Текст книги "Борцы с нечистью. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Андрей Никифоров
Борцы с нечистью
Том 1

Глава 1
– Сходка реконструкторов

Есть нечто завораживающее в заброшенных зданиях. Тьма пустующих окон, мертвенная тишина и время, будто застывшее в безлюдных помещениях – это слегка пугающе и одновременно притягательно. Потому заводские «заброшки», некогда жилые многоэтажки, затхлые бомбоубежища павшей империи и тому подобное неизменно влечёт фотографов, диггеров и, конечно, юных бездельников. Тем более если это не просто городское здание, а полуразвалившийся храм в лесной глуши. Именно туда забрёл Лёха, когда вечером вместе с пацанами ради прогулки покинул место ночёвки у озера.

Протиснувшись через густой кустарник, юноша замер, рассматривая руины: обезглавленная башня, которую, должно быть, когда-то венчал купол; стены из красного кирпича, что местами всё ещё прикрывали белые пятна штукатурки; трава, пустившая корни на подоконниках и даже на самых высоких карнизах.

– Пацаны! Вы скоро там?! – крикнул Лёха, и уже шёпотом добавил: – Тут такое…

Не дожидаясь друзей, юноша осторожным шагом приблизился к потрескавшейся арке входа. Летом темнеет поздно, несмотря на вечерний час было ещё достаточно ярко, однако в просторном зале всё равно царил полумрак, так что глаза, привыкшие к солнечному свету, почти ничего не разбирали.

– Да блин, ты бы хоть ветку придержал!

За спиной послышался хруст, сдобренный матом.

– Ого, ничего себе! – вырвалось у друга, который первым вышел к стенам храма.

Возглас на разный манер повторялся ещё насколько раз, покуда парни вылезали из зарослей.

– Интересно, сколько ему лет.

– Хрен знает… Может, не просто лет, а веков.

– Чё стоять, давайте внутрь заглянем.

Глаза, наконец, приспособились к темноте, и Лёха, затаив дыхание, шагнул за порог. Под ногами заскрипел битый камень. На полу зияли провалы и не проникай свет через башню без купола, пришлось бы зажечь фонарик телефона, чтоб не оступиться. Парни разбрелись по залу.

– У-у! – крикнул один.

Эхо звучно отразилось от величественных сводов.

– Жаль, что фресок не сохранилось, – сказал второй. – Смотреть особо не на что.

Они несколько минут лазили внутри, кто-то снимал видео. Смеркалось.

«А ведь когда-то это наверняка был богатый и красивый храм, – подумал Лёха, задрав голову к высокому потолку. – Весь сиял позолотой и разными цветами пестрил. И стояла здесь не кучка придурков, а десятки или даже сотни людей с благоговением слушали церковный хор… Теперь запустенье и вместо хора только ветер поёт».

Когда Лёха удовлетворил любопытство и уже собрался было топать наружу, то заметил на полу будто бы дощечку. Подняв её, он сдунул пыль, и осветил находку телефоном.

– Эй, смотри, что попалось! – позвал Лёха друзей.

Когда они подошли, он показал пластину с полустёртым и выцветшим изображением, на котором угадывались вроде бы три фигуры.

– Иконка…

– Да ладно! Такая ж древняя, как и храм?

– Может тут ещё есть…

– Не знаю, но я пошёл, – сказал Лёха. – Темно тут стало.

Он сунул иконку в карман.

– А что ты с ней собрался делать? – поинтересовался Женя.

– Ну… как…

– Просто молиться ты не будешь – не веришь ты ни во что, насколько я знаю. – Зачем она тебе?

– Сувениром будет, – Лёха пожал плечами и направился к выходу.

– Это неправильно как-то, – Женя увязался следом.

– А что ещё-то мне с ней делать прикажешь? – Лёха замедлился, переступая через горки камней.

– Не знаю, там, в храм может какой сдать. Ой! – Женя споткнулся. – Ну или этим, как их там… палеонтологам!

– Археологам, – раздражённо поправил Лёха. – Ещё чего. Я нашёл, я и буду решать, что мне с этим делать.

Они подошли к входной арке.

– Это ж всё-таки, ну, предмет материальной культуры – так вроде оно называется, – не сдавался Женя. – Историческая и культурная штука, и всё такое. Неправильно ты делаешь, если себе собрался присвоить.

Завыл ветер, врываясь в зал через узкие стрельчатые окна, и поднял пыль, будто намеренно запуская её в лица посетителей. Кто-то закашлял, сплёвывая попавший в рот песок.

– Ага, понял тебя, – Лёха остановился у порога и прикрыл лицо от пыли. – Жалеешь, что не ты нашёл. Ну так иди и порыскай ещё, пока другие всё не растащили. Может и тебе повезёт. А что до культуры… Сколько таких мест всюду! Не обеднеют, если я немножко себе прикарманю. Пофиг, в общем. Если же переживаешь, что, типа, грешно, то сам за меня и помолись.

Лёха хохотнул. Будто отвечая ему, заскрипели ветви ближайших деревьев, но отнюдь не весело, если можно было бы приписать им некую волю.

– Я-то, как ты верно заметил, этого делать не буду.

Посчитав тему закрытой, Лёха шагнул наружу.

В глаза ударила ослепительная вспышка. Раздался чей-то вскрик, но его тут же перекрыл оглушительный грохот. Юношу опрокинуло на спину, однако что-либо понять он не успел – сознание провалилось в непроглядную тьму.

Чуть покачивающиеся еловые ветви – вот первое, что он увидел, открыв глаза. Второй поприветствовала лёгкая боль в висках. Третье, что ощущалось – покалывание в спине из-за, наверное, травы и палочек. Лёха присел, и оглянулся. Сплошная чащоба, да такая дремучая, что свет солнца едва пробивается к подлеску. Свесив голову и приложил ладонь ко лбу, юноша вспоминал последние события: палатки у озера, прогулка, храм, иконка… вспышка…

– Что за хренотень? – пробормотал Лёха, ещё раз оглянувшись.

Вокруг ни души. И тишина такая, что даже крики птиц не нарушают её.

– Где все? Где я? Что вообще случилось? – затараторил он, однако тут же осадил себя: – Так, спокойно.

Он глубоко вздохнул.

«Я потерял сознание, – подумал Лёха, чётче и последовательнее укладывая в сознании цепочку событий. – Почему? Быть может, оступился, упал и башкой долбанулся… Стоп, перед этим же вспышка была, хлопок… Молния бахнула рядом что ли? Или мина под ногой взорвалась?.. Какая ещё на хрен мина!.. Ну, если только старая мина со времён Второй мировой».

Юноша с тревогой повертел ногами, но не обнаружил ран. Не вставая осмотрел всё тело, и уже аккуратнее подвигал руками, выпрямил спину, ощупал голову. Не найдя признаков травм, он поднялся.

«Хорошо, допустим, молния. Туч вроде не было, и всё же допустим. Упал и потерял сознание. Но очнулся совсем в другом месте! Может, дружбаны меня тащили. А потом решили передохнуть и положили здесь. И отошли поссать. Все разом. Охренеть как правдоподобно».

– Э! Пацаны! – позвал Лёха, прохаживаясь от дерева к дереву.

Никто не ответил. Тогда он закричал во всё горло, иногда затихая и прислушиваясь. Безрезультатно. Пошарив в карманах, юноша не обнаружил ни телефона, ни иконки.

– Вот дерьмо! Выронил, пока меня переносили? И чё теперь делать?

Лёха решил пройтись дальше. Заблудиться он не боялся, зная, что там, куда они приехали отдыхать, не было обширных лесов. Топай в любую сторону и вскоре выйдешь к дороге или на большое открытое пространство. Однако лес оказался на удивление тяжело проходимым. Юноша ругался, преодолевая буреломы, и пыхтел, пролезая сквозь заросли, согнувшись в три погибели и стараясь беречь лицо от острых веточек.

– Откуда тут такой лес? – ворчал Лёха. – А ведь ещё вон какая фигня: когда в храме шастали, то вечер был. А сейчас солнце светит ярче. Утро! Холодное утро. Всю ночь провалялся?..

Обрастающая странностями неизвестность, жжение от царапин на руках, и подкатывающая усталость сделали настроение совсем скверным, так что Лёха был близок к тому, чтобы сорваться и обматерить чащобу, словно это могло помочь. Но раньше, чем сдали нервы, юноша выбрался к дороге.

– Всё равно непонятно, – пытаясь отдышаться, он бросал взгляды по обе стороны пустующей дороги. – Но в любом случае куда лучше так идти, чем по лесу.

По сторонам заросли примыкали к дороге, а вдалеке она терялась среди непроглядной стены деревьев. Потоптавшись ещё немного, Лёха выбрал восточную сторону, судя по солнцу.

Однако через пятнадцать минут в мыслях проскользнуло новое недоумение. Колеи у дороги были слишком узкие для колёс автомобилей. Вдобавок на засохшей грязи Лёха разглядел следы, оставленные, по всей видимости, копытами. «Коровы? – гадал юноша. – Но тогда бы следов было много, лепёшки там по дороге и вдоль. Неужели лошади? Блин, не разбираюсь я в копытах».

Вскоре нашёлся ответ и ехал он прямо навстречу Лёхе – повозка, запряжённая лошадью, которую направлял мужик с козел.

– Вот те на, – слетело с губ юноши. – Да какая разница. Хоть кто-то живой. Кто-то из деревенских, значит.

По мере приближения повозки, Лёха с возрастающим интересом разглядывал одежду возницы: что-то вроде серой рубахи, кажется, без пуговиц, но наверняка не скажешь из-за длинной топорщащейся бороды, спускающейся на грудь мужика. На голове торчала коричневая котелкообразная шапка. Юноша замахал руками, призывая остановиться.

– Здравствуйте! – сказал Лёха, когда мужик притормозил лошадь рядом.

– И тебе не хворать, – после короткой заминки ответил мужик, но сдержанно, с нескрываемой настороженностью разглядывая одинокого юношу.

– Не подскажите, как далеко отсюда до озера?

– Недалече. Сам туда еду.

– Оу, так я не в ту сторону иду, получается, – смущённо проговорил Лёха. – Слушайте, а если в ту сторону едете, то, может, подвезёте, а?

– Ты сам чаго тут забыл?

– Заблудился я, – жалобно ответил юноша. – Друзей потерял. Они как раз должны быть у озера.

– Хм-м, – мужик пожевал губами, отчего вся его борода забавно дёргалась. – Ну, садись. Подвезу.

– Спасибо!

Лёха неловко взобрался на повозку, и уселся рядом с мужиком, отметив, что тот одет ещё и в лапти.

«Муть полная, – удивлялся юноша, когда телега тронулась. – Ладно говор дурацкий у него – это можно списать на деревню и возраст. Но что он на себя напялил?! Деревня или нет, но все носят одежду, произведённую на фабриках! Да хорош, я с пацанами не в такую глушь выбрался, чтоб даже современная одежда сюда не доходила. Может, тут неподалёку слёт реконструкторов? Ну, или дядька так здешний краеведческий музей пиарит?»

Лёха заметил, что и сама повозка имеет странности. Не то чтобы он как городской житель был экспертом в деревянных повозках, но всё же малость настораживали кривоватые доски, из которых она собрана. Вернее, они были достаточно ровными, чтобы плотно примыкать друг к другу, но местами вроде грубовато обтёсаны, как будто это делалось вручную. Не заводские доски. Местами повозка вообще из брёвен. Да и шляпки гвоздей выглядят непривычно.

– Как звать тебя, молодчик? – прервал молчание мужик.

– Алексей, – прозвучало сбивчиво из-за того, что повозку потряхивало, однако мужик расслышал хорошо.

– Хотел сказать, Алексий?.. Не? Чудно. Не местный, видать. Из каких краёв будешь?

– Из города я.

– А-а, – понимающе протянул мужик. – Тогда ясно, коли так. Нынче туда много разного люда приезжает… Хорошее утречко.

– Вы мне вот что скажите, – Лёха припомнил, что отключился вечером, – число сегодня какое?

– Чаго? – мужик, похоже, посчитал, что не расслышал.

– Число!.. Ох… День календаря! День-то какой сегодня, отец?

– А-а! Ясно-ясно… Да на кой ляд тебе надобно это? Мы народ простой, знать надобно только праздники церковные, дни постов, сеяния и жатвы там. Ещё б спросил, год каков…

Затянувшееся притворство мужика и его невразумительный говор всё больше напрягали, так что юноша решил ограничиться ещё только одним вопросом:

– Скоро ещё до озера?

– Скоро-скоро. Но перво-наперво заедем в посад – ненадолго, – широко улыбнулся мужик. – Надо загрузить кое-чаго. А там и озеро рядышком!

«Зубы какие грязные. – Лёха отвернулся. – Неужели так сильно в роль вошёл, что не чистит?»

Посадом оказалось поселение, состоящие в основном из одноэтажных домов. Вдалеке за ними высилась деревянная коническая крыша, с которой на грешную землю взирал распятый Спаситель.

«Всё же сходка реконструкторов, – определился Лёха, когда телега подъехала достаточно близко, так что можно было разглядеть подробности».

А их было немало, юноша на время даже позабыл и про друзей, и про вчерашнее, и про позывы рокочущего желудка. На глаза попадалось много разнообразной скотины: коровы, свиньи, козы и куры, деловито сновавшие туда-сюда. Со дворов раздавался лай. Все люди носили старую крестьянскую одежду, особенно внимание юноши привлекла пара стрельцов в красных кафтанах. Дольше всего изумлённый взгляд Лёхи задержался на внушительных бердышах.

«Блин-блинский! – он беспокойно завертелся. – Что-то очень не так. Даже если тусовка реконструкторов, то… где хоть кто-нибудь в нормальной одежде? Где хоть одна машина? Откуда они притащили столько зверья? Где, блин, хоть один электрический столб? Не-е-ет… Никакие это не реконструкторы!»

– В деревню к старообрядцам попал походу, – произнёс Лёха, уже не в силах удерживать вопросы только в мыслях.

«Бред! Откуда у старообрядцев стрельцы с боевыми топорами? – сразу же оспорил себя».

Телега проезжала неподалёку от площади, где собрались десятки людей. Все – и стар и млад – толпились вокруг чего-то, что Лёха не мог разглядеть за спинами, хотя находился на козлах. Он замечал только, как над головами поднимается чья-то рука с кнутом, а потом резко опускается. Раздавались шлепки и жалобные вскрики, которые тут же заглушались вздохами из толпы. Юношу переполняло удивление, и он вскочил в полный рост, чтобы рассмотреть то, что привлекает всеобщее внимание. Благо в поселении мужик замедлил лошадь, и земля здесь была ровнее, так что телегу не особо трясло и не было риска соскочить.

– Ефрема торговой казнью бьют, – низким голосом сказал помрачневший мужик. – Я и запамятовал, что ноне его пороть будут. Напился до чёртиков и прилюдно видного церковника обматерил. Ох, балда… Поглазеть хочешь?

– Торговой… казнью?

Повозка чуть повернула и на мгновение открылся удобный ракурс. Этого хватило, чтобы юноша заметил обнажённую исполосованную красным поясницу. Как раз в тот момент, когда прямо по ранам нещадно наносился очередной удар. Лёха вздрогнул так, будто его самого хлестнули кнутом, и плюхнулся на задницу, едва не промахнувшись мимо козел. Так и сидел потрясённым даже когда телега уехала с площади, а шлепки и вопли больше не доносились из-за домов.

В себя привели слова мужика:

– Ты эта, посиди тут малость, – смущённо сказал он, слезая на землю. – Чесн-слово, я недолго! И тогда к озеру довезу…

«Это слишком даже для старообрядцев, – лихорадочно размышлял Лёха. – Тут сектанты какие-то живут!».

В памяти всплыла история про одного бизнесмена, вроде бы всё продавшего ради обособленной деревенской жизни по средневековым обычаям предков. Елозя в ожидании возницы, юноша приметил, что все его как-то уж слишком подозрительно и долго рассматривают.

«Вот дерьмо! Я же единственный, кто во всей это сраной деревне одет нормально! – запоздало пришло озарение. – Сразу видно, что не из своих».

Он весь сжался, неосознанно и, конечно, бесполезно пытаясь спрятать кроссовки, джинсы и майку.

«Валить надо, – решил Лёха. – И как можно скорее, пока меня самого не растянули и этой самой торговой казнью не расхерачели. Нафиг этого бородача. Не буду его ждать. Валить!»

Он слез с телеги, стараясь двигаться как бы непринуждённо, хотя не мог отделаться от мысли, что со стороны наверняка выглядит скованным. Поначалу Лёха пошёл тем же путём, каким приехала телега, однако пройдя всего несколько шагов – остановился.

«Нельзя тем же путём, – он отошёл обратно, – там же куча народа. В какую угодно сторону, но не туда».

Лёха завернул за телегу и… наткнулся на мужика. В сопровождении пары стрельцов.

– Вот он! – воскликнул мужик, ткнув пальцем в юношу. – Чужак! Хватай его, пока не убёг!

Глава 2
– Ты чьих будешь?

– Не имеете права! – оглашал криками улицу Лёха. – Это насилие! Преступление!

Стрельцы – а их подоспело уже пятеро – схватили его за руки и куда-то тащили, однако не пробуя завернуть их за спину, как делают полицейские, так что немного получалось упираться и брыкаться.

– Органам о вас расскажу! – грозился юноша. – Тогда всю вашу… гхэ!.. Всю… вашу сектантскую деревню… прикроют на хрен!.. У меня дядя – майор полиции!.. Аргх!..

Удар под дых выбил воздух из лёгких, и дальше стрельцы поволокли чудаковатого пришельца почти без усилий, да в блаженной тишине. Взор Лёхи с мольбой блуждал по лицам случайных встречных, но в их ответных взглядах угадывалось только отстранённое любопытство.

Юношу завели в какую-то избу: в своём перепуганном состоянии и с болью под рёбрами он не мог сказать о приметах дома, разве что по размеру шире, чем другие. Лёху протащили через пару комнат, и в следующем просторном помещении так грубо усадили на низкую колоду, что аж зубы клацнули. Не успел он очухаться, как ему связали руки за спиной, и сделали это столь ловко, что не было сомнений – проделывали подобное далеко не впервой. В помещении был полумрак, но на досках под ногами Лёха заметил тёмные пятна, уж слишком смахивающие на кровь. От этого осознания дыхание опять сбилось ничуть не слабее, чем когда засадили кулаком. Подняв голову, Лёха увидел, что помимо него в комнате остался только стрелец, который загородил выход, и ещё здоровяк с пышной бородой. Он без видимых усилий одной рукой пододвинул край массивной лавки поближе к колодке, сел и пристально так посмотрел на пленника.

– Диковинное тряпьё, – хрипло сказал громила, медленно окидывая взором Лёху с головы до ног. – Толкуешь не по-нашенски.

Затем здоровяк схватил юношу за подбородок, но вскоре с отвращение отпустил.

– Морда так острижена, что глаже, чем у бабы!

Продолжая осмотр, здоровяк запустил руку под воротник майки, вытащил крестик, и сорвал его с шеи.

– Дорогой с виду, – на огромной ладони распятие выглядело совсем крошечным. – Не видывал таких. Батюшке покажу. Он разберётся.

Громила вновь уставился на Лёху.

– Ты чьих будешь, молодчик? Из ляхов что ль? Из ереси жидовствующих? Так их ещё при деде моём разогнали. Из рабов нечисти?..

– Отпустите меня домой, – простонал Лёха. – Я случайно здесь оказался.

– Так я и хочу домой отправить! – с наигранным сочувствием сказал здоровяк. – Но где дом твой? Кто тебя там ждёт?

– Мама ждёт…

Громила расхохотался.

– Годов тебе сколько будет?

– Девятнадцать.

– Лоб здоровый, а по матушке горюнишься. Девятнадцать уже! Я помыслил, что по жёнушке и дитяткам, – в словах громилы вроде бы промелькнуло добродушие. Или так слышалось отчаявшемуся Лёхе. – Бобыль, значиться. Что ж сразу не сказал! Ежели так, то как же мне не отпустить тебя? Конечно отпущу к матушке!

– Правда?

– Нет, дурень.

Отбросив показное сочувствие, здоровяк приблизил своё лицо почти вплотную к лицу юноши.

– Рассказывай всё, как есть, дубина. Потому как сдаётся мне, что ты соглядатай какой. Да не один был, но от своих отбился в лесу. Али вовсе колдун и с нечистой силой путаешься. Рассказывай правду.

– Да что за чушь ты несёшь? – разозлился Лёха. – Какой, блин, соглядатай? Вы чё, тут все обкуренные что ли? Чё мне тебе рассказывать?

– Всё! А ежели не разговоришься, то с тобой потолкует мой братец, – громила приблизил к лицу юноши пудовый кулачище. – Он всякому язык развяжет. Но ежели и после сваляешь дурака, то найдётся что покрепче. Поострее. Погорячее. Лучше говори подобру-поздорову.

– Ладно-ладно, – всхлипнул Лёха. – Всё расскажу. Только и ты мне всего на один вопрос ответь. Какое число сегодня?

Собеседник насторожился, ожидая подвоха.

– Одиннадцатый день травеня – мая, – наконец сказал мужик. И добавил: – Семь тысяч восемьдесят девятого года.

– Господи, – несмотря на тяжкое положение Лёха улыбнулся. – Почему тогда звездолёты небо не бороздят и у вас тут всё из дерева? Апокалипсис случился? Вы как летоисчисление ведёте?

– От сотворения мира, нехристь! – рявкнул громила. – Тебе только один вопрос дозволялся! Говори, откудова явился?

Лёха весь поник, плечи обмякли, а со лба капал пот. Морально сломленный пленник… но на деле только притворяющийся таковым. С завязанными за спиной руками он, конечно, не мог драться. Ударить, например, ногой тоже – неудобно и низко сидел. Однако спина свободная…

Лёха отклонился чуть назад, и боднул мужика, всё ещё удерживающего рядом лицо – лбом в мясистый нос. Получилось на славу: дёрнувшись, громила сорвался с угла лавки, и звучно шлёпнулся на пол. Не теряя драгоценных секунд, Лёха вскочил и побежал к единственному окну – к счастью, не закрытому. Прежде чем успел спрыгнуть с подоконника, услышал вслед брань.

Юноша оказался на заднем дворе. Бросив короткие взгляды по сторонам, Лёха побежал к коробу у плетня. Кричащий здоровяк уже вылезал наружу, но задержался из-за широких плеч и пуза, едва пролезающих через оконную раму. Запрыгнув на короб, беглец перемахнул через плетень, но упал неудачно – растянулся на земле. Несколько мгновений ушло на то, чтобы подняться без рук. Повезло, что рядом не оказалось других сектантов.

– Стой, нехристь! – громила уже у забора.

Лёха бросился по улице наутёк, не разбирая дороги и только надеясь, что ноги вынесут из поселения. Кровь бешено стучала в висках, из-за ужаса юноша не мог равномерно дышать, так что дыхание быстро сбилось и воздуха не хватало, хотя пробежал всего ничего. Ноги заплетались, корпус то и дело наклонялся, а с руками за спиной было сложно нормально держать равновесие, так что был риск опять вспахать носом землю.

– Хватайте его, хватайте! – слышались призывы громилы.

Однако никто из изумлённых встречных не пробовал остановить Лёху, по крайней мере, пока он не проскакивал мимо.

– Ой, Господи! – испугалась попавшаяся тётка, у которой беглец из рук вышиб плечом корзину с яблоками.

Столкновение чуть не обернулось для Лёхи падением, что означало бы поимку, но чудом удалось удержаться на ногах. Он метался по улицам словно дикий зверь, которого потехи ради притащили в село, однако не озаботившись как следует закрыть дверь клетки. И всё же паническая беготня вывела на край поселения. Тогда Лёха устремился в поле, за которым зеленела стена деревьев. Здесь юноша замедлился, пробираясь через траву и стараясь не споткнуться об кочки и муравейники.

Раздался хлопок и рядом что-то просвистело.

«Лять, огнестрел!»

Лёха покатился по траве. Прежде чем встать, он скорчился и провёл под ногами связанные руки, так что теперь они были спереди. Поднялся и побежал дальше, хотя в голове промелькнула предательская мысль о сдаче. Какой смысл надрываться, если у них пушка, и они не стесняются палить из неё? Юноша ожидал новых выстрелов, но их почему-то не последовало.

«Могут ведь и собак спустить. Хана тогда мне».

С руками у груди бежать было проще, да и можно упереться на них, если споткнулся. Наконец, над головой замелькали ветви. Ещё час назад или около того Лёха негодовал по поводу непроходимости чащобы, но сейчас он был даже рад нагромождениям буреломов и густым кустарникам, в которые влетал на полном ходу более не заботясь о сохранности кожи и тем более одежды. Надеялся, что заросли помогут скрыться.

«Только бы до нормальных людей добежать! – невесть кому молился юноша, последними волевыми силами заставляя перенапряжённые ноги двигаться».

Он не мог оценить, сколько времени удирал. Долго, наверное. Силы закончились, Лёха опёрся на дерево и стоял так, пока не отдышался. После заставил себя идти скорым шагом.

– Над… валить… к… нормальн… лю-ям… валить…

Иногда Лёха пробовал осмыслить положение: понять, в каком направлении лучше идти; задавался вопросом, что это за сектанты и как долго они будут гнать его. Но любая последовательность мыслей хоть и начиналась ровно, быстро скатывалась в клубок из сумбурных образов, к тому же сложно размышлять, когда ты напуган, измождён и ничего не ел со вчерашнего дня. Сложно размышлять, когда неутомимо досаждает рой комаров и мошек, да твоё внимание сосредоточено на том, как бы не оступиться на буреломах. Если же зацепишься в думах за что дельное, то отвлечёшься, испугавшись отдалённых звуков: уж не собачий лай это или окрики преследователей?

Брёл не меньше часа, а то и двух. Однако так и не вышел на край леса. Наоборот, он стал ещё более непролазным, дремучим и тенистым. Солнце стояло в зените, но лишь редкие лучи пробивались сквозь лиственный полог переплетённых крон. Древесные своды оглашали крики неизвестных юноше птиц, и некоторые из них звучали зловеще. В зарослях шуршала мелкая живность.

– Заблудился походу, – Лёха оглянулся. – Блин, руки болят. Надо веревку стянуть. Крепко завязал, сволочь. И отдохнуть надо хоть немножко.

Недолго думая, для отдыха он выбрал большую кучу из опавших веток и стволов, заросших мхом. Развалившись на них, только сейчас осознал, насколько болят ноги.

– Не смогу встать, – прошептал юноша, прикрыв глаза.

Очнулся, когда сквозь полузабытьё почувствовал, как будто вздрогнула земля. Вибрация повторилась. Лёха присел и затаил дыхание. Ветки под ним вдруг затрещали и пришли в движение. Вскрикнув, он откатился в сторону, в первую секунду подумав, что прикорнул на берлоге какого-нибудь зверя, уж наверняка недовольного попиранием личных границ.

Но когда Лёха обернулся, то стал свидетелем того, как вся древесная куча со скрипом шевелится, как вздымаются стволы, извиваются корни и дрожат ветки. Всё это нагромождение вздыбилось не менее чем на три метра, и сложилось в чудовищное подобие сгорбленной человеческой фигуры. Стволы обернулись ногами и руками, ветки – когтистыми пальцами, а пенёк – головой, смахивающей на гигантский череп с порослью папоротников на месте бороды. Сучья на древесной башке походили на демонические рога. Открылось дупло, которое было пастью, если иголки внутри принять за клыки. Из его глубины вырвалось гулкое бормотание на неизвестном языке, и звучало оно не особо дружелюбно.

Шокированный Лёха пробовал тихо отползти на спине, но лесной монстр повернулся пустыми глазницами в его сторону. И потянулся к юноше огромной лапой, которой смог бы схватить целый бочонок…