Текст книги "В.Грабин и мастера пушечного дела"

Автор книги: Андрей Худяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

197

Слесарь, токарь или фрезеровщик – прямые соучастники и сподвижники в нашей работе, и наша задача как инженеров вникнуть в их предложения и дать технически грамотное объяснение или решение.

Обсуждение доклада проходило бурно и заинтересовано. Подводя итоги обсуждения, Грабин просил всех присутствующих быть готовыми к конкретному обсуждению с ним всех вопросов по рациональной технологии.

Работоспособность главного конструктора была поразительной. Когда он только отдыхал? С утра до вечера Грабин читал чертежи и разные схемы. А в назначенный час к нему приходили руководители цехов: Владимир Дмитриевич Максименко – начальник первого механического цеха, Анатолий Афанасьевич Гордеев – начальник ствольного отделения, Алексей Иванович Масленников – начальник цеха цилиндров накатника и тормоза, Александр Иванович Соловьев – главный механик завода, Николай Алексеевич Гуриков – начальник цеха новых станков и приспособлений, Михаил Васильевич Большаков – начальник инструментального цеха. Особое внимание генерал в те дни уделял металлургам. После актива главный конструктор принял Михаила Максимовича Струсельбу – главного металлурга завода, Павла Тимофеевича Чумакова – начальника фасонно-литейного цеха, Евгения Степановича Пермитина – начальника мартеновского цеха, Георгия Георгиевича Колесникова – начальника термического цеха и долго беседовал с ними о перспективе горячих цехов завода.

30 октября. Четверг

Перед окнами ОГК немым укором друг другу в хвост стоят готовые пушки, которые нельзя отправить на фронт из-за отсутствия затворов. В такое-то время! Людей мучает совесть. Работники ОГК, недавно уверенные и жизнерадостные, приутихли и замкнулись, считая себя причастны-

198

ми к задержке отправки орудий. Их накопилось уже около сотни.

Заводской радиоузел объявил воздушную тревогу. Заревели фабричные и заводские гудки города. Страшно и неприятно слушать эти заунывные звуки. В районе автозавода уже глухо заговорили зенитки. Слышу сильный удар и грохот. Дружно открыли огонь зенитки нашего завода. На крыше здания ОГК послышался топот людских ног – это дежурные ополченцы. Где-то в восточной части города снова заговорили зенитки. Раздался взрыв, за ним последовали второй, третий… Вот и к нам протянула свои огненные руки война.

В кабинете Грабин один. За семь лет, проведенных с ним рядом, вижу впервые его побритую голову. Бугристая… Под глазами темные круги.

Кивком головы ответив на приветствие, генерал предложил садиться. Отодвинув в сторону лампу с зеленым колпаком, взял красный карандаш и молча округлил две цифры. Это означало, что они вызвали у него сомнение.

Я не утерпел и спросил:

– Василий Гавирилович, вы больны?

– Известно, чем и как болеют конструкторы.

Я догадался, о какой болезни говорил Грабин. Сегодня стало ясно – попытка заставить нормально работать унифицированный затвор опять потерпела неудачу. На четвертом или пятом выстреле затвор дает осечку. В любом оружии отказ любого механизма недопустим, а в артиллерии тем более. Заготовки для нового затвора в механический цех уже поступают строго по плану. Возврат к производству старых затворов закрыт напрочь.

Трудно представить, что в это время творилось в душе главного конструктора. Недоброжелатели – а у кого из творческих работников их не бывает! – не скрывают ехидных улыбок…

Грабин пригласил своих помощников для выяснения того, почему с новым затвором получился такой срам? Ка-

199

ждый высказал свои соображения. Постепенно разговор перерос в жаркий спор. Грабин, как всегда, молчал и терпеливо слушал.

В кабинет без предупреждения влетел дежурный по противовоздушной обороне. Он доложил, что на крышу здания ОГК упали три зажигалки, все они погашены, и что на дальнем заводском городке горят жилой барак и дровяной склад… И что за Окой на Мызе большой пожар.

Вошел заместитель директора завода Илья Соломонович Рабинович и сообщил, что на Мызинском телефонном заводе погибли все руководители. Бомба упала прямо на кабинет директора, где проходило совещание. Печальное известие придало нашему совещанию особую окраску.

Конструкторы, как хирурги над больным во время операции, вновь склонили головы над чертежом. Чего только не предлагалось! Один требовал усилить пружину, другой – увеличить удельный вес бойка. Кто-то серьезно сказал: «Не прикинуть ли нам новый вариант унифицированного затвора?»

Причина осечки оставалась неразгаданной. Я с грустью подумал: «Что будет с Главным завтра, когда новые десятки пушек выкатятся на заводской двор?»

– Все! Все! – неожиданно сказал Главный. – Вот в чем причина! – и он показал место на чертеже. – Надо убрать одну сотую миллиметра. Все свободны. Мы и так засиделись.

Часы показывали четверть первого. Грабин звонком вызвал в кабинет дежурного секретаря:

– Пригласите из цеха Ивана Степановича Мигунова и одновременно вызовите мою машину.

Тяжело дыша, быстрым шагом вошел в кабинет мастер. Главный встал, вышел из-за стола и поздоровался с ним за руку. Он попросил Мигунова сейчас же снять одну сотую миллиметра с плоскости или радиуса детали затвора, какой точно – не помню, и велел ехать на заводской полигон пострелять.

200

– Из какой пушки?

– Из Ф-22 УСВ и ЗИС-3.

– По сколько выстрелов?

– Пятьдесят из каждой, из них тридцать беглым огнем. Как закончите стрельбу, пожалуйста, позвоните мне домой.

31 октября. Пятница

Всю ночь шел непрерывный снег. В небе тихо. Но мне не спалось. Перед взором стояли пушки… Утром в начале рабочего дня Грабин сообщил по телефону:

– В половине четвертого утра Мигунов доложил, что затворы сработали хорошо. Пусть производственники теперь дают как можно больше стволов-моноблоков, а с затворами задержки не будет.

К вечеру этого дня из каждого орудия, стоявшего по вине затвора, прямо на территории завода сделали по три выстрела и погрузили в эшелон. Больше половины из них, главным образом ЗИС-3, ушли защищать Москву.

Вечером Главный встретил меня веселый и радостный. На время отложив в сторону сводку о выполнении графиков, улыбаясь, он проговорил:

– А Мигунов молодец, исправил дефект.

– А в чем все-таки было дело? Почему пушка давала осечку?

– Вы вчера не обратили внимания на латунные и стальные капсюли, которые лежали на моем столе. Вам простительно. А вот Мещанинову и Звереву я не прощаю. Ни тот, ни другой не обратили на них никакого внимания… А зря. В них-то и была, как говорят, собака зарыта. Пушки давали осечку только на стальных капсюлях, которые являются заменителями латунных и по всем характеристикам имели одинаковые показатели со штатными. Однако в допусках имелось несущественное различие, так называемый «плюс-минус». Вот эту-то ничтожную малость и надо было устранить. Ну и ор-лы!…

201

12 ноября. Среда

Ко мне зашел второй заместитель Грабина Ананий Федорович Гордеев – угрюмый и нелюдимый человек, с тяжелым телом и раскосыми глазами. Мы с ним знакомы с тридцатых годов. Как ему не дать щепоть хорошего табака? По структуре ОГК с него теперь снята ответственность за разработку всей технологии и внедрение ее в производство. Теперь для него главное – приспособления и инструмент. Впервые за десятилетие работы технологом у него есть время на знакомство с техническими журналами. В ОКГ он стал более общительным и веселым. Когда Гордеев был главным технологом, его критиковал каждый, кому только не лень. И он молчал. Его всегда утешала одна и та же мысль: «Умный сам поймет, почему на заводе нет ритма в работе, а дураку все равно ты ничего не докажешь…»

Григорий Дмитриевич Лычев – правая рука Гордеева. Внешне он никак не походил на хорошо эрудированного инженера-механика. Его можно было принять за мастера небольшой лесопилки. Рост у него средний, лицо неказистое, желудевого цвета, с множеством морщин и складок. Нос картошкой, брови мохнатые, волосы светло-русые и разделены на голове на два жиденьких валика. Сутулится и кашляет, много курит. Все черты жесточайшего хроника-почечника скрашивали широкая улыбка и серо-зеленые глаза. Он всегда улыбался, и даже тогда, когда начальство повышало на него голос. В этих случаях в глазах Григория Дмитриевича вспыхивали огоньки, и чье сердце не оттает? На собраниях Грабин не раз ставил Лычева в пример другим как исполнительного и компетентного инженера-руководителя.

Лычев как-то, раскуривая оставшийся про запас «бычок», дружески сказал мне:

– Хорошо стало работать! Все на виду. Посмотришь на план-график, и душа на месте… Всяк отвечает за себя. Попробуй теперь кто-нибудь подсунуть нашему генералу ка-

202

кую– нибудь «пилюлю» -не выйдет! Теперь с конструкторами все наши дела химичим без драчки…

Талант Григория Дмитриевича с особой силой раскрылся в период разработки и оснащения рациональной технологии разного рода подсобными механизмами. Под его высокой рукой конструкторы каких только приспособлений не напроектировали! Многоместные приспособления на строжке и на фрезеровании однотипных деталей повышали съем продукции со станка в восемь раз!

Лычеву был под стать и Б.А. Маринин – рыжеголовый, лет тридцати парень, с круглым лицом, пышущий здоровьем. Он всегда был в творческой рабочей форме и точно выполнял комплексный график. Борис Александрович никогда не унывал – даже во время бомбежек отпускал шуточки. Конструкторам инструмента работать с ним было легко. Он если и распекал за какую-нибудь оплошность, то делал это незлобиво. Подотдел, подчиненный Гордееву, работал отменно. Грабин восхищался их успехами. Он всюду и везде открыто говорил: «Какие возможности у наших технологов были заморожены!»

21 ноября. Пятница

По поручению Грабина мною подготовлен проект приказа директора завода: «Отмечаю, что модернизация и конструкторско-технологическое упрощение систем, начатые по инициативе ОГК и горячо поддержанные коллективом завода, полностью себя оправдали и обеспечили резкое увеличение выпуска продукции. Модернизация высвободила 31% времени всего станочного парка. Проводимые в этой области отделом Главного конструктора и цехами мероприятия одобряю и сроки выпуска чертежей оснащения «Рациональной технологии» утверждаю». Главный конструктор завизировал проект приказа, который предусматривал сдачу всей технической документации к 1 Мая 1942 года.

203

Конструкторско-технологическое упрощение орудий, идущих в производстве, вывело завод в передовые. А.С. Елян дал указание главному конструктору представить списки на премирование каждого работника ОГК месячным окладом.

6 декабря. Суббота

Наконец– то! Какая радость! Наши войска начали гнать фашистов от столицы. Все поздравляют друг друга, у женщин слезы на глазах. Даже мороз и тяжести быта сразу стали легче. Прошедший и начало нового месяца были не только трудными, но и голодными. Начались перебои с продуктами во всех заводских столовых. Это особенно болезненно сказалось на быте молодых специалистов-одиночек. Новые заботы о хлебе насущном коллектива ОГК, конечно, легли на плечи генерала.

Грабин взвалил на себя не только немыслимый умственный и физический груз, но и всю нравственную и гражданскую ответственность за подчиненных, за отправляемые на фронт модернизированные пушки. В них теперь до 70% новых деталей. По существу это были новые пушки. Все шло хорошо, но вдруг пришел приказ снять с производства 57-мм пушку ЗИС-2. Особенно удручающим был тот факт, что никто не знал истинной причины снятия столь нужной фронту пушки. Главный конструктор замкнулся, ушел в себя. С людьми говорил коротко и только по делу. Василий Гаврилович стал неузнаваем. В этот же день генерал вызвал меня к себе:

– Вы направляетесь в инвентаризационную комиссию завода по снятию с производства и консервации задела по ЗИС-2.

Комиссия отправила на заводской склад 100 стволов-моноблоков ЗИС-2. Также были смазаны тавотом, обернуты в пергамент и отправлены на склад дорогостоящие сложные приспособления и специальный инструмент.

204

8 декабря. Понедельник

На завод прибыл нарком вооружения Д.Ф. Устинов. Он ознакомился с изготовлением пушки Ф-22 УСВ, с новым образцом более легкой и экономичной дивизионной пушки ЗИС-3, танковой Ф-34 для танка Т-34. В заводоуправлении провел совещание. Руководство завода заверило наркома, что заводской коллектив годовую программу закончит с большим перевыполнением. Генерал Грабин попросил у Устинова разрешения доставить в наркомат опытный образец пушки ЗИС-3 и для сравнения с ней Ф-22 УСВ. Это на всякий случай, если руководство страны найдет время на их осмотр. Нарком разрешил.

10 декабря. Среда

Встал в ряды действующего оборудования первый заводского изготовления сверлильный агрегатный станок конструкции подотдела К.В. Бородкина. На «люльке» ЗИС-3 за один проход он делает одновременно 15 отверстий. Точность и небывалая производительность вызывали восхищение. В цеха начали поступать сложные приспособления и высокопроизводительный специальный инструмент первой очереди.

У Грабина оперативное совещание. На столе для заседаний развернут чертеж. Докладывает главный конструктор КБ по станкостроению К.В. Бородкин:

– Протяжный станок для чистовой обработки канала моноблоков (труб), за который завод уплатил фирме «Энимс» 750 тысяч рублей не может решать проблему намеченного массового выпуска пушек. Теперь это окончательно установлено. У него ненадежная гидравлика. В нашем КБ мы приступили к проектированию своего протяжного станка, принципиально отличного от «Энимса». Нами на складе уже подобраны несколько станин от старых станков, По расчетам, наш вантовой протяжный станок можно изготовить за один месяц, и он с успехом заменит гидравлический станок.

205

– Скажите, сколько будет он стоить?

– Примерно 90-95 тысяч рублей. Причем на нем мы предусматриваем протягивать две трубы (два моноблока) одновременно. На «Энимсе» это исключено. Кроме того, наша схема дает возможность изготовить целую серию протяжных станков трех разновидностей. Я имею в виду обработку казенников и т.д.

Выбранную схему заводского протяжного станка после обсуждения все одобрили. Грабин поручил мне осуществлять ежедневный контроль за исполнением намеченных работ.

14 декабря. Воскресенье

На завод прибыл Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов. Все начеку… Климент Ефремович долго пробыл в ОГК. Генерал показал ему площадку с опытными пушками. Маршал беседовал с рабочими в первом и втором механических цехах. Очень довольный, Ворошилов прямо с завода уехал в обком партии. С этого дня состояние душевной подавленности стало покидать Грабина. Мы вновь увидели его подкупающую улыбку, как всегда, мягкую и располагающую.

1942 год. 3 января. Суббота

Генерал выехал в Москву на заседание Государственного комитета обороны. Уехал с хорошим настроением. Завод устойчиво выпускал пушек в 5,5 раза больше, чем до войны. Во всех его движениях и даже разговоре чувствовалась какая-то напористость и размеренная расчетливость. Генерал привез хорошие новости. Он смог доложить после заседания ГКО Сталину о «незаконнорожденной» пушке ЗИС-3. Прямо в Кремле члены ГКО в сопровождении маршалов и генералов осмотрели пушку, и Сталин приказал военным ее испытать.

206

Мы начали готовиться к приезду комиссии. Напряженность в работе всего коллектива конструкторов возросла до предела. Она особенно заметна у Грабина.

Начались испытания ЗИС-3. Они продолжались день за днем. Пушка выдержала самый строгий экзамен. В начале февраля нашу «лебедушку», так ее прозвали заводские слесари, государственная комиссия рекомендовала принять на вооружение. С этих пор она стала именоваться 76-мм пушкой ЗИС-3 образца 1942 года. Вот ее данные: вес пушки в боевом положении 1200 килограмм, дальность стрельбы осколочно-фугасным снарядом более 13 километров, скорострельность – 25 выстрелов в минуту, скорость перевозки по шоссе – до 50 километров в час.

Тогда мы еще не знали, какую славу принесет ЗИС-3 Грабину, всему коллективу нашего завода, не знали, что многие из этих орудий навечно замрут на мраморных постаментах в память потомкам победителей.

10 января. Суббота

Генерал с утра вызвал меня к себе. У него П.М. Назаров, П.И. Иванов. Они втроем стояли около большого стола. На зеленом сукне лежит «миллиметровка» метра два длиной. Она вся в квадратиках и прямоугольниках.

– Андрей Петрович, посмотрите. Вам это тоже необходимо знать, – поздоровавшись, сказал мне главный конструктор.

Подошли Шеффер, Гордеев, Лычев, Бородкин и Маринин. Петр Иванович Иванов, накалывая на прямоугольники бумажные квадратики с названием станка, объяснил, почему он должен стоять на этом месте, а не на другом. Разговор шел о новой планировке и размещении оборудования согласно «Программе рациональной технологии».

Дмитрий Иванович Шеффер некоторые станки поставил по-своему. Назаров не согласился с ним. Он взял со стула рабочую «миллиметровку», скрученную в рулончик,

207

развернул ее и показал, что такой вариант размещения, какой предлагает Дмитрий Иванович, уже был и он ломает линию движения пушечной «люльки». Во время обработки и других деталей в следующих отделениях получались петли. Шеффер снял свое предложение.

Гордеев обратил внимание на модернизацию внутризаводского транспорта. При этом указал на необходимость проработать вопрос о внедрении во всех цехах большого числа консольных кранов и цепей «Гамя», так как при новом размещении станков одному мостовому крану в пролете не справиться.

Василий Гаврилович молчал. Он умел слушать. Совещание было прервано. Обед.

После обеда к главному конструктору были приглашены заведующие технологическими секторами, и генерал выслушал их мнение. В общем, оно оказалось положительным… Утверждая планировку цехов, Грабин поручил П.М. Назарову еще раз ознакомить с ней всех начальников механических цехов и главного инженера завода М.З. Олевского, и если у них не будет возражений, составить график на передвижку станков. Условия: быстрота исполнения и ни малейшего простоя в ущерб производству.

Моему подотделу работы прибавилось. Для двух своих помощников – A.M. Лебедева и Б.И. Горденко, в том числе и для себя, составил подвижный график трехсменной работы. Главный конструктор одобрил его. Наше круглосуточное пребывание на заводе как нельзя кстати. Мы – глаза и уши заводского руководства!…

Технологи с нормировщиками в течение десятидневного наблюдения установили: новая планировка оборудования полностью обеспечивает прямой поток во всех цехах, работающих по замкнутому агрегатному циклу. Это значительно сократило время на прохождение деталей. Например, труба (моноблок) танковой пушки Ф-34 от заготовки до станка имела путь прохождения 690 метров, теперь -

208

364 метра. У казенника он составлял один километр – теперь 173 метра; у «люльки» – 1261 метров, теперь 240; у клина – 350 метров, теперь 132.

Новое размещение станков и оборудования, специализация цехов по агрегатно-замкнутому принципу изготовления узлов и сборок пушек оказали самое благотворное влияние на повышении производительности в целом.

20 февраля. Пятница

Секретарь главного конструктора остановил меня:

– У Василия Гавриловича директор Амо Сергеевич.

Я не решился войти в кабинет. При выходе из приемной со мной столкнулся Иван Андреевич Горшков. Секретарь партийной организации спросил:

– Поздравил?

– Нет, у него директор.

К Василию Гавриловичу попал в положенный мне час. Перед докладом поздравил его с присвоением очередного воинского звания – генерал-лейтенант технических войск.

Всем было известно, что во время доклада по «штаб-карте» Главный никого не принимает. Сегодня он потребовал от меня досконального объяснения ситуации на производстве вплоть до отдельных операций на главных деталях пушек: моноблоке, верхнем станке, «люльке».

Ходом выполнения комплексного плана по рациональной технологии и началом ввода некоторых ее частей в производство Грабин доволен… Странно улыбнувшись, генерал встал из-за стола и удалился в свою комнату отдыха. Я знал, что там у него сейф, мягкое кресло и кульман, на котором он вычерчивает схемы некоторых узлов пушек.

– Полюбуйтесь! – открыв синюю папку, сказал он, передавая мне посмотреть копию приказа.

– Подпись директора на этом приказе я ждал 81 день… И второй по рациональной технологии изучается пятьдесят

209

второй день. Разве это работа? Скажите, вам это ни о чем не говорит?

– Честно? О приказах я ни разу не вспомнил. Да и другие, наверное, тоже. Работы у всех хватает. И стоит ли вам об этих приказах беспокоиться?

– Скажите, следует ли мне напомнить об этих бумагах директору?

– Думаю, этого делать не следует.

– А почему так категорично?

– Василий Гаврилович, я понимаю вас! Но на заводе видят – Елян к вам относится доброжелательно, мне кажется, он пытается пойти с вами в ногу.

– Это только видимость.

– Позвольте мне высказаться до конца. Если вы перед кем-нибудь откроете слабинку директора, по заводу обязательно поползут сплетни и пересуды! Я так понимаю: Елян с модернизацией и рациональной технологией, как перестраховщик, потерпел полное поражение и лежит на ковре. По русскому обычаю, лежачего не бьют.

– Пожалуй, вы правы: лучше иметь должника, чем быть самому должником. Придет время, и люди рассудят, кто и какую ответственность брал на себя за судьбу Родины в этой войне.

– Василий Гаврилович, думаю, не стоит вам мелочиться.

– Разумно. Так и поступим. Знаете, что я вас попрошу? Займитесь, пожалуйста, сбором и обобщением всех наших дел по рациональной технологии.

– Когда такой материал вам понадобится?

– Примерно в конце весны…

Я ушел от Грабина часу в седьмом вечера. Кабинет главного конструктора не закрывался до полуночи. К генералу шли с поздравлениями конструкторы и технологи, начальники цехов и многие производственники… Шли други и недруги.

210

23 февраля. Понедельник

В годовщину Красной Армии, за пять минут до звонка об окончании работы, всех пригласили в зал копировки, где обычно проходили собрания. Секретарь партбюро Горшков и Грабин оживленно беседовали с представителем ГАУ майором М.К. Соколовым. Соколова на заводе все хорошо знали. До войны молодой офицер служил в качестве младшего приемщика пушек. Что привез он: радость или огорчение? По задубелому, обожженному ветрами лицу было видно, что он сильно постарел.

– Михаил Константинович, вам слово, прошу, – сказал Горшков, открывая встречу.

Майор не торопясь вынул из командирской сумки школьную тетрадочку. Раскрыл и положил ее на стол. Медлительность с одергиванием своей гимнастерки раздражала нас: «Говори, наконец, скорее!»

– Я прибыл к вам прямо с передовой, – начал говорить Соколов. – Кому-кому, а вам лучше меня знать, сколько ваших дивизионных пушек ЗИС-3 уж более полугода воюет на многих фронтах. Я привез вам поздравления и претензии от артиллеристов… Может быть, они покажутся вам мелкими? Но на войне, в боевой технике даже малейшие недостатки недопустимы.

Майор взял тетрадочку и начал зачитывать рекламацию:

– Первое – увеличить жесткость трубчатых станин, повысить их надежность. Дополнить комплект ЗИП* инструментом. Издать печатное руководство по эксплуатации пушки и уходу за ней.

Прочитав еще несколько замечаний, майор уже с радостью в голосе продолжил:

– Не могу не поздравить вас, дорогие товарищи, с новой и очень нужной дивизионной пушкой ЗИС-3! Она большая удача вашего творческого коллектива. Фронтовики хвалят ее. В каких бы частях я ни был, бойцы всюду говорят о

* ЗИП – запасные инструменты и приспособления.

211

ней с похвалой. Особенно отличают ее легкость. При необходимости во время боя они на руках перекатывают орудие на выгодную для стрельбы позицию. ЗИС-3 на редкость надежная и компактная пушка с высокой маневренностью огня. Да, чуть было не забыл, командиры некоторых батарей и дивизионов просили передать просьбу увеличить у пушки высоту щита.

– Товарищ майор, вы немножко опоздали, – перебил его Антипин. – Ровно на два месяца! Мы высоту щита уже увеличили «на три пальца товарища Сталина».

Аплодисменты. Люди словно разорвали огромный кусок нового брезента. Грабин поблагодарил Соколова за добрые вести и заверил, что ОГК внимательно изучит и учтет пожелания фронтовиков.

1 марта. Воскресенье

Конструкторы, технологи и все, кто их обслуживает, работают напряженно. И все же выходной чувствуется. Сегодня рабочий день для всех закончится ровно в восемнадцать часов. После моего доклада за сутки, когда уже опустел отдел, Василий Гаврилович пригласил пройти с ним в фасонно-литейный цех, к технологу Коптеву.

Гудит и хлещет литейный цех. Шум форсунок в мартенах напоминает прибой черноморских волн в осеннюю пору где-то под Новороссийском.

– Здравствуйте, Гавриил Осипович! – главный конструктор первым протянул руку технологу. – Принимайте гостей. Показывайте нам своих первенцев.

Коптев взял один дульный тормоз для ЗИС-3, только что отлитый в кокиль, и, как ребеночка, на обеих руках поднес его генералу.

– Хорошее дитя – будто только из купели, – широко улыбаясь, сказал Василий Гаврилович. – Братское вам спасибо, Гавриил Осипович! После зачистки заусенцев – нарезай резьбу, и тормоз готов. Из кованой заготовки в ме-

212

ханическом цехе на обработку дульного тормоза уходило до 30 часов машинного времени. А на ваш, Гавриил Осипович, и 40 минут с лихвой хватит. Вот это вещь! Экономия металла и рабочего времени баснословная! Разрешите, дорогой, еще раз пожать вашу руку.

Тут к нам подошел начальник цеха Чумаков. Поздоровались.

– Павел Тимофеевич, – обратился к нему Грабин. – Вы представили товарища Коптева к премированию?

– Собираюсь… Только обговорю с председателем цехкома Петром Ивановичем Сергеевым.

– К вашей просьбе приобщите и мою. Это прекрасное литье. Амо Сергеевич видел?

– Видел и доволен.

– Этого мало, очень мало. За такие дела надо не только премировать деньгами, а благодарить отдельным приказом по заводу, вносить в стахановскую книгу доблести.

– Василий Гаврилович, спасибо вам, конечно, за добрые слова, – заговорил Коптев. – После отливок в кокиль кожухов для труб Ф-22 УСВ дульный тормоз, можно сказать, детская забава. Мастерству учит время, а труд его шлифует. Вы помните, как осенью 1936 года скептики тогда зло подшучивали над нами, когда впервые начали внедрять в артиллерийское производство фасонное литье? Лиха беда начало. А потом ведь мы достигли своего. Нашли хорошие компоненты для формовочной земли. Рациональные отверстия для заливки форм. А потом пошли один за другим годные литые верхние станки. А затем поехали в механические цеха на обработку и лобовые коробки, и кронштейны, и коробки для подрессорирования! Вот эта была работа!

– Теперь, Гавриил Осипович, об этом, – заметил главный конструктор, – кроме нас с вами вряд ли кто-нибудь помнит. Фасонное литье стало обычным делом.

– Вы правы, – вмешался Чумаков. – Мы теперь отливаем для ЗИС-3 вон какие «люльки». Они словно кружево,

213

сотканное из стали! И прочность отменная. А ее верхний станок словно стальной цветок! А лобовая коробка? Что ни деталь – хочется в руки взять и подержать!

– В сравнении с теми «слонами», которые когда-то нам поставлял «уважаемый» Конопасов, – вздохнул Грабин. – ваше литье, Павел Тимофеевич, по весу – детские игрушки… Да-а. Были времена. Трудностей хватало. Куда ни сунься – всюду сидит скептик! Но эта беда не была бы бедой, если бы их не оберегали перестраховщики. Они часто говорили мне: «К чему все ваши новшества? Лучше занимайтесь своим прямым делом – проектируйте пушки! Верхние станки и «люльки» все нормальные люди делают клепаными. А вы? Хотите быть умнее всех? Зря государственные деньги на ветер пускаете!» Вот так! Ни больше, ни меньше. Грабин – негодный выдумщик и злой расточитель! И сегодня скептики не перевелись. Как они отнеслись к нашей идее модернизации пушек и рациональной технологии? Даже в наркомате это казалось фантастикой и необузданным абсурдом. Но я хорошо знал и верил в наши инженерные кадры и рабочий класс! Эта уверенность еще более окрепла за шесть лет.

Распрощавшись с Коптевым и Чумаковым, мы прошли в кузнечно-прессовый цех. Генерал подходил к рабочим и, протягивая руку, спрашивал о житье-бытье. Он удивлял окружающих своим вниманием и исключительной памятью. Если он когда-то слышал от собеседника о недуге или болезни членов семьи, обязательно сочувственно спрашивал об этом. Если мог чем-нибудь помочь – помогал.

Подошли к штамповщикам – девушке в белой косынке и белокурому парню. Генерал взял в руки и стал рассматривать отштампованную заготовку для унифицированного затвора. Он поглаживал ее поверхность, как гладят котенка.

– Сколько даете за смену? – спросил штамповщика.

– Штук по сто. А вот этих заглушек – с полсотни. Это наш план. А когда достаточно металла и хорошо греет печь,

214

мы с Машей план срабатываем на 110 процентов, а то и более.

– Спасибо вам за хорошие заготовки. Ни одного заусенца, ни одного наклепа!…

– Не за что. За это нам прогрессивку платят. Да и война. И Гитлера надо «угостить». А что касается заготовок, то за них надо благодарить Букарева. Его матрицы можно посылать на выставку!

Букорев, старый рабочий пуансонщик, не согласился:

– При чем тут выставка? Плохо работать – грех перед бойцами. Мы же грабинцы!

Василий Гаврилович смутился. Брови сурово сдвинулись. Он торопливо распрощался и поспешил из цеха. По давней рабкоровской дружбе Букорев задержал меня за рукав:

– Андреич, я что-то ляпнул не то? Вроде обидел нашего генерала.

– Не знаю. Официально наш завод носит имя Сталина. Может, поэтому?

– Ну, это официально. А работяги по-своему авторитет ценят. Прости старика, коли не то сказал…

3 марта. Вторник

Василию Гавриловичу позвонили о готовности протяжки моноблока ЗИС-3. В первом механическом цехе мы застали начальника КБ К.В. Бородкина, его заместителя Г.В. Ордынского, заместителя главного конструктора ОГК Д.И. Шеффера, начальника станкостроительного производства и приспособлений А.Н. Гурикова.

Повышенное внимание руководства было вызвано тем, что протяжный станок изготовили на нашем заводе по чертежам ОГК. Но готовый станок закапризничал. Его наладку поручили Ивану Антоновичу Савельеву – инструментальщику с подмосковного артиллерийского завода им. М.И. Калинина из города Калининграда. Друзей Савелье-

215

ва по работе эвакуировали на Урал, а его к нам на Волгу. Ему немногим больше тридцати лет, работал всегда охотно, увлеченно и мастерством выделялся из местных рабочих. К нему, имевшему дело с протяжками на подмосковном заводе, вчера и обратились за помощью. Протяжка во время работы обрывалась. Савельев взял сложный инструмент в свой цех. Он провозился с ним целые сутки. Проверив высоту зубьев, довел их до той точности, которой требует чертеж конструктора. Исправил угол заточки. Выверил размеры канавок. Мы подошли как раз в тот момент, когда Иван Антонович насаживал протяжку на штангу.