, одетый в лучшее свое платье, громко хвастал перед молодежью про то, с каким почетом принимал его киевский князь.

– Того больше, защиту от хазар обещал! – стуча себя в грудь, кричал Витогост. – А кто из молодых воев охоч будет – к себе в дружину звал, на Царьград обещал повести.

– На Царьград! – возбужденно повторяли окружившие Витогоста парни.

Старики недоверчиво перешептывались:

– Хазарина-то поди поймай. Не уплатим дани – налетит, пожжет все, уведет в полон девок да детушек малых.

– Батюшко волхв, – подбежав к башенке, поклонился быстроногий отрок. – Господине Доброгаст ждет, чтобы к князю ехать вместе. Лучших коней вывели из конюшни.

– Чего ж чужой князь-то пеш? – усмехнулся жрец.

– Видать, лесом шли, бездорожьем, – предположил отрок. – Так что передать, батюшко?

– Пусть подождут. – Волхв махнул рукою и еще раз, повнимательней взглянул на Вещего князя. Глаза жреца вдруг полыхнули черным огнем, а в груди возникло противное ощущение собственной слабости. Нет, еще рано… еще не время для встречи… Олег. Вещий Олег. Хельги – ярл…

– Что ты сказал, господине? – обернулся к Чернобогу трясущийся от страха Кувор.

– Так. – Чернобог быстро пошел к лестнице, крикнул мальчишке-посланнику, пусть, мол, староста да старцы градские, его, Чернобога, не дожидаясь, едут. А он, мол, потом подойдет, чуть позже, пока же и Колимога с Кувором вполне достаточно будет.

– Ой, нет, господине! – бухнулся на колени Кувор, да и Колимог затряс бородою, загромыхал ожерельем из змеиных голов. – Мы ж сами киевские, насилу от князя этого убежали. Нешто решил ты нас ему головами выдать?

– Ладно, можете не ходить, ваше дело, – угрюмо разрешил волхв. – Спрячьтесь где-нибудь, пересидите. Не век же тут чужаки будут.

Жрецы радостно переглянулись и, подобрав полы шуб, поспешили к усадьбе. Чернобог проводил их рассеянным взглядом и, немного подумав, решительно зашагал следом.

– Унемира, Малога! – первым делом подозвал он наложниц. – Собирайтесь, в дальние леса пойдем, да после к реке, к Лютонегу – волхву в гости. Припасов с собой возьмите да платья белые – мало ли, пригодятся для требищ. Да смотрите не болтайте, собирайтесь быстро.

– Вот славно! – выскочив в сени, радостно закричали девки. Чай, хозяин-то не жен в дальний путь берет и не воинов. А к Лютонегу – волхву хоть и долог путь, да ништо, хаживали по осени, да и в позапрошлогодье были. Снег бы только не растаял раньше времени – быстро дойти можно. Собравшись, девки накинули на плечи теплые, подбитые овчиной, плащи и заглянули к волхву: – Собрались, батюшко.

– Собрались, так идем. – Чернобог хмуро мотнул головой и, отправив девок на улицу, вытащил из-под лавки тонкий стальной прут с заостренным концом, недавно выкованный по его заказу кузнецом Межамиром.

– Ничего, – окидывая взглядом горницу, злобно прошептал волхв. – Мы еще встретимся с тобою, выскочка Хельги. Вот только чуть поднакопим силы…

В глазах жреца бушевало лютое черное пламя. Не своим умом думал сейчас он, а хитрым и гнусным умом Форгайла Коэла, черного друида Теней, убитого Хельги с товарищами возле далекого ирландского холма Тара. Друид был повержен, но черная душа его так и не успокоилась. Правда, прежней силы у друида уже не было. Пока не было…

Быстро нагнав девок, Чернобог завернул за угол усадьбы и, пройдя тайным ходом, вышел на тропу, ведущую к капищу. Девки молча шагали вслед за ним.

– Тетушка Хотобуда, ты что, не узнаешь меня? Это ж я, Радослава, дочка твоя приемная. – Со слезами на глазах, девчонка упала на колени перед старухой. Остриженные волосы ее смешно топорщились, да и вообще, одетая в мужское платье Радослава больше напоминала сейчас красивого отрока, нежели молодую деву.

– Чур меня, чур! – испуганно замахала руками старушка. – Ты ж на том свете! Невеста Рода!

– Не на том, а на этом, – засмеялась девушка. Хотобуда ахнула:

– Неужто обратно выгнали? Аль не понравилась чем Роду, не угодила?

– Да я там и не была. – Радослава обняла приемную мать. – Сбежали мы от волхвов с Твором. Он-то близ князя Вещего ошивается, да вот и сюда зайти должен. Ага! Слышишь, шаги? Твор!

Вошедший в хижину Хотобуды отрок низехонько поклонился.

– Рад, что во здравии ты, матушка. Ну, да некогда мне тут с вами. Староста Доброгаст велел обежать всех, созвать к хоромам на площадь. Так я побегу.

– Беги, беги, брате, – кивнула Радослава и, снова вспомнив об Ардагасте, залилась слезами.

Твор того не видал, убежал, только пятки сверкнули. Не большое было селище, но и не маленькое – не скоро обежишь, а ведь побыстрей велено. Нескольких отроков Доброгаст по деревням послал – покуда те притопают, уж и стемнеет. Впрочем, пришлый князь никуда не торопился, ждал в хоромах у старосты. Сам-то Доброгаст словно бы стал моложе, выпрямился и, не видя нигде главного своего конкурента во власти – волхва Чернобога, самолично отдавал приказания селянам. Слушались его беспрекословно, не бежали за советом к волхвам, век бы их не видеть. Так ведь не только Чернобога, а и других волхвов не было! Верные люди донесли – в леса Чернобог подался, не иначе как к дружку своему, волхву Лютонегу. Вот бы и сгинул в лесищах, волку бы в зубы попался иль проснувшемуся медведю в объятия. Может, и сгинет? Но и так киевский князь, самому ромейскому императору и хазарскому кагану ровня, разговаривал с Доброгастом уважительно, только с ним и советовался о будущем рода, словно и не было никаких волхвов. Нравилось такое старосте и сыну его, Витогосту, тоже.