Текст книги "Сицилианская защита (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

В итоге потери от поломок на порядок превзошли потери танков в бою. Такая статистика уже после окончания «Последней русско-турецкой» войны, как впоследствии метко назвали ее историки, вызвала резонное недоумение у руководства страны. Особенно в свете того, что как раз в это время в серию готовилась новая модификация танка КВ под номером 3. И масса новой машины за счет более тяжелой башни, орудия и брони должна была превышать 60 тонн. Встал вполне понятный вопрос – а что будет с коробкой передач и подвеской при таком утяжелении машины? Ответ в общем-то напрашивался – ничего хорошего.

В итоге постановку на конвейер КВ-3 отложили и отправили на доработку, которая длилась всю осень. Была усилена коробка передач, по поводу брони решили «урезать осетра» по толщине, но зато расположить бронеплиты под более рациональным углом. Спроектировали башню другой, более оптимальной формы. Все это привело к тому, что массу машины получилось удержать в пределах 50 тонн. На конвейер танк КВ-3 попал уже после нового года.

Но это все было в будущем. Здесь и сейчас танки, не выдерживая тяжкой доли выбывали из строя один за одним, и именно проблемами в технической части объяснялись, мягко говоря, не рекордные темпы наступления РККА.

24 августа красная армия подошла к Эрзеруму, где оборону заняли две турецкие пехотные дивизии. Путь в двести километров удалось преодолеть за 8 дней. Этот город русские войска уже брали летом 1916 года. Тогда правда штурма не вышло. Турки бежали, а жившие тут греки и армяне приветствовали приход русского солдата. Сейчас же противник был настроен более решительно и бежать не собирался.

Пока советские танки ползли по горным дорогам, группировки захватившие плацдармы на черноморском побережье тоже не сидели без дела. Уже 14 августа взяли город Ризе, 18 – Гюмюшхане, а 21 августа – установили наземный контакт с десантом, удерживающим Байбут. Десант хоть и понес большие потери, но свою задачу выполнил: сковал на неделю целый пехотный корпус, который был вынужден долбиться лбом в подготовленную обору, жестоко страдая одновременно от налетов авиации без возможности хоть как-то от нее спрятаться.

В этом была еще одна проблема, которую природа подкинула многострадальной турецкой пехоте. Горы в Малой Азии покрыты растительностью не очень густо. Отельные деревья, кусты. А кое где и вовсе торчат лысые скалы. То есть совсем не Полесье, где можно прошагать сотню километров, не выйдя из-под сени старого леса. В таких условиях турецкий 8 корпус упершийся в Байбут и ограниченный справа и слева горами и не имея досочного зенитного прикрытия растаял за десять дней как снег под лучами тёплого весеннего солнца. Кто-то погиб, кто-то бежал, а кто-то, решив, что с него войны хватит, – сдался.

Советская интервенция в Турцию прошла в мире почти незамеченной. Нет, конечно, в газетах многих стран отметили неумолимую «поступь коммунизма», который грозит всему свободному миру, однако большого интереса она не вызвала. С одной стороны, война в Европе по «статусу» стояла гораздо выше, с другой – французы с немцами регулярно поставляли достаточной объем свежих военных новостей, что бы не нужно было искать чего-нибудь другого. А еще газетчикам за освещение данного театра военных действий никто не заплатил, а значит и писать про него было не так выгодно.

P. S. Первая книга, описывающая события 40–41 года постепенно подходит к концу, но у меня еще не все эпизоды до конца сформировались, поэтому режим выкладки 1 глава в 2 дня может сбиться. Планируется еще где-то 5–6 глав + 2 документа + эпилог.

Очень большая просьба, если вы видите в тексте ошибку, неточность или какой-нибудь анахронизм – прошу не стесняться писать об этом в комментариях. Тяжело уследить за всем, хоть я и пытаюсь писать с опорой на исторические факты, кое-что приходится додумывать. Так же прошу не стесняться ставить лайки и подписываться. Это очень мотивирует)

Отдельная просьба – если есть тут люди, которые могут помочь мне спрогнозировать развитие советского авиастроения на 42–43 годы без большой войны, буду крайне благодарен, потому что там черт ногу сломит.

Документ 3

Дневник Начальника штаба ОКХ Франца Гальдера

8 августа 1941 года, 454 день войны

На фронте день прошел удовлетворительно. Наши войска прорвали заслон у Шато-Тьерри. Продвинулись в сторону Парижа еще на пять– семь километров. Части 1 и 7 армий заканчивают зачистку Эльзаса от прячущихся окруженцев. Потом видимо придется отводить их на отдых. Чувствуется нехватка транспорта. Большая нехватка танков.

Британские части предприняли попытку наступления вдоль побережья.

Рейхенау пришлось оставить Коксейде и занять оборону в районе Ньивпорт.

Большие потери от налетов вражеских бомбардировщиков и штурмовиков. Люфтваффе не справляется. Необходимо увеличения количества зенитной артиллерии в войсках.

На остальных участках фронта без существенных изменений.

12.0 °Cовещание у Гитлера. Советский Союз объявил мобилизацию в западных и причерноморских военных округах. Официальная причина – мобилизация в Турции. Войска советов приведены в полную боевую готовность. Разведка сообщает о выдвижении их танковых корпусов к нашей восточной границе.

13.30 Канарис доложил, что по его данным советы подписали с французами и англичанами тайное дополнение уже опубликованному на днях. Есть информация, что СССР планирует ударить всеми силами по генерал-губернаторству.

Гитлер в бешенстве. Все время кричал о коварных большевиках и мировом большевизме, который пытается отобрать победу германского народа.

На границе с СССР у нас 17 пехотных дивизий – в основном третьеразрядного качества, составленные из свежего пополнения и выздоравливающих.

У советов по нашим данным (информация Канариса дает примерно схожую картину) от 80 до 90 дивизий. Из них не менее пятнадцати танковых. От границы с генера-губернаторством до Берлина по прямой 750 км. Две недели, если ничего не предпринять.

Фюрер спросил сколько нужно перебросить дивизий на восток, чтобы в случае, если большевики все-таки напали, их можно было бы задержать и не пустить на территорию Третьего Рейха.

Решили, что не меньше 20 дивизий. Это ставит крест на наступлении на запад. Придется выравнивать фронт, чтобы заткнуть дыры.

Сообщить Венгрии и Словакии о возможном нападении. Желательно использовать их дивизии на русской границе.

Придержать на своей территории вагоны, подвижной состав, временно заморозить поставки в Россию в оплату за ее ресурсы.

В случае войны с советами во весь рост становится вопрос обеспечения армии горюче-смазочными материалами. Сейчас поставки с востока закрывают около 23 % наших потребностей.

Глава 22

Шанлыурфа, Турецкая Республика, август 1941 год

20-я пехотная дивизия по мирному времени базировалась на город Шанлыурфа что на юге Турции на сирийской границе. Собственно, именно для прикрытия этой границы дивизию здесь и расположили.

20-я пехотная – одна из старейших дивизий Турецкой армии. Солдаты под ее знаменем учувствовали во многих войнах – в Великой войне, в войне с Грецией, войне с Арменией, а 1938 году приняли участие в аннексии Искандеруна.

Хоть войну с СССР ждали, ждали и готовились – призвали резервистов, мобилизовали технику и вообще держали порох сухим – она все равно началась неожиданно.

6 августа, в день получения Турецкой республикой ультиматума, генерал Ерсин Атлай получил приказ на выдвижение на северо-восток к советской границе. Однако сказать это было гораздо проще чем сделать.

Дело в том, что в Турции существовала серьёзная проблема железных дорог. Вернее, их количества. Еще в Великую войну Османская империя жестоко страдала от краха логистики из-за невозможности использования морского транспорта. Так уголь из Зонгулдака в Стамбул приходилось перевозить на телегах, потому что железной дороги не существовало в природе, любую посудину же, показывающую нос в Черном море, сразу топили, а больше его взять было негде.

В послевоенное время правительство Ататюрка серьезно взялось за этот вопрос, но сплошная гористая местность Малой Азии отнюдь не способствовали быстрому развитию этого вида транспорта. По правде говоря – любого вида транспорта.

Тем не менее в 1930 году к железнодорожной сети подключили Сивас, в 1931 – Малатью, в 1933 – Ниде, в 1935 – Диярбакыр а в 1938 году ветка дотянулся до Эрзерума. Вот именно в Эрзерум и нужно было в кратчайшее время дивизию и перекинуть.

Вот только до Шанлыурфа железную дорогу так и не дотянули, а значит 20-й дивизии предстояло ногами дойти до Диярбакыра, а это не много не мало 180 километров, а уж оттуда, погрузившись в вагоны, двинуться с относительным комфортом в сторону фронта. С относительным – потому что люксовых вагонов пехоте, понятное дело никто не даст, но все же комфортом – потому что лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Что такое 180 километров для пехотной дивизии, все обозы и артиллерия которой передвигаются исключительно гужевым способом. Интересно, что за последние 150 лет в этом деле мало что поменялось. Дивизии Наполеона, Кутузова и Веллингтона проходили в день 30 километров. Ускоренным маршем можно было преодолеть 50, но долго такой темп держать было невозможно.

Для турецкой дивизии, наполовину укомплектованной резервистами, некомплектом в конном составе и учитывая гористость местности, и семь дней, за которые она преодолела 180 километров были вполне приемлемым результатом.

13 августа дивизия добралась до Диярбакыра, где они почти сутки ждали отправки. Война вносила свои коррективы, и на железных дорогах творился форменный бедлам. Советская авиация беспрестанно бомбила железнодорожные узлы, мосты и прочую инфраструктуру. Более того, почувствовав свою полную безнаказанность, советские летчики не брезговали охотой за отдельными поездами и даже локомотивами, сокращая и так не богатый подвижной парк турецких железных дорог.

От Диарбакыра железная дорога была построена только на запад, поэтому для того, чтобы попасть на северо-восток, нужно было сделать приличный крюк.

Почти сутки составы – а дивизия со всеми обозами и артиллерией в среднем помещается в четыре-пять составов – с постоянными остановками ползли до Элязыга. Генерал Елсин Алтай нервничал: судя по темпам движения транспортную систему страны накрыл самый настоящий коллапс.

16 августа они прибыли в Дивриги. Отсюда колея поворачивала строго на восток – именно туда, куда было нужно – на Эринжан и дальше на Эрзерум. И все было бы хорошо, если бы подлые гяуры не разбомбили днем ранее железнодорожный мост через Чалтисую – правый приток Ефрата. Сроки восстановления моста генералу, пытавшемуся разобраться в ситуации, никто назвать не мог. От недели до бесконечности. При чем судя по положению, складывающемуся вокруг вторжения русских, второй срок был куда более вероятен.

Пикантности ситуации добавлял тот факт, что от Дивирги на восток железная дорого была, а вот нормальной автомобильной – де было. Через город проходила одна более-менее приличная дорога и шла она, что характерно с северо-запада на юго-восток. То есть, если идти по дороге, то опять нужно давать крюка.

Забавно было еще то, что из Диабакыра, где они погрузились в вагоны до Эрзерума, было пешком примерно 320 километров. А отсюда, из Дивирги – 370. То есть за двое суток поездки 20-я дивизия мало того, что не приблизилась к фронту, она еще и отдалилась на 50 километров.

Перед генералом в полный рост встало два традиционных русских вопроса – даже несмотря на то, что он не знал, что они традиционные и русские – «кто виноват?» и «что делать?». При этом, если на вопрос «кто виноват?» было как минимум два ответа – в зависимости от того, кого командование посчитает необходимым выставить козлом отпущения, то что делать оставалось совершенно непонятно.

Кроме движения по автодороге и ожидания починки моста, был еще вариант двинуться в пешем порядке по железнодорожному полотну. Это давало выигрыш в почти 100 километров расстояния, вот только обоз и артиллерию в таком случае пришлось бы бросить. Дилемма.

Что делает военный, когда не знает, как поступить? Правильно! Обращается к вышестоящему командованию. Генерал отправился в местную комендатуру, где и затребовал связь с командованием.

Как оказалось, в центре потеряли их дивизию. Как это возможно генерал Алтай не очень понял, но видимо бардак в верхах уже достиг совершенно впечатляющих размахов. Более того советы по последним данным перебросили штурмовую и бомбардировочную авиацию на плацдарм в район Трабзона и уже оттуда продолжили кошмарить тылы турецких войск. И не только тылы. Налетам подверглись крупные города Турецкой республики, включая Анкару и Стамбул. При этом Стамбул бомбили не фугасными бомбами, а агитационными. На древний город вывалили сотни тысяч листовок, в которых мирному населению предлагалось покинуть город во избежание ненужных жертв. При этом не понятно было, собираются ли красные высаживать десант – морской или воздушный – или планируют дойти до Стамбула пешком. Только намекалось, что война придет в город со дня на день.

Наверное, сбрасывай русские настоящие бомбы, начиненные взрывчаткой, такого значительного эффекта это бы не возымело. Из старой столицы на азиатский берег потянулся тонкий ручеек беженцев, не рискующих проверять на сколько, враг точен в своих обещаниях. И это дополнительно ударило по пропускной способности дорог, мешая перебрасывать силы с одного края страны на другой.

Такие новости больно резанули, но не удивили, генерал, где-то так себе обстановку и представлял.

Что же касается 20-й дивизии, то соединению было приказано двигаться пешим порядком до города Илич, обойти таким образом поврежденный мост и уже оттуда по железной дороге двигаться на восток.

От Дивирги до Илича по горной дороге – 80 километров. Полдня потребовалось, чтобы выгрузиться, привести полки в порядок и выдвинуться. Шли максимально быстро и дошли до нового промежуточного пункта назначения вечером третьего дня. Календарь меж тем показал 19 число. Седьмой день войны. Еще до начала непосредственных боестолкновений дивизия уже потеряла 217 человек травмированными, заболевшими и отставшими. А может – дезертировавшими.

В городе Илич дивизию самым неожиданным образом ждал транспорт – в кой это веки штаб отработал как надо и новой проволочки не случилось. Генерал планировал по началу грузится и выезжать утром, чтобы в темноте не ломать себе ноги, но служащие железной дороги его переубедили. Ночью гораздо проще прорваться.

– В каком смысле прорваться? – удивился Елсин Алтай.

– Днем мы ехать не будем, – уверенно заявил главный в поездной бригаде. – Русские уже близко, их самолеты днем регулярно летают вдоль путей и охотятся на локомотивы. Да и вагоны обстреливают. А ночью можем проскочить до Эрзинджана. Там хоть какое-то зенитное прикрытие. Поэтому грузитесь как можно быстрее, господин генерал. И да хранит нас всех Аллах.

Аллах не сохранил: проскочить не получилось. Да и, по правде говоря, шансов было мало. Ветка Илич-Эрзинждан петляя вдоль Ефрата, текущего по дну длинного ущелья, на своем пути с десяток раз этот самый Ефрат пересекала, и вероятность того, что все эти небольшие мосты окажутся целыми, была не слишком велика. Разрушенным оказался небольшой мост недалеко от селения Сурек в полутора десятках километрах от Эрзинджана.

Выгружаться на насыпь посреди поля – то еще приключение. Если пехоте особой разницы нет, то выгружать артиллерию и особенно лошадей задача не из простых. Впрочем, и ее решили: нашли местных, реквизировали доски, сделали пандусы. При этом, однако, повредили одно орудие – не критично, но в поле не починить, поэтому пришлось бросить – и несколько лошадей из мобилизованных перед войной чего-то испугались, бросились вперед и закономерно поломали ноги, скатившись с насыпи.

Выгрузка заняла весь день. Уставшие люди, уже две недели, находящиеся в пути, ползали под палящим августовским солнцем как разморенные мухи и только близость к промежуточному пункту назначения, коим являлся крупный (относительно) город Эринджан, и где можно было поесть горячей пищи, помыться, почиститься и отдохнуть, хоть как-то стимулировала солдат шевелить руками и ногами.

Генерал стоял в отдалении, благо самому командовать выгрузкой необходимости не было, смотрел на все это и ужасался. Заканчивался восьмой день войны, а он с подчиненной дивизией даже до фронта не может добраться. Две недели он воюет с дорогами и не понятно выигрывает или проигрывает. В любом случае весь этот бардак действует на людей деморализующее.

Из задумчивости генерала вывели крики людей. Стоящие вокруг офицеры что-то пытались рассмотреть в небе, Алтай тоже обратил свой взор ввысь. Там на фоне голубого безоблачного неба виднелась две черных точки самолетов. Сомнений в том, чьи это могут быть самолеты у окружающих не было, поэтому генералу только и оставалось как отдать приказ:

– Приготовиться к отражению воздушной атаки.

Вряд ли разведчики летают парами.

Вот только какими зенитными средствами обладала турецкая пехотная дивизия в 1941 году? Прямо скажем – небогатыми. Кроме пулеметов Максим – или его немецкого аналога MG08 – на зенитном станке, зенитный дивизион артиллерийского полка был укомплектован десятью 40мм орудиями Bofors L60. Вот только выгружено из них было только четыре, да и находились они в хвосте состава, то есть почти в километре от штаба.

– Надо было Бофорсы первыми выгружать, – озвучил начштаба мысль, пришедшую в голову каждому из присутствующих офицеров.

Тем временем пара самолетов увеличилась в размерах достаточно, чтобы их можно было опознать.

– Кто-нибудь знает, что это за самолеты?

– Что-то с двигателем жидкостного охлаждения. Значит не Рата. Возможно, ЯК или ЛаГГ.

– И чем это нам грозит? – генерал повернул голову к одному из штабных, неожиданно оказавшемуся знатоком вражеской авиации.

– Пулеметы, пушки 20 миллиметров, бомб быть не должно, – пожал плечами тот.

Истребители сделали круг над головой растянувшейся по ущелью дивизии, а потом резко пошли на снижение. На консолях крыльев загорелись огоньки, и спустя секунду донеслись звуки длинных пулеметных очередей.

Пехота внизу начала в панике разбегаться. Генерал покачал головой: качество личного состава оставляло желать лучшего. Впрочем, он был прав лишь отчасти – побежали далеко не все. Большая часть повинуясь приказам офицеров задрали винтовки в небо и принялись по команде залпами отправлять порции свинца навстречу штурмующим их самолетам.

Как бы подтверждая, что не все так плохо снизу заработал зенитный пулемет, а еще через несколько секунд откуда-то из хвоста дивизии в направлении русских рванула очередь зенитных снарядов бофорсов. Попасть с такого расстояния было, конечно, сложно, но с курса русских сбить удалось. Пара истребителей вильнула в сторону, после чего развернувшись на 180 градусов отправилась восвояси.

– Доложите о потерях, – бросил генерал, когда самолеты скрылись за вершинами соседней гряды. – Плохо все это.

– Что плохо, господин генерал? Вроде нормально отбились.

– Плохо то, – генерал повернулся к своему начштаба, – что теперь русские знают, что мы здесь. Выгрузиться мы до темноты не успеваем, идти ночью – половина людей поломает ноги. А завтра утром нас могут поймать на марше. И это будет уже не пара истребителей.

– Заканчиваем с выгрузкой как можно быстрее и сразу устраиваемся на ночлег. Всем отдыхать. Завтра подъем до рассвета, чтобы выступить с первыми лучами солнца. Попробуем проскочить. Вдруг на этот раз повезет больше.

И действительно повезло.

В этот вечер 20-ю дивизию больше никто не потревожил. Турки спокойно закончили выгрузку обозов, и, переночевав выдвинулись дальше. Начали движение еще, по сути, в темноте. Пятнадцать километров до Эрзинджана прошли за не полных пять часов.

Эскадрилья штурмовиков, направленных для нанесения удара по разведанной пехотной дивизии и прилетевшая на место за час до полудня, оную не обнаружила. Покрутившись над ущельем, штурмовики прошлись огнем по аэродрому соседнего города – который и до того по правде уже был в плачевном состоянии – разбомбили пару мелких мостов и отправились назад, подловив на обратном пути какую-то небольшую группу турецких военных, двигавших по им одним известным делам. Можно сказать, что турки оказались не в то время не в том месте. 12 штурмовиков Ил-2, заходящих на тебя, когда тебе и укрыться негде – вокруг голые склоны – это страшно.

Расстреляв боекомплект самолеты удалились, оставив после себя только трупы, но солдаты 20-й дивизии всего этого не знали. Не знали они и то, что отдых, на который они так рассчитывали откладывается. Или скорее отменяется. На фронте был полнейший армагеддон.

Карс пал на третий день войны. Где-то там в районе границы остались 51 и 67 дивизии. Русские на востоке уже вплотную подошли к Эрзеруму и обстреливают укрепления города из ствольной артиллерии. По другому направлению они уже вышли к берегу озера Ван. На севере с Трабзонского плацдарма, на который были высажены тяжелые танки, стальные реки растеклись во все стороны. На берегу, зажатая с двух сторон советскими войсками, а с моря обстреливаемая кораблями Черноморского флота капитулировала 48 пехотная дивизия.

Ко всему прочему Советы, видимо впечатлившись успехом Трабзонского десанта, попытались провернуть аналогичный трюк в Самсуне и Зонгулдаке. В Самсуне получилось почти так же легко, как и прошлый раз. Береговая оборона была подавлена с воды и с воздуха и советские морпехи прошли как по проспекту.

А вот в Зонгулдаке красные здорово умылись кровью. Этот порт всегда был стратегически важным сначала для Османской империи, а потом и для Турецкой республика, поэтому и береговая оборона там была покрепче и войск побольше и служба была поставлена лучше. А минное поле было управляемым. Поэтому полюбившийся советским морякам трюк с прорывом прямо к пирсам на мелкосидящих скоростных катерах тут провалился.

В итоге порт удалось отстоять, да еще и нанести врагу чувствительные потери, о чем и поведали общественности все вышедшие сегодня газеты.

Тем не менее общее настроение среди военных в Эрзинджане было не столь радужным, как хотелось бы. Успешный десант на Самсун ставил в очень уязвимое положение все части расположенные вдоль побережья между двумя захваченными черноморскими портами. Сбросить же десант в воду было нечем.

8 пехотный корпус по мирному времени базировавшийся на Мерфизон уже убыл на восток и как раз сейчас медленно таял под советскими снарядами в Эрзеруме. Части же находящиеся в западной части страны – вся первая и вторая армия, то есть почти половина всех вооруженных сил Турецкой Республики и нужно сказать самая ее боеспособная половина – перебросить ближе к фронту оказалось практически невозможно. Своими налетами на железные дороги, мосты, виадуки и разного рода транспортные узлы фактически заперли западные дивизии вдалеке от фронта. И теперь советы громят турецкие дивизии по-отдельности, без возможности хоть как-то оказать достойное сопротивление. Вся отмобилизованная, почти миллионная турецкая армия оказалась парализована и не способна дать врагу отпор.

Вопрос «что делать?» снова встал в полный рост. Как можно было догадаться, железнодорожного сообщения с Эрзерумаом не было уже несколько дней. Ветка Эрзинджан-Эрзерум на своем пути имеет с десяток небольших мостов через реки Фират, Бас и Карасу и сколько из них разрушены одному Аллаху известно. Вернее, в данном случае правильнее было спросить – сколько осталось целыми.

В итоге командование отдало приказ выдвигаться на восток, но не в Эрзерум – этот пункт похоже уже списали и шансов прийти туда вовремя, то есть до того, как советы раскатают последнего защитника в тонкий блин, не было – а к селению Терджан, где с опорой на берег одноименного озера выстраивалась новая линия обороны. Три гибнущие в Эрзеруме дивизии теперь должны были выиграть как можно больше времени, чтобы дать остальным закопаться в землю. Вернее, задолбиться в скалы.

Впрочем, все понимали, что и это – миссия для смертников. Никакого особого шанса сдержать русские танки у них не было. Просто и они в свою очередь должны были выиграть еще немного времени, что бы командование придумало что-то с войсками, застрявшими во Фракии и в зоне проливов. А иначе, им придется делать то, для чего их туда поставили – оборонять Стамбул. Вот только никто не предполагал, что оборонять его придется с азиатской стороны а не с европейской.

Еще одним преимуществом выбранной позиции для обороны было то, что до Терджана можно было доехать на поезде. Ну почти можно. Ближайший разрушенный мост – через Карсау – был всего в каких-то десяти километрах от точки назначения.

И опять выдвинулись ночью. Ни о каком отдыхе не могло быть и речи – каждый час, выигранный при обороне Эрзерума, следовало потратить с пользой.

Третий раз за последнюю неделю дивизия грузилась в вагоны. Надо сказать, что такие частые «тренировки» принесли свои плоды – третий раз получилось гораздо быстрее чем два предыдущих. Даже несмотря на то, что в дивизии добавилось техники. Генерал Алтай сумел убедить командование, что без хоть сколько-нибудь плотного зенитного прикрытия оборону построить не удастся, и ему выделили еще один дивизион Бофорсов и даже дивизион французских 75-миллимитровых пушек Шнедера, которые были в турецкой армии большой редкостью.

На удивление, финальный отрезок пути 20 дивизии прошел без приключений. Несколько раз в воздухе висели советские разведчики, но к счастью – без последствий.

23 августа они вышли к озеру Терджан и принялись окапываться. 25 августа к ним подошла 39 пехотная дивизия, ей повезло меньше. На пути к фронту ее два раза ловили советские штурмовики и прилично потрепали. Много убитых, раненных. Появились первые случаи дезертирства. В течение еще трех дней к рубежу подходили отдельные части, подвозили стройматериалы и боеприпасы.

А 26 августа пришла весть о том, то Эрзерум пал.

Генерал Алтай с тоской посмотрел на последние лучи закатного солнца, прятавшегося за соседнюю безымянную вершину. В горах темнеет быстро – как будто выключают свет – нужно давать команду отбой. Работать в темноте – только ноги ломать, лучше отдохнуть. Завтра будет тяжелый день, для многих из находящихся здесь, он станет последним.