Текст книги "Ферзевый гамбит. 1942-1943 (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

В таких условиях уже с середины июня началась постепенная эвакуация, благо в руках союзников еще оставались такие порты как Кале и Дюнкерк. В первую очередь вывозились раненные, поставляемые с передовой в товарных количествах, тыловые части и службы, оставшаяся не у дел аэродромная обслуга с сохранившейся матчастью.

Люфтваффе было пыталось топить все что появлялось на поверхности Па-де-Кале, однако справиться еще и с этой работой орлам Геринга явно было не под силу. Слишком уж большие потери они понесли за эти два месяца, а учитывая, что в войну в воздухе вступили еще и США, перекинув на континент два сотни истребителей, пилотам на новейших Bf109G – «Густавах», было чем заняться и без морских бомбардировок. Конечно же в деле прерывания сообщения с отрезанными войсками приняли участие и моряки кригсмарине, в первую очередь – подводники Деница, которые с большим трудом но все же сумели потопить несколько больших транспортов, заплатив за это, впрочем тремя своими подводными лодками: соваться в канал, когда в воздухе было столько самолетов, дело скорее для самоубийц чем для моряков.

С начала июля началась постепенная эвакуация боевых подразделений, и тут, как это часто бывает, оказалось, что дружба – дружбой, а табачок – врозь. Суда под британским флагом начали эвакуировать с превратившегося в ад на земле пяточка в первую очередь подданых короля, молча предлагая всем остальным, прикрывать эвакуацию и лишь в самом конце по возможности уплыть самим. Логично, что понимания такой подход у союзников не нашел, благо у французов тоже был какой-никакой флот, в том числе транспортный и уже в двадцатых числах июня в Кале и Дюнкерке стали швартоваться суда под республиканским триколором.

Причем дополнительную пикантность ситуации придавало то, что если французы перевозили свои части и вообще всех желающих в Гавр, сразу отправляя их на нависший с двух сторон над Парижем фронт в качестве подкреплений, то британцы эвакуировали свои дивизии прямиком на остров. Понятное дело, что мотивировали они это необходимостью пополнения, личным составом и тяжелым вооружением, которое зачастую приходилось оставлять на месте, однако желающий видеть да увидит. Видимо, не так уж сильно верил Черчилль и члены его кабинета в благоприятный ход войны во Франции и как могли пытались спасти обстрелянные части, которые непременно пригодятся островному государству в случае попытки высадки десанта уже непосредственно на их берегах.

Как это часто бывает в таких случаях, завершающий этап всего этого действа, растянувшегося на добрых полтора месяца, превратился в настоящую трагедию. Вермахт с каждым днем усиливал давление, силы же союзников таяли подобно весеннему снегу под жарким солнцем и в какой-то момент, удерживать даже совсем короткую линию фронта стало уже совершенно невозможно.

Последние солдаты эвакуировались из Дюнкерка под аккомпанемент непрекращающихся разрывов. Союзники самом конце задействовали буквально все, что может держаться на поверхности воды и способно пересечь три десятка километров Па-де-Кале, не отправившись при этом на свидание с Нептуном.

Совсем уж вырваться на побережье и закатать оставшихся на берегу солдат гусеницами в песок немцы не могли: с воды в сторону оставляемого берега грозно смотрели большие калибры английских крейсеров и линкоров, то и дело посылающих «чемоданы» по одним морякам известным координатам, находящимся где-то за пределами видимости. К описанной картине нужно добавить бешенную рубку в воздухе, с постоянными налетами штурмовиков на слабо прикрытые зенитными средствами, густо сосредоточенные на пляжах дивизии, чтобы понять, как выглядели окрестности Дюнкерка в эти дни.

Долго это продолжаться не могло, и когда сначала немцы потопили прямыми попаданиями 150мм фугасов пару стоящих под погрузкой транспортов, а потом дополнительно подкравшаяся ночью подлодка всадила три торпеды в «Худ», который только божьим попустительством после этого не пошел на дно, а кое-как дочапал до родных берегов, и не рискуя дальше выбросился на берег, стало ясно, что лавочку нужно закрывать.

12 июля 1942 года операция по эвакуации войск из Дюнкерка была официально прекращена. Из полумиллиона отрезанных в начале июня активных штыков, эвакуировать удалось около двухсот тысяч. В плен по немецким данным попало около ста тридцати тысяч человек, остальные погибли при обороне или во время бегства.

Дополнительной головной болью для французов стало то, что свою сотню с небольшим тысяч британцы, как уже говорилось выше, вывезли на острова и теперь, не смотря на экстренные мобилизационные меры и еще семь американских дивизий прибывших в Европу уже летом, весь левый фланг их построения от Дьеппа до Суассона представлял собой настоящее решето. Общие потери союзников за время столь неудачно начавшейся весенне-летней кампании составили больше семисот тысяч человек, из которых полмиллиона – безвозвратные.

От окончательного разгрома французов спасло только то, что немцы за это время также потеряли почти четыреста тысяч бойцов. Но даже не в людях тут было дело: опять не хватало танков, практически исчерпали резерв авиационные силы. В данной ситуации оперативная пауза стала просто необходимой, и на измучанную бесконечными сражениями французскую землю на некоторое время пришла тишина. Вот только надолго ли?

Документ 1

Дневник Начальника штаба ОКХ Франца Гальдера

17 июля 1942 года, 797 день войны

Обстановка на фронте.

Группа армий «В». Войска Фон Клюге заканчивают сортировку и учет пленных. По предварительным данным всего на побережье французы оставили больше пятидесяти тысяч человек. Большинство из них раненные, зафиксирована вспышка тифа. Очень большая смертность. Фельдмаршал рапортует о громадной убыли в личном составе: в некоторых частях потери до 50 % от штата. В танковой группе [Вальтера] Моделя боеспособной техники осталось до 40 % от штата. До решения проблемы с пленными и пополнения людьми и техникой боеспособными могут считаться только отдельные части и соединения. Принято решение о передачи понесших наименьшие потери дивизий: 26 и 53 армейские корпуса в состав группы армий «А».

Части на побережье страдают от ночных налетов тяжелой авиации с острова. Геринг объясняет, что люфтваффе еще не успело построить противовоздушную оборону в этом районе и обещает справить положение в течение двух недель.

Группа армий «А». [Вильгельм] Лист постоянно требует подкреплений, напирает на увеличившийся до двухсот километров фронт. После передачи ему двух корпусов, требует пополнения танками для продолжения наступления. На его левом фланге свежеприбывшие американские части провели серию контратак при поддержке флота. Пришлось оставить Дьепп и отступить Пети-Ко. Зафиксировано появление у янки новых средних танков по параметрам примерно соответствующим Пз.4. Войска требуют ускорить производство новых 75мм противотанковых орудий.

Местное наступление от Буланжи-Сюр-Брель вдоль шоссе на Фальнкур и Фуркамон успеха не имело. Тут части 6 пехотной столкнулись с французскими танками и были вынуждены отступить на первоначальные позиции.

В Руане создан большой сборный пункт по формированию маршевых батальонов из остатков разбитых частей и свежемобилизонанного пополнения, откуда в дивизии, действующие на фронте, направляются совершенно неорганизованные массы людей без офицеров и унтер-офицеров. Учитывая это обстоятельство, становится ясным, что фронт, в тылу которого уже нет никаких резервов, держится с максимальным напряжением. Создание противником новых высших штабов (штабы армий), без сомнения, означает попытку избежать полного развала и сохранить по крайней мере костяк армии с помощью энергичных командных инстанций.

Группа армий «С». У [Вильгельма] фон Лееба все относительно спокойно. 27 армейский корпус успешно отразил все попытки французов откинуть фронт от Реймса. Вероятнее всего, находящийся в клещах город вскоре будет ими оставлен, поскольку возможности к его защите, судя по имеющимся данным, практически исчерпаны. На правом фланге группы армий продолжаются упорные бои с частями противника, прибывающими, по-видимому, из района Суассона. Однако эти бои существенно не нарушают хода перегруппировки сил и подтягивания их на север.

Сведения о противнике. Нашей авиации только теперь наконец удалось вызвать серьезные разрушения на железных дорогах в глубоком тылу противника и тем самым нарушить его железнодорожное сообщение. Отрадно отметить увеличение количества участков железных дорог, забитых стоящими на них составами. Это разрушение железных дорог будет продолжаться и в дальнейшем. Следует отметить большое скопление железнодорожных составов без паровозов в районе западнее Парижа, а также западнее и юго-восточнее Буржа. Эти составы, по всей видимости, представляют собой эшелоны с погруженными на них автомашинами и танками. Очевидно, здесь речь идет или о попытке пополнить материальной частью разбитые подвижные соединения, или о переброске самих подвижных соединений.

Большое скопление эшелонов на железных дорогах в районе южнее Ле-Мана было оценено как пробка, возникшая в процессе глубокого отхода противника. Я же считаю это явление скорее следствием эвакуации промышленных предприятий, чем переброски войск в тыл. Очевидно, противник пытается обойти забитые участки железных дорог кружным путем через Тур и севернее.

Разговор по телефону с [Рудольфом] Герке и [Эдуардом] Вагнером. О затруднениях с подвозом снабжения в полосе группы армий «В» мне известно. Причина этих затруднений лежит не в малой пропускной способности железных дорог, а в том, что не производится своевременной разгрузки прибывающих эшелонов. В полосе группы армий «В» ожидают разгрузки: четыре эшелона для ВВС, три эшелона с инженерно-строительным имуществом и пять эшелонов для танковой группы Гота. Отсюда нехватка подвижного состава. Завтра для выяснения положения на место вылетит офицер Генерального штаба из службы военных сообщений. Кроме того, представляется необходимым потребовать установления более тесного контакта в штабе группы армий «В» между [Гансом фон] Грейфенбергом и [Отто] Экштейном.

Я полагаю, что затруднения будут преодолены в течение ближайших двух дней.

Международная обстановка. Вновь поднимался вопрос о возможном вступлении Италии в войну, которое позволило бы оттянуть на юг до пятнадцати французских дивизий. Муссолини все так же стоит на своем: Италия предпримет какие-либо шаги в этом направлении только после падения Парижа. Судя по всему, итальянцы вновь, как и двадцать лет назад будут до последнего выбирать на какую строну им встать.

Большие потери американского экспедиционного корпуса вызвали в США волну общественного негодования. За два месяца американцы по данным разведки потеряли убитыми и раненными более пятидесяти тысяч человек, что в совокупности с отсутствием каких-либо успехов на фронте, плохо сказывается на популярности европейской войны среди населения. Начали звучать призывы сосредоточиться на Тихоокеанском фронте, что, впрочем, не помешало им перебросить в июле еще две дивизии во Францию.

Потери с 10.5 по 17.7 1942 года: Ранено 12 604 офицера и 385 326 унтер-офицеров и рядовых; убито – 4864 офицера и 108 487 унтер-офицеров и рядовых; пропало без вести – 416 офицеров и 23 273 унтер-офицера и рядовых.

Всего потеряно 17 884 офицера и 517 086 унтер-офицеров и рядовых.

На 21 июля назначено большое совещание у Гитлера, где будет поднята тема дельнейшего наступления.

Интерлюдия 1

Политический режим Третьей республики в эти годы с трудом можно было характеризовать как демократический. После начала войны, пребывая в постоянном кризисе государство не могло позволить себе разброд и шатание во властной вертикали, а потому очередные парламентские выборы были отложены «до победы». По сути, все рычаги управления сосредоточили у себя в руках премьер-министр и одновременно министр иностранных дел Поль Рейно и военный министр де Голль. Причем полномочия в эдаком дуумвирате были разделены максимально четко: первый отвечал за экономику и дипломатию, второй за все связанное с боевыми действиями. Конечно, кроме них в правительство входили и другие члены, однако положение они занимали совершенно отчетливо подчиненное, так или иначе отчитываясь перед этими двумя.

Нельзя сказать, что в стране от такого положения вещей все были в восторге, скорее наоборот. Как обычно находилось достаточно желающих "порулить" даже в такое бурное для государства время. Сильно не факт, что у таких рвущихся наверх получилось бы лучше, однако, когда это останавливало доморощенных Наполеонов в попытках протянуть загребущие лапки чтобы оторвать и себе кусочек столь притягательной власти.

Все это к середине 1942 года вылилось в тотальный контроль прессы и радио, и регулярные суды над "продавшимися врагу" и "пытающимися разложить страну изнутри" политическими соперниками. Плохо это было или хорошо, сказать сложно, однако здесь и сейчас система худо-бедно работала, а до осуждения потомков еще нудно было как-то дожить.

В итоге самые принципиальные решения уже давно принимались этими двумя, порой за бокалом коньяка, а порой во время короткого разговора на бегу где-нибудь в коридорах дома правительства. Так было проще, оперативное и, откровенно говоря, – эффективнее.

– Плохо выглядишь, – и так худое лицо бригадного генерала, казалось, заострилось еще сильнее, а темные мешки под глазами недвусмысленно намекали на недостаток сна. Премьер-министр ухватил со столика бутылку вина и, чпокнув пробкой, разлил рубиновую жидкость по бокалам: сегодня они договорились обойтись без крепкого алкоголя, лето, жара, да и обсудить предстояло очень многое. – Сколько ты спал за последние дни?

– Вчера почти четырнадцать часов продрых, – криво усмехнулся военный министр, поудобнее уместив свое тощее седалище в плетеном кресле. – Врачи отправили. Не поверишь, сердце начало прихватывать. И это в сорок-то лет!

– Тогда может не нужно? – Рейно взглядом указал на наполненные бокалы, – так поговорим?

– Да черт с ним, – махнул рукой долговязый генерал. – Что говорят британцы по дипломатическим каналам? Монтгомери отделывается каждый раз формальными ответами в духе "как только, так сразу".

– Тоже самое. Черчилль обещает начать переброску дивизий на континент в течение месяца. Что-то они с норвежцами мутят, не иначе как Тронхейм хотят освободить, пока свободные силы под рукой есть, – премьер-министр с тяжелым вздохом тоже опустился на кресло. По причине хорошей погоды друзья решили устроить мини пикник на свежем воздухе, обсудив в узком кругу накопившиеся за последнее время вопросы. – А может в Индию перебросить – с японцами бодаться.

– Плохо, – пробормотал де Голль, – нам этих десяти-пятнадцати дивизий может сильно не хватить.

– А как себя ведут оставшиеся на континенте их войска?

– Пока никак, – понял, что друг имеет ввиду министр обороны, – во всяком случае выводить оставшиеся две танковые дивизии вроде не торопятся. Ты будешь смеяться, мне с острова поступил запрос о присоединении французского флота к войне с Японией. Это при том, что сами они что-то не торопятся туда флот метрополии отправлять.

– И что ты ответил?

– Что Третья Республика на данном этапе не обладает необходимыми силами. Нам, по правде говоря, и защищать там уже особо нечего. Вануату? Новая Каледония? Захватят их ускоглазые, да и хрен с ними – пусть об этом у австралийцев и американцев голова болит, мы оттуда все войска еще год назад вывели. А корабли я вон лучше советам продам, все пользы от этого больше.

– А что поступало такое предложение? – Удивился премьер-министр.

– Нет, но мы можем предложить. Нам сейчас буквально все что угодно важнее боевых кораблей. Техника, снаряжение, продовольствие, сырье. Учитывая эвакуацию заводов на юго-запад…

– С этим ничего не поделаешь, оставлять производства в прифронтовой полосе нет никакого смысла, – вопрос с перемещением стратегических предприятий в недоступные для немецкой авиации области встал еще в прошлом году, но с потерей северо-востока страны и приближением фронта к Парижу, тянуть уже просто было некуда, поэтому последний месяц на железных дорогах страны происходило настоящее логистическое безумие. Не так-то просто быстро переместить десятки оборонных и просто важных для существования страны предприятий. Еще сложнее заставить их заработать на новом месте, впрочем, особого выбора у французов не было, потому приходилось крутиться изо всех сил. – И чтобы ты предложил советам?

– Все что есть, – рубанул воздух рукой де Голль. – Пусть хоть все забирают.

– Ты это главное морякам не говори, а то не поймут, – ухмыльнулся Рейно. – Отравят еще в тихую.

– Я только озвучиваю реальное положение вещей. Поймал «Дюкен» бомбу в корму, завели его в док и что? Кто-то его чинит, может какие-то работы ведутся? Нет. А если Франция падет, в таком флоте тем более смысла не будет, что с ним делать, только затопить. А тут какая-никакая, а польза.

– Я провентилирую этот вопрос, – кивнул глава государства. Он сделал небольшой глоток вина, забросил в рот ломтик мяса, прожевал и задал вопрос, который волновал его больше всего. – Какие вообще у нас шансы? Если ничего не изменится.

– Никаких, – просто пожал плечами военный министр. – Их еще в 1940 не было. В 1939 нужно было наваливаться всеми силами, а потом… Если ничего кардинально не изменится, я подчёркиваю – кардинально, СССР вступит в войну, штаты перекинут в Европу не сто тысяч, а миллион бойцов, переворот внутри Германии какой-нибудь, то шансов у нас нет.

– Я так и думал, – кивнул Рейно, – сколько у нас есть времени? Попробовать вывезти все что можно в Гвиану или на Мартинику. Или Сенегал, хотя Африка, наверное, слишком близко, итальянцы не преминут воспользоваться ситуацией и откусить все до чего смогут дотянуться. Может Мадагаскар?

– Мадагаскар – это конечно да… – хмыкнул военный министр. – Великая, прекрасная Франция, до чего мы тебя довели. А насчет времени, боюсь, что тут тебя тоже порадовать нечем. Можем не пережить любое следующее наступление.

– Даже учитывая все предпринятые меры?

Меры после последней неудачной для Франции кампании, вернее уже в начале июня, когда стало понятно, что все плохо, были приняты беспрецедентные. Были призваны в армию 17-летние парни, изо всех щелей начала звучать пропаганда вступать в ряды вооруженных сил для девушек – пока только на тыловые и технические специальности. 12-часовой рабочий день уже давно стал нормой, приняты драконовские законы против возможных саботажников, лентяев и прочих невосторженно отзывающихся о власти, а рабочие оборонных заводов были приравнены к принятым на военную службу со всеми вытекающими отсюда последствиями. Введена карточная система распределения продуктов первой необходимости.

– Их нужно было вводить в тридцать девятом и тогда у нас были бы шансы, а сейчас уже поздно, – военный министр сделал глоток вина и прикрыв глаза откинулся на спинку кресла. Несколько минут друзья сидели молча, каждый думал о своем, в какой-то момент де Голль вернулся в реальность, повернул голову и спросил. – Какие шансы уговорить советы вступить в войну?

– Практически никаких, – мотнул головой глава государства. – Они находятся над схваткой и отлично зарабатывают, продавая и нам и бошам все необходимое для войны. Нам просто нечего им предложить.

– Но ведь Сталин должен понимать, что чем дольше мы тут сопротивляемся, тем дольше Гитлер будет держать войска подальше от его границ. Русским выгодно помогать более слабым в этой ситуации.

– Конечно, – кивнул Рейно, – и они это делают. Не смотря на всю сложность логистики мы получаем немало товаров из России. Однако вступать в войну красные не собираются.

– Плохо, – только и пожал плечами бригадный генерал. – Мы начали подготовку к продолжению сопротивления в условиях немецкой оккупации.

Рейно удивленно приподнял бровь, он про такие решения ничего не слышал.

– Давно?

– Еще с прошлого года. Дело максимально секретное, поэтому гражданских стараемся вообще не посвящать. Готовим склады с оружием, с продовольствием, рациями. Создаем сеть тайных агентов, которые будут действовать автономно друг от друга. Просто хотел поставить тебя в известность, чтобы в случае чего, ты не удивлялся.

– Что еще я должен знать?

– Попробуй, – каждое слово давалось генералу с большим трудом. Он был человеком, предпочитающим идти всегда до конца, однако ответственность за страну и народ Франции вынуждала задумываться о менее радикальных сценариях развития событий. – Попробуй узнать на каких условиях немцы согласятся заключить мир. Если это будет не полная оккупация, а что-то типа варианта 1871 года или если даже зеркальный Версаль – нужно соглашаться. Любое следующее наступление немцев может стать для нас последним.

– Я тебя услышал, – помолчав некоторое время ответил Рейно. После этого взял со столика бутылку и долил вина себе и де Голлю. – Ладно, давай еще по бокалу. Когда еще мы сможем вот так посидеть в спокойной обстановке?

Премьер-министр даже не предполагал, что он гораздо ближе к истине, чем думал.