Текст книги "Привет с того света"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

* * *

– Талейран? – брови Макса изумленно выгнулись. – Он самый. – Дювуа улыбнулся. – Это Фран ция, лейтенант, не забывай. И неполитиков здееь куда меньше, чем политиков. – Что ты имеешь в виду? – С нами играют. Это несомненно. Надо выяснить, в какие игры. – Подожди! О ком ты говоришь? О сенаторе? – И о нем тоже. – Дювуа поднял руку, изобразив некий загадочный знак. – Интрига – это кость. Умело обыграть ее – значит высосать хотя бы часть мозга. Поэтому все, кто оказывается вблизи, не мешкая впиваются в случай зубами, и… Начинается та самая игра, о которой я уже помянул. – Так кто же все-таки с нами решился поиграть? – Думаю, а вернее сказать, надеюсь, что таковых только трое, хотя могу и ошибаться. Во всяком случае, это бывший аббат и нынешний министр Франции мсье Талейран – раз. Во-вторых, сенатор Клеман собственной персоной, натура робкая; улыбчивая, но от того не менее коварная. И в-третьих, маэстро черных дел и лучший сыщик нации – Рене Савари. Так или иначе, но все трое либо знают, либо догадываются, кто мы и откуда. Не исключаю и участия в игре господина Фуше, хотя последний нынче в опале, но… нам хватит сверх головы и его таяантливых ученичков: того же Савари, Франсуа Реаля и Шарля Дезмаре. – Вот как!.. – Макс сцепил руки в замок. – И просветил их на этот счет, надо полагать, наш любезный друг Гершвин? – В общем – да. Террорист шепнул пару слов сенатору, а тот, не сумев сдержаться, а может быть, понимая, что в одиночку ему с нами не сладить, поделился секретом с министром внешних дел. Ну а герцог де Ровиго, то бишь наш Савари, вынырнул на сцену как необходимый инструмент сыска. Шпионить, выслеживать и похищать – в этом Савари весьма поднаторел. Захват и расстрел герцога Эн гиенского, массовая подделка австрийских банкнот в тысяча восемьсот девятом году и русских ассигнаций в тысяча восемьсот двенадцатом это все дело рук красавчика Савари. Словом, мальчик, способный во всех отношениях. Недаром именно ему Бонапарт доверил тайную слежку за самим Фуше. – Полиция внутри полиции? – Точно. Своего рода контрразведка. Эти ребята тоже были далеко не глупцы, и методы их во многом напоминали наши. Организовавших покушение на проезжавшего по улице Сен-Никез Бонапарта вычислили по обыкновенной конской подкове. – Не понял? – От лошадейэ запряженных в телегу с пороховыми бочками, понятное дело, мало что осталось, но сыскари обнаружили на мостовой уцелевшую подкову, а чуть позже нашли и кузнеца, ее ковавшего. Через мастерового добрались и до виновников взрыва. Словом, сказать тебе, как они нас вычислили? Макс поднял голову. – Ну? – Очень и очень просто. По растянутым струнам антенны. – Действительно, мимо «чаши» Кассиуса труд-но проехать, но… значит, этот русский не лыком шит, если знает об антеннах циклического типа. – Во всяком случае, он имел представление, как это должно выглядеть, и выдал сенатору довольно подробное описание. Поэтому, собственно, они и не утруждали себя изощренной слежкой. И тем же шуанам милостиво позволили подышать нам в затылок. Скорее всего им даже интересно было взглянуть на то, как мы вывернемся из этой передряги. Ну а когда мы вдруг исчезли из поля зрения, они попросту выдали армии сыщиков описание антен 122 АНДРЕЙ ЩУПОВ ной конструкции, и нас вычислили уже на второй день, – Замечательно… И что же им нужно от нас? – А вот об этом и есть смысл поговорить особо. – В глазах Дювуа блеснули хитроватые огоньки. – Это шахматная партия, Макс! Каждый надеется выиграть, и каждому, я уверен, нужен свой выигрыш. Я не знаю, чега хочет сенатор, но, возможно, для него это только повод для более тесного сотрудничества с влиятельнейшим человеком нации. Талейран таковым, безусловно, является, и заглянуть ему в душу ой как не просто! Первый дип-ломаг и первый вор императорского двора, богатейший из министров, улыбающийся и Наполеону, и англичанам одновременно. Его претензии, кстати, самые рациональные. Талейран хочет от нас самой малости… – Дювуа выдержал паузу. – А именно: знать ближайшее будущее державы – лет этак на тридцать – сорок. – Дальновидный мальчуган! Молодец!.. – Вот и я о том же. Губа у него не дура, и по большому счету ему начихать на все наши цели. Он не заинтересован также и в технических секретах грядущего. Да и зачем? Здесь он богат и всемогущ. Наполеон по сию пору прислушивается к его советам больше, чем к советам Редерера и Годена. И при этом Талейран отлично понимает, что диктовать какие-либо условия людям из будущего – откровенна глупо. Поэтому он желает той небольшой малости, которой мы и в самом деле можем с ним поделиться. Так, по крайней мере, считает этот хитрец. – А как считаешь ты? – Мы и впрямь можем поторговаться. Тем более что в случае с Талейраном мы не очень рискуем. Этот человек всю свою жизнь прислуживал нескольким хозяевам одновременно. И с большим искусством, надо сказать! Талейран был точней шим флюгером своего времени. И свое будущее он был способен предвидеть без всякой посторонней помощи. – Его казнили? – Да нет же! В том-то и дело, что нет! Этот тип более чем благополучно прожил семьдесят восемь лет. Ни голода, ни нищеты так и не познал. Его пощадила Директория, не тронула Республика, в нем нуждался император, и к нему с почтением относились короли. Эта лиса умудрялась уживаться со всеми, поэтому наши сведения не слишком его разочаруют. В любом случае он останется прежним. Другое дело, если бы подобного откровения от нас потребовал сам император или кто-нибудь из его маршалов. Не столь уж интересно знать, что лет через десять будешь расстрелян, как Иоахим Мюрат, или ядро вражеской пушки расплющит вашу грудь, как несчастному Ланну. – Секунду! – В беседу вмешался Штольц. – Ты все еще не сказал ему, что они нам обещают взамен. – Верно, – кивнул Дювуа. – В этом у нас с капралом имеются разногласия. Эти люди намекнули, что наши друзья отправились в далекий заплыв. А вот куда?.. – Дювуа пожал плечами. – Они согласны назвать точное место в обмен на то, о чем я тут уже рассказал. – Я предлагаю простейший способ, – снова заговорил Штольц. – Если они действительно знают, куда подавались эти подонки, мы можем вытянуть из них необходимые сведения без всякого политеса. – Верно, можем, – скривился Дювуа, – и тем самым автоматически исключим их из числа союзников. Лично я против таких методов. Талейран и Савари не те фигуры, с которыми можно ссорить ся. Сейчас же так или иначе, но мы можем на них полагаться. – Очень они нам нужны, – проворчал капрал. – Не скажи! Намхватило, по-моему, и шуанов. Савари же может превратить нашу жизнь в настоящий ад. Кроме того, мы еще не знаем, какие услуги нам понадобятся. Тот же Реаль мог бы крепко помочь нам з поисках Гершвина. Под ним армия сыс-карей и осведомителей, а что есть у нас? – Убеждает. – Макс согласно кивнул. – Но знают ли они действотельное местонахождение террористов? – Вот-вот! – Штольц пристукнул кулаком по колену. – Может, они нам вола крутят? А что? Очень даже просто! Мы ведь уже убедились, что этот Гершвин далеко не дурак. Так какого же черта он стал бы посвящать их в свои планы? – И это убеждает. – Макс невесело хмыкнул. – Что скажешь, Дювуа? – Тут тоже все не так просто. Ведь нашему подопечному могла понадобиться помощь. Почему вы исключаете такой вариант? Таким образом, он обратился к ним, и произошел простейший обмен услуг на информацию. – А если это все же ловушка? – Тоже вполне возможно. Хотя не стоит и переоценивать его таланты. – Значит, заплыв, говоришь? – Макс поднялся, прошелся по комнате. Хорошо, будем придерживаться такой версии. Он попросил у них корабль, взамен шепнул парочку слов про наше возможное появление. Но если он куда-то отплыл, то и нам потребуется корабль. – Тогда тем более нам не следует ссориться с Талейраном. В его власти помочь нам и с кораблем, и с командой. – Но в его же власти и отказать нам. – Макс покачал головой. – Надо попытаться обойтись без его помощи. – Каким же это, интересно, образом? Макс оглядел присутствующих. – Мы построим корабль сами – по собственным чертежам. – Ты думаешь, мы справимся с такой задачей? Но это ведь не плот из пяти бревен, это корабль! – Ну и что же? Мы ведь готовились и к этому, не правда ли? Покопаемся в наших многомудрых компьютерах, выберем парусник из самых скорост-, ных и сколотим. – Ага, какой-нибудь простенький тримаран! – съязвил Штольц. – То-то они все тут удивятся! Только вот какой вопрос у меня к тебе… Ты вообще-то рубанок когда-нибудь в руках держал? И где, ты думаешь, мы это все достанем – инструмент, дерево, снасти? – А нам и не понадобится доставать, – неожиданно подал голос Дювуа. – В этом нам поможет сам император. Присутствующие, в том числе и Макс, взглянули на историка с удивлением. – Мы должны посмеяться, так, надо полагать? – Вы должны прислушаться. К совету доброго и умного человека. – Ну что-ж, добрый и умный человек, выкладывай, а мы послушаем…

* * *

Куро де Шантель – так назвали ему этого инженера. Имя, ни о чем не говорящее. Проще простого было отказать или переслать его к адмиралу Латуш-Тревиллю, но за инженера замолвил словечко один из адъютантов, и, присмотревшись, Наполеон нашел докладную записку Шантеля и впрямь любопытной. Автор доказывал, что без овладения морскими просторами нечего и думать о завоевании Англии. «Если мы не можем одолеть британского льва количественным превосходством, доказывал он, – значит, надо искать выигрыша в качестве. И это новое качество – уникальные свойства предлагаемых Вашему Величеству кораблей…» Наполеону было чему подивиться. Безызвестный инженер предлагал ни много ни мало, как построить корабль, способный в считанные минуты погружаться под воду и скрытно проходить в морской толще десятки миль, всплывая в местах, где его совершенно не ждут. Идею невидимого флота – вот что предлагали императору, и, изучая проект, он и хмурился, и воодушевлялся одновременно. Война без войны длилась уже второй год. Формально соблюдалось мирное соглашение, но на деле Англия захватывала французские караваны, топила пограничные суда. Франция в свою очередь предпринимала адекватные меры – препятствуя провозу английских товаров на континент, арестовывая груз и команды случайно зашедших в европейские порты кораблей. Со стороны подобное противостояние могло вызвать лишь жалкую усмешку. Франция бряцала оружием на суше, англичане безраздельно властвовали на море. Воевать подобным образом можно было до бесконечности. Ждали тумана, но императору все более начинало казаться, что и это ожидание сродни самообману. Он все еще пытался уверить себя в том, что на самом деле осуществить было невозможно. Армия вторжения под командованием Мармона, Нея, Ланна, Сульта, Даву и Оже-ро денно и нощно репетировала высадку на вражеский берег. Мюрат заочно получил титул великого адмирала. Более ста двадцати тысяч солдат давным-давно были готовы к переброске через Ла-Манш. Однако время шло, и ничего не менялось. И на деньги того же британского льва на северо-за паде и юго-западе страны вновь искусно плелась паутина монархических заговоров, оживали разгромленные шуаны, в светские салоны все больше проникала откровенная крамола. Тучи сгущались, и император уже был осведомлен, что на северо-востоке со всей поспешностью создается третья антифранцузская коалиция. Разумеется, он не ведал, что впереди еще будут и четвертая, и пятая, и шестая коалиции, но и этой, третьей, было вполне достаточно, чтобы омрачить его настроение. Нация желала мира, и этот мир император не в состоянии был обеспечить. К новому миру вновь приходилось шагать через кости и кровь поверженных. И если бы только ему обещали войну с одной Пруссией! На этот раз на арену вступали войска, которые вызывали особую озабоченность императора, – полки, предводимые русским царем Александром. А в тылу ухмылялась и потирала руки все та же неприступная Англия. Можно было, конечно, рискнуть – всего-то один ночной бросок при попутном ветре. Шесть с небольшим часов – и все! Англия – на коленях, так как своей армии у нее практически нет, и даже половины всех войск вторжения с лихвой хватит для выполнения задуманного. Но… В памяти императора еще были свежи воспоминания о кровавых песках Египта. Жара, пыль, холера и полная невозможность предвидеть даже самое ближайшее будущее. Отсутствие морских дорог к редине превращало завоевания в ничто. Восток становился похожим на адскую ловушку. Не получится ли того же и с Англией?.. Наполеон вновь придвинул к себе бумаги с чертежами. Непривычные обводы, отсутствие мачт и парусов, небольшой винт на корме… Господи! Но это ведь тоже какая-то бессмыслица! Даже не корвет и не линейный корабль – что-то совершенно немыслимое! Подобной оснастки и подобных ме ханизмов он еще не видел. Да и возможно ли это? Плыть сколь-нибудь долго под водой?.. Хитроумный Щантель доказывал, что возможно, и предлагая два варианта судов. Первая модель по функциям напоминала брандер. Миниатюрная подводная лодка должна была незаметно приближаться к вражеским кораблям и прикреплять к их бортам и днищу бомбы с часовым механизмом. Автор настойчиво уверял, что пяти таких лодок-призраков хватит, чтобы посеять ужас среди вражеских экипажей. Более крупные подводные суда предназначались для переброски войск. Груз свинца и заполняемые водой цистерны. По достижении цели и при необходимости всплытия свинцовый груз отцеплялся. Все бы ничего, но Наполеона смущал сам способ передвижения подводных кораблей. Это была не энергия ветра и не тяга гребных весел – это был винт, приводимый в движение либо мускульной силой экипажа, либо двигателем на пэру. Плюс странные плавники, размещенные не только иод килем, но и по бортам кораблей. Это напоминало уже бред сумасшедшего. И уж в любом случае нельзя было верить в возможность возникновения подобных чудо-кораблей в ближайшие месяцы. – Мой император… – В комнату неслышно вошел Лавалет. – Куро де Шантель здесь. Граф Ре-дерер передал ему, что вы не против встречи, и инженер ждет вашего соизволения побеседовать с ним. – Пусть войдет. – Наполеон скупо кивнул. Застучали шаги, и вошедший, смуглый черноволосый красавец с блесткими глазами, почтительно склонил голову перед сидящим императором. Изучающе оглядев гостя. Наполеон сказал то, что думал: – Однако… Вы непохожи на сумасшедшего. В голосе его прозвучало даже некоторое сожаление. Действительно! Сумасшедшего он бы попросту выгнал вон – этого же человека, как видно, придется выслушать. Одним из талантов Бонапарта было великое чутье на людей. И в этом свалившемся неизвестно откуда инженере он, к собственному удивлению, ощутил скрытую и малопонятную силу. – Садитесь. – Император, чуть поколебавшись, указал на противоположный край стола. – Садитесь и рассказывайте. Честь была редкой. Наполеон мало кому позволял сидеть в собственном присутствии. Однако совершенно спокойно, приняв приглашение как должное, инженер прошел вперед и, сев за стол, положил перед собой объемную папку. – Это чертежи, Ваше Величество, – сообщил он ясным голосом. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня принимали за пустобреха. Я и впрямь не сумасшедший, и это действительно вполне реальный проект. Берусь в четверть часа изложить вам всю его суть. – Хорошо, я уделю вам время. – Наполеон опустил глаза, рассматривая свои маленькие руки. – Итак, вас зовут Куро де Шантель и вы морской инженер, верно? – Да, Ваше Величество. – Дювуа чуть потупил взор. Лгать живым императорам, а тем более самому Наполеону Бонапарту, ему приходилось впервые.

Глава 9

Услышав крики, Дювуа приблизился к окну. У Время обеда на верфи обещало своеобразный аттракцион. Неутомимый Штольц, отложив инструмент, выходил в круг и начинал свое коронное выступление. Узел из дюймового гвоздя, деление 5 Зек. ь 389 досок на части ударами кулака. Подобного здесь еще никто не видел, и на «показательные выступления» новичка сбегались десятки людей. А выглядел Штольц и впрямь великолепно. Рост – метр девяносто два, обнаженный торс, поблескивающий от пота, мощные грудные мышцы, литые плечи, мускулистый узор спины. Рабочие верфи устраивались на земле, на сосновых бревнах, и под одобрительные возгласы капрал демонстрировал французам искусство рукопашной техники, одного за другим вызывая добровольцев в круг. – Обыкновенный шнур… – Он показывал сложенную вдвое диверсантскую удавку. – Веревочка… С помощью этой самой веревочки я справлюсь с дюжиной императорских гвардейцев. Даже если у них будут сабли. – Ну уж!.. На Штольца петухами налетали неверы и тотчас оказывались на земле. С неуловимой быстротой ра-ботая руками, превращая свою «веревочку» то в петлю, то в жестко натянутый «блок», капрал парировал удары, захватывал кисти рук и ноги, рывком опрокидывал нападающих на песок. Что и говорить, для местных работяг лучшего цирка было не придумать. Молодняк взирал на Штольца с обожанием, впитывая каждое слово, и он, рассказывая и поучая, с удовольствием вспоминал капральскую школу. – Кулаком бить – кости ломать. Если кисть не поставлена – работай ладонью. И удар ничуть не слабее, и руку сбережешь… Пока замахиваешься, пять раз схватишь пулю. Бей коротко и точно. Всего-то и точек уязвимых у человека – раз, два и три. Остальное – для узких специалистов… Дювуа отвернулся. Морща лоб, присел на деревянные нары. Лейтенант, подперев рукой щеку, глазел на компьютерный экран. – Что-нибудь интересное вычитал? – Да нет, но… порой это действительно увлекает. – Макс кивнул на экран монитора. – Броксон был прав. Заурядным фанатиком его не назовешь. Такие перлы отпускает – голова кругом идет. Да вот хотя бы это: «Глаза, кожа, желудок, уши и нос – все годится для энергетического потребления. Мы и сами не знаем всех видов усваиваемого нами вселенского топлива. И само общение людей – от дружбы до ненависти – все это тоже чистейшей воды взаимообразная энергетическая подпитка. Двусторонний вампиризм, поведение на уровне фагоцитов…» Вот так, дорогой Дювуа! Вампиризм как единственно возможная форма общения людей – вот что провозглашает мсье Гершвин. – Наверное, в чем-то он прав. – Да не в чем-то, а во всем! Человек – фагоцит! Милое сравненьице! А главное – в точку. Во всяком случае, наш Кромп бы его понял. – Что ж, тем хуже для нас. __ Макс внимательно взглянул на историка. – Ты чем-то расстроен? Ага!.. Император не пожелал с тобой разговаривать, так? – Да нет, беседа состоялась. – Тогда в чем дело, мсье Куро де Шантель? – А в том, что более встреч и разговоров уже, по всей видимости, не будет. Его заинтересовал проект, но не слишком. Кроме того, у него бездна дел, и я чувствовал, что ему не до меня. Во всяком случае, сегодня он выслушал меня скорее из вежливости. – Но все-таки выслушал? – Почему бы и нет? Англия – его застарелая мозоль. Всякий, кто обливает ее помоями, автоматически заряжает его энергией. Так что получается чзрактически по твоему Гершвину. Я сулю императору суперкорабль, и он мысленно любуется руинами британского королевства. Вероятно, он не верит моим словам, но слушать меня ему приятно. – Занятно! Значит, ты у него подвизался на роли сказочника? – Выходит, так… Одно утешение, что не я один. Сказочников и льстецов самых разных калибров в его дворце пруд пруди. – Вижу, на этот раз он тебе понравился значительно меньше, так? – Да нет же, дело не в этом. Наполеон – это Наполеон, и одним этим уже интересен. Да и глупо было ожидать, что проект подводной лодки заинтересует его всерьез. – Жаль. – Макс пробежался пальцами по клавиатуре компьютера, и текст на экране сменился данным в разрезе чертежом парусника. – Если он даст отбой сейчас, нам придется туго. Работы идут полным ходом. Еще немного, и Штольц превратится в первоклассного корабельного плотника. Если бы верфь осталась за нами… – Думаю, так оно и произойдет. Навряд ли нас выгонят… – Дювуа устало пожал плечами. – Тем более что и Талейран не возражает против продолжения работ. Он, конечно, пронюхал о проекте, но пока это не должно его путать. Скорее всего, он будет присматриваться, постарается окружить нас своими сексотами. – Вот и замечательно! Если он в курсе всего, то можно обратиться к нему напрямую. Что мы теряем? Не хочет помогать Наполеон, поможет господин министр. Или ты предпочел бы сотрудничать с императором? – Разумеется, хотя… – Дювуа пожал плечами. – Просто я ожидал чего-то большего от наших встреч. Нынешний император —.замечательная иллюстрация того, до чего в конце концов доводит беспредельная власть. Он постоянно наедине с собой. Ему давно не нужны ничьи советы. По крайней мере теперь мне стало ясно, почему и как он ввязался, а вернее – еще ввяжется в войну с Испанией и с Россией. – А историкам это было до сих пор неизвестно? – Представь себе, нет. Наполеон и сам, оказавшись позже на острове Святой Елены, не сумел вразумительно объяснить эти свои действия. То есть, разумеется, он попытался свалить вину на других, но и это у него вышло крайне неубедительно, судя по его переписке, которая дошла до наших времен почти полностью. Это, безусловно, трагическая фигура… От начала и до конца. Бедность в юности, маленький рост, обида на корсиканского героя Пас-куале ди Паоли, который долгое время являлся его кумиром, но так и не признал юного Наполеона, с пренебрежением отказавшись от дружбы и помощи. Комплексы, комплексы… И при всем том – выдающийся ум. Все мои объяснения он схватывал на лету, отметил узкие места проекта, интересовался грузоподъемностью, скоростью, сроками постройки… Как ты и просил, я сказал, что для начала мы соорудим особый сверхскоростной парусник. – И он проглотил это? – Но я же старался! Куда ему было деваться!.. И ты знаешь, он даже в двигатель наш поверил. С некоторым трудом, но поверил. Поршень сравнил с пулей, а цилиндр – с пушечным стволом. Клапаны, правда, его несколько озадачили, но в конце концов разобрались и с ними. И все же энтузиазма он на этот раз не проявил. Выразился примерно так: дескать, время для таких мощных машин еще не настало. – А как насчет идеи прослыть просвещенным монархом? – Увы, этот человек прежде всего воин. Воин до мозга костей. Плюс немаловажное обстоятель ство, о котором я уже упомянул: корона успела сделать свое пагубное дело. Теперь он уже не сомневается, что произведен на свеъ гением, и главная его миссия – объединение всей Европы под крылом могучей Франции. – Словом, он тебя послал… – Да нет же! Мы поговорили вполне дружески, и верфь скорее всего останется за нами. Но как долго продлится его благоволение? Вот вопрос! Тем более что он всерьез сомневается в реальности на сегодняшний день таких вещей, как паровой двигатель. – И он прав. Технически создать его еще невозможно. – Ну, это тебе только так кажется. Инструментарий древних египтян, если взять для примера хирургию, во многом идентичен инструментам двадцатого и двадцать первого веков. О микрохирургии я, конечно, не говорю, но катаракту и аппендикс они удаляли не хуже наших врачей. И швы накладывали, и даже обезболивающие составы приготовляли. Так что не надо недооценивать древних. – Но император-то твой на попятную пошел, разве не так? – Ну что ж… В общем-то, я был готов к этому. – Дювуа пожал плечами. – Дело ведь по большому счету не в технике, а в сознании. Люди не готовы двигаться дальше, нет тех традиций, без которых прогресс буксует на месте. Всякая новая мысль должна быть выношена, должна дозреть естественным порядком. Уайт, Фултон, Ползунов – все они начинали не на пустом месте… А здесь мы пока первые. Потому Наполеон и не выказал особого восторга. – Место на верфи он нам, однако, выделил. – Что лишний раз свидетельствует о его прозорливости. Макс оторвался от стола, разогнул спину. – Ты думаешь, наш парусник действительно поплывет? – Штольц уверяет, что да. Я, конечно, не специалист, но почему бы и нет? Мы же работаем по проверенным чертежам. – Не совсем. Есть, к сожалению, существенные расхождения. Все-таки дерево – не пластик, а мачта из сосны неизмеримо хуже мачты из стали. Вместо компактного троса приходится использовать пеньковый канат – и так далее, и так далее. Вот и получается вместо пяти тонн верных пятьдесят… Дверь распахнулась, в дом ворвался потный и грязный Штольц. Он был на верфи с самого утра, наблюдая за работами, вникая во все сложные моменты, лично принимая участие в изготовлении отдельных сегментов судна. Пройдя к столу, он жадно схватил за горлышко бутыль с питьевой водой и, обливая голую грудь, начал шумно глотать. – Снова буза, – говорил он в паузах между глотками. – Эти обормоты не желают ничего понимать. Все норовят сделать по-своему. Что такое эллинг, не знают! Скуловых килей вообще не признают. Делать по чертежу наотрез отказываются. Разбил одному пачку – вроде помогло. Только надолго ли? – Ты все-таки поосторожнее с ними! Это тебе не казарменные бунтари. – Да уж куда осторожнее! По четыре раза объясняю! На пятый, если не понимают, перехожу на язык жестов. Что ни говори, а доходчивее ничего человечество не придумало. Хоть и век другой, а понятия те же… С такелажем и рангоутом мы хоть как-то стыкуемся, а как доходит дело до обводов, до внутреннего обустройства, тут-то и начинаются трения. Еще и с баллером какая-то чепуха! Эти орлы убеждают меня, что делают его по-прежнему из дерева. А что он выдержит-то – деревянный? И гафель они крепят как-то чудно. Я ору на них, они на меня – в итоге работа стоит. – А как же язык жестов? – Выйди и посчитай. Их там не меньше дюжины, а кулака у меня всего два. – Беллер?.. Это пушка, что ли? – спросил Дювуа. – Какая там пушка… Ось, на которой крепится перо руля. Дювуа покрутил головой. – Однако нахватались вы тут словечек. Гафели какие-то, баллеры… – А что прикажешь делать? Отправляться в плавание на галошах этих французиков? Спасибо, мне еще жить хочется! – Разве ж я против!.. Макс взглянул на историка. – Знать бы точно, как далеко придется плыть. Если всего-навсего через Ла-Манш – это одно, а если, к примеру, вокруг Африки, то и экипировка нужна соответствующая. – В дневниках он пару раз поминает о бурах, о пирамидах египетских пишет. – Значит, Африка? – Кто его знает… У него и про племена майя много чего понаписано, но майя были так давно, что нынешняя эпоха их никоим образом не касается. – А что тогда касается? – Я уже говорил: Европа, Африка, может быть, Австралия. Нет, в самом деле: стать правителем родины кенгуру сейчас проще простого. А можно обосноваться и на побережье Гренландии. – Значит, Австралия уже открыта? Дювуа кивнул. – И уже несколько десятилетий туда свозят приговоренных в ссылку каторжников. Но пока это дикое место. Ни законов, ни намека на государственность. – Африка, Австралия… – Макс тряхнул головой. – Тем более!.. Значит, надо постараться сделать конструкцию и скоростную, и надежную. – Легко сказать… – Ничего, сделаем. – Поднявшись, Макс хлопнул Штольца по мускулистому плечу. – Что ж, пойдем побеседуем с твоим контингентом. Два кулака – хорошо, а четыре – сам понимаешь… – Еще бы! – Капрал бодро подмигнул историку. Дювуа осуждающе покачал головой. – Тогда и я с вами. Инженеры человеческих душ, понимаешь!..

* * *

Стук топоров перекрывал голоса, справа и слева визжали пилы, на особых удлиненных телегах лошади-тяжеловозы подтягивали к булонскому лагерю строительный лес., – Шумно, однако… – Дювуа с любопытством озирался. – А залах какой! Смола, опилки – чудо!.. Штольц хмыкнул. Они прошли мимо людей, обшивающих шкаторинами паруса, и ступили под навес на гладко обтесанный пол, по которому на коленях с мелками в руках ползали мастера. – Это наш плаз, – пояснил лейтенант. – Все детали вычерчиваются прямо на полу в свою натуральную величину. Бушприт, утлегарь, шпангоуты… А далее деталь вытачивается и подгоняется под размеры. Такова здешняя технология. Мелкие детали, разумеется, вытачиваются на станках, которые, по счастью, уже имеют место быть. – Видел я это чудо механики. – Штольц пренебрежительно сплюнул. Ножкой жмешь на пе-дальку, и оно этак лениво крутится! – Радуйся, что хоть такое есть. – Я и радуюсь… Макс приложил ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь в синеющее море. – Нам тут еще многому предстоит поучиться. В частности мореходству. Кстати, Дювуа, тебя это тоже касается. – Что, прямо сейчас? – Нет, конечно, но будь готов. Так сказать, в моральном плане. – Что ж, попытаюсь представить, что это моя собственная яхта. – А у тебя что, была когда-то своя яхта? – Нет, но одно время хотелось. Очень хотелось. – Вот и отлично! Считай, что мечта сбылась. Тем более что наш парусник более всего как раз и будет походить на частную спортивную яхту. – Не крейсер же нам было строить, – поддакнул капрал. – А на здешних тяжелых шхунах только акул смешить. – А пушки? Вы от них совсем отказываетесь? – Да нет, парочку легких орудий мы, пожалуй, разместим на палубе. Но это скорее для видимости. В общем-то, артиллерия нам не нужна. Лишний груз, а толку никакого. – С нашей осадкой того и гляди перевернемся… – Словом, как-нибудь обойдемся без гаубиц. Зато любой здешний корвет отстанет от нас уже на старте. А если придется отстреливаться, воспользуемся карабинами с оптикой. Лик с капралом у нас мастера по этой части. Но Штольц не услышал его похвалы. Он уже сунулся к мастерам. Усевшись с ними рядом, он яростно тыкал пальцем в рисунок на полу. Французы хму-рижись – замечания капрала им не нравились. Макс с усмешкой взглянул на Дювуа. – Трудно убедить других в том, в чем не убеж ден сам. Мы ведь копируем все вслепую. Вот они и злятся. Чувствуют, стервецы, неуверенность. – Как долго еще продлятся работы? – Думаю, недели три точно. Не так уж много помощников нам выделили. Но по здешним меркам три недели – это более чем скоро. Само собой, о внутренней отделке и речи не идет. Рабочий корпус, рабочие помещения – без бронзы и прочих финтифлюшек. – Завтра или послезавтра нам придется опять навестить министра. На этот раз приглашены все. – Все? – Макс шевельнул бровями. – Ничего не получится. – Почему? – Так… Капрал работает, кому-то за хозяйством нужно приглядывать. В общем, перебьется господин министр. Пойдешь, как и прежде, один. У тебя вся эта дипломатия получается лучше, чем у Других. – Это будет не очень удобно, Макс. Не в том смысле – прилично или неприлично. Будет нарушен протокол, правила поведения. Пойми, здесь все хитрят. И мы тоже вынуждены играть в одну большую игру. Пока мы лояльны, сохраняют лояльность и по отношению к нам. Но если мы покажем норов… – Хорошо, уговорил. – Макс махнул рукой. – Отправимся туда вдвоем. Штольца оставим дежурным на верфи. Заодно он проследит, не воспользуется ли кто нашим отсутствием. – Вдвоем так вдвоем, – вздохнул Дювуа.