Текст книги "Николай I Освободитель. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Андрей Савинков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 12
В феврале нового 1813 года Россия последовательно подписала мирные договора с Пруссией и Австрией. Последняя отделалась небольшой, можно сказать символической, в восемь миллионов рублей контрибуцией. Исключительно для того, чтобы юридически закрепить победу России и не допустить впоследствии кривотолков насчет упущенной виктории. Кроме этого, Австрияки подтвердили отказ от своих претензий на Галицию и оккупированную Россией бывшую австрийскую территорию герцогства Варшавского.
Пруссии же так просто отделаться не удалось. Кроме пятимиллионной контрибуции – больше пруссаки просто бы не потянули – мы откусили от них еще и кусок земли, лежащий на правом берегу Немана, вместе с городом Мемель. Тут я сумел убедить Александра, уже было готового «отпустить» немцев «забесплатно», что незамерзающий порт на Балтике будет полезен как для нашего военного, так и торгового флота. Польшу же – хотя бы кусок – ни одним ни другим немцам напарить не получилось, оба государства, подзуживаемые и спонсируемые англичанами лихорадочно готовилось к новой войне на западе, и на фоне возможных приобретений там польские земли выглядели весьма спорным активом.
– Фельдмаршал Кутузов Михаил Илларионович: за победу в отечественной войне, за общее руководство войсками, за две виктории на бородинском поле и полное истребление неприятеля, пришедшего в пределы Российской Империи – награждается орденом святого Георгия первой степени, а также бриллиантовыми знаками к ордену Андрея Первозванного! – Объявил распорядитель, и стоящий первым в ряду награждаемых одноглазый главнокомандующий, слегка прихрамывая – все же несколько месяцев полевой жизни дались ему нелегко – подошел к сияющему как надраенный самовар Александру. Император лично прикрепил орден к мундиру Кутузова, что-то улыбаясь ему сказал – мне стоящему на дальнем конце строя среди прочих генерал-майоров было не слышно, что именно – пожал руку и отпустил обратно.
– Генерал от инфантерии Барклай-де-Толли Михаил Богданович: за руководство армией, за умелые действия не первом этапе войны, за участие в Бородинском сражении – награждается орденом святого Георгия второй степени! – Здесь уже я настоял на том, чтобы Александр не смотря на нелюбовь двора к этому «немцу» – хотя какой Барклай немец не совсем понятно, «природный русак», как сказал бы о нем Суворов – выказал Михаилу Богдановичу равное с другими генералами уважение. Вряд ли Кутузов протянет еще очень долго, а даже если и протянет, то ставить его во главе армии – означает немилосердно добить старика, а больше у нас особо выдающихся полководцев-то и нет. Даже Витгенштейн – сомнительный со всех сторон персонаж – и тот под пулю подставился, кого при необходимости на армию ставить? Только Барклай и остается.
Дальше по очереди вызывали всех отличившихся – да по правде говоря и не очень, в честь большой победы Александр стал крайне щедр на награды – я же терпеливо стоял в строю и ждал своей очереди.
Кроме наград офицерам по моему предложению – впрочем, тут скорее всего и без меня бы обошлось, идея-то не нова – было отчеканено несколько десятков тысяч серебряных медалей «За победу в отечественной войне» на георгиевской ленте для всех причастных нижних чинов. Хотя тут, надо сказать, мне удалось отличиться. Повинуясь внезапному порыву, я взял и приколол одну из медалей, офицерам в общем-то не полагавшуюся себе на мундир. Ну а что? Участвовал в создании победы – имею право. И, в общем, глядя на меня, многие другие офицеры, особенно из тех, кто непосредственно сходился с врагом грудь в грудь, переняли эту моду, отчего медаль стала одномоментно крайне популярной. Такая вот забавная история.
Кроме того, 28 октября день второго Бородинского сражения было решено ежегодно чествовать как день славы русского оружия. Такой себе День Победы, только применимо не к одной войне, а ко всем военным конфликтам, в которых Российская империя участвовала раньше или еще примет участие в будущем. Вероятно, таких будет еще не мало.
А еще в качестве видимого символа победы на Красной Площади в Москве – на месте мавзолея, глядишь он никогда в этой истории не случится – началось строительство мемориального комплекса, центром которого станет могила неизвестного солдата и вечный огонь. Мне казалось очень важным немного повернуть общее направление государственной пропаганды от восхваления отдельных личностей – пусть даже без сомнения и достойных этого – на прославление всего русского народа. Все вот эти комплексы неполноценности и низкопоклонничество перед западом будем искоренять мягко, но бескомпромиссно.
– Его императорское высочество, Николай Павлович! – Вырвал меня из размышлений голос распорядителя, я вышел из строя и четким шагом – его пришлось немного потренировать – подошел к брату. – За изобретение, производство, поставку в армию и своевременное применение боевых ракет награждается орденом святого Владимира четвертой степени. За участие в Бородинском сражении – орденом святого Георгия четвертой степени!
– Ну что? Как себя чувствуешь? – Одними губами спросил Александр прикрепляя мне к мундиру вышеупомянутые медали.
– Нормально, – я с трудом удержался от того, чтобы пожать плечами, – никакой разницы. Нужно подобную церемонию для нижних чинов устроить. Хотя бы для гвардейских полков, с раздачей георгиевских крестов из рук императора. Полезное дело, добавит лояльности столичным частям, а то какие-то нехорошие движения начались вокруг.
– Все же ты неисправимый циник, Ники, – также едва слышно пробормотал Александр, одновременно улыбаясь и пожимая мне руку.
Французский император все эти месяцы в качестве почетного пленника провел в Петербурге, ожидая пока взявший в свои руки власть тандем Даву и Талейрана собирают выкуп… Контрибуцию.
Куча проблем свалилось на нас в связи с содержанием пленных французов – немцев, итальянцев и прочих разных – коих в по первоначальным подсчетам набралось чуть ли не восемьдесят тысяч человек. Многие из них были ранены, обморожены, больны и почти все истощены до последней крайности. Не мало было тех, кто еще передвигался своими ногами, но при этом больше напоминал живой гниющий полутруп, который спасти было практически невозможно. По первому времени, пока их не привели в относительный порядок, смертность среди пленных просто зашкаливала.
Спас ситуацию неожиданным образом Александр. Когда-то еще весной брошенная мной неосторожно фраза насчет подготовки лагерей для военнопленных, которых будет много, была услышана императором, пусть даже отнесся он к этому предсказанию с изрядной долей скепсиса. В любом случае кое-какие подготовительные работы Александр все же провел, и теперь в районе Минска был организован здоровенный лагерь для военнопленных, в котором размещалось суммарно около пятидесяти тысяч человек. Все, кого мы смогли поставить на ноги.
Понятное дело, что просто так пленным сидеть на попе ровно и проедать казенные харчи мы позволить не могли. Французов максимально полно задействовали в восстановлении пострадавшего – по сути практически стертого с лица земли – города. Пленные под присмотром казаков и руководством военных инженеров разбирали старые полусгоревшие руины, рубили лес, копали траншеи под фундамент и вообще выполняли всю низкоквалифицированную работу. Мотивация тут была максимально простая и понятная каждому – кто не работает тот не ест.
Нет, были отдельные офицеры, которые сразу заявили, что готовы внести за себя выкуп самостоятельно, не дожидаясь прибытия основной суммы, прописанной в мирном договоре. Таких мы со всем уважением держали отдельно от основной массы солдат, скрупулёзно записывая и учитывая каждую выпитую бутылку вина для последующего расчета. Копейка тут, копейка там, глядишь и еще несколько тысяч переселенцев профинансировать получится. Лишним уж точно не будет.
Одновременно с этим среди военнопленных велась пропагандистская работа. Распространялись агитационные листовки, где сравнивалась, например, площадь Франции и площадь России, что должно было натолкнуть пленных солдат на логичную в общем-то мысль о бесперспективности попыток повторения походов на восток. Не факт, что подействует, но и лишним не будет точно. Более того у меня достаточно быстро появилась идея сагитировать часть пленных солдат остаться жить в России в качестве крестьян и мастеровых.
Основной тут проблемой виделась натуральная эпидемия сифилиса в войсках Наполеона, и вот меньше всего мне хотелось устроить своими руками вспышку постыдной болезни где-нибудь на Кубани или за Уралом. В итоге, выбросив на лагерь военнопленных медицинский десант из нескольких десятков разбирающихся в этой теме врачей и обследовав полторы тысячи потенциальных переселенцев, решено было от озвученной выше идеи отказаться. Минимум четверть вражеских солдат имели выраженные признаки постыдной болезни, а у скольких она уже перешла в хроническую стадию, не поддающуюся диагностике в нынешних условиях, вообще было непонятно.
В целом же пленные французы доставляли нам на удивление не много беспокойства, дисциплинированно выполняя все возложенные на них обязанности. За целую зиму двенадцатого-тринадцатого годов было предпринято всего несколько попыток побега, причем удачных – ни одного. Возможно, французов держала на месте гарантированная плошка горячего супа, в условиях холодной зимы становившаяся ценностью куда дороже любого золота, может страх перед охраняющими их казаками, не склонными к сантиментам и применяющими оружие по самому незначительному поводу. А может дело было в том, что между лагерем военнопленных и вожделенной свободой лежало несколько сотен километров земель, населенных совершенно недружелюбными по отношению к французам людьми. Тут русские крестьяне были на удивление солидарны со своими прусскими и австрийскими «коллегами», отчего шансов преодолеть этот путь, тем более зимой, у потенциального бегунка практически не было.
Кучу споров вызвало присоединение к Российской Империи герцогства Варшавского. Я, как уже говорилось выше, был против такого чемодана без ручки, который и тащить тяжело, и бросить жалко, однако и немцы – что прусские, что австрийские – на польские земли не польстились, поэтому пришлось думать, что делать с ними в рамках уже собственного государства. Идеи выдвигались самые разные, в том числе достаточно фантастические – типа образовать на этих землях протекторат под властью какого-нибудь относительно лояльного Петербургу поляка. Или вообще создать формально независимое королевство, посадив на трон в Варшаве того же Константина. Не взлетел греческий проект, так сказать, пусть будет польский.
Не смотря на все мои протесты, Александр решил присоединить герцогство Варшавское к Российской империи – была у него к этим землям какая-то слабость, – что правда в отличии от прошлой истории ни о каком отдельном Царстве Польском тут речь не шла, лишь о четырех – Варшавской, Краковской, Люблинской и Позенской – губерниях, на которые распространялось имперское право в полном объеме. Видимо, постоянное капание на мозг от одного попаданца на долгой дистанции все же привело к определенным сдвигам в сознании императора. Во всяком случае еще одной Финляндии тут не случилось.
– Ты не понимаешь, – в порыве откровения сказал мне по этому поводу император. – Польша – это наша плата за кровь, пролитую в отечественной войне. Деньги платой за кровь быть не могут, а земли – вполне!
Вид при этом у него был такой, что стало мгновенно ясно: переубедить Александра не получится.
Едва русские войска заняли польские земли, почти сразу начались масштабные конфискации помещичьих земель тех дворян и шляхтичей, которые хоть как-то были связаны с вторжением в Россию. То есть примерно половина всей пахотной земли отошла в казну. Здесь мы действовали строго по Макиавелли: максимальные репрессии в первые дни с послаблениями в будущем.
Ну и конечно ни о каком автоматическом признании польской шляхты равной русскому дворянству тут даже речи не шло. Только один раз Нессельроде в моем присутствии заикнулся по поводу такой возможности, как тут же нарвался на жесткую отповедь.
– Прошу прощения, Карл Васильевич, давно видимо не был в столице, знаете ли все время по болотам лазить приходилось против интервентов воюя, и видимо я многое пропустил. Кажется, пока меня не было поляки взяли град Петра на копье и теперь диктуют нам условия тяжелого мира. Или нет, это наши полки стоят в Варшаве? Тогда может быть это вы стоите на службе польского круля, а не Российского императора? Тоже нет? – Надо сказать, что полгода проведенные в армии несколько испортили мой характер, я стал чаще говорить людям то, что раньше только думал. Не самая лучшая привычка для человека, обретающегося при дворе, – так почему же вы та ратуете за наших недавних врагов. Вы знаете сколько шляхтичей в четырёхмиллионной Польше? Ну или вернее тех, кто считает себя шляхтой? До восьми процентов – около трехсот – трехсот пятидесяти тысяч человек. Ну хорошо, часть из них погибла, часть сбежала, но все равно – это огромное количество! Если их уравнять в правах с русским дворянством, то окажется что каждый третий-четвертый дворянин в России – поляк. Это кто кого тут завоевал, хочу я узнать?
Нессельроде, на которого уже привыкший к моим взглядам Александр посмотрел, приподняв бровь и явно ожидая какого-то обоснования своей идеи, изрядно стушевался, однако сумел найти в себе силы чтобы выдать резонное в общем-то возражение.
– Так… А в какое тогда сословие всех этих шляхтичей писать? Не крестьянами же, тем более что среди них есть вполне уважаемые и обеспеченные люди. И не мало.
– Ха! Большинство обеспеченных после конфискаций в казну такими быть перестанут, ну а насчет действительно старых родов… Вот тех, кто соответствующими бумагами сможет подтвердить свое происхождение, к дворянам и приравняем, а всех босяков, у которых того имущества – одна дедова шашка, зато гонору на целый гусарский полк, их крестьянами запишем. Предложим вон в рекруты верстаться, или в казачье сословие переходить, да на Терек ехать, границы новообретенной – хе-хе – родины защищать. Глядишь целую кучу приличных бойцов получим задарма и обучать никого не нужно будет, – я глянул на Александра, тот пожал плечами, не найдя изъяна в моих рассуждениях. – Нужно будет только проследить, чтобы этих недошляхтичей потом по дальним гарнизонам разбрасывали, и в одном месте их не собиралось слишком много, во избежание всяческих там… Недоразумений.
Как показала дальнейшая практика, свое высокое происхождение в итоге сумели подтвердить лишь около тридцати процентов самозваных польских дворян. Остальные новой имперской администрацией были записаны как государственные крестьяне, со всеми соответствующими тяглами и налогами. Такой поворот вызвал массовый исход поляков за границу. Ни о каком вооруженном восстании, пока на территории четырех губерний стоял значительный русский контингент речи быль не могло, пахать землю «шляхтичи» не хотели, записываться в армию империи на двадцать лет тоже, да и путь на Терек выглядел весьма сомнительной перспективой… Оставалось только делать ноги.
При этом, самое забавное, что на той стороне границы – в основном в Пруссии, но и в Австрии тоже – их ждали, что называется «с распростертыми объятиями». Там как раз к этому времени во всю развернулась новая европейская бойня, и пушечное мясо, тем более относительно неплохо обученное, было очень даже «в кассу». Ну а что стало с женами и детьми тех шляхтичей, которых после побега за границу насильно рекрутировали в армию и отправили воевать, об этом история умалчивает. Вряд ли что-то хорошее.
Я же после этого разговора заполучил себе еще одного недруга, впрочем, учитывая взгляды этого вельможи, мы бы с ним все равно никогда не сошлись, так что не очень-то и жалко.
Интерлюдия 3
Люди неспроста избрали ночи,
Ночи для любви и воровства…
Можно ли считать попытку государственного переворота воровсвтом? В некотором смысле – да. Так, например, Лжедмитрия под номером 2, в русской историографии принято также именовать «Тушинским вором», и явно имелось ввиду совсем не то, что этот неудачливый претендент на Московский трон любил в свободное от основной работы время прогуляться по торжищу да пошарить в чужих карманах. Воровство тут имеется ввиду в гораздо более широком смысле.
Так вот все собравшиеся этой ночью в недрах одного из роскошнейших особняков столицы были в широком смысле ворами. Украсть они пытались власть в империи…
– Добрый вечер, Карл Василевич, проходите, не стесняйтесь, тут все – друзья, можно даже сказать – соратники. – Хозяин дома приветствовал гостя, лично провел его в гостиную, где уже сидела пара других мужчин, и, подойдя к бару, предложил выпить, – коньяку? Или может шампанского, вы у нас человек молодой, можете себе позволить, а вот у меня от него изжога бесконечная, кхе-кхе… Старость.
– Коньяк вполне подойдет, – вошедший огляделся, заметил присутствие еще двоих гостей, что стало для него полнейшим сюрпризом, и добавил, – возможно вы представите меня своим друзьям, раз уж, видимо, они также посвящены в тему сегодняшней беседы.
– О, да! – Хозяин дома протянул гостю бокал с янтарной жидкостью, – и по очереди представил гостей, – знакомьтесь. Это кхм-кхм Иван Иванович, представитель наших французских друзей. А этого блестящего офицера зовут Александр Владимирович, он будет обеспечивать наше дело, так сказать, штыками. Гвардия знаете ли, последнее время не слишком довольна своим положением при дворе. Слишком много войн, слишком мало блеска… Ходят слухи, что часть гвардейских полков могут отправить на Кавказ.
– У… Нашего дела есть сочувствующие во Франции? Я думал все должно быть строго наоборот, – удивился Карл Васильевич, поприветствовав собравшихся.
– Поверьте, не смотря на широкую любовь в народе и в армии, – при этих словах слегка грассирующий француз, явственно скривился, – далеко не все в Париже в восторге от постоянных войн. Многим хотелось бы… Спокойствия. Пусть даже оно будет добыто путем некоторых территориальных и политических уступок.
– Получается… Александр на троне не устраивает никого? И либералов, и консерваторов внутри страны. Немцев, французов… Англичане?
– Англичане выделили на это… Определённые суммы… – Кивнул француз.
– Это хорошо, – задумчиво протянул Карл Васильевич, – есть несколько сочувствующих нашему делу персон, которые предпочитают громким словам звон золотой монеты. Имея… Финансирование, договориться с ними будет гораздо проще.
– Прекрасно, договоритесь тогда с ними о встрече, люди которых я представляю умеют быть щедрыми, – Иван Иванович, мгновенно дал понять, что любые контакты и тем более движения средств будут проходить только через него. Гость, продолжающий сжимать в руке бокал с алкогольным напитком, бросил быстрый взгляд на хозяина дома: Иван Осипович кивнул одними глазами, подтверждая тем самым, что француз имеет на то полномочия. – Итак, на сколько я понял, все в итоге согласились на кандидатуре Михаила при регентстве Марии Федоровны? О республике речь не идет?
– Да, – Иван Осипович повернулся к молодому гостю и пояснил. – Изначально выдвигалась кандидатура Константина… Однако он не слишком хорошо проявил себя во время отгремевшей войны и есть шанс что армия его не примет, поэтому мы решили не рисковать, остановившись на Михаиле.
– А сама вдовствующая императрица в курсе наших… Планов? Как она относится к возможной смерти трех ее старших сыновей?
– Одного, только одного, – покачал головой француз, а гвардеец только хохотнул. – Согласно нашим договоренностям, Александр и Константин должны будут просто подписать отречение. Ну а смерть Николая… Что же этот молодой человек… Он слишком шустрый, и так рано или поздно сложил бы голову в какой-нибудь заварушке.
– Вы слышали о последнем, не побоюсь этого слова, казусе, связанном с нашими островными друзьями, – после короткой паузы задал новую тему Иван Осипович.
– Обрадуйте нас, пожалуйста, – заинтересованно приподнял бровь гвардеец.
– По подписанному с Наполеоном «договору», – судя по тому, как выплюнул слово договор старый дипломат, даже идиоту стало бы понятно, отношение говорящего к этому документу. – Французы уступили России Ионические острова, большая часть из которых ныне занята поддаными короля Георга.
– Так, и что?
– Александр третьего дня вызвал к себе графа Кэткарта и в ультимативной форме потребовал от наших союзников…
– Теперь уже получается – бывших, – вставил Карл Васильевич.
– Ну да, бывших союзников, освободить «свежеприобретенные» и «незаконно оккупированные», – последнее, судя по всему, было цитатой, – земли Российской империи. Как вам такой кунштюк?
– Какой позор, – пробормотал молодой гость, однако в повисшей тишине его услышали все присутствующие.
– Да, молодой человек, это именно позор, – согласился с озвученной сентенцией хозяин дома. – Я вам больше того скажу… Вам не кажется, что наш «богоизбранный» император последнее время принимает решения слишком в духе еще недавно поносимого им на словах корсиканца? Как можно было согласиться на выкуп золотом, когда под пятой узурпатора страдает половина Европы, а вторая половина – открыто сражается с ним за свою свободу. Нет, истинно вам говорю, темные времена настали для нашего отечества, темные.
ЗЫ. Так как, полноценной продой это считать нельзя, выкладываю на день раньше)
ЗЫ. Можете попробовать угадать фамилии учувствовавших в разговоре)
