Текст книги "Analyste"

Автор книги: Андрей Мелехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Андрей Мелехов
Analyste

Посвящается моей жене, всегда и во всем помогавшей мне сделать правильный выбор.

От автора

Когда-то один из самых первых и выдающихся исследователей космоса рассказал автору следующий исторический анекдот. Спустя очень короткое время после возвращения Юрия Гагарина из его короткого, но эпохального космического путешествия Политбюро Центрального Комитета коммунистической партии на радостях организовало огромный прием в Кремле. Там, как водится, были водочка и советское шампанское, сервелат и салат оливье, гости из числа номенклатуры и дипломатического корпуса. Так вот, когда главный герой события – первый космический путешественник планеты – был уже несколько подшофе, к нему подошел легендарный в своей непосредственности советский лидер Хрущев и тихонько спросил: «Юрий, ты когда там, наверху, был, ты Бога видел?» Подвыпивший Юрий решил покуражиться и, шутя, ответил: «Видел, Никита Сергеевич!» Хрущев помрачнел и проинструктировал: «Ну, ты только никому не говори!» Спустя какое-то время к Гагарину подошел Патриарх всея Руси и задал тот же вопрос: «Юра, ты Бога видел?» Конечно, даже будучи не совсем трезвым, и даже дружившему с коммунистами патриарху Гагарин врать не стал и на этот раз честно ответил: «Нет, не видел!» Патриарх явно расстроился и пожелал: «Ну, ты ж только никому не говори!»

Вышеуказанная быль подчеркивает важность одного из коренных вопросов, волнующих современного мыслящего человека: есть ли Бог и, если есть, каков он и насколько важно ему заниматься проблемами той или иной отдельно взятой человеческой личности?

Автор нисколько не претендует на истинность некоторых положений своего произведения, которые могут в той или иной степени затрагивать этот вопрос вопросов. Мало того, мое глубокое убеждение заключается в том, что каждый человек должен быть развит в достаточной степени для того, чтобы суметь самостоятельно, без часто навязчивой помощи извне, ответить на него и решить, что это означает для его собственной совести, жизни и смерти.

Эта книга была наполовину написана на борту бесчисленных авиарейсов над Европой, Азией и Америкой. Если бы автора, как Юрия Гагарина, спросили, а видел ли он Бога, когда был там, за облаками, в относительной близости к теоретическому месту его пребывания, ответ был бы мгновенным и отрицательным. Зато мне было бы гораздо труднее ответить на вопрос, почему я внезапно, в возрасте тридцати семи лет, никогда до этого не сотворивший даже короткого рассказа, решил написать этот роман. Некоторые служители культа скорее всего предположили бы искушение со стороны не самого однозначного персонажа религиозных мифов. Несмотря на то что я и сам не знаю точного ответа, я все же не стал бы торопиться с подобным выводом.

Человек – самое лучшее из животных, когда им движет разум.

Однако он превращается в самого лютого зверя, когда разум покидает его.

Зверя можно приручить лаской. Злые же люди свирепее леопардов, ибо, когда делаешь для них добро, они становятся еще хуже.

Аристотель

 
Не ходите, дети, в Африку гулять!
В Африке макаки, в Африке гориллы.
В Африке большие, злые крокодилы!
 

К. И. Чуковский. «Айболит»

Часть первая
АНГОЛА

Глава 1

Под ослепительно жарким солнцем и ярко-синим небом тихо лежала покрытая клочковатыми кустами бескрайняя красная африканская саванна. Она была пустынна и прекрасна в своей почти абсолютной свободе от человеческого присутствия. Философ заметил бы, что подобная кажущаяся необитаемость является несколько странной для родины первого человека, и нашел бы в этом очередное диалектическое противоречие. Но философы редко посещали Анголу вообще и ее границу с Намибией в частности, справедливо предпочитая цивилизованный комфорт мест, более способствующих спокойному рождению мысли.

Ранним утром, когда жара еще позволяла быстрые движения тела, здесь прошла немногочисленная цепочка остатков древнего племени аборигенов. Во главе ее ступал пожилой, согнутый возрастом вождь, с покрытым шрамами ритуальных насечек лицом, вооруженный тяжелым копьем из красного дерева и привязанным за кожаную бечевку револьвером типа «Наган», произведенным российским Тульским Императорским оружейным заводом в 1904 году. Револьвер, в течение почти столетия лишенный необходимого ухода и смазки, давно не стрелял, да более и не предназначался для этого. Он достался предкам вождя от давнего белого друга – русского офицера, осколка великой в прошлом империи, искавшего здесь смысл жизни и ценные минералы, а нашедшего малярию и вечный покой. Среди членов небольшого племени преобладали девочки и молодые женщины: недавно закончившаяся война, длившаяся больше четверти века, сначала безвозвратно забрала молодых и сильных мужчин, а потом и совсем мальчиков. Обе стороны – правительство и партизаны УНИТА – ничуть не стеснялись вылавливать двенадцатилетних рахитичных подростков, которые, даже уйдя от пуль и болезней, никогда не возвращались назад, в племя.

Аборигены прошли, как всегда, незаметно, по привычке почти не оставив следов, и лишь сладковатый запах потных тел еще долго витал в воздухе, цепляясь за колючки кустов и возбуждая немногочисленных хищников, способных выжить в этом бесплодном месте.

Один из них – не очень большой ангольский варан – периодически выбирался из своей норы и замирал на холмике, ловя незнакомый и возбуждающий аромат человека. Когда в полдень его разбудил шум автомобиля и он спустя какое-то время опять забрался на возвышение, чтобы обозреть местность, в выпуклых глазах внезапно отразился ослепительный солнечный зайчик. Варан мгновенно исчез, вытянув над землей шипастый хвост и смешно перебирая короткими лапами.

Человек, напугавший варана лазерным лучом прицела, поставленного на снайперскую винтовку Драгунова, тихонько рассмеялся. Он, как можно было догадаться, не был философом. Поймать смешно выпученный вараний глаз в отливающую ярко-синим оптику было для него небольшим профессиональным развлечением. Человек этот был майором Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Российской Армии. Ему было около сорока лет, из которых больше двадцати он провел в армии. Лежа в красной пыли африканской пустыни на границе Анголы и Намибии, недалеко от пыльного городка Кафима, он с грустью ощущал прошедшие годы всем своим большим, тренированным и не раз ломанным телом.

Майор давно перестал относиться с гордостью к своей принадлежности к военной разведке – элите сначала Советской, а потом и Российской Армии. Знаменитое ГРУ еще оставалось могучим брэндом, наводящим ужас на посвященных и непосвященных по всему миру, но у самих своих сотрудников эта аббревиатура могла вызывать сильные эмоции и жаркие слова, лишь когда каждый октябрь они вместе напивались на свой профессиональный праздник. Цинизм государства, плевать хотевшего на своих лучших защитников, порождал ответный цинизм. Цинизм этот особенно сильно проявлялся, когда тебе скоро на пенсию, а ты – не очень здоровый мужчина средних лет без каких-то накоплений и идеалов, с детьми-подростками, которых редко видишь и почти не понимаешь, много обещавшей, но так и не заладившейся карьерой и увядшей стервой-женой.

Майору и его товарищу капитану, лежавшему в засаде в двадцати метрах от него, сравнительно повезло. Когда-то Советский Союз потратил в Анголе многие миллиарды долларов и десятки человеческих жизней. Никакой пользы это не принесло: не было ни нефтяных, ни алмазных концессий, ни полезных хоть чем-то морских и авиационных баз, ни даже элементарного уважения от простых ангольцев и их правящего клана, которое неизменно присутствовало в отношении прочих европейцев. Нефть добывали американцы, алмазы в большинстве своем доставались партизанам Савимби, а после его смерти – израильтянам, Де Бирс и, по слухам, Аль-Каиде. Ангольские военно-воздушные базы пригодились лишь во время англо-аргентинской войны, когда советские самолеты-разведчики летали через Атлантику к Фолклендам для удовлетворения естественного любопытства Генерального Штаба и демонстрации никем особенно в то время и не оспариваемых военных возможностей самого прогрессивного в мире государства победившего на свою голову пролетариата. Гигантский четырехмоторный Ту-95, тень от которого могла, по словам очевидцев, «покрыть Красную площадь», взлетал на Кубе, летел через всю Атлантику на юг, к зоне боевых действий, а потом, преодолев фактически полмира, садился в Анголе, чтобы, отдохнув, повторить маршрут, но теперь уже в обратную сторону.

Военно-морская база в Луанде однажды даже якобы удостоилась посещения советским ударным авианосным соединением. По передаваемым исключительно устно легендам, колоссальный авианосец с его с ревом взлетающими истребителями, атомный ракетный крейсер, многочисленные эсминцы и прочие корабли сопровождения заняли весь рейд Луанды и воображение ангольцев. И хотя огромные корабли буквально высосали все запасы пресной воды из и так небогатого ею города, долгое время после эпохального события к русским относились почтительно и с опаской. Но сейчас все это скорее напоминало легенду. С таким же успехом человек с развитым воображением мог бы представить на набережной Луанды не русских моряков и морских пехотинцев, а гоплитов и лучников Александра Великого, чей флот, согласно неясным историческим преданиям, проплывал здесь по дороге из Индии.

Однако в Анголе по-прежнему оставались груды работающего и поломанного военного железа советского производства: самолетов, геликоптеров, танков и ракетных катеров. Поскольку война в этой части мира всегда поджидала где-то недалеко и представляла естественный и выгодный (для кучки избранных) способ существования, правительству так или иначе приходилось приглашать – теперь уже русских – советников и специалистов для ремонта, а иногда и для обучения. У российского Генерального Штаба, в свою очередь, оставался рудиментарный интерес к нелегальной торговле алмазами, коль скоро никогда нельзя быть уверенным, кто эти алмазы продаст и на что потратит полученные деньги. Поэтому, а также по ряду менее важных причин, Майор, Капитан и их странноватый соратник – Аналитик – тратили свой небогатый бюджет в Анголе под видом фирмы-посредника для грузовых авиаперевозок. На самом деле их фирмешка даже зарабатывала деньги, так как в Африке всегда оставался хороший спрос на услуги по перевозке как легитимных, так и не очень афишируемых грузов без особых формальностей и вопросов. Видавшие виды транспортники «Антонов-26» с пилотами, говорящими по-русски, обеспечивали больше половины всего африканского рынка подобных перевозок. Правда, иногда их сбивали, иногда они падали сами из-за поломок или отсутствия простейшей системы контроля и безопасности полетов, но всегда находились желающие занять место погибших.

Майор и Капитан прекрасно знали, что на их непыльную и хорошо оплачиваемую работу с завистью метят десятки других не менее квалифицированных и утомленных безденежьем офицеров, оставшихся в России. Они понимали, что здесь, быть может, их последний и единственный шанс заработать хоть что-то вдобавок к небогатой военной пенсии и что им не дадут просидеть в Анголе более двух-трех лет. Поэтому их помыслы были постоянно направлены на поиски дополнительных финансовых поступлений. Иногда это были «откаты» от африканских торговцев оружием, иногда – взятки от фирм-перевозчиков, безжалостно сражающихся за каждый подвернувшийся контракт. Они не посвящали во все свои тайны Аналитика, которого считали слишком большим чистоплюем-интеллигентом, а потому не доверяли ему до конца. В отличие от него они пришли в ГРУ из армейского спецназа и немало чего повидали на границе между Афганистаном и Пакистаном, на оперативной работе в многочисленных горячих точках холодной войны, а потом и бывшего Советского Союза. Не то чтобы они не любили Аналитика – он был неплохим, и приятным парнем, – просто не были уверены, насколько бы он переживал по поводу того, что, например, планировалось сделать сейчас.

Не так давно к их фирме обратился интересный заказчик. Выглядел он уж слишком белым европейцем на фоне красной земли и красных потных лиц ветеранов жизни в Африке с подорванной малярией и спиртным печенью. Необычным был и заказ – вертолет для посещения Богом забытой дыры на границе с Намибией. Хотя официально он был сотрудником благотворительной организации и собирался проинспектировать благополучие (или скорее отсутствие такового) африканских детей в этом конкретном месте, что-то в его глазах наводило на мысль, что этих самых детей он бы на хлеб мазал, если бы ему вдруг не хватило масла. Вдобавок выглядел он действительно – как и свидетельствовал паспорт – швейцарцем, а, как известно в Европе, швейцарская книга бесплатных подарков – самая тонкая в мире. В общем, полиглот Аналитик был посажен на прослушивание телефонных разговоров швейцарца и вскоре обнаружил дополнительные интригующие подробности. Так, выяснилось, что названивал он отнюдь не в ЮНЕСКО, а каким-то подозрительным персонажам, ранее замеченным в торговле отборными драгоценными камнями, украденными как на ангольских шахтах в Уиже (что было нелегко, но возможно), так и на приисках Де Бирс в Намибии. Последнее было практически невозможно, а потому тем более привлекло интерес профессионалов.

Членами указанной шайки контрабандистов были достаточно колоритные личности: бельгиец, повоевавший наемником-сержантом в отборном батальоне «Баффало» и впоследствии натурализовавшийся в южноафриканца; пожилой португалец, когда-то служивший в печально известной португальской службе безопасности PIDE и не захотевший возвращаться в социалистическую метрополию, и, наконец, их помощник – негр-альбинос. Последний был представителем достаточно распространенной в этой части Африки группы генетических уродов, появившейся, по-видимому, из-за высокого уровня естественной радиации. В свои двадцать лет он уже много настрадался от нещадного воздействия на кожу африканского солнца и остракизма более удачливых и, соответственно, более загорелых соплеменников, а потому был предан белому господину-бельгийцу, подобравшему его из врожденного любопытства к извращениям природы и из-за нужды в простой физической помощи.

Далее Аналитик выяснил, что вышеперечисленные подозрительные лица планировали встретиться на границе с Намибией, чтобы швейцарец проинспектировал какой-то «товар». Узнав об этом, Майор и Капитан оживились еще больше, так как было понятно, что «товаром» не будут официально волнующие швейцарца африканские дети. И не потому, что ими никто не торговал, а в связи с репутацией его контрагентов и отсутствием необходимости переться в такую даль за тем, что можно быстрее найти в Луанде. Сначала они предположили, что у швейцарца может быть с собою большая сумма наличными, с которой его можно убедить расстаться с помощью сильных аргументов – дать кулаком по сытой морде или просто украсть. Последнее они уже попробовали, но не обнаружили в его номере ничего, напоминающего наличные деньги или дорожные чеки. Понятно, что хранить наличные в каком-нибудь сейфе в гостинице такой страны, как Ангола, их подопечный тоже не стал бы, а банки здесь далеко не швейцарские. Видимо, если и предполагалось, что деньги поменяют владельца, то произойти это должно было с помощью электронного перевода из одного малоизвестного, но уважаемого банка где-нибудь в Цюрихе в другой не менее малоизвестный и уважаемый швейцарский или лихтенштейнский банчок. Швейцарец же должен был просто проинспектировать «товар» и, возможно, забрать его для передачи будущему владельцу. Что делало бессмысленным использование другого сильного аргумента – то есть кулаком по морде. В пользу последней теории говорили и найденные в багаже швейцарца оптические инструменты, которые обычно используются при контроле и обработке алмазов. Как цинично прокомментировал Майор, обнаружив в чемодане компактный мощный микроскоп, вряд ли этот дорогой прибор использовался бы для проведения анализов на глисты. Тем более что, так или иначе, глисты все равно были у всех юных сынов Африки, и это не требовало дополнительного эмпирического подтверждения.

Тогда два офицера решили помочь своему клиенту добраться до нужной точки и попытаться убедить расстаться с «товаром» его контрагентов. Они были уверены, что наработанные оперативные связи и база данных ГРУ позволят продать добычу без особых проблем. После чего можно было бы спокойно уходить на заслуженный отдых и наверстывать все, недополученное в жизни. В отношении «недополученного» офицеры не задумывались: в головах мелькали лишь смутные образы бесконечной рыбалки, дружелюбных молодых баб и монументальных размеров дачи на фоне уходящих за горизонт огородов. Конечно, то, что в сцене изъятия ценностей будет скорее всего принимать участие троица видавших виды негодяев, значительно усложняло режиссуру и неминуемо должно было повлечь за собой человеческие жертвы. Майор и Капитан были профессионалами, а профессионалы на то и являются таковыми, чтобы хорошо планировать как «вход», так и «выход» из спецоперации. И если кому-то суждено было «выйти» не совсем живым, то случиться это должно было не с ними. Если, конечно, получится.

Когда арендованный швейцарцем тяжелый грузовой вертолет взмыл над прокаленным солнцем аэропортом Луанды и взял направление на Кафиму, за ним с некоторым опозданием последовал другой летательный аппарат с нашими героями на борту. В недра обоих геликоптеров были загружены джипы: «Лэндровер» для богатого швейцарца и кондовый УАЗ для бедных русских офицеров. Они, правда, знали, что, несмотря на корявый вид и отсутствие кондиционера, потрепанная гордость российского автомобилестроения даст фору любому модному внедорожнику в плане проходимости и выживаемости в условиях дикой Африки. К тому же, если бы кто-то открыл капот этого конкретного вездехода, он бы увидел двигатель от броневика БТР-1, превративший невзрачную машину в почти что гоночную. В УАЗе лежал нехитрый багаж, включавший новейшую радиостанцию НАТО «Ракал», оборудование для радиопеленгация, консервы, саперную лопату, канистры с водой и кое-какое оружие: уже упоминавшуюся снайперскую винтовку и два АК-74, герметично упакованные в пластиковые пакеты. Учитывая особую социальную опасность и немалый боевой опыт контрабандистов, а также неопределенность в отношении соответствующей квалификации швейцарца, взятое снаряжение включало пули со смещенным центром тяжести. Подобные боеприпасы были запрещены международной конвенцией, но не выбрасывать же их было после подписания оной Советским Союзом! Подобная пуля могла попасть, например, в плечо, а выйти из живота, разрушив в ходе путешествия несколько жизненно важных органов.

Кафима, представляющая несколько полуразрушенных вилл и большое количество глиняных хижин, утопающих в красной пыли и сухом измельченном человеческом дерьме, не привлекла внимания швейцарца. Он явно не собирался задерживаться здесь на выходные и сюсюкать с чернокожими оборванцами. Прибыв рано утром, он посидел пару часов в здании того, что здесь называлось громким словом «aeropuerto», [1]1
  аэропорт (порт.).


[Закрыть]и сделал один звонок по сотовому телефону. Звонок был должным образом перехвачен сидящим в Луанде Аналитиком с помощью нескольких небольших, но дорогих электронных блоков (на это ГРУ по-прежнему денег не жалело), разговор оперативно переведен. После чего находившийся у его соратников «Ракал» ожил, и очень скоро они узнали, когда и где состоится знаменательная встреча.

И вот наконец Майор занял позицию в кустах в нескольких десятках метров от предполагаемого места встречи, на 15-м километре заброшенного ответвления от автотрассы Кафима – Намибия. Разумеется, само понятие автотрассы было условным после того, как много лет назад здесь прошли несколько сотен кубинских танков. Эта армада, теоретически способная за пару дней пересечь Намибию, настолько впечатлила Южно-Африканскую Республику, что тут же начались мирные переговоры, и вскоре был заключен Гбадолитский мир. Но танковые гусеницы успели разрушить сотни километров прежде вполне приличных дорог, и потому сегодня некоторые водители предпочитали ехать не по остаткам асфальта, а по проложенной параллельно колее. Упомянутый в телефонном звонке 15-й километр было легко найти, так как это был единственный сохранившийся в округе знак дорожного движения, не расстрелянный пока в качестве мишени кубинцами, солдатами ФАПЛА (Народными Вооруженными Силами Анголы) и партизанами. Неподалеку уже лет двенадцать ржавели остатки колонны бронемашин, которую застали врасплох на марше южноафриканские штурмовики «Импала» во время последней интервенции «сил апартеида». В открытых люках обугленных и красных от ржавчины легких десантных броневиков БРДМ и плавающих танков ПТ-76, в большом количестве поставленных в Анголу Советским Союзом, иногда мелькали змеи и прочая пустынная живность. Тут же валялись выцветшие обломки одного из многих сбитых штурмовиков. Наследие международной изоляции Южной Африки – «Импалы» – было таким примитивным старьем, что советские советники не стали эвакуировать даже кокпит, неплохо сохранившийся при взрыве переносной ракеты «Игла» самой первой модификации. Ангольцы, впрочем, все равно повытаскивали всю начинку и ободрали до нитки трупы летчиков: на войне, как на войне, особенно на войне африканской!

Маскировочная сетка под цвет местности – предмет личных рукодельных усилий усердного Майора – надежно скрывала его неподвижное тело и блеск оптического прицела. Капитан находился немного дальше, тоже с подветренной стороны – нелишняя предосторожность на случай, если бы троица привезла с собой охотничьего пса португальского происхождения. К счастью, пес не материализовался, и на встречу с покрасневшим от солнца и явно нервничающим в условиях дикой Африки защитником детей прибыли лишь трое свирепого вида мужчин. Обе стороны не теряли времени на пустые разговоры, и пока негр-альбинос со старой штурмовой винтовкой бельгийского производства изображал предельную бдительность, двое жуликов постарше приступили к делу. Как только Майор, наблюдавший за ними, отметил передачу в руки швейцарца какого-то свертка, он зафиксировал перекрестие прицела на голове ближайшего к себе контрабандиста и, контролируя дыхание и выброс адреналина, плавно нажал на спуск. Девятиграммовая пуля в стальной оболочке мгновенно вышибла мозги бывшего бельгийского наемника, матерого убийцы и искателя приключений. Пока все остальные участники сцены приходили в себя от шока, Майор выстрелил в нижнюю часть силуэта второго авантюриста, стараясь оставить его в живых. Капитан, страховавший его с помощью «Калашникова», тоже выпустил короткую очередь по коленям. Португалец упал как подрубленный. Видя такое дело, негр-альбинос тут же бросил винтовку и пустился в бега – на поиски новых работодателей. Оба русских быстро прикинули, стоит ли его устранять, и оба одновременно решили, что это непринципиально. Тем более что тот оставлял за собою отвратительно пахнущий поносный след удивительных для его скромного веса размеров и интенсивности. Было ясно, что бедный парень принял гибель патрона слишком близко к сердцу. Гораздо важнее было определиться с раненым португальцем и со швейцарцем, который по-прежнему стоял в позе апостола Павла, услышавшего в пустыне голос Иисуса Христа: с вытаращенными от шока глазами, открытым ртом и со свертком в руке.

Майор быстро обыскал и связал его. Когда он открыл изъятый у швейцарца металлический футляр, то в пенопластовой внутренности, как и ожидалось, увидел нечто похожее на необработанный алмаз. Майор мельком отметил, что камень немалых размеров – с фалангу пальца руки – и странного желтого цвета. После этого он, особенно не церемонясь, вывел европейца из ступора коротким ударом кулака в живот. Тот тонко, по-женски, пискнул и сел прямо в лужу, появившуюся под ним после выстрелов. Майор опустился на корточки и извинился по-английски за причиненные неудобства. Обрызганный чужими мозгами, сидящий в собственной моче бизнесмен не стал ломаться и извинения принял. Майор в той же вежливо-настойчивой манере американских полицейских спросил, можно ли рассчитывать на сотрудничество в плане получения информации, и тот опять утвердительно кивнул. Далее последовал интенсивный, насколько позволяло ступорное состояние потерпевшего, обмен вопросами и ответами.

Швейцарец пояснил, что алмаз относится к раритетам и ценится не как материал для ювелирного изделия, а из-за ряда уникальных оптических и химических свойств. Пытаясь задобрить русских, он высказал предположение, что находившийся в их руках камень не единственный и что остальные могут храниться где-нибудь в Намибии. Затем выразил свою готовность сделать то, зачем, собственно, и оказался в Анголе: проинспектировать этот камень, а также все те, что они смогут найти позднее. Оба русских офицера заинтересовались как этим предложением, так и возможностью использовать швейцарца для продажи трофеев. Пока он под присмотром Майора занимался настройкой микроскопа и анализом желтого алмаза, Капитан наложил шины и повязки на перебитые ноги португальца и попытался выяснить судьбу оставшихся камней. К сожалению, португалец не был ни глупым, ни малодушным и на своем фонетически корявом, но все же понятном английском объяснил в выражениях, не допускающих двойного толкования, свое видение проблем, с которыми столкнутся filhos da puta [2]2
  сучьи дети (порт.).


[Закрыть]при попытке добраться до его собственности. Уровень этих проблем в его эмоциональном изложении явно превышал способности недоношенных coralhos russos. [3]3
  хренов русских (порт.).


[Закрыть]Капитан несколько удивился столь незамедлительной национальной идентификации (произношение, золотой зуб или нос «картошкой»?), но не стал спорить. В своей практике он обычно применял два способа убеждения допрашиваемых в полевых условиях, ни один из которых не отвечал не только букве и духу Женевской конвенции, но и представлениям о цивилизованности рядового буржуазного обывателя. Первый заключался в том, чтобы на глазах у допрашиваемого упрямца разбить в пульпу, без анестезии, тяжелым предметом вроде приклада, гениталии другого товарища по несчастью, не представлявшего такого же интереса в плане получения информации (конечно, при этом было важно иметь этого самого кандидата в евнухи). Второй состоял в том, чтобы закопать допрашиваемого живьем на короткое время. При несомненной эффективности (часто случалось, что после этого приходилось останавливать поток порою удивительных откровений) второй способ обладал и серьезным недостатком: он требовал определенного времени. Тем не менее Майор и Капитан заранее остановили свой выбор именно на нем и потратили полчаса на нехитрые земляные работы.

Португалец был извещен о своей участи. Его кинули на спину в заранее подготовленную не очень глубокую могилу, накрыли прозрачным пластиковым листом и начали забрасывать грунтом. Как только первые комья упали на лицо португальца, он сделал паузу в почти непрерывной череде мультиязычных ругательств и явно решил заняться срочным переосмыслением своей неконструктивной позиции. Через очень небольшой промежуток времени он стал надрывным голосом задавать риторические вопросы, намекавшие на готовность к компромиссу. Проклятые русские не отвечали и продолжали свое грязное дело. Когда земля полностью накрыла его лицо, он начал пытаться судорожно двигать обездвиженным телом и ранеными конечностями. Из-под слоя красной глины стал доноситься жуткий, глухой непрерывный вой умирающего страшной смертью животного. Земля над ним шевелилась, и это делало всю сцену еще более нереальной. Русские завернули наверх края пластикового листа так, чтобы они торчали наружу, и сели передохнуть, не отрывая глаз от секундомера: вопрос времени при проведении подобного мероприятия был очень важным, и даже небольшое промедление могло привести к нежелательному результату. Поэтому спустя примерно минуту воспитанные спецназом изуверы дружно потянули за края пластика и вернули португальцу возможность дышать и видеть солнечный свет. К их сожалению и разочарованию, из могилы смотрел невидящими и полными животного ужаса глазами окончательно и полностью сошедший с ума человек.

– И кто бы мог подумать! – удивленно прокомментировал Капитан.

– Да, выглядел он вполне брутальным, – подтвердил Майор, – ну что ж, по крайней мере сумасшедшие должны попадать в Рай.

– Ты уверен?

– Конечно, нет! Я тебе что, твою мать, Папа Римский?

После констатации сумасшествия контрабандиста они не стали убивать его и даже сделали пару укрепляющих уколов и вложили в руки контейнер с водой. Опознать их или кого-либо еще он смог бы не скоро – слишком много проводков перегорело в его голове, – а потому лишать его жизни они сочли непрофессиональным и нецивилизованным. Швейцарца они любезно попросили пройтись до Кафимы на своих двоих и заодно сообщить кому надо о проблемах португальца: до заката оставалось несколько часов, и он вполне успевал это сделать. Они также дружески посоветовали ему взять брошенную альбиносом штурмовую винтовку и по прибытии в Кафиму рассказать властям историю о нападении бывших партизан, ставших бандитами, – после чего ждать контакта по поводу камня. На всякий случай они кинули в «Лэндровер» швейцарца две гранаты: противотанковую и осколочную. Бедная машина не знала, подпрыгнуть ли ей, или просто разлететься на куски, а потому сделала и то, и Другое, ознаменовав конец своей жизни смрадным костром с черным столбом дыма. Дым неестественно смотрелся на фоне ярко-синего африканского неба, но вполне сочетался с сожженной многие годы назад бронетехникой. При гулком звуке взрыва к черным дырам люков сгоревших броневиков в панике бросились несколько косолапых ангольских варанов. Мерцая во тьме железных проемов красными глазами, ящеры не осмелились появиться до наступления темноты, несмотря на призывный запах свежей крови.

Русские офицеры связались с Аналитиком, подтвердили кодовой фразой, что все в порядке, упаковали оружие, спрятали алмаз и, в последний раз проинспектировав состояние португальца, завели свой потрепанный УАЗ. В кабине летала жирная муха. Капитан прихлопнул ее на лобовом стекле: стекло треснуло. Капитан выругался по поводу неувядающего качества советских автомобилей и с хрустом включил передачу. Через час они уже сидели в вертолете, летящем к побережью Атлантики. В стране с отсутствующей национальной системой контроля полетов подобный маршрут – достичь океана и потом лететь вдоль берега до огней Луанды – был пусть и более долгим, но гораздо менее опасным, чем путешествие над тысячей километров саванны.