Текст книги "Найти Иисуса"

Автор книги: Андрей Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Гард высунулся из своего укрытия и огляделся.

На этот раз римляне остановились на привал в довольно большом поселении.

«Как славно, что они остановились на привал, – подумал Гард, стараясь не нюхать запахи еды. – Как хорошо, что они не убили Корнелиуса, а, наверное, хотят судить его по закону. Хотя я понятия не имею, какие в Римской империи законы, но они, конечно, есть, и суд наверняка есть. Вот парня в суд и ведут. Это замечательно! Остается дождаться темноты, и... Корнелиуса охраняют всего двое. А римские стражники, как я успел заметить, очень любят спать».

Гард лег на спину, размышляя, как бы так появиться перед Корнелиусом, чтобы он счел его появление чудом.

Темнело, а комиссар так и не мог придумать ничего стоящего.

«Ладно, – решил он. – Мое появление среди ночи само по себе можно счесть чудом. Хватит с Корнелиуса и этого».

Сначала исчез запах еды, потом затихли голоса, и охранники уже уронили головы на грудь.

Комиссар прикидывал, кого из них он уберет первым. Как вдруг из дома вышел... его комбинезон и медленно направился в сторону Корнелиуса.

Зрелище это настолько поразило Гарда, что он не сразу обратил внимание на того, кто находился внутри комбинезона.

Комбинезон был надет на девушке лет двадцати пяти с длинными черными волосами, черными глазами и зубами настолько белыми, что, казалось, они блестят даже в темноте.

Корнелиус хотел вскочить навстречу девушке, но она показала ему пальцем: молчи, сиди тихо!

Корнелиус подчинился.

Несмотря на то что комбинезон был девушке явно велик и сковывал ее движения, она ловко уложила двух охранников. Потом подошла к Корнелиусу, сначала поцеловала его и лишь потом перерезала веревку, которой были связаны его руки.

– Элеонора, – прошептал Корнелиус, обнимая девушку. – Как ты меня нашла?

– Я же говорила тебе, что всегда буду неподалеку. Если ты не испугался полюбить иудейку, неужели ты думаешь, что меня может что-то остановить, когда я захочу отыскать тебя?

Они поцеловались красиво и страстно, как в кино. Элеонора мягко отстранилась и прошептала:

– Сейчас не время. Бежим. У нас еще всё будет. Всё. А сейчас – бежим.

– Куда? Куда мы побежим? Ты же знаешь: твои родители будут недовольны, если ты приведешь меня в их дом. Ты ведь знаешь, что они...

Элеонора приложила пальцы к губам Корнелиуса и прошептала:

– Я все продумала. Видишь, я смогла украсть кожу Божьего посланника? Она – волшебная. Только что она уберегла меня от меча. Ей не страшны ни мечи, ни ножи, ни стрелы. Так вот я скажу родителям, всем скажу, что это ты сохранил волшебную кожу Божьего посланника. И тогда они примут тебя с почестями. Я все продумала. У тебя будет новое имя – Маген.

– Маген?

– Да. Маген значит защитник. Ты ведь мой защитник, правда?

Корнелиус погладил девушку по волосам.

– Правда в том, что я однажды спас тебя. Правда в том, что мы полюбили друг друга. Но правда заключается и в том, что я не смогу отсюда уйти.

– Ты ранен! – воскликнула Элеонора. – Ты не можешь ходить?

«Вот он, его комбинезон – рядом. Два шага. Надо выскочить и... Отнять? Но как? Начнутся споры-разговоры... А если они еще не захотят его отдавать. Убивать этих влюбленных – невозможно. Значит, начнется драка. Шум, крики. Проснутся охранники. Нет, так не годится, – думал комиссар, лежа на дне оврага. – Нужно придумать какую-нибудь историю, чтобы они сами отдали кожу. Причем отдали быстро и с улыбкой».

– Прости, Элеонора, но я должен остаться, – Кор-нелиус вздохнул и добавил: – Мой долг умереть мученической смертью.

– Но почему? Почему?

Даже издалека, из оврага, Гарду казалось, что он видит ужас в глазах девушки.

– Божий Посланник дал мне шанс, и я им не воспользовался. Как же я теперь предстану перед Богом? Я очень виноват, очень. И я должен искупить свою вину. Искупить ее можно одним: смертью.

– Какой ужас, Маген! Ты что? Какой бог может потребовать твоей смерти? О каком боге ты говоришь?

На небе мгновенно, словно их кто-то просыпал, появились звезды. Вообще-то влюбленные, как известно, любят звезды. Но этим двум молодым людям было явно не до романтики.

– О каком боге? – Корнелиус задумался. – Я много думал о нашей любви, Элеонора. Какой бог соединил нас? – скажи. Твой или наши?

Элеонора не знала ответа. Она занервничала и начала лепетать:

– Я... Я... Я не знаю... Я... Наверное, все боги. Я думаю, что все боги должны желать нам счастья.

– Все? – Корнелиус усмехнулся. – А может быть, Он – один? Вряд ли разные боги стали бы договариваться так, чтобы мы полюбили друг друга.

– Но римляне не верят в Единого Бога, – начала Элеонора.

И тут уже Корнелиус ласково прикрыл ей рот рукой:

– А мне кажется, что Бог – один. Вообще, у всех. На всей земле. Я не могу сказать об этом никому, кроме тебя. Тебе – могу. Ты ведь поймешь меня?

Элеонора улыбалась, не зная, что ответить. Корнелиус, впрочем, и не нуждался в ответе, – он продолжал:

– А если Бог – один, и я обидел Его Посланника, не смог помочь... Разве не очевидно, что я могу искупить эту вину только мученической смертью? Я умолял, чтобы меня распяли. Но командир сам не может принять такого решения, он должен посоветоваться с судом понтифов. Понтифы – люди опытные.

Элеонора бросилась к нему, обняла, начала шептать:

– Я не позволю тебе, нет... Это несправедливо, Корнелиус... Почему ты думаешь, что Бог простит тебя за мучения и не простит за любовь? Почему? Ну подумай сам, подумай: не может такого быть, чтобы он соединил нас для того, чтобы ты погиб. Да еще мученической смертью. Не делай так. Пойдем. Может быть, наша любовь послужит людям, и они поймут: Бог – один? Это Бог, соединяющий влюбленных. Другого Бога нет.

Корнелиус отстранил девушку:

– Помнишь, ты говорила мне, что ждешь Мессию?

– Все иудеи Его ждут.

– А откуда вы знаете, что Он придет?

Элеонора помолчала немного и ответила:

– Мы верим в это.

Это было любовное свидание. Странное, страшное, страстное любовное свидание. И хотя комиссар давно уже придумал, какие слова он должен сказать Элеоноре, чтобы возвратить свой комбинезон и умчаться наконец отсюда на Землю, в свое время, в свой век, – он не мог прервать это любовное свидание. Пусть молодые люди скажут друг другу все, что они хотят сказать. Что угодно можно прерывать, но поток любовных слов... Нет, это невозможно.

– Вот видишь, – Корнелиус обнял Элеонору. – Вы верите... Вот и я – просто верю. А вера – это куда больше, чем знания, правда? Знания могут обмануть, а вера – нет.

Корнелиус вскочил. Элеонора встала рядом. Двое влюбленных стояли, освещенные светом звезд.

«Хороший кадр из какого-нибудь будущего фильма», – подумал Гард.

– У тебя ведь есть нож? – спросил Корнелиус.

– Да, – обрадовалась Элеонора. – У нас есть два ножа, – как бы в подтверждение своих слов Элеонора достала ножи. В темноте сверкнули стальные молнии. – Бежим! Мы спасемся.

Корнелиус отошел от Элеоноры – недалеко, на полшага, и произнес тихо, но отчетливо:

– Убей меня.

– Что? – вскрикнула Элеонора.

– Спаси меня, убей, родная. Если честно, я ужасно боюсь распятия, ужасно... А они меня все равно распнут, я знаю: суд понтифов так решит. Спаси меня, убей! Смерть от руки любимой женщины – мучительна. Она непременно приведет меня к Богу. Умоляю тебя: убей!

Корнелиус взял руку Элеоноры – в руке был нож – и медленно подвел руку к своему животу.

«Пора!» – решил комиссар и вышел из укрытия. Он встал, подняв правую руку и сказал тихо, но веско:

–Не смей этого делать! Я здесь!

– Я так и думал, что ты не уйдешь далеко, – услышал комиссар чей-то знакомый голос.

Ночь мгновенно озарилась светом факелов.

В этом свете Гард увидел римский отряд – в полном облачении и при оружии, и командира – во главе.

– Красиво они говорили, правда? – усмехнулся командир, обращаясь к Гарду. – Я так и думал, что ты далеко не уйдешь, что ты вернешься. Либо – за кожей своей. Аибо парня этого спасать. Но вернешься. И я не ошибся. Я никогда не ошибаюсь. – И уже обращаясь к отряду: – Взять их всех!

– Стойте! – закричал Корнелиус.

В этом крике было столько решимости и боли, что римские воины остановились.

– Я рад, что ты пришел, – Корнелиус смотрел на Гарда глазами, полными слез. – Это знак. Это – хороший знак. И ты скажешь Ему, что я не испугался мученической смерти! Ты подтвердишь.

Корнелиус взялся за руку Элеоноры, он хотел принять смерть от нее.

И Элеонора от растерянности не сопротивлялась. Она даже не поняла, что случилось.

Ее рука безвольно держала нож. И этим ножом Корнелиус ударил себя в живот.

– Получилось, – прохрипел Корнелиус.

– Взять этих двоих! – закричал командир. Элеонора схватила за руку Гарда:

– Бежим! Там река. Бежим.

– Стой! – закричали римляне. – Стоять!

«Ну что ж это я все время бегаю, как заяц, – подумал комиссар. – Все бегаю и бегаю. Бегаю и бегаю».

Как они оказались у реки, Гард не помнил.

Элеонора бежала быстро, несмотря на то что комбинезон мешал ей. Комиссар еле поспевал за ней.

Это была горная речка – не широкая, но очень холодная, с быстрым течением.

Реку они переплыли стремительно, и уже через несколько минут карабкались на гору, а на ней – лес, в котором можно укрыться.

Гард первым выбрался на берег и, не оглядываясь, побежал вперед, разрывая кустарники и траву.

Элеонора спешила следом.

Они добежали до леса.

Погони слышно не было. Всё. Им удалось убежать. Ночь помогла. Отчаяние придало им силы. Бог помог... Комиссар упал лицом в траву.

– Такой бег вреден для людей моего возраста, – тяжело дыша, выговорил он.

Девушка не ответила.

Гард перевернулся, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке.

Девушка печально смотрела вниз, на реку. КОМБИНЕЗОНА НА НЕЙ НЕ БЫЛО.

– Где, где... – Гард заикался. – Где... Эта... Ну... Кожа Божьего Посланника?

– Я ее выкинула в реке. Бежать в ней еще можно, но плыть совершенно невыносимо, – Элеонора вздохнула. – Да и зачем она мне? Я ведь хотела, чтобы Корнелиус... Чтобы мои родители... Чтобы его...

Она не выдержала и разрыдалась. Гарду тоже хотелось плакать, но вместо этого пришлось успокаивать девушку:

– Не надо, не плачьте. Душа Корнелиуса сейчас стоит перед Богом.

– Откуда вы можете это знать? – Элеонора отодвинулась от комиссара. – А... Я поняла: вы и есть Божий Посланник? Да? Да? Кто вы?

Гард огляделся по сторонам и понял: вот он мир, который отныне станет его миром.

Комбинезона нет. Ни камеры, ни маячка. А значит, нет надежды вернуться домой.

Впрочем, нет, надежда еще осталась. Как всегда – на чудо. Больше надеяться уже точно было не на что.

Надо как-то жить в этом времени, в этой стране, где на него все охотятся и все грозят его убить.

– Кто вы? – повторила девушка.

– Я? – Комиссар задумался на мгновенье. – Кто я? Я – Гершен. – И он твердо повторил: – Гершен я.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ночью в лесу было ужасно холодно.

Вообще, Гард понял, что здешний климат – не для жизни: днем – удушающая жара, ночью – студеный холод.

Пока комиссар размышлял над тем, как бы прижаться к Элеоноре, чтобы согреться, она прижалась к нему сама и тут же уснула.

Гарду, несмотря на дикую усталость, не спалось.

Он лежал и думал о том, как неожиданно и нелепо закончилась его жизнь. А в том, что она закончилась, он не сомневался.

Комиссар посмотрел на Элеонору. Гард хорошо знал: истинную красоту женщины надо определять во время ее сна. Когда женщина бодрствует, ее оценивать очень трудно, уж очень многое отвлекает: ее слова, жесты, свет, струящийся из глаз. А спящую женщину можно изучать спокойно и внимательно.

Во сне Элеонора была еще прекрасней. Ее смуглое лицо, казалось, не имело никаких изъянов: ни точечки, ни родинки, ни прыщика – ровная гладкая кожа.

Но главное было даже не в этом. Комиссар знал: настоящая женщина должна спать спокойно и мирно, словно ребенок. Элеонора спала именно так.

Робкий ветер чуть шевелил ее черные, густые волосы, от чего девушка казалась еще более трогательной.

Шея высокая, но не худая, сильная – как раз такие и нравились комиссару. Гард посмотрел на руки Элеоноры. Пальцы длинные, ухоженные.

«Она ведь могла сама убежать, но взяла меня с собой, – размышлял Гард. – Это не может быть случайностью. И жизнью вместе со мной она же рисковала не просто так?»

Мысль о том, что он здесь не один, а вместе с такой прекрасной девушкой, успокоила.

«Что ж мы с ней тут будем делать? – подумал Гард. – Чем заниматься? Не идти же мне работать в местную полицию? Да и кто меня возьмет, даже, если, предположим, полиция у них есть».

Хрустнула ветка. Метнулась чья-то тень.

Элеонора во сне по-детски причмокивала губами, еще теснее прижимаясь к Гарду.

Комиссар приподнял голову и посмотрел в темноту.

Нет там никого. Только цикады щелкают. И никаких посторонних звуков. Показалось.

И – снова хрустнула ветка.

Нет никакой опасности, – уговаривал себя комиссар, чувствуя, как слипаются его глаза. – Был бы враг, уже бы проявился. А так... А так...

Мысли путались.

«Засыпаю», – подумал Гард.

И еще сильнее обнял Элеонору.

Незнакомец, встреченный комиссаром у реки, дождался, пока Гард уснет, и только после этого подошел к двум спящим обнявшимся людям.

Он наклонился к самуму уху комиссара и прошептал:

– Весть, Гершен. У людей – Весть. И у Бога. Их надо соединить, – помолчал и снова сказал: – Весть, Гершен. Если у человека есть миссия, он должен ее исполнить. Он один. Только он. И никто больше.

Незнакомец вздохнул и бесшумно исчез во тьме деревьев.

«Какой странный сон, – комиссар открыл глаза,– или не сон?»

Элеоноры рядом не было. Гард вскочил и крикнул:

– Элеонора! Элеонора, где ты?

Девушка не вышла, а словно проявилась из зелени деревьев.

– Не надо кричать, – недовольно сказала она. – Римляне всегда неподалеку. Еще тут зелоты ходят... Разбойники всякие... Да мало ли у иудеев врагов?

Девушка принесла орехи, какие-то плоды.

«Теперь еще надо будет думать о пропитании», – размышлял комиссар, обливаясь соком неизвестных ему фруктов.

Ели молча.

Пока Гард соображал, как бы так объясниться Элеоноре в любви, чтобы ее не испугать, девушка сама нарушила молчание:

– Как ты считаешь, Гершен, а Бог действительно создал людей для страданий?

– Я здесь встретил человека, хорошего человека, его звали Азгад, – произнося это имя, комиссар надеялся, что Элеонора знает, о ком идет речь, но оно не произвело на девушку никакого впечатления. – Он погиб, сражаясь с римлянами...

– Хороший человек, – согласилась Элеонора, серьезно глядя на комиссара.

– Так вот, перед смертью он спросил меня: «Разве Бог в страданиях, а не в радости?»

– И что ты ему ответил?

– Я не успел ответить: он умер от стрелы, посланной римлянами. Но я не знаю ответа на этот вопрос.

– И я не знаю, – Элеонора вздохнула. – Я спрашивала у многих людей, почему Яхве создал наш мир именно осенью, в самое грустное время года. Неужели он создал наш мир для печали? Я не знаю всех Заветов, я вообще плохо образована. Но мне очень хочется понять: Бог создал нас для страданий или для радости? Это очень важно.

Гард помолчал немного и сказал со вздохом:

– Мы должны найти Весть. Может быть, она поможет ответить на этот вопрос.

И он рассказал Элеоноре все. Кроме, конечно, того, кто он такой на самом деле и как появился в их стране и в их времени.

Рассказал про случайную встречу с Азгадом. И про то, как Азгад спрятал Весть в таком месте, которое даже непонятно, где искать. И про Незнакомца у реки. И даже про свой странный сон...

Элеонора слушала внимательно, а когда комиссар закончил, спросила:

– Так значит, ты не Божий Посланник? Гард решил ответить загадочно:

– В какой-то мере. Да, Элеонора, в какой-то мере я, безусловно, Посланник.

Девушка задумалась, а потом медленно произнесла:

– Если ты решил найти Весть, тебе придется нелегко, – спокойно сказала она.

– Ты поможешь мне? – спросил Гард и почувствовал, как сильно забилось у него сердце.

Так не билось оно, пожалуй, со времен юности.

– Конечно, – серьезно произнесла Элеонора. – Я расскажу тебе о человеке, которому может быть известно, где находится тот домик, в котором Азгад спрятал Весть. Ты знаешь, где находится долина Эйн-Геди?

Гард отрицательно покачал головой, но, поймав Удивленный взгляд Элеоноры, добавил:

– Я плохо ориентируюсь. Я ведь издалека.

– Понятно. Прости, я забыла. Впрочем, кто ты такой и откуда появился – особого значения не имеет.

Ты хотел помочь Корнелиусу, и значит, я помогу тебе. Что такое долина Эйн-Геди ты, конечно, знаешь?

Гард виновато улыбнулся.

Элеонора расточать улыбки не собиралась – она говорила очень серьезно:

– Странно, что в твоем далеке не знают: в долине Эйн-Геди царь Давид скрывался от царя Саула. Царь Давид был великий человек, Божий человек, и, конечно, общение с ним не могло пройти бесследно для любого, кто имел счастье говорить с ним глаза в глаза. Так вот, в этом оазисе есть тот, чьи предки помогали царю Давиду скрываться.

– И чем он может нам помочь? – Гард попробовал произнести местоимение «нам» со значением.

Но Элеонора этого не услышала:

– Злые люди называют его колдуном. Но это неправда. Просто он знает о людях больше, чем они сами о себе ведают. Во всей Иудее, Самарии, Перее и даже Галилее я не знаю другого человека, который бы смог помочь тебе. Только имей в виду: этот человек помогает лишь тем, кто сможет подтвердить свою истинную веру. Я не знаю точно, какие именно устраивает он проверки, но если вдруг он поймет, что вера твоя – придуманная, – выгонит тебя. Не станет с тобой разговаривать. Но если ему станет очевидно, что ты веришь истинно, он укажет тебе, где спрятана Весть. Он все знает, все может и всюду видит.

– Как зовут этого человека?

– Люди называют его Михаэль – равный Яхве, равный Богу. Но поговаривают, что он не любит, когда его так называют. Иди к нему. Без его помощи ты будешь искать тот дом с потайным входом целую вечность. Иудея большая, а дома в ней почти все одинаковые. Тебе может помочь только человек, который зрит, понимаешь?

– Мм-мм, – хмыкнул Гард.

–Для того чтобы попасть в долину Эйн-Геди, нужно сначала подняться на эту гору. Восхождение будет нетрудным: здесь прохладно, к тому же ты можешь подкреплять свои силы разными плодами. На самой вершине горы ты набредешь на поляну змей. Опасайся вступить на нее: змеи выпьют из тебя всю кровь. Добрые люди протянули над поляной лестницу из крепких веток и веревок, по этой лестнице ты сможешь проползти над поляной змей. Главное, помни: ты должен увидеть лестницу прежде, чем змеи заметят тебя... Я слышала, что в змеях живут души наших врагов, а твои враги наверняка не хотят, чтобы ты отыскал Весть и отнес ее Иисусу. После поляны змей начнется спуск, который выведет тебя на широкую дорогу. Иди по ней. И ты попадешь в узкую долину, которую с трех сторон закрывают горы, а по дну ее летит, разбрызгивая капли, горный ручей.. Это и будет долина Эйн-Геди. Если твой Бог будет тебя хранить, то путь этот не очень долог.

Перспектива карабкаться в горы, а главное, ползти по веревочной лестнице над поляной змей Гарда совсем не обрадовала.

– Послушай, – сказал он. – А нет ли какого-нибудь более простого пути? Ну чтобы на вершину не лезть и чтобы змей этих как-то миновать?

– Есть. Это более длинная дорога и более трудная. Дороги в обход – всегда длиннее и труднее. Ты наверняка заплутаешь, – Элеонора смотрела очень серьезно. Гард даже опустил глаза под этим взглядом. – Гершен, ты ведь ищешь Весть, а разве человеку, который ищет Весть, стоит думать о том, трудная его ждет дорога или легкая? Если же ты заблудишься, спроси у людей, где долина Эйн-Геди, тебе подскажут. И еще хочу тебя предупредить: опасайся разбойников. Они убивают просто так: они не знают иного ремесла.

– А ты не пойдешь со мной? – удивленно спросил комиссар.

– Как же, Гершен, я могу с тобой идти? – в свою очередь удивилась Элеонора. – Во-первых, ты – мужчина. А я женщина, которая любит другого...

– Прости, но если ты говоришь о Корнелиусе, – заволновался Гард, – то он погиб.

Элеонора удивленно вскинула брови:

– И что это меняет? Просто мы с ним встретимся позже, когда и я попаду к Яхве. Разве ты не знаешь, что предать того, кто ждет тебя у Бога, еще подлее, чем предать того, кто ждет тебя на Земле? – Взгляд Элеоноры был полон искреннего удивления. – И потом, я должна отомстить убийцам Корнелиуса, а у тебя другая задача: ты должен найти Весть и отдать ее Иисусу.

У Гарда оставался последний аргумент:

– Но может быть, Весть как раз и поможет тебе отомстить? Мы же не знаем еще, что это такое.

– Может быть, – согласилась Элеонора и поднялась. – Тогда я найду тебя, и все разрешится. Я не знаю, что такое Весть, я не знаю, где ее искать, я даже не знаю, как она выглядит. Но мне почему-то кажется, что между мной и этой Вестью существует какая-то непонятная связь. Странно, правда?

– Тогда тем более ты должна пойти со мной, потому что... – начал Гард.

Элеонора оборвала его, не дослушав:

– Прощай же.

– Нет! – закричал Гард. – Нет! А зачем ты тогда спасала меня? Убегала вместе со мной? Рисковала жизнью вместе со мной? Для чего?

Элеонора остановилась, посмотрела на комиссара с недоумением:

– Ты хотел помочь Корнелиусу, и сам оказался в опасности. Разве этого не достаточно, чтобы тебе помочь? Какие же еще должны быть причины?

Она подошла к Гарду, положила руку ему на плечо:

– Ты хороший человек, Гершен. Я это сразу поняла, как только ты возник в темноте прошлой ночью. Ты согревал меня, ничего за это не требуя. Ты хороший человек. И если я еще смогу тебе помочь когда-нибудь, я помогу. А сейчас – прощай.

И она растворилась в темной зелени леса.

– Я могу с тобой честно разговаривать? – после паузы спросил Гард.

– А со мной по-другому не получится, – красиво ответил Александр и своей длинной рукой достал с дальнего конца стола финик.

– Понимаешь, Александр, я дал зарок Богу, – начал Гард.

Но вожак перебил его:

– Какому богу?

Поскольку комиссар понятия не имел, какому именно богу поклоняется предводитель разбойников, он решил не устраивать религиозного диспута и ответил уклончиво:

– Какая разница какому. Важно – какой зарок.

– Какой же?

– Скажи, Александр, если я пойду с тобой, ты ведь захочешь, чтобы я тебе подчинялся?

Александр задумался и ответил:

– Птолемей подчинялся Македонскому. Даже когда стал властителем Египта, подчинялся все равно. Так повелось. Царь может быть только один.

– Ну вот видишь, ничего не получится! – Гард отвернулся, изображая обиду и отчаяние одновременно.

Александр даже вскочил от напряжения.

– Чего не получится-то? Чего?

– Видишь ли, я дал страшный зарок: подчиняться только тому человеку, который победит меня в честном соревновании.

– Ох ты, Господи, а я-то уж думал... – Александр вздохнул с явным облегчением. – Давай подеремся. Может, ты победишь? Я буду драться вполсилы, Гер-шен. Потому что мне очень хочется, чтобы у меня был свой Птолемей.

– Я думал об этом, – вздохнул Гард. – Но ты видел: я дерусь до смерти. Что толку, если я тебя убью?

– Этого бы не хотелось, – согласился Александр. – Может, побежим наперегонки?

– Подойди ко мне, – попросил Гард.

Они встали рядом. Голова комиссара упиралась в подмышку Александра.

– Я ж сказал: соревнование должно быть честным, – снова вздохнул комиссар. – А ты сравни мои ноги и твои. Заяц и олень не могут соревноваться в скорости.

Несмотря на то что его сравнили с оленем, Александр запечалился и снова выпил из бутылки.

– Может быть, устроим гладиаторские игры? На мечах или, если хочешь, на палицах? – без особого энтузиазма предложил он.

–Ты все-таки хочешь, чтобы кто-нибудь из нас кого-нибудь убил? Александр – без Птолемея, Птолемей – без Александра: все – плохо.

Гард и Александр сидели, печально не глядя друг на Друга.

«Пора!» – подумал комиссар. И его лицо осветила счастливая улыбка.

Комиссар подумал немного и сказал:

– Синхрофазотрон.

– Чего? – расхохотался Александр, но потом повторил с легкостью: – Синхрофазотрон. Хорошее какое слово, надо запомнить. А что оно значит?

– Ничего. Я только что придумал.

– Я должен победить, – закричал Александр. – Мне необходим человек, который умеет придумывать такие слова!

И они начали соревнование.

Молчаливые разбойники, повылезавшие из своих нор, с удивлением и интересом наблюдали за происходящим.

Сначала пили по пять глотков. Потом – по четыре. Потом – по три.

После каждого выпивания повторяли радостно:

– Синхрофазотрон.

– Синхрофазотрон.

Разбойникам явно понравилось неведомое мудреное слово. И они начали радостно повторять его.

– Синхрофазотрон, синхрофазотрон, – разносилось по пещере первого века нашей эры.

«Вот ведь как все интересно получается, – думал комиссар. – Соревнуясь с человеком первого века, человек двадцать первого века не может быть убежден ни в своей силе, ни в своем уме, но вот в чем он может быть убежден абсолютно, так это в том, что он больше проспиртован».

Нельзя сказать, чтобы вино вовсе не действовало на комиссара. Он, конечно, немного пьянел, но слово «синхрофазотрон» произносил с легкостью и с первого раза.

А Александр пьянел заметно. И разбойники видели, что их командир уже с большим трудом произносит красивое неведомое слово.

Все были настолько увлечены соревнованием, что не слышали шума, который все отчетливей раздавался перед входом в пещеру.

А если бы услышали, немедленно прервали борьбу пьющих, понимая, что результат ее не будет иметь никакого значения.

«Учитель послал меня действовать, а не быть простым наблюдателем», – думал Барак, прячась от римских легионеров, которые решительно окружали пещеру.

Они знали, где находится шайка разбойников. Они выследили их. И теперь оставалась малость – повязать этих пьяных людей.

Наконец Александр сдался. Проклятое слово «синхрофазотрон» категорически не хотело произноситься.

– Синх... Синхраф... Синхрафза... – промямлил он и захохотал.

Потом допил бутылку, не считая глотков, и крикнул:

– Друзья! Это мой друг! Он победил! Разбойники радостно закричали: им тоже нравился

человек, который смог не только выпить больше, чем их главарь, но и придумать такое волшебное слово.

– Синхрофазотрон, – говорили они друг другу с разной интонацией. – Синхрофазотрон!

И хохотали абсолютно счастливые.

– Мы должны отметить его победу! – закричал Александр. – Вина!

Ниоткуда возникли новые оплетенные бутылки, и вино полилось не рекой – бурным потоком.

– Ты не забыл о своем обещании? – спросил Гард.

– Конечно! – закричал он. – Завтра все идем в долину Эйн-Геди! И никто не спорит со мной! И с моим другом Птолемеем! В долину Эйн-Геди завтра идем все!

Как-то надо было просочиться сквозь строй легионеров и похитить Гершена.

Барак был почти уверен, что у такой большой пещеры непременно должен быть второй выход.

Ему только проникнуть. А там...

Но как проникнешь, когда их там много, римлян, и они смотрят столь внимательно, ожидая, пока пьяные разбойники уснут, и тогда их так легко будет всех связать.

Наконец и к Гарду пришло освобождающее чувство опьянения, когда вдруг начинаешь любить всех и жизнь представляется уже вполне сносной и даже симпатичной. Начинает казаться вдруг, что она вовсе не из испытаний состоит, а из приключений!

Гард не помнил, как уснул прямо за столом. Впервые уснул спокойно, не боясь завтрашнего дня, но даже ожидая его.

Ведь завтра Александр должен отвести его в долину, к неведомому Михаэлю. А тот устроит какие-то испытания. И Гард и их непременно пройдет, потому что он все может... А потом – Весть... Он найдет Весть...

Комиссар не видел, как вошли римские воины, как будили они пьяных разбойников и его, Гарда, будили тоже, как выводили их в холодную ночь...

Он даже плохо помнил, как старший, заметив его, издевательски потрепал по щеке:

– Ну что, Посланник? Хотел сбежать от меня? От меня сам Господь Бог не убежит...

Гард окончательно пришел в себя, только когда пе-Щера осталась далеко позади и холод ночной пустыни привел его в чувство.

Все они были перевязаны веревками, шли кучей.

Вокруг них с обнаженными мечами и пиками шагали римские солдаты.

– Почему мы не оставили их в пещере ночевать? – услышал Гард голос одного из римлян.

– Они бы там расползлись, как змеи: ищи их потом! У нас есть хорошая тюрьма, оттуда не убегут.

Они дошли до какой-то деревеньки, открылась невидимая дверца, и их всех, кучей, покидали куда-то вниз, в подпол.

Гард огляделся – насколько применимо это слово к человеку, находящемуся в кромешной темноте, – и едва не закричал от радости.

Не нужна никакая долина Эйн-Геди! И никакой Михаэль ему не нужен!

Римляне сбросили их именно в то подземелье, где спрятал Весть Азгад.

Не без помощи комиссара Гарда римляне обнаружили эту тюрьму, и теперь решили использовать ее. Ну что ж, вполне разумно.

Только они позабыли, что комиссар Гард знает, как выходить отсюда.

Сегодня ночью он точно отыщет Весть. Сегодня ему никто не помешает. Сегодня ночью у него получится.