Текст книги "Спаситель Отечества (Другая Цусима) (СИ)"
Автор книги: Андрей Матвеенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Тем не менее, для Эссена утро следующего дня все же ознаменовалось новыми потерями. Как стало известно позже, "Паллада" и державшиеся около нее миноносцы "Бойкий", "Сильный" и "Сторожевой", уклоняясь в ночи от легких сил противника, умудрились отбиться от основного отряда. Поутру же, видя, как горизонт кишит дымами снующих по всем доступным для пути во Владивосток направлениям японских кораблей, их командиры решили не искушать судьбу и направились в Циндао. Там корабли и были интернированы, составив компанию "Цесаревичу" и трем "шихаусским" миноносцам.
Не хватало в походном ордере и "Всадника" с "Гайдамаком", момент расставания с которыми остался незамеченным. Но эти два "старика", как и "Победа", оказались вполне достойны своих лихих наименований. Буквально просачиваясь сквозь японские дозоры у берегов Кореи, они все же дошли до Владивостока – на два дня позже основного отряда, но зато успев потопить по пути имевший несчастье подвернуться им небольшой японский пароход с военными грузами. С него же минные крейсера смогли пополнить свои запасы угля, которого к тому моменту у них уже почти не оставалось.
А основная группа русских кораблей после отрыва от преследования смогла снова обмануть японцев. Уйдя несколько дальше к югу, чем предполагал противник, и не будучи в этой связи обнаруженным, Эссен потратил почти весь световой день на догрузку углем с "Ангары". После чего повел свой отряд кратчайшим путем через Цусимский пролив, подгадав скорость движения так, чтобы миновать его в ночи, и максимально уклоняясь от всех встреченных дымов. Курс при этом был проложен ближе к японскому берегу – почти как в первом Цусимском походе Владивостокского отряда крейсеров.
Единожды сработавшая уловка не подвела русских и в этот раз. Правда, все мог испортить подвернувшийся отряду на траверзе Симоносеки старый японский миноносец – но ему хватило трех шестидюймовых снарядов с "Баяна" и одного 120-миллиметрового с "Ангары", чтобы утратить всякий интерес к чему-либо, кроме спасения команды до того, как уйти под воду. Эссен же, резонно опасаясь, что случившаяся перестрелка будет услышана и иными дозорными кораблями, очередной корректировкой курса ушел в сторону от возможного контакта с рыскавшей в этих водах эскадрой Камимуры. Во Владивосток отряд попал уже во второй половине дня 20 сентября, благополучно избежав новых столкновений с японскими силами и будучи с восторгом встречен в месте прибытия.
Куда драматичнее, однако, все происходило у Дальнего. Первоначально в бою с отрядом "стариков" Катаоки с примкнувшим к ним "Якумо" русские имели успех. Оба русских броненосца оправдали репутацию лучших стрелков эскадры [примечание 12]. «Полтава» закатала пару 12-дюймовых снарядов в «Чин-Иен», причем один – ниже ватерлинии в носу, вынудив старый броненосец выйти из боя и спасаться от начавшегося обширного затопления в непростреливаемой части акватории залива Талиенван. «Севастополь» прямым попаданием еще одного снаряда своего главного калибра буквально распотрошил кормовую башню «Якумо», полностью выведя ее из строя. И страшно было подумать, что случилось бы, окажись на месте «немца» один из броненосных крейсеров британской постройки с их башнями, напичканными «шимозными» снарядами как брюхо нерестящегося осетра – икрой... А «Отважный» на пару с «Бобром» неплохо отметились в стрельбе по «Идзуми», провернув с ним тот же фокус, что и «Полтава» с «Чин-Иеном». «Мацусима» и «Хасидате» получили соответственно три и четыре 152-мм снаряда с броненосцев, однако для их боеспособности эти попадания оказались некритичны.
Но потом к японцам подтянулись их главные силы, и настал уже черед русских платить за проявленную дерзость.
В этом сражении Того впервые применил переосмысленный по итогам боя 28 июля метод массирования огня по одной цели – и он дал весьма многообещающие результаты. Крейсерам "Касаги", "Читосе" и "Такасаго" понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы привести к молчанию канонерскую лодку "Бобр", и еще около десяти, чтобы окончательно втоптать ее в море. Лишь на семь минут благодаря своей неплохой защите пережил собрата "Отважный", который сначала обстреливали "Мацусима", "Хасидате" и "Сайен", а потом какое-то время – и вышеназванная тройка "собачек".
"Асахи", "Сикисима" и "Фудзи" вели сосредоточенный огонь по "Севастополю". При подходе отряда Того к месту боя именно он оказался для них более близкой и удобной целью – Григорович как раз начал поворот к Порт-Артуру, но "Севастополь", идя концевым, еще не успел лечь на обратный курс. С учетом этого основной удар японцев пришелся на правый борт броненосца, уже пострадавший от близкого взрыва мины в трале. И 35-минутной канонады хватило для того, чтобы нанести русскому кораблю фатальные повреждения, от которых он перевернулся и затонул. Спаслась с "Севастополя" лишь примерно треть из имевшихся на борту 500 членов экипажа, включая капитана корабля. Примерно такой же была пропорция спасенных с "Бобра" и "Отважного". Вылавливать всех их из воды пришлось уже противнику.
А вот "Полтава", ставшая целью для "Ниссина", "Касуги" и примкнувшего к ним "Якумо", оказалась куда более твердым орешком. В ее пользу сработало лучшее тактическое положение в завязке огневого контакта с броненосными крейсерами, крупповская броня и отсутствие до сего момента сколь-нибудь значительных повреждений. Все это не позволило противнику за время до отбытия на перехват отряда Эссена сделать с русским броненосцем то же, что ему удалось с "Севастополем". "Полтава" к концу боя держала ход не более 8-9 узлов, от принятой воды осела на полтора фута, периодически полыхала пожарами в местах многочисленных попаданий и имела действующими только кормовую башню главного калибра, правую носовую среднего, одну батарейную шестидюймовку слева и несколько мелких пушек. Григоровича к тому моменту уже снесли в лазарет – он получил два осколка в грудь и один в левое бедро от взорвавшегося рядом с рубкой и насытившего ее широченные смотровые щели своими осколками снаряда. Но тоже дважды раненый в этом бою командир "Полтавы" Успенский оставался на посту до самого финала сражения – и вывел-таки корабль обратно к крепости. При этом "Полтава" своим корпусом как могла прикрывала от японских снарядов миноносец "Статный", буксировавший поврежденный на мине "Сердитый". Сам броненосец на обратном пути избежал минной угрозы – чего, увы, нельзя было сказать о "Расторопном", ценой своей гибели проложившем дорогу для "старшего брата".
Более того, именно все более редкий, но по-прежнему точный огонь "Полтавы" стал, пожалуй, тем фактором, который не дал японцам потопить в этот день еще один русский броненосец. Потому что из двух оставленных Того для окончательной расправы с ним основных кораблей линии – "Фудзи" и "Якумо" – оба были последовательно выбиты из игры артиллерией флагмана отвлекающего отряда.
Сначала "Якумо" в дополнение к порушенной "Севастополем" кормовой башне получил подводное попадание 12-дюймового бронебойного снаряда, прошедшего сразу через две его кормовых кочегарки. После этого искалеченному броненосному крейсеру оставалось только с изрядным креном на правый борт ковылять на оставшихся в строю носовых котлах в Бицзыво для ремонта.
А уже в двенадцати милях от Порт-Артура, наконец, получил свое и "Фудзи", слишком близко подошедший к на удивление "кусачей" цели. Один из последних остававшихся в боекомплекте "Полтавы" шестидюймовых фугасов угодил в помещение носового надводного минного аппарата японского броненосца. Детонация пораженного осколком боевого отделения заряженной в него торпеды основательно разворотила "Фудзи" форштевень, вынудив его команду бросить все силы не на добивание "Полтавы", а на борьбу за живучесть собственного корабля. И пока броненосец врага, прекратив стрельбу, пятился кормой в направлении все того же Бицзыво, "Полтава", "Статный" и "Сердитый", провожаемые лишь огнем двух старых японских крейсеров, канонерки и нескольких миноносцев, успели уйти под защиту береговых батарей. На внешнем рейде остатки геройского отряда были дополнительно приняты под опеку канлодкой "Гиляк" и успевшим наскоро починиться "Смелым".
Корабли Григоровича своими действиями доставили японцам изрядное число неприятностей. Помимо отправленных в длительный ремонт снарядами "Полтавы" и "Севастополя" броненосца и броненосного крейсера, еще одной непреднамеренной жертвой стал чинившийся в Дальнем после подрыва на русской мине "Чиода". Тот самый удачный выстрел с "Севастополя" попал в складированные на пирсе в процессе выгрузки заряды и снаряды 11-дюймовых осадных гаубиц. Часть из них в результате последовавшей цепи детонаций разлеталась в самых неожиданных направлениях. И для одного такого снаряда путь завершился в корпусе "Чиоды". Пробивший палубу боеприпас для "малышки из Осаки" напрочь разворотил одну машину крейсера и изрядно повредил вторую. Этот ремонт был уже не для условий Дальнего, и покалеченный корабль отволокли в Сасебо. В строй до окончания боевых действий он так и не вступил.
В результате потери практически всего завезенного боезапаса и разрушения портовых сооружений в Дальнем приступить к обстрелу русских укреплений из 11-дюймовых орудий японцы смогли только в середине октября. Да и в целом необходимость приводить в порядок пострадавшие причалы, разумеется, негативно сказалась на скорости развертывания под Порт-Артуром очередных пополнений армии Ноги людьми и техникой. И тем самым обеспечила некоторую передышку для измотанных боями защитников русской крепости. У последних теперь нашлось время и на починку укреплений, и на пополнение состава обороняющих их команд за счет выздоравливающих раненых и выдвижения немногочисленных резервов на наиболее угрожаемые направления [примечание 13].
А контр-адмирала за "сентябрьский прорыв" Эссену все-таки не дали... Под шпицем сочли, что предшествовавшие ему нарушения строптивым капитаном правил субординации не дают оснований для подобного чествования командира отряда. Что ж, Николай Оттович был внутренне готов к такому развитию событий и, как говорится, "проглотил пилюлю". Тем более что в конечном итоге "орлы" на плечи ему все же упали – спустя семь с половиной месяцев, по сумме всех боевых заслуг в Порт-Артуре и Владивостоке. В числе таковых было и налаженное вместе с воспылавшим энтузиазмом к подплаву Щенсновичем постоянное боевое дежурство подводных лодок, позволившее отвадить подальше от русской гавани главные силы Того и тем самым обеспечить выход Владивостокского отряда на соединение с эскадрой Небогатова. Поэтому в завершавшее войну на море сражение при Цусиме Эссен шел уже в контр-адмиральском звании во главе собственного отряда.
Впрочем, сразу после прорыва Эссена нашла другая награда – пусть и более "приземленная" по своей сути. Авторами ее были Великий князь Александр Михайлович и патриотично настроенная общественность. Почин в том задал некий купец первой гильдии, проживавший в Полтавской губернии, родом из которой был тяжело раненый на "Полтаве" Иван Константинович Григорович. Достойный представитель купеческого сословия пожертвовал весьма солидную сумму Комитету по усилению флота – но с условием оказать за ее счет вспомоществование "пострадавшему во славу Отечества" адмиралу-земляку. А Александр Михайлович, вдохновившись идеей, предложил больше – вознаградить не только Григоровича, но и всех, кто участвовал в деле у Дальнего, экипаж "Победы", сумевший в неравном бою сохранить для России свой броненосец, а также Эссена и команды прорвавшихся во Владивосток кораблей. В итоге Эссену с Григоровичем было пожаловано по 6 тысяч рублей – одному за удавшуюся "авантюру", второму за обеспечивший ее успех отвлекающий бой у Дальнего и полученные в нем ранения. Всего же участникам "сентябрьского прорыва" либо их родным было роздано из средств Комитета около 110 тысяч рублей. Но то, право же, была малая плата за спасенные корабли и обстрелянные экипажи для них...
Однако одной из самых значимых, хотя и неочевидных на первый взгляд выгод от решительных действий Эссена стал определенный патриотический подъем в настроениях общественности, уже уставшей от постоянных поражений России в этой войне. Успех бравого каперанга вкупе с удавшейся "комбинацией" Великого князя с черноморскими броненосцами как минимум на время нивелировали эффект антивоенной пропаганды революционных партий и земско-либеральной оппозиции, скрасив горечь оставления Куропаткиным Ляояна. Не прошла мимо внимания людей и история с выплатой "призовых" денег всем героям "сентябрьского прорыва", вплоть до простых матросов. И теперь газеты куда охотнее публиковали верноподданнические адреса представителей разных сословий и сообщения об очередных пожертвованиях армии и флоту с их стороны (причем больше именно морякам), чем земские петиции за введение конституции и представительного правления. Политическое брожение в умах российских подданных хоть немного, но отдалилось от опасной черты острого социального взрыва.
Более того, достижения флота оказали влияние и на ситуацию на сухопутном фронте. И невнятного топтания в боях на реке Шахэ, в ходе которых русские потеряли убитыми и ранеными около 40 тысяч человек – против 20 тысяч у японцев, и притом без всякого видимого эффекта – Куропаткину уже не простили. Тем более после его громкого заявления перед началом сражения о том, что "пришло для нас время заставить японцев повиноваться нашей воле, ибо силы Манчжурской армии ныне стали достаточны для перехода в наступление". 9 октября 1904 года вместо него главнокомандующим русскими войсками в Манчжурии был назначен генерал Н.П.Линевич. Куропаткину же отдали под начало прежде возглавляемую Линевичем 1-ю Манчжурскую армию [примечание 14].
Примечания к главе 5:
1. В действительности Е.И.Алексеев «ушел» П.П.Ухтомского только с 24 августа – но давайте сделаем скидку на несколько иную обстановку в этом мире и, соответственно, немного другие настроения в умах высших сановников Российской империи.
2. На самом деле Вирен и правда имел боевое ранение в ходе русско-японской войны. Правда, насколько автору известно, получил он его в ноябре 1904 года, да и столь тяжким, как здесь описано, оно не было. Но мы же все-таки подыгрываем русским, не так ли?! :)
3. Сразу возникающий закономерный вопрос – а, правда, сложись события так, как здесь описано, хватило бы у Эссена наглости на подобный демарш? Здесь предлагаю вспомнить, что и спустя десяток лет именно по приказу Эссена были осуществлены минные постановки на Балтике – за несколько часов до официального вступления России в Первую мировую войну. Да и проводившаяся им активная подготовка «Севастополя» к прорыву из Порт-Артура в то время, когда все прочие командиры смирились с участью их кораблей, как бы намекает... Так что, полагаю, здорового авантюризма у Николая Оттовича, в том числе и на такой ход при приведенных раскладах, теоретически могло бы оказаться в достатке.
4. Почему вдруг капитана 1-го ранга поставят командовать отрядом при наличии в крепости как минимум еще пары адмиралов в лице Лощинского и Григоровича? А потому, что есть в военной сфере такие понятия, как звание и должность. И тот либо иной военачальник, будучи даже ниже по званию, чем его коллеги, вполне может занимать более высокопоставленную должность, чем у этих самых коллег. Да и прецедент в виде командующего Владивостокским отрядом крейсеров капитана 1-го ранга Н.К.Рейценштейна в начале войны имелся.
Кроме того, приводимый в томе VIII работы Военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны «Русско-японская война 1905-1905 г.г.» (страница 305) подлинный текст телеграммы Алексеева от 23 августа 1904 года о назначении Вирена гласит, что назначался командовать Отдельным отрядом броненосцев и крейсеров именно " кап. 1-го ранга Виренъ". Контр-адмиральское звание ему присвоили уже по итогу состоявшегося назначения на должность, 29 августа. Так что опять-таки не совсем уж фантастичны авторские умопостроения.
5. На самом деле не знаю, как В.Н.Горбатовский и В.Ф.Белый, но Р.И.Кондратенко и в нашей истории был одним из тех немногих генералов, которые действительно высказывались в поддержку попыток флота вырваться из порт-артурской ловушки.
Касательно наличия боезапаса для орудий – тоже правда. Уже не упомню, в каком именно источнике, но читал, что на начало осады в Порт-Артуре имелось около 2,5 боекомплекта на каждую 12-дюймовку и лишь 1,5 боекомплекта на каждую 152-мм пушку Канэ. На описываемое же время оставалось лишь около трети от этих запасов.
6. Сведения о предложении И.К.Григоровича и М.Ф.Лощинского соответствуют действительности.
7. К сожалению, ни в одном из известных мне источников не нашел точных данных о погодной обстановке 14 сентября 1904 года. Поэтому про туман – сугубый авторский вымысел. Хотя и небеспочвенный с точки зрения общих знаний о метеорологии в тех широтах в осеннее время.
А касательно того, как не заметить русские корабли в тумане, стоит спросить у самих японцев. Смогли же они в свое время проворонить состоявшийся именно в туман примерно трехчасовой выход из Порт-Артура 1 мая 1904 года минного транспорта «Амур», причинивший им самые тяжелые потери на море за всю войну...
8. Русские радиостанции Попова-Дюкрете, имевшиеся на 1-й Тихоокеанской эскадре и конкретно на «Севастополе» и «Полтаве», обеспечивали уверенную связь на дистанции лишь около 15-17 миль (А.Ю.Емелин, «Уроки боя в Японском море», сборник «Гангут» N17; С.В.Сулига, "Эскадренные броненосцы типа «Полтава»). В описанной же ситуации от места боя у Дальнего до Порт-Артура было около 27-30 миль.
9. С.А.Балакин в своей книге «Триумфаторы Цусимы. Броненосцы японского флота» говорит, что «Микаса» после боя 28 июля был наскоро починен за двое суток, но не описывает, что происходило с броненосцами японского флота непосредственно в сентябре 1904 года. А вот Ю.В.Дискант в работе «Порт-Артур, 1904» сообщает, что 25 сентября 1904 года, когда на внешний рейд, спасаясь от обстрела, вышел «Ретвизан», на возможный перехват его прорыва из Порт-Артура вышел к мысу Энкаунтер-Рок 1-й дивизион броненосцев – но без «Микасы» , который , по сведениям Дисканта, в это время все еще исправлял на оперативной базе в Бицзыво полученные 28 июля повреждения .
«Чиода» в реальности подорвался на мине 13 июля, «Цусима» – 22 августа 1904 года. Точные данные по срокам их ввода в строй у автора отсутствуют, поэтому, продолжая подыгрывать русским, считаем, что в середине сентября оба корабля все еще ремонтируются. То же самое касается и «Ицукусимы», по русским данным получившей некоторые повреждения от мины 21 августа.
10. Диспозиция сил Того в целом основана на реальных данных по расположению различных отрядов его кораблей в ходе морской блокады Порт-Артура.
11. Честно говоря, автор ни разу не видел, как дымят паровые суда той эпохи на разных режимах работы котлов. Но будем считать, что в данном случае возможные несообразности дымообразования помогал маскировать придуманный автором туман.
12. Информация про снайперские качества «Полтавы» и «Севастополя» соответствует действительности. Как писал старший офицер «Полтавы» С.И.Лутонин, на артиллерийских учениях в июле 1903 года «Полтава», взяв первый приз, выбила 168 баллов, за нею шел «Севастополь» – 148, затем «Ретвизан» – 90, «Пересвет» – 80, «Победа» – 75, «Петропавловск» – 50.
13. В реальности первый обстрел крепости из 11-дюймовых орудий состоялся 18 сентября 1904 года. Насчет того, когда именно были доставлены боеприпасы для них – очередной авторский домысел в порядке имеющего место в этой истории бессовестного подыгрывания русским. :)
14. В нашей истории соответствующая рокировка военачальников имела место, как мы знаем, уже после Мукдена. Но в описываемом мире, по мнению автора, высочайшее благоволение всем «успехам» Куропаткина должно было исчерпаться куда раньше...
Глава 6.
«Стариковская» одиссея
С приходом отряда Эссена штаб командующего флотом Тихого океана во Владивостоке наконец получил под свое начало что-то, уже минимально похожее на эскадру. Соответственно, сами собой утихли и ходившие под шпицем разговоры о возможном отзыве в Петербург Н.И.Скрыдлова и П.А.Безобразова ввиду бесцельности пребывания во Владивостоке сразу трех практически «безлошадных» адмиралов [примечание 1].
Но помимо воодушевления Николая Илларионовича и Петра Алексеевича прибытие дополнительных сил принесло и новые проблемы. Вырвавшиеся из Порт-Артура корабли нуждались в более основательном, чем можно было обеспечить в осажденной крепости, ремонте, а также требовали дооснащения с учетом полученного боевого опыта и пополнения изрядно расстрелянного боезапаса.
В то же время ремонтные возможности Владивостокского порта были, как уже указывалось выше, весьма ограничены. Разумеется, доставка по инициативе хозяйственного Григоровича работников Балтийского завода и некоторых запасов из Порт-Артура существенно повысили скорость и качество работ. Но на все корабли, которых теперь во Владивостоке резко прибавилось в числе, и на всё задуманное к реализации на них ни людей, ни средств по-прежнему не хватало. Поэтому практически сразу по приходу отряда Эссена встал вопрос о направлении в крепость дополнительных квалифицированных рабочих и усилении технического оснащения портовых судоремонтных мастерских.
С людьми оказалось возможным помочь уже через полтора месяца, когда по железной дороге во Владивосток прибыли еще около 200 мастеровых с петербуржских судостроительных предприятий [примечание 2]. Кое-что из оборудования и материалов также смогли перевезти поездами. Но такие вещи, как, к примеру, новый запас снарядов на всю эскадру или 254-мм пушка для замены поврежденной на «Пересвете», проще всего было доставить морем – ведь единственная ветка железной дороги требовалась и армии с ее постоянно растущими потребностями.
ГМШ в этой связи пребывал в глубокой задумчивости. С одной стороны, необходимость экстренной высылки помощи морским силам в Порт-Артуре отпала – почти все, что можно, из осажденной крепости уже получилось вытащить, а ее сухопутная оборона пока держалась. И это давало лишнее время на подготовку 2-й Тихоокеанской эскадры. Но, с другой стороны, возможные грузоперевозки по морю во Владивосток теперь находились под прицелом практически всего японского флота. А боевые припасы, производственную оснастку и различные материалы требовалось доставить как можно скорее, чтобы успеть с ремонтом и переоборудованием кораблей во Владивостоке до прихода и планируемого воссоединения с ними свежих сил с Балтики.
И в данном случае помогла очередная идея Великого князя Александра Михайловича. Вместо больших караванов транспортов с мощным боевым охранением он предложил оперативно направить во Владивосток всего четыре корабля – плавучую мастерскую "Камчатка", транспорт "Анадырь" с его огромной грузоподъемностью и старые крейсера "Дмитрий Донской" и "Владимир Мономах" в качестве их эскорта. Весь расчет в данном случае делался на то, чтобы не лезть в открытую драку с японцами, а малой группой постараться как можно более скрытно дойти до места назначения.
А для маскировки истинной цели этого отряда его выход решено было совместить с давно планировавшейся отправкой на коммуникации противника вспомогательных крейсеров "Терек", "Кубань" и "Дон". Вкупе с ними, а также с нанятыми немецкими пароходами-угольщиками отряд обретал все черты именно того, на что он был больше всего похож – крейсерского соединения с группой судов обеспечения.
После всех спешных приготовлений данный отряд кораблей под общим командованием капитана "Дмитрия Донского" И.Н.Лебедева вышел из Либавы 19 октября 1904 года. Но, как в принципе и ожидалось, путь его на Дальний Восток протекал отнюдь не безоблачно.
Одним из препятствий стала английская администрация Суэцкого канала, изрядно потрепавшая нервы Лебедеву своим нежеланием должным образом обслуживать русские корабли, вплоть до отказа предоставлять уголь. Англичане пошли на попятную только после вмешательства российского дипломатического агента [примечание 3].
Но основной неприятный сюрприз поджидал "Донского", "Мономаха", "Камчатку" и "Анадырь" на подступах к Владивостоку, куда они уже почти было добрались, сумев незамеченными миновать пролив Лаперуза. Ранним утром 13 февраля 1905 года русский отряд пересек линию доселе не обнаруженного большого японского минного заграждения. Состоявшее из 715 мин, оно было выставлено Камимурой между островом Аскольд и островом Корсакова 2 ноября 1904 года в целях блокирования выхода из Владивостока остатков 1-й Тихоокеанской эскадры. Однако после прибытия к новому месту базирования корабли, приведенные Эссеном, встали на ремонт и модернизацию и в море не выходили (кроме, разве что, миноносцев и минных крейсеров). А единственный поход "Громобоя", окончившийся "свиданием" с банкой Клыкова в заливе Посьета, отправившим крейсер в док для исправления повреждений на три с лишним месяца, имел место еще до постановки заграждения, 30 сентября. Не способствовал плаваниям и начавшийся к концу осени ледостав, надежно запечатавший гавань.
Встреча с вражескими минами завершилась подрывом на одной из них "Владимира Мономаха". Экипажам кораблей Лебедева пришлось пережить несколько неприятных часов, пока из Владивостока после вызова по радио (до того отряд сохранял молчание в эфире) не пробились сквозь лед "Россия" и "Громобой" с миноносцами и не оказали вновь прибывшим помощь с тралением и проводкой в порт [примечание 4].
Пострадавший "Владимир Мономах" тоже удалось дотянуть до портовой стенки, но идти в бой старому крейсеру было уже не суждено. Его полноценный ремонт, в том числе учитывая фронт работ на иных кораблях эскадры, был сочтен нецелесообразным. В свете такого решения крейсер-"ветеран" был разоружен и после минимально необходимой заделки повреждений превращен в плавучую казарму.
Впрочем, ситуация с "Мономахом" частично оказалась из разряда "не было бы счастья, да несчастье помогло". Выразилось это в том, что обе его шестидюймовки пошли на повторное вооружение "Богатыря", который наконец-то вновь поставили в док и спешно приводили в боеспособное состояние. Все свои 152-мм пушки передал "Богатырю" и "Дмитрий Донской", также поделившийся парой снятых бортовых минных аппаратов с "Ангарой". Взамен он получил две 35-калиберных восьмидюймовки и шесть 120-мм орудий с "Мономаха". Плюс еще четыре 120-миллиметровки для него – вместо 75-мм пушек – нашлись в крепостном арсенале. Такой состав вооружения старого крейсера превращал его в весьма опасного для японской "мелочи" противника.
Но главным все-таки было то, что прибытие отряда Лебедева и особенно "Камчатки" с ее обширным станочным парком, запасами материалов и еще 80-ю вольнонаемными мастеровыми оказало существенную помощь портовым службам в ремонте и переоснащении скопившихся во Владивостоке кораблей. К месту пришелся и доставленный "Анадырем" дополнительный боекомплект для эскадры.
Хотя с последним весьма неожиданно вышел преизрядный конфуз. Начался он с сообщения, адресованного в начале марта 1905 года Иессену вернувшимся из японского плена офицером с "Рюрика". Будучи на "Адзуме", тот видел "в кают-компании и во многих других местах следы наших снарядов, пробивших борт с одной стороны и вылетевших затем в другой борт, очевидно, не разорвавшись" [примечание 5].
Озвученные данные определенно требовали проверки, да и испытать полученные эскадрой новые шестидюймовые бронебойные снаряды с "макаровскими" колпачками корабельным артиллеристам тоже хотелось. Однако организованные Иессеном с одобрения Скрыдлова в марте 1905 года опытные стрельбы с крейсера "Россия" по снятым с "Мономаха" броневым плитам, старым судовым котлам, коечным сеткам и разному железному лому принесли крайне неожиданные результаты – которые сразу строго засекретили. Да и было отчего...
Как оказалось, бронебойные снаряды после пробития брони взрывались лишь в 9-11 саженях за целью уже при ударе о землю – то есть на расстоянии, превышающем ширину большинства кораблей. Более того, до половины снарядов не взрывалось вовсе! Аналогичную картину, но уже при стрельбе по легким конструкциям продемонстрировали и снаряженные 920 г влажного и 45 г сухого пироксилина 152-мм фугасные снаряды с такими же, как у бронебойных, донными двухкапсюльными трубками Бринка. Только они взрывались еще дальше за целью – саженях в 15-16. При этом количество осколков снарядов в обоих случаях было слишком мало, а сами они имели большие размеры.
Для сравнения одновременно испытали фугасные снаряды, кустарно переснаряженные во флотских мастерских бездымным порохом и донными трубками Барановского. Результат оказался совершенно иным – взрывы происходили в двух-трех футах за первым препятствием. А использовавшийся для опытов старый котел был исковеркан первым же попаданием.
В итоге под давлением главнокомандующего сухопутными и морскими силами, действовавшими против Японии, генерала от инфантерии Н.П.Линевича председатель МТК вице-адмирал Ф.В.Дубасов телеграммой от 31 марта 1905 года разрешил переснаряжение боезапаса кораблей эскадры с пироксилина на бездымный порох и переход в фугасных снарядах на трубки Барановского. Бронебойные решено было оставить с прежними взрывателями в расчете на то, что попадания редко приходятся точно по траверзу корабля и путь снаряда в корпусе почти всегда будет больше полученного опытным путем значения. Разве что после дополнительных стрельб отбраковали часть партий взрывателей, дававших наибольшее число несрабатываний [примечание 6].
Увы, но на уже полтора месяца как находящейся в плавании 2-й Тихоокеанской эскадре провернуть такую операцию было практически невозможно... И это обстоятельство, равно как и неважное состояние после длительного похода главных механизмов на миноносцах, сопровождающих эскадру, совершенно определенно повлияло и на ее дальнейший путь, и на ход боевых действий в целом.
Примечания к главе 6:
1. В нашей истории Н.И.Скрыдлов, вступивший в должность командующего флотом Тихого океана 9 мая 1904 года во Владивостоке, был возвращен в Петербург с назначением членом Адмиралтейств-совета 20 декабря 1904 года. Соответственно, П.А.Безобразов 27 сентября 1904 года был назначен старшим флагманом Балтийского флота, а 29 ноября того же года – исполняющим обязанности начальника ГМШ на время отсутствия З.П.Рожественского.
