Текст книги "Мы из спецназа. Заложники"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 43

– Ну что? Понравилось? – Дмитрий в упор взглянул на хозяина кабинета. – Или скажешь, что мальчик не из твоего джуза и ты его знать не знаешь?… О! Вижу, что угадал! Только ведь мы не поверим. – Дмитрий покачал головой. – Твой это мальчик. И работал он не на дядю из соседней деревни, а на тебя.

Джакоп продолжал молчать. Видимо, переваривал услышанное.

– Впрочем… – Дмитрий пожал плечами. – С нас довольно и того, что парень этот – из нашего города, а парни из нашего города должны вести себя тихо и мирно.

– Кто вы такие?

– Мы инспекция, Савелий. Причем инспекция с широчайшими полномочиями.

Массивными пальцами Джакоп расстегнул верхнюю пуговицу ворота, ему было явно не по себе.

– Гнилой базар. Запись еще не доказательство!

– Верно, вот мы и пришли за этими доказательствами к тебе, Савелий.

– У меня честный бизнес, лицензия. Все вполне законно.

– А фирмы по трудоустройству девушек за рубежом? – Дмитрий заглянул в шпаргалку. – У тебя ведь их аж целых три!

– Там тоже все в порядке.

– Сомнительно, конечно, но допустим. – Харитонов коротко кивнул. – Давай поболтаем на предмет похищаемых блондинок? Давно увлекаешься таким хобби?

– Что за бред! Ни о каких блондинках я ничего не знаю.

– Тогда почему нервничаешь?

– Не базарь попусту, начальник. С чего ты взял, что я нервничаю!

Но Джакоп действительно нервничал, это было видно невооруженным глазом, – то и дело покусывал нижнюю губу, а пальцы его выложенных на стол рук сами собой сжимались и разжимались. Что и говорить, кулачки у мужичка были впечатляющие, да только ни Дмитрия, ни Тимофея данное обстоятельство ничуть не волновало.

Убрав диктофон в карман, Харитонов покосился на Лосева:

– Может, просто взорвать этот крысятник к чертовой бабушке? В самом деле, чего мы с ним рассусоливаем?

– Пусть сначала скажет, где Маша.

– Слышал, Джакопчик? – Дмитрий вновь взглянул на громилу. Взглянул с явной угрозой, хотя особых иллюзий при этом не питал.

Ситуацию нельзя было назвать патовой, но колоться оппоненту и впрямь не было никакого смысла. Зэф по сию пору гулял на свободе, Кузьменко остывал в морге, а показания Костяя действительно мало чего стоили.

– Так вот, дорогой, специально для тебя расшифровываю задачу. Нам, – для наглядности Харитонов указал на себя и на Лосева, – нужна Маша. Девочка, которую твои подручные похитили двадцать седьмого февраля. Пока мы ее не освободим, мы не отступимся. От тебя и требуется-то самая малость – всего лишь назвать адрес этого клятого профилактория. Мы наведаемся туда, заберем девочку и успокоимся.

– И все?

Это вырвалось у Джакопа непроизвольно.

– И все, – подыграл Дмитрий. – У нас свой бизнес, у тебя – свой. Никому не нужна лишняя кровь. И не твоя вина, что эти придурки – Зэф с Костяем взяли не ту дивчину.

– Видишь ли, Джакопчик, – решил вмешаться и Тимофей. – Папа у девочки, конечно, человечек маленький, а вот друзья оказались покруче. Вот и попросили нас об услуге. Все, что нам нужно, это знать, где найти Альбертика. А уж с ним мы как-нибудь сумеем договориться.

Лосев нарочно дистанцировал Джакопа от неведомого хирурга. Сдавать посторонних – оно всегда легче. Бандит вполне мог клюнуть, но, увы, он не клюнул.

– Если бы я знал, о чем идет речь, с удовольствием бы помог. – Джакоп не слишком естественно развел руками. – Но никакой Маши и никакого Альберта я не знаю. А ваш долдон на диктофоне – мне не указ. Я и сам таких записей могу полторы сотни наклепать. Хоть даже по делу президента Кеннеди.

– Что ж, если по-доброму не получается… – Дмитрий взял со стола хозяйский «Паркер», взвесив на ладони, внимательно осмотрел золотое перо. – Ты ведь должен знать, Джакопушка, что делают на зоне с насильниками.

– Я никого не насиловал!

– Зато отдавал приказы насильникам, а это, милок, практически одно и то же. И хотя я терпеть не могу западные триллеры, но одна картинка меня, знаешь ли, всерьез заинтриговала. Дело в том, Джакопчик, что я никак не мог поверить в то, что столь хрупкое чернильное перо способно пробить мужскую ладонь… – Еще не завершив фразы, Дмитрий стремительно взмахнул рукой, и зажатая в кулаке ручка с силой вонзилась в кисть Савелия Репышева.

Вопль, сорвавшийся с уст хозяина кабинета, никак нельзя было причислить к благозвучным, и мощная ладонь Лосева тут же поспособствовала тишине, с маху приложившись к распахнутому рту Джакопа. Иные от подобных ударов валились наземь, теряя сознание, но этот бык лишь обморочно хрюкнул. Время мирных переговоров закончилось, и Дмитрий придвинулся ближе к громиле, примостившись на краешке стола.

– Гляди-ка, оказывается, правда. – Он кивнул на прибитую к столу кисть бандита. – А ведь это только начало, Савелий. Дальше в лес – страшнее детям, но ты ведь у нас не ребенок, верно?

– Чего вы хотите?! – простонал Джакоп.

– А мы тебе уже все объяснили. Нам нужна Маша, а заодно и Альбертик.

– Я не понимаю, о ком вы говорите…

– Кончай, Димон! – Лосев поморщился. – Ты же видишь, он в партизан играет.

– Предлагаешь прострелить ему одну ногу, потом вторую?

– Предлагаю сразу приступить к главному. Чего фазана-то зря тянуть.

Дмитрий склонился над побледневшим бандитом. Старый верный «ТТ» сам прыгнул в руку, замаячил перед носом у Джакопа.

– Догадываешься, к чему клонит мой приятель? – Рука Харитонова неспешно опустилась вниз, ствол пистолета уперся в пах сидящего. – Видишь ли, дорогуша, я могу пожалеть карманника, могу отпустить уличного баклана, но когда я точно знаю, что клиент замешан в похищении беззащитных малолеток, вот тогда я сам становлюсь палачом.

– Вы не будете стрелять. В кабинет прибежит охрана…

– Никто сюда не прибежит, не надейся. Да и охрана твоя, уж прости меня, вряд ли вступит с нами в честную перестрелку. А даже если и попытается, то размочить такое гнездышко нам будет крайне радостно и приятно. И уж мы с этим справимся, поверь мне. К тому же за окном парочка наших абреков с автоматами. Или ты думаешь, мы поперлись сюда, не позаботившись о прикрытии?

– Вы не понимаете, с какими силами вы связываетесь…

– А мне сдается, это ты чего-то не понимаешь. – Дмитрий шевельнул пистолетом. – Еще немного, касатик, и твоего разлюбезного дружка я попросту отстрелю, а потом придет черед глаз и ушей. Если не веришь мне, скажи «нет», и увидишь – шутим мы или говорим всерьез. Ну, так что? Да или нет?

Джакоп еще медлил, когда пудовый кулак Тимофея врезал хозяину кабинета по уху. Голова бандита мотнулась, глаза подернулись знакомой мутнинкой.

– Это для быстроты соображения, – пояснил Лосев. – Больно уж долго думает.

– Так как, Джакопчик? – Дмитрий приблизился вплотную к посеревшему лицу громилы, сложив губы трубочкой, легонько подул. – Чуешь? Это оно самое – дуновение смерти. Так да или нет?

– Да. – Джакоп с трудом кивнул. – Я скажу вам, где они находятся.

– Вот видишь, как все просто. – Дмитрий скупо улыбнулся. – Пойми, дорогуша, предают все и всех, но одни – под давлением обстоятельств, другие – по велению сердца. Но мы ведь на тебя не давили, верно?

Со стороны хозяина кабинета вновь последовал неосознанный кивок…

А спустя несколько минут Дмитрий уже названивал в офис «Кандагара».

– Елена, ты? Это Дмитрий. Стас на месте?… Отлично, дай-ка его сюда… Слушай, Стасик, все дела побоку! Хватай Юрика, вызванивай Мишаню и дуйте на улицу Громова. Дом сорок четыре, корпус три. Это профилакторий для матерей-одиночек. Там, в правом крыле, парятся наши девочки… Да, да! Судя по всему, Маша тоже там. Один из заведующих – некий Фатисов Альберт Викторович. Он в этой больничке как раз и заправляет всем бизнесом. Короче, бери его за жабры и тряси по полной программе. И будь на стреме, среди санитаров могут оказаться зубастые мальчики…

Глава 44

Увы, сражаться с Матвеем стало неинтересно. За игрой тот практически уже не следил, постоянно думал о чем-то своем. Фигуры сдавал с полным равнодушием, и с некоторых пор все партии с ним стали заканчиваться одинаково. Хоть в шахматы, хоть в шашки Черкизов быстро овладевал инициативой и уже через десяток-другой ходов загонял противника в угол. А потому очередному звонку (а звонили ему довольно часто) Черкизов только обрадовался.

На этот раз звонил сын, и уже первые фразы Савелия заставили отца переполошиться. О шахматной доске он и думать забыл.

– Кажись, палевом пахнет. На этот раз все серьезно. Прижали, суки, прямо в офисе…

– Погоди! Ты откуда звонишь?

– Порядок, батя. Из туалета по сотовому.

– Кто к тебе приходил?

– Будто ты не знаешь! Те самые, которых ты нанял. Какого черта ты вообще к ним сунулся!…

– Ты погоди паниковать, я же тебе объяснял. Делу так и так дали бы ход, а тут был шанс попудрить мозги, на ложный след увести.

– Вот и увели на свою голову! Стратег хренов!

– Что ты им сказал?

– А что можно сказать, когда тебе стволом в брюхо тычут? Они без того уже все знают – и про Кузьменко, и про Зэфа. Костяй – гнида такая – им целую речь на магнитофонную пленку выдал. Все выложил, что знал!

– Это не улика, Савелий! Пойми, против нас у них не может быть ничего.

– А Зэф с Костяем?

– Ну и что? Тебя-то что с ними связывало? Мало ли кого они тягали на улицах!

– Не знаю… Если бы эти сыскари зашли покалякать к тебе, думаю, ты по-другому бы запел. В общем, что-то надо срочно решать.

– Но ты, надеюсь, ничего им не сказал?

Слышно было, как Савелий шумно дышит в трубку.

– Ну? Кого ты им сдал, придурок?!

– Альбертика.

– Кретин!

– Они все равно о нем уже знали. И потом, их только Машка интересовала. Помнишь, та девка, о которой я говорил. Эти мудаки трепались, что у нее друзья борзые…

– Балбес! Да они тебе лапшу на уши вешали! Какие друзья! Да за ней с самого начала никто не стоял!

– А «Кандагар» твой долбаный?

Черкизов задохнулся. Крыть было нечем. Сынок припер его к стенке, и комбинация, которая еще пару дней назад казалась ему хитроумной и изящной, неожиданно обратилась в ловушку для самого комбинатора.

– Слушай, бать, может, они возьмут девку и отвяжутся?

– Держи карман шире! – Черкизов ожесточенно тер лоб и лихорадочно соображал.

– Так что же делать?

– Ничего. Сиди и не рыпайся. Ни Зэфа, ни Костяя ты с сегодняшнего дня знать не знаешь, все понял?

– Понял, батя.

– Вот так. И не паникуй раньше времени, я обязательно что-нибудь придумаю.

Отключив телефон, Черкизов поднялся из-за стола, сосредоточенно начал мерить баньку шагами.

– Что-нибудь случилось, Евгений Михайлович? – Плюснин поднял взгляд.

– Как тебе сказать… – Черкизов невидяще взглянул на партнера по шахматам, нервно облизнул верхнюю губу. – Кое-что действительно случилось.

– Может, я могу чем-нибудь помочь?

– Помочь? – Черкизов нервно усмехнулся. – А что… Возможно, и поможешь.

Все получилось само собой. План еще только созревал в голове, но тело уже действовало. Неспешно приблизившись к стене, бизнесмен снял с гвоздя ружье, все с той же медлительностью вернулся к столу.

– Евгений Михайлович!…

– Нет, Матвей. Сегодня ты проиграл по всем статьям, уж извини… – Черкизов коротко взмахнул ружьем. Отпрянув, водитель успел чуть поворотить голову, но приклад все-таки достал его. Опрокинувшись вместе с табуретом, Плюснин со стоном рухнул на пол.

– Вот так, Матвей… А я, с твоего разрешения, кое-кому звякну. – Глядя на лежащего Плюснина, Черкизов быстро набрал нужный номер. – Малыш?… Да, это я. Слушай меня внимательно. Я все в той же берлоге, но тут нарисовалась одна проблемка. Короче, нужны твои ребятки. Хватайте стволы и махом сюда… Что? Всю бригаду бери, олух! Разбор намечается непростой. Словом, чтобы через полчаса все были здесь. Встречу сам…

Время тянулось медленно, но Черкизов использовал его с толком. Связал стонущего Матвея, дверь избушки подпер березовым поленом. А вскоре послышалось и долгожданное урчание двигателей. В сгустившейся вечерней мгле Евгений Михайлович вышел к калитке и крепко пожал руку подъехавшему начальнику охраны. Следом за Малышом из двух прикативших машин высыпало еще человек восемь. Вооружение главным образом состояло из помповушек и автоматов Калашникова.

– Пока есть время, размещай ребяток. – Черкизов кивнул в сторону баньки и заснеженной теплички. – Думаю, соперников будет немного. Всего-то человека три-четыре.

– Оружие?

– А черт их знает! Само собой, пистолетики они, конечно, прихватят, но против автоматов это ерунда. Главное – застать их врасплох. Кого-нибудь оставь на улочке, остальные встретят их здесь.

– Это что же, те самые чувачки из «Кандагара»?

– А ты никак боишься?

Малыш сумрачно покачал головой, оценивающе оглянулся на своих парней.

– Да нет, если начнем первыми, может, и подфартит.

– Уж ты постарайся, дружок. – Черкизов смерил Малыша оценивающим взглядом. – В противном случае сам знаешь, чем это может кончиться.

Начальник охраны хмуро кивнул.

– Ну все, действуй, а я вызваниваю наших соколиков. – Евгений Михайлович вновь взялся за телефон.

Ждать долго не пришлось. Уже после второго гудка ему ответил Харитонов.

– Дмитрий? Это Черкизов! Да, на нас только что напали… Обстреляли прямо с улицы. Матвея тяжело ранили. Чую, кто-то надоумил их об отце девушки… Нет, пока живой. Хорошо, ружьецо под рукой было, – отпугнули. Заперлись в баньке, сейчас отстреливаемся… Нет, долго не продержимся. В общем, если приедете, очень обяжете… Да нет, своим я тоже брякнул, но пока они соберутся, то да се…

Прикрыв глаза ладонью, Черкизов выслушал ответ Дмитрия. Видимо, ответили ему должным образом, потому что, отключив трубку, Евгений Михайлович улыбнулся своему подчиненному.

– Ну вот, Малыш, а ты боялся! Скоро подъедут, и судя по всему – всего двое. Ребятки они, конечно, крепкие, но и твои бойцы, чай, не лыком шиты.

– Ну, если двое, это еще ничего. – Начохраны оглядел свою дружину, поморщившись, кивнул. – Думаю, сдюжим…

* * *

Команда была в полном сборе. На заднем сиденье машины расположились Мишаня с Юриком, возле Стаса с перевязанной головой устроился Маратик. Долго задерживаться в больнице он не собирался с самого начала, а узнав про аврал в офисе, тут же ударился в бега. Конечно, грех было брать с собой недолеченного бойца, но, только раз заглянув в глаза коллеги, Стас проглотил все свои возражения. Уж кому-кому, а Маратику, в одночасье угодившему на больничную койку, да еще лишившемуся оружия с удостоверением, было за что поквитаться с нынешним противником.

– Этого Костяя сейчас Кравченко обрабатывает, – возбужденно рассказывал Юрик Пусвацет. – Судя по всему, осерчал наш полканчик. Я думал, из трубки искры посыпятся.

– Он потому осерчал, – хмыкнул Мишаня, – что понимает: кроме шестерок вроде Костяя никого мы толком не зацепим. Статистика-то аховая. Заявлений изнасилованные обычно не пишут, от судебных процессов наотрез отказываются. А если говорить о зарубежных борделях, то тут ситуация и вовсе скользкая. Те, кто оттуда возвращаются, радуются, что живы остались, и никому ни о чем ни гугу, а кто не возвращается, от тех, ясен пень, никаких показаний уже не добьешься.

– А я так понял, что Кравченко кого-то из своих пытается на крюк подцепить. Из тех, значит, что над фирмешками этими крышует.

– Никого он не подцепит! – Мишаня зло отмахнулся. – Если этот Альбертик даже москвичей подлечивает, никто к нему и близко не сунется.

– Интересное кино! А мы, по-твоему, куда едем?

– Туда и едем, где крылышки соловушкам подрезают. Сегодня возьмем этого выродка, а завтра нам самим врежут по кумполу.

– Каким это образом?

– Да таким – поснимают всю команду Кравченко к чертовой матери, и аллес! А с мелкотой вроде нас и вовсе пришлют из столицы каких-нибудь гестаповцев разбираться.

– Пусть только сунутся! – зло проворчал Юрик. – Уж мы их тут встретим!

– Хрена ты встретишь! Особенно если каких-нибудь грушников подключат. Ты и знать не узнаешь, когда эти красавцы здесь объявятся. А им скажут, что ты предатель ссученный и уже лет десять кряду торгуешь налево секретами родины… – Мишаня тряхнул головой. – Нет, ребятки, нюхом чую, лезем мы головой в петлю!

– Ерунду ты мелешь! – встрял Маратик. – Мужик – он только тогда и мужик, когда за честь свою бьется. А уж с кем именно нужно хлестаться – это ему по барабану.

– Все, спорщики! – прервал прения Стас Зимин. – Кончили диспут. Профилакторий прямо перед нами. Выходим, рассыпаемся цепью и берем эту лачугу штурмом.

– А спецы Кравченко?

– Будем дожидаться – время потеряем. А нам Альберт нужен. И Маша. Мы ведь ради нее этот сыр-бор затеяли. – Зимин взглянул на Марата. – Остаешься на страховке. И не возражай! Ты, Юрыч, подежуришь у парадного крыльца. Так, на всякий пожарный. Ну а мы с Мишаней двигаем к черному ходу. Если что – связь держать по рациям. Сотовые на время отключить. Все, выходим!

– Как скажешь, начальник. – Глядя на мрачноватое здание профилактория, Юрий первым выбрался из машины. Следом за ним потянулись остальные бойцы.

Глава 45

– Однако! – Хирург склонился чуть ниже. – И с этим ты бегал битый час по канализационным трубам?

– А что бы ты мне посоветовал? – Зэф чуть развернулся на столе. – Или следовало оставить эту сучку в покое? Да она уже завтра подняла бы на ноги ментов. Тех шпанят я ведь насмерть положил. Кроме того, это, Альбертик, не забитая мочалка – девчонка с норовом. Шуша про нее тоже странное говорил. Другую с такой мордашкой давно бы, говорит, оприходовал, а с этой связываться не хотел. Побаивался.

– Неужели такая красивая?

– Красивая.

– Да уж… – Хирург хмыкнул. – Красивая да еще боевая – это редкость. Вот бы кого в мою богадельню! Я бы с ней точно поигрался.

– Хватит уже, поигрались. Весь в дерьме перемазался, пока за ней бегал.

– Перемазался – это верно. Кстати, для сведения: бактерии, что живут в канализационных стоках, обычно в несколько раз более агрессивны, нежели те, что атакуют нас на открытом воздухе. Так что ранки твои, уж не обессудь, будут еще долго нагнаиваться.

– Черт с ними, переживу. Лучше другое скажи: твое предложение по-прежнему в силе?

Альберт марлевым тампоном утер взмокшую лысину, уклончиво повел остреньким плечиком.

– Ты ведь знаешь, что касается меня, то я двумя руками за. На трансплантантах мы впятеро больше наваривать станем – и с меньшим риском. Если честно, надоело работать на бордели.

– Вот и не будем.

– Так-то оно так, да только не хотелось бы ссориться ни с Джакопом, ни с его отцом.

– Они ничего не заподозрят, гарантирую.

– А эта девчонка из подземелья? Ты уверен, что она утонула?

– Хочешь нырнуть и проверить?

– Ничего я не хочу! Мне просто нужна твердая уверенность в том, что с этой стороны опасаться больше некого.

– Если остаются сомнения, сунь свою лысую головенку в бассейн, а я рвану с другого краешка кусок тротила. И поглядим, что с тобой станет. – Зэф поморщился. – Нет, Альбертик, в воде такие штучки не проходят. Сам однажды на себе испробовал. Едва жив остался.

– Хорошо, коли так.

– Так, так, не беспокойся.

– А та контора, с которой ты схлестнулся?…

– С ними тоже разберемся. Они ведь законники, вот и сделаем их по букве закона. – Глядя в глаза врачу, Зэф ухмыльнулся. – В крайнем случае, обратимся к тебе. Уверен, среди твоих клиентов найдутся людишки со связями. Замолвят кому надо словечко.

– И что дальше?

– Ничего. Сначала замажем их как следует, потом лишим лицензии, а там и вовсе приземлим на скамью подсудимых…

– Седьмая! – Хирург торжествующе продемонстрировал зажатый пинцетом свинцовый шарик. – Глубже всех сидела, зараза! Но теперь, кажется, все.

– Тогда заканчивай эту бодягу. Над

оело лежать на брюхе.

– Не надо было подставляться.

– Не бойся, больше не подставлюсь…

Вперившись прищуренным взором в крашеную белой краской стену, Зэф задумчиво потер саднящий локоть. Мысли ворочались в голове тяжелые, пасмурные. Перед глазами по-прежнему стояло жутковатое подземное озеро, в ушах плавал отзвук гранатного взрыва. Странное чувство испытал он там – нечто среднее между восторгом и ужасом. И захотелось на миг поселиться в этих чертовых катакомбах, превратиться в этакого монстра, передвигающегося на четвереньках, следящего за тем, чтобы ни одна посторонняя душенька не проникла в его владения. Может, вошел в азарт после долгого преследования, а может, и впрямь сидело это где-то глубоко в подкорке. Люди – они ведь не все от обезьян произошли. Кто-то порхал, должно быть, под облаками, кто-то расправлял плавники в морях-океанах, а вот его предки, как пить дать, жили в пещерах – в темных извилистых норах, куда побаивались сунуться даже самые зубастые рептилии…

– Словом, так, Альбертик, – заговорил Зэф. – Дело есть дело, и начинать с кондачка мы не будем. Пока затаись.

– Но за девчонками скоро приедут из Питера!

– Вот и хорошо. Пусть забирают соплячек, и на ближайшее время больше ничего им не обещай. На месяцок-другой надобно поутихнуть.

– Месяцок? Ничего себе! Да ты представляешь, какие деньги мы упустим за этот месяцок!

– Ты же сам говорил, что на трансплантантах жить можно круче. Словом, притаись, с голоду, думаю, не помрешь. Зато весь этот шум переждем. Опять же Джакоп с батей своим перетрет, разберется, что к чему. Вот тогда и возобновим работу. Ты, помнится, про мальчиков что-то толковал?

Альберт кивнул. Желтоватое лицо его лоснилось от пота, в крохотных глазках гуляло какое-то масляное нездоровое пламя.

– У тебя есть какие-то идеи?

– Есть – и неплохие. Думаю, смогу поставлять тебе по пять-шесть человечков в месяц.

– Ого! – Хирург оживился. – Только учти, – мне нужны чистые! Сам ведь знаешь, с какого возраста теперь ширяются. Конечно, за год или два организм как следует протухнуть не успевает, но все равно… Как говорится, товар уже не свежий. Я-то могу закрыть на это глаза, но если обнаружат в анализах какую-нибудь пакость ТАМ, могут и обидеться.

– А нам не все ли равно – обидятся они или нет?

– Ну… Если большие деньги тебя не интересуют, то, конечно, все равно. Но если есть желание получать плату по высшему тарифу, тогда и товар нужно поставлять соответствующий. – Покончив с перевязкой, Альберт стянул резиновые перчатки, возбужденно потер руки. – Вот так!… Через месяца полтора мне обещали подвезти один ценный агрегатик – «Арсапат-40». Сделан в Японии, а уж возможности прямо космические. Кстати, для космоса в свое время и создавался. Система поддержания жизнеобеспечения такова, что пациентов можно разделывать до последнего винтика и последнего ноготка!

Зэф с интересом взглянул на лучащуюся восторгом физиономию хирурга:

– А тебе не противно?

Удивившись, Альбертик заморгал глазами:

– Почему мне должно быть противно?

– Ну… Ты ведь, получается, вроде мясника. А они как-никак живые. Вот я и спрашиваю – не противно кромсать людишек на запчасти?

– По-моему, ты с людишками тоже не слишком церемонишься.

– Верно! – Рывком усевшись на кушетке, Зэф звучно хлопнул хирурга по хлипкой спине. – Что ж, похоже, мы и впрямь споемся, лепилка горбатая! И с борделями, ты прав, пора кончать. Риска много, а денег – чуть. Твоя хирургия – куда выгоднее!…

Альберт криво улыбнулся. Юмор Зэфа ему редко нравился. Да и как могли нравиться представителю истинной человеческой элиты шутки плебея?

Так или иначе, но цену себе хирург знал и полагал, что занимается самой передовой человеческой отраслью. Торговля, архитектура, музыка – все представлялось Альберту второстепенным и несущественным. Люди воевали, хлестали водку, трахались, но все они рано или поздно приходили к мысли, что жить хорошо, а умирать – скучно и страшно. Но как жить, если сердце начинает сбоить, если лопаются сосуды, а печень с селезенкой – в отказе? Вот тогда и идут, бедолаги, к врачам, поскольку больше идти некуда.

Уже на ординатуре юный Альбертик сумел обратить на себя внимание своей безупречной работой. Чуть позже блестяще ассистировал на операциях маститым профессорам. И он же раньше других сокурсников приобщился к передовым технологиям по пересадке почек, печени и сердца. Сам, по своей инициативе занялся хирургической стоматологией и провел несколько пробных опытов по вживлению донорских зубов. Результаты получились вдохновляющими, Альбертик же пришел к выводу, что люди, по сути своей, являются великолепными носителями запчастей. И странно было, что по сию пору существует столько идиотских запретов. Скажем, на использование донорских органов надо было обязательно испрашивать разрешение у родственников, а та же простейшая эвтаназия из-за политиков-крючкотворов по сию пору считалась мероприятием преступным и наказуемым. Чушь, если вдуматься! Дали бы волю ему, весь мир давно бы был поделен на резусные категории и группы совместимости. А уж тогда любого больного проще простого было бы поставить на ноги, а после парочки специальных операций превратить и в молодого. Как там ни крути, а переизбыток населения выдумал не он, и еще столетия назад философы однозначно вывели, что все войны проистекали и будут проистекать именно от переизбытка человеческих особей. Вот и нечего ханжески прикрывать глаза на оперативные возможности омоложения, пугаться клонирования или чрезмерного развития трансплантационных наук. Да и сам принцип взаимозаменяемости отдельных человеческих фрагментов казался Альбертику гениальным. Почему, в самом деле, не пожертвовать средненьким гражданином ради спасения более достойной особи? Моральный аспект – чушь, а вот выгода более чем существенная!

Взять, к примеру, того же Зэфа. Тело гибкое, мощное, как у доисторического животного, а мозги – тривиального убийцы. Всадили человеку заряд дроби, а он и не почувствовал. Другой бы слег на месяц, а этот ничего – бегает. И ведь заживет все как на собаке. Уже через неделю! Вот если бы голову Альберта – да на плечи этого чудовища, тогда все было бы справедливо. Потому что кто такой Зэф, если разобраться? Всего-навсего подручный. Надежный, опытный, сильный, но тупой, как все, кто только и умеет убивать. Альберт же, в отличие от Зэфа, умел и убивать, и оживлять…

– Ну все, лепилка, пойду я. – Завязав шнурки одолженных у хирурга ботинок (свои – перемазанные и перепачканные – пришлось выкинуть), Зэф браво соскочил с кушетки, рывком натянул на себя куртку.

– Постирайся, когда домой придешь.

– Зачем стираться? Новое надену. – Зэф подмигнул Альберту. – Мы ведь для того и работаем, чтобы не стирать старое. Или нет?

Альберт неопределенно пожал плечами.

– Ладно, об уговоре не забывай. Джакопа я тоже предупрежу. – Махнув рукой, Зэф направился к выходу.

– И ботинки потом верни! Я за них полторы тысячи уплатил.

– Не боись, верну. – Зэф даже не повернул головы. Жлобство Альбертика порой смешило его, а порой приводило в ярость. И то сказать, когда человек, зарабатывающий по сто-двести тысяч в месяц, терзается из-за дешевой обувки, это срам. И те же ботинки Зэф твердо решил выкинуть – тотчас по возвращении домой. И пусть потом этот сморчок ноет и куксится. Жадных по жизни положено наказывать. Точно так же, как трусливых и слабых…

Выйдя из кабинета, Зэф спустился по служебной лестнице и узеньким коридором перешел в правое крыло здания. Мышцы на ногах чувствительно покалывало, но повязки были наложены добротно, а сделанные уколы внушали успокоение. Сепсис ему, во всяком случае, уже не грозил. Разве что похромает некоторое время, но и это протянется недолго. Собственно, любая хромота происходит от боязни потревожить рану, – Зэф же к ранам относился пренебрежительно и даже присутствие постоянной боли считал вполне обычным для настоящего мужчины. Тягаешь железо в зале – значит, рвешь мышцы; бьешь по мешку или макиваре – значит, сбиваешь костяшки; дерешься с противником – значит, зарабатываешь синяки. Все в равной степени болезненно и некомфортно. Так что боль для мужика – обычное дело, а жизнь коротка – можно и потерпеть… Заслышав впереди подозрительный шум, он притормозил и сделал это очень вовремя. В маленьком предбанничке, заменяющем вестибюль, его поджидала любопытная картинка. Альбертовы охранники – твердолобые охламоны, обряженные в белые халаты, беспомощно лежали на полу, и, насев сверху, парочка плечистых незнакомцев умело выкручивала им руки. Поджав тонкие губы, Зэф беззвучно качнулся назад.

Вот и все! Значит, добрались и до Альбертика. Быстро, надо признать! А признавать очень и очень не хотелось. И не так уж важно, кто именно сдал хирурга. Костяй или Кузьменко, хотя эти о профилактории как раз знали мало, а вот Джакоп… От неожиданной мысли Зэфа даже перекривило. Забавно, если Альбертика заложил главный жиромяс! Впрочем, дошлые «кандагаровцы» (а, судя по всему, в вестибюле были именно они) могли и сами докопаться до истины…

Бесшумными шагами он ринулся обратно.

Коридор, ступеньки из мраморной крошки, знакомая дверь.

– Они уже здесь!

– Кто «они»?

Не отвечая, Зэф затворил за собой дверь, быстро приблизился к окну, чуть раздвинул пластины жалюзи.

– Ну да, вон и машинка их туточки. Очень кстати! На ней и уеду отсюда… – Зэф повернулся к перепуганному хирургу. – Увы, Альбертик, но, кажется, нам придется расстаться.

– О чем ты говоришь?

– Это ребятки из «Кандагара». Пришли, как ты сам понимаешь, по твою душу.

– Но как они могли узнать?

– Видимо, кто-то им тебя сдал. И поверь, уж я постараюсь выяснить, кто это сделал. Нехорошо, если утрата столь ценного кадра окажется безнаказанной.

– Не надо, Зэф! – Хирург попятился от него. – Ты же знаешь, меня не тронут. Я ничего им не скажу!

– Скажешь, Альбертик. Этим парням все скажешь.

– Но почему, Зэф?!

– Да потому что они такие же, как я. А значит, и церемониться с тобой не будут. Так что прости. Альбертик, но иного выхода у меня нет…

Одним прыжком Зэф одолел разделяющее их расстояние, левой рукой несильно ударил по лбу доктора, запрокидывая голову, а правую, сложенную в «копье», всадил в основание горла. Ни хрипеть, ни стонать Альберт не стал. Обычно от подобных ударов испытывают шок и моментально теряют сознание. Зайдя за спину падающего хирурга, Зэф обхватил его шею, рванув на себя, ладонью придавил затылок. Хрустнуло совсем негромко, но именно этот хруст возвестил о том, что одним человечком на земном шарике стало меньше.

Усадив обмякшее тело в кресло, Зэф погасил в кабинете свет и отворил оконные шпингалеты.