Текст книги "Найти Иисуса"
Автор книги: Андрей Максимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Максимов Андрей
Найти Иисуса
Памяти моей мамы.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Комиссар, вы верите в Бога? – спросил префект полиции и зачем-то развернулся на крутящемся кресле.
«Нет! – подумал комиссар Гард. – Только не это... Нет! Меня уже посылали узнавать, как возникла жизнь на Земле. Бог знает что из этого получилось! Нет, хватит...»
Комиссар налил себе полстакана виски (виски, как известно, любимый напиток всех комиссаров полиции) и с удовольствием отхлебнул.
– Не слышу ответа.
Префект остановил круговые движения на стуле и уставился на комиссара взглядом, который казался префекту строгим.
Гард вздохнул.
– Куда нужно карамболиться, ну то есть прыгнуть в прошлое?
Когда-то давно словом «карамболиться» зашифровывали прыжки во времени: в прошлое ли, в будущее ли... Зашифровывали просто так, по привычке: появилось что-то новое, надо бы его зашифровать. А потом – привыкли.
Префект изо всех сил старался удержать строгий взгляд:
– Карамболиться, комиссар, нужно, разумеется, в прошлое.
– Прямо на Голгофу?
Префект расхохотался:
– Всегда любил и уважал вас, комиссар, за то, что понимаете меня с полуслова. И даже вовсе без слов. Именно – туда.
– Отказаться нельзя?
Префект оборвал смех.
– Причина?
Причина не отыскивалась.
«Неохота» – это не причина.
«Страшно» – еще больше не причина.
«Я плохо себя чувствую»? Может быть... Но за этой причиной может последовать ответ: «Раз так, не подумать ли вам об отставке, комиссар Гард?»
– Причины нет, – резюмировал префект. – Итак, дорогой мой комиссар, вы должны карамболиться в прошлое, дабы понять, как проходили последние дни Иисуса Христа.
– Понятно, – спокойно сказал Гард.
Спокойствие комиссара почему-то взбесило префекта: он вскочил, отбросив вертящийся стул, забегал по кабинету, не произнося – выстреливая слова:
– Понятно? Что тебе понятно? Понятно ему... – Префект бросил на стол листы бумаги. – Аналитический отдел на тебя поработал. Изучи! Там все не так просто, как тебе кажется...
–Да изучу я все, не волнуйтесь, – вздохнул комиссар. – Карамболюсь куда надо. Пройдусь невидимым по прошлому, видеокамера все зафиксирует. Если честно, префект, неохота во все эти религиозные дела лезть... Но причины отказаться и вправду нет. Карамболюсь, – комиссар попробовал выжать из себя улыбку. – Не волнуйтесь, господин префект, не в первый же раз, и, увы, не в последний.
Префект поднялся, измерил кабинет шагами, подошел к Гарду и, глядя ему прямо в лицо, произнес:
– Понимаешь, Гард, я, конечно, не знаю, что там было на самом деле, но если Библия пишет правду, то получается, что Господь никогда не был так близок к людям, как в те дни, когда по земле ходил Иисус. Так что тебе надо быть ко всему готовым... Понимаешь? Мир, в котором Господь ходит рядом с людьми, это же особый мир, правда? И потом... Вот встретишь ты Иисуса, и мало ли как Он к тебе отнесется...
– В смысле? – не понял Гард.
– В смысле неизвестно, что он про тебя поймет. Это ж – Бог. Это ты для людей можешь быть невидимым, а для Бога – невидимых нет.
Комиссар Гард не любил лишних разговоров. Есть задание, надо выполнять.
Он допил свой виски – не префекту же оставлять! – и спросил:
– Могу идти?
– Сколько тебе надо дней, чтобы подготовиться, и определить точную дату в прошлом, куда бы ты хотел карамболиться? Машина времени, разумеется, не
понимает таких дат: время распятия Христа. Ей нужны точные параметры: день, год...
Гард взвесил на руке бумаги, подготовленные аналитическим отделом.
– Дня два...
– Три, – сказал префект и добавил неожиданно: – Ты там вообще не очень-то мучайся насчет даты.
– Почему? – удивился Гард. Префект не ответил. Комиссар вышел из кабинета.
Гард не видел, как префект нервно ходил по кабинету, как наливал себе виски, как курил одну за другой сигары, как, наконец, рухнул в кресло и произнес вслух:
– Господи, ну почему я не могу сказать Гарду все как есть на самом деле? Ну что они за кретины, эти ученые?! Почему запрещают? Ну почему?
Первое, что потрясло комиссара в бумагах аналитического отдела: оказалось, что в Библии нет описания внешности Иисуса! Нет! Это художники изобразили Христа таким, каким мы привыкли его видеть, а свидетели Его жизни – апостолы – внешность Иисуса Христа почему-то не зафиксировали.
Как всякий уважающий себя комиссар, Гард не верил художникам. Понятно, что Иисус мог выглядеть как угодно.
Теперь надо было понять, в какое именно время – желательно с точностью до дня или хотя бы до года – нужно карамболиться.
Хотя по поводу даты Рождества Христова, как выяснилось, тоже велись всяческие споры, однако точно известно, что Он родился при Ироде – при том самом идиоте, который велел истребить всех младенцев мужского пола, боясь, что они завоюют его трон.
Про Ирода была написано, что он умер в четвертом году до нашей эры. Иисусу к тому времени было около года. Значит, получается, что Он родился не раньше пятого года до нашей эры.
По поводу того, сколько ему было лет, когда Он нес свой крест на Голгофу, тоже имелись разночтения. Даже в сугубо научных книжках говорилось, что его возраст колеблется от тридцати до пятидесяти лет. Ничего себе колебания!
Но Гарду нравилась цифра 33. К тому же, она была привычной. И цифра шесть тоже нравилась. Комиссар не верил в мистику цифр – как и в любую иную мистику, впрочем. Но во всем любил систему.
3 + 3 = 6.
Хорошо. Значит, решим, что Иисус родился в 6 году до нашей эры и был распят в 33 года, то есть в 27 году нашей эры. Точный день не нужен. Где-то середина года – этого достаточно.
Туда и будем карамболиться для начала. Оглядимся. Выясним, что сможем. А дальше, как говорится, по обстоятельствам.
Приняв такое решение, комиссар вспомнил слова префекта: «Ты там вообще не очень мучайся насчет даты».
Почему он так сказал?
Ну да Бог с ним. Не имеет смысла размышлять над вопросами, ответы на которые найти невозможно.
Миниатюрная видеокамера крепилась на воротнике комбинезона. Во время путешествия она должна работать постоянно. С ее помощью те, кто должен следить за ним отсюда, всегда будут знать, где находится комиссар и что с ним происходит.
Если вдруг случится что-то непредвиденное, в центре сразу станет известно об этом, прилетит машина времени и спасет комиссара.
Камеру подстраховывал так называемый маячок. Маячок – миниатюрная кнопка. Достаточно ее нажать, и машина времени в считанные минуты появится около Гарда, сама отыскав его в любых временах и в любой местности.
На другом кончике воротника еще один малюсенький аппаратик – переводчик. Теперь Гард поймет все, на каком бы языке с ним ни говорили. А в Самарии, Галилее и Иудее – местах, где был Иисус, – разговаривали на разных языках, если опять же верить научным книгам.
Гард надел шлем и посмотрел на себя в зеркало: космонавт да и только.
Действительно, похож. Гард знал, что, находясь в прошлом, он не раз будет думать: «Хорошо, что на Земле меня видят... Вот вернусь на Землю, поем вкусно... Как там сейчас на Земле?»
Хотя никуда с Земли он и не улетал, но ведь это – как посмотреть. Жизнь в прошлом – жизнь на другой планете. Вряд ли с этим кто-нибудь будет спорить.
Присел на дорожку. Сказал: «С Богом!»
Подумал: «Никогда это выражение не имело для меня столь буквального смысла».
Оставалось одно: получить инъекцию против всевозможных вирусов, которые в те времена могли гулять по планете. Конечно, скафандр защищает от них, но таковы правила. На всякий случай. Береженого, как говорится, Бог бережет...
Опять этот Бог...
Инъекция – громко сказано. Просто сладкая желтая таблетка.
Но доктор почему-то протягивал синюю.
Гард снял шлем и сказал на всякий случай:
– Мне карамболиться надо... В прошлое...
– Да знаю я все про тебя, – почему-то раздраженно выкрикнул доктор. – Надо тебе карамболиться – карамболься. А у нас тут... Это... Ну лекарства изменились, в смысле улучшились.
Гард положил таблетку под язык.
И мир сначала поплыл, потом закачался, а потом показалось, что его накрыли белой, прозрачной почти, пленкой.
«Как странно действует эта таблетка», – подумал Гард.
И отключился.
Когда путешествуешь в прошлое, никогда не известно, сколько времени это путешествие займет, а потому лучше путешествовать налегке.
Первым делом – комбинезон. Блестящий, легкий – и при этом абсолютно надежный. В нем всегда поддерживается постоянная температура. Ни палящие лучи солнца, ни капли самого страшного дождя, ни пули, ни стрелы – ничто не пробьет эту одежду.
Конечно, в прошлом времени комиссар будет невидим. Это закон: если Гард не жил в первом веке нашей эры, то он и не должен там появляться. Однако никто не застрахован от случайной стрелы или неточно брошенного ножа.
В крошечных тюбиках – еда. В каждом таком лилипутском тюбике достаточно калорий и витаминов, чтобы обеспечить жизнедеятельность в течение дня. Вкуса, правда, у этой, условно говоря, еды не было вовсе, но Гард и не на пикник собирался.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Гард открыл глаза и зажмурился. Мир вокруг слепил. Солнце, небо, краски растений – все было настолько ярким, что казалось не естественным, а нарисованным рукой какого-то неизвестного, но, безусловно, счастливого художника.
Гард огляделся по сторонам. Он сидел под деревом, перед ним пылила дорога. Она пылила как-то сама по себе: на дороге никого не было. А пыль стояла.
Вдали виднелись неуютные горы без всякой растительности, похожие на огромные куски сахара. И больше ничего.
Все в порядке. Карамболь удался. Он в 27 году нашей эры. Промашек не бывало никогда. Карамболь мог не получиться вовсе, а уж если получался – то непременно в нужное время и в нужном месте.
Недаром даже поговорка такая была: «Отрегулировано, как машина времени».
Как всякая уважающая себя дорога, эта тоже имела два конца. И на каком из них находился Иисус, было совершенно не ясно.
Гард поднялся, еще раз поблагодарил изобретателей комбинезона, в котором абсолютно не ощущалась удушающая жара. От жары дрожал воздух. Он был почти видим. Комиссар даже рукой по нему провел.
Куда идти: направо или налево?
Налево дорога петляла, а направо шла прямо. Гард решил пойти направо: по прямой шагать приятней.
Но тут из-за дальнего поворота в левом конце появилась точка, которая начала стремительно приближаться.
Скоро стало ясно: мчится человек, одетый в лохмотья.
Человек бежал нервно, постоянно оглядываясь. Так убегают от погони. Хотя за поворотом дороги никого еще не было видно.
Вдруг человек остановился, словно ударившись о невидимое препятствие. Могло даже показаться, что он заметил комиссара.
Впрочем, это было абсолютно исключено. Гард начал оглядываться – вокруг никого.
Но черт возьми! – человек смотрел не куда-нибудь, а именно на него. И смотрел с выражением ужаса и восторга одновременно.
ОН ВИДЕЛ ГАРДА!
«Что за бред? – подумал Гард. – Он не может меня видеть. Это невозможно. Исключено. Так не бывает. Это противоречит всему. Это...»
Но человек упал на колени и молча пополз именно к Гарду. Человек в лохмотьях вздымал руки кверху, приветствуя комиссара.
«Он видит меня: человека в блестящем комбинезоне и шлеме. И принимает за божество», – понял Гард.
И сам ужаснулся своим мыслям: «Нет! Не может он меня видеть! Ну никак не может. Это противоречит науке, противоречит моему опыту. Всему это противоречит! Да и вообще, не может этого быть! Не может! Исключено!»
Гард еще раз оглянулся через плечо – и направо оглянулся, и налево. Вдруг все-таки человек смотрит не на него, а сквозь него?
Сзади никого не было.
Зато комиссар увидел наконец погоню и сразу понял, почему она отстала: на догонявших были тяжелые доспехи. Да и обнаженные мечи, а у некоторых – длинные копья и пики не способствовали быстрому бегу.
Люди в доспехах тоже увидели Гарда. И тоже встали как вкопанные.
ГАРД ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ НЕВИДИМЫМ.
Да, собственно, он и не был им в этом мире.
Отрицать это значило отрицать очевидное.
Признать – значило признать то, чего быть не может.
Не вставая с колен, человек в лохмотьях развернулся лицом к погоне и закричал (Гард хорошо слышал в наушниках перевод):
– Вы говорили, что нет Бога Яхве, а он – есть! Вы говорили, что Он никогда не пришлет Посланника! А Он прислал! Теперь скажите, что этот человек – не есть вестник Божий! Что ж вы молчите, а? Ну где все ваши боги, где? А Наш – вот Он! Вот! Он пришел!
Люди в доспехах сгруппировались, выставив вперед мечи и копья.
– Они хотят с посланником Божьим бороться мечом! Какие все-таки римляне глупые люди! – усмехнулся человек, не вставая с колен.
Усмешка эта предназначалась Гарду. И уже никаких сомнений не могло быть в том, что его видят и принимают за Божьего посланника.
«Никогда Господь не был так близок к людям, как в те дни, когда по земле ходил Иисус», – вспомнил Гард слова префекта.
Что он там еще сказал? Что-то такое про отношение Бога...
Ах да... «Мало ли как он к тебе отнесется... Это ты от людей можешь скрыться, а от Него – не скроешься никогда».
Значит, Бог просто не захотел, чтобы он тут ходил-бродил невидимым.
Бред! Что, у Бога больше забот нет, как заниматься Гардом?
А может, и нет. Может быть, тайну распятия и Воскрешения Иисуса не надо разгадывать, потому что нельзя ее разгадать. Вот Бог и решил остановить комиссара. Сразу. С самого начала. Чего тянуть?
Хорошо хоть его видят на Земле и не бросят.
Размышлять дальше о том, почему в такой хорошо отлаженной системе произошел сбой, времени не было. Надо быстро соображать, что делать в этой абсо-
лютно невозможной ситуации, пока не прилетели с Земли и не забрали его.
Люди в доспехах начали медленно приближаться к Гарду.
В эти минуты Гард проклинал того идиота, который отменил во время карамболей связь с Землей!
Ах, как эти ученые, не выходящие из своих кабинетов, все хорошо знают! Карамболь – дело привычное, безопасное... Все отлажено на двести процентов! Зачем исследователю связь с Землей? Что такое срочное он может сообщить на Землю, что не может подождать до возвращения? Нет, конечно, ничего такого. Так зачем тогда эта, надо заметить, весьма дорогостоящая, связь?
Люди в доспехах с мечами и копьями наперевес приближались.
Была бы у него связь, он бы спросил: «Что мне делать?» Ему бы ответили. Еще бы ему сказали, когда прилетит машина времени, которая его заберет. И он бы успокоился.
Люди с обнаженными мечами двигались медленно и осторожно. Было видно, что они опасаются пришельца в странной одежде.
Но глаза горели решимостью. Что они хотели – взять в плен или убить? Ясно одно: гостеприимство к Гарду они явно проявлять не собирались.
Гард нажал на кнопку маяка: машина времени должна прибыть как можно скорее. Немедленно. Произошел сбой в системе. Его видят. Его могут
убить. Если копуши на Земле этого не понимают, то он им намекнет на это однозначно.
Гард жал и жал на кнопку маяка, будто надеясь, что от этого машина времени прилетит быстрее.
– Останови их! – крикнул человек в лохмотьях. – Посланник Яхве, останови безумцев!
Гард поднял вверх руку, растопырив пальцы.
Катящийся на него, ощетинившийся мечами и копьями шар остановился.
Человек в лохмотьях радостно заулыбался.
«Эх, крикнуть бы им сейчас что-нибудь зловещее и величественное, – подумал комиссар. – Поговорить бы с ними так, как Бог должен говорить с людьми. Потянуть бы время...
Не хочет Бог, чтобы я тут во всем разбирался? Ну и пожалуйста. Я и не буду. Не очень-то и хотелось. Такая появилась хорошая причина в эту историю с Христом не лезть...»
Но переводчик был рассчитан на работу лишь в одну сторону: у невидимого человека не могло возникнуть потребности в общении. Кто мог предположить, что машина даст такой чудовищный сбой?
Люди в доспехах были римские воины. Они очень хорошо знали, что они – хозяева этой жизни. Римляне не умели бояться долго. Страх уничтожается действием – таков был закон их жизни, который они,
быть может, и не умели формулировать, но по которому умели жить.
Издав какой-то неясный клич, – переводчик не стал его переводить, – люди с мечами бросилась на Гарда.
Человек в лохмотьях схватил его за руку.
– Бежим, Господи, – услышал он в наушниках, не сразу сообразив, что «Господи» относится к нему.
И тут же почувствовал сильный удар в спину: один из воинов метнул копье.
Комбинезон, конечно, выдержал. Однако удар был такой силы, что комиссар поскользнулся, едва не упав.
Человек в лохмотьях прокричал в восторге:
– Дураки! Разве можно Посланника убить мечом! Дураки! А ты не можешь их уничтожить?
Это он спрашивал уже на бегу. Мужчина бежал, а Гард за ним.
Комиссар отрицательно покачал головой.
– Тогда надо бежать, – говорил человек, задыхаясь. – Нехорошо, если они возьмут тебя в плен! Нехорошо!
Еще одно копье царапнуло по комбинезону и, покачиваясь, ткнулось в землю.
– Они подняли руку на Божьего Посланника, – кричал на бегу человек в лохмотьях. – Господь не простит им этого. А меня они не тронут: у меня – Весть. Ты ведь пришел увидеть Весть, да?
Гард, разумеется, промолчал.
Человек принял молчание за знак согласия и довольно улыбнулся.
Люди в доспехах постепенно начали отставать, но было ясно, что они и не думают прекращать погоню.
Гард чувствовал усталость. В конце концов, он полицейский комиссар, а не спортсмен. Он исследователь, а не драчун. Где же эта чертова машина времени? Что они там, уснули все на Земле?
Впереди, слева от дороги, показалась деревня: несколько маленьких белых домов с крохотными оконцами.
Человек в лохмотьях обогнал Гарда и, крикнув: «Ну все, Господи, успели. Здесь они нас не найдут», повернул к домикам.
– Они такие хитрые, эти римляне. Злые и хитрые. Я боюсь за тебя.
И тут этот человек, бежавший впереди, исчез. Как сквозь землю провалился.
«Стой, Господи!» – услышал Гард крик откуда-то снизу.
И тут же почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, а сам он летит в бездну.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Темнота. Тесная, гулкая, страшная.
Гард поднялся, опираясь о стену. Стена была земляной, но твердой.
Сделал шаг, потом еще один, еще...
Все надеялся, что глаза привыкнут к темноте и он хоть что-нибудь разглядит.
Но – нет. Темнота была абсолютной. На Земле такой уже не осталось.
– Разве мы выжили только для того, чтобы римляне правили нами? – услышал Гард голос человека в лохмотьях. – Отчего же они хозяйничают здесь? Ты – Посланник Божий, объясни, почему Яхве терпит все это?
Отвечать комиссар не мог. Впрочем, даже если бы и мог, не знал, что ответить.
– Я – Азгад. Я привел тебя в убежище, которое мы вырыли, чтобы скрываться от римлян. Римлян никто не любит, от них все прячутся. Даже Посланник Божий вынужден скрываться под землей, – голос замолчал, а когда он возник вновь, Гарду показалось, что человек говорит сквозь слезы: – Прости мне мою слабость, Посланник Божий. Прости... Я не могу устроить тебе подобающий прием. Но придет еще время! Придет! Люди узнают Истину! У меня – Весть!
Происходящее казалось комиссару бредом. Всего этого не могло быть на самом деле. Он – житель конца XXI века! – томится в подвале, а какой-то похожий на сумасшедшего тип разговаривает с ним как с Божьим Посланником.
И наплевать бы на все на это, но машина времени, которая давно должна была бы прилететь и унести Гарда домой, не прилетает.
Может, связь нарушилась? Или видеокамера сломалась?
Конечно. И связь нарушилась, и все поломалось, и он, комиссар Гард, стал зримым. Не слишком ли много странных совпадений?
А может быть, машина времени просто не способна отыскать его в этом подземном убежище?
И еще эта темнота... Конечно, полицейский комиссар Гард темноты не боялся, и все же: человек – такое существо, которому нужен свет. Без света ему неуютно.
И – вспыхнул свет.
Сначала один огонек, другой, третий. Потом они разгорелись.
По стенам были развешены масляные светильники.
Наконец-то комиссар мог разглядеть, куда он попал.
Убежище строили на славу, добротно строили. Перед Гардом тянулся весьма длинный коридор. В конце он расширялся и превращался в комнату. Посреди комнаты стоял деревянный стол и четыре деревянных скамьи.
Человек в лохмотьях рухнул на колени и протянул руки к Гарду.
– Ты пришел убедиться, что Весть будет отдана тому, кому надо? Ты пришел за этим? Не волнуйся, я сохранил Весть, – человек поднялся с колен и гордо посмотрел на комиссара. – Азгад знает, что такое Весть. Азгад сохранил ее.
Из кучи тряпья, которое заменяло ему одежду, Азгад вынул какую-то палочку, похожую на рыбу, и с гордым видом показал Гарду.
Комиссару не оставалось ничего другого, как удовлетворенно кивнуть шлемом.
– Я не отдал ее римлянам! Ты представляешь, они откуда-то знают про Весть. Они хотели поймать меня и пытать, чтобы я рассказал им, кому эта Весть принадлежит. Но у них ничего не вышло! Потому что за мной – Бог, а за ними – только сила, и значит, я всегда буду победителем, правда? – деревянная палочка снова исчезла в его одежде. – Я знаю, что показать ее можно только Иисусу. Ты пришел, чтобы присутствовать при этом, да?
Гард снова кивнул. А затем, расправив спину, как умел, торжественно прошел по коридору и уселся на скамью.
Ноги гудели. И голова гудела. Все гудело.
Самое отвратительное, что жизнь вокруг гудела противным, отвратительным гулом.
– Ты не должен разговаривать с простыми смертными? – спросил Азгад. – Понимаю. Слово Божие не должно расходоваться попусту.
Гард утвердительно кивнул.
Азгад обрадовался: он решил, что ему удалось наладить контакт с Божьим Посланником.
Азгад поднял на Гарда свои огромные черные глаза и спросил:
– Скажи, а ты не можешь научить меня молиться правильно?
Гард сидел неподвижно, изо всех сил стараясь сохранить торжественность.
– Знаешь, я мечтаю о том, чтобы в молитве мое сознание дошло до Престола Славы, а оттуда оно, быть может, дойдет до Бога. Ведь познать Господа можно только через молитву, другого способа нет. Правильно я говорю?
Гард кивнул своим шлемом утвердительно.
Пусть себе этот человек несет что угодно, Гард будет кивать.
Но почему его не спасают? Неужели они не могут пробиться к нему сквозь толщу земли? Сквозь толщу времени, значит, могут, а сквозь землю – нет?
– Ну вот, – обрадовался Азгад. – А как молиться, чтобы дойти до Престола Славы? Как? Расскажи мне об этом.
Гард молчал, как ему казалось, значительно. Азгад расценил молчание по-своему.
– Я не заслужил это знание. Понимаю. Но когда я заслужу, ты научишь меня? Ведь нет для человека большего счастья, чем познать Бога, правда?
Гард покачал головой, изображая согласие.
Какой бред все-таки, что он не может говорить, спросил бы у Азгада, где выход, и это дурацкое приключение закончилось бы. Он бы вышел и – улетел отсюда к себе.
А если снять скафандр и попытаться объясниться жестами? Нет... Неизвестно, что тут за воздух и не подхватит ли он сразу миллион всяких бактерий, – техника безопасности категорически запрещает дышать воздухом столь далекой эпохи.
Но, главное, если Азгад увидит, как Посланник снимает голову, он может окончательно рехнуться. А его жаль – симпатичный такой, о Боге думает.
Нет, очевидно, придется искать лазейку самому.
Гард поднялся и пошел в темную сторону тоннеля, туда, откуда он пришел.
Он же находится Бог знает в каких далеких годах. Здесь не может быть никаких сложных механизмов. Наверняка есть просто какая-нибудь лестница, ведущая наверх. Вот и все. Надо ее найти.
Его остановил крик Азгада:
– О, я глупый человек! Посланник проголодался. Ты хочешь есть, да?
Гард радостно закивал.
Непохоже было, чтобы где-нибудь в этом убежище хранилась еда. Значит, Азгад сейчас полезет за ней, а комиссар полезет за ним.
Там, наверху, его уже наверняка ждут. И всё. И он исчезнет.
А здесь еще долго будут судачить о Божьем посланнике, который возник так же неожиданно, как и исчез. Родятся новые мифы и сказания про него. Вернувшись на Землю, надо будет непременно зайти в библиотеку и почитать, как будут трактовать его появление серьезные исследователи.
Все это, конечно, ужасно. Это называется вмешательством в ход истории. И это недопустимо.
Но комиссар не виноват. Он все делал по инструкции. Пусть ученые решают, как все могло произойти. Но он, комиссар Гард, больше в этой истории участвовать не будет. Никогда.
Он вернется на Землю и скажет: «Знаете что, ребята? Сами прыгайте в эти Божественные времена. Сами все решайте про Христа. А с меня хватит».
Азгад вздохнул:
– Я пойду добуду какой-нибудь еды, тебе придется ожидать меня в одиночестве. Но я постараюсь вернуться быстро.
Он залез на скамью, потом – на стол и на столе снова рухнул на колени.
– Может ли простой иудей просить об одолжении у Посланника Божьего? – взмолился он.
Гард кивнул. Ему хотелось крикнуть: «Я сделаю все, что ты попросишь, только покажи мне, где выход».
– Когда я вернусь и мы будем молиться перед началом нашей скромной трапезы, ты мне позволишь помолиться вместе с тобой – Посланником Божьим?
Гард закивал, пожалуй, излишне радостно.
Азгад встал с колен, дважды подпрыгнул на столе, потом третий раз прыгнул повыше. Раздался хлопок открывшейся и тут же закрывшейся крышки, и Азгад исчез.
Комиссар подошел к столу. С силой надавил на доски.
Да, это был не простой стол. Это был своеобразный трамплин. Доски довольно сильно прогибались под тяжестью. Их сделали так, чтобы выталкивать человека наружу.
«Хитрые же люди эти иудеи, – подумал Гард. – Вход с одной стороны, выход с другой... А если человек не знает, как отсюда выходить, это помещение вполне может превратиться в тюрьму. Экономные люди: надо самим схорониться – пожалуйста. Надо врага посадить – ради Бога! Надо же, я – Божий посланник, – усмехнулся Гард. – Божий посланник, который больше всего на свете мечтает вернуться на грешную землю XXI века».
Гард взобрался на стол, попрыгал на нем.
Доски пружинили замечательно. Оставалось только подпрыгнуть, выставив руки, – не головой же биться? – и надеяться на то, что крышка люка откроется от удара.
Гард поднял вверх руки.
«Сейчас бы помолиться», – подумал он.
Но молиться почему-то было страшно.
Гард решил сделать все, как сделал Азгад.
Он подпрыгнул два раза слабо, третий раз – посильнее.
Прыжок!
Руки ударились о закрытую дверцу люка.
Гард не удержал равновесие и скатился со стола на землю.
Значит, крышка люка открывается не просто так. И тут есть какая-то тайна.
Гард внимательно изучил стол, стену рядом со столом.
Ничего.
Но Азгад ведь просто прыгнул! Гард видел, что он не поворачивал никаких приспособлений, не дергал ни за какие рычажки. Взлетел ракетой и вылетел ракетой.
Может, надо нажать на какую-то специальную точку на крышке люка?
Как эту точку найти?
Гард представил, как будет без конца прыгать, тыкая руками в разные края люка. Такая перспектива ему не понравилась.
Он снял со стены один из светильников, снова залез на стол, осветил крышку и начал внимательно рассматривать ее.
Прямоугольная крышка, сбитая из нескольких досок. Ничего таинственного или интересного на ней не было.
Гард решил перекусить. Сон и еда – лучшего отдыха комиссар Гард не знал. Поскольку поспать явно не удастся, так хоть поесть.
Комиссар вскрыл крошечный тюбик, без аппетита съел его содержимое. Пустой тюбик положил в карман: засорять прошлое, даже такое противное, было нельзя.
Настроение сразу исправилось. В конце концов, с тех пор как была сделана эта конструкция, прошел двадцать один век! Человечество Бог знает сколько всего узнало за это время, Бог знает сколько всего наизобретало! И что же, он, полицейский комиссар, которого к тому же принимают за Божьего Посланника, не решит столь простую задачу?
Гард снова залез на стол, снова осветил крышку.
До боли в глазах всматривался он в эту чертову крышку, не в силах поверить увиденному: крышка открывалась внутрь!
Да, черт возьми, это очевидно. Изнутри ее невозможно открыть силой удара!
Значит, должен быть рычаг, чтобы ее открыть.
Миллиметр за миллиметром осматривал Гард крышку и стену, пока не увидел справа от люка крошечную веревочку. Она была маленькой, к тому же
земляного, коричневого цвета: не мудрено, что комиссар так долго не мог ее разглядеть.
Гард подпрыгнул на столе, дернул веревку – крышка открылась.
Облегченно вздохнув, Гард приготовился вылететь в образовавшееся отверстие, но крышка снова захлопнулась.
Гарду недосуг было исследовать подробности работы механизма, но стало совершенно ясно: крышка закрывалась практически мгновенно, поэтому дергать за веревочку нужно в полете.
Нет, это точно тюрьма. Ведь только хорошо натренированный человек сможет выбраться из такого заключения.
В полете дернуть крошечную веревку и, не потеряв скорости, вылететь в дырку? Нет, это как раз то, чего он, человек XXI века, сделать не мог.
Но Гард не собирался так легко признавать свое поражение. Размышлял он недолго.
С масляным светильником в руках комиссар исследовал все помещение, пока наконец не обнаружил то, что искал: несколько кусков веревки.
Сначала он связал эти куски между собой. Потом составил – одну на другую – четыре скамьи и осторожно залез на построенную пирамиду.
Дотянуться до выхода он не мог, а вот до веревки дотянуться – получилось. Он связал все веревки в одну и с силой дернул.
Крышка входа открылась!
Гард привязал веревку к ножке стола и с воодушевлением стал разглядывать образовавшуюся дыру.
Можно было использовать пирамиду из скамеек как лестницу, взобраться по ней, подтянуться на руках и вылезти.
Комиссар попробовал сделать так, но пирамида оказалась весьма шаткой, каждое движение грозило ее развалить.
Надо было спешить: Азгад мог возвратиться каждую минуту.
Да ладно, что он, в открытую дыру, что ли, не попадет? Еще как!
Гард убрал скамейки, проверил, как пружинит стол, снова удивился тому, что не может помолиться Богу. Не получается – и все. Вот воистину странное дело!
Подпрыгнул раз, два...
И в дыре увидел лицо человека в шлеме.
Римские солдаты прыгали вниз один за другим.
Мечи их были обнажены, а выражения лиц явно свидетельствовали, что пришли они сюда не на экскурсию.
Гард едва успел соскочить со стола и прижаться к стене.
Бежать было некуда. Спастись – невозможно.
