Текст книги "Ферзевый гамбит. 1942-1943 (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

Шампань, Франция, май 1942 год.

Всеми ожидаемое немецкое наступление на западном фронте началось 10 мая. Не известно, видели ли боши в этом какой-то символизм – закончить не слишком удачно складывающееся для них мероприятие ударом в ту же дату – или просто так совпало, однако в этот раз никакого оголтелого наступления без оглядки на отставшие тылы не было и в помине.

Рано утром, еще до рассвета на центральном участке фронта в двадцати километрах к северо-востоку от Реймса, части группы армий «А» начали массированную артиллерийскую подготовку в стиле Первой Мировой. Здесь немцам удалось достаточно незаметно сосредоточить мощный артиллерийский кулак, включающий в себя крупные калибры ствольной артиллерии, вытащенные из небытия осадные мортиры и даже новейшие реактивные 210-мм Небельверферы, которые до этого на фронте еще не применялись.

В половину четвертого утра на передовых позициях 4 североафриканской колониальной дивизии, входящей во вторую группу армий Франции, начали рваться снаряды, превращая в труху и пепел укрепления, которые галлы выстраивали тут с осени прошлого года. Нужно сказать, окопались тут французы с душой – четыре полноценных линии обороны с долговременными огневыми точками, отсечными позициями и даже вкопанными по башню танками. Часть довоенного парка техники, окончательно выработавшая свой моторесурс, было принято решение не восстанавливать, а использовать в качестве неподвижных огневых точек. Более того тут на ряду с французскими танками не мало было и немецких, захваченных во время прошедших осенью боев под Жарни и западнее Реймса в качестве трофеев. Понятное дело, большая часть из них тоже были в сомнительном состоянии, однако, с паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок – все полезнее чем просто в переплавку отправлять.

Кроме артиллерии в активную работу включилась и авиация, хотя тут сюрприза у немцев не получилось. Англичане хоть и со скрипом но все же продали союзникам свои "секретные" локаторы, впрочем, и тут умудрившись показать свое отношение к заклятым друзьям: французам отдали только устаревшие на пару лет AMES Type 2 которые на островах как раз меняли на модели следующего поколения. В итоге для того, чтобы запеленговать множественные цели в воздухе хватило и этого: в небе развернулась очередная грандиозная рубка, в которой, как говорят шахматисты, игра шла на три результата.

Вообще наступление вермахта, как уже говорилось выше, ждали. Ждали его всю осень, зимой тоже ждали, а когда на французский берег высадились первые американские дивизии, стало понятно, что ждать осталось не долго. Теперь медлить немцам было строго противопоказанно. Главным тут вопросом было место главного удара и его направление. Во французском генштабе весьма резонно считали, что удар на Париж, до которого по прямой бошам, не смотря на все усилия союзников, было чуть больше сотни километров, наиболее вероятным. Слишком столица была важна для Франции, как в военном, в промышленном, в логистическом так и моральном смысле.

Именно поэтому угрожаемое направление укреплялось наиболее активно: капались тысячи километров траншей, противотанковых рвов, не жалея бетона и арматуры строились огневые точки, разматывались целые поля колючей проволоки. По сути, было построена не одна линия обороны, а две: в тридцати километрах от первых двух линий, с соблюдением всех возможных мер маскировки французские инженеры выстроили еще одну, превратив немаленький клин родной земли в большое, фактически предполье. Понятное, дело что из-за этого первая линия получилась слабее, чем могла бы, однако за два года войны немцы уже научили своих оппонентов бояться своих глубоко проникающих ударов, и возможность встречать прорвавшегося врага не в чисто поле а на подготовленных позициях, куда кроме того можно успеть подтянуть резервы, виделась генералам де Голля слишком вкусной, чтобы пройти мимо.

Более того в район Парижа в качестве последнего резерва были передислоцированы свежеприбывшие американские дивизии. Как это было и прошлый раз янки совсем не торопились становиться в первую линию, и предпочли остаться за спинами союзников, взяв время "на адаптацию".

Одновременно с этим второй – вспомогательный и демонстрационный – удар был нанесен группой армий «С» южнее Реймса имея в качестве оперативной цели взятие Шалон-ан-Шампань и затруднение для противника маневра войсками. Здесь артподготовка была на столь активной, однако в целом у французского командования сложилось впечатление, что они угадали с направлением главного удара правильно: вдоль трассы Реймс-Париж, где происходили основные события осенней кампании.

После шестичасовой подготовки в наступление перешли ударные части вермахта. На этот раз первую скрипку играла танковая группа Гота в составе 11, 12 и 8 танковых дивизий, как наименее пострадавшая в ходе осенних и зимних боев и успевшая восстановить свою численность до штата. Надо сказать, что с этим делом – с восстановлением – особенно в плане танков дела у Германии шли совсем не так радужно, как хотелось бы представить пропагандистам Третьего Рейха. Лишь в этом 1942 в строй вступило производство танков в бывшей Австрии, так называемое "Нибелунгенверке". Вернее, первые машины были выпущены еще в конце 1941 года однако те несколько десятков стальных панцеров, на общую картину повлиять не могли. Лишь к марту более-менее стабильно заработал австрийский конвейер отгрузив в первый месяц весны четыре десятка танков, а в апреле – уже пять. Проектная мощность завода составляла около ста пятидесяти машин в месяц, однако на этот показатель немецкие инженеры обещали выйти в лучшем случае в следующем 1943 году. В конце концов даже для такой технически подкованной нации поднять масштабное производство с ноля – это не чих собачий.

Общее производство танков и САУ всех типов в 1941 году составило всего лишь три с половиной тысячи машин, поэтому учитывая огромные потери лета-осени, когда сгорали во встречных боях целые танковые группы, полностью восстановить численность танков не удалось даже к маю. Более того первоначальный план летней кампании предполагал начало активных действий отодвинуть аж на июль – к середине лета производственники обещали поставить в войска первые экспериментальные тяжелые танки – однако появление на сцене заокеанских дивизий смешало тевтонам все карты и вынудило ОКХ сдвинуть начало наступления на май.

Сопротивление наступающим "четверкам" французы на первой линии оказали, что называется, спорадическое. К началу третьего – а для немцев даже четвертого – года войны, обе стороны уже в общем и в целом воевать научились, и, конечно же, после первых же взметнувших землю в воздух снарядах, генерал Санклем, командир 4 СА пехотной дивизии, на участок которой пришелся главный удар, приказал оставить передовые траншеи и укрыться. В общем-то они для того и отрывались, чтобы в нужный момент принять на себя часть снарядов и быть отставленной без лишних потерь.

Танкисты Гота это в целом тоже понимали, поэтому не суетились. Для них это тоже была сильно не первая линия обороны, которую было необходимо взламывать, чем они методично и занялись. На то, чтобы овладеть первой линией им потребовалось не больше часа, после чего откатившиеся на вторю французы начали сопротивляться всерьез: здесь обнаружились хорошо замаскированные 47-мм противотанковые пушки, невскрытые разведкой пулеметные точки и прочие сюрпризы, готовившиеся обороняющимися всю зиму и весну.

– Бронебойный! – Молоденький лейтенант Суве – продукт ускоренного выпуска артиллерийской школы – прильнул к окуляру, ловя в перекрестье вражеский танк. В 1942 противотанковое орудие Пюто еще недавно пробивающее все что можно было встретить на поле боя уже перестало быть столь эффективным. Последние модификации "четверок", обзавёдшиеся дополнительными броневыми экранами, в лоб пробивались совсем не так просто: приходилось либо подпускать стальные коробки на расстояние в полтысячи метров, либо пытаться выцелить уязвимые места. Вот танк повернул башню вправо, подставляя "щеку" и офицер дернул спуск. – Выстрел! На запасную позицию!

Пушка едва дернулась, отправляя вперед убойный привет, а крепкие солдатские руки уже ухватили станины и споро, по заранее откопанному рву покатили орудие в указанном направлении. Больше трех-четырех снарядов с одного места посылать стал бы только полный самоубийца, таких на третьем году войны уже не было. Отсеялись раньше.

Вообще-то лейтенанту скорее следовало бы командовать батареей или хотя бы полубатареей орудий, вот только лейтенантов у Франции было достаточно, а орудий все так же не хватало. Так, годовой выпуск так сильно нужной противотакистам пушки едва-едва переваливал за тысячу штук, что абсолютно не покрывало потребности армии. Приходилось использовать для борьбы с танками все подряд: гранаты, ПТРы, бутылки с зажигательной смесью и даже огнеметы.

Впрочем, не все было так плохо. Армия Третьей республики изрядно изменилась за два года активной войны. С одной стороны, галлы набрались опыта, научились не пасовать перед накатывающими на них ордами с востока, все пацифистские настроения, присутствовавшие в войсках до 1940 года, были выбиты огнем противника и кулаком сержанта. С другой стороны, два года бесконечных отступлений привили французам определенный комплекс неполноценности перед войсками неприятеля: постепенно у последнего рядового начало складываться ощущение, что в когда боши действительно захотят, обязательно прорвут оборону союзников, как бы ты им не противостоял.

Кроме моральных изменений, во многом преобразилась материальная часть. Полным ходом в войска поступала новая техника: танки, самолеты, автотранспорт, те же орудия разных калибров и назначения. На смену устаревшим еще на столе проектировщика и выросшим из концепций Первой Мировой танкам, пришли машины, способные на равных разговаривать с самой новой техникой врага.

Из бронированных машин нужно отметить средние танки S41, ставшие дальнейшим логичным развитием кавалерийских танков S35 и S40. Удлиненная база, новый двигатель, новая, более просторная башня и главное – 60мм орудие. Модернизированная машина почти ничем не уступала германским «четверкам», и уж точно была лучше «троек».

Еще сильнее преобразилась тяжелая машина В1, получившая индекс В2. Исчезло орудие в лобовом бронелисте, вместо него была наварена дополнительная плита под рациональным углом наклона, увеличившее бронирование в лобовой проекции до 100 мм. Сверху на все это богатство поставили трехместную башню с 90мм орудием, способным пробивать практически любую вражескую машину буквально насквозь. Понятное дело, что для того, чтобы хоть как-то ворочать перевалившую за сорок тонн массой машину пришлось добавлять мощности двигателю, но даже полученные в итоге пять сотен лошадей тянули танк вперед с изрядным скрипом. Но больше всего страдала от изменений ходовая, доставшаяся В2 в наследство еще от танка, принятого на вооружение в 1934 году, и который был на десять тонн легче. Постоянно горела трансмиссия, вылетала подвеска, а срок службы не самой удачной формы траков заставлял больше возить их по железной дороге чем передвигать своим ходом. Машина в итоге получилась спорная, однако ничего подобного в войсках вермахта не было и близко: до появления первых тяжелых танков у немцев было еще несколько месяцев и В2 стали изрядной занозой в заднице тевтонов. Не пробиваясь стандартными противотанковыми средствами – основное ПТО немцев 50мм pak.38 было способно пробить лобовую броню тяжелого танка только с 300 метров, про 37мм «дверные колотушки» и речи тут не шло, а новое 75мм pak.40 только начинало поступать в войска – каждая встреча с этими машинами превращалась для немцев в то еще приключение. Приходилось задействовать тяжелые 88-мм флаки, вызывать авиацию или пытаться зайти им в борт или корму, что понятное дело было возможно далеко не всегда.

Авиация галлов тоже преобразилась. Того разнообразия моделей, которое ималось в 1940 году уже давно не было. На вооружение стоял один основной истребитель – D.620, дальнейшее развитие 520-ого, и получаемый из США по ленд-лизу Р-40, и в целом самолеты эти были более чем адекватными конкурентами немецким «Фридрихам». Более того, учитывая ситуацию на фронте, где бои велись в основном над территорией, контролируемой союзниками, потери в пилотах выровнялись, до примерно равного значения, хотя потери самих машин у союзников все еще были несколько выше. Тут сказывался больший запас хорошо обученного летного состава, который люфтваффе удалось более-менее сохранить за предыдущий спокойный для себя 1941 год.

Больше стало автотранспорта, хотя тут главную роль скорее сыграли поставки из-за океана. Не смотря на все усилия заводы Луи Рено а также его коллег-конкурентов, Ситроен и Пежо даже к 1942 году не смогли закрыть более 60 % от армейских потребностей в грузовой технике. Особенно это касалось тяжелых грузовиков с полезной нагрузкой 3.5 и 5 тонн. Последние выпускались заводом Рено в Булонь-Бийанкуре – западном пригороде Парижа – который во время тяжелых боев осени 1941 года был эвакуирован в Тулузу. Понятное дело, что на темпах выпуска вышеобозначенной продукции такой маневр отразился самым негативным образом, но тут подстраховали союзники если не закрыв дефицит полностью, то как минимум введя его в какие-то разумные рамки.

Пушку, весившую больше тонны на запасную позицию, затащили буквально на руках. Учитывая, что расчёт состоял всего из пяти человек, попробуй они повторить этот трюк в спокойной обстановке – скорее обгадились бы, чем действительно сделали. Не зря армейская присказка утверждает, что во время войны число «пи» может достигать четырех: ничем иным кроме искривления пространства-времени это объяснить невозможно.

Несколько минут, чтобы подготовить позицию и орудие вновь готово к открытию огня. Лейтенант, очень аккуратно высунувшись сбоку от прикрывающих их позицию кустов, осмотрел поле боя. Танка, которому он всего несколько минут назад всадил бронебойный под башенный погон на прежнем месте не было: мехвод видимо пережил случившуюся с ним неприятность и смог откатиться обратно. Еще трем панцерам в зоне видимости повезло меньше: один застыл на месте, крутанувшись на сбитой гусенице и подставив нежный левый бок и судя по открытому верхнему люку, сегодня он дальше уже не поедет. Второй отчаянно чадил черным маслянистым дымом, а башня третьего сорванная с погоня внутренним взрывом съехала в бок грустно задрав ствол куда-то в небеса.

Впрочем, целей впереди было еще достаточно: кроме нескольких танков, неторопливо продвигающихся вперед то и дело останавливаясь чтобы плюнуть снарядом по только им ведомой цели, чуть сзади, во втором эшелоне двигались новые, не виданные лейтенантом ранее самоходки. Покатый, чем-то напоминающий черепаший панцирь, корпус и орудие явно сходное по калибру с тем, что торчало из башен, ползущих впереди танков. Из третьей линии поливали длинными очередями французские окопы пулеметчики высадивших пехоту Ганомагов. По последним стрелять не хотелось, с ними разберутся и без противотанкистов, а вот пощупать на прочность лоб новой самоходки – дело вполне богоугодное.

Вернувшись к ждущему его орудию, лейтенант принялся остервенело крутить маховики вертикальной и горизонтальной наводки, загоняя покатый стальной лоб в перекрестье прицела.

– Выстрел! – Скомандовал сам себе офицер и дернул спуск. Даже с расстояния в добрых восемь сотен метров было видно, как снаряд воткнулся в стальную плиту и свечкой ушел в небеса: рикошет. – Дерьмо! Бронебойный!

Следующая стальной карандаш занял свое место буквально за пару секунд.

– Ну ка посмотрим, как тебе такое понравится, – от усердия Суве аж прикусил язык. – Выстрел!

Этот снаряд попал гораздо более удачно: ткнулся справа, калеча ходовую. Понятное дело, что корпус под таким углом не пробить, но этого и не требовалось: лишившаяся пары катков справа самоходка, крутанулась на левой, целой гусенице и подставила отнюдь не столь хорошо бронированный борт, в который буквально секунд через двадцать влетел пущенный невидимым коллегой лейтенанта подарок. Впрочем, сам офицер этого уже не видел, он выцеливал следующую машину, намереваясь сегодня отправить как можно больше стальных монстров в их стальной же ад.

Глава 6

Шампань-Пикардия, Франция, май-июль 1942 год.

Первую линию обороны немцам удалось взломать за не полные десять дней. Асфельд был захвачен 16 мая, Вильнев-Сюр-Эн – 18 числа того же месяца, а 19 – они вышли на окраину Краона, вырвавшись таким образом на оперативный простор. Ну как вырвавшись? Прорыв дорого стоил войскам Гота, чьи танковые дивизии за не полных две недели потеряли полторы сотни бронированных машин. Понятное дело, что часть из них ремонтники вернут в строй, но когда это будет, а воевать-то нужно здесь и сейчас.

Самое смешное при всем этом заключалось в том, что французы с момента начала наступления тоже не сидели сложа руки, у преодолев последнюю линию траншей, передовые части 11 танковой дивизии, шедшей в авангарде, тут же уперлись в передовые укрепления следующей линии обороны, которая проходя с северо-запада на юго-восток, прикрывала подходы к Парижу с севера. Атака же южнее Реймса и вовсе не имела никакого успеха, и за прошедшие дни немцы продвинулись едва на пару километров, демонстрируя темпы наступления, которым могли бы позавидовать разве что войска сражающиеся в Первой Мировой.

В общем со стороны Французского командования могло сложиться впечатление, что худшего удалось избежать: наступление остановлено, и можно вновь закапываться землю, ожидая прибытия дивизий из-за океана, тем более что в середине мая в Бресте как раз высадился "второй эшелон" экспедиционного корпуса в составе еще трех дивизий – двух пехотных и одной механизированной, доведя таким образом общую численность американских войск до ста с копейками тысяч штыков.

Однако, как это уже случалось не раз, вермахт в очередной раз показал, что в оперативном и стратегическом плане является самой мощной армией на континенте. Действуя в своей любимой манере, немцы не стали стучаться головой в закрытую дверь, и, вместо этого, вломились через открытое окно. Ну как открытое, скажем так: закрытое не в должной мере.

22 мая в стык 1 и 2 групп армий в районе города Сен-Кантен ударил уже хорошо знакомый французам танковый корпус СС, который не смотря на тяжелые потери в боях осенью успел восстановить свою численность, как в технике так и в личном составе, и теперь был тем самым скальпелем которым немцы рассекали французскую оборону на две неравные части.

Одновременно с СС-овцами, вновь пришла в движение танковая группа Гота, вот только направление удара ее было не на Париж, а, можно сказать, в противоположном направлении – на север, обходя город Лан с запада. Одновременно с этим немцы стали проявлять активность по всей линии соприкосновения, сковывая максимальное количество союзнических частей и мешая им перебрасывать подкрепления.

Теперь стратегический замысел ОКХ стал для Бийота и всего французского генштаба предельно ясным: немцы, наступая не "поперек" линий обороны, а "вдоль", попытались отрезать весь левый фланг второй группы армий, что не много не мало – два десятка дивизий. И надо сказать, что такая возможность виделась вполне реальной. Ожидая возможные прорывы и готовясь их отражать, французы отвели самые боеспособные, в том числе танковые и механизированные, части в глубь построения. Пехотные же дивизии, атакуемые с трех сторон танками, всю войну показывали совсем не блестящую устойчивость.

В этой ситуации валентными войсками, находящимися, кроме того, в нужном месте и обладающие соответствующей техникой, способными подрубить основание завернувшего на север клина стали три американские дивизии, стоящие в двадцати километрах западнее Реймса. Понятное дело, что для такой операции одного корпуса мало, поэтому их быстренько усилили тем, что попалось под руку: четвертым танковым корпусом в составе 5 танковой, 8 и 11 моторизованных дивизий. Впрочем, тут еще бабка надвое сказала кто кого усилил: не смотря на свой «весомый» пятнадцатитысячный состав, американская пехотная дивизия величиной в военном плане была гадательной, а танковая, хоть и насчитывающая колоссальные 24 тысячи человек и 375 танков, тем более. Не опытные офицеры, «зеленые» еще призывники и все такое, а вот французы пороху уже понюхали и, хотя укомплектованность их едва дотягивала до 80 % – проблемы с производством техники были не только у Германии – вполне были способны решать оперативные задачи.

Вот только командовать этой, по сути, армией, состоящей из двух полноценных корпусов, доверили почему-то американцам. Как так получилось, история умалчивает: возможно имела место банальная глупость, может в приказ во время неразберихи этих жарких весенних дней закралась ошибка, а может сыграл свою роль политический момент. Командующий всеми американскими силами в Европе Дуайт Эйзенхауэр уже 1942 году проявлял себя не только как генерал, но и как политик. Ну а заработать хорошую, что называется, прессу на пустом месте – что может быть лучше. В любом случае, можно с уверенностью сказать, что назначение это стало воистину судьбоносным.

Дело виделось в общем-то не сложным: оборону севернее Комиси после ухода танков на север занимали всего две пехотные дивизии, тем более вряд ли успевшие хорошо окопаться. Разбить врага едва появившись на театре военных действий, принести победу если не стратегического – подрезанный клин еще нужно будет удержать – то оперативного уровня, показать, что бравые американские парни вполне могут сражаться на равных с наводящими ужас на всю Европу бошами. И конечно же добыть победу должны были именно американские дивизии, иначе бы картина выглядела недостаточно совершенной. Отличный план, надежный как швейцарские часы!

Вот только танки в американской 1-ой дивизии, и в армии США вообще, абсолютно не соответствовали времени. Первые М4 Шерман еще только-только начали сходить с конвейера пару месяцев назад и в Европу попасть не успели. А успели попасть морально устаревшие средние М3 Ли и много легких М3 Стюарт, пробивавшихся буквально любым орудием чуть ли не насквозь. Конечно, можно парировать, что для своего времени легкий «Стюарт» был вполне приличной машиной, как минимум в плане подвижности, превосходя всех своих коллег-конкурентов, вот только при прорыве вражеской обороны именно этот параметр является отнюдь не определяющим.

Результат оказался предсказуемым: попёрших буром в атаку американцев встретили закалённые в долгой войне ветераны, которые таких вот зеленых новичков едят на завтрак. В итоге почти две сотни потерянных бронированных машин и около двадцати тысяч раненных и убитых не привели буквально ни к какому результату: немцев не удалось подвинуть с занимаемых позиций ни на километр.

Хуже того было потеряно драгоценное время: 25 мая танкисты Гота взяли-таки Лан, зайдя в него с запада и вынудив дивизии второй группы армий под угрозой окружения начать отступление. Одновременно с этим контратака второго танкового корпуса подчиненного первой группе армий от Камбре на юго-восток, тоже не принесла какого-либо облегчения. Продвинувшись на десяток километров, французы увязли в немецкой обороне и понеся значительные потери вынуждены были остановиться. Впрочем, польза от этой контратаки все же была: Йозефу Дитриху, обеспокоившемуся безопасностью правого фланга, пришлось приостановить продвижение вперед – не 1940 все же год чтобы лезть вперед без оглядки на тылы – и только 27 мая СС-овский танковый корпус продолжил прогрызать французские оборонительные линии.

В итоге окружить пехоту Третьей Республики подвижным частям вермахта не удалось: бросив в бой все резервы генерал Претел смог удержать десятикилометровый коридор между Шони и Нель и позволить большей части войск отступить, в который раз разменяв часть своей территории на время. Понятное дело, пришлось бросить тяжелое вооружение, но главное, что сквозь узкое бутылочное горлышко получилось пропихнуть почти двести тысяч человек: оружие у Третьей республики еще было, а вот мобилизационный потенциал с каждым днем все серьезнее грозил показать дно.

В какой-то момент, когда французскому командованию показалось, что все – атаки на обороняемый коридор выдохлись и самое худшее уже позади, немцы вновь ударили, всем видом демонстрируя, что намерены закончить эту войну в 1942 году и откладывать развязку дальше не собираются. Жестом шулера достающего пятого туза из рукава, ОКХ выложено на стол еще один танковый корпус. Для того чтобы подготовить к весне такое количество дивизий немецкому командованию совершенно беспрецедентно пришлось собирать танки по частям буквально поштучно. Резонно рассудив, что лучше две боеспособные дивизии, укомплектованные по штату, чем семь в которых машин от 20 до 55 % от положенного.

Кампания 1942 года стала для Курта Мейера первой в звании гауптмана и должности командира танкового батальона. Осенью простояв пару месяцев, до прихода холодов, в генерал-губернаторстве на советской границе, дивизию вернули под Лейпциг, где и провели всю зиму и начало весны.

Докладная записка, касающаяся неудовлетворительной подготовки присылаемых в танковые части мехводов, наводчиков, да и в целом это касалось всего пополнения, отправленная по команде наверх, неожиданно возымела действие. Нет качество поступающих кадров не выросло, однако стоящей на зимних квартирах дивизии неожиданно выделили дополнительное топливо и боеприпасы для подготовки на месте. Именно этим Курт и вообще все подчиненные свеженазначенного командира 9 танковой Вальтера Шеллера занимались во время затишья на фронте.

Затишье, конечно было весьма условным, однако танкистов не дергая, неожиданно аккуратно выполняя все отправляемые интендантам заявки на технику, расходники и прочее.

– Не к добру это, – тихо буркнул полковник Крабер глядя на прибывший в феврале состав с техникой доведший ее состав в дивизии до штатного. Стоящий радом Курт, только кивнул – ясное дело, в тылу у них отсидеться теперь шансов было не много.

Впрочем, 9-ой танковой в итоге повезло: сформированную из двух танковых и трех мотопехотных дивизий группу Моделя, бросили в бой не в первом эшелоне наступления и даже не во втором, а в третьем.

– Повезло, что пехота успела мост захватить, иначе бы выхватили себе приключений на заднюю точку, – Вилли чиркнул спичкой и, прикрывшись ладонью, прикурил. Под утро начал поддувать прохладный ветерок, и теперь уходящие вверх кроны деревьев отчетливо покачивались, темнея на фоне звездного неба. Обер-лейтенант, вернувшийся после выздоровления в полк, неожиданно для себя обнаружил, что его ротой уже командует другой. Вильгельма было назначили на роту во втором батальоне и Курту пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить командование оставить друга под своим командованием. В итоге вернувшегося из госпиталя офицера поставили на четвертую роту, и теперь друзья вновь оказались вместе.

Гауптман на это резонное заявление только кивнул. Сомма, оставшаяся в нескольких километрах позади, была в этих местах хоть и не глубока, однако изобиловала мелкими протоками достигая общей шириной метров до пятисот. Топкие берега, илистое дно: форсировать такую преграду без моста на танках – сущее мучение.

Курт бросил взгляд на часы: через пару минут должна была начать работу артиллерия. Мощной подготовки им не обещали – удар на Амьен должен был стать для галлов сюрпризом – поэтому основная часть работы в итоге должна была лечь на плечи танкистов.

– Время, – произнес командир батальона. Стоящий рядом ротный молча сделал последнюю затяжку, выбросил папиросу в канаву, хлопнул друга по плечу и не прощаясь – двинул к своим подчиненным. Буквально через несколько секунд предутреннюю тишину разорвали первые орудийные выстрелы, предвестники наступающего шторма.

8 и 9 танковые дивизии ударили от Шольна на Амьен, достаточно легко проломив оборону в направлении обратном тому, куда немцы давили до этого. Когда 29 мая немцы вошли в Амьен и, не задерживаясь ни на час, устремились дальше к побережью, наконец стал окончательно ясен план ОКХ: отрезать от сообщения с основной частью страны целый фланг: десяток французских дивизий, весь английский экспедиционный корпус, остатки бельгийской и нидерландской армий – в сумме чуть меньше полумиллиона штыков.

Судорожная попытка одновременно контратаковать с севера предпринятая англичанами и от Парижа – французами, чтобы хоть как-то замедлить продвижение немецких танков успеха не принесла. Повсюду союзники наталкивались на крепкую оборону, до предела насыщенную противотанковыми средствами. Кроме того, после двадцатидневной рубки, не смотря на жесточайшие потери, немцы смогли завоевать господство в воздухе и теперь торопились его реализовать, отчаянно бомбя инфраструктуру в тылах вражеских войск. Мосты, переправы, железнодорожные узлы, порты на атлантическом побережье и конечно же аэродромы – все это подвергалось налетам буквально каждый день.

А 2 июня передовые части 8 танковой вышли к побережью, замкнув таким образом кольцо, возможно самого масштабного окружения в истории. Ну ладно, не совсем окружения – полумиллионная группировка вполне еще могла получать снабжение по морю, вот только на практике реализовать такой логистический подвиг было практически невозможно.

Впрочем, в панику никто впадать не спешил. Вытянувшаяся в глубь Французской территории немецкая "рука", учитывая то, что непосредственно войскам урон был нанесен сравнительно небольшой, совсем не выглядела непробиваемой стеной. Да и со снабжением отрезанных войск все было не так уж плохо: к услугам военных был весь английский и французский флоты, да еще и американцы всегда готовы поучаствовать.

Весь июнь прошел под знаком непрекращающейся рубки. Коридор Абвиль – Амьен – Сен-Кантен буквально все время подвергался атакам, которые сменялись обстрелами, которые в свою очередь сменялись налетами бомбардировочной авиации. Немцы терпели, вцепившись в землю огрызались, не забывая при случае контратаковать, а сами постепенно наращивали давление на прижатые к побережью войска. Это совсем не было похоже на лихую кавалерийскую атаку, скорее на медленное удушение питона, сжимающего жертву в смертельных объятиях.

И надо сказать, что такая стратегия в итоге приносила свои плоды: 10 июня французам пришлось оставить Камбре, 13 – Валенсьен. 24 июня после тяжелого боя в сплошной городской застройке с громадными обоюдными потерями был сдан Лиль, а 27 – Аррас. 3 июля в руках союзников осталась достаточно узкая полоска суши шириной от 5 до 15 километров уже насквозь простреливаемая ствольной артиллерией. Впрочем, то, что сопротивление потихоньку подходит к концу стало ясно еще раньше, когда люфтваффе выбомбило последние действующие на этом плацдарме аэродромы, и после чего для прикрытия войск приходилось гонять самолеты аж с островов. Это, понятное дело, совершенно отрицательно сказывалось на их боевых возможностях, так как запас топлива не позволял английским Спитфайерам хоть сколько-нибудь долго находится над Францией и даже использование подвесных топливных баков, проблему не решало: их просто не хватало на всех.