Текст книги "Николай I Освободитель. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Андрей Савинков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Пролог 1
– Добрый вечер, Александр Дмитриевич, – вошедший был хозяину кабинета не знаком, однако передал через слугу такие бумаги, что не принять его было просто невозможно. – Рад вас видеть.
– Не могу сказать того же, – сидящий за столом мужчина в военном мундире сделал короткое движение рукой приглашая посетителя присесть. – Однако вы не представились. Не находите ли вы что это не слишком учтиво?
– О! – Незнакомец, высокий худой мужчина лет тридцати, обладатель впечатляющих размеров «клюва» и легкого грассирующего акцента, выдающего человека больше привыкшего общаться на французском, всплеснул руками. – Мое имя вам ничего не скажет, впрочем, вы можете называть меня Иван Иванович. Гораздо важнее то, кого я представляю.
– Кого вы представляете, я более-менее понял по тем бумагам, которые мне передали, – с трудом сдерживая негодование ответил сановник. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали всякие встречные-поперечные.
– Ну что вы! Если вы думаете, что мы работаем на француза, то нет, конечно нет! Просто есть в тех краях сочувствующие нашему делу люди, они помогли, таким несколько замысловатым образом, добиться встречи с вами, ваше превосходительство. Заинтриговать, если хотите.
Обращение к генералу звучало как форменное издевательство, учитывая, что получасом раньше неизвестный господин передал хозяину дома, написанное им самим с полугодом ранее письмо своим товарищам по циркулю и отвесу из французской столицы. И за написанное в нем, попади этот документ в руки императора, вполне можно было отправиться в ссылку куда-нибудь за Урал-камень. В лучшем случае.
– У вас получилось, что дальше? – Не смотря на слабейшую позицию генерал совершенно не горел желанием как-то пресмыкаться перед пришедшим, предпочитая сразу расставить все точки над «i».
– Дальше мы хотим предложить вам взаимовыгодное сотрудничество. Насколько я знаю, вы остались недовольны последним решением Императора. Скажем так, победа оказалась не полной.
– Предположим, – постарался ответить максимально обтекаемо генерал. Собеседники вступали на крайне тонкий лед, тут уже отделаться ссылкой, буде кто-нибудь узнает об этой встрече, покажется за счастье.
– А также ходят слухи о том, что некоторых патриотически настроенных господ в столице беспокоит то влияние, которое оказывает на Александра младший брат.
– Ха! Да Константин вообще…
– Я про Николая, – перебил вскинувшегося было хозяина кабинета представившийся Иваном Ивановичем. – Про третьего сына Павла, в Петербурге ходит огромное количество слухов, а вот те, кто имел возможность познакомиться с этим крайне шустрым молодым человеком, распространяться о нем совершенно не горят желанием.
– Да… Хм… – генерал пришел в некоторое смятение. Насчет этого великого князя было очень много досужих пересудов, а вот конкретики было достаточно немного.
– Вы знаете, – продолжил тем временем подавливать собеседник, – что именно мнение Николая уберегло Сперанского от ссылки, которую этому либералу готовил император. Более того мальчишка устроил потерявшего расположение в том числе и благодаря вам временщика к себе на службу, и что он там делает одному Богу известно.
– Да, уж, успели доложить, – генерал скривился. – Что вы конкретно предлагаете?
– О! Вот это уже, пожалуй, разговор более предметный, – во все тридцать два улыбнулся гость и откинулся на спинку стула. – Внутри двора некоторое время назад начала формироваться группа обеспокоенных положением отчизны патриотов, которым не нравится политический курс нынешнего императора, а также засилье во круг него людей подлого происхождения и иностранцев.
– Видимо, они группируются в Твери, если я правильно понимаю, и видимо именно их интересы выражает Карамзин в своей «Записке»?
– Я вам этого не говорил, – мгновенно отреагировал гость, впрочем, не оставляя своим ответом шансов на двойное толкование.
– Это очевидно… – Говоря больше с собой чем с собеседником продолжил генерал, – остается только непонятно, каким образом ваша политическая позиция соотносится с французским происхождением… Средств?
– Это временный союз, тактический, если хотите, – усмехнулся Иван Иванович, – так сложилось, что сейчас Александр не устраивает никого. Ходят слухи… Что император собирается назначить Николая цесаревичем в обход Константина. И вот этого хотелось бы избежать.
– Действительно, – согласился генерал, – а кто тогда?
– Константин.
– Второй сын Павла не отличается сообразительностью.
– Тем лучше, рядом с ним всегда найдутся люди, способные дать новому императору хороший совет.
– Сомнительно, – покачал головой генерал.
– Так мы вас и не торопим с ответом, – «дружелюбно» улыбнулся Иван Иванович, и поднялся на ноги, давая понять, что уже сказал, все зачем пришел, – думайте, прикидывайте, только попробуйте не опоздать со своим решением. Ну а остальные ваши письма, станут залогом того, что вы не будете совершать всякие ненужные никому телодвижения.
Неизвестный не преминул напомнить генералу, что достаточно крепко держит его за яйца, и вот вся эта изливаемая на собеседника дружелюбность – не более чем маска.
– Если… – хозяин дома вопросительно изогнул бровь, – если мой ответ будет «да», как мне с вами связаться?
– Ничего не нужно делать, мы сами выйдем на контакт. Прикажите пожалуйста слугам провести меня к выходу.
Кликнув лакея и не став провожать незваного гостя министр полиции, военный губернатор Санкт-Петербурга генерал-лейтенант Александр Дмитриевич Балашов остался в кабинете один. Некоторое время он невидящем взглядом пытался рассмотреть что-то в огне пляшущем на вишневых поленьях камина, размышляя о той ситуации, в которой он неожиданно очутился. Еще месяц назад все вроде бы шло хорошо, и вот тебе на…
Очнувшись от оцепенения Балашов сгреб оставленное незнакомцем на столе письмо и смяв отправил его в огонь. Проконтролировал, чтобы бумага сгорела полностью, пошевелил дополнительно в пепле кочергой, размалывая в пыль даже то, что осталось после работы пламени, после чего отправился спать.
Пролог 2
«Идите, – сказали им чудь и славяне, наскучив своими внутренними междоусобиями, – идите княжить и властвовать над нами. Земля наша обильна и велика, но порядка в ней не видим».
– «Ну да, ну да, – хмыкнул я, делая соответствующую пометку на полях документа, – именно так все и было. Это же изобретение девятнадцатого века – борьба за власть, а раньше в старые времена, власть никому не нужна была. Бред».
Я сидел возле камина, завернувшись в теплый клетчатый плед, неспешно потягивая чаек и читал «Записку о древней и новой России» Карамзина. В прошлой жизни о Николае Михайловиче я знал только как об ученом, составившим первый относительно структурированный труд об истории России, а вот насчет его политических взглядов ничего не слышал совершенно. Забавно, как порой относительно «плоские» исторические личности, которых ты знал только с одной стороны, при ближайшем знакомстве обретают «глубину». И порой в этой глубине столько дерьма оказывается, что просто ужас.
Таким образом, история наша представляет новое доказательство двух истин: 1) для твердого самодержавия необходимо государственное могущество; 2) рабство политическое не совместно с гражданскою вольностью. Князья пресмыкались в Орде, но, возвращаясь оттуда с милостивым ярлыком ханским, повелевали смелее, нежели в дни нашей государственной независимости. Народ, смиренный игом варваров, думал только о спасении жизни и собственности, мало заботясь о своих правах гражданских.
– «Охренеть вывод, – чем дальше я читал, тем больше замечаний оставалось на полях. Вскоре их уже не хватало и пришлось вставать за отдельными листами, чтобы в полной мере выплеснуть свое негодование тем, что написано известным в будущем историком. – Уверен Людовик 16 с такими измышлениями не согласился бы. На народ можно, иногда даже нужно давить, железной рукой загоняя его в светлое будущее, однако и низводить его до рабского состояния – последнее дело. Можно вон на Осман посмотреть, что получается, когда вместо своевременных реформ постоянно пытаешься жить «по старине».
Тщетно Иоанн IV, быв до 35-ти лет государем добрым и, по какому-то адскому вдохновению, возлюбив кровь, лил оную без вины и сек головы людей, славнейших добродетелями. Бояре и народ во глубине души своей, не дерзая что-либо замыслить против венценосца, только смиренно молили Господа, да смягчит ярость цареву – сию казнь за грехи их!
Кроме злодеев, ознаменованных в истории названием опричнины, все люди, знаменитые богатством или саном, ежедневно готовились к смерти и не предпринимали ничего для спасения жизни своей! Время и расположение умов достопамятное! Нигде и никогда грозное самовластие не предлагало столь жестоких искушений для народной добродетели, для верности или повиновения; но сия добродетель даже не усумнилась в выборе между гибелью и сопротивлением.
– «Ты смотри, триста лет прошло, а бояре до сих пор помнят опричнину и боятся повторения ее опять, – мысленно усмехнулся я. – «По адскому вдохновению возлюбив кровь», мать их за ногу. Ну да, это же не его мать отравили, и не его детство прошло в постоянных интригах, которые в любой момент могли закончиться смертью Ивана Васильевича. Удивительно вообще, как ему удалось то до совершеннолетия дожить, не иначе божьим попустительством. Так что знает кошка чье мясо съела, и кому первому голову отрубят, если начнут их делишки расследовать более пристально. Вот ну просто вся суть местных придворных, впрочем, в будущем-то, по сути, тоже самое, разве что сверху лаком чуть вскрыто для глянца дополнительно. Типа есть самодержец, и вся власть только у него и от него, но вот если он начинает приглядываться к тому, что творят людишки вокруг трона, то уже вроде, как и табакеркой по голове его приголубить не грех. Жиза!»
Где-то в середине весны сие творение, распространяемое таким себе самиздатом по Петербургским салонам дошло и до меня. Не сказать, чтобы я был сильно заинтересован, но, во всяком случае, стало понятно, благодаря кому сняли Сперанского. Очевидно, что Карамзин только идеологическое обоснование подготовил, все же не того он был уровня фигурой, чтобы самостоятельно на Михаила Михайловича замахиваться.
Сперанского я сумел спасти только в самый последний момент. Не то чтобы ему грозило что-то совсем страшное, но и высылка из столицы, для человека привыкшего вращаться в высших сферах и влиять на политику государства – тоже не сахар. А так я пристроил юриста к себе, назначив главой юротдела и дал задание в неофициальном порядке разрабатывать нормального вида уголовное уложение. В конце концов, не получится протолкнуть его через Александра, сам подпишу, когда стану императором: без коренной реформы законодательства связанного с его упрощением, упорядочиванием и обновлением все равно не обойтись. Почему бы и не заняться этим заранее.
Мысль сама собой перескочила на недавний приезд в Питер на пасхальные праздники Михаила. Парню уже было четырнадцать и он наконец вошел в тот возраст, когда с подростком уже было можно говорить условно на равных. Брат был в восторге от обучения в Лицее, от свободного общения со сверстниками, которого тут во дворце ему постоянно не хватало.
Спросил Михаила про «наше все» Александра свет Сергеевича, который учился в том же Лицее только на курс младше. Великий князь вопросу очень удивился, действительно, откуда бы я мог знать об одном из сотен учеников сего заведения, который еще ничем кроме своего отвратительного характера не прославился. Посоветовал Михаилу присматривать за будущим поэтом и аккуратно оказывать тому свое покровительство, не перебарщивая, впрочем, с этим. Глядишь в будущем Пушкин будет о самодержцах и о власти вообще отзываться более лестно в своем творчестве. Впрочем, вряд ли.
Из парня так и била энергия струей, вот что значит молодость души. В себе я, не смотря что физически старше был только на два года, такого совершенно не чувствовал.
– Как молоды мы были,
Как искренне любили,
Как искренне любили
И верили в себя… – пропел я, откровенно фальшивя.
Не смотря на занятия музыкой, до Градского мне все равно было как до Луны раком.
– Надо что-то с этим делать, иначе так и до депрессии можно себя загнать, – я встал, отложил бумаги и, немного подумав, отправился переодеваться. То, чем я собирался заняться, делать в домашнем халате было не удобно.
– Мелодия простая: четыре четверти. Сильные доли – нечетные, четыре и восемь отмечаются двойным ударом, – я обвел собранных дворцовых музыкантом взглядом и выцепил усача с барабаном. – Клаве нет, нужно добыть било. Рисунок простой: два-три, пять-шесть с половиной– восемь. Контрабас отмечает слабые доли.
Я взял в руки гитару – спасибо музыкальным занятиям я теперь мог не только «пачку сигарет» изобразить – и наиграл несколько аккордов, демонстрируя общую стилистику жанра.
– В остальном играйте что хотите, понятно?
– Темп какой, ваше высочество? – Робко осведомился дворцовый капельмейстер.
– Да Бог его знает, – я пожал плечами. Никогда не приходило в голову считать какой там темп. – Попробуйте что-нибудь сообразить, а там я скажу быстрее нужно или медленнее.
Что сказать? Все же дворцовые музыканты были профессионалами. Буквально за полчаса у них получилось поймать идею и начать выдавать нечто отдаленное похожее на сальсу двадцать первого века. Не Александр Абреу, конечно, ну так и я не танцевал добрых шестнадцать лет.
– Теперь с тобой, – когда от музыкантов я сумел добиться более-менее приемлемого результата, повернулся к Марусе – одной из двух приставленных ко мне Воронцовым горничных. – Ты вообще танцевать умеешь?
– Конечно, ваше высочество, – коротко кивнула девушка, – нас обучали, прежде чем… Принять на службу.
– Отлично, тогда иди сюда, буду тебе рассказывать движения, – Маруся подошла и позволила взять себя за руку. Было видно, что танцевать с великим князем на глазах музыкантов и возможно другой прислуги: мы расположились в большом колонном зале дворца, где обычно проходили балы, поэтому при желании понаблюдать за моими потугами изобрести сальсу мог кто-угодно – ей было несколько не по себе. Впрочем, команды мои она выполняла, а большего от девушки пока и не требовалось. – Движение начинаем в «раз». Ты начинаешь с правой ноги. Делаем шаги на раз, два, три, на четыре пауза, обе четверки симметричные.
Несколько простейших шагов и поворотов девушка запомнила буквально за пару часов, сразу видно, что это не первый танец, который она учит в своей жизни. Уже через два-три часа занятий то, что мы делали, начало походить на танец, тем более что и музыканты немного освоились и начали на простенький ритм, который на Кубе вообще-то буквально палками отбивали в будущем, накручивать дополнительные инструменты. Как по мне сильно не хватало трубы, но тут уж я объективно придирался, может быть в будущем, если удастся внедрить сальсу – скорее всего нет, для нынешнего времени она все же слишком «развратная» – можно будет усовершенствовать.
Развлекались мы таким образом чуть ли не пол дня. Ну как развлекались? Я-то по-настоящему отдыхал душой, вспоминая когда-то в другой жизни выученные движения, забытые на долгих полтора десятка лет, а вот остальные – работали.
Удивительно, однако вечером того же дня, засыпая у себя в кровати, я отчетливо ощутил, что тяжесть, давящая на грудь, куда-то отступила и даже, как будто стало легче дышать.
ЗЫ У меня тут 3к подписчиков набралось и я решил по такому поводу начать выкладку второй книги. Прод каждый день не будет, это слишком тяжело. Пока – установим раз в два дня, а там посмотрим.
И да, как обещал, открыл первую часть для скачивания.
Глава 1
– Мне нужно твое разрешение, – кивнув в качестве приветствия я завалился к брату в кабинет, таща в руках целую кипу разной важности бумаг. Вслед за мной на пороге появился Воронцов, поздоровавшийся в свою очередь с императором как подобает. – Вот принес тебе почитать… Разное.
– Стоп, – Александр поднял руки в защитном жесте, – по очереди. На что тебе нужно разрешение?
– Если мне будет дозволено высказать свое мнение, то я полностью против этой идеи, – тут же вклинился Семен Романович.
– А можно я все-таки выскажу свои мысли, а потом уже вы будете их комментировать?! – Слегка вспылил я, понимая, что позиции у меня в этом вопросе весьма и весьма шаткие. Воронцов, с трудом сдерживая улыбку сделал приглашающий жест рукой, я повернулся обратно к брату. – Александр, я хотел попросить тебя взять меня с собой в Вильну. Вернее даже не так, я хотел попросить разрешения отправиться вместе со своими егерями к Неману, чтобы проконтролировать их действия и так же то, что полк Авдеева не сунут в самый неподходящий момент затыкать дыры. Не для того я их почти семь лет гонял, чтобы под картечь теперь поставлять.
– Нет, – не раздумывая ни секунды ответил крестный.
– Отлично, а теперь задумайся на секунду и прикинь, я похож на человека, который будет подставляться под пули? Ты меня знаешь чуть ли не лучше всех, – я повернулся к Воронцову. – Семен Романович, как думаете, склонен ли я к безрассудным поступкам? Часто вы такое за мной замечаете?
– Пожалуй, что нет, – вынужден был признать воспитатель. Брат тоже неопределенно пожал плечами.
– И тем не менее, отпустить тебя на войну я не могу. Меня мамА сожрет заживо.
– Да она только рада будет, – безнадежно махнул я рукой. Отношения с Марией Федоровной у нас сложились за эти годы… сложные. Это с братьями, думающими в первую очередь головой, всегда было относительно просто находить общий язык, а вот с матерью, чье сердце подсказывает, что с сыном не все так просто – нет. В общем, не имея возможности как-то на меня влиять мамА, видимо, предпочла свести наше общение к минимуму. Ну и я, конечно же, не сильно по этому поводу протестовал: играть сыновьи чувства к этой женщине было для меня всегда неподъемной задачей. – И все же я хотел бы спросить еще раз. Я обещаю не лезть под пули и вообще не участвовать в боевых действиях. Гарантирую, что не буду приближаться к местам, где стреляют ближе, чем на пару верст.
– Зачем ты вообще хочешь туда ехать, что генералы и твой Авдеев не смогут устроить без тебя? – Понимая, что я так просто не отцеплюсь, устало спросил Император.
– Я же говорил, – принялся я еще раз все подробно объяснять, – на первом этапе есть идея встретить Наполеона прямо у границы, устроить несколько мелких подлянок, чтобы корсиканцу жизнь медом не казалась, проверить задумки, которые пока только в моей голове крутятся… А потом я собирался отъехать в штаб первой армии и уже там обретаться. Нужно проследить за отселением людей с маршрута движения армий – это вообще практически моя профессиональная обязанность – интендантов погонять, может быть кое-какие укрепления заранее подготовить, на случай если все же придется принимать генеральное сражение. Если ты думаешь, что я буду лезть в управление армией, то нет. Я в этом ничего не смыслю и мешать «профессионалам» не собираюсь.
Слово «профессионал» я выделил голосом не случайно. О каком профессионализме наших полководцев можно было говорить, если никаких учебных заведений для высшего командного состава тут пока не существовало. Вообще. То есть считалось, что условного подпоручика нужно учить несколько лет, а дальше он уж как-то сам мудрости и опыта наберется чтобы стотысячными армиями управлять. Проект создания академии генерального штаба – впрочем генерального штаба тут тоже пока не было – я потихонечку частным, так сказать, порядком прорабатывал, не торопясь, с другой стороны, выносить его на публичное обсуждение. Боюсь, что сама идея того, что старшие офицерские звания нельзя будет получить без дополнительного обучения, понравится далеко не каждому в наших вооруженных силах. Так что до окончания отечественной войны поднимать бучу, вероятно, не стоило, тем более что создание подобного заведения виделось мною только как часть общей системы подготовки личного состава.
У меня в голове система выглядела так. Рекрута призывают на воинскую службу на пять лет-семь лет в зависимости от уровня образования. Если ты грамотный будешь служить меньше, если нет – эти дополнительные два года уйдут на то, чтобы научить новобранца читать и писать, а возможно даже просто говорить по-русски, если призывать всяких там поляков и прочих финнов. Каждый рекрут проходит КМБ, получает минимальные навыки и подготовку в специальных центрах и уже после этого они распределяются в полки.
Через год-два службы командиры могут отправить отличившихся или просто самых перспективных солдат на курсы сержантов. Скажем полугодичные, где бойцам дадут минимальные навыки командования небольшими отрядами и вообще подтянут их образование. Неграмотных, естественно, туда брать не будут, что добавит бывшим крестьянам мотивации учится читать и писать.
И, собственно, для большинства рекрутов на этом их служба и закончится – кто-то уйдет в запас рядовым, кто-то – капралом, кто-то – сержантом. Но будут и те, кто захотят продолжить службу уже на профессиональной основе, и самых перспективных из них уже можно будет отравить в школу прапорщиков. Вернее унтеров, прапорщик тут – офицерское звание. В школе унтеров уже можно давать более глубокие и узконаправленные знания, готовить специалистов.
Третьим уровнем – четвертым, если считать КМБ – будет уже высшее образование, дающее право на офицерские погоны. Горжеты вернее, тут еще не то, что погон не было, еще даже эполеты не ввели. Условных пять лет для дворянских детей, которые пришли учиться от мамкиной юбки – хотя хорошо бы заставить и их послужить годик рядовыми, как это у немцев будет реализовано – и, скажем, три года для отслуживших несколько лет унтеров. И вот только тут уже, для тех, кто дослужился до капитана появится возможность поступить в академию генерального штаба.
Впрочем, все это было натуральной маниловщиной, совершенно оторванной от реальности. Такую систему имело смысл вводить в мирное время, чтобы успеть все отладить и резервы накопить. Плюс я рассматривал армию не только как военный, но и как социальный институт. Если всех прошедших через пяти-семи годичную службу обучить грамоте, от той же оспы вакцинировать, приучить к чистоте, дать минимальные понятия о гигиене и медицине, это же могло иметь громадный социальный эффект. Армия могла бы превратиться в настоящую школу жизни и по рекрутированным крестьянам не плакали бы как по покойникам, как это происходит сейчас, а наоборот рассматривали бы ее как социальный лифт и стремились сделать в ней карьеру.
– Вот как раз подлянки, о которых ты говоришь, меня и беспокоят… – задумчиво протянул Александр. Воронцов согласно закивал, а император видимо решив сменить тему, задал вопрос, относящийся к моей мирной деятельности. – Что там с переселенцами в этом году?
– Три с половиной тысячи семей уже отправили на юг, – мгновенно ответил я. Неделей раньше мне как раз начали поступать первые отчеты из Таврической губернии – в своей деятельности мы потихоньку спускались южнее к Черному морю, одновременно внутри комиссии прорабатывался второй маршрут: с севера страны по Волге на Кубань и побережье Каспийского моря. – Продовольствия заготовили с запасом, баржи тоже сладили дополнительно, так что при необходимости этим маршрутом можно перебросить еще столько же. А если напрячься, то может даже больше, но тогда может топлива не хватить, с ним в степи тяжело, и тогда придется уповать на теплую зиму.
– На Божью милость, конечно, уповать можно, но лучше подготовиться самим, – Александр сделал пометку себе в блокноте. Моя привычка постоянно ходить ежедневником и записывать туда мысли на будущее оказалась заразной.
– Ну да, как говорят наши мусульманские подданые, «на Аллаха надейся, а верблюда привязывай».
– Вот-вот, отпишу губернатору о необходимости заготовки дополнительного топлива на зиму…
Разговор окончательно свернул на мирные темы, хоть таких перед большой войной было не так уж и много.
В апреле мы с братом – я все-таки сумел уговорить Александра взять меня с собой – отправились в Вильно, где находилась главная квартира русских войск.
Не помню, какими силами обладала русская армия в той истории, однако тут нам удалось сосредоточить на западной границе – оголив юг и север полагаясь во многом на авось – почти двести шестьдесят тысяч человек,
Первая армия Барклая, прикрывавшая Северное направление, насчитывала сто пятьдесят тысяч человек, вторая армия Багратиона, стоящая южнее имела в составе примерно шестьдесят тысяч штыков, около пятидесяти имела армия Тормасова, прикрывающая южное направление. Плюс к этому в крупных городах империи начало формироваться ополчение, которое должно было дать русским полководцам определенный резерв.
Что делал Александр в Вильне, я так и не понял, он не пытался перехватить управление армией непосредственно, однако все время по мелочам вмешивался в работу главной квартиры. Было видно, что брат на взводе, хоть и пытается не демонстрировать окружающим своего настроения.
19 мая был устроен большой смотр войск. Как говорится, для поднятия боевого духа. Погода как на заказ выдалась отличная: тепло, облачно – тучки, ползающие по небу, не давали стоящим на лугу солдатам ошалеть от жары – и немного ветрено. Ветерок приятно холодил кожу и заодно добавлял торжественности, развевая флаги и знамена.
Солдаты в начищенных мундирах, сверкая надраенными до зеркального блеска пуговицами и пряжками с самого утра начали выстраиваться в определенном генералами порядке, образовывая как бы отдельные улицы. Синхронное движение больших масс пехоты в разноцветных мундирах, развевающиеся знамена, бряцающая сбруей кавалерия, блестящие пушки, медленно ползущие в промежутках между выстроенными солдатами. Торжественность момента была настолько густой, что ее, казалось, можно, резать ножом.
Мы – государь и его свита, к которой примкнул и я – появилась на лугу тогда, когда войска уже были построены. При виде императора по рядам бойцов как будто прокатилась волна: они стали еще ровнее, каждый пытался не посрамить честь своего полка.
Когда мы подъехали вплотную, на луг опустилась полнейшая тишина, казалось можно было услышать, как слепни, вечные спутники крупных жвачных животных, кружат в воздухе пытаясь добраться до укрытых попонами лошадей. Александр привстал на стременах и во всю мощь тренированных связок толкнул короткую речь, которая сводилась к тому, что наше дело правое и победа будет за нами.
Удивительно, проснулся мой внутренний скептический голос, как подобные речи были похожи между собой. Казалось бы, половина, если не больше, этих людей не доживут до тринадцатого года, сражаясь отнюдь не за свои интересы, откуда же столько воодушевления?
«Заткнись», – приказал я самому себе и вновь напялил дежурную улыбку.
– Ура! Ура! Ура! – «ответили» войска на приветствие императора. Тысячи глоток в едино порыве исторгли из себя крик, который собравшись в единое целое, изрядно шибанул по барабанным перепонкам.
Мы начали наше движение вдоль рядов выстроенных по линеечке армейских и гвардейских полков. Император то и дело останавливался, перебрасывался парой слов с полковыми командирами, которых знал в лицо, выказывал удовлетворение бравым видом солдат.
Сначала мы объехали все выстроенные на лугу полки, после чего те по очереди прошли мимо нас демонстрируя прекрасную строевую: в эти времена еще более чем нужный элемент боевой подготовки.
Все действо заняло добрых три часа, обратно в Вильну мы возвращались уже почти в полдень под вертикальными лучами уже почти летнего – а если помнить, что юлианский календарь отстает от привычного в будущем григорианского на две недели, то совсем летнего – солнца. Насчет перехода на новый стиль я уже потихоньку задумывался, однако пока находил эту идею преждевременной. Для таких реформ власть нужно держать в своих руках очень крепко, что у Александра делать пока получается откровенно не очень.
По короткому знаку рукой я подъехал к брату, оставив прочих свитских в нескольких метрах позади.
– Так что вот так, – с середины мысли, как будто продолжая прерванный ранее разговор, начал Александр, – будем надеяться, что этого воодушевления нам хватит на долго. Кампания предстоит не простая.
– До первого выстрела, – я не разделял оптимизма императора. – Я тебе умную вещь скажу, ты только не обижайся.
Александр подозрительно приподнял бровь, бросил быстрый взгляд на меня и кивнул.
– Попробуй.
– Ты же понимаешь, что твое присутствие тут в Вильне при главной квартире не только не полезно, но скорее вредно, – озвучил я общую мысль, которую уже не раз за последние три недели слышал от отирающихся в округе военных. Нет, вот так прямо никто не говорил, все же чинопочитание тут впитывают с молоком матери, но общий смысл уловить было не сложно. – Ты либо должен взять управление в свои руки, либо уехать в столицу, чтобы не смущать Барклая своим авторитетом.
Ну хоть с планом кампании в этот раз не было никаких разночтений. Дрисский лагерь тут не случился, и запирать всю армию в одном месте, отдавая противнику инициативу, в этот раз никто не собирался. Достаточно было один раз спросить, как господин Фуль собирается отбиваться двумястами тысячами бойцов от полумиллионной армии Наполеона опираясь на наспех построенные укрепления. Ну и так и прищурившись подозрительно переспросить, сам ли он это придумал аль подсказал может кто-то. Кто-то по-французски разговаривающий.
Вместо постройки Дрисского лагеря, по моей настоятельной просьбе высвободившиеся силы и средства бросили на укрепление Смоленска, обустроив вокруг города пару линий окопов и несколько редутов. Естественно, я не знал, как будет протекать кампания в этом варианте истории, однако, учитывая то, что во главе армии стоит тот же осторожный Барклай, вряд ли обойдется без сражения под Смоленском. Ну и почему бы в таком случае не подстелить себе заранее соломки там, где собираешься упасть?
– Ники, ты так ничего не и понял, – Александр покачал головой. – Император – это не только человек, который управляет, это еще и символ, знамя, если хочешь. Может такая аналогия будет тебе ближе. Знамя – бесполезный вроде бы кусок ткани, но, однако ж, и подвиги совершали ради него и живота своего не щадили…
– Ну да, ну да, ты читал ми комментарии и «записке» Карамзина? – Раз уж император сам поднял тему управления и соответственно власти, грех было не воспользоваться ситуацией.
– Читал, толково. Ты прав Николай Михайлович порой перебарщивает с пафосом, да и мельница, на которую он льет воду видна невооружённым взглядом.
