Текст книги "Николай I Освободитель. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Андрей Савинков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 22
Весна пятнадцатого года началась с приятного со всех сторон и очень долгожданного сообщения от Демидова. На его Нижнетагильских заводах наконец – не прошло и пяти лет – построили первый экспериментальный «бессемеровский» – вернее теперь, чего уж скромничать, демидовский – конвертер, позволяющий перерабатывать чугун в сталь. Все еще находилось в стадии отработки, экспериментов и поиска оптимальных технических решений, однако я решил устроить себе небольшой отпуск и махнул в Нижний Тагил, посмотреть на все происходящее собственным глазом. Тем более, что, вложив в дело идею и полмиллиона рублей, я был точно такими же собственником предприятия, как и Николай Никитич.
Естественно, отправился я в путешествие по воде, потому что сухопутный путь предполагал сплошную череду мучений, причем, учитывая достаточно поздно наступившую в этом году распутицу, еще и совершенно неизвестную по продолжительности. Впрочем, сразу после затянувшейся зимы резко пришло тепло и никаких признаков «года без лета» пока не было. Возможно, я действительно промахнулся и это имелся ввиду не пятнадцатый, а все же шестнадцатый год.
Долгое путешествие через Ладожское, Онежское и Белое озера, вниз по Волге через Ярославль, Нижний Новгород, Казань, Елабугу в Пермь продлилось добрых три недели. Если учитывать короткие остановки в вышеперечисленных города в экскурсионных и так сказать туристических целях.
Надо сказать, что общее впечатление от России за пределами столицы у меня всегда складывалось сугубо мрачное. Даже Москва в эти времена – как-то ее теперь перестраивать придётся на более-менее современный лад, не сжигая все к чертовой матери – вид имела большой деревни. Каменным был только центр в пределах бульварного кольца – и то не весь, для меня вообще стало большим шоком наличие на месте Красной площади натурального рва, засыпанного только в прошлом году – а все остальное напоминало большую деревянную одноэтажную деревню. Выглядящую, пахнущую и звучащую соответственно. Что уж говорить про прочие города губернского, а то и уездного уровня.
Хуже всего, наверное, был контраст между нарядными встречающими меня местными дворянами – как же великий князь приехал, брат государя, радость-то какая – и обычными жителями, попадающимися нам на улицах городов. Вот уж где пир во время чумы натуральный, не дать не взять.
– Прощай немытая Россия,
Страна рабов, страна господ, – сами собой всплыли в уме строки классика. Вот только бежать за границу – это не наш метод. Мы останемся здесь и будем работать на то, чтобы сделать жизнь людей лучше. Тем более, что ныне по всему миру не особо лучше, а менять шило на мыло… Зачем?
Понятное дело, что так мрачно оно выглядело только для человека из двадцать первого века, местные все воспринимали несколько иначе. Если определенным образом жили двадцать поколений твоих предков, то и ты будешь считать все происходящее нормальным. Такой себе эффект низкой базы. Но при всем при этом глядеть на то как по уличной грязи бегают босоногие и чумазые дети – учитывая, что на улице температура едва-едва перевалила за десять градусов тепла – без ужаса, я так и не смог себя научить. И от осознания собственного бессилия сердце сжималось еще сильнее.
Больше всего мне запомнился приём в Казани. Куча народу, ленты, первые весенние цветы, патетические речи, забитый под завязку зал торжественных событий в обер-комендантском доме… Достаточно крупный по имперским меркам пятидесятитысячный город мог похвастать одним из лучших в стране университетов, – ну и прочим стандартным набором типа театра, гимназии и так далее – а вот подходящего для больших торжеств губернаторского дворца до сих пор не построили.
В Казанском же университете как раз я это время учился и вроде бы уже преподавал Лобачевский, тот который изобрел геометрию своего имени. Откуда я это знал? Каждый год мне приносят списки студентов, обучающихся в университетах – причем не только в России, – и я отмечаю в длинных столбцах знакомые фамилии. Я, конечно, мог и ошибиться, но вряд ли в России было два математика-Лобачесвкого, слишком уж специфическая фамилия. Так вот, таких известных в будущем людей я брал на карандаш, потихоньку, – чтобы не испортить случайно все дело – подкидывал деньжат, ну и в службе безопасности у меня был специальный отдел, приглядывающий за вот такими молодыми-перспективными. Чтобы их никто не обижал, но и, к примеру, за границу не сманили ненароком.
Нельзя сказать, что я потратил время путешествия по Волге совсем впустую. Много работал с бумагами, сидя прямо на палубе нашего деревянного корабля. Как раз в начале пятнадцатого года комиссия по переселению совместно с Министерствами Общественного здоровья и Народного Просвещения разрабатывали новый проект призванный улучшить ситуацию с простейшей медицинской помощью и заодно сдвинуть с места вопрос начального – хотя бы в пределах читать-писать-считать – образования среди крестьян.
Идея заключалась в том, чтобы в каждом крупном селе ставить большую избу, которая будет одновременно исполнять обязанности фельшерско-акушрского пункта и школы с библиотекой. Соответственно нужно было где-то найти деньги на финансирование жалования как минимум двум работникам, ну и на всю оснастку такого себе цивилизационного центра тоже, естественно. Пока проект был еще на стадии задумки, но я пытался двигать его вперед со всей возможной силой, считая, что именно этого не хватает заселенным свободными крестьянами землям на юге страны чтобы превратиться из далекого захолустья в привлекательные для освоения капиталом регионы. Не могу же я на себе все время тащить промышленность целой страны, нужно еще и частника как-то заманивать, может даже иностранного.
– Ну показывайте, что у вас тут и как, – тепло поздоровавшись с Демидовым, который последний год безвылазно торчал Нижнем Тагиле и занимался производственными вопросами, я сразу ухватил быка за рога.
– Давайте сначала в баньку, ваше высочество, потом поужинаем, а завтра с утра займемся делами, вы же, наверное, устали с дороги.
– Да уж, – я покачал головой, но прислушавшись к себе признал правоту заводчика, – дорог у вас тут практически-то и нет. Одни направления.
– Это вы верно подметили, – кивнул Демидов, одновременно отдавая своим людям распоряжение о размещении моих сопровождающих.
Путь от Перми до Нижнего Тагила – двести верст, если линейкой по каре мерять – занял у нас добрые семь дней. Сплошные леса, перемежаемые небольшими реками, поселений практически нет, одним словом, глухомань.
– Как вы только железо отсюда вывозите? – Подивился я, с ужасом представляя себе местную логистику.
– А так и вывозим, – усмехнулся заводчик. – Где по реке, коль природа позволяет, а где телегами на волах. Руда тут хорошая, накладных расходов мало, в цене железа, доставленного отсюда в столицу, например, стоимость перевозки… Где-то половина. Может даже больше.
– Сурово…
Что сказать? Нижний Тагил мне в целом скорее понравился, чем нет. Небольшой, по сути, городок – тысяч пять-семь населения – сформировался вокруг Демидовских заводов и оттого имел некоторую логичную упорядоченность, которой сильно недоставало более древним и, соответственно, застраивавшимся стихийно городам империи. Люди, хоть и крепостные, не выглядели совсем уж заморенными работой или голодом.
Непосредственно к делам перешли уже на следующий день. После бани и плотного ужина меня действительно накрыло усталостью, я упал в кровать и проспал двенадцать часов, компенсируя недобранное в пути время отдыха.
Проснувшись свежим и готовым к новым свершениям – разве что задница от тряски по местным дорогам слегка побаливала – я легко перекусил и уже к восьми часам был готов отправляться, инспектировать местные производства. Ну как инспектировать, что я в металлургии понимал? Ничего. Скорее хотелось набраться впечатлений и составить свою картину мира.
Оказалось, что сам конвертер построен был не в городе, а в поселке Лая, что в пятнадцати верстах от Нижнего Тагила.
– В Лае уж лет восемьдесят занимаются как раз переделкой чугуна в железо и производством сортового и полосового железа, поэтому передельную печь решили ставить именно там, – прокомментировал Демидов необходимость еще час трястись в карете.
Вообще впечатления от производств девятнадцатого века были… Неоднозначные. Мне, как человеку полжизни, прожившему в городе металлургов и отлично представляющему, как должен выглядеть НАСТОЯЩИЙ металлургический комбинат, все местные производства виделись какой-то кустарщиной. Здесь завод, на котором трудилось полтысячи человек считался достаточно крупным, это обстоятельство вызывало у меня только нервные смешки.
– А сколько, Николай Никитич, местные производства могут выдать чугуна, в месяц скажем? – Пока мы ехали в Лаю поинтересовался я.
– Если брать только тагильский завод, то в год у нас выходит около пятисот тысяч пудов чугуна и чуть больше семидесяти тысяч пудов железа. Если приплюсовать сюда все остальные производства, в окрестных поселках расположенные и на местной руде работающие… – Демидов задумался на секунду, – пожалуй, вдвое можно от этих чисел взять. Плюс медь выплавляем. Три с половиной тысячи пудов в том году вышло.
Не смотря на шестнадцать лет проживания в этом времени я все так же мысленно продолжал переводить при расчетах пуды в тонны. Выходило, откровенно говоря, совсем не много. По меди так вообще смешно: пятьдесят шесть тонн.
– Мало… – вырвалось у меня едва слышно, однако Демидов поймал слово и переспросил.
– Покрываем спрос, даже с запасом, больше выделывать смысла нет.
– А если я вам выдам заказ на… – я мысленно прикинул необходимость в рельсах. Между Москвой и Питером шестьсот километров, если через Новгород строить, да со всеми изгибами – восемьсот. Пусть вместе со разными разъездами, подъездными путями и всем остальным – тысяча. Одна колея: две тысячи километров рельсов. Возьмем какой-нибудь рельс полегче, до Р75 нам еще очень далеко. Пусть будет пудовый: в одном метре рельса шестнадцать килограмм веса. То есть на круг нужно два миллиона пудов стали только для прокладки пути между двумя столицами.
Эту цифру я Демидову и озвучил. Промышленник от такого потенциального заказа только крякнул, удивленно скосив на меня глаза.
– Именно стали, не чугуна? – Я кивнул. Одновременно с этим карета попала колесом в особо глубокую яму и нас хорошенько тряхнуло.
– Мммать… – Прошипел я, потирая ушибленный локоть. Демидов, видимо, знавший местные дороги куда лучше меня, ехал все время держась за специально приделанную ручку и не сильно пострадал.
– Зачем вам, ваше высочество, такая уйма стали, можете меня просветить? – Как любой промышленник, почуявший запах большого заказа, Демидов мгновенно возбудился.
– Железную дорогу строить будем. Две столицы соединять, – Демидов оказался первым человеком, с которым я поделился своими обширными планами по связыванию разных концов империи с помощью постройки сети дорог нового вида. Питер-Москва, понятное дело, это только начало. Потом дорога пойдет на Нижний Новгород. Тулу с ее заводами обязательно нужно присоединить. На юг, в сторону Крыма, для недопущения ситуации в которой оказалась империя во время войны 1853 года, когда снабжать армию на полуострове оказалось практически невозможно. Кавказ опять же. Константинополь я тоже же в мыслях имел, для того чтобы его захватить и потом удержать в руках, нужна дорога хотя бы до Дуная. Про Дальний Восток и говорить нечего, о Транссибе можно пока только мечтать. – Десятки, сотни миллионов пудов стали за ближайшие пятьдесят-сто лет. Миллиард пудов. Или миллиарды.
Озвученное число своей массой буквально придавило Демидова и некоторое время мы ехали молча, думая каждый о своем. Я думал о той громадной, в несколько раз выше Джомолунгмы, горе дел, которые мне еще предстоит вытащить на своих плечах. И пусть плечи у меня были вполне – я непроизвольно скосил глаза – широкие и местами даже мощные, объем работы откровенно пугал.
– И вы хотите все рельсы для этой самой железной дороги тянуть отсюда, из Нижнего Тагила, – спустя несколько минут нарушил тишину – относительную, конечно же, карета при движении изрядно скрипела и постоянно дребезжала – промышленник.
– Ну если передельные печи будут находиться тут, то, видимо, да, – я пожал плечами. Конкретного плана у меня пока все равно не было, все еще находилось на стадии идеи, – если рельсы катать из сырого железа, то срок служб у них будет… Удручающий. Ну а чугун и вовсе на подходит для этого дела.
– Трескается, понятно, – кивнул Демидов и опять замолчал.
Строить демидовские конверторы ближе к «обжитым» землям я не хотел еще и для сохранения своего приоритета в этом направлении. Очевидно, что рано или поздно технология утечет за границу – тем более, что тут сама идея важна в первую очередь, а как ее реализовать хороший металлург быстро сообразит, – но и помогать басурманам тоже не хотелось совершенно.
Продолжение разговора состоялось уже на обратном пути после посещения поселка Лая. Надо сказать, что первая передельная печь, работающая по демидовскому методу меня, не слишком впечатлила. Три метра высотой железное яйцо, утопленное в печь с подведенными рукавами для подачи воздуха… Все это выглядело очень кустарно. Не солидно, хоть по словам заводчика и выдавала больше ста пудов стали за смену, что по современным меркам считалось просто прекрасным результатом. До этого ковыряющие ломами расплавленное железо рабочие могли за несколько часов добыть всего пять-шесть пудов низкокачественной стали. Понятное дело, что такой впечатляющий технологический рывок местные считали почти чудом. Вот только для моих планов это было практически ничего. Для постройки той же дороги Москва-Питер нужна была примерно тысяча годовых выработок одной такой печи. Это если не учитывать все остальные операции – добычу руды, угля, выплавку чугуна, а потом прокатку уже непосредственно рельс. Даже смешно немного.
– А почему, ваше высочество, вы хотите начать строить… Железные дороги с маршрута Москва-Санкт-Петербург? – Огорошил меня неожиданным вопросом Демидов, когда мы возвращались обратно.
– Две столицы, – я пожал плечами, – предполагаю большой объем перевозки грузов и пассажиров. С военной точки зрения опять же будет полезно иметь возможность войска быстро перебрасывать между двумя крупными городами на случай войны. А что, у вас есть иные соображения?
– Есть… – Очень медленно, поскольку мысль еще, видимо, не до конца сформировалась у него самого, произнес Демидов. – Попервой нужно построить дорогу от Нижнего Тагила до… Скажем Перми. И тогда вывозить рельсы и прочий металл отсюда станет гораздо дешевле. А там перегрузив металл на суда по Волге можно перевести его до столицы. И уже строить дорогу там.
– А вторым пунктом назначения сделать Тверь, – продолжил мысль я, быстро прикинув географию течения великой реки. – Оттуда можно строить дорогу одновременно на юг в Москву и на север – в сторону Новгорода, чем сэкономить время. Заманчиво. А если по Волге еще и пароходы пустить, чтобы от ветра, течения и мускульной силы не зависеть, рисуется достаточно неплохо связанная транспортная сеть. Потом от Нижнего Тагила протянуть ветку до Екатеринбурга…
– Двести с копейками верст, – поддакнул Демидов, которому очевидно идея превращения его «вотчины» в транспортный узел не могла не нравится.
– И дальше на юг до Челябинска и на восток до Тюмени, – закончил я свою мысль. – Заодно и развитие Урала и Сибири это подстегнет… А что с работниками? На такую стройку нужно очень много рабочих рук.
– С этим в округе тяжело, – вздохнул заводчик, – что говорить, если я крепостным жалование плачу, как свободным. Ну почти как свободным.
– Ну с людьми, предположим, я знаю, как помочь, – задумчиво пробормотал я, – но правда быстро это не будет…
Именно весной пятнадцатого года была сформирована концепция построения и развития первых железных дорог в Российской империи. Хотя до практического воплощения ее в жизнь оставались еще годы, понимание, что нужно делать в первую очередь, пришло ко мне именно тогда.
Еще не был построен первый магистральный паровоз, способный тащить более-менее приличный груз, еще не была основана пароходная компания, чьими судами в будущем уральское железо будет перевозиться по всей обширной речной системе страны, еще не были отправлены на Урал крестьяне-переселенцы и даже участки под их хозяйства еще не были размечены, еще не был вынут первый кубометр грунта на трассе будущей железной дороги, еще даже не была определена потребная ширина колеи, но именно в это время произошло «зачатие» будущей многотысячекилометровой железнодорожной системы империи.
Глава 23
По возвращении в начале лета в Питер в первую очередь я занялся проработкой вопроса постройки речных пароходов, костеря себя на чем свет стоит, за то, что, упершись в идею железной дороги, совсем выпустил из внимания водный транспорт. А меж тем, именно по воде – спасибо природе за достаточно широкую сеть судоходных рек в европейской части империи – перевозилась как бы не большая часть грузов в России. Там, где это было возможно естественно.
Оказалось, что несколько лет назад Александр зачем-то отдал монопольно право строительства и эксплуатации пароходов на Неве некому англичанину Фултону, который при этом никаких подвижек в деле постройки нового типа судов до сих пол не сделал. Одновременно с этим некий Карл Николаевич Берд – успешный заводчик и торговец шотландского происхождения, принятый в одиннадцатом году в русское подданство – явочным порядком стоил свой пароход, рассчитывая произвести впечатление на столичный высший свет и заполучить монополию в вои руки.
По быстро собранным оставшимися после организации государственной спецслужбы – привлекать в личных целях государевых людей я считал не совсем корректным, хоть в прямую мне этого никто и не запрещал – у меня под рукой расторопными малыми сведениям, Берд как раз сейчас заканчивал строительство своего первого парохода, испытания которого планировались на осень.
– Очень интересно, – пробормотал я, откинувшись на спинку кресла и уставившись в потолок. – Вот только, что мне с тобой теперь делать?
С одной стороны, заводчик, строящий только первое судно, да еще и на привезенной английской машине Уатта – четыре лошадиных силы, и ни в чем себе не отказывай – конкурентом виделся весьма и весьма хилым. С другой стороны, у Фултона была на руках формальная монополия, и с этим тоже стоило считаться. Нет, отобрать ее себе можно было в любой момент, чисто по беспределу, пользуясь своим положением, вот только это не наш выход. Нет смысла давить инициативных и оборотистых людей на русской земле – их, к сожалению, и так не много – лучше попытаться договориться.
15 июня я отправился на Матисов остров, где располагались основные производственные мощности заинтересовавшего меня человека. «Завод», мягко говоря, не впечатлял. Несколько, по сути, сараев, в которых копошилось полсотни человек… С такими стартовыми условиями этот энтузиаст речного парового транспорта будет строить свою корабельную империю не один десяток лет. Прям скажем, меня это не очень устраивало, мне уже лет через пять нужны будут десятки пароходов способных оживить товарооборот вдоль главных русских рек.
– Добрый день, господа – я обратился к выглядящим поприличнее – видимо какие-то бригадиры или прорабы, бог знает как тут называются мелкие начальники – мужчинам, смолящим самокрутки чуть в стороне и активно что-то при этом обсуждающим. – Подскажите как в контору пройти к Карлу Николаевичу. У меня с ним встреча назначена.
Отправив человека договариваться о переговорах, я представился просто: Николай Романов, благо и имя, и фамилия в империи не были такими уж уникальными – поэтому вряд ли промышленник мог догадаться что к нему пожалует сам великий князь. Зачем я это сделал? Все просто – мне нужно было, чтобы Берд понял свою выгоду от возможного сотрудничества и не считал, что на него банально надавили, используя высокое происхождение.
– Вдоль этой кирпичной стены и на право до упора, господин хороший, – мастеровой сопроводил соответствующим движением руки, разглядывая меня с нескрываемым интересом. – Там и будет контора.
– Благодарствую, – я кивнул и проследовал по указанному маршруту. Интерес представителя рабочего класса был понятен. Соблюдая инкогнито, надевать свой привычный мундир с орденами и всем прочим я не стал. Вместо этого на мне был костюм-двойка совершенно модернового для этих времен вида: своеобразное переложение моды двадцать первого века, с учетом нынешних реалий. Вероятно, человек из будущего страшно удивился бы застежке-молнии и металлическим кнопкам на строгом деловом костюме, а тут людям нравилось. Ну и я чувствовал себя в одежде будущего гораздо более комфортнее, чем во всех этих строгих мундирах, в которых все были похожи на оловянных солдатиков. Особенно летом, когда на улице жара, такой стиль в одежде причинял самые настоящие мучения.
– Добрый день, – в приемной сидела миловидная девушка, деловито что-то черкающая в здоровенной на вид книге. – Я к Карлу Николаевичу, мы договаривались о встрече.
– Романов? Николай Павлович? – Быстро глянув в записи уточнила девушка.
– Именно так, – я откровенно подивился такому авангардизму. В эти времена увидеть девушку-секретаря или референта было весьма редким событием.
– Проходите, господин Берд ожидает вас.
Рабочий кабинет успешного промышленника выглядел достаточно скромно. Небольшой стол, несколько стульев, стеллажи с папками. Ширма в дальнем углу и край тахты, выглядывающий из-за нее, намекала, но то, что хозяин кабинета часто работает допоздна и видимо остается ночевать прямо здесь. Классическая история. Отработавший свое мастеровой идет вечером домой, а проклятый капиталист работает по шестнадцать часов в сутки, дома бывает раз в неделю. Впрочем, в эти времена все жестче, восьмичасовой рабочий день еще банально не придумали.
После короткого приветствия и обмена дежурными любезностями я перешел в сути вопроса.
– Подскажите пожалуйста, как скоро будут начаты испытания вашего парохода?
– Парохода? – Карл Берд, который в общем-то очень даже Чарльз, говорил с заметным английским акцентом несмотря на то, что прожил в России уже больше двадцати лет. – О! Стимбот! Какое интересное слово, пароход. А вы с какой целью интересуетесь?
– Видите ли, перед вами ваш возможный крупный клиент, поставщик и компаньон в одном лице. И я хочу сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
– Неожиданно, – ошарашенный таким заходом, промышленник удивленно вздернул брови. – Объяснитесь.
– С чего начать? Поставщик потому-то у меня на механическом производстве за последние несколько лет собрали уже десяток относительно серийных паровых машин. Куда более приличных, во всяком случае мощных так точно, чем то творение господина Уатта, которое вы собираетесь использовать у себя на пароходе. Соответственно, я мог бы продавать вам эти самые паровики, к общей нашей выгоде.
– Неожиданно… – почесал затылок Берд, – не слышал, чтобы кто-то в наших краях занимается подобным производством.
– Не удивительно, – я пожал плечами, – пока все собранные у меня машины идут на внутреннее, так сказать, употребление. Впрочем, производство нарастает и вскоре могут появиться излишки, которые уйдут в свободную продажу.
– Понятно… – Задумчиво протянул Берд и посмотрел на меня немного по-новому. Заинтересованно, так сказать. – А что вы имели ввиду насчет покупателя или… Партнера?
– Видите ли в чем дело, Карл Николаевич, сфера моих интересов не ограничивается только столицей. Вскоре мне понадобятся суда способные перевозить достаточно объемные грузы по нашим основным водным артериям…
– Артериям?
– Да, по Волге, Каме. Возможно, по Днепру и Дону. Десятки пароходов и самоходных барж, огромное хозяйство. Все добро я либо куплю, если будет такая возможность, либо, если не будет, мне придется производить его своими силами. И представляете, когда я начал интересоваться этим вопросом, оказалось, что привилегия на монопольное право использования пароходов на Неве уже кому-то выдана. А вы при этом уже строите первое судно нового типа в надежде забрать монополию себе.
– И что?.. – Насторожено переспросил промышленник.
– То, что это создает для меня определенные неудобства. Я бы мог купить пароходы у вас, однако те темпы производства, которые показывает ваш завод меня совершенно не устраивают. Ну и конечно машина Уатта… Четыре лошадиные силы – это совершенно не смешно. Чтобы катать почтенную публику от Дворцовой пристани до Кронштадта и обратно – достаточно, но не более.
– Что вы конкретно предлагаете? – Дрогнув перед обрушившимся на него потоком слов спросил Берд.
– Совместное предприятие, – пожал плечами. – Сколько вы уже вложили в вашу Ласточку? Тысяч сорок?
– Шестьдесят, – поморщился промышленник.
– Ах, ну да, машина Уатта же, – я кивнул, – Пусть шетьдесят. Так вот вы вкладываете ваш пароход, завод и потенциальную привилегию. Я вношу эквивалентную сумму – точный размер мы еще определим – поставляю паровые машины, оформляю заказ на… Скажем десяток грузовых речных пароходов и при этом не лезу в оперативное управление предприятием.
– Хм… – задумался на несколько секунд Берд, – звучит не слишком привлекательно. А если я откажусь?
– Дело в том, что пароходы мне все равно будет нужны, Карл Николаевич. Мне придется заняться обустройством собственной выделки корпусов и всего остального, чего мне делать очень бы не хотелось. По правде говоря, просто нет времени. Ну и конечно ваш, извините меня заводик, конкуренцию просто не потянет. Через пять лет по рекам России начнут массово плавать мои пароходы и самоходные баржи, и боюсь, что конкуренцию со мной вы проиграете.
– Что же вынудило вас прийти ко мне, раз вы столь уверенны в своих силах, господин Романов?
– Как я уже говорил, в сутках всего лишь двадцать четыре часа, и большая часть из них уже занята. Сам я заниматься судостроением все равно не смогу, нужно искать для этого подходящего управляющего… Знающего, честного, увлеченного делом. Так зачем же тратить лишние усилия, если все эти качества я могу приобрести в вашем лице?
Берд, выслушав мои резоны молча кивнул и откинувшись на спинку стула внимательно осмотрел меня еще раз с ног до головы.
– Сколько вам лет, Николай Павлович? – Неожиданно спросил он.
– Это имеет значение?
– Вы молодо выглядите, – пожал плечами заводчик. – Лет двадцать, на вид, и при этом вы свободно распоряжаетесь, на словах во всяком случае, суммами с пятью, а подозреваю что и с шестью нулями. Высокий рост, костюм, скроенный по последней дворцовой моде… Ну и конечно, имя Романов Николай Павлович. Или вас правильно называть ваше высочество?
– Императорское, вообще-то, – я усмехнулся, – однако при общении в неформальной обстановке я предпочитаю обращение по имени-отчеству.
– Воистину… Предложение, от которого я не могу отказаться.
– Ну почем же, – я поднял руки перед собой в защитном жесте. – Я действительно не собираюсь использовать, так сказать, административный ресурс, для давления на вас. И монополию отбирать тоже не планирую – стройте свой кораблик. Вот только таким образом вы потеряете шанс подняться на новый уровень. И скорее всего навсегда.
– Стать младшим партнером?
– Быть единственным владельцем одного речного суденышка или младшим партнером и управляющим пароходства в десятки бортов… Впрочем, выбор ваш, – я встал, протянул руку, показывая что собираюсь уходить. – У вас есть время на подумать. Скажем, месяц, до 15 июля. Если я не получу от вас ответа, буду считать, что ответ отрицательный. Всего доброго.
В Европе меж тем продолжалась война, локализовавшись, правда исключительно на Пиренейском полуострове. Развязав себе руки на прочих направлениях, Наполеон весной пятнадцатого года собрал на юге Франции мощную двухсоттысячную группировку и вновь перешел горный хребет. Впрочем, на этот раз пытаться захватить полуостров как можно быстрее он не стал, видимо опыт войны с Россией, да и с той же Испанией все же что-то сдвинул в голове корсиканца. Вместо стремительного продвижения вперед, имеющего целью уничтожение вражеской армии и захват ключевых точек, французы принялись обустраиваться в ближайших к границе регионах всерьез и надолго, вводя свои администрации и перекраивая законодательство.
Самое смешное, что, вероятно, Наполеон бы и вообще плюнул на эту бедную южную страну, война в которой являлась постоянной незаживающей язвой на теле империи, однако после ряда последних поражений, сделать он этого просто не мог. Все же Бонапарт не был природным государем, а значит для удержания себя на вершине власти нуждался в постоянном подтверждении своего права греть задницу в императорском троне. И, конечно же, возможный отказ от присоединенной уже формально к Империи Каталонии, выглядел бы в этом разрезе откровенной слабостью.
21 июня чуть севернее города Вальядолид состоялось генеральное сражение, в котором сто тысяч французских солдат, постепенно продвигающихся на юг, встретило объединенное англо-испано-португальское войско численностью в сто семнадцать тысяч штыков и сабель. Занимая крепкую оборонительную позицию по реке с неблагозвучным для русского слуха названием «Писуэрга», Велингтон – а общее командование осуществлял именно он – сумел в двухдневном сражении остановить французов, нанеся им значительные потери. Потерявший двенадцать тысяч солдат Бонапарт в итоге отказался от дальнейшего продвижения на юг и на некоторое время ограничился оккупацией севера страны. Впрочем, и его противникам сражение это далось не легко, они потеряли даже больше французов – шестнадцать тысяч человек убитыми и раненными.
Несмотря на то, что никакого стратегического значения эта битва не имела, в итоге стороны разошлись ровно с тем же, что имели до того, на Британских островах сражение под Вента-де– Баньеос было объявлено значительной победой. С другой стороны, англичан можно было понять: до этого все попытки их генералов одолеть самого Наполеона в прямом сражении всегда заканчивались плачевно, ну а тут победа. Какая-никакая, пусть формальная – поле битвы-то осталось за союзниками – но все равно приятно.
Как потом оказались именно эту битву Ротшильды выбрали для того, чтобы провернуть свою маленькую аферу с ценными бумагами, и изменение истории в итоге особой разницы, – во всяком случае, насколько я мог судить из достаточно куцых воспоминаний о несостоявшемся прошлом – на происходящие на фондовом рынке не сделало.
