Текст книги "Сицилианская защита (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Андрей Савинков
Сицилианская защита

Пролог 1

Где-то в безвременье

– Да сколько можно, уже обсуждали это миллион раз.

– И при этом каждый, заметь, остался при своем мнении.

– Да, я говорил, и буду говорить, все эти стратегии непрямых действий – от слабости. Войны выигрывают ударом в сердце врага.

– Отлично, предлагаю спор.

– Наконец-то, давно хотел посмотреть, как ты на практике будешь реализовывать свои бредни.

– Два вмешательства третей ступени – достаточно непрямое воздействие?

– Хм… Пожалуй. Место, время?

– Пусть будет СССР, 1939 год.

– Будем переигрывать Вторую Мировую?

– Ну да.

– А срок и условие победы в споре?

– Срок? Не будем затягивать слишком уж на долго. Пусть будет пятьдесят лет. А граничное условие… скажем существенное улучшение качества жизни населения.

– Достаточно обтекаемо, не так ли?

– Есть у меня пара идей. Я думаю, споров начет победителя не возникнет.

– На что спорим?

– Как обычно. По рукам?

– По рукам.

Пролог 2

Страсбург, Франция 07 октября 1939 года.

В кафе на Парижской набережной было не по субботнему пусто. Из пятнадцати столиков, расположенныхна открытой площадке, занято было лишь три. Даже отличная как для начала октября погода не могла вытянуть людей из своих домов. В воздухе стоял отчетливый дух разгоравшейся новой большой войны.

Высокий, даже скорее долговязый мужчина в форме полковника французской армии неторопливо потягивал кофе, и только пятая сигарета за последний час могла навести стороннего наблюдателя на мысль о полном душевном разладе, творившемся в душе офицера.

Сделав последний глоток, полковник опустил на стол газету, чтению которой он посвятил последние полчаса. «Ле Фигаро», как и большинство французской прессы, уделяло все свое внимание в эти дни боевым действиям на востоке. Вернее, фактическому их окончанию.

Немцы буквально за месяц стерли армию Польши в порошок и последнюю неделю занимались лишь тем, что добивали оставшиеся очаги сопротивления на севере страны. Именно этим последним актам того фарса, который парижские газетчики называли «героической обороной» и «самоотверженной борьбой», и была посвящена статья на передовице столичной газеты.

Понятное дело, что по роду своей деятельности полковник знал больше, чем далекие от армейских дел писаки. А именно знал он, что никакого героического сопротивления поляки не оказали, просрав войну уже в первые дни сентября. Но не сам факт поражения поляков и даже не действия, а вернее полное бездействие, французских войск выводило опытного военного из равновесия. Намного интереснее были действия бошей, которые на практике воплотили многие из тех идей, которые он, Шарль де Голль, вот уже несколько лет пытался продвинуть во французской армии.

Глубокие танковые охваты, поддержка танков пехотой, взаимодействие наступающих частей с воздушными силами: казалось, кто-то решил показать долговязому полковнику, какой именно должна быть армия из его головы, воплощенная в мясе и металле.

Из задумчивости де Голля вывело появление незнакомого господина в штатском. Одетый в темно-коричневое пальто, господин достаточно бесцеремонно выдвинул стул, и, не спрашивая разрешения, присел за стол. В руках он держал достаточно пузатый кожаный портфель.

У стола в мгновения ока материализовался официант.

– Чашку кофе и коньяка на два пальца поприличнее, пожалуйста. – Официант кивнул и ретировался в сторону кухни.

Все это время полковник молча наблюдал за действиями незнакомца. Только лишь после ухода официанта, поймав взгляд незнакомца, он вопросительно изогнул бровь, широким кивком указав на дюжину пустующих столиков вокруг.

– Добрый день, господин полковник, – наконец поздоровался пришедший, тем самым давая понять, что его появление тут не случайно, – меня зовут Смит, господин Джон Смит.

Сказано это было с такой интонацией, что даже убогому стало бы понятно, что никакого отношения к огромному полчищу потомков кузнецов, проживающих в Англии и Америке, неизвестный господин не имеет.

– Чем имею честь? – Не очень вежливо отозвался де Голль. Он был человеком достаточно сварливым и хамство окружающих совершенно не терпел.

– У меня есть для вас очень интересная информация, господин полковник, и я думаю, что вы как раз тот человек, который сможет ей воспользоваться с наибольшей для всех пользой. – Смит потянулся, за своим плотно набитым портфелем, после нескольких секунд борьбы с пряжкой, потянул оттуда объемистую папку.

В этот момент вернулся официант. Аккуратно поставил на стол чашечку кофе и пузатый бокал с янтарной жидкостью.

Подождав, пока он удалится, Смит вытянул-таки папку и положил ее на стол. После чего взял бокал с коньяком понюхал и, улыбнувшись, одним махом опрокинул в себя его содержимое.

От такого обращения с благородным напитком де Голль только поморщился.

Сделав пару глотков кофе, Смит молча пододвинул папку де Голлю. Полковник опустил глаза. На обложке крупными трафаретными буквами было выведено «План Везерюбунг».

Де Голль вновь поднял глаза на незнакомца и удивленно спросил:

– Что это?

– Откройте.

Отодвинув на край стола, пустую уже чашку из-под кофе, де Голль углубился в изучение содержимого предложенной папки.

Смит успел допить свой кофе, заказать еще порцию, выкурить пару сигарет, когда полковник, наконец, оторвался от изучения бумаг.

– Почему я должен верить, что содержимое этих документов, правда?

– Вы не должны, – с простодушной улыбкой ответил незнакомец. – Однако, я бы на вашем месте все же как минимум подробно изучил те сведения, которые я вам передал. Ведь если они правдивы, то правдивыми могут оказаться и эти.

Смит жестом фокусника вытянул из портфеля две еще более пухлые папки.

– «План Гельб», «План Рот», – вслух прочитал полковник, – а это что?

– Планы вторжения в Бельгию, Голландию и Францию.

– Вы хотите сказать, что вот так просто сидя на набережной в Страсбурге, я получаю все планы ОКХ на следующий год? – усмехнулся де Голль, – я не верю. Это невозможно.

– Однако это так, – пожал плечами Смит. – Вы конечно, можете не верить, но все же ознакомьтесь с содержимым этих папок. Можете передать их своему начальству, хотя я бы этого делать не стал. Думается мне, что там, – поднятый палец вверх, – эти сведения по достоинству не оценят.

– Хорошо, если предположить, что все, что здесь есть – де Голль обвел рукой бумаги разложенные на столе, – правда, или хотя бы часть правды, почему именно я? И кто вы такой, в конце концов, и почему передаете мне все… это?

– Многого я объяснить не смогу, не обижайтесь – служба. Однако на не которые вопросы ответить могу. Хотя бы частично.

Смит сделал глоток кофе, помолчал секунд десять, как бы собираясь с мыслями и продолжил.

– Эти материалы мы передаем именно вам, потому что ваше начальство показало полную свою некомпетентность. Откровенно говоря, я бы им и борделем командовать не доверил не то, что армией.

Де Голль хотел было возразить, но был остановлен движением руки.

– Не нужно спорить, я здесь не для этого. А насчет вашего командования, вы знаете не хуже меня, я уверен. Что же касается вас лично, то Шарль де Голль известен даже за пределами Франции, как один из самых перспективных военачальников. Ваши идеи, решительность, опыт и образование – именно то, что формирует блестящего офицера. – Смит прервался и сделал еще глоток. – Так что мы рассчитываем исключительно на вашу инициативу. Вы, как я уже говорил, можете передать эти материалы по инстанции.… Однако боюсь, пользы от этого не будет. Поэтому проявите инициативу для спасения вашей родины.

– На вопрос кто такой я, – продолжил назвавшийся Смитом, – отвечать не буду. Это совершенно не важно. Важно то, кого я представляю. А представляю я страну, которой не выгоден быстрый проигрыш Франции в предстоящей войне. Мы надеемся, что теперь вы сможете продержаться подольше. Год, два, если вы дотяните до сорок второго года, будем считать что мы в расчёте за эти, – незнакомец улыбнулся и хлопнул раскрытой ладонью по стопке на столе, – документы.

– Русские все-таки, – после нескольких минут размышлений произнес полковник. – Теперь я понял, где я уже слышал этот акцент.

– Я вам этого не говорил, – с показной веселостью поднял руки Смит. Впрочем, глаза его оставались серьезными. – Есть еще вопросы ко мне? Или вы узнали все что хотели?

– Вопросов ворох, однако, не нужно быть секретным агентом ГПУ, – с русским выговором произнес название спецслужбы полковник, – что бы понять, что ответов я на них не получу.

– НКВД, сейчас функции тайной полиции, разведки и контрразведки в СССР исполняет НКВД. Но да, это ничего не меняет. Все что я мог сказать, я уже сказал. Поэтому позвольте откланяться.

Смит достал портмоне, бросил на стол пару бумажек, встал из-за стола, надел шляпу и, наклонившись к де Голлю произнес:

– И последнее, это мой подарок Франции и вам лично от меня. – Смит понизил голос, – Обратите внимание на парашютные десанты и меры борьбы с ними, это очень важно. А тот план, который прилетит на самолете бельгийцам – дезинформация. Удачи, она вам понадобится.

Часть I

Глава 1

Окрестности города Бохольт, Германия 10 мая 1940 года

На востоке медленно разгорался рассвет. На смену ночной тьме из-за горизонта неторопливо выползали первые лучи солнца.

Лейтенант Курт Мейер нервно курил сигарету за сигаретой, порой бросая короткие взгляды на циферблат часов.

– Четыре часа, господин гауптман, пора, – наконец произнес лейтенант.

– Да Курт, – отозвался стоящий рядом офицер, командир таковой роты и непосредственный командир лейтенанта Мейера, – вы правы, поднимайте людей, командуйте построение, нужно сказать напутственное слово.

Тихо матерясь, зевая и почесываясь, на улицу высыпали поднятые в постели танкисты. Десять минут на короткий утренний туалет, далее не менее короткий завтрак, построение, напутственная речь командира танковой роты гауптмана Мюллера и вот уже экипажи торопливо занимают места в своих боевых машинах.

Тем временем часы показали без пятнадцати пять.

Взревели моторы и машины начали выстраиваться в походную колонну. Место лейтенанта Мейера как командира второго взвода второй роты находилось в самой середине батальонной колонны.

С дороги съехали в начале шестого. До границы с Голландией оставалось не больше километра, когда поступил приказ развернуться в боевой порядок. Над головой послышался шум моторов. Курт в который раз за сегодняшнее утро бросил взгляд на часы. Без пятнадцати шесть. Пора.

– Двигай, – высунувшийся из люка по пояс взводный пару раз хлопнул ладонью по броне башни. – Вперед, наша цель вон те крыши на пригорке. Динксперло, – по слогам произнес он трудновыговариваемое название голландской деревушки, расположенной прямо на границе с Германией.

Бодро наматывая сочную весеннюю траву на гусеницы. Не встретив никакого сопротивления войска, пересекли границу. Народ, разбуженный грохотом десятков проезжающих вокруг и сквозь деревню танков, испуганно выглядывал из окон.

За несколько минут проскочив деревню, так и не встретив ни одного солдата противника, взвод лейтенанта Мейера остановился для того, что бы сориентироваться на местности. О том, что бы останавливаться в первом же населенном пункте не могло быть и речи. Такой ерундой танковые войска на занимаются. Это работа пехоты, которая двинется во втором эшелоне и будет зачищать за танкистами оставленные хосты.

Солнце меж тем уже полностью вышло из-за горизонта.

Над головой в сторону на этот раз Германии пролетела пара истребителей. Один из них отчаянно дымил, второй же, видимо, его сопровождал.

– Однако нас похоже ждет теплый прием, – пробормотал лейтенант.

Сверившись с картой, Курт наметил направление движения и раздал указания командирам танков.

Следующей целью движения было селение с не менее зубодробительным названием Бринденбрек. Затем следовало оседлать шоссе и скорым маршем двигаться в сторону Дутинхема. До него по шоссе было порядка двадцати километров. И по плану, к полудню тридцать третий танковый полк должен был его занять, что в целом казалось вполне выполнимой задачей.

Однако как это и бывает, неприятности начались почти сразу.

Шоссе, к которому вышли у Бриденбрека, через два километра пересекало неглубокий и неширокий, заросший всякой зеленой растительностью канал. Мост, перекинутый чрез безымянный канал, был едва ли четыре метра в длину и был вполне себе цел и не вредим. Однако в отличие от восточного его берега, на котором едва зеленело свежими всходами поле, западный берег густо зарос кустарником и деревьями, формируя неширокую лесополосу. Что ждало на том берегу, было не понятно.

Ожила рация:

– Курт, – слегка искаженный помехами прозвучал голос гауптмана, – первым через мост пойдет третий взвод, ты встань на расстоянии метров в семьсот и прикрой ребят на случай каких либо неприятностей.

Расположившись на пригорке, лейтенант напряженно рассматривал в бинокль густые заросли на противоположном берегу. Однако, если там кто-то и был, то он себя никак не проявлял.

Вот первая машина осторожно въехал на мост, секунда, другая и танк принял в сторону, освобождая проезд следующему панзеру.

Мост рванул, когда на нем находился третий по счету танк. Силой взрыва его опрокинуло, и он боком ушел в воду. В тот же момент в двух сразу в двух местах сверкнули вспышки, и четвертый танк третьего взвода окутался дымом и встал. Пятый отделался разбитыми катками, хотя сложно понять как со ста метров – практически в упор – можно было выстрелить столь неудачно.

Те же два танка, успевшие пересечь мост, развернулись было в сторону выдавших свое местоположение орудий, однако вокруг них из все тех же кустов появились голландские пехотинцы, резво забросав панзеры противотанковыми гранатами

Все это Курт наблюдал уже в прицел танкового орудия. Скомандовав осколочные, он широкой очередью полоснул кусты, надеясь хоть как-то отвлечь засевших там голландцев от танкистов третьего взвода, которые могли еще быть живы. Сверкнула еще одна вспышка – у правого борта земля взорвалась фонтаном, а по броне стукнули осколки.

На этом, впрочем, засада и закончилась. Взвод из пяти Pz.2 расколошматил полосу зелени на сотню метров вправо и влево от взорванного моста буквально за минуту. Оба орудия успели сделать еще по выстрелу – ни одного попадания – и заткнулись навсегда. Разгоряченные и разгневанные почти мгновенным уничтожением первого взвода, танкисты выпустили по две кассеты каждый, после чего от орудий, как и от прислуги, мало что осталось. Весь бой занял едва несколько минут.

– Господин гауптман, – Курт вызвал по рации командира, – произошло боестолкновение, третий взвод при пересечении моста попал в засаду. Четыре танка потеряны безвозвратно, у одного повреждена ходовая. Силами моего взвода противник был уничтожен. Противник потерял два противотанковых орудия и до взвода солдат.

– Черт побери, – голос гауптман а Мюллера звучал в крайней степени раздраженно. – Как это произошло?

После более подробного описания короткого боя встал вопрос – что делать? Без пехоты и саперов преодолеть даже такой узкий – казалось бы переплюнуть можно – канал не представлялось возможным. Саперы же, двигаясь своим ходом могли добраться только через пару часов, что на корню срывало график продвижения танкового батальона.

– Смотри, – наконец, после нескольких минут размышлений и совещаний, – наконец решил Мюллер, – этот канал тянется на северо-восток всего на километр-полтора. Мы обойдем его с той стороны. Берешь свой взвод и идешь первым. Смотри только не подставляйся, не лезь в кусты, там, как оказалось, могут сидеть голландцы. Потери четверти роты в первый же день наступления мне более чем достаточно.

Обход канала полями занял еще почти час. Стрелки часов неумолимо подбирались к девяти.

Выбравшись на шоссе, рота продолжила свой путь, практически не встречая сопротивления. Лишь раз, они наткнулись на взвод голландских солдат спешно окапывающихся, в попытке перекрыть шоссе. Однако четвертый взвод, шедший во главе колонный в качестве передового охранения, не снижая скорости, развернулся в боевой порядок и смял заслон в считанные секунды. На этот раз обошлось без потерь.

К десяти часам взвод Курта Мейера достиг местечка Ульфт. В этом месте шоссе пересекало реку Альте Иссель. Сама река хоть и была шириной всего метров в пятнадцать, но взорванный мост намекал на невозможность продвижения дальше в ближайшем будущем.

Выматерившись, Курт связался с начальством:

– И где эти хваленые десантники Геринга, которые должны были захватить для нас мосты, – естественно Мюллер был не в восторге. – Жди, сейчас узнаю, что делать дальше.

Минут через десять рация ожила вновь.

– Так, новая вводная. Ждать инженерные части времени нет. Возвращаемся назад по шоссе и сворачиваем на боковую дорогу. Поедем через Силволде и Терборг и выскочим на шоссе уже перед самим Дутинхеймом. Если конечно на нашем пути еще что-нибудь не будет взорвано. И да еще, я связался с майором Ригером. Нам выделят пару мотоциклистов в головной дозор, что бы как прошлый раз не получилось. Ты пойдешь за ними во главе колонны. Вопросы есть.

– Никак нет, господин гауптман, – дураку понятно, что самый важный сейчас ресурс – время.

Вскоре в пределах видимости стали попадаться первые признаки того, что на этой территории идет война. То тут, то там дымили обгоревшие остовы самолетов. При чем, большая их часть была транспортниками.

Уже много позже Курт узнал, что этот день, день начала войны на западном фронте стал поистине траурным для люфтваффе и, особенно для десантных частей. За первые сутки германские ВВС потеряли больше чем полтысячи самолетов – в основном именно транспортной и бомбардировочной авиации.

Воздушная мясорубка первых часов войны, развернулась на обширной территории над Голландией, Бельгией, Францией и даже Люксембургом. С обеих сторон в этом грандиозном воздушном сражении участвовало порядка трех тысяч самолетов.

Не ожидая серьезного противодействия, немецкие бомбардировщики вылетели без какого-то либо значительного истребительного прикрытия, рассчитывая застать вражескую авиацию спящей на аэродромах. Однако случилось не так как задумывалось. Целые эскадрильи Ju 87, 88 оказались полностью беспомощными перед массированными атаками вражеских истребителей, что и привело к таким колоссальным потерям.

В еще худшем положении оказалась транспортная авиация десантных частей люфтваффе. 7 воздушно-десантная дивизия, части которой согласно плану «Гельб» должны были внезапным ударом с воздуха захватить мосты, которых было значительное количество на пути движения вермахта, была частью уничтожена в воздухе, а частью уже на земле. Система десантирования, принятая в немецкой армии, при которой сам десантник при себе имеет лишь пистолет, а все основное вооружение выбрасывается отдельно в контейнерах, сыграла с ними дурную шутку. 22 же воздушно-десантная дивизия доставка которой по плану осуществлялась планерным способом, в основной своей массе просто не смогла осуществить высадку из-за плотного огня малокалиберной зенитной артиллерии. Вследствие этого, так тщательно разработанная операция по штурму стратегически важного бельгийского форта Эбен-Эмаэль, прикрывающего реку Маас и мосты в городе Маастрихте с треском провалилась. Крепость площадью почти в квадратный километр оснащенная по последнему слову военной мысли, была практически неприступна для штурма наземными войсками, поэтому план предполагал планерный десант прямо внутри укреплений, благо площадь это позволяла. Упорные тренировки и тщательное планирование оказались бессильны перед батареей зенитных эрликонов, буквально разорвавших в упор заходящие на посадку десантные планеры.

Героическая же оборона форта Эбен-Эмаэль, вошедшая в последствие во все военные учебники как пример мужества и стойкости продолжалась больше полутора месяцев. Отступившие в форт голландские пограничники усилили гарнизон укрепления количественно и главное – качественно. В полном окружении, без связи с внешним миром два неполных батальона солдат сковывала десятикратно превосходящие силы противника. Под постоянными бомбардировками и артобстрелами защитники форта день за днем отбивали атаки вермахта, нанося значительный урон в людях и технике. Для того что бы захватить крепость, вермахту, по сути, пришлось полностью сравнять ее с землей, на что пошло несметное количество боеприпасов и, главное, еще более важного ресурса – времени.

Таким образом, немецкие десантники, не имея на своей стороне фактора внезапности, были перебиты почти в полном составе. Из четырех с половиной тысяч их осталось лишь несколько сотен, рассеянных на большой площади, деморализованных и не представляющих никакой угрозы голландским и бельгийским войскам.

Потери в истребительной авиации были не столь значительными, вследствие общей высокой подготовки пилотов немецкой авиации. Однако и они оказались на порядок выше запланированных.

Важным фактором, повлиявшим на катастрофический для Люфтваффе исход первого дня боев в небе, стало такое качество основного немецкого истребителя Bf.109 как низкий радиус действия. При том, что подавляющее большинство воздушных схваток велось над вражеской территорией, запас горючего позволял вести активные боевые действия не более получаса, после этого приходилось возвращаться на свой аэродром для дозаправки. В свою очередь у Французских, Бельгийских и Голландских самолетов такой проблемы не было.

Кроме проблем с малым радиусом, люфтваффе имело ряд других проблем. Так, у самолетов союзников было намного больше шансов дотянуть до своего аэродрома и таким образом спасти поврежденную машину. Если же спасти ее не удавалось, то выпрыгнувший с парашютом пилот мог снова стать в строй в отличие от немецких, которые чаще всего попадали в плен. Вот почему, при практически равных на бумаге потерях в истребителях в первые дни, ВВС союзников был, нанесен меньший ущерб, что в дальнейшем сыграло огромную роль во всей войне на Западном фронте.

Очередная задержка на пути к цели. И опять канал, и опять взорванный мост. Однако на этот раз обойти канал стороной не представлялось никакой возможности. На юго-востоке канал соединялся с Альте-Иссель, а на северо-восток тянулся на многие десятки километров, пересекая большую часть Нидерландов.

В связи с вынужденной остановкой, было принято решение пообедать. Все равно саперов сказали ждать только через несколько часов.

Именно инженерные части, как это ни странно, стали «узким горлышком» определяющим скорость продвижения вермахта. Казалось, голландцы взорвали каждый чертов мост, на пути движения немецких войск, а поскольку всяких каналов и небольших речушек в этой местности было в изобилии, скоро график наступления стал заметно трещать по швам.

Несколько часов растянулись на полдня, и саперы прибыли уже в сумерках. Матерясь, они начали сколачивать переправу, способную выдержать хотя бы вес одного Pz. II – восемь тонн. Работа, начавшаяся на закате, не закончилась и с наступлением темноты. Были вытащены мощные прожекторы, и уже при искусственном освещении возведение моста продолжилось. Еще полночи стук топоров, гудение генераторов и матерные по большей части крики солдат не давали танкистам уснуть. Впрочем, возможно, причиной бессонницы был ворох новых впечатлений от первого дня большой войны.