Текст книги "Сказки старого дома .Трилогия"

Автор книги: Андрей Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 80 страниц) [доступный отрывок для чтения: 29 страниц]

  Сюзанна умоляюще посмотрела на Катрин, которая, скрипя зубами, гримасу злобы на своем лице пыталась превратить в доброжелательную улыбку. Но тем не менее Катрин – умная девочка и согласилась с моим предложением, пересилив бурю глубоких чувств ко мне, бушевавшую в ней.

  – А что мне оставалось делать? Конечно, согласилась. И Луиза жива до сих пор только потому, что я сообразила, как просто она разрешила порученную мне проблему. Я сама рассчитывала поиграть с поэтом. Теперь приходится уступить его Сюзанне. Зато приманка-то для нее какая! Всё мигом решается по доброму согласию и без запугиваний. Мужчину-то для развлечений всегда можно найти, а вот благоприятную ситуацию – нет. Луиза, отдай Сержу письмо.

  – Да, мы уже договорились, что завтра Сюзанна отправит почти всю прислугу в свое поместье. Оставит себе только камеристку, кормилицу и кучера. Вместе с ними и сыном она утром в понедельник уедет в поместье Катрин. Письмо мы должны как-то отправить кардиналу, – и Луиза передала мне незапечатанный листок.

  "Дорогой Арман, мне совершенно случайно стало известно, что против тебя замышляется какой-то заговор. Я очень расстроена, что ты мне об этом ничего не говоришь. Хотя понимаю и государственные соображения, и твое желание не беспокоить, не пугать меня. Но я боюсь за нашего сына. Заговорщики всегда не стесняются в средствах и могут попытаться использовать меня и нашего сына, чтобы оказывать давление на тебя. Поэтому я на некоторое время уеду с сыном из Парижа. Пока опасность не минует. Это будет надежное и спокойное место. Так что не посылай никого разыскивать нас. На всякий случай я не пишу тебе, куда мы уезжаем. Вдруг мое письмо окажется доступным чужим глазам.

  Любящая тебя Сюзанна де Пуатье

  24 сентября 1632 года от Рождества Христова"

  – Отлично, лучше, чем мы могли бы ожидать, – и я передал письмо Аманде. – Луиза, вы просто мастер интриги!

  – Но я всё равно припомню ей эту гениальную идею, – с наигранной мстительностью пробурчала Катрин. – Хотя и было весело.

  – Катрин, нужно будет организовать наблюдение за опустевшим домом Сюзанны. Нам нужно будет точно убедиться, что кардинал туда приходил и когда.

  – Хорошо. Сделаю.

  – Луиза, как прошел твой визит к королеве? – поинтересовалась Аманда.

  – Она в ярости. Едва удалось уговорить ее ничего пока не предпринимать против кардинала. Я ей сказала, что пусть, мол, сначала Его Преосвященство съездит туда, получит оплеуху и помучается пару дней неизвестностью. Потом обсудим, что делать дальше. Как бы плохо мы ни относились к кардиналу, но пока Гастон Орлеанский строит козни, нельзя отправлять Ришелье в отставку. Целью Гастона сразу станет король. Анна со мной согласилась и решила тайно встретиться с епископом Парижским. Я ушла. Зная решительность Анны, думаю, что завтра-послезавтра сделают тихую чистку приюта.

  – Ты не заметила еще каких-нибудь попыток преследовать тебя.

  – Нет, может, кардинал подумал, что уже достаточно напугал меня?

  Луиза и Катрин отправились почивать в свои апартаменты. Гийом, наверное, с Арманом и Пьером осваивают в Париже заколоченный дом и заброшенный сад. Или, может быть, готовит наше пришествие на улицу Капуцинок? Я сказал Анне Петровне, что до среды мне здесь делать вроде бы и нечего. Схожу домой, устрою кое-какие свои дела. Пусть как-то объяснит мое отсутствие другим. Получил уверения, что всё будет в порядке, и отправился переодеваться.

  Дом, Дом, где ты, Дом!

  Утро воскресенья. Без мамы и бабушки дома как-то сиротливо. Залежей грязной посуды я не оставляю. В холодильнике есть что перекусить. Всё равно словно не хватает какого-то привычного, живого тепла. Со временем это, конечно, пройдет, но пока еще я не очень комфортно чувствую себя, заходя в мамины комнаты.

  Выхожу на улицу. Ахмеда нет. Во дворе тоже. На стук в дверь не отвечает. Воскресенье же. Поскольку мы сильно упростили перемещение, то он теперь, наверное, проводит выходные в своем Багдаде. Последовать за ним? Дурацкий вопрос! А зачем бы я тогда сорвался из Парижа? Очень хочется хоть денек полюбоваться Зубейдой. Куда там до нее каким-то пошлым райским гуриям! Поскольку я в отпуске и свободен от Парижа до среды, то не возьму греха на душу и не откажусь от Багдада. Хорошо еще, что, уходя в прошлый раз от Ахмеда, я прихватил с собой и свои восточные манатки. Быстренько возвращаюсь домой и переодеваюсь.

  Стоп! Что-то я забыл. Пересчитываю наличность из последней зарплаты и отпускных, переодеваюсь обратно и выхожу на улицу. Комиссионка. Биноклей всяких туча, но больших морских всего два. Слегка потрепанные в бурях и странствиях, но исправные и недорого. Один из них без футляра. Беру с футляром, и ремешок у него, кажется, крепче. Беру и компас. Не судовой, конечно, но довольно большой в латунном корпусе и с точной разметкой градусов. На судовой, антимагнитный моих денег не хватило бы, а Синдбаду всё равно. У него корабль деревянный. Интересно, отплыл он уже в Китай или я его еще застану? Не застану, так получит подарки в следующий раз.

  Возвращаюсь домой и снова напяливаю шальвары. Кроссовки, подарки в торбу и на плечо. Закрываю глаза. Багдад, мечеть, колонна...

  Выхожу из мечети и обуваюсь. Жарища страшная по сравнению с Питером! Если не изменяет память, то мне вон в ту улицу. И в самом деле – выхожу на базар. Вот и фарфоровая лавка.

  – Здравствуй, Мустафа.

  – Здравствуйте, Сержи-сахеб.

  – Ахмеда-ага не видел?

  – Заходил недавно. Пошел к ковровой лавке.

  Странно. Напротив торговой резиденции Ахмеда сидят и стоят несколько мужчин. Оживленно переговариваются между собой, не спуская глаз с дверей лавки. Из двери выглядывает один из помощников Али-Бабы, показывает группе три пальца и скрывается. Некоторые из мужчин разочарованно эхают, а другие довольно смеются. Звон монет, переходящих из рук в руки. Подхожу.

  – Салям алейкум, почтенные. Что это такое интересное у вас происходит? Не секрет?

  – Салям, – отвечает один из них. – Не секрет. Только посторонись немножко, чтобы не мешать нам видеть. Мы тут спорим на Зубейду.

  – Как-как?

  – Не местный, значит, не знаешь. В лавке работает девушка по имени Зубейда. Красоты необыкновенной. Обслуживает женщин. Мы спорим, сколько полных динаров Зубейда уговорит оставить в лавке какую-нибудь покупательницу. Вон идет еще одна, – и уже оборачиваясь к другим спорщикам. – Спорю про динар. Покрывало потрепанное.

  – Спорю про два динара, – подал голос другой спорщик. – Под покрывалом недешевое платье.

  Начался галдеж мнений.

  – Мы смотрим, как одета входящая покупательница. Это может показывать, насколько толстый у нее кошелек. Когда она уходит, нам дают знать, сколько денег она оставила в лавке. Не хочешь попытать счастья, незнакомец?

  – Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз. Желаю вам удачи!

  Нет, это же надо! Если и дальше так пойдет, то у лавки Ахмеда возникнет тотализатор, как на скачках, и появятся букмекеры. Захожу в лавку. Зубейда только что покончила с очередной жертвой, которая с улыбкой отсчитывает монеты Али-Бабе и, похоже, жертвой себя вовсе не считает.

  За прошедшие три недели Зубейда словно чуть-чуть повзрослела и даже еще больше похорошела. В глазах вместо обычной покорности, послушания появилось достоинство знающего себе цену человека. Ой, только что достоинство в глазах было и вдруг куда-то мгновенно испарилось. Зубейда несется стремительно, как стрела, и повисает у меня на шее.

  – Сержи-сахеб, Сержи-сахеб...

  Я глажу ее роскошные волосы, целую в лобик, носик, губки.

  – Людей бы постыдились, – раздается голос Ахмеда с порога внутренних помещений. – Как я понимаю, торговля тканями на сегодня закончилась прямо с утра. Ты надолго, Серж?

  – На два дня.

  – Али-Баба, напиши на окне, что Зубейды не будет два дня.

  Али-Баба добывает откуда-то большой кусок бумаги, что-то старательно пишет на нем и выставляет в окне. Базарные спорщики внимательно читают, переговариваются и с досадой расходятся.

  – Домой пойдете или как? – спрашивает Ахмед.

  – Домой.

  – Хорошо хоть только на два дня. Чувствую, что от твоих наездов будут нашей торговле сплошные убытки.

  Все дружно смеются. Зубейда берет накидку, прикрывает лицо, и мы с ней выходим из лавки. На улице Ткачей всё как обычно. Стучим в дверь. Вылетает чертенок и мигом вскарабкивается на меня.

  – Попался, Сержи-сахеб! Зубейда, чего ты смотришь, тащи его домой. Ругать будем.

  – А за что меня ругать-то, Джамиля?

  – Найдем за что, – и задумалась. – Что-то опять ничего в голову не приходит.

  Джамиля со вздохом глубокого сожаления отцепляется от меня.

  – Ладно, пойдем я хотя бы тебя с бабушкой поздороваю.

  В моей комнате не только идеальный порядок, но даже и свежие цветы. Это льстит и радует. Значит, всё время ждали. Присаживаемся с Зубейдой на оттоманку и замираем в обнимку. Зубейда молчит и только тихо дышит мне в ухо и ласково трется своей щекой о мой висок. Потом отстраняется и начинает расстегивать и развязывать на себе всякие премудрости облачения...

  Часа через два слегка уставшая Зубейда уходит за обедом и возвращается с подносом, сопровождаемая Ахмедом, тоже вернувшимся домой.

  – Честно говоря, я не ожидал тебя в ближайшее время увидеть. Думал, ты по уши в парижских делах.

  – Дела-то идут, но для меня там образовался небольшой перерывчик. Вот и решил заглянуть сюда. Есть тут в Багдаде одна особа, по которой я очень скучаю, – Зубейда стеснительно улыбнулась и скромно потупила глазки. – А у вас тут как?

  – Аладдина женили, но что-то он сразу погрустнел. Синдбад уже загрузил свой корабль товарами для Китая и хочет отплыть дня через три. Думали опять собраться у него завтра, но поскольку ты ненадолго, то переиграем на сегодняшний вечер. Зубейда, пойдешь с нами?

  – Не знаю, как Сержи-сахеб скажет.

  – Ну вот, опять всё та же песня. А свои-то желания у тебя есть?

  – Пойду.

  Корабль Синдбада, подновленный и подкрашенный, по его словам, готов к отплытию хоть сейчас.

  – Эх, Синдбад, как интересно было бы отправиться с тобой в таинственные дальние страны или на колдовские острова. Ну, хотя бы на остров циклопов.

  Синдбад с восторгом принял свой новый компас и теперь вертит в руках бинокль, стараясь понять, для чего эта штука.

  – Так в чём же дело? Поплыли. Циклопов уже не обещаю – всех истребили, но в мире еще много чего не менее удивительного, – он пытается одним глазом заглянуть в объектив бинокля. – Что-то не пойму: для чего нужна уменьшающая всё штука?

  – Ты не туда смотришь. Маленькие стеклышки прикладываешь к глазам сразу оба, а вот это колесико крутишь, чтобы всё стало четко видно.

  – Ага, попробуем, – соглашается Синдбад, направляя прибор на дворец халифа. – Чёрт, вот так штука! В жизни подобного не видел.

  Убирает от глаз бинокль, всматривается в дворец и снова подносит оптику к глазам.

  – Никак Гарун гуляет по стене? Точно он! Это же надо! Даже видно, что он сегодня небрит. Смотрит в нашу сторону. Или только так кажется. Темнеет уже.

  Синдбад, не отрывая бинокля от глаз, медленно поворачивается, обозревая окрестности, и, покручивая колесико настройки фокуса, вглядывается в речную даль.

  – Серж, твоему подарку цены нет! Небывалая вещь. Я навеки твой должник и не расплачусь, даже если весь фарфор Китая тебе привезу. А зачем там видны какие-то черточки и циферки?

  – Эта штука называется бинокль, а циферки и черточки на стекле внутри него называются шкалой. По этой шкале можно примерно измерить расстояние до рассматриваемых предметов и их размер, – и я объясняю, как.

  – Здорово! Другие капитаны сдохнут от зависти.

  – Конечно же, сдохнут, – согласился стоящий с нами на капитанском мостике Ахмед. – Но уже после нас. Пока ты рассматриваешь дали, мы погибнем от голода и жажды.

  – Так давайте вниз. Все уже собрались и ждут только вас.

  Чёрта два ждут! Уже вовсю питаются и пьют вино. Присоединяемся. Зубейда всё еще не очень уверенно чувствует себя в нашей компании. С некоторым удивлением вглядывается в сотрапезников и старается всё время чувствовать меня локтем. Через некоторое время со вздохом облегчения и удовлетворения Шехерезада отстраняется от стола и заводит приличествующий разговор.

  – Что вам сегодня рассказать? О вреде чревоугодия, – и тут она с улыбкой взглянула на Зубейду, – или о вреде чрезмерной красоты?

  – Нет, нет, – возразил Абу – Багдадский вор, – только не о вреде. Давай лучше о пользе.

  – Тогда о пользе чревоугодия или о пользе чрезмерной красоты?

  – О пользе красоты мы и так всё знаем, – со вздохом утраченных иллюзий и обретенного печального опыта произнес Аладдин. – Давай о пользе чревоугодия. О таком чуде еще слышать не приходилось.

  – Ладно, внимайте и думайте.

  Однажды один очень богатый и очень тучный купец из Басры предпринял по своим делам путешествие по морю. Из торговых людей не только он оказался на корабле. Был и еще один торговец из Багдада, отличавшийся необыкновенной худобой. Во время трапезы худой торговец всё время смеялся и подшучивал над тучностью своего попутчика и его способностью поглощать неимоверное количество всякой еды. Худой торговец всё время допытывался, какую пользу может приносить обжорство. Толстый купец очень обижался, но ничего остроумного ответить нахалу не мог.

  Разыгралась буря, корабль не выдержал ее натиска и развалился. Торговцы встретились в воде. "Вот видишь, – сказал толстый тонкому, – какая польза от тучности. Тебе всё время нужно грести, чтобы не утонуть, а меня вода сама держит как поплавок. У тебя не хватит сил, чтобы доплыть до берега, а меня течение и ветер сами донесут до суши".

  И толстый оказался прав. Шутки худого за трапезой на корабле оказались преждевременными. Худой торговец вскоре утонул.

  – И в чём же мудрость этой истории, Шехи?

  – Во вроде бы плохом и вредном вдруг может обнаружиться хорошее и полезное. Всё зависит от обстоятельств.

  – Так толстый купец всё-таки добрался до берега?

  – Нет, его проглотила акула.

  – Вот тебе и раз! Скажешь, что и в этом есть какая-то мудрость?

  – Конечно. Никогда не радуйся раньше времени.

  Вы просто не представляете, ребята, какая скука сейчас во дворце. Бунт в гареме и то был хоть каким-то развлечением. Гарун с тоски по ночам, переодевшись, тайком ходит в город. По его словам, чтобы посмотреть, как живет народ. А зачем на самом деле, то чёрт его знает. У меня же единственная радость – посидеть или пошалить вместе с вами. Может быть, устроим какое-нибудь приключение?

  Только она это произнесла, как на палубе раздался какой-то подозрительный шум, крики.

  – Вот, пожалуйста, накликала, – заметил Синдбад. – Приключение само нагрянуло к нам на ночь глядя. Не к добру это.

  В каюту вваливается вахтенный матрос.

  – Капитан, там какой-то человек шумит, требует вас. Говорим, чтобы приходил утром, – не хочет. Воображает что-то о себе, драться пытается.

  – Ладно, ведите его сюда.

  Двое матросов вталкивают в каюту какого-то небогато одетого человека в нахлобученной на глаза чалме.

  – Оставьте его, – распоряжается Синдбад, и матросы уходят. – Что вам потребовалось на моем корабле, почтеннейший?

  Незваный гость поправляет чалму.

  – Гарун! – восклицает Синдбад. – Как это тебя к нам занесло? Мы вроде о встрече не договаривались. Только что себе на беспокойство тебя упомянули.

  – Да вот, вышел в город погулять...

  – Ага, – добавил Абу, – посмотреть, как народ живет.

  – Хотя бы и так.

  – Только вот народ не живет на корабле у Синдбада.

  – Ну и что, вы тоже мои подданные. Причем такие, за которыми нужен глаз да глаз.

  – Присаживайся, Гарун, раз пришел.

  – Халиф Багдада Гарун-аль-Рашид, – представляю я гостя Зубейде. – Зубейда. Дочь Бахтияра-хаджи из медресе Акбара. Слышали о нем, Гарун?

  – Не только слышал, но и знаком. Прелестная дочь у него, – вожделенно сверкнув глазами, признал Гарун. А Зубейда испуганно прижалась ко мне плечом.

  – Только глазами, Гарун, – предостерег я его. – Ни о чём другом даже не мечтайте.

  – Я и не мечтаю. Опоздал, так опоздал. Всё понимаю. Налейте мне вина. Спасибо. Я вот почему к вам забрел. Со стен дворца порт как на ладони. Смотрю, сегодня вы тут зачем-то собираетесь...

  – Со стен, говоришь, видно, – прервал его Абу, – а не врешь? Может, опять через Око Света за нами подглядывал?

  – Какая разница! Важно, что вы все в сборе. И даже Сержи-сахеб здесь, а у меня как раз для вас интересная задача появилась. Награжу. Правда, еще не знаю, за что, но хотя бы даже за известие, что опасности нет.

  – А ты уверен, что мы возьмемся? – поинтересовался Ахмед.

  – Уверен. Вы такое любите.

  – Ну, тогда выкладывай, халиф Багдадский. Мы слушаем.

  – Пойдемте наверх. Там даже и видно будет.

  Всей гурьбой выходим из каюты и поднимаемся к рулевому бревну.

  – Сейчас полнолуние, ночь светлая, – продолжает Гарун. – Видите, на той стороне Тигра Шахтиярский лес. В нём запрещено охотиться и рубить деревья. Можно только собирать сушняк. Но вот уже два дня мне доносят, что в лесу завелась какая-то нечисть. Ночью на поляне кто-то разводит большой костер. Люди, которые ночью отважились зайти в лес и посмотреть, что-то там лепечут о шайтанах, дэвах, сказочных гуриях. Неплохо, если бы кто-то отважился узнать, что там происходит на самом деле и не опасно ли это для Багдада. Ведь совсем же рядом. Если нечисть, то стражу посылать туда бесполезно. А вот вы не боитесь никого и ничего, – и Гарун умолк.

  Действительно, на той стороне реки, немного выше дворца халифа вверх по течению имеется небольшой, километра три-четыре в поперечнике лесной массив. Под луной он темен и непроницаем. Кроме одного места. Шагах в трехстах от берега Тигра светлое пятно не такой уж большой поляны, деревья вокруг которой озарены красно-розовым светом большого горящего костра. Синдбад рассматривает лес в бинокль.

  – Там кто-то есть, – и передает бинокль мне.

  В самом деле. В свете костра движутся какие-то неясные тени. Передаю бинокль дальше, и он, идя по рукам, не так уж скоро возвращается к владельцу.

  – Ну, как, – спрашивает всех Синдбад, – пойдем? Ты с нами, Гарун?

  – А возьмете?

  – Не следовало бы. Ведь если там опасности нет и ты своими глазами в этом убедишься, то не видать нам твоей награды как своих ушей. Да ладно уж, иди с нами. Если будет опасность, то мы как раз тобой и пожертвуем, чтобы самим удрать.

  – Ну и шутки у тебя, Синдбад!

  Спускаемся с капитанского мостика. Синдбад как-то незаметно для нас обвешался оружием. Большая лодка с гребцами уже у борта. Сначала с некоторыми трудностями опускаем в нее женщин, а потом по очереди забираемся сами. Спрашиваю у Зубейды:

  – Может быть, останешься? Подождешь нас на корабле, или Синдбад даст провожатых до дома.

  – Нет, я со всеми. Мне тоже интересно, – прозвенела своим голоском Зубейда и, чуть подумав, добавила: – И боязно.

  – Не беспокойся, Серж, я за ней присмотрю, – пообещала Шехерезада.

  Отлично! На нее можно положиться. Под плеск вёсел мы отправились навстречу какому-то приключению. А может, и нет там никакого приключения? Какие-то напуганные люди вроде есть, со слов Гаруна, а пострадавших-то нет. Лес-то почти рядом, и буквально через четверть часа пристаем к противоположному берегу и вступаем во тьму деревьев.

  Правда, лес тут – не то что северные дебри или тропические джунгли. Чист, редок и ровен. Ни одной веточки на земле не валяется. Любую мелочь мигом забирают на дрова. Но всё равно в мертвенном свете луны и пугающем шелесте от налетающего ветерка и этот лес мрачен и жуток. Скинув свой темный халат, впереди пробирается Багдадский вор со своим кошачьим зрением. Мы все за ним, ориентируясь на его белеющую под проблесками лунного света спину.

  Шагов через двести кое-где между деревьев стали видны огни костра. Доносятся и какие-то ритмичные звуки, почему-то кажущиеся мне очень знакомыми. Абу останавливается и ждет, пока все соберутся вокруг него.

  – Я немного знаю этот лес, – тихо говорит он. – Видите, он совсем голый. Нет ни подлеска, ни кустов. Молодая поросль и кусты есть только по краю поляны и при этом только с одной стороны. Там, где не жжет дневное солнце. Мы подойдем оттуда и растянемся за кустами на расстоянии вытянутой друг от друга руки. Группой не стоять, не разговаривать, не топать и головы над кустами не поднимать. Смотреть сквозь листву. Тогда, может быть, нас и не заметят. Если там что-то опасное, то не срываться с места и не бежать. Тихо отползаем и быстро уходим, скрываясь за деревьями. При этом – не теряя друг друга из вида. Шехи, Зубейда, вы идите вслед за Синдбадом, а отступать, если что, будете впереди него. Пошли!

  Абу повел нас, по дуге огибая поляну, к подходу к ней с кустами. Звуки всё слышнее, и я уже точно узнаю их. Не верю своим ушам. Откуда? Осторожно рассеиваемся за кустами. За ними взгляду открывается фантастическая картина.

  В свете костра на поляне под музыку танцуют почти полностью обнаженные нимфы* из античных мифов. Не одни. Кавалерами при них самые что ни наесть натуральные фавны*. И это далеко не вся публика на поляне. Просто глаза разбегаются. Одни мне знакомы, а другие нет.

  Вот на винной бочке сидит явно захмелевший джинн из лампы Аладдина и трясет бородой в беззвучном смехе. Видно, что-то очень потешное рассказывает ему на ухо огромный рыжий кот.

  Вон у столов с закусками и бочонками что-то промышляет Баба-Яга. Ступа с помелом пристроена у ближайшего дерева.

  Хлопает в ладоши танцующим писаная красавица, о которой у Пушкина сказано: "...Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит". Слава Богу, ее братьев тут не видно. Интересно, как они там устроились на Буяне-то?

  В общем, вся поляна заполнена самым разным, от души веселящимся сказочным народом. Большим и маленьким, христианским и нет, добрым и не очень, но сейчас воинственных просто не может быть – большой общий праздник. Оглядываюсь на своих спутников. Все, затаив дыхание, увлеченно наблюдают за небывалым зрелищем. Тихонько пихаю Ахмеда пальцем в бок.

  – Передай всем, чтобы сидели тихо и не трогались с места, пока не подам знак.

  Ахмед кивает и передает директиву дальше. Отползаю назад, за деревьями на всякий случай перемещаюсь подальше от кустов, которые скрывают моих спутников, и только тогда выхожу на поляну. Поначалу на мое появление никто и внимания не обратил. Может быть, из-за синих шальвар приняли еще за одного джинна? Только Баба-Яга, икнув от неожиданности, когда я поздоровался, проходя мимо, проскрипела мне вслед:

  – Ну вот, русским духом запахло. Нигде от наших спасу нет!

  – Здравствуй, Арзон!

  Старый гном раскрыл было рот, но, увидев меня, слегка опешил и только машинально кивнул головой, не прекращая крутить ручку подаренного лесному народу граммофона.

  – Везер тоже тут?

  – Там, – и Арзон мотнул головой направо.

  Старший эльф занят очень важным делом. Охмуряет какую-то полненькую дриаду не из своего леса. Но меня заметил и мгновенно оказался рядом с приветливо протянутой для рукопожатия рукой.

  – Никак не ожидал вас встретить здесь, Серж.

  – Взаимно. Я не мог и подозревать, что лесной народ Верна выбирает для веселья такие отдаленные места.

  – Нас пригласили сюда в этом году. Праздник октября волшебных народов каждый год проводится в новом месте. На будущий год такое веселье будет в нашем лесу. Приходите.

  – Непременно. А кто здесь приглашающий?

  – Вон тот джинн, – и Везер указал на нашего подвыпившего пожилого знакомца, который по идее должен бы сидеть в своей лампе, в шкафу у Синдбада.

  – Фея Роза тоже здесь?

  – Конечно. Да вон, она уже вас заметила и летит сюда.

  – Здравствуйте, Серж. Как вы нас нашли? Это просто сюрприз.

  – Здравствуйте, фея Роза. Совершенно случайно. Сам не ожидал увидеть всех вас здесь, да еще в такой обширной и интересной компании. У меня тут возникла небольшая трудность. Не смогли бы вы чем-то помочь?

  – Что за трудность?

  – Праздник вы устроили слишком близко к людям, и их беспокоит что-то странное, появившееся в лесу. Сами понимаете, что непонятное всегда пугает. Нас с друзьями попросили разузнать, что тут происходит и не опасно ли это.

  – И где же ваши друзья?

  – Наблюдают из леса.

  – И что же вы хотите?

  – Раз уж мы здесь и всё видели, то нельзя ли нам всем присоединиться к вашему празднику?

  – Мне не приходилось слышать, чтобы людей приглашали на праздники волшебных народов. Но такие праздники обычно проходят в недоступных людям местах. А сейчас вы нас обнаружили. Какой смысл теперь вас прогонять или держать в лесу? Никакого. Но я не распоряжаюсь здесь. Спросим у хозяина праздника.

  Поддатый джинн сразу меня признал, а тоже окосевший рыжий кот что-то с сожалением мяукнул и медленно растворился в воздухе.

  – А-а, Сержи-сахеб. Как это тебя сюда занесло? Бери стакан. Можешь не отвечать – и так ясно, что тебя послали. Кто-то что-то заметил? Подозрительно, что ты один. Или не один? Когда я уходил с корабля, Синдбад ждал каких-то гостей.

  – Его друзья тут рядом, за деревьями. Серж просит разрешить им присоединиться к празднику, – сообщила фея Роза.

  – Раз уж пришли и увидели, то пусть выходят. Всё равно последний день праздника. Только не болтать о том, что видели. Я эту компанию знаю, фея Роза. Они не злые и не вредные. Правда, есть среди них один глупый вор, но это не опасно. Предупредите всех, что будут люди. Чтобы не удивлялись и не пугались. Разрешено. Так ты будешь вино пить, Сержи-сахеб?

  – А после тебя еще что-нибудь осталось?

  – Полбочки еще есть. Изумительное на вкус вино, а запах потрясающий! Попробуй.

  – Можешь не расхваливать. Я знаю это вино и где его делают. Сейчас позову друзей, а ты пока приготовь посуду. Вот им стоит попробовать, – и я отправился в кусты.

  – Дело вот какое, – сообщил я, собрав всех своих спутников в кучу. – Нам разрешили выйти на поляну и принять участие в празднике. Всё равно это последний день веселья. Условие одно – не болтать о том, что видели. Сначала угостимся вином, которого вы никогда не встречали и, наверное, больше никогда не встретите. Потом делайте что хотите. Пошли!

  – У тебя, Сержи-сахеб, мы поняли, есть знакомые среди этих существ, – заинтересованно произнес Гарун.

  – Есть. Идем. Только не хулиганить. Есть там знакомые или нет, но с безобразниками расправляются быстро и круто. Это я для вас, Абу и Гарун. У Абу тяга спереть что-нибудь, а Гарун может попытаться утащить какое-нибудь существо себе во дворец. Даже не пытайтесь!

  Вечные враги переглянулись и в один голос заявили, что будут вести себя очень благообразно. С тем мы вышли на поляну и под заинтересованными взглядами публики проследовали к нашему джинну с бочкой.

  От вина из Верна все оказались в восторге, как и ожидалось.

  – У меня в погребах такого не найдешь, – посетовал Гарун.

  – Не теряйте надежды, Гарун, – если в бочке что-то останется, то попросим у джинна по бутылочке с собой. Может и даст. Дашь?

  – Если останется. Я подумываю, что и себе неплохо бы захватить.

  – Тогда уж очень-то не налегай на него.

  – Не надо ли вам чем-нибудь помочь, Серж? – послышался голос эльфа Везера. Я обернулся, и мы отошли в сторону.

  – Был бы очень признателен, Везер. Видите вот того мужчину? Его зовут Гарун. Очень любвеобилен. Опасаюсь, что он, выпив вина, начнет проявлять страсть к моей девушке, которую вы видите вон там вместе с другой женщиной.

  – Ничего удивительного в страсти любого мужчины к такому чуду.

  – Натравите на Гаруна нимф. Пусть они его чем-нибудь займут.

  – Хорошо. Сделаю. Что-нибудь еще?

  – Зубейда! Подойди, пожалуйста, к нам. Знакомьтесь, Везер, – моя Зубейда.

  – Очень приятно, Везер, с вами познакомиться, – пропела девушка.

  – Я хочу вас попросить поухаживать за ней, пока я занят. Я тут увидел некоторых интересных существ, и мне нужно поговорить с ними. Может быть, потанцуете? Покажете Зубейде, что такое танго и фокстрот? А может быть, вальс? Она способная ученица.

  – С удовольствием. Можете быть спокойны, Серж, за свою подругу, – и они удалились к танцевальному кругу.

  Я заметил одно интересное обстоятельство во всём этом веселящемся обществе. Почти все существа принадлежат к мирам, в которых я побывал. Или могут принадлежать, если я там с ними еще не встречался. Все, кроме нимф и фавнов. Вероятно, они оттуда, где я еще не был. Чей это мир? Еще один мир Анны Петровны или мир Александра?

  Греция или Рим? В Греции есть бог лесов и полей Пан, и он один. В Римской мифологии ему соответствует бог Фавн. Но в Риме существуют и представления о множественности фавнов. Значит, Древний Рим. У Анны Петровны слабости к этой эпохе вроде не наблюдается. Скорее всего, именно Александр культивирует это время. Сейчас попробуем узнать.

  Группка фавнов живописно разлеглась на траве и отдыхает после утомительных танцев. Подхожу и обращаюсь сразу ко всем.

  – Мы не очень огорчили вас своим появлением?

  – Нет, отчего же. Раз хозяин праздника разрешил, то почему бы нам расстраиваться? Вовсе нет. Даже как-то разнообразнее на этот раз.

  – Я хотел спросить: а не известен ли кому-нибудь из вас человек по имени Александр?

  – Это который то появится, то исчезнет неизвестно куда? – оживился один из фавнов.

  – Наверное. Очень похоже на него.

  – Интересный, довольно известный в Риме молодой человек. Богатый и одновременно не злой. Это редкость. Мы с ним дружим. Когда никто не видит, я даже заглядываю к нему на загородную виллу. Но чаще он приходит к нам в лес.

  – А вас как зовут?

  – Габор.

  – Очень приятно – Серж. Габор, я, наверное, на днях увижу Александра. Передать ему от вас привет?

  – Буду очень признателен.

  – Я вот о чём хотел бы попросить вас, Габор. Видите вон ту скучающую женщину? Ее зовут Шехерезада. Не смогли бы вы ее чем-нибудь развлечь? Скажем, беседой, танцами.

  – Женщины – наша слабость, но они пугаются фавнов.

  – Эту трудно чем-то удивить и напугать.

  – Тогда я пошел.

  Я отделился от фавнов и оглядел поляну. Гаруна нет. Все ли нимфы здесь, непонятно. Я их не считал. Ахмед стоит у бочки и о чём-то беседует с джинном. Али-Баба сидит у танцевального круга и смотрит, как Везер и Зубейда уже кружатся в вальсе. И не он один. Множество существ завороженно следят за парой. Аладдин нашел терпеливую слушательницу – фею Розу – и на что-то уныло жалуется ей. Гном Арзон взял в плен Синдбада, отнял у него саблю, и теперь оба сидят и бурно обсуждают, наверное, достоинства дамасской стали. Бросают травинки на сабельное лезвие и наблюдают, как некоторые под своим весом распадаются надвое. Потешно смотреть на эту пару со стороны! Баба-Яга о чем-то то ли торгуется, то ли просто спорит с Абу. Наверное, хочет всучить ему что-то спёртое у проезжих богатырей или делится опытом ворожбы.