Текст книги "Таможня дает добро"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава 20

Жизнь, как правило, пишет свой сценарий, и в большинстве случаев он не совпадает с тем, который заготовил человек. Какая‑нибудь маленькая деталь, которой никто не придавал ни малейшего значения, вдруг вырастает в гигантскую проблему, и весь хитрый расчет идет коту под хвост. И будь ты даже умником, имей семь пядей во лбу, жизнь тебя переиграет, обманет. От судьбы, как от сумы, зарекаться нельзя, и с жизнью спорить бессмысленно. Хоть и говорится, что человек – кузнец собственного счастья, на деле все происходит иначе.

Девять часов в пути с двумя короткими остановками, и темный, запыленный джип уже подскакивал на проселочных дорогах, приближаясь к белорусско–латышской границе. Этот путь Дорогину был знаком. Еще совсем недавно он с легким сердцем, с радостной душой мчался на «Ниве» по этой же дороге. И вот сейчас он ехал по ней вновь, но на душе у него не было радости. Сердце все время сжималось, бешено колотилось в груди, готовое выпрыгнуть наружу.

– Что с тобой, Сергей? – негромко спрашивала Тамара.

– Что? – начинал хохотать Барановский. – Волнуется человек, волнуется мужчина. Как‑никак совсем скоро миллионером станет, а это – самый лучший повод поволноваться, попереживать.

– Я не переживаю, – резко бросал в ответ Сергей.

Но Тамара видела, что тяжелые мысли терзают душу Дорогина, не дают сосредоточиться, не дают собраться и прийти в себя.

«Как же мне все это провернуть? Остается лишь уповать на случай, он меня никогда не подводил.»

– Давай в Волчьи Ямы.

– Зачем туда ехать? – спросил Сергей.

– Хочу, чтобы ты со своим старым приятелем встретился, – опять расхохотался Барановский.

– Нет у меня здесь товарищей. Был один, да и того вместе с семьей сгубили.

– Знаю я об этом, – вполне дружелюбно и даже без ехидства говорил Геннадий Павлович. – Вот с палачом твоего дружка я тебя и хочу познакомить.

– Ведь он сгорел!

Барановский расхохотался неистово, все его тело вздрагивало, щеки колотились, из глаз текли слезы.

– Э, Дорогин, не учел ты одной простой вещи. Все мерзавцы имеют, как та кошка, девять жизней. Ты думаешь, он сгорел? А он, как та кошка, по дымоходу выберется на крышу, лишь усы и хвост осмалит, а сам целехонек. Ему топором по голове, а он убежит куда‑нибудь в кусты, рану залижет, травок целебных покушает – и опять живехонек, глазки блестят, зубки скрежещут.

– Саванюк жив? – мрачно спросил Дорогин.

– Жив, жив, куда он денется! Да и как мы без него? Без него мы как без рук, он здесь, на границе, самый главный. Он поважнее и таможенников, и пограничников, важнее майоров и полковников будет. Всех их кормит, одевает, обувает, а они ему зеленый свет и в ту и в другую сторону.

– Подонок он, – негромко сказал Дорогин. Барановский от этого лишь расхохотался.

– Я его, Дорогин, потом тебе отдам, делай с ним что хочешь. У тебя с ним свои счеты, свои разборки, а мне он нужен, чтобы металл на ту сторону переправить, границу пересечь без проблем.

– Договорились. Но как же он, сволочь, выжил?

– Я же тебе говорю, такие, как Саванюк, бессмертны. Ты его жги, режь, вешай, а он все равно живой.

Минут через пятнадцать заляпанный грязью джип уже въезжал на территорию бывшей ракетной части.

– Посигналь, – сказал Барановский.

Сергей трижды нажал клаксон. Из‑за бункера, словно по мановению волшебной палочки, из близлежащих кустов возник Саванюк. Он был в камуфляже, голова перебинтована. По тому, как оттопыривается куртка, Дорогин понял, что за поясом у Саванюка оружие.

Барановский и Сильнов выбрались из джипа.

– Здорово, Саванюк, – направляясь к бывшему полковнику, возбужденно и радостно воскликнул Барановский. Он шел с протянутой вперед правой рукой. – Ну как ты, родной? Вижу, жив–здоров, в глазах блеск, поживу чуешь.

– Не думал, что ты, Геннадий Павлович, так быстро вернешься. Токарев где?

– В столице остался. Проблемы, знаешь ли, многие вопросы решить надо. Да я не один приехал.

– Вижу, вижу, – Саванюк заметил, что в джипе, кроме Барановского и Сильнова, есть еще двое, но кто, он рассмотреть сквозь тонированные стекла не смог.

– Ты, это самое, не волнуйся, Саванюк, я тебя с хорошим человеком познакомить хочу.

– С каким? – недоверчиво и мрачно, поворачивая перебинтованную голову из стороны в сторону, пробурчал отставной полковник.

– С очень хорошим. Отдай‑ка оружие моему охраннику, а то разволнуешься, дергаться начнешь, беды еще натворишь. А нам теперь надо быть всем вместе, как пальцам на руке.

Сильнов подскочил к Саванюку и выхватил из‑за пояса отставного полковника пистолет «ТТ», спрятал его в карман куртки. Затем из машины вышел Сергей Дорогин. Саванюк затрясся, и его правая рука дернулась.

– Не волнуйся! Не кипятись! – благостным голосом попытался воздействовать на перепуганного Саванюка Барановский.

Дорогин не спеша подошел.

– Мужики, – сказал Барановский, – я хочу, чтобы все у нас прошло тихо и мирно, без эксцессов, без лишней крови и безо всякой хрени. Мы делаем одно общее дело, так что дергаться не надо, а то навредим делу, все останемся без денег. Правильно я говорю, Саванюк?

Тот косил глаза на Дорогина. Сергей же улыбался, причем вполне невинно.

– Где твой латыш?

– Скоро прибудет, – Саванюк посмотрел на часы.

– Скоро – это когда? Час? Два?

– Через час. У него смена кончается, и он сразу

сюда.

– Это хорошо, латыш нам нужен, – Барановский уже почувствовал себя хозяином и взял бразды правления в свои руки. Он явно был возбужден и нервничал. – Ты, может быть, накормишь гостей, а, полковник? – сказал Барановский. – Видишь, дама с нами… Так что, пожалуйста, позаботься, чтобы все было хорошо.

– Чем я их кормить буду?

– Неужели у тебя каких‑нибудь супердефицитных продуктов нет? Ты же со всех машин жратву и спиртное изымаешь, так что…

– Пошли.

– Интересно, как ты жив остался все‑таки? – вдогонку Саванюку бросил Дорогин.

– Не твое дело! – огрызнулся отставной полковник.

Барановский догнал Саванюка, остановил, положил руку на плечо.

– Слушай, Саванюк, – грозно, шипящим голосом произнес Барановский, – если ты что‑нибудь отчебучишь, то пеняй на себя! Я тебя из‑под земли достану, сдам с потрохами. А если ты в тюрьме окажешься, там из тебя пидара сделают. Ты мои слова запомни, Барановский угроз на ветер не бросает. Ты меня понял? – Саванюк мрачно кивнул. – И Дорогина не тронь, он мне нужен, он со мной.

– Быстро ты как‑то, Палыч, переметнулся.

– Я ни к кому не переметнулся. Я, Саванюк, в отличие от тебя, деньги делаю, а в этой работе все средства и все люди годятся, если они со мной, если они мою волю выполняют. Так ты меня понял?

– Понял, понял…

После разговора с Саванюком, который пошел собирать на стол, Барановский отвел в сторону Дорогина.

– Ты только его пока не трогай. Перевезем металл на ту сторону, можешь делать с ним что хочешь, хоть яйца отгрызи. Он меня уже не интересует. Договорились, Сергей?

– Посмотрим, – сказал Дорогин, причем произнес он эти слова так, что их можно было понимать по–разному.

– Давай сейчас перекусим и поедем, металл заберем.

– Посмотрим, – опять сказал Сергей.

– Что значит «посмотрим»? Все уже на мази, сейчас латыш приедет, и ночью надо на ту сторону рвать.

Сергей взглянул на часы. Было семь вечера. До темноты оставалось часа три с половиной.

Здесь, на точке, среди леса было невероятно тихо. Щебетали, пели птицы, где‑то в кустах пощелкивал соловей.

– Ну что, едем прямо сейчас? – спросил Барановский.

Сергей внимательно посмотрел в глаза Геннадию Павловичу.

– Что ты так смотришь? Думаешь, обману, думаешь, тебя подставлю?

– Всякое может случиться, – сказал Дорогин.

– Ты не волнуйся, все будет в лучшем виде. Если я тебе обещал деньги, значит, ты их получишь. Пошли перекусим, а то у меня в животе трубы трубят, есть хочу, – Барановский двинулся к бункеру.

Стол был уже накрыт. Тамара сидела в углу на стуле, посматривая на то, как Саванюк штык–ножом вскрывает консервные банки.

Латыш появился как по расписанию. К водке и коньяку, которые выставил на стол Саванюк, никто даже не притронулся, все пили минеральную воду.

– Едем. Я думаю, пусть она останется здесь, мы сюда еще вернемся, – сказал Барановский, когда все встали из‑за стола.

Раймонд тоже мрачно поглядывал на Дорогина. Ему очень не нравилось появление этого человека в приграничной зоне. Но спорить с Барановским было то же самое что мочиться против ветра, – себе же хуже.

– Лодка на месте?

– Стоит, – сказал Раймонд.

– А на границе?

– Там все договорено, Саванюк все заранее устроил. На той дороге, по которой мы двинем, не будет ни единого человека.

– Машина какая?

– Микроавтобус. Правда, добитый, но на ходу, – с деланным акцентом произнес латыш.

– Это хорошо, – потирая руки и смахивая с влажных губ крошки, сказал Барановский. – Ты с Саванюком поедешь с нами, а ты, – Барановский посмотрел на Раймонда, – двинешь к лодке и жди на берегу.

– Как скажете, Палыч, – ответил латыш, поглаживая кобуру с табельным оружием.

– Так и будет, – буркнул Барановский.

Его вид в дорогих брюках, дорогих ботинках и светлой рубахе абсолютно не вязался с мрачным интерьером. Да и Тамара выпадала из него. Ее лицо было уставшим, под глазами темнели круги.

– В путь–дорожку, – сказал Барановский, покидая бункер.

Раймонд и Тамара остались на точке.

– Садись за руль, – попросил Барановский Дорогина.

Сергей забрался в машину.

– Бензина маловато, – вдруг сказал он.

– Эй, Саванюк, залей бензина!

Через десять минут бак джипа был полон.

– Теперь можно и в путь.

– Место ты не забыл?

– Вроде нет.

Уверенность Дорогину придавало то, что у него под курткой был пистолет. Странно, что джип преодолел сотни километров и его нигде не остановили.

Через полчаса машина остановилась у прореки.

– Здесь? —с недоверием спросил Барановский.

– Да, здесь, – сказал Сергей, выбираясь из джипа.

– Все пошли! – приказным тоном обратился Барановский к Саванюку и Сильнову.

– Лопату возьми, – через плечо бросил Дорогин.

Сильнов шел с лопатой, за ним двигался Саванюк. Барановский замыкал колонну. Дойдя до черного металлического высоковольтного столба, Сергей запрокинул голову, взглянул на провисшие провода.

Затем обернулся.

– Ну вот, Барановский, я тебя привел на место.

– Где оно, это место?

– Здесь.

– Показывай, – почти задохнувшись, крикнул Барановский.

– Я стою на этом месте, ящики подо мной.

– Врешь небось?

– Нет, не вру, правда.

Дорогин вел себя так, что и Барановский, и Саванюк оторопели. Уж слишком как‑то легко и бесшабашно расставался он со своей тайной.

– Хотите, копайте, а я покурю. Вас тут много, я уже накопался, пока зарывал.

– Здесь? – спросил Сильнов, взглянув на Барановского.

– Копай! – задыхаясь, произнес тот.

Лезвие лопаты впилось в землю. Сильнов снял куртку и принялся орудовать быстрее.

Дорогин же подошел к бетонному фундаменту опоры, удобно устроился, достал пачку сигарет и закурил. Барановский с Саванюком стояли рядом с Сильновым.

Наконец лезвие лопаты глухо ударилось о дерево.

– Быстрее! Шевелись ты, мать твою, работаешь как пленный! – бурчал он, выражая свое недовольство тем, как медленно продвигаются к цели .

Тот уже вспотел, на спине появилось темное пятно пота.

– Ну что?

– Палыч, может, мне его сейчас пришить? – спросил Саванюк тихим голосом.

– Я тебе, бля, порешу! Пусть ящики достанут. Когда они будут в машине, тогда я тебе шепну, что делать.

Саванюк с Сильновым извлекли два ящика. Барановский приказал тут же вскрыть один из них.

– Э, да это не то! – громко выкрикнул он. – Дорогин, Дорогин, хрень какая‑то получается! Ты глянь, что в них лежит!

Дорогин, не ожидавший подвоха, подошел к открытым ящикам, наклонился, откинул крышку. И только сейчас понял, что это была уловка. Ему в затылок уперся ствол пистолета.

– Ну вот, Дорогин, твоя песенка спета, – услышал он голос Барановского и сухой, злорадный смех Саванюка.,

Сильнов тоже хмыкнул, поигрывая лопатой,с лезвия падал песок.

Дорогин соображал быстро.

«Пара секунд – и могут выстрелить!»

– Верно говоришь, Барановский, действительно не то! А как ты это понял?

– Что? – Барановский опешил.

Он похолодел, рубашка мгновенно прилипла к телу. Понял, что сам наверняка определить не сможет, ниобий это или чугун. Стержни и

стержни.

«Но когда Дорогин успел заменить? Хотя с этого

станется, мерзавец..,»

Дорогин догадался: Барановский парализован, наживку заглотил и достаточно глубоко.

– А ну‑ка, свяжите этого гада! – прошипел Барановский, сильнее вдавливая ствол пистолета в затылок Сергею.

Связывал руки Дорогику за спиной сам Саванюк. Делал он это с удовольствием.

– А ну, говори, сука, где ниобий!?

– Может, здесь, а может, в другом месте.

– Мы сейчас твою бабу, – прошипел Саванюк, – на мелкие куски порежем, ножовкой по металлу распилим.

– И сильно это вам поможет? Вы даже меня можете на куски распилить. Без лабораторного анализа ты не сумеешь, Барановский, определить, ниобий это или «чугуний», или «люминий», – издевательски говорил Дорогин, понимая, что начинает выигрывать, правда, пока понемногу. – Пока ты не получишь за него деньги, я тебе нужен, без меня ты никуда. Даю пятьдесят на пятьдесят, что это ниобий, а не какая‑нибудь, как ты, Барановский, говоришь, хрень. Так что решай. Можешь нажать на курок, но этот выстрел будет стоить тебе или два миллиона баксов, или головы. Ты же подведешь людей, они теряют больше, чем два миллиона.

Барановский сопел, как локомотив, готовый сорваться с места.

– Ну, Дорогин! Ну, собака!

– Может, я и собака, но ты, Барановский, – шакал, и морда у тебя в крови.

– На тебе крови не меньше, – зло крикнул Саванюк, хватаясь за пистолет. – Можно я с ним поговорю, Палыч? Я из него вытрясу!

– Не трогай его! – рявкнул Барановский. – В машину ящики и его тоже. Переправимся в Латвию, а там, на месте, я разберусь. Шведы не идиоты, если им надо, они сравнят. Один стержень у Сведенборга есть. Если не успеют сделать анализ, просто взвесят, вес должен совпасть.

– Разумно, – сказал Дорогин, хмыкая, – очень даже разумно.

– Ты заткнись!

Джип затрясся и принялся взбираться на один пригорок, затем на следующий. Барановский был вне себя от расстройства. Он‑то все рассчитал и был уверен, что его тонкий расчет верен. А теперь получалось, что он становится еще более зависимым от Дорогина. Шансов, что Сергей подменил металл, было мало, но даже если существовал один шанс из тысячи, его нельзя было сбрасывать со счетов.

Раймонд же, едва джип Барановского покинул территорию ракетной базы, связал Тамару, затем привязал к стальной проушине, торчавшей из стены бункера и, ехидно морщась, прошипел:

– Я вернусь и изнасилую тебя, б… московская. Ты меня поняла?

Тамара в ответ лишь плюнула в спину уходящему таможеннику.

Раймонд закрыл тяжелую металлическую дверь. Заскрежетали ригели. Тамара принялась дергаться, безуспешно пытаясь освободиться. Она не знала, вернется Раймонд или нет, а самое главное, не знала, где Сергей, жив ли он, или его уже… Думать о том, что Дорогина нет в живых, не хотелось. Она попыталась сесть, но проушина располагалась довольно высоко, и она сумела лишь опуститься на колени.

Когда тяжелый джип подъехал к берегу на место старой, заброшенной переправы, Раймонд уже расхаживал у лодки и нервно курил.

– Ну? – спросил он, когда Барановский с Саванюком выбрались из джипа.

– Все в порядке, – не слишком уверенно произнес Геннадий Павлович.

– А чего так неуверенно?

– Проблема есть.

– Этого урода уже пришили? Закопали?

– В этом‑то весь прикол, – принялся пояснять Саванюк. – Вроде бы он успел металл заменить.

– Когда? Мы же его преследовали! Не мог он это сделать.

– Если он к похищению заранее готовился, если он действительно мент московский?

Раймонд вздохнул.

– Это, Барановский, твои проблемы. Ты нам платишь, чтобы мы тебя перевезли на ту сторону. А что ты с собой везешь – дерьмо, золото, презервативы, – нас не волнует.

– Ребята, деньги при мне, так что вы не волнуйтесь.

– Хотелось бы получить их сразу, авансиком, – настойчиво пробурчал Раймонд.

– У меня такой манеры нет. Ты же знаешь, Раймонд, и Саванюк знает, я авансы не даю, плачу только по факту.

Вначале в лодку погрузили два ящика. Затем столкнули туда и Дорогина. Лодка была дюралевая, с мощным навесным мотором. На боку надпись: «Таможенная служба.» Сергей упал на колени, уткнувшись лицом в дощатый настил, под которым плескалось совсем немного воды.

«Что же делать? Что же делать?» – судорожно размышлял он.

И тут его взгляд упал на развязанный рюкзак, из которого торчало несколько брусков тротила, один с коротким отрезком бикфордова шнура, конец которого был заправлен в гильзу детонатора. Раймонд после истории с двумя контрабандистами, одного из которых с полчаса ловили в воде, возил с собой взрывчатку. Если бы история с нырянием повторилась, он бы глушил беглеца, как рыбу, динамитом, чтобы вновь не оказаться в воде вместе с автоматом.

– Давайте быстрее! Быстрее! – поглядывая на часы, покрикивал Раймонд. Теперь он чувствовал себя начальником.

Машину оставили в кустах, прямо у разрушенной паромной переправы. С реки ее заметить было невозможно, мешал полузатопленный понтон, а по этой дороге почти никто не ходил, только белорусские таможенники, да и то редко. Дорогин поипод–нялся вначале на колени, затем сел, опершись спиной о металлическую окантовку борта. Ногой он выкатил из рюкзака тротиловую шашку и загнал ее под бортик.

Все загрузились.

– Запускай движок, – приказал Барановский. Раймонд принялся возиться с веревкой, которой была привязана лодка.

– Эй, Барановский, закурить хочется! – сказал Дорогин. – Может, в последний раз в жизни. Неужели ты пожалеешь сигарету?

Барановский злорадно расхохотался.

– Если это твое последнее желание, значит, в ящиках ниобий.

– Это ты узнаешь потом, – съехидничал Дорогин.

Уже было довольно темно, над рекой стлался туман.

– Двигатель запускать не станем, пойдем на веслах. Так спокойнее, – сказал Раймонд.

Саванюк утвердительно кивнул. Барановский вертел в руках пачку сигарет.

– Ладно, на, – он сунул сигарету в зубы Дорогину, щелкнул зажигалкой.

– Эй, вы, кончайте! – сказал Раймонд. – Огонек далеко на реке виден.

– Далеко, да недолго, – осклабился Геннадий Павлович.

– Я бы в кулак курил, если бы ты руки развязал.

– Э, нет, не дождешься. Руки у тебя, Дорогин, больно шаловливые, беды можешь наделать.

Раймонд оттолкнулся от полузатопленного понтона веслом, принялся усаживаться, прилаживая весло к уключине. На Дорогина никто пока не обращал внимания. Он сделал несколько затяжек, чтобы хорошо раскурить сигарету, а когда лодка качнулась, подхваченная течением, ругнулся:

– Поосторожнее!

Раймонд зло налег на весла, и Сергей еще раз качнулся, ткнувшись Раймонду лбом в спину, а затем свалился под сиденье.

– Грести не умеешь! – сжав фильтр в зубах, проговорил Дорогин.

Барановский хихикнул.

– Вот, Раймонд, а ты переживал. Теперь огонька и не видно, пусть под ногами валяется, как полудохлая рыба. Недолго ему осталось.

– Это как сказать, – сквозь зубы отвечал Дорогин, подтягивая ноги к животу и ища глазами желтый брусок тротила с красным отростком бикфордова шнура.

Барановский его видеть не мог, мешала широкая грудь Раймонда. Вдобавок таможенник расстегнул куртку, чтобы было удобнее грести. Дорогин уткнулся кончиком подрагивающей сигареты в срез бикфордова шнура. Тот был короткий, сантиметров семь.

«Значит, гореть будет семь секунд.» Ярко вспыхнула пластиковая оплетка, посыпались искры.

– Эй, что за хрень! – Барановский схватил Раймонда за плечо и резко оттолкнул в сторону, пытаясь заглянуть под борт.

Дорогин резко сел. За спиной у него шипел бикфордов шнур.

«Раз, два, три, – считал про себя Дорогин. – Если выскочить чуть раньше, они тоже успеют выскочить или выбросят шашку.»

Барановский хотел дотянуться до Дорогина, чтобы оттащить его от борта.

«Пять!» – мысленно произнес Дорогин и, сделав невероятный кувырок, с тяжелым всплеском исчез за бортом лодки.

– Хватай его! – крикнул Саванюк.

А Барановский с ужасом смотрел на шипящий шарик пламени, который на его глазах за какую‑нибудь секунду исчез в алюминиевой трубке детонатора.

Дорогин знал, нырнуть надо как можно глубже. Это он и постарался сделать. Глубина здесь, почти на середине реки, была метров семь. Работая одними ногами, он уходил в темную толщу воды. И когда достиг дна, где‑то справа, почти над самой головой, раздался глухой взрыв, и Муму буквально вдавило в дно. Но, в отличие от бандитов, он был готов к этому взрыву.

Оправившись от удара, Дорогин поджал ноги к животу и перебросил через них связанные руки. На суше он бы вряд ли сумел это сделать, а здесь, в воде, это ему удалось. Когда Муму вынырнул на поверхность, то увидел качающиеся на небольших волнах рваные обломки корпуса дюралевой лодки, которые медленно тонули. А с ночного неба падали на воду тлеющие обрывки одежды.

Дорогин перевернулся на спину и принялся зубами развязывать туго стянутую веревку. Он не смог этого сделать: мокрые узлы не хотели поддаваться.

«Придется плыть так.»

Сергей приподнял голову и огляделся. Нигде и никого.

«Только бы какая‑нибудь падла не приплыла сейчас с той стороны!»

Но ночь после взрыва была тиха. Когда Сергей подплыл к мосткам, то услышал даже, как где‑то между свай плещет большая оглушенная рыба.

«Ну вот, Муму, ты опять на берегу, опять спасся.»

Сергей перетер мокрую веревку о железный поручень, освободил руки и бросился к машине.

Через двадцать минут он уже был на военной базе.

– Тамара! Тамара! – кричал Доронин, отворяя тяжелую дверь. Тамара плакала. – Все, все, они больше не вернутся!

Дорогин перерезал веревку штык–ножом, который Саванюк оставил на столе.

– Давай быстрее отсюда! Быстрее! – Дорогин тащил полуживую Тамару за руку.

Он усадил ее на заднее сиденье джипа, резко газанул. Машина сорвалась с места и, светя фарами, понеслась по лесной дороге. Уж что‑что, а бандитский джип Сергей щадить был не намерен.