Текст книги "Сказки старого дома .Трилогия"
Автор книги: Андрей Басов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 80 страниц) [доступный отрывок для чтения: 29 страниц]
– Серж, – польстила мне Луиза, – пожалуй, по части интриг вы, если захотите, сможете переплюнуть и меня, и Ришелье вместе взятых.
– Не захочу. Тяги к интригам у меня нет никакой.
Посидели, помолчали и опять разошлись.
Внешне словно чем-то возбужденные, Арман и Пьер прибыли на следующий день чуть ли не к концу завтрака. Поздоровались со всеми, уселись за стол и набросились на еду.
– Что это вы так поздно? – как бы с досадой спросила Катрин. – Аманда говорила, что вы составите нам компанию пораньше. Мы же на охоту вроде собирались. Вот и Камилла для этого приехала. А теперь зайцы Аманды опять по норам спать разбегутся.
– Не получилось, – пережевывая кусок сочного окорока, ответил Арман. – Случайно встретились мои приятели из роты гвардейцев кардинала. Пока мы выпили с ними за встречу, пока выпытали за стаканом вина всё, что им известно...
– Что можно выпытать за стаканом вина, кроме завиральных историй?
– Париж возбужден, – пояснил Пьер. – Сверху донизу и справа налево. Вчера вечером по дороге домой убили отца Жозефа. Как говорят кучер и слуга Жозефа, на них напало не меньше полусотни человек. Ришелье в бешенстве.
– Что?! – поразилась Луиза. – Жозефа? Ну и дела! Впрочем, он сам к этому напрашивался. Мне, например, его нисколечко не жалко. Хотя и интересное событие. Вот теперь у кого-то полетят головы! Камилла, а вы, похоже, в восторге от этого известия.
– В восторге не в восторге, но причин печалиться не вижу, так же, как и вы. Гнуснейший тип, хоть и дворянин хорошего рода! И что рассказали ваши знакомые гвардейцы? Кто убил? Поймали ли? Или еще только ищут?
– Найдут, – хмыкнул Арман. – Оказывается, существует заговор против кардинала и его окружения. Открылось это буквально вчера или позавчера, когда арестовали какого-то поэтишку. За то, что он в пьяном виде распространял слухи, порочащие кардинала и близких ему людей.
– Что за поэтишка? Вроде бы поэты в Париже политикой не увлекаются.
– Мне говорили имя, но что мне до него. Не запомнил. Что-то вроде Коклен или, может быть, Леклен. – Камилла побледнела.
– Поклен?
Вот-вот, точно – Поклен. Вы его знаете?
– Наслышана. И что этот поэт?
– В общем, ничего особенного. Язык свой, а слова чужие. У него найдено письмо с порочащей Ришелье ложью. По почерку видно, что писали двое мужчин, но не этот Поклен. Сейчас по образцам разной переписки ищут, кто именно написал письмо. А из этого Поклена, наверное, уже выбили признание, от кого он получил этот пасквиль. Письмо было в бумагах покойного отца Жозефа. Им и поэтом как раз занимался Жозеф, и тут его вдруг убили. Интересная история?
– Камилла, Камилла, – вскричала Аманда, – что это с тобой?!
Лицо Камиллы стало белее ее кружевного воротника. Вот-вот хлопнется в обморок. Женщины вскочили и бестолково засуетились вокруг нее.
– Серж, – обратилась ко мне Аманда, – помоги отвести Камиллу в ее комнату.
Я обхватил женщину за талию и в сопровождении Аманды препроводил Камиллу в ее апартаменты.
– Может быть, приляжешь, Камилла? Я позову своего знахаря. Что с тобой?
– Нет, нет, в кресло. Мне уже немного легче. Не надо знахаря, – и, усевшись, вдруг заплакала в три ручья, – я пропала, я пропала, Аманда, – послышалось сквозь слезы.
– Как пропала? Куда пропала? Ты что – что-нибудь натворила?
Камилла, размазывая слезы по лицу, взглянула на меня, а потом на Аманду.
– Понимаю, – досадливо пробурчала Аманда. – Какие-то твои таинственные похождения? Не опасайся Сержа. Он мой близкий и очень надежный, знающий человек, несмотря на молодость. Мне помогал не раз в трудных ситуациях. Можешь говорить при нём без опаски. Он не сторонник кардинала, как и я.
Я пододвинул стул, взял Камиллу за руку и, тихонько поглаживая по кисти, стал ее успокаивать. Постепенно истерика стихла, и Камилла, шмыгая носом, призналась в страшном преступлении.
– Это я привезла в Париж то письмо, показала поэту, а обратно забрать забыла. Аманда, ты сама понимаешь, откуда это письмо, чтó в нем может быть и чьим почерком оно может быть написано. Я пропала! – и Камилла снова настроилась заплакать.
– Прекрати реветь! – рявкнула на нее Аманда. – Пока ты у меня, то ты еще не пропала и пропасть тебе мы не дадим. Серж, что мы можем сделать?
– Камилла, скажите: что было в том письме? Правда или выдумки?
– Правда.
– Да? Вот это уже много хуже лжи в нашей ситуации. О чем?
– О разврате кардинала, его воровстве, преступном окружении, убийствах неугодных...
– Об отце Жозефе и короле там что-нибудь было?
– Было. Но о короле совсем немного.
– Немного? Всё равно совсем плохо. Даже если просто упоминание без обвинений и оскорблений. Значит, заговор не только против кардинала и его окружения, но и против короля. Так это может быть представлено. Кем письмо написано?
– Кем-кем! Гастоном Орлеанским, конечно, – вмешалась Аманда.
– Только последняя часть, – всхлипывая уже без слез, уточнила Камилла. – Основное писал мой муж под диктовку Гастона.
– А зачем вы передали письмо этому Поклену?
– Он должен был написать простую сатиру, понятную и благородным господам, и черни.
– Конечно же, для распространения. Понятно. И письмо осталось у него.
– Осталось. Он отказался, и от огорчения я забыла забрать письмо назад.
– Дальше всё понятно. Пьяный поэт начал болтать, о чём ему следовало бы помалкивать. Хуже некуда. Прямо сразу можно сказать, что вам, Камилла, в Париже нельзя появляться ни в коем случае. Кто-нибудь в Париже знает, что вы поехали сюда?
– Только камеристка.
– Тогда вас найдут и здесь, – у Камиллы опять задрожали губы. – Успокойтесь, сейчас мы всё обдумаем и найдем какой-нибудь выход. Аманда же сказала, что пропасть не дадим. Для начала представим всю ситуацию.
Есть письмо, которое ясно указывает на существование заговора против кардинала и его окружения. Есть и установлено важное лицо королевства, которое написало это письмо. Это Гастон Орлеанский. Известно, что он склонен к заговорам с целью свержения короля. Признаков других заговоров в королевстве не замечено. Тот же Гастон является давним врагом кардинала Ришелье. Первый друг и помощник кардинала убит, как только начал следствие по заговору. Множество нападавших на Жозефа – признак серьезного заговора.
Вот такую картину сейчас рассматривают в Пале-Кардиналь и Лувре. Скверная картина. Из нее вытекает, что убийство Жозефа – результат заговора. А заговор против кардинала и даже Жозефа в наличии только один – Гастона Орлеанского. В доказательство есть письмо, свидетель и дурная слава Гастона как заговорщика.
Из этого вытекает только одно: организатор убийства – Гастон. Ришелье не простит ему потери друга и помощника. Ну, а как Ришелье расправляется с врагами даже королевской крови, то это всем известно.
Вот такое вытекает из создавшейся ситуации. Так что вы, Камилла, совсем не то лицо, за которым начнется большая охота. С вами расправятся, если только под руку попадетесь. Ришелье задели слишком серьезно.
– Но ведь Гастон на самом деле не поручал никому убивать Жозефа! – в отчаянии чуть не закричала Камилла. – Я это точно знаю.
– А это не важно, даже если и правда. Убийцей сейчас признают того, на кого всё указывает. Вы сможете доказать, что Гастон не причастен к убийству Жозефа?
– Конечно, нет.
– В том-то всё и дело. Сейчас будем соображать, что может спасти вас, Камилла. Да и Гастона тоже, если он точно сейчас ни при чем. Пожалуй, здесь только один путь. Пробудить в Ришелье сомнения в причастности Гастона к убийству Жозефа. Сейчас пока таких сомнений нет. И второе. Убедить Ришелье, что никакого заговора против него и короля нет, не было и не планируется. Это может сделать только сам Гастон.
Поверит ли Ришелье в честность и откровенность Гастона? Конечно, нет. Но он может поверить в страх Гастона перед местью Ришелье. Страх, который удержит Гастона от опрометчивых поступков. Гастон, еще ничего не ведая, попал в такую западню, что если не затихнет со своими интригами и заговорами, то кончит очень печально от руки Ришелье. Никто Гастона выручать не будет, и королевское происхождение не спасет. Слишком велика и очевидна вина. Дай Бог, в лучшем случае он остаток жизни проведет в Бастилии. Если повезет.
– Что же мне делать?
– Как что? Бежать в Орлеан, не заглядывая в Париж. Попробуйте убедить Гастона написать письмо Ришелье с соболезнованиями по случаю потери друга и помощника. А также с уверениями, что никакого заговора не было, а просто так – небольшая интрига против несимпатичного человека. Вспомнив, что было утрачено в результате предыдущих заговоров и конфликтов, Гастон понял, насколько это ужасно. Впредь он воздержится от поступков, которые могут поколебать покой и порядок в королевстве. Что-то в этом роде, Камилла. Причем сделать это нужно немедленно, пока Ришелье не начал действовать.
– Думаете, поможет?
– Допускаю, что да. Полностью не уверен. Может помешать что-нибудь такое, чего мы сейчас не знаем, но попробовать стоит. Ришелье рационалист. Он придержит свое стремление к мести ради политических выгод. Особенно если появятся сомнения в виновности Гастона. Уж как-нибудь постарайтесь пробудить эти сомнения.
– Тогда мне нужно ехать прямо сейчас!
– Верно. Чем быстрей, тем лучше.
– Камилла, я тебе в провожатые дам Гийома, – пообещала Аманда. – Ты же знаешь, какой он надежный человек. Если захотите, то обратно он захватит от Гастона письмо к кардиналу.
Наблюдаем с башни, как карета с Камиллой и Гийомом скрывается за деревьями.
– Вот и движется к концу наше дело, – проговорил Пьер. – Правда, еще не известно, к какому. Чем займемся до возвращения Гийома? Аманда, а в твоих владениях на самом деле водятся зайцы или охота была только предлогом заполучить сюда Камиллу?
– Водятся, водятся и при этом во множестве. Охоту можно устроить, если хотите.
– А можно и навязаться в гости к Катрин, – предложил Арман. – Посмотреть, как там себя чувствуют наши беглецы. Катрин, можно навязаться с визитом к тебе в поместье?
– Можно. Посмотрим – и что дальше? Нет, давайте лучше разбежимся на денек. Раз уж такой случай представился. Не знаю как у вас, а у меня домашние дела запущены за неделю отсутствия. Соберемся здесь завтра к обеду.
И разбежались.
Гийом вернулся через двадцать шесть часов запыленный и усталый. Пришлось подождать, пока он переоденется и умоется. А за столом пришлось еще ждать, пока он утолит острый голод. Катрин вся извертелась от нетерпения.
– Гийом, уж сколько можно нас томить!
– Еще чуть-чуть. Моя последняя трапеза была в Орлеане. Вот, еще глоточек – и я к вашим услугам.
Стало быть, так. Камилла и Гастон изругались в пух и прах. Орали друг на друга так, что сквозь двери всё было слышно. Гастон обвинил Камиллу, что из-за ее ошибки провалилось такое важное дело. Тогда Камилла припомнила Гастону, сколько дел провалилось из-за его ошибок и сколько его соратников поэтому кончили свою жизнь на эшафоте. Заявила, что не желает отправляться вслед за ними. Я повеселился от души. Потом они затихли. Через некоторое время вышла Камилла и провела меня в комнату для отдыха. Где я поел и вздремнул часика четыре. Похоже, что сама Камилла не спала больше суток, потому что пришла ко мне снова с уже готовым письмом. Впрочем, какой тут сон, когда впереди маячит топор палача. Она вручила мне письмо и сказала, что герцог дарит мне на выбор любого коня из своей конюшни. Я, конечно, стесняться не стал. Видали, какой красавец!?
– Письмо, где письмо?
– При мне, конечно.
– Катрин, успокойся, – остановила порывы своей подруги Луиза, – вскрытие писем по моей части. Давайте, Гийом. Вот, главное – равномерно нагревать, чтобы на бумаге не появилось пятно от жара и не перегреть воск.
Луиза положила письмо на подносик и стала осторожно нагревать над свечой, любезно зажженной Пьером. Через некоторое время восковая печать сама отлепилась. Просто видно, как Луиза борется со своим любопытством, искушающим первой сунуть нос в письмо. Однако, тяжело вздохнув, протянула письмо мне.
– Только, ради Бога, осторожнее. Не повредите печать.
– Постараюсь.
Я аккуратно развернул бумагу, пробежал ее глазами сверху вниз и начал читать вслух.
"Уважаемый Сир.
Мы в Орлеане скорбим вместе с Вами о потере в результате неслыханного злодеяния Вашего друга и первого помощника Франсуа Леклерка дю Трамбле. Уверяем Вас, что сделаем всё возможное для поиска и наказания преступников, если Вам потребуется наша помощь.
Пользуясь случаем, я лично высказываю сожаление о тех недоразумениях и конфликтах, которые имели и до сих пор имеют место между Вашим Преосвященством и мной. Надеюсь, что моя добрая воля вместе с Вашей принесет успокоение в наши отношения.
Подумав также о тех ужасных потерях, которые понесла Франция в разногласиях между Парижским и Орлеанским дворами, я решил, что этого более не должно происходить никогда. Во всяком случае, по вине Орлеанского двора. Надеюсь, что наше взаимопонимание и дружественность будут со временем расти.
Гастон Орлеанский – принц Франции
28 сентября 1632 года от Рождества Христова'
Наступило молчание. Все в упор смотрят на меня.
– Чего вы на меня уставились?
– Твоя ведь затея, – ответила Аманда. – Ты выиграл.
– Не я, а мы. И при этом еще не выиграли. Вот когда арестованных выпустят, то... Гийом, нужно письмо доставить адресату в Пале-Кардиналь. Только осторожно. Отдайте секретарю и сразу уходите, пока там не поняли, что к чему. Гонца от Гастона непременно постараются задержать.
– Мы с Пьером сопроводим Гийома, держась поодаль, – подал голос Арман. – Задержим преследователей, если они появятся.
– Отлично. Ждем вас всех обратно через два часа. Луиза, восстановите, пожалуйста, печать.
Через два часа вернулись все трое. Оживленные.
– Всё прошло как нельзя лучше, – доложил Пьер. – Пока секретарь понял, от кого письмо, соображал, что предпринять и оглядывался на стражу, Гийома и след простыл.
– Замечательно. Теперь осталось только намекнуть кардиналу, почему причины удержания узников уже нет. Если он сам до этого не додумается. Я, например, полагаю, что он сразу это поймет, получив письмо Гастона. Но на всякий случай ситуацию нужно будет подстегнуть. Ждем бала провинций в понедельник.
Луиза, мне нужно будет, если возможно, взглянуть на письмо королевы кардиналу, до того, как его отнесут Ришелье. Это возможно?
– Попробуем. Анна напишет его перед балом. Я вынесу письмо, и вы его посмотрите. Потом королева его запечатает. Когда оно должно оказаться у Ришелье?
– Через пять минут после того, как я войду в его кабинет.
– Понятно. Сделаем.
Вместе с Амандой степенно вступаем в Лувр. Она специально проводит меня самым извилистым путем в приемную королевы. Чтобы я мог посмотреть убранство дворца. Да-а, моему домику в Верне далеко до такой красоты и роскоши! Сколько же людей нужно обобрать, чтобы создать такие чертоги! Но ничего не скажешь – впечатляет. Луиза уже ждет нас. Выскальзывает в соседнюю комнату и возвращается с письмом. Через оставшуюся приоткрытой дверь на меня внимательно смотрит довольно привлекательная женщина лет тридцати пяти. Я понимаю – королева. Кланяюсь, и дверь прикрывается. Луиза протягивает мне бумагу.
"Ваше Преосвященство.
Мне стало известно от множества пострадавших и свидетелей о Ваших невинных развлечениях на улице Капуцинок. Полагаю, что эти слабости не очень совместимы с Вашим положением министра Двора и иерарха Церкви. Я в сильном затруднении в оценке последствий, которые может вызвать возможная осведомленность об этом короля и Святого Престола. Поэтому я пока воздержусь от передачи кому-либо того, что случайно стало известно мне. В свою очередь, надеюсь, что Вы впредь будете воздерживаться в своей деятельности на благо королевства от каких-либо опрометчивых действий в отношении любых граждан на земле Франции.
Анна
Королева Франции"
– Превосходно! – признал я, возвращая письмо. Теперь можно сдаваться кардиналу в плен. Ведите меня навстречу судьбе!
Зал приемов уже почти полон. Колорит одежды, сверкание золота и камней, важность напыщенных лиц, гомон разговоров, тяжелый запах немыслимой смеси духов и притираний – всё это создает праздничное и одновременно чем-то гнетущее настроение. Все ждут выхода короля, до которого, наверное, еще с полчаса. А пока приветствуют друг друга, представляют новых лиц и обмениваются свежими сплетнями. Аманда идет вдоль прохода, привычно раскланиваясь в обе стороны и иногда представляя кому-то и меня. Вроде вижу в нескольких шагах чем-то знакомое лицо.
– Кто это? – спрашиваю Аманду, указывая взглядом.
– А-а, вдова после годичного самозаточения вышла в свет. Пойдем, представлю.
– Здравствуй, Анриетта. Познакомься – мой племянник виконт Серж де Бурже – маркиза Анриетта ла Арк. Поболтайте пока, а я еще пройдусь, проявлю вежливость.
– О чем будем болтать, маркиза? Даже и не думайте, что я стану выпытывать у вас тайну вашего появления среди ночи у монастыря капуцинок. Просто спрошу: решили вы свою проблему или нет?
– Как ни странно, какими-то своими действиями там вы неожиданно разрешили и мою проблему, не подозревая об этом. Должна вас поблагодарить.
– Отлично. Рад за вас. Обращайтесь, если будут какие-нибудь трудности. Аманда знает, где нас найти. Извините, вон она меня зовет. Знаете, Анриетта, если бы я умел танцевать, то пригласил бы вас, когда начнутся танцы. Всего доброго.
– Стой немного позади меня, – поучает Аманда, – как подобает младшему в роду. Помнишь, что нужно говорить королю, если он обратит на тебя внимание?
– Помню.
Троекратный стук жезла церемониймейстера устанавливает тишину.
– Его величество король Франции Людовик тринадцатый!
Начинается обход гостей. Король как король. Лицо надменное и одновременно безвольное. Казимир Вернский гораздо интереснее, импозантнее. На шаг позади короля торжественно ступает кардинал. Доходят до нас. Мне показалось, или во взгляде кардинала на меня заметное замешательство?
– Здравствуйте, графиня, – произносит король, обращаясь к Аманде. – Что-то уж очень редко мы стали видеть вас в Лувре. Жаль. Кто это с вами?
– Мой племянник виконт Серж де Бурже, Ваше Величество. Недавно приехал из России.
– Видный молодой человек.
– Ваш покорный слуга, Ваше Величество.
– Хорошо когда покорный, – пробурчал король и прошествовал дальше.
Кардинал обернулся и еще раз внимательно взглянул на меня. Обход гостей королем закончился. Опять троекратный стук жезла церемониймейстера.
– Королева Франции Анна Австрийская!
Начался обход гостей королевой. И она тоже приостановилась около нас.
– Ваш племянник, графиня Аманда?
– Да, Ваше Величество.
– Приятный молодой человек.
– Ваш покорный слуга, Ваше Величество.
– Я вас запомню, – и прошла дальше.
Церемония представления закончилась, и все хлынули в бальный зал. Тройной стук.
– Королевский менуэт! – и заныла непривычная моему уху музыка.
– Королевский – это значит, танцуют только король и королева, – шепнула мне на ухо возникшая вдруг из ниоткуда Луиза.
– Луиза, вы знаете маркизу Анриетту ла Арк?
– Конечно. В прошлом году она потеряла мужа. А она что, здесь? Я не была на представлении гостей.
– Здесь. Это ее мы поймали на улице Капуцинок вместо Ришелье.
– Надо же, какая интересная история! Тихо, к нам идет церемониймейстер.
– Виконт де Бурже?
– Да, в чем дело?
– Его Преосвященство просит посетить его в рабочем кабинете. Я провожу.
Луиза мигом куда-то испарилась. Поворот налево. Потом направо. Несколько ступенек вверх. Большой зал. Большая дверь и меня вводят в кабинет могущественного министра. Он сам сидит в глубоком кресле с высокой спинкой за огромным письменным столом. По стенам шкафы с книгами. В углу огромный глобус.
– Можете присесть, сударь, пока я думаю, с чего начать.
– Монсеньор, всегда проще всего начинать сначала.
– Остроумно. Вас здесь представили как виконта Сержа де Бурже, приехавшего из России. Да и ранее мне сообщили, что лицо с таким именем появилось в замке графини де Жуаньи.
– Невозможно отрицать. Появился и в замке, и здесь.
– Вот меня и интересует ваше странное появление. Оказывается, что границы Франции человек с таким именем не пересекал, а в родословных книгах человека с вашим именем последние пятьдесят лет не значится. Что тут можно подумать?
– А что тут думать, монсеньор. Появился не через границу, а имя фальшивое. Разве это имеет какое-то значение, если меня не собираются обвинить в каком-нибудь преступлении?
Похоже, я слегка озадачил собеседника таким прямым признанием. Попробую озадачить его еще больше.
– Должен признаться, монсеньор, что-то похожее на преступление я всё же совершил. Не выполнил данное обещание. Некрасиво. Моя приятельница, подруга Сюзанны де Пуатье, попросила меня при первой же возможности передать вам письмо от Сюзанны. Но эта первая возможность произошла в такое странное время и в таком странном месте, что поручение просто вылетело у меня из головы. Так что, пользуясь случаем, передаю вам письмо сейчас, – и, перегнувшись через стол, отдал кардиналу письмо.
В дверь постучали. Вошел слуга с какой-то бумагой на подносике. Открыл рот, но сказать ничего не успел.
– Положите на стол и закройте дверь, – рявкнул Ришелье и погрузился в чтение письма Сюзанны.
– Где они? – подняв на меня глаза, со скрытой угрозой в голосе спросил мой собеседник.
– Не знаю. Меня попросили передать письмо – я передал. Но грешен – прочел. Думаю, Сюзанна на днях вернется в Париж. Угроза заговора Гастона Орлеанского была, но миновала. Ведь скорее всего, из-за существования этой угрозы и был арестован сын графини де Жуаньи и многие другие. А вот о своем сыне и его матери вы в такой ситуации почему-то не позаботились. Забыли? Совершенно посторонние люди подумали об этом.
– Я смотрю, вы не только шутник, но и кое-что знаете, а о чём-то пытаетесь догадаться. Ни для кого во Франции не секрет постоянная угроза для трона, исходящая из Орлеана. Почему вы решили, что эта угроза миновала?
– Так вы же получили в субботу письмо из Орлеана, в котором Гастон, по сути, безоговорочно сдается вам в плен, – тут политик без нервов всё же немного опешил.
– Как-как? Откуда вы знаете про письмо из Орлеана.
– А кому же, как не нам, знать! Ведь это мы вынудили Гастона Орлеанского написать его.
– Вы вынудили! Кто это – "вы"?
– Я и мои друзья.
– А-а, понимаю. Компания графини де Жуаньи. Письма о дружбе Гастона Орлеанского не стоят и гроша. Он никогда своих обязательств не выполняет.
– Нет, Ваше Преосвященство, вы, похоже, еще не всё поняли. Вы не сопоставили события, расстояния и время. Письмо от Гастона вы получили через день после убийства отца Жозефа. Это как раз то время, которое требуется всаднику, чтобы только-только добраться с вестью до Орлеана и сразу же вернуться с письмом обратно. Письмо такого содержания и с такой быстротой может написать только человек, охваченный паническим страхом, а вовсе не намерением ввести в заблуждение. Понимаете?
– Понимаю. Он испугался моей мести за убийство дю Трамбле. Правильно. Всё указывает на него, но он свою причастность отрицает. Однако тут вы проговорились. Сказали, что вынудили Гастона, а вынудить вы могли только сами, убив дю Трамбле.
– Опять неверно. Мы вынудили, использовав в своих целях факт смерти отца Жозефа от чьей-то руки. Сразу же через приспешников Гастона донесли до него возникшую ситуацию, чем она ему грозит и как из нее выбраться. Вот вы и получили от него письмо, а Франция получила возможность отдохнуть от интриг и заговоров Гастона. Думаю, вы никогда не найдете тех, кто убил дю Трамбле.
– Почему?
– Потому что их нельзя искать. Да и подозреваемых слишком много. Чуть ли не половина королевства. Вряд ли вы станете ставить под удар свою репутацию государственного человека и мудрого политика.
– Не понимаю о чём это вы.
– Если вы начнете искать настоящих убийц дю Трамбле, то Гастон сразу поймет, что вы его не подозреваете в убийстве своего друга. Угрозы вашей мести нет, и Гастон опять примется за свои козни. Перед вами выбор: спокойствие королевства или жажда мести.
– Странно. Со мной так бесцеремонно еще никто не пытался разговаривать. Я просто обескуражен и вместе с тем как-то необычно заинтригован. В сообразительности, логике вам не откажешь.
– Спасибо. Но мне всё же хотелось бы прояснить дальнейшую судьбу сына графини де Жуаньи. Так есть или нет сейчас внутренняя угроза спокойствию государства?
– Похоже, что на сдерживающий Гастона Орлеанского страх можно какое-то время рассчитывать.
– Когда будет отпущен на свободу сын графини Жуаньи?
Кардинал встал, подошел к глобусу и в раздумье стал бесцельно вертеть его. Наконец он на что-то решился.
– Скажите, Серж, или как вас там, а почему вы думаете, что арест сына графини связан с заговорами Гастона Орлеанского?
– Это очень просто. Надвигающаяся война, Гастон в тылу, беспочвенность арестов, беззащитность Парижа с уходом армии. Я думаю, вы хотели организовать защиту Парижа и короля от происков Гастона, создав вокруг Гастона пустоту, в которой не составить заговора. Нужны помощники в этом деле. Помощников можно уговорить, но это долго и трудно. А можно и заставить. Вы решили запугиванием вынудить вам помогать. Начались аресты.
– Сына графини отпустят завтра.
– А остальных?
– Тоже завтра, – и немного подумав, кардинал добавил: – Какой-то необычный разговор. Вы совсем не боитесь, что вас арестуют за всё, что вы мне тут наговорили.
– Эх, Ваше Преосвященство, я очень рад, что вы опрометчиво не попытались этого сделать. Неужели вы полагаете, что я случайно, лишь по вашему желанию оказался в этом кабинете. И совершенно случайно там, на улице Капуцинок, вы смогли увидеть только мое лицо. Прочтите письмо королевы, – и я пододвинул ему конверт, лежащий на столе. – Увидите, что сейчас вы просто чудом избежали мгновенной отставки и лишения сана. С вашего позволения я вас покину. Хочу побывать на праздничном обеде.
Обернувшись у порога, я увидел лицо Ришелье, которое, кроме как изумленным, назвать бы и нельзя. Луиза подстерегала меня за дверью.
– Как?
– Вроде всё в порядке.
– Идем, королева ждет.
Королева приняла нас в своем будуаре.
– Луиза расписала мне ваш подвиг у монастыря капуцинок, – улыбаясь, произнесла Анна Австрийская. – Приврала, наверное, немного. Мы с ней долго смеялись. Помогло вам мое письмо в разговоре с кардиналом?
– Очень помогло – придало смелости, но осталось невскрытым. Удалось заболтать вашего министра так, что угрозы не потребовались. Сейчас он, наверное, письмо и читает. Оно сделает Ришелье более предупредительным и сговорчивым по отношению к вам, Ваше Величество.
– И чем ваша беседа закончилась?
– Завтра выпустят всех.
– Я рада за всех и за вашу тетушку особенно, – и в знак окончания аудиенции протянула руку для поцелуя, которую я покорно, но без всякого удовольствия и внутреннего почтения облобызал.
– Теперь не грех и выпить за здоровье королевы и нашу с вами победу, – поднимая бокал, провозгласил Арман. – Серж, и как вам показался кардинал?
– Не очень. Туговато соображает. Видно, слухи о его политическом гении и остроте ума несколько преувеличены. Пришлось многое растолковывать. Скучно как-то внушать то, что мы с вами здесь уже обсуждали. Да и во вранье он верит так же, как любой другой человек. А может быть, только делает вид, что верит?
– У меня предложение, – встрепенулась Луиза. – Нужно Сержа окончательно принять в нашу компанию. А то между собой мы обращаемся накоротке, а с ним – по этикету, как с посторонним. Серж, ты не против?
– Нисколечко.
– Тогда выпьем еще за одного друга, – и бокалы зазвенели.
– Серж, – спросила Аманда, – как ты просил, лошадь тебе подготовили, но на завтрашний праздник, может, всё-таки останешься? Познакомишься с Антуаном.
– Нет, отправлюсь прямо сейчас. Вы просто не представляете, как я рад знакомству с вами всеми, и задержался бы еще, но меня дома ждут. Могу только сказать, – и я поднял бокал: – До встречи, друзья!
Выехав из замка, я помахал рукой тем, кто на башне, и затрусил по дороге. Скрывшись за деревьями, свернул в лес и спешился. Как договорились с Амандой, привязал лошадь к дереву. Заберут.
Дом, Дом, где ты, Дом...
ГЛАВА 8
Новелла о козлоногой братии
и беглом гладиаторе
На улице хмурая, плаксивая погода. Что поделаешь – октябрь. Капитан в плавании. Там, где-то в южных пиратских морях он устроил свадьбу Анабель с Грегори. Здесь же, уже как бы не в СССР, но еще и не в России, – не очень надолго уплыл в Северную Африку. Анна Петровна, видимо, подзадержалась в своем замке под Парижем мушкетеров и королей. Так что мы втроем коротаем унылый вечер вторника, уединившись в каморке Ахмеда.
Ахмед плотоядно наблюдает, как я нарезаю большой фруктовый тортик. Александр сосредоточенно изучает водяную воронку, быстро вращая ложечкой в своей чашке чая. Наконец он не выдерживает и со вздохом изрекает несомненную истину:
– Тоска зеленая, – и, глянув в окно, уточняет: – И мокрая, премерзкая притом.
– Переходи в дворники. Всю скуку как рукой снимет, – посоветовал ему Ахмед и хапнул себе самый большой кусок торта.
– Если уж тебе так скучно, то займись общественно-полезной ограниченному кругу лиц работой, – открыл я Александру перспективу.
– Какой?
– Разузнай всё о приватизации жилья. С коммуналками там много неясностей. Но самое главное, что нужно приватизировать квартиру Ахмеда.
– Верно, – согласился тот, – чтобы никто, кроме нас, сюда доступом не завладел. А я напишу завещание на всех вас.
– Вот-вот, – добавил я, – всё верно. И с подвалом надо бы что-то сделать. Занять его хотя бы как-то, если в собственность не получить. Бессмысленно защищать машину, если в подвале кто-то всё-таки отковыряет железо в кочегарке, обнаружит бункер и разрушит энергоустановку. Нужно зарегистрировать какое-нибудь частное предприятие, хоть контору "Рога и копыта", и взять подвал в долгосрочную аренду. Прибыльность большая не обязательна. Важна ширма.
– Даже если и просто ширма, – возразил Александр, под осуждающим взглядом Ахмеда расковыривая свой кусок торта на мелкие крошки, – то ты себе представляешь, каких это денег потребует? Ни моя учительская, ни твоя инженерская зарплата здесь не котируются.
– Ахмед, ты вообрази себе, что такое говорит латифундист*, имеющий шикарную виллу в Италии в окрестностях Рима! Ты поверишь, что у него денег нет?
