Текст книги "Найти Иисуса"
Автор книги: Андрей Максимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Стрела противно просвистела около уха. А над плечом просвистело копье. Не менее противно.
Римляне выскочили из домиков без своих тяжелых доспехов: ничто не мешало им бежать, а бегали они быстро.
Конечно, Гард имел какую-то фору. И темнота должна была ему помочь, но все это – временно, ненадолго и ненадежно.
И если уж смотреть правде в глаза – а куда ей еще смотреть? – то спасти комиссара могло только чудо. В конце концов, не могут же чудеса все время быть неприятными, пора бы и хорошему чуду случиться.
Почему бы ему не случиться сейчас? Очень было бы кстати.
Сквозь толстый слой песка и камня Гард слышал удаляющиеся голоса.
Пустыня была голой, каменистой, в общем – отвратительной. Но, к счастью, недавняя буря насыпала на голое пространство кучи песка и камня.
Одна из таких куч оказалась довольно большой. В нее можно было зарыться, затихнуть и молить Бога о чуде.
Так комиссар и сделал. Тем более что иного выхода не было.
Откуда только силы взялись! Он мгновенно – ножом, мечом, руками – вырыл нору в песочно-камен-ной горе, залез в нее и засыпал себя.
«Я уже заживо погребен, – подумал Гард. – Нехорошая метафора».
Песок забился всюду: в нос, в глаза, в уши... Голоса римлян затихли, но комиссар продолжал сидеть, опасаясь, что воины притаились в засаде.
Когда дышать стало совсем уже невозможно, Гард начал осторожно выбираться из укрытия.
Первые лучи солнца уже окрасили пустыню в неестественно красный цвет, пейзаж здорово напоминал марсианский. Было невероятно холодно. Солнце поднималось нехотя, лениво – кому охота утром вставать? И так же нехотя, лениво и постепенно теплело вокруг.
Надо быстро куда-то двигаться. Потому что очень скоро он начнет умирать от жары. Буквально умирать: без еды, без воды, одинокий путник, заблудившийся в пустыне.
Но Гарду не было страшно, ему было все равно. Он не знал, куда идти и что делать. План жизни не выстраивался.
Да и какой, собственно, мог быть план? Отыскать отряд римских безумных солдат и снова попробовать украсть у них комбинезон с помощью Корнелиуса?
Корнелиус вряд ли будет ему помогать, потому что чуда в его жизни так и не произошло. Да и потом, Корнелиуса, скорей всего, уже убили как предателя.
«Удивительное дело, – подумал комиссар, – я нахожусь в прошлом чуть больше суток. Два человека из-за меня уже погибли, а одного я сам убил. И при этом ничего хорошего не сделал. Совсем ничего. Виноват ли я? Да нет. Просто я – человек, который несет смерть. Очень скоро принесу ее себе самому. Вот и всё».
Так патетически комиссар не размышлял никогда. Видимо, солнце действовало. От его утренней лени не осталось и следа – шпарило все сильней. Пустыня была голой, как пустыня. Никаких укрытий. Гард понял, что скоро умрет от солнечного удара. Тоже, конечно, перспектива. Но безрадостная.
Радостной перспективы не отыскивалось. Комиссар шел просто так. Без цели и смысла. Шел, чтобы идти, а не сидеть. Потому что упасть в песках первого века нашей эры и ожидать, пока тебя поджарит солнце, было уж совсем нелепо.
Гард вспомнил лицо префекта... Когда он видел его? Позавчера? Кажется, что с тех пор прошла целая жизнь. Почему он так поступил с ним, верным комиссаром полиции? Ради чего бросил на смерть?
Вот ящерка побежала в свою нору. Ей хорошо: у нее здесь есть дом.
Вон мелькнул хвост змеи. Надо бы наступить на змею. Она ужалит. И конец.
Зачем змея? Сядь и жарься, как будто ты цыпленок табака.
Нет. Встать. Идти. Надо идти.
Зачем? Зачем идти? Чтобы не сидеть. Идти надо, чтобы не сидеть. И – хватит об этом.
Шаг. Еще один. Ноги горят. Голова пылает. Душа полыхает. Все горит, пылает и полыхает.
Выход есть? Хороший вопрос: есть ли выход из пустыни? Ответ: выхода из пустыни нет.
Как же нет? Есть! Это – выход в небо.
Интересно, на том свете я окажусь среди тех, кто умер в двадцать первом веке или в первом? Опять хороший вопрос.
Куда он идет? Зачем? Кто он такой вообще? Комиссар Гард, посланный в прошлое, чтобы выяснить, как, кто и для чего распял Иисуса Христа?
Ничего он не выяснит. Не успеет. Комиссар Гард провалил задание. Впервые в жизни.
Да и какой он, к черту, комиссар? Он – иудей, спасающийся из римского плена и погибающий в пустыне...
Он, комиссар Гард, иудей? Бред какой-то...
Мысли путаются. Или слипаются от жары. Или и то и другое? Какая разница...
А... может, он – просто раб Божий? Которому Бог показывает, кто здесь настоящий Господин и что без Его, Господина, воли не может ничего происходить?
Скорее всего, так оно и есть.
«Надо было в церковь пойти перед карамболем, – подумал Гард, – а я, дурак, не пошел».
А может быть, надев лохмотья Азгада, он сам стал Азгадом? И умрет, как Азгад. Придет к Богу, и Бог скажет:
– Здравствуй, Азгад! Как там у вас вообще жизнь в первом веке нашей эры?
А он Ему ответит:
–Зачем ты так поступил со мной, Господи? Зачем? Зачем привел Ты меня в прошлое человечества? Зачем заставил сеять вокруг себя смерть? Зачем Ты вообще создал меня, Господи? А может быть, Ты это сделал, не подумав, сгоряча? Мол, надо кого-то создавать, вот Ты меня и создал? А потом спросил Себя (кстати, интересно, а Бог Сам с собой разговаривает?): «Для чего Я его создавал? Не нужен он вовсе – ни в двадцать первом веке, ни в первом! Лучше-ка уничтожу Я его таким изощренным способом, чтобы интересней было. Если в жизни этого комиссара не было никакого интереса, так пусть он будет хотя бы в смерти...»
А сам Азгад где будет в это время? Голый Азгад, спрятавший какую-то неясную Весть, которая, видишь ли, несет людям Истину?
Впрочем, теперь уже не принесет. Так и будете, дурачки, жить без Истины. Потому что только я, комиссар полиции Гард, знаю место, где находится Весть. Больше никто не знает. А я умру.
От жары мысли таяли в голове и расползались бессмысленными лужами. Сосредоточиться не получалось. Ни на чем. Ни на ком. Ни на Боге. Ни на себе. Ни на префекте полиции. Ни на чем. Ни на ком.
Вот пальма выскочила из-за барханов. Пойду к пальме. Должна же быть какая-то цель у человека, когда он идет? У меня будет цель – пальма.
Шаг. Еще шаг. Ствол.
Ствол, а ствол, спрячь меня от жары! Под пальмой должна же быть тень, а?
Спрячь меня, пальма!
Не хочет. Нет тени. Вот это да! Пальма есть, а тени нет. Солнце такое всеобщее. Оно везде.
В этой дьявольской стране солнце не создает тень, а уничтожает ее.
Ладно, хорошо... Можно хоть сесть, прислонившись к стволу спиной.
Господи, какой же раскаленный песок! Такое ощущение, наверное, бывает, когда в аду черти сажают на сковороду.
Зато, если я попаду в ад, мне будет легче, потому что у меня будет опыт. Ха-ха.
Ну чего, комиссар, спать хочешь? Уснешь – умрешь. И слава Богу.
Глаза закрываются, а спать не получается.
Почему не получается?
Потому что мысль не дает.
Какая мысль?
Умирать не хочется.
Почему умирать не хочется?
Непонятно. Что в этой жизни хорошего? Ничего хорошего.
Что его ждет впереди доброго и интересного?
Ничего его не ждет впереди ни доброго, ни интересного.
А все равно умирать не хочется. Почему-то кажется, что умирать нельзя.
Кто сказал, что нельзя?
Никто не говорил. Но почему-то кажется – нельзя. Это не вера, а уверенность: нельзя.
Жизнь не принадлежит человеку. И смерть не принадлежит человеку. Покуда она не наступила, приближать – нельзя.
Что такое смерть? Пока мы живы – ее нет. Когда умерли – нас нет. Чего ж бояться?
Господи, что за мысли приходят посреди Иудейской пустыни!
Впрочем, откуда он знает, что это – середина? А если это – край? Может, он прошел всю пустыню, и там – жизнь. Эту жизнь не видно, но она – рядом. Вдруг так?
Надо вскарабкаться на пальму и посмотреть.
Не надо никуда карабкаться. Зачем? Что его впереди ждет хорошего? Интересного?
А тут уснешь. Раз – и увидишь Бога.
Но я пришел сюда, чтобы увидеть сына Божьего. Чтобы найти Его. Чтобы увидеть, а потом рассказать всем, что тут с Ним происходило.
Кому рассказать? Как я теперь попаду в свое время, в свою жизнь? Меня ведь бросили, кинули меня.
Плевать. Пока есть жизнь, надо ее проживать. Жизнь не для того дается, чтобы ее заканчивать, а для того, чтобы ее проживать.
Комиссар Гард поднялся. Ужасно кружилась голова. Он решил не обращать на это внимания.
Надо было залезть на пальму. Чтобы доказать себе: он – жив. Он может ставить цели и достигать их.
Это и есть жизнь: ставить цели и достигать.
На стволе пальмы оказалось огромное количество выпуклостей, по которым он без труда поднялся, словно по лестнице, до нижних веток.
А по веткам лезть оказалось совсем просто. Долез почти до верхушки. Вперед посмотрел: всюду, насколько хватало глаз, – желто-серая пустыня. И прохладные бархатные горы. Но далеко. Так далеко, что кажутся не горами, а холмиками.
Отогнул широкий лист – Боже мой! – слева река, совсем рядом.
От радости рухнул с пальмы.
Листья и ветки притормозили падение. Не разбился, но поцарапался. Из левой руки кровь шла тоненьким ручейком.
Попил собственной крови. Как ни странно, жажда чуть поутихла, но стало ужасно тошнить. И голова кружилась нестерпимо.
Подумал зачем-то: теперь, если меня спросят: «Откуда взялся? С пальмы, что ли, упал?», я всегда смогу ответить: «Да, с пальмы». Ха-ха.
Поглядел налево: барханы и больше ничего.
А где ж река?
Да нет реки. Нет и не было.
А что было?
Мираж.
Каждый знает: в пустыне бывают миражи. Когда голову припечет, и душу раскалит, и ноги – тогда начинает видеться что-нибудь хорошее: вода, женщина, корабли.
Ну и что? Значит, цель – не до реки дойти, а до миража. Какая разница? Главное, чтобы цель была.
И пошел налево. Дорога шла чуть вверх.
И опять – река. Чуть поднялся над землей на горку, пожалуйста. Вот она. Прохладная, зовущая.
Зовущая? Ну что ж ты? Иди. Беги, если есть силы.
Пока не упал в воду, показавшуюся невероятно вкусной, был уверен, что это – мираж.
Плавал долго, распугивая рыб.
Выполз на берег. Увидел камень. Пошел к нему, пошатываясь.
Упал, положив голову под тень камня, и уснул мгновенно и глубоко.
В мире стояла тишина. Ни звука, ни дуновения ветра. Даже волна не плескалась. Птицы опускалась на
воду бесшумно и так же бесшумно вытаскивали рыбу из реки. Ящерки зарывались в песок быстро и тихо.
И поэтому, конечно, комиссар Гард не услышал, как длинная черная змея вылезла из-под соседнего камня и так же бесшумно поползла к нему.
Она направлялась к ранке на левой руке. Перед самой ранкой змея остановилась, чуть приподнявшись над землей, будто оттягивая удовольствие, – так человек замирает перед вкусным блюдом, прежде чем вонзить в него вилку.
Змея вцепилась в кровавую рану с радостью и не спеша.
Уставший комиссар даже не проснулся.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Гард проснулся оттого, что кто-то целовал ему руку. Открыл глаза.
Перед ним на коленях стоял мужчина, впившись зубами в руку. Комиссар попробовал вырваться.
Мужчина на секунду оторвался от своего странного занятия, бросил: «Змея. Яд», – и снова впился в руку.
Наконец процедура была закончена.
Мужчина опустил руку и объяснил:
–Вам, друг мой, повезло, что я проходил мимо. Через открытую рану яд змеи мгновенно попал бы в организм, и, боюсь, тогда бы вы не могли совершить то, зачем посланы сюда.
Слова показались странными.
– Кто вы? – спросил Гард.
– Какой странный вопрос, – Незнакомец улыбнулся. – Люди так любят спрашивать друг у друга: «Кто ты? Кто ты?» И ведь что удивительно, отвечают на этот вопрос, будто и вправду знают ответ.
Незнакомец открыл свой мешок, достал из него хлеб и рыбу, протянул Гарду. Рыба пахло как-то странно.
– Она несвежая, – буркнул Гард. Незнакомец улыбнулся:
– Тогда не ешьте. Хотя, уверяю вас, если бы я хотел вас отравить, мне просто не надо было бы вас спасать. Вот и все.
Незнакомец поднялся, собираясь уходить. Он был высок, коренаст и жилист. Силен. Это ощущалось сразу. Черные длинные волосы распущены по плечам. Черные как смоль глаза смотрели внимательно, но не агрессивно. Лицо – уставшее и доброе.
– Извините, – смутился Гард. – Я попал в такую сложную ситуацию... Не уходите.
Прохожий сел на соседний камень.
– Человек с рождения попадает в сложную ситуацию, – улыбнулся он. – Жизнь вообще – сплошная сложная ситуация. В вашем возрасте к этому уже можно было бы привыкнуть.
Комиссар начал есть. Свежая или нет рыба – Бог с ней. Но комиссар давно не ел ничего более вкусного: жирная, почти без костей рыба, свежий, пахнущий жизнью хлеб.
А потом Гард долго пил холодную воду из чистой реки.
Незнакомец ни о чем не спрашивал. Но смотрел внимательно и по-доброму. Так смотрел, что хотелось задавать ему вопросы или посоветоваться о чем-нибудь.
– Я ищу Иисуса Христа, – сказал Гард, оторвавшись наконец от воды.
– Вы уверены в этом? – Незнакомец снова улыбнулся.
– В смысле? – не понял Гард.
– Жизнь устроена причудливо. Иногда кажется, что ты делаешь одно, хотя на самом деле занимаешься чем-то совсем другим. Не так ли? Спросите себя: «Зачем я ищу Иисуса Христа?», и вы поймете, что у вас нет ответа на этот вопрос. Знаете, что я вам скажу? Когда человек выходит из дому, он никогда не может ответить на вопрос, куда и зачем идет. Он может предполагать. Знает только Бог. Нет?
«Он прав, – подумал Гард. – Я ведь должен был найти Иисуса, чтобы выполнить задание. Предположим, выполню я задание и узнаю, как все было на самом деле. И что? Как и кому смогу я передать эти сведения? Никак и никому».
Незнакомец продолжал:
– Жизнь мудрее нас, не так ли? – Он сорвал прибрежную травинку и бросил в реку. Травинка медленно и нерешительно поплыла. – Вот она плывет, не задавая себе вопроса: «Зачем?». И она счастлива, уверяю вас. Человек так не умеет. Скажу: к сожалению, не умеет. А ведь казалось бы, чего проще: подчиниться потоку и плыть. Вас ведь несет поток? Зачем же вы собираетесь с ним бороться? Или вы считаете себя сильней потока?
Незнакомец обладал магической силой. Его нельзя было не слушать. Казалось, что и не слушаться – тоже нельзя.
Незнакомец продолжал:
– Вот вы говорите: вам нужен Иисус Христос. Иисус Христос – это Тот, Кто отвечает на вопросы. А разве у вас есть вопросы к Нему? Вы уверены, что готовы к встрече с Ним?
Незнакомец замолчал, словно ожидая ответа.
Гард не знал, что отвечать.
Незнакомец улыбнулся – не ироничной улыбкой превосходства, а по-доброму, как улыбаются хорошему знакомому, – и снова заговорил:
– Между тем, предположим, судьба доверила вам некую тайну, которая не только вам принадлежит, но и всему человечеству. Из всего человечества, так получилось, тайну эту знаете только вы. Странно, не правда ли, что вы далее не думаете о том, как ее разгадать?
– Откуда вы знаете? – изумился Гард.
– Нехороший вопрос. Даже если я вам на него отвечу, это ничего не изменит в вашей жизни, не так ли? Вы все время хотите размышлять над тем, в чем нет ровно никакого смысла. А думать нужно над тем, в чем есть смысл, перспектива, цель. Вы же не травинка. Вот какова ваша цель?
– Вернуться, – начал Гард и тут же испугался, что выдаст себя. – Вернуться туда, где мой дом.
– А как же тайна?
– Она не моя.
– Не ваша? – удивился Незнакомец. – А разве вы – не часть человечества? Разве люди вам абсолютно безразличны? Предположим, вы вернетесь. А вы
вернетесь, рано или поздно: изгнанники всегда возвращаются, уверяю вас. И что? Разве не станете сокрушаться по поводу того, что не смогли разгадать тайну Вести?
– Вы и это знаете?
– И опять нехороший вопрос, Гершен.
Гард оглянулся, не понимая, кого позвали.
Незнакомец снова улыбнулся. Гард понял, что давно не видел людей, которые умели так улыбаться; людей, для которых улыбка не оружие, не знак превосходства, а просто – улыбка.
– Я обращаюсь к вам. У вас ведь нет имени? А у человека обязательно должно быть имя, чтобы не потеряться. И вам будет имя – Гершен.
– Почему Гершен?
– Гершен означает «изгнанник». И если вы скажите мне, что не знаете, почему вы изгнанник, я вам не поверю.
Комиссар промолчал. Незнакомец, как это ни странно, очень точно определил место Гарда в его нынешней жизни. Все правильно: он – изгнанник.
А что? Гершен – хорошее имя. Резкое. И на Гарда чем-то смахивает. Гершен – Гард, похоже.
– Жизнь, Гершен, происходит не так, как нам хочется, а так, как она происходит. Что же остается нам? Не обижать Бога, который отражается в душе каждого человека. Или не отражается, – Незнакомец снова сорвал травинку, и, посасывая ее, продолжил: – Когда Бога обижают, он перестает отражаться в душах людей. Бог не мстит и не казнит, Он просто перестает отражаться в душе человека. Вот и все. Незнакомец целиком завладел Гардом. Но это обстоятельство отчего-то вовсе не раздражало комиссара, а даже – страшно сказать – радовало.
– Кто вы такой все-таки? – спросил комиссар. – Может быть, вы и есть Иисус Христос? Хотя на иконах вас изображают, по-моему, как-то иначе.
Незнакомец поднялся и сказал грустно:
– Иисус Христос не отвечает за то, как Его изображают. Знаешь, Гершен, в чем трагедия всех пророков? Они бескорыстно несут людям истину. Не для того, чтобы чему-то научить людей. Не для того, чтобы переделать их. И даже не для того, чтобы улучшить мир. Они знают истину и хотят ею поделиться, – Незнакомец выплюнул травинку и зачем-то втоптал ее в траву. – Вот почему женщина рождает ребенка? И зачем? Потому что она беременна, и больше ни почему. И – ни зачем. Люди же начинают использовать эти истины, чтобы построить правильную, с их, человеческой, точки зрения, жизнь. А точки зрения у всех людей разные. Вот они и трактуют истины, кто как Умеет. И в этих трактатах Истина теряется так же, как ты потерялся сегодня в пустыне.
~ Я понял! – закричал Гард. – Вы точно Иисус. '*• должен пойти с вами. Я должен понять, что с вами будет, как там все у вас произойдет, и я...
Незнакомец жестом остановил его:
– Ты должен найти Весть! – Он показал рукой вправо. – Это – там. Иди туда! – Он показал на реку, травинка была уже на середине реки. – Видишь, как далеко ее отнесло во время нашего разговора. Тебе кажется, что ты оставался на месте, пока мы говорили, но ты тоже проделал огромный путь. И этот путь – к себе. Не поворачивай обратно. Если человек может найти Весть, он должен ее найти, не так ли?
Гард кивнул.
– И только после этого ты встретишь Иисуса. Потому что Весть есть у людей, и Весть есть у сына Бога. Когда они соединятся, родится Истина, не так ли? – Незнакомец неожиданно расхохотался, вскочил, подбежал к реке, набрал в пригоршню воды и, продолжая смеяться, облил Гарда. – Ты теперь – Гер-шен. У тебя другая жизнь. Новая.
– А старая вернется?
– Нет. Старая жизнь никогда не возвращается. Так солнце каждый день по-разному освещает эту планету. И ветер дует не одинаково. В человеческой жизни даже двух одинаковых секунд не бывает, поэтому возвращение невозможно. Но ты вернешься. Другим. И в другую жизнь.
Незнакомец начал медленно удаляться.
– Скажи мне, – крикнул ему вслед Гард. – Ты – Иисус? Ответь.
Человек остановился, улыбнулся снова.
– У каждого свой Иисус, Гершен. Так же, как у каждого свой закат, свой ветер и своя река. Они только на первый взгляд кажутся одинаковыми, однако, у каждого – свои. Иисус придет к тебе, когда ты найдешь Весть.
Незнакомец исчез за барханами.
А комиссар понял, что теперь у него появилась цель: он пойдет за этой непонятной Вестью. И это будет разумно и правильно.
Да и вообще, в чем всегда был смысл жизни комиссара Гарда? В том, чтобы узнавать истину. И больше ни в чем. Он сам выбрал этот путь и шел по нему.
Он всегда шел за истиной.
Поздно меняться. Человек может нарушать любые законы, и ему это иногда сходит с рук, – комиссар полиции хорошо знал это, – но нарушать законы собственной жизни ни в коем случае нельзя.
Гард еще раз умылся в реке и двинулся в ту сторо-НУ> куда указал Незнакомец.
Часа через два пустыня кончилась, словно оборвалась. Точнее, превратилась в довольно узкую дорогу.
Он прошел по ней совсем немного, как вдруг заметил процессию и был вынужден немедленно спрятаться за ближайшим раскидистым деревом.
Этот был тот самый отряд римлян, от которых Гард еле сумел сбежать.
Впереди отряда шел Корнелиус. Лицо и тело его были изуродованы побоями, руки за спиной связаны.
Комиссар понял, что Корнелиуса ведут на казнь. Или на суд, что, в сущности, одно и то же. Ни один суд, конечно, не оправдает этого парня.
«Надо идти за отрядом, – сказал себе комиссар. – У них мой комбинезон... Я найду комбинезон, нажму на маячок много раз, а потом буду ждать, пока меня заберут.
А Весть?
Что Весть? Пороюсь в книжках и узнаю, что там с ней было... Ведь комиссар Гард XXI века легко сможет узнать, что случилось с Вестью века первого. Для этого совсем не стоит рисковать своей жизнью.
Никто, кроме меня, не знает, где Весть? Ну что ж поделать. Найдут рано или поздно. Почему я должен отвечать за жизнь в том времени, когда я не жил? Как-то они ведь тут жили без меня? Пусть и дальше живут. А я почитаю про их жизнь. Чудесно!
Кроме того, хотелось бы по ходу дела спасти Корнелиуса. Парень пострадал из-за меня, и было бы правильно его спасти. Если получится, конечно».
Прячась за деревьями и кустами, комиссар устремился вслед за людьми, от которых убегал каких-то несколько часов назад.
