Текст книги "Найти Иисуса"
Автор книги: Андрей Максимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
Но едва он сделал пару шагов, одна из дверей открылась, сильные руки схватили Гарда и затащили в комнату.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Дверь захлопнулась, и Гарда снова окутала та самая, ставшая уже привычной, непроглядная мгла.
Но он даже не успел испугаться, как кто-то распахнул еще одну дверь и с силой толкнул комиссара в спину.
Гард оказался в светлой комнате, посредине которой стоял прямоугольный стол, уставленный всевозможными яствами.
Вокруг стола пританцовывали несколько почти обнаженных девушек.
Одна из них улыбнулась мягко, взяла Гарда под руку и повела к ложу, стоявшему у стола.
Комиссар вырвался и рванулся к двери.
У двери стоял хмурый страж с копьем в руке. Лицо его ничего не выражало.
«Странно, – подумал Гард, – Понтий Пилат знает, как мало у меня времени. Почему же он решил накормить меня таким странным образом? Что за иезуитство такое?»
Страж стоял неприступно. Девушки смотрели зовуще. Запах еды наполнял комнату. Было совершенно ясно: сопротивляться бессмысленно. Проще быстро поесть.
Гард уселся на ложе и попытался есть. Сидеть было ужасно неудобно.
Тут же подошла девушка и так же молча и с той же мягкой улыбкой уложила его.
Комиссар подумал уж было, что кроме еды Пилат решил подарить ему и другие радости, но потом вспомнил, что во всех фильмах про Древний Рим, которые он смотрел, мужчины ели лежа.
Без лишних размышлений Гард решил быстро поесть и уйти. Раз Пилат решил его накормить – пожалуйста. Но он сделает это стремительно.
На столе в невообразимом количестве была расставлена закуска. Тут и салаты, и маринованная рыба, и устрицы, и капуста, и почему-то очень много яиц.
Откуда-то раздалась музыка, и девушки начали свой медленный и зовущий танец вокруг комиссара. Периодически одна из них подавала ему новое блюдо.
Гард попытался заговорить с ними, но девушки только улыбались и продолжали свой танец.
Видно, тут традиция такая: гостя голодным не отпускать. Ничем иным комиссар не мог объяснить это странное пиршество.
Закуски вполне бы хватило, но тут начали приносить главные блюда.
Несли их девушки, а стоящий у двери хмурый страж объявлял:
– Мясо свиньи!
– Мясо зайца!
– Курица жареная!
– Павлин, специально приготовленный!
– Язычки фламинго!
– Петушиные гребешки!
Гард огляделся по сторонам, не веря, что все это несут ему одному. Но, кроме танцующих девушек, в зале больше никого не было.
Хотелось попробовать все. Когда еще поешь язычки фламинго или петушиные гребешки?
Гард с ужасом понял, что его потянуло в сон.
А тут опять началось:
– Сладкие кремы!
– Бисквиты!
– Сушеные финики!
– Орехи!
Музыка играла красиво и медленно.
Девушки плыли плавно, совсем не раздражая своими движениями, навевая спокойствие.
И ложе было таким мягким.
«Ну что будет, если я посплю часок? – подумал Гард. – Один короткий часок, и все? А потом, с новыми силами, брошусь на поиски Иисуса. Ночь – это ведь совсем немало. Это даже много – целая ночь...»
Сквозь затухающее сознание еще пыталась пробиться тревожная мысль: «Неужто Пилат так специально сделал? К Иисусу отпускать не хотел, а в тюрьму меня, человек из будущего, сажать испугался. Вот и придумал весь этот пир...»
Подушки на ложе были такие удобные... Запах сладостей так славно дурманил голову... Желудок был так приятно набит...
Гард закрыл глаза.
«Час. Не больше. Один часок подремлю, почему нет?»
И тут ударили барабаны.
Девушки грациозно отошли к стенам, освобождая пространство.
А в центр вылетел маленький человечек в большом красивом халате и начал безумный танец.
Гард не сразу признал в человечке Гаврика. Но когда тот закончил танец и сбросил халат, стало совершенно очевидно: Гаврик.
Одежда на Гаврике была яркая, красивая, богатая.
Сон не то чтобы ушел совсем, но как-то приостановил свою атаку на Гарда. Атаке сна мешало любопытство.
И когда Гаврик и Гард поздоровались, комиссар сразу же спросил:
– Объясни мне, что все это значит? Гаврик завопил радостно:
– Я принимаю друга, как ты не понимаешь?! Ты – мой друг, и я тебя принимаю. Тебе нравится? Тебе нравится! Это настоящий римский обед по всем традициям, со всеми почестями. Тебе нравится? Нравится!
Сон прошел совсем. Осталось одно удивление.
– Как?.. Почему?.. – Вопрос никак не хотел формулироваться. – Ты...
– Я! – гордо воскликнул Гаврик и повторил торжественно: – Я! Да! Я теперь живу во дворце! Отныне я – друг самого Понтия Пилата! Я даже больше, чем друг. Я теперь – его собеседник!
Гаврик сел на ложе и рассказал обо всем, что с ним тут приключилось.
Странно, – а может быть, закономерно? – Гаврик рассказывал почти то же самое, что комиссар совсем недавно представлял в своих мечтах.
Ему действительно удалось ворваться во дворец на шакале. Пилат, оказывается, стоял на балконе и видел это. Человек, скачущий на шакале, поразил римского прокуратора, и Пилат потребовал его к себе.
Пилат задал вопрос. Гаврик ответил. Пилат снова спросил. Гаврик снова ответил, он ведь так долго тренировался отвечать на вопросы.
Так они стали разговаривать. Пилату очень понравилось беседовать с Гавриком, и он предложил Гаврику остаться во дворце и стать его собеседником.
Пилат сказал так:
– Кто окружает римского прокуратора? Только враги и слуги. Спасибо моей жене Клавдии, которая вопреки традициям поехала со мной в Иудею. Если бы не она, мне совсем не с кем было бы поговорить. Человек, ворвавшийся в мой дом на шакале, не может
быть слугой. И на врага ты тоже не похож. Ты будешь моим собеседником.
Гаврик улыбнулся почему-то виновато и добавил:
– Знаешь, Гершен, отвечать на вопросы великого Понтия Пилата интересней, чем на свои собственные. Правда?
Комиссар не ответил. Он думал о другом. Комиссару стало ясно, почему Пилат так много и так искренно говорил с ним: римскому прокуратору просто не с кем было поговорить. А человеку для жизни необходим человек, так уж устроен мир.
Пилат прав: враги есть у любого, слуги найдутся, особенно, если у тебя есть деньги и власть, а вот человек рядом...
И еще комиссар вспомнил – он читал об этом в Библии – слова, которые сказал Понтий Пилат, когда вывел Иисуса перед народом.
Пилат сказал:
– Се – человек!
А Гаврик продолжал щебетать:
– Я не забыл ему рассказать про тебя. Он тебя спас. Он – хороший. Хороший. Знаешь, что он мне дал? – И Гаврик стал перечислять все, что у него теперь было: – У меня есть много комнат. Еды сколько я захочу. У меня есть сколько угодно служанок, с которыми я могу делать все что угодно. А за это я должен всего лишь разговаривать с Пилатом, рассказывать ему разные истории и давать советы.
Маленький, смелый, свободный Гаврик, оседлавший шакала, Гаврик, который ловил людей в капканы и приводил к себе в дом, чтобы с ними поговорить, – ты ли это?
Что плохого в том, что человек будет жить в роскоши? Ничего. Только Гаврик, живущий во дворце и услаждающий Понтия Пилата беседой, – это уже не Гаврик, это уже совсем другой человек. Его, пожалуй, даже Гавриком не назовешь.
– А тебе не жалко своего домика и своей свободы? – спросил комиссар.
Гаврик как-то сразу сник, задумался. А потом сказал:
– Знаешь, есть такая история. Росли дуб и тростник. Дуб был могучий, сильный, красивый. А тростник – худенький и неказистый. И вот налетела буря. Сильный дуб начал сопротивляться ей, потому что он был очень гордый. А тростник начал кланяться вежливо, сгибался, как мог. И чем дело кончилось, понимаешь? Буря вырвала дуб с корнем, и дерево погибло. А тростник распрямился и продолжал жить. – Гаврик помолчал и спросил: – Понимаешь?
– Понимаю, – вздохнул Гард. – Мне надо идти.
– Конечно, конечно, – засуетился Гаврик. – Ты только скажи: тебе понравилось, как я тебя принял? Правда, богато? По всем традициям. Тебе понравилось?
Гарду не хотелось огорчать Гаврика, и он сказал:
– Очень.
Гаврик расплылся в улыбке.
Гаврик провел комиссара по лабиринтам дворца, открыл входную дверь, обнял:
– Иди по дороге все время прямо и выйдешь к долине Кедрона. Заблудишься – спросишь. Извини, но я не могу тебя проводить. Вдруг Пилату захочется поговорить, а меня не будет? Понимаешь?
– Понимаю, – ответил Гард и вышел в темноту.
– Если тебе будет плохо, приходи. Обязательно приходи! – крикнул ему вслед Гаврик.
Комиссар шел по брусчатой мостовой и считал.
Номенклатор – первый.
Понтий Пилат – второй.
Гаврик? Да, Гаврик – третий. Тот человек, который угощал его, конечно, не был тем Гавриком, который поймал его в капкан, пошел с ним в неизвестное, а потом скакал на шакале.
Проклятье, черт возьми, не обмануло: Гаврик, оседлавший шакала, на самом деле умер.
В этой стране мистика работала – это факт. Не надо этому удивляться, с этим придется смириться. И значит, прежде чем найти Иисуса, ему надо встретить еще одного человека. Кого угодно, с кем можно поговорить. И только после этого искать Иисуса.
И на все это у комиссара Гарда в запасе была всего лишь одна ночь.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Опять – темнота. И опять конечно же непроглядная. На этот раз она накрыла комиссара на улицах Иерусалима.
Редкие прохожие, к которым Гард хотел обратиться, шарахались и прижимались к стенам, никто не хотел с ним разговаривать.
Комиссар Гард шел быстро и целеустремленно. Со стороны могло показаться: этот человек очень хорошо знает, куда и зачем идет.
Самое странное заключалось в том, что так оно и было. Гарду казалось, что его влечет какая-то непонятная сила, и влечет, куда надо.
В который раз комиссар решил подчиниться этой силе.
«С кем же я буду разговаривать в этом пустом черном городе? – думал Гард. – До встречи с Иисусом мне непременно надо встретиться с кем-нибудь. Непременно».
Когда город кончился, люди исчезли вовсе. И звуки исчезли. Только пощелкивание цикад да шорох крыльев летучих мышей.
Гард посмотрел на небо: нет, светлеть вроде не собиралось. Значит, время еще есть.
Приближение реки он почувствовал раньше, чем ее увидел: повеяло прохладой.
На берегу реки сидел человек, неподвижный, словно камень.
Гард поначалу даже не заметил его. Человек зашевелился, и комиссар подумал: «Очень хорошо. Поговорю с ним. Потом найду Иисуса. И все. Времени хватит».
– Добрый вечер.
Человек ответил, не оборачиваясь:
– Здравствуйте.
Слава Богу, заговорил. Значит, это будет последняя, четвертая, встреча перед той, главной. Гард присел на холодную землю. Человек спросил, по-прежнему не оборачиваясь:
– Вы кого-то ищите?
– Я ищу Иисуса, – ответил Гард. – Иисуса Христа.
– Зачем?
Гарду не хотелось отвечать, неизвестно ведь, кто сидит перед ним. Сейчас свистнет, налетят римляне, отнимут Весть.
Гард сунул руку в одежду – Весть была на месте.
Человек продолжал смотреть на воду, говорил тихо:
– Люди ищут Иисуса. А когда находят, не узнают. Ужасная история, правда? Сын Бога пришел на Землю, а Его никто не узнал. А потом два ближайших ученика Его предали. Одного звали Иуда, другого – Петр.
– Откуда вы знаете про это? – удивился Гард. – Это ведь еще не произошло?
Человек словно не слышал вопроса и продолжал говорить:
– Вы представляете, если два ближайших ученика предали, то как же Его будут предавать дальше?
– Кто вы?
Человек снова не ответил.
– Вы знаете, что когда Он пришел на Землю, Ирод приказал убить всех только что родившихся младенцев?
– Знаю.
– Как вы думаете, есть ли будущее у Земли, если приход на нее Бога знаменуется зверским убийством младенцев? Это ведь символ: пришел Бог, и тут же убили младенцев. Нехороший символ, правда? Но люди не станут обращать на это внимания. Знаете, как странно? В любой истории – даже в истории Христа – люди умудряются прочитать не то, что там написано, а то, что им надо. И метафоры видят не те. И расшифровывают не так.
– Вы не любите людей?
–Я их жалею. Кому-то надо их жалеть. Больше не пожалеет никто.
– А почему вы их жалеете? Вы их жалеете, потому что они смертны?
– Нет, смерть не наказание, а избавление. Разве история Иисуса говорит не об этом? Ты знаешь, что Иисус вознесся?
– Конечно, но вы-то откуда... Человек не дал договорить:
– Люди увидят в этом только проявление Божьей силы. И не захотят увидеть символ. Человек, переживший муки, вознесся, попал в Царствие Небесное... Когда Иисуса распнут, то уже на следующий год люди будут праздновать Его Воскресение. И только через десятилетия они установят праздник Рождества. Вроде бы поймут: Воскресение важнее... А знаешь ли ты, что люди будут праздновать Дни Святых не в дни рождения Святых, а в дни их смерти? Но люди устроены так странно: Воскрешение они отдадут Богу, а муки оставят себе.
Кто это перед ним?
Гард еще раз пересчитал в уме встреченных людей.
Номенклатор – раз. Понтий Пилат – два. Гаврик – три.
Этот гигант в тюрьме не считается: общение с сумасшедшим невозможно.
Этот – четвертый. Значит, не может быть Иисусом.
Но откуда же тогда все знает?
Гард спросил тихо:
– Ты что, призываешь полюбить смерть? Человек долго не отвечал. Так долго, что комиссар
испугался: уж не заснул ли? Потом сказал:
– Все, что от Бога, – Свет.
Река неслышно несла перед ними свои черные воды. Мир замер, затих. Даже цикады уснули и летучие мыши.
– Так вы знаете, где найти Иисуса? – снова спросил Гард.
– Зачем тебе Иисус, Гершен? Зачем тебе Иисус, комиссар Гард?
Боже, как давно он не слышал своего имени! Целую вечность, кажется...
Он вздрогнул, испугался, хотелось убежать.
Номенклатор – раз. Понтий Пилат – два. Гаврик – три.
Этот – четвертый. Четвертый!
Так кто же он? Кто?
–Ты хочешь отдать Иисусу Весть?
– Да, – выдохнул Гард.
– Покажи мне Весть.
«Не надо этого делать», – подумал комиссар.
И понял, что у него нет сил сопротивляться. Его рука сама лезет в одежду, достает Весть...
Незнакомец, не оборачиваясь, протянул руку.
Гард вложил в нее Весть.
Человек присоединил к хвосту рыбы голову.
Как просто, как обыденно!
Две Вести соединились не мистически, не странно, а буквально, как в детском конструкторе.
Одна часть вошла в другую – получилась рыба.
Вышла луна, и в ее свете Гард увидел, что на рыбе написано какое-то слово.
Незнакомец прочитал:
– Элеонора.
Элеонора! Так вот, что за «ра». Это просто конец имени – Элеонора!
Теперь понятно, почему Элеонора, – та живая, красивая, кого Гард успел полюбить, – теперь понятно, почему она так ощущала Весть. Весть носила ее имя.
Но – почему? И что же это вообще значит: Элеонора?
Человек словно услышал вопрос.
– Элеонора... В переводе это значит: Бог – Мой Свет. Бог – Свет, понимаешь? В Господе главное то, что Он воскрес, а не то, что Он мучался. Верующий человек обречен на счастье, а не на муки. Бог – Свет. И это – Истина.
Это был Он. Да. Конечно. Больше некому. Но как же гадание?
Человек поднялся, держа Весть в руках. На фоне серого, освещенного лунным светом неба его фигура казалось огромной, закрывающей собой мир.
Гарду показалось, что это Тот Самый Незнакомец, которого он встретил в начале путешествия.
Но луна снова закатилась, и разглядеть что-либо стало невозможно.
Из темноты комиссар услышал одно слово:
– Ты.
–Я? – не понял он. Незнакомец повторил громко:
–Ты!
И тут Гарду все стало ясно. Он забыл еще про одного человека, с которым встречался и разговаривал.
Он встречался с самим собой!
Конечно. И когда его вели в тюрьму, и когда он беседовал с собственным отражением во дворце Понтия Пилата.
Он встречался с самим собой – это так очевидно!
«Номенклатор – раз!
Понтий Пилат – два!
Гаврик – три!
Я – четыре...»
И значит, перед ним...
Человек подержал на руках Весть, и вдруг, размахнувшись, с силой зашвырнул Ее в реку.
– Зачем? – крикнул Гард. – Почему? Нет...
– Боюсь, людям не нужна Истина. Им нужно то, что им кажется необходимым. А потом, если им нужна Истина, путь отыщут ее сами, правильно? Если Жизнь, Смерть и Бессмертие Бога их не многому научили, то что их еще сможет научить? Бог пришел на Землю искупить грехи людей, но после Голгофы люди стали грешить еще больше, – зачем же им Истина?
Гард бросился к реке, но быстро понял, что отыскать Весть не удастся.
Он обернулся.
Незнакомца не было. Он исчез, растворился в темноте ночи.
Гард сделал шаг, другой и, обессиленный, упал на траву.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
Комиссар Гард открыл глаза. Перед ним стоял префект полиции.
Гард снова закрыл глаза и опять открыл – префект никуда не исчезал, а стоял и улыбался.
– Да, комиссар, – сказал он, – все кончилось. Здравствуй.
Гард попробовал подняться, не удалось: от рук, от ног, от головы, от груди – буквально отовсюду тянулись тонкие белые провода.
Провода вели через всю комнату и исчезали где-то под огромным белым экраном.
– Все, – сказал префект громко. – Мы закончили. Люди в белых халатах начали отцеплять от комиссара провода.
Префект снова улыбнулся:
– Это была игра, Гард. Это была новая компьютерная игра. Игра XXII века.
Комиссар не поверил:
– Игра?
– Мм-мм, – буркнул префект. – Точнее, испытание игры. Смысл игры прост: поставить современного человека в экстремальную ситуацию и посмотреть, сможет ли он справиться с поставленной задачей. Вот и все. Полная иллюзия жизни. Чтобы сделать иллюзию еще более полной, мы, ты уж прости, усыпили тебя, а проснулся ты уже в игре. Я могу поздравить тебя, комиссар, у тебя все получилось. Ты, правда, израсходовал запасную жизнь, – помнишь, льва? – но зато выполнил задачу.
– Подожди, подожди, – Гард со злостью сам оторвал какой-то проводок. – Так я никуда не карамболился, я не был во времени, когда каждый мечтал стать Учителем и Пророком?
Префект расхохотался:
– Иных времен на Земле просто не бывает, комиссар. Люди так устроены, что все время ищут Учителей и Пророков. Тут уж ничего не поделаешь?
– Прекрати! Без философий, Я в прошлом не был?
– Нет, комиссар. А ты думаешь, почему ты путешествовал по прошлому видимым? Таких сбоев случайно быть не может...
– А я думал, это Бог так решил. Ну, в смысле – такое время, такая эпоха.
– На Бога во все эпохи списывают то, что объяснить не могут... Ты еще скажи спасибо, что мы упростили правила игры, поэтому ты понимал все языки, которые слышал. Представляешь, как тебе было бы худо, если б пришлось решать еще и языковую проблему? Вообще, разработчики... как бы тебе сказать?... они не до конца довольны.
– Мной?
– Что ты, комиссар. Игрой. Ну, во-первых, много исторических неточностей, а во-вторых, люди, которых ты встречал...
– Что?
– Как тебе сказать... Игра, построенная по новым принципам... Прорыв в технологиях... Не все еще ясно, но... Понимаешь, – префект с трудом подбирал слова, – все эти герои они как-то... слишком оживали, что ли? Вдруг начинали совершать поступки, которых от них не ждали. Например, у вас с Элеонорой должен был случиться роман, а она неожиданно оказалась верна своему Корнелиусу...
– Элеонора... – прошептал Гард.
– Незнакомец вот тоже... – продолжил префект, – Весть выкинул зачем-то... Вообще, этот твой Незнакомец... Разработчики сказали, что вел себя как-то чересчур самостоятельно. Но самое удивительное, эти компьютерные персонажи начали думать и страдать, представляешь? Ты-то этого всего не знал, а мы видели. Разработчики очень удивились, но обещали разобраться... Главное, комиссар, ты выиграл, поздравляю! Правда, должен тебя огорчить: ты не сохранил ни единого бонуса.
– Ах там еще были бонусы? – комиссар изо всех сил старался сохранять спокойствие.
– Я же говорю: это ведь имитация жизни. И бонусы там были необычные.
– И какие же?
– Ты этого так и не понял? Не очки, не дополнительное оружие, не новая жизнь, а люди. Да, комиссар, бонусами в этой игре, как, впрочем, и в нашей жизни, были люди. Люди, которые тебя полюбили и пытались тебе помочь. А ты не сумел их сберечь, комиссар, и это плохо. Никакого специального проклятия не существовало, комиссар. Проклятие сидит где-то внутри тебя. Игра показала, что хорошие люди рядом с тобой почему-то не уживаются. Прости, но это так. И это повод задуматься.
– Тебе?
– Нет, ты меня вполне устраиваешь как комиссар. Задуматься надо бы тебе: почему рядом с тобой не выживают хорошие люди.
Гард вскочил, оторвав последние провода, схватил префекта за лацканы пиджака, начал трясти:
– Как ты мог втянуть меня в какую-то игру, не предупредив? Я же все серьезно! Я же страдал! Я же... Как ты мог.... Я думал: это жизнь! Я их любил! Я их ненавидел! А это все – игра! Как ты мог! Как...
Люди в белых халатах с трудом оттащили Гарда от префекта.
Префект подошел к окну, раздвинул плотные черные шторы, раскрыл створку.
В комнату ворвался грохот улицы – шум, который комиссар так давно не слышал. По которому так соскучился...
– Сколько меня не было дома? – спросил Гард.
– Восемь часов, комиссар, – ответил префект. – Обычный рабочий день.
Префект смотрел на улицу и молчал.
И Гард молчал тоже.
«Сейчас он начнет меня успокаивать, – подумал Гард. – И самое ужасное, что я успокоюсь». Префект повернулся к комиссару:
– Я не знаю, комиссар, что ты называешь жизнью, а что – игрой, но после твоего сегодняшнего путешествия я подумал: а может быть, то, что мы называем жизнью, тоже некая великая компьютерная игра, только мы не очень понимаем, кто подключает провода и нажимает на кнопки? Что ты об этом думаешь, Гард?
Комиссар встал и по инерции посмотрел на свое отражение в стеклянной стене.
Под глазом Гард увидел шрам. Не может быть! Показалось? Свет не так упал? Или все-таки это тот самый шрам, оставшийся после встречи со львом?
Комиссар посмотрел на префекта:
– А когда я смогу отправиться в прошлое? Ну, то есть сыграть... Еще раз. У меня осталось слишком много вопросов.
