Текст книги "Сицилианская защита (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

О том, что немцы прорвали фронт де Голль узнал одним из первых, благо за год войны систему прохождения важных сообщений по цепочке сумели не плохо отработать. В этот раз сообщение было больше похоже на панический призыв о помощи.

15 июня в шесть часов утра Министра Обороны разбудил адъютант, огорошив сообщением, что в Эльзасе начался армагеддон. А ведь только недавно казалось, что дела у союзников идут не плохо. Ну как не плохо? Плохо, но в рамках ожидаемого.

Когда началось большое весеннее наступление немцев во все той же многострадальной Бельгии, поначалу казалось, что фронт стабилен и немцы увязли в обороне. Но на седьмой день аккуратного прощупывания, немецкое командование, очевидно, нашло слабое место во вражеских порядках, и немцы обрушили туда все что у них было. В пятикилометровой полосе наступления атаковали два танковых корпуса – больше пяти сотен танков и самоходок. Кроме того, на участке прорыва вермахт сосредоточил четыре сотни орудий среднего и большого калибра, а с воздуха все это дело прикрывал весь второй воздушный флот.

Не удивительно, что фронт рухнул и в прорыв устремились подвижные части 4-ой и 5-ой дивизий. Французы попытались заткнуть прорыв бросив навстречу танковому клину все что было под рукой, но вот тут им наглядно показали, кто на самом деле является законодателем мод в оперировании стратегией блицкрига – молниеносной войны.

Сложно сказать, что союзники делали не так, однако на каждый выложенный ими на стол козырь у немцев находился свой. У них была выше оперативная самостоятельность отдельных частей и соединений: там, где французы становились в статичную оборону, немцы предпринимали обходной маневр и заходили противнику во фланг. У них чуть лучше было обучено низовое звено офицеров – взводного и ротного уровней, а значит там, где французский лейтенант связывался с командованием и просил поддержку, немецкий – проявлял инициативу и часто справлялся сам, выигрывая темп. Немцы в среднем были более опытные и обладали более высоким боевым духом.

А еще в германской армии гораздо лучше было налажено взаимодействие между родами войск. Так самые большие потери в танках французы несли не от своих тевтонских визави, а от налетов вражеской авиации. Орлы Геринга мастерски ловили колонны врага на марше, не только нанося потери в технике, ни в целом затрудняя маневр силами.

Что позволяло французам держаться перед превосходящим в мастерстве противником? В первую очередь – численное превосходство. Как в живой силе, так и в танках, артиллерии и в авиации. Во вторую – глубокая оборона, которую укрепляли последние полгода.

Так или иначе, 23 мая передовые части вермахта вышли на побережье Ла-Манша в районе города Остенде, отрезав таким образом, полтора десятка дивизий английской, бельгийской и голландской армий. Вернее, по факту меньше, часть дивизий понесла в контратаках такие потери, что больше соответствовали полкам, а то и батальонам.

В течение следующих двух недель противники играли в увлекательную игру в эвакуацию отрезанных частей морем в условиях вражеского превосходства в воздухе. Вернее, британцы играли, а немцы всячески им мешали.

Из почти 110 тысяч отрезанных солдат британцы смогли в итоге эвакуировать чуть больше половины. В первую очередь, конечно, вывезли подданых британского монарха, а потом уж и Бельгийцев с Голландцами – кого смогли.

В это время французы оперативно закрыли образовавшуюся дырку у себя на левом фланге, перекинув части с более спокойных участков. Особо ожесточенных попыток прорвать окружение и отбросить немцев от берега Канала французское командование не предпринимало. Генерал Бийот здраво посчитал, что сидеть под защитой укреплений на своей границе – оно будет надежнее, чем ломиться вперед с гадательными шансами на успех, ну а то, что немцы окончательно оккупировали Бельгию – оно, по правде говоря, чужое и не сильно жалко.

На некоторое время фронт стабилизировался – сначала немцы ликвидировали балкон, нависающий над их позициями, потом попробовали на зуб свежеобустроенную линию обороны, но получив по сусалам, на продолжении настаивать не стали. И именно тогда, когда союзникам показалось, что «обошлось», немцы ударили там, где их не ждали.

С самого начала войны как-то само собой разумеющимся считался тот факт, что прорываться через старую часть Линии Мажино в лоб германцы не полезут. Нет, никто не считал эти укрепления принципиально непроходимыми, однако при наличии более удобных мест для наступления смысла пытаться пробить лбом стену не было совершенно. И в течение первого года войны немецкое командование в полной мере оправдывало французские ожидания. Однако, нельзя сказать, что про этот участок фронта начисто забыли и отсюда убрали войска.

С немецкой стороны фронт держали 1-ая 5-ая и 7-ая полевые армии, потом правда 5-ую забрали в Бельгию, но какая разница, если французы за Рейн и носа не кажут.

Укрепления на левом берегу Рейна занимала третья группа армий под командованием генерала Бессона. Сначала им отводили участок фронта от Швейцарии до Страсбурга, но потом продлили зону ответственности на всю «старую» Линию Мажино. При этом в тылу у них, создавая глубину построения вторым эшелоном стояли части 4 группы армий.

4-ую группу армий сформировали в конце осени 1940 года в качестве резерва. Именно сюда в первую очередь направляли мобилизованных для первичного обучения, сюда направляли легкораненых до выздоровления и т. д. Ну а поскольку и тяжелым вооружением их снабжали по остаточному принципу – его как обычно не хватало, да и не планировалось использовать эти дивизии в таком виде – то боеспособность этой группы армий была не велика.

Однако, если больших наступлений в Эльзасе немцы не проводили, это не значит, что боевые действия не велись совсем. На этом участке ОКХ сосредоточило большую часть осадной артиллерии, которая потихоньку обстреливала позиции французской армии. Действовали диверсанты, пехота то и дело пробовала бдительность гарнизонов проводя ночные разведки боем. По выявленным позициям ДОТов работала бомбардировочная авиация.

Так незаметно неделя за неделей, месяц за месяцем оборонительная способность Линии Мажино снижалась. Иногда отсюда снимались самые боеспособные части и перебрасывались на север, в Бельгию, чтобы заткнуть очередной прорыв или наоборот пойти в атаку за очередное безымянное бельгийское селение. Взамен на этот «курорт» присылали части укомплектованные сплошь новобранцами, третьеразрядными частями без тяжелой техники или частями колониальных сил, состав которых в массе своем совсем не горел желанием сложить голову за белого господина.

Ну и как водится в таких случаях на разведку, которая согласно уставу, должна вестись постоянно и непрерывно, тоже положили болт, поэтому появление в районе Фрайбурга двух танковых корпусов осталось незамеченным.

Про танки в Эльзасе французское командование узнало утром 15-го июня из панических донесений тыловых частей расположенных в районе города Эпиналь.

Министр обороны далеко не сразу понял, что от него хотят. Будучи по натуре совой, он любил поработать допоздна, а утром поспать подольше, на сколько дела позволяли, конечно. Прошлой ночью он слегка засиделся за бумагами и лег во втором часу, поэтому ему понадобилось некоторое время, чтобы проснуться.

– Соедини с генералом Бессоном, – бросил де Голль, спешно натягивая штаны.

Какую-то внятную информацию получить удалось далеко не сразу. Штаб третей группы армий сам не располагал актуальными сведениями, поэтому де Голль, предполагая худшее, отдал распоряжение выдвинуть резервы, прикрывающие столицу на запад, чтобы заткнуть вражеский прорыв.

Попытка добыть информацию о положении вещей звонком в 4 группу армий так же успеха не принесла. Если генерал Бессон, не имел точной информации о том, где находится враг, но был настроен решительно и по-боевому, докладывая о намерениях контратаковать зону прорыва, то в штабе генерала Бланшара царил полный бедлам. Волны паники проходили по проводам и изливались на де Голля сквозь трубку телефона.

Туман войны немного рассеялся к полудню. Стало ясно, что линию укреплений немцам удалось взломать в районе города Кольмар. Попытки контратаковать его сходу – провалились и теперь перед немецкими танками находились только резервные дивизии, а на то, чтобы перебросить боевые части с севера, нужно по меньшей мере несколько дней.

15-ого числа немцы захватили город Нанси, а 16-ого попытались сходу взять Везуль. Однако за два дня генерал Бланшар успел создать заслон, и попытка провалилась. Впрочем, Везуль немцам был и не нужен, направление их стратегического замысла находилось совсем в другой стороне. Ну а если бы получилось прижать левофланговые дивизии к границе со Швейцарией, это прошло бы по разряду приятных бонусов.

Этот самый замысел стал предельно ясен, когда 17-ого июня вермахт ударил от Монмеди на юго-восток через небольшую речку Шьер.

Сходу прорвав оборону, 4-ая танковая группа генерала Гепнера на всех парах двинулась строго на юг, отрезая таким маневром большую часть годами выстраиваемой обороны на Линии Мажино. Части прорвавшиеся севернее границы со Швейцарией, соответственно, двигались на север, чтобы 18-ого июня замкнуть окружение северо-западнее Нанси. В окружение попала большая часть третей группы армий в составе восьми дивизий и некоторые части относящиеся к четвертой группе армий. Всего около ста тридцати тысяч человек.

Сформировав внешнее кольцо окружения, Гепнер попытался атаковать окруженные части сходу, пока там не приготовились к круговой обороне. Однако, попытка ликвидировать окруженную группировку «в лоб» обернулась для вермахта большими потерями. Имея в достатке вооружения, боеприпасов и продовольствия и опираясь на долговременные укрепления части третей группы армий оказались неожиданно крепким орешком.

Ситуация вышла патовая. На то, чтобы прорвать кольцо окружения у французов сил не было. Прорваться из окружения гарнизонные части, не имеющие ни транспорта, ни тяжелого вооружения (вернее оно было стационарно вмонтировано в бетонные форты) тоже не могли. С другой стороны – немцы оказались в положении охотника, который поймал медведя, но тащить его не может. Вырвавшиеся вперед части столкнулись с жесткой нехваткой буквально всего. Тяжелые орудия с Линии Мажино простреливали как южную, так и северную точки прорыва. Бомбардировщики союзников каждую ночь бомбили переправы через Рейн и Маас, регулярно уничтожая наведенные через реки мосты.

Получилось, что даже будучи окруженной и отрезанной от остальной части страны цепочка укреплений, в которую вложили добрую часть военного бюджета Третей Республики 20-х и 30-х годов, продолжала делать свою работу.

В этой ситуации де Голль принял решение выехать из Парижа а Шомон, где сейчас находился штаб четвертой группы армий. А перед этим, он имел неприятный разговор с генералом Джоном Гортом, командующим британскими экспедиционными силами на континенте.

Когда немцы прорвали фронт, де Голль обратился к союзникам за помощью. Француз настаивал на скорейшей переброске дополнительных соединений с острова, чтобы британцы могли полноценно взять на себя участок фронта вдоль бельгийской границы, высвободив таким образом французские части для контрудара.

Однако в дело вмешалась политика, при чем не высокая, а самая что ни на есть мелочная. После майского поражения в Бельгии и больших потерь с ним связанных, кресло командующего под Гортом явственно зашаталось, поэтому он был больше сосредоточен на своих проблемах, чем не какой-то там войне.

В итоге, разругавшись с английским генералом в пух и прах, французский министр не постеснялся обратиться напрямую к английскому главнокомандованию в Лондоне. Те отреагировали неожиданно оперативно, хотя и не совсем так, как де Голль рассчитывал. Горта сняли с командования экспедиционным корпусом, а на его место поставили молодого генерала Монтгомери. Ну как молодого. Как для командующего армией молодого, и то – спорно. Так-то британец был старше самого де Голля всего на три года и лишь на год был моложе Джона Горта.

Новый командующий быстро взялся за дело. Он быстро организовал переброску войск, эвакуированных с Антверпенского балкона на 150 километров западнее на другую сторону франко-германского фронта. Плюс с острова британцы переправили несколько свежих дивизий в том числе одну танковую, что позволило французам снять наиболее боеспособные части, чтобы переправить их южнее и сначала закрыть прорыв, а потом все-таки попробовать деблокировать окруженную группу армий. А может и самим отрезать пару немецких танковых дивизий.

Однако как показала история – время было уже упущено. Как писал сам де Голль в мемуарах после войны, отказ от попытки контратаковать сразу, пусть даже слабо обученными соединениями, был большой ошибкой. Возможно, именно эта ошибка стала в итоге роковой. Да, потери были бы огромными, но дав пять дней немцам на укрепление внешнего кольца обороны, он тем самым обрек Францию на еще большие потери. А еще это в итоге привело в потерю Эльзаса.

Эльзас – один из наиболее промышленно-развитых регионов Третьей республики. Поэтому с началом войны, предполагая возможность потери приграничных областей, французское правительство постаралось перенести все что возможно в глубь страны. После захвата Бельгии и выхода вермахта к границам Франции на севере, та же участь постигла промышленность Лотарингии, Пикардии и Шампани.

Именно в эти дни в двадцати километрах западнее Меца произошло самое масштабное встречное танковое сражение Западного фронта. С Французской стороны попытку прорвать кольцо окружения предпринял второй танковый корпус генерала (?????). Имея под командованием две танковые дивизии и одну отдельную тяжелую танковую бригаду – всего почти восемь сотен машин – он действительно прорвал внешнее кольцо окружения, однако нарвался на контратаку танков Гепнера.

При этом встречное танковое сражение не входило в планы обоих военачальников, однако француза как всегда подвела разведка – французские истребители хоть и прикрыли на этот раз свои танки с воздуха, но взаимодействие между авиаторами и танкистами было все еще на достаточно низком уровне и информация полученная от воздушной разведки порой шла наземным частям несколько суток, успевая при этом стать совершенно неактуальной. Немецкий же генерал просто не успевал парировать вражеский удар никаким другим образом кроме как бросив свои танки вперед. Гепнер попытался было сманеврировать и зайти французам во фланг, но тут уж не сплоховала наземная разведка вовремя уведомив (?????) о подходе немецких танков.

Так или иначе в танковом сражении под Жарни приняли участие около полутора тысяч танков и САУ с обеих сторон. Побоище продолжавшееся два дня принесло тактическую победу французам. По количеству подпитых танков, они оказались впереди с небольшим преимуществом, да и само поле битвы осталось за галлами. С другой стороны, со стратегической точки зрения Гепнер свою задачу выполнил – сдержал прорыв французской армии, нанес ей значительные потери, выиграл время для обустройства новых рубежей обороны. Правда при этом 4-я танковая группа как боеспособное соединение существовать перестало. Остатки дивизий пришлось выводить в тыл для пополнения.

Фронт замер в неустойчивом равновесии. Так получилось, что в данный конкретный момент времени, н у одной из сторон не было резервов для продолжения активных действий. Вермахт не мог наступать, хотя хоть сколько-то обустроенной обороны впереди не было. Слишком много дивизий нужно было что бы держать кольцо окружения.

24 июня на совещании в ставке Гитлер рвал и метал, требовал продолжать наступления в глубь Франции, требовал добить истекающего кровью подранка. Присутствующие генералы, в первую очередь Гальдер и Йодль с большим трудом убедили фюрера придержать коней.

В таком равновесии линия фронта стабилизировалась на ближайшие три недели. Французы все резервы бросали на затыкание той дыры, которая возникла у них на правом фланге и пытались снабжать окруженную группировку по воздуху. Получалось ожидаемо плохо, благо в долговременных укреплениях Линии Мажино были в том числе и склады, поэтому критической ситуация для окруженных дивизий стала далеко не сразу.

Немцы продолжали потихоньку укреплять внешнее кольцо и медленно, но безостановочно сжимали внутреннее. День за днем на позиции французов падали тонны снарядов и бомб, уничтожая один узел обороны за другим. Территория, которую контролировали окруженные войска сжималась каждый день подобно шагреневой коже. Капитуляция была вопросом времени.

К концу первой декады июля в войсках осталось по одному комплекту боеприпасов, без возможности их пополнить, а норма питания была урезана вдвое французским Генеральным штабом было принято решение организовать еще одну – последнюю попытку прорыва.

Глава 19

Попытки вовлечь Советский Союз в войну против Германии начались почти сразу после вторжения немцев во Францию и Бенилюкс. Однако тогда, в мае 1940 года Сталин предпочел взять паузу. Было совершенно не понятно, чего вообще стоит Франция как союзник, и имеет ли смысл ввязываться с большую войну.

Потом паника во Французских верхах отступила, и возникла мысль, что переплачивать не стоит. Вот если бы СССР сам ударил в спину Третьему Рейху и ни о чем не просил… Там можно было бы поиграть в любимую европейскую игру – бить скопом русских на дипломатическом поле после того, как они выиграли войну и к новой не готовы.

Сталин же окончательно решил уподобиться той мудрой обезьяне из китайской притчи, которая сидит на ветке и наблюдает за схваткой тигра и дракона на земле. Так продолжалось в течение осени, зимы и весны 1941. За это время союзники потеряли Антверпен и Брюссель, но проблемы индейцев – в данном случае бельгийцев – шерифа, как известно, мало интересуют.

Более того, то что происходило на за западными границами СССР подходило первому в мире государству рабочих и крестьян как можно лучше. Пока империалисты дерутся за раздел мира, Советский Союз мог спокойно развиваться и становиться сильнее, торговать с обоими сторонами воплощая в жизнь известный постулат Ленина о том, что капиталисты сами продадут веревку, на которой их повесят. А значит нападать на Германию, нарушая собственноручно подписанный договор и заканчивая войну в Берлине не было никакого смысла. Более того не было никакой гарантии, что на следующий день после объявления войны Третьему рейху, там не подпишут сепаратный мир с “новой Антантой” и не объединяться против Советского Союза дабы “защитить Европу от красных орд”.

В Эльзасе же события развивались своим чередом. Там французы решились таки идти на прорыв.

На этот раз операция была хорошо подготовлена и обеспечена. Южнее города Безансон французы скрытно сосредоточили 7-ой танковый корпус, который должен был стать тем «шилом», которое проткнет немецкий фронт. Кроме того, было сосредоточено большое количество артиллерии, в том числе крупных калибров, с которыми у галлов традиционно была напряжёнка, а также авиации. В плане авиации помогли британцы, перебросив на юг несколько авиаполков – истребительных и бомбардировочных.

А главное – все это было проделано скрытно и незаметно для глаз с другой стороны фронта. Передвижение масс техники производили ночью, а передовые позиции танков и артиллерии тщательно маскировали.

С высоты в пять тысяч метров уже видно, как земля на пределе видимости начинает закругляться. Если бы философы в темные века могли взлететь на самолете над облаками, никаких идей о плоской земле не возникло бы. Впрочем, человеческая тупость порой игнорирует любые факты.

Где-то там на востоке из-за горизонта начали пробиваться первые солнечные лучи нового дня, символично подкрашивая небо в алый цвет. Очередной кровавый день Большой войны. Сегодняшний день будет гораздо более кровавый чем другие.

Четыре двигателя натужно и как-то с возмущением гудели, разгоняя тяжелый самолет по бетонной взлетной полосе. Техники опять загрузили Стирлинг по максимуму, разменяв дальность полета на увеличившуюся боевую нагрузку.

На высоте в пять километров самолеты без суеты выстроились в боевой порядок и встали на курс.

Английское командование в лице свеженазначенного генерала Монтгомери живо откликнулось на призыв союзников о помощи. Поскольку у окруженных частей 3 группы армий с артиллерией было совсем плохо, а переть в атаку совсем без подготовки означало избрать просто другой вид самоубийства, задачу по разрушению укреплений внутреннего кольца окружения возложили на авиацию. Преимущественно английскую.

– Отрыв, – Стив озвучивал свои действия в переговорное устройство.

16 июля еще затемно с аэродромов Лиона в небо начали подниматься бомбардировщики. Почти все тяжелые машины, которые союзники смогли наскрести – почти три сотни машин. Невиданная доселе сила. Никогда до того в истории авиации не производились бомбардировочные налеты одновременно таким количеством машин. Впрочем, триста машин, как покажет история в недалеком будущем – это совсем не предел. Пройдет еще буквально два-три года и громадные армады из более чем тысячи бомбовозов будут стирать с лица Земли целые города. Но это будет в будущем, а пока наземные службы сбивались с ног, чтобы подготовить к вылету, обеспечить всем необходимым, а главное правильно вывести на цель армию летающих ангелов смерти.

– Высота девять тысяч футов. Тангаж восемь градусов. Продолжаем набор, – это уже второй пилот следит за приборами.

Собственно, именно с тем, чтобы вывести на цель и была основная проблема. Даже по крупным целям, хорошо различимым с воздуха, таким как мосты, железнодорожные станции или заводы, авиаторы порой промахивались. Что же говорить о конкретной точке на линии обороны, которая особых примет не имеет.

Всю неделю до начала прорыва авиационное командование жестоко гоняло штурманов и пилотов, натаскивая их по картам, составленным с помощью фоторазведки.

– Курс 40, – голос штурмана в переговорном устройстве.

– Принял курс 40. – В этот день у всех настроение было максимально серьезным. Слишком многое, много человеческих жизней сегодня зависело от четкости их действий.

Кроме того, по всему маршруту пролета от Лиона до точки прорыва в районе города Люр были расположены станции целеуказания, которые с помощью прожекторов и ракетниц должны были корректировать направление. Ну и на финальном участке, конкретную току сброса, уже со стороны прорывающихся тоже должны были указать залпами ракетниц.

Ну а чтобы еще увеличить процент бомб, попавших в цель, а не просто в землю, бомбометание предполагалось производить на снижении, с высоты в две тысячи метров.

Сверху открывался шикарный вид. Желтые прямоугольники полей, на которых уже созревало зерно, зеленные кляксы небольших рощиц, черно-зеленные «зебры» виноградников. Справа на границе видимости над горизонтом торчали заснеженные вершины Альп, а чуть ближе, там, где граница Франции и Швейцарии, вполне можно было разглядеть жирную голубую гусеницу Женевского озера.

Сто пятьдесят километров лёта – полчаса на крейсерской скорости. Штурман через каждые пять минут отчитывался о прохождении станций целеуказания.

– Курс 40 тангаж минус девять. Семь минут до выхода на цель, – в очередной раз прорезался голос штурмана. Стив бросил взгляд на приборы и аккуратно потянул штурвал от себя. Самолет послушно опустил нос, а стрелка высотомера поползла влево.

– Курс 42, тангаж 0, выходим на цель. Так держать.

– Минута до цели.

– Есть целеуказание? – С тревогой в голосе переспросил командир. Ему с места пилота, то, что происходит непосредственно под самолетом было не видно.

Через десяток показавшихся очень долгими секунд, штурман ответил:

– Так точно! Вижу целеуказание. Курс 39, тангаж 0. Пятнадцать секунд до сброса. – И через указанное время, – пошли родимые.

Толстые стальные сигары, начиненные взрывчаткой, отделились от фюзеляжа и устремились вниз. Там, где их ждал конец их короткой, но яркой жизни.

В назначенный день едва на востоке посветлело небо, на спящие головы немецких солдат обрушился ливень из снарядов и бомб. Привыкшие к пассивности союзников и убаюканные тишиной на фронте немецкие генералы откровенно проспали вражеское наступление. Тем более, что попытки деблокировать ждали скорее на северном участке, в районе Вердена, где французы демонстрировали повышенную активность. Как потом оказалось – гоняли туда-обратно одни и те же танки и грузовики: днем в направлении фронта, а ночью обратно.

В общем, способность французского штаба к импровизации и стратегической хитрости оказалась для ОКХ полным сюрпризом.

Так или иначе, но после короткой, но крайне интенсивной артподготовки французам удалось прорвать линию обороны. Изнутри же в тот же день на прорыв пошли все способные еще ходить. У окруженных к этому моменту практически не осталось снарядов к артиллерии, а патронов к винтовкам было в среднем два десятка на ствол. Чего было в достатке, так это злости и желания добраться до врага и вцепиться ему в горло.

Немцы среагировали не сразу. В штабе группы армий С сначала не могли понять, основной это удар или вспомогательный, потом пытались ответить на два извечных русских (а порой и интернациональных) вопроса – кто виноват, и что делать – и только на следующий день, когда стало понятно, что на передовых позициях остались только раненные, которые тормозили бы уходящие в прорыв войска и оставленные что бы постреливать иногда в сторону фронта и имитировать бурную деятельность, был отдан приказ о наступлении со всех сторон на позиции окруженной группировки.

В итоге части солдат 3-ей французской группы армий прорваться удалось. Потери, конечно, были ужасающими – из ста тридцати тысяч попавших за месяц до того в окружение прорваться к своим удалось менее двадцати тысячам. Еще чуть более тридцати попали в плен. Остальные погибли – кто-то в течение месяца, отбивая вражеские атаки, кто-то под бомбами и снарядами, кто-то, оставшись и принеся себя, по сути, в жертву. Но главные потери пришлись на сам прорыв. Не имея тяжелого вооружения, да и легкого почти тоже, французы шли вперед на неподавленные огневые точки, по которым едва отработали бомбардировщики. В некоторых местах трупы в голубой французской форме лежали горой, почти как это было за двадцать пять лет до того на полях сражений прошлой Великой Войны.

И тем не менее, моральная победа полностью досталась союзникам. Они сумели сделать то, во что уже никто не верил. Более того, прорвав фронт, и выйдя в тыл частям, держащим внутреннее кольцо окружения, французы сумели бонусом разгромить три немецких пехотных дивизии, а остатки 555-ой пехотной дивизии численностью в полк, прижатые к границе со Швейцарией, вынуждены были перейти за пограничные столбы и интернироваться в стране часов и сыра.

Сражение за Эльзас закончилось 24 июля, когда вермахт окончательно взял под контроль восточные провинции Третьей республики. Франция потеряла почти двести пятьдесят тысяч человек убитыми и пленными и еще порядка сорока тысяч – раненными. Безвозвратные потери Германии в этот раз были гораздо скромнее – около ста семидесяти тысяч.

Фронт установился по линии Мобельяр – Эпиналь – Нанси – Мец. Иронично, что Верден, могучая крепость, ставшая символом стойкости в прошлую войну, и в этот раз устоял, несмотря на несколько немецких попыток продолжить наступление через него в глубь Франции. Ближе всего в тому, то бы спустить флаг эта крепость была во время танковой мясорубки, которая происходила буквально в нескольких километрах восточнее.

В целом такая конфигурация фронта ничего хорошего в перспективе галлам не предвещала. В руках вермахта осталась крайне важная рокадная дорога Мец-Нанси-Эпиналь, поэтому маневрировать силами вдоль фронта тевтонам в дальнейшем будет гораздо проще, чем их противникам.

Пока стороны приводили свои силы в порядок – французы строили оборону, а немцы подтягивали тылы – британцы успели провернуть наступательную операцию местного значения в Норвегии. Неожиданным десантом – одновременно морским и воздушным был взят город Будё а линия соприкосновения оттеснена, таким образом, на сто километров южнее.

После возвращения Хокона 7 на родную землю и провозглашения Нарвика временной столицей королевства, на севере страны начали формироваться новые вооруженные силы. Кроме местного призывного контингента, Король Норвегии добился от Швеции пропуска в район Нарвика той части военных гражданских, которые годом ранее сбежали в соседнюю страну, спасаясь от немецкой оккупации. За год норвежцам удалось сколотить и сносно обучить две пехотные дивизии. С вооружением и инструкторами помогла Британия. Именно эти дивизии и поучаствовали в качестве десанта в операции по захвату Будё.

Всего у немцев в Норвегии находилось семь пехотных дивизий, общей численностью чуть больше ста тысяч человек. При этом большая часть находилось в южной, самой развитой и густонаселенной, если это слово вообще применимо к такой стране как Норвегия, ее части. По дивизии стояло в Бергене, Осло, Тронхейме. Остальные были разбросаны побатальонно по городам побережья.

В самом Буде стоял 349 гренадерский полк. Во время Норвежской операции он входил в 181 пехотную дивизию, но потом дивизию перебросили на континент, а 349 полк остался на севере в составе оккупационных сил.

Сама десантная операция прошла на удивление гладко. Все внимание немецкого командования было сосредоточенно на событиях во Франции, поэтому этот ход немцы банально прохлопали.

13 июля на рассвете ко входу ко входу в бухту подошли десантные корабли под прикрытием линкоров Рамилес и Нельсон, воздушно прикрытие обеспечивали самолеты с авианосца Арк Роял.

Первые выстрелы раздались, когда транспорты уже подошли к причалам и начали высаживать десант. Союзники сами не ожидали, такой расхлябанности от немцев, которые в свою очередь вдали от цивилизации и от начальства соответственно, несли службу откровенно спустя рукава.

Так или иначе, норвежцы, которые шли в первой волне десанта, без проблем закрепились в порту и обеспечили беспроблемную высадку тяжелого вооружения. Ну а когда на норвежский берег выкатилась рота Матильд, сопротивление бойцов вермахта и вовсе перестало носить хоть сколько-нибудь организованный характер.

Еще несколько дней норвежцы вылавливали остатки 349 гренадерского в самом городишке и окрестных селениях. Самая упорная часть сумела оторваться от преследователей и пешим образом. До Тронхейма, где стоял большой немецкий гарнизон, пешком нужно было пройти не много не мало – 700 километров. Удалось это кому-то или нет история умалчивает.