Текст книги "Спаситель Отечества (Другая Цусима) (СИ)"
Автор книги: Андрей Матвеенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
2. Насчет запасов угля во Владивостоке – автор лишь немного видоизменил с поправкой на более позднее время и возможные дополнительные поставки реальные цифры, которые В.Е.Егорьев приводит в своей книге «Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг.». Там указано, что в декабре 1904 года во Владивостоке имелось 110 тысяч тонн угля зарубежных марок и 22 тысячи тонн местного. А, между прочим, одна лишь полная угольная «заправка» одного броненосца типа «Пересвет» – более 2000 тонн.
3. На самом деле, спорный вопрос, стал бы в подобных условиях Того пытаться сначала достать русских миноносцами. С одной стороны, перспектива утопить какой-то из броненосцев Скрыдлова или Безобразова до схватки главных сил вполне заманчива. С другой стороны, лезть на неподавленные противоминные батареи (к тому же еще и более «богатые», чем в реальности) действительно может оказаться себе дороже. И, к примеру, в реальном Цусимском сражении Вторая Тихоокеанская эскадра была обнаружена еще в 4 часа ночи 14 мая, однако свои минные силы против нее японский адмирал двинул только на следующую ночь, после дневного артиллерийского боя. Да и эпизодические атаки, имевшие место днем, совершались лишь против уже поврежденных и малобоеспособных кораблей («Князь Суворов», «Камчатка», «Урал»).
4. Это действительно так, судя по информации на странице 101 книги С.А.Балакина «Триумфаторы Цусимы. Броненосцы японского флота». Там сказано, что на артиллерийских учениях 12 апреля 1905 года «Микаса» с 12,5-15 кабельтовых добился 5 попаданий из 8 при стрельбе главным калибром и 14 из 84 при стрельбе средним, «Сикисима» – соответственно 6 из 8 и 56 из 84, «Асахи» – 3 из 8 и 40 из 84, «Фудзи» – 2 из 8 и 13 из 60. Но при этом «Микаса» и «Фудзи» вели огонь старыми снарядами и зарядами, хранившимися в арсенале 2-3 года. Кроме того, орудия «Фудзи» к тому моменту были сильно расстреляны и давали повышенный разброс снарядов. «Сикисима» же стреляла новыми снарядами и зарядами. Какой боезапас был на «Асахи», у Балакина нет информации, но по проценту попаданий шестидюймовок похоже, что скорее всего тоже новый.
5. Подобное попадание 305-мм русского снаряда имело место и в нашей истории, но случилось оно вскоре после 14.00 (С.А.Балакин «Триумфаторы Цусимы. Броненосцы японского флота», страница 103), а по уточнению В.Ю.Грибовского в книге «Эскадренные броненосцы типа „Бородино“. Герои Цусимы» на странице 145 – в первые 17 минут боя. Этот снаряд ранил 17 человек, но как раз Хейхатиро Того все осколки миновали. Но мы же здесь, черт возьми, хоть и малость запоздало в сравнении с реальностью, но все-таки помогаем русским! :)
6. Некоторых врагов, простите за грубость, надо давить, пока они еще не выросли и не заматерели. И хоть автор пока еще не решил, что будет дальше в этом мире и станет ли он его в принципе развивать, но означенный Ямамото, в реальности при Цусиме лишь раненый, а потом выросший в человека, устроившего американцам Перл-Харбор, как раз из потенциальных противников подобного рода.
7. На самом деле два из этих сорока миноносцев, NN 26 и 27 из 5-го отряда, числились в японском флоте по 3-му классу. Но при этом и в реальном Цусимском сражении они (единственные из своих одноклассников) все-таки участвовали.
8. «Собака» или «собачья» вахта – вахта с нуля до четырех часов ночи, когда сильнее всего хочется спать.
9. Вместо долгих пояснений по каждому попаданию в русские и японские корабли и по потерям противоборствующих флотов хочу сделать общую ремарку. Да, как уже не раз упоминалось и подчеркивалось, автор в данном тексте «ворожил» в пользу соотечественников. Но при этом старался все же базироваться на том фактическом ущербе, который стороны при Цусиме смогли нанести друг другу, и на реальном списке потопленных и поврежденных боевых единиц. Хотя и, разумеется, с поправкой на такие играющие в пользу русских факторы, как, в частности:
большее количество кораблей у русских, чем то, которым они располагали в «настоящей» Цусиме;
лучшее состояние матчасти отечественных кораблей благодаря их более качественной подготовке к походу и бою (разгрузка, избавление от огнеопасных предметов на борту, ремонт и замена износившихся частей и механизмов) и модернизациям военного времени;
лучшее состояние русской корабельной артиллерии, средств управления ее огнем и, особенно, боезапаса (как недавно вычитал в одной статье на сайте topwar.ru, проведенные в 1906 году сравнительные отстрелы показали, что одна лишь замена в снарядах пироксилина на бездымный порох повышала их бризантные свойства в 3-4 раза – да и взрыватели, срабатывающие в 90-95 случаях из 100 для фугасных снарядов и в 80-85 для бронебойных, куда лучше, чем реальные 50-70 процентов взрывов для боеприпасов обоих типов);
использование русскими маскирующей «боевой» окраски своих кораблей;
лучшая «сплаванность» и обеспечиваемое ею более активное маневрирование русских сил в ходе боя, а также их более высокая эскадренная скорость, мало уступающая японской;
достаточное число компетентных командиров на театре военных действий, лучшая подготовка экипажей кораблей, в первую очередь по части использования артиллерии, и их более высокий боевой дух, не столь подорванный поражениями, как в нашем мире.
Отсюда, собственно, и вырастают такие описанные здесь вещи, как потопление «Ниссина», а не его просто повреждение, гибель большего, чем в реальности, количества японских миноносцев, значительно меньший уровень собственных потерь русских и прочая, и прочая, и прочая...
Глава 10.
Дела ремонтные
Обе стороны конфликта поспешили публично объявить Цусимское сражение своей победой. Причем по первым публикациям в газетах и отдельным непроверенным боевым рапортам выходило, что и русские, и японцы извели морские силы друг друга практически под ноль.
Справедливости ради стоит отметить, что больше оснований для таких заявлений было все же у российской стороны. Плененный броненосец врага – причем самый современный – был, несмотря на собственные потери, весьма зримым примером славы русского оружия. "Чики-брики, мы поймали "Ики"!" – именно так звучала в то время любимая дурашливая присказка всех мальчишек Владивостока.
Тем не менее ввод трофея в строй с учетом всех имеющихся повреждений явно был делом нескорым, хотя подводные пробоины на нем и пришлось заделать, как говорится, на "живую нитку". А вот ремонт собственных кораблей эскадры ждать совершенно не мог. И здесь владивостокские мастеровые самым натуральным образом разрывались между работами категорий "немедленно" и "срочнее срочного".
Первым в док загнали "Бородино", сумев справиться с повреждениями его подводной части как раз к возвращению Безобразова. Часть внутренних помещений и то, что было попорчено выше ватерлинии, приводили в порядок еще три недели – но это уже хотя бы не мешало броненосцу выйти при необходимости в море в составе главных сил. А тем временем на освободившееся место в доке был определен до сих пор стоявший с пластырем под торпедной пробоиной "Князь Суворов".
В основном не сильно пострадавшие миноносец N 203, минный крейсер "Абрек" и восемь истребителей были починены максимально оперативно – чуть больше чем за неделю. Однако в дальнейшем лимитированные запасы кораблестроительных материалов во Владивостоке и широкий фронт образовавшихся работ поневоле заставляли весьма избирательно подходить к вопросу о том, какому кораблю было вставать на ремонт следующим.
Так, закономерно попали в приоритет "Император Александр III", "Слава", "Ретвизан", "Двенадцать Апостолов", "Баян", "Громобой", "Богатырь", "Олег" и "Аврора". На них требовалось исправить в основном надводные повреждения – да и в принципе эти корабли являли собой основную силу эскадры и нужны были в ее составе как можно скорее. Сильнее пострадавшие "Синоп" и "Ослябя" шли уже следующей очередью, а починка "Пересвета" и "России", на которых основательно проредило артиллерию, сдвигалась на еще более поздний срок.
В отряде Небогатова незамедлительного нормального ремонта удостоился только "Наварин", на котором объем требуемых исправлений был невелик. Остальные корабли из этого отряда Скрыдлов, несмотря на их повреждения, предпочитал пока держать в строю – как и не понесшие серьезного ущерба "Жемчуг", "Изумруд" и "Алмаз". Николай Илларионович поступал так сознательно – легкие крейсера требовались для борьбы с вновь активизировавшимися в окрестностях Владивостока миноносцами врага. А вот насчет "Императора Николая I", "Памяти Азова" и "Дмитрия Донского" одну интересную идею в очередной раз подкинул Александр Михайлович Романов.
Ознакомившись с трофейным японским броненосцем, он обратил особое внимание на его среднекалиберную батарею. После взрыва в носовом каземате она насчитывала одиннадцать действующих 190-мм пушек и две поврежденные. Кроме того, принятый японцами в перегруз боезапас к ним даже с учетом того, что было расстреляно за время Цусимского сражения, составлял еще не менее 120-130 выстрелов на ствол. И Великий князь предложил использовать эти орудия для замены на "Николае" и обоих броненосных крейсерах-"ветеранах" их старых 35-калиберных 8– и 9-дюймовок. При этом снимаемые пушки можно было пустить на усиление береговых батарей, прикрывающих гавань.
Вдобавок российские инженеры и офицеры-артиллеристы, тщательно осмотрев оба поврежденных 190-мм орудия "Ики", вынесли вердикт о принципиальной возможности собрать из них одно действующее. Таким образом, можно было рассчитывать на дюжину современных скорострельных и дальнобойных тяжелых пушек, которых в свое время так остро не хватало при перевооружении кораблей Второй Тихоокеанской эскадры.
Данную идею сумели реализовать лишь в августе, совместив ее выполнение с наконец-то начатым ремонтом боевых повреждений на тройке заслуженных "стариков". "Император Николай I" при этом получил восемь 190-мм орудий – все на местах прежних 9-дюймовок. А вот вооружение "Дмитрия Донского" и "Памяти Азова" из соображений недопущения перегрузки пришлось пересмотреть более тщательно. В итоге оно было сведено к единому составу главной и средней артиллерии для обоих крейсеров – пара 190-миллиметровок в спонсонах на верхней палубе и дюжина "стодвадцаток" в крытой батарее. Причем 190-мм пушки удалось прикрыть щитами, позаимствованными от старых восьмидюймовок, а также дополнительно установленными противоосколочными траверзами из 12,7-25,4-мм стали.
Интересно, что для ставшего "донором" артиллерии "Ики", который решено было окончательно привести в действующее состояние уже после завершения боевых действий, было найдено и еще одно вполне посильное применение. После отбуксирования не имеющего хода корабля поближе к одному из наиболее угрожаемых направлений и прикрытия его противоминными сетями и бонами он до самого конца войны выполнял роль плавучей батареи с четверкой 254-мм и дюжиной 76-мм орудий. Вкупе с переданными крепости шестью 203-мм и восьмью 229-мм пушками с трех вышеназванных кораблей это весьма ощутимо усилило ее возможности по отражению потенциальных нападений противника.
Последние теоретически не исключались, даже не смотря на прикрытие Владивостока подводными лодками. Общественное мнение в стане врага, взбудораженное сведениями о собственных потерях и, самое главное, о захвате русскими новейшего японского броненосца, на все голоса требовало от флота "кровью смыть позор Цусимы". Тем более что японцы, располагавшие весьма приличными ремонтными возможностями в одном только Сасебо, не говоря уж про прочие порты, справились с восстановлением своих кораблей быстрее русских – в основном уже к концу июля (кроме "Фудзи" и "Мацусимы"). Их противник в это время только приближался к завершению починки "Князя Суворова", "Синопа" и "Осляби", а "Пересвету" и "России" в ожидании пушек взамен подбитых было куковать у портовых стенок еще не меньше месяца.
Однако новой морской битве уже не суждено было случиться...
Глава 1
1. На мирные рельсы
Вопрос о прекращении русско-японской войны решался все же не на улицах – или, по крайней мере, не только на них. Японцы при посредничестве Великобритании, Германии и САСШ начали зондировать почву на предмет мирного договора еще в июле 1904 года после первых своих успехов. А та обстановка, которая сложилась на суше и на море к середине 1905 года, еще более подстегивала курс на сворачивание боевых действий в среде японского истеблишмента.
Россия, по правде говоря, к тому времени тоже не слишком жаждала крови своего геополитического оппонента, в основном из-за внутренних проблем. Левым партиям и примкнувшим к ним различным маргиналам, науськиваемым из-за границы, все-таки удалось раскачать обстановку в стране. И империю уже начинало крепко лихорадить от ширящихся народных выступлений...
Занятно, что при этом в военном плане у каждой из противоборствующих сторон имелся свой персональный жупел. Японцы со страхом ожидали, что будет, когда вновь накачанная до более чем полумиллионного размера армия Линевича с положенными ей по штату средствами усиления соберется форсировать реку Тайцзыхэ. Парировать ее возможный удар выгребшему все свои резервы до донышка противнику было бы, пожалуй, просто нечем.
Русские же, наоборот, куда больше опасались за военно-морскую составляющую. Пленение "Ики" и достоверно известные потери японцев в Цусимском сражении, безусловно, внушали некоторый оптимизм, но, по большому счету, после всех предшествовавших поражений на море были сочтены лишь шальной военной удачей. Да и урон собственным силам, пусть и пришедшийся в основном на корабли далеко не первой свежести, оказался весьма значительным.
Более того, непосредственно потопление той или иной боевой единицы было еще не самым страшным. Ведь сразу после Цусимы Скрыдлов честно сообщил в Петербург, что еще одна подобная схватка – и то, что в ней выживет, можно будет ставить на прикол. А все потому, что для ремонта потенциальных подранков в бедном на портовые запасы Владивостоке банально не останется необходимых ресурсов.
Так что, пожалуй, установка на мирное завершение дальневосточной эпопеи в те дни уже вполне надежно проторила себе дорогу в высоких кабинетах как Токио, так и Санкт-Петербурга. Дело было за малым – договориться о взаимоприемлемых условиях прекращения конфликта и надлежащим образом все оформить.
Работа конференции по выработке конкретных формулировок мирного договора началась 29 июля [примечание 1] в американском Портсмуте при прямом посредничестве президента САСШ Теодора Рузвельта. Переговоры шли трудно. Хорохорящиеся японцы, делая хорошую мину при не вполне соответствующей таковой игре, требовали на первых порах ни много, ни мало признания свободы своих действий в Корее, вывода русских войск из Манчжурии, передачи Японии Ляодунского полуострова с крепостью Порт-Артур, Южно-манчжурской железной дороги, предоставления рыболовных концессий в территориальных водах России, уплаты контрибуции и выдачи русских кораблей, интернированных во время войны в нейтральных портах.
Два последних пункта этих требований были уже настолько откровенной наглостью, что представлявший Россию в качестве переговорщика В.Ф.Дубасов [примечание 2], уважительно именуемый самими японцами «адмирал Ду», ответил – а он это умел – довольно резко, практически на грани дипломатических приличий:
– Здесь победителей или побежденных не имеется, господа! И впредь прошу тщательно соизмерять ваши желания с вашими реальными военными возможностями!
Разумеется, данный выпад русской стороны не прекратил одномоментно все стяжательские поползновения японцев, но определенно задал переговорам более конструктивное русло.
С учетом того, что землю Кореи уже вовсю попирали сапоги японских солдат и уходить оттуда враг явно не собрался, особых вопросов с признанием преобладающих интересов Японии в этой стране не возникло. Да и на японское рыболовство в своих водах Россия все же согласилась – но отнюдь не с теми размерами квот и далеко не во всех тех районах, на которые рассчитывал противник. По воспоминаниям очевидцев, в кулуарах переговоров кто-то из российской делегации разродился по этому поводу хлесткой и нелицеприятной фразой:
– Право же, господа, им ведь на этих их островах-каменюках и в самом деле жрать, простите за вульгарность, почти нечего. Ну так и давайте за-ради мира бросим им кость. Хотя бы рыбную...
Сложнее было с железной дорогой и русскими войсками на севере Китая. Россия, накопив в Манчжурии весьма изрядные силы и стараниями Линевича войдя во вкус побед на суше, уходить из этой области Поднебесной явно была не настроена. Но и Японии не улыбалось иметь под боком у своих новых владений ориентированного на дальнейшую территориальную экспансию и вооруженного до зубов соседа. Поэтому в конце концов не без нажима со стороны Англии стороны пришли к такому компромиссу – русские в Манчжурии остаются, но их воинский контингент будет "порезан" по численности до примерного паритета с японскими силами, планируемыми к постоянной дислокации в Корее и на Ляодунском полуострове.
С последним, кстати, тоже далеко не все было просто. Русские признавали, что в военном отношении полуостров с расположенным на нем Порт-Артуром ими полностью утрачен. Но средства, вложенные в развитие крепости и особенно Дальнего, буквально вопияли о том, чтобы получить за них компенсацию. Однако платить живые деньги ни одна из сторон не была согласна – ни в виде контрибуции, ни в качестве каких бы то ни было выплат компенсационного характера. Поэтому сошлись в итоге на предоставлении Дальнему статуса порта, открытого для русских торговых судов, которые получали в нем право преимущественного обслуживания по сравнению с кораблями прочих третьих государств (кроме Англии, конечно же). Это касалось и дальнейшей перевалки грузов по железной дороге – ее, кстати, поделили между Россией и Японией по текущей линии разграничения войск – до территорий, находящихся под русским управлением. Собственно, такой вариант был реализован как раз в обмен на японские рыболовные концессии.
Разумеется, в конце переговоров уже не шла речь и о том, чтобы передавать японцам хоть самый завалящий миноносец из числа интернированных. Зато у Страны Восходящего солнца до самого последнего дня консультаций имелся в переговорной повестке пунктик о "настоятельной необходимости" возврата ей русскими взятого в плен "Ики". Как и в случае с вопросом о войсках в Манчжурии, здесь Японии вторила Великобритания, которой явно не хотелось видеть бывший "Свифтшур" ходящим под Андреевским флагом.
Но здесь уже Дубасов откровенно выступал на стороне тех, кто подарил России целый (ну, почти...) броненосный корабль 1-го ранга. А английскому представителю припомнил, что прямые поставки вооружения (и какого!) воюющей стране – это вообще-то столь же прямое нарушение всех действующих международных соглашений. И некоему дражайшему сэру во избежание весьма красочного описания в прессе всей этой истории как наглядного примера подлости и коварства обитателей Туманного Альбиона очень не мешало бы поумерить градус своей риторики... Ну а в общем и целом русский ответ Японии по данному вопросу предельно четко описывался одной из любимых поговорок казаков – "что с бою взято, то свято".
Японцы, однако, не оставляли попыток затушевать в массовом сознании подданных "божественного тенно" неприятный момент со спуском их кораблем флага в виду неприятеля – и вовсю сыпали альтернативными вариантами решения этой неудобной для них проблемы. Они даже договорились до того, что предложили поменять "Ики" на "Варяг", который как раз в эти дни им наконец удалось поднять в Чемульпо [примечание 3]. Но дураков, готовых стать обладателем полтора года покоившегося на дне бронепалубного крейсера – хоть и насквозь героического, но, будем честны, не самого удачного по конструкции – в обмен на современный и не слишком сильно попорченный броненосец, среди русских не было. И японцам в ответ на это их предложение лишь покрутили пальцем у виска. А, точнее, изобразили вежливый дипломатический эквивалент означенного действия.
В конце концов, двенадцать тысяч тонн даже первосортной английской стали, невзирая на сопряженные с ними околичности, все же не стоили продолжения вражды между двумя державами. И японская делегация вынуждена была обойтись без русских уступок по предмету "несмываемого позора Японской империи", как окрестили "Ики" ушлые и несдержанные на язык западные газетчики. Преподать же всю возню вокруг него как оглушительную победу японской дипломатии стало уже задачей официальных пропагандистов Страны Восходящего солнца. Ведь можно же было в своей родной прессе написать и так, что это русские любой ценой требовали у Японии "Варяг", а она не согласилась менять его даже на "Ики"...
Официальным днем подписания "Портсмутского мира" между Россией и Японией стало 23 августа 1905 года. А вот о порядке реализации соответствующего документа применительно к действиям морских сил договаривались чуть позже – 5 сентября. Именно тогда в заливе Корнилова японский отряд из броненосца "Асахи", крейсеров "Ивате" и "Нийтака" и дестройеров "Оборо" и "Акебоно" встретился в этих целях с русским в составе "Императора Александра III", "Памяти Азова" и "Богатыря", "Бдительного" и "Грозного".
Говорят, на непременном участии в данном мероприятии старого броненосного крейсера настоял сам российский император, ходивший на нем в Японию в далеком 1891 году. Японцы, помнившие, чем обернулось в их стране то самое путешествие для тогда еще цесаревича Николая, наверняка смогли расшифровать сделанный намек [примечание 4]. Впрочем, эта мелочная, но тешащая царское самолюбие шпилька не породила каких-либо дипломатических осложнений. У бывшего врага лишь недавно прямо в гавани Сасебо взорвался «Микаса» – и ему было отнюдь не до новых конфликтов [примечание 5].
Уже по завершении всех положенных процедур Эссен на мостике "Богатыря" задумчиво сказал воспользовавшемуся в этом походе его гостеприимством Великому князю Александру Михайловичу:
– А ведь, Ваше сиятельство, когда б не эта Ваша "комбинация", уж простите за сие словцо, еще неизвестно, как бы у нас с японцами дело-то обернулось... Теперь же, считай, гоголями здесь идем!
Великий князь, баюкавший на перевязи до сих пор заживающую руку и, казалось бы, бесцельно вглядывавшийся в горизонт, ответил Эссену не сразу, когда тот уже и не ждал:
– Полно Вам, Николай Оттович... Я лишь нашел деньги и сумел уговорить государя на затею с "черноморцами". А наши трудовые и ратные подвиги – это уже общая заслуга всех сопричастных, вплоть до самого последнего рабочего, солдата или матроса.
Но Эссен был отнюдь не одинок в своем мнении. В сознании широких масс российских подданных хорошо отложилась память о том, чьими стараниями попали в состав эскадры корабли, которые так не хотел брать Рожественский. И чего эти корабли смогли достичь – погибая ли ради успеха других, как "Ростислав", "Сенявин" и "Ушаков", честно ли держась под вражеским огнем, как "Двенадцать Апостолов" и "Синоп", либо же громя Катаоку и принуждая к сдаче "Ики", как отряд Небогатова. И как изначальный прекраснодушный порыв всего одного человека привел Россию если и не к безусловной победе, то уж, во всяком случае, отнюдь не к намеченному ее врагами всецелому поражению.
...
Ну, что, Артемка, теперь тебе понятно, почему Великого князя Александра Михайловича Романова называют «Спасителем Отечества»?!
Примечания к главе 11:
1. В нашей истории – 9 августа 1905 года (по старому стилю).
2. В реальности, как известно, с японцами о мире договаривался С.Ю.Витте. Однако в это истории, где нет сокрушительных поражений русских и пристойные условия мирного договора не нужно вымаливать, кандидатура В.Ф.Дубасова, в свое время весьма удачно «разрулившего» Гулльский инцидент, видится куда более обоснованной.
3. Согласно данным В.И.Катаева (книга «Крейсер „Варяг“. Легенда Российского флота», страница 75) «Варяг» после всех усилий японцев по его подъему всплыл на поверхность 8 августа 1905 года.
4. А обернулось оно, как известно, ударом саблей по голове цесаревича от японского полицейского по имени Цуда Сандзо. И в ряде источников гуляет мысль, что в том числе под влиянием данного инцидента Николаем II после его восшествия на престол был взят курс на конфронтацию с Японией.
5. В данном мире, как и в нашем, взрыв боезапаса на «Микасе» случился 30 августа 1905 года.
Эпилог
Наверное, раз уж это повествование в большей мере посвящено делам морским, в заключение стоило бы отметить, как сказались итоги русско-японской войны на судьбах кораблей, принимавших в ней участие, и в целом на развитии Российского императорского флота.
Но на первый план в этом вопросе выходили, однако, не совсем боевые аспекты. В частности, пришлось поработать над устранением того неудовлетворительного состояния, в котором пребывали в войну портовые службы Владивостока. Необходимость совершенствовать оборудование теперь уже единственной русской гавани на Тихом океане заставила правительство в 1906 году раскошелиться на строительство Дальневосточного судоремонтного завода, оснащенного по самым передовым стандартам, а также на заказ двух портовых ледоколов и еще целого ряда вспомогательных судов. И именно завершенный в 1909 году "Дальзавод", как его сокращенно называли, заканчивал ремонт и модернизацию поднятого двумя годами ранее знаменитого "Новика".
Дальше было больше, и с помощью иностранного капитала к 1912 году во Владивостоке появился еще и современный судостроительный завод. Он располагал двумя открытыми 220-метровыми стапелями для больших кораблей, еще двумя 150-метровыми для крейсеров и эсминцев, котельной, механической и башенной мастерскими и мог производить по полному циклу все, вплоть до линкоров, исключая разве что броню и артиллерию для них.
Претерпела изменения и сама структура Морского министерства, не прошедшая испытание войной. Так, наконец-то в нем появился Морской генеральный штаб именно как инструмент для выработки стратегии и тактики применения военно-морских сил. Кроме того, вскрытые системные недостатки в подготовке флота потребовали принятия кадровых решений – и одним из таковых стала тихая, можно сказать, келейная отставка генерал-адмирала Алексея Александровича. Вместе с ней прекратил существование и сам этот пост – его заменила должность полноценного Морского министра, равного с прочими членами правительства. Первым Морским министром еще 29 июня 1905 года был назначен А.А.Бирилев.
При этом больше всего вопросов у новообразованного МГШ возникло с дальнейшим распределением сил на балтийском и тихоокеанском морских театрах. Ведь по окончании боевых действий русская эскадра на Дальнем Востоке по сути состояла почти исключительно из кораблей Балтийского флота, тогда как в "Маркизовой луже" оставались лишь разномастные "старожилы" с весьма условной боевой ценностью.
После всех размышлений и возвращения интернированных кораблей на Тихом океане были оставлены броненосцы "Цесаревич", "Князь Суворов", "Император Александр III", "Слава", "Бородино", "Ретвизан", "Ослябя", "Пересвет", "Победа", броненосные крейсера "Баян", "Громобой", "Россия", бронепалубные "Аскольд", "Диана", "Паллада", "Аврора", "Жемчуг", "Изумруд", безбронный крейсер "Алмаз" (переоборудованный в минный заградитель), минные транспорты "Алеут" и "Монгугай", 17 эсминцев, минный крейсер "Абрек" и 8 миноносцев. Помимо того, в качестве учебных артиллерийских кораблей оставались старые броненосные крейсера "Память Азова" и "Дмитрий Донской", а минные крейсера "Всадник" и "Гайдамак" передавались Корпусу пограничной стражи. После начала работы "Дальзавода" дошли руки и до "Владимира Мономаха", который был перестроен в минзаг и возвращен в состав действующего флота под названием "Обь".
Соответственно, на Балтику возвратились эскадренные броненосцы "Император Николай I", "Наварин", "Синоп", "Двенадцать Апостолов", бронепалубные крейсера "Богатырь" и "Олег" и эскадренные миноносцы "Властный" и "Грозовой", а также переименованный в "Адмирала Макарова" "Ики", на котором наконец-то привели в порядок ходовую часть и устроили временные ходовую рубку и носовой мостик взамен уничтоженных взрывом. Последний еще ждали ремонт и перевооружение на орудия отечественных типов (за исключением главного калибра), после которого он мог похвастаться четырьмя 254-мм, дюжиной новых 50-калиберных 203-мм и тем же количеством 110-мм 55-калиберных пушек. Причем для размещения последних были переделаны бывшие казематы двух центральных 190-миллиметровок, а также устроены два бронированных каземата в носу и корме на батарейной палубе.
И Балтийский, и Тихоокеанский флоты пополнялись также новыми кораблями. Так, первому предназначались четыре канлодки типа "Гиляк" и единичный "Хивинец", второму – десять речных канонерок типов "Бурят" и "Монгол" и восемь заложенных чуть позже бронированных мониторов типа "Шквал", образовавших костяк Амурской флотилии. На Дальний Восток пошли строившиеся в Германии десять миноносцев типа "Инженер-механик Зверев" и восемь новых минных крейсеров "добровольческого" типа (эти – вместо отмененного заказа на миноносцы типов "Деятельный" и "Твердый"). А на Балтику отправились восемь самых первых "добровольцев" и десяток эсминцев типа "Лейтенант Бураков", собранных на двух заводах во Франции,
Однако за редкими исключениями французская школа кораблестроения, на которую в большей мере до войны ориентировались русские, показала себя не с самой лучшей стороны. Поэтому два новых броненосных крейсера для Балтийского флота, получивших названия "Рюрик" и "Варяг", были заказаны в Англии у Виккерса. Корабли получились весьма удачными, сочетая в себе вполне приемлемую скорость (свыше 21 узла), мощное вооружение (четыре 254-мм и восемь 203-мм пушек с длиной ствола в 50 калибров в шести башнях, а также двадцать 110-мм 55-калиберных скорострелок в казематах) и развитую схему броневой защиты, включавшую и два полных пояса, и противоминную переборку.
Изменения с учетом военного опыта коснулись и двух заложенных броненосцев типа "Андрей Первозванный". После временной остановки строительства и пересмотра планируемых характеристик они переродились в корабли проектным водоизмещением 17750 тонн при 19 узлах скорости и вооружении из четырех 305-мм, восьми 254-мм 50-калиберных орудий и шестнадцати новых "стодесяток". Кроме того, чуть позже к ним добавились заложенные по этому же проекту еще два линкора (так после войны переклассифицировали броненосцы), унаследовавшие имена погибших при Цусиме "Орла" и "Ростислава".
