Текст книги "Колыбель Тени"
Автор книги: Андрей Астахов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Не стоит этого делать, дорогой. У нас еще много…
– Боги, что это? – вырвалось у Вислава.
Ла Мар был где-то там, в красноватом сиянии у самого колодца. Там еще осталось несколько уцелевших вампиров, но теперь они утратили весь кураж. Виола продолжала угощать их меткими стрелами, да и Ла Мар дрался умело и яростно. Большинство их собратьев были повержены, кое-кто сумел бежать через арки Перехода, и упыри теперь надеялись только на Стража Колыбели – на теневого червя. Поэтому вампиры, в большинстве своем раненные стрелами Виолы, теперь пытались не вступать в бой, сбились в плотную группу у самого колодца Перехода, стараясь выманить грозного боевого мага на земруха.
Ла Мар увидел тварь одновременно с Виславом. И помертвел, потому что понял – этот противник будет пострашнее всех вампиров, вместе взятых. Земрух тем временем двинулся на людей, вытянувшись во всю свою внушительную длину, перебирая мириадами лапок и шурша брюхом по камню. Его кольца жирно лоснились в красноватом свечении Перехода, и на щетинках между ними блестели капельки ядовитой слизи. Ла Мар кинул в чудовище последнюю оставшуюся у него зажигательную бомбу – земрух пополз прямо через бушующий огонь. Тогда маг громко выкрикнул заклинание Огня, направил мощный огненный шар в голову червя, но земрух даже не почувствовал магической атаки, только издал свирепый стрекот и задвигал своими смертоносными челюстями. Ла Мар атаковал еще раз, чувствуя, как истощается его сила, однако атака огнем была безрезультатна. Собрав остатки воли, Ла Мар попытался атаковать динамическим ударом, прекрасно осознавая, что хитиновая броня червя прочнее любого панциря. Удар на мгновение остановил земруха, и не более. Червь был неуязвим для магии. Что ж, подумал Ла Мар, есть твари, защищенные от магии. Но ни одно создание под небесами не устоит перед хорошим ударом меча.
– Боги! – завопил Вислав, поняв, что собирается сделать селтон. – Ты…
Ла Мар рванулся вперед. Он сосредоточился только на своей цели – белом пятне на бронированной голове земруха, как раз над двигающимися трехфутовыми клинками жвал. Червь вздыбился, издал вибрирующий свист, разбрызгивая закипевшую на челюстях ядовитую пену. Ла Мар, вспрыгнул на парапет колодца, уклонился от челюстей земруха, успел ударить в точку, которую считал уязвимой. Меч скользнул по гладкому хитину, и мгновение спустя Ла Мар ощутил, как чудовищная сила рванула его вверх, подняла над землей – и швырнула вниз, на камни. Ла Мар тяжело ударился о пол пещеры, задохнулся от жестокой боли, которая вспыхнула во всем теле – и прошла. Он видел, как вздыбился над ним теневой червь, как острые челюсти потянулись к нему. Но эта картина была мгновенной и нереальной. Будто мимолетный обрывок дурного сна. Все затмило сияние солнца – буйное, слепящее, радостное. Удивительное летнее солнце, повисшее в пронизанном светом синем бездонном небе. Ла Мар еще успел удивиться, откуда в этой пещере такое небо и такое яркое солнце. И как хорошо, что он еще раз смог увидеть этот свет. Здесь, в этом царстве мертвого камня, в пучинах Меннарахана, которые никогда не осветил ни один солнечный луч. Боги все-таки иногда бывают милосердны…
– Нееет! – закричала Каста, бросилась на земруха, пытаясь заставить чудовище выпустить безжизненное тело Ла Мара.
– NEEEEEYE!
От разнесшегося над святилищем душераздирающего вопля даже у вампиров заледенела кровь. А потом нечто слетело сверху из мрака на огромных перепончатых крыльях и опустилось прямо перед земрухом, продолжавшим сжимать в челюстях труп Ла Мара.
– Hauve, Bradd! – раздался нечеловеческий крик, останавливающий сердце. – Vad a mien!
Земрух выпустил Ла Мара. Потому что слепой инстинкт подсказал ему – перед ним новый враг. Куда более опасный, чем тот, что был повержен секунду назад.
– Виола! – прохрипела Каста, в ужасе пятясь от жуткой уродливой фигуры, окруженной призрачным зеленоватым свечением.
Деаргду не слышала слов селтонки. Раскинув крылья, она пошла на земруха, который попятился от нее со злобным стрекотанием, оставляя на камнях полосы едкой слизи. Пылающие бешеным алым пламенем глаза эльфийской упырицы не видели никого, кроме существа, только что убившего ее любимого. Существа, которое не имеет права жить дальше.
– Hauve, Bradd! – взвыла деаргду, схватила чешуйчатыми когтистыми лапами изломанное окровавленное тело мага, забила крыльями, рассыпая зеленые искры, похожие на светляков. – Vad a mien! Lliar Da Daemne Morwa harn a Mien morc!
**************
Полный ярости и горя вопль деаргду потряс весь Меннарахан. Дрогнули камни и изъеденные временем статуи сидских королей, закачались подвешенные на бронзовых цепях древние давно погасшие светильники, с просевших сводов посыпались струйки пыли. По пустынным темным залам прошла невидимая волна, касаясь всего, что попадалось ей на пути. А потом в тишину умершего дворца вошел многоголосый шепот. Тихий, возмущенный, гневный, тревожный. Потому что крик деаргду был услышан. Потому что этот крик был понят теми, кого призывала наследница древней крови Гленнсида себе на помощь в смертельном поединке с извечным Злом. А затем шепот стих, и наступила тишина. Глухая и угрожающая, как обманчивое спокойствие перед надвигающимся ураганом.
Она закончилась несколько мгновений спустя, когда по залам начали пробегать легкие пылевые смерчи, возникая над истлевшими останками тех, кто когда-то насмерть защищал древнюю твердыню сидских королей от теневых полчищ и навсегда остался в ее стенах. В этих смерчах была жизнь – почти угасшая, забывшая истинный вкус бытия, призрачная жизнь Неумерших, давно позабытых там, где продолжает светить солнце, где есть дыхание, стук сердца, ощущение света и тепла. Жизнь, которая тысячелетия оставалась по ту сторону бытия и теперь была пробуждена отчаянным криком страдающей души. Крошечные слабые смерчи сливались друг с другом, словно маленькие ручьи, стремящиеся соединиться в могучую реку, и призрачные голоса начинали звучать громче, дружнее, пробуждая тех, кто еще не очнулся от своего смертного сна. Души почивших воителей собирались в новую призрачную армию, чтобы раз и навсегда освободить Меннарахан.
Серая грозовая туча прокатилась по залам, собирая воедино всех, спешивших на зов. Лавиной пронеслась по лестницам, разбрасывая истлевшие кости, звеня ржавым оружием. Снесла уцелевшие двери в чертогах. Набирала силу и мощь с каждым новым залом, с каждым новым переходом, напитываясь яростью павших и древней магией Гленнсида. Темным потопом заполнила дворец, понеслась вниз, к сердцу Тьмы. К святилищу, долгие века осквернявшему это место. Спешила на зов, который продолжал греметь по Меннарахану, повторяемый эхом и тысячами теней, собравшихся на последнюю битву:
– Lliar Da Daemne Morwa harn a Mien morc! Души усопших воителей, помогите мне отомстить!
На бушующую алым пламенем Колыбель пала такая густая тень, что сияние померкло, и святилище наполнил плотный пурпурный мрак. Чудовищная мглистая воронка, бешено вращаясь, опустилась на святилище из под сводов, легко, будто клочья пуха, втянула в себя жалобно вопящих вампиров. И Каста, замирая от ужаса, могла видеть, как разлетаются в воздухе на куски их тела, могла слышать в этом неистовом смерче торжествующий вой тысяч голосов, заглушающий предсмертные крики жертв. Вихрь подхватил теневого червя, цеплявшегося за край колодца, втянул его в себя, превратив в извивающийся живой столб, закрутил в бешеном круговороте. Гул дьявольской бури закладывал уши, от него вибрировали камни, и Касте, которая не могла отвести глаз от жуткого зрелища, казалось, что у нее вот-вот лопнет голова и остановится сердце. Пробужденная Виолой силища мотала гигантского шестидесятифутового червя, будто тряпку, вымещая на теневом чудовище всю ярость, копившуюся тысячелетия и не находившую выхода. И Каста увидела сквозь бешено крутящуюся пурпурную мглу, как земруха сначала оторвало от колодца, а потом бросило вверх, к сводам – и в мгновение разорвало в клочья, разметав белесые внутренности и ядовитую слизь по всему святилищу. Прогремел победный вопль тысяч призрачных голосов. Покончив с теневой тварью, карающая сила Меннарахана уничтожающим потоком хлынула в пещеры доступных чертогов, чтобы истребить нежить, еще уцелевшую в сражении с вайдорами и орками де Фортана. И только после этого наступила тишина, такая глубокая, что Касте показалось – она оглохла. Лишь некоторое время спустя Каста осознала, что все еще жива. И ужас, равного которому она не испытывала никогда, наконец-то ушел.
Она увидела Вислава. Рэшиец весь дрожал – он был поражен страхом не меньше ее самой.
– Боги! – с трудом выговорил Вислав, ошалело глядя на селтонку. – Ты это видела?
Каста не ответила. Теперь, когда колдовский вихрь стих, она больше всего боялась снова увидеть чудовище, которое вызвало этот невиданный шторм, но к счастью, не увидела. Деаргду больше не было. Виола, маленькая, хрупкая и совершенно нагая, сидела на земле, положив голову Ла Мара себе на колени. Каста почувствовала, что ее взгляд заволакивают слезы – никогда еще не приходилось видеть такой пронзительной красоты и беззащитности, и такой кричащей скорби одновременно. Подобрав брошенный у ближайшей арки вампирский плащ, Каста шагнула к девушке, набросила плащ ей на плечи. Виола медленно подняла лицо, посмотрела на селтонку, и от этого взгляда у воительницы Забытых богов дрогнуло сердце.
– Виола! – Каста осторожно коснулась ладонью волос девушки. – Виола, я… Прости, милая.
– Он умер так, как хотел, – ответила девушка, печально улыбнувшись. – Он всегда мечтал умереть в бою. Отомстить за нас, за меня и за себя. И теперь он мертв, а я жива. Еще жива.
– Не говори так. Ла Мар огорчился бы, услышав твои слова.
– Каста, что мне делать? – Виола глубоко вздохнула, пытаясь остановить накатывающие рыдания. – Зачем мне теперь жить?
– Ла Мар избавил тебя от проклятия. Кровавое безумие оставило тебя. И Селтония теперь тоже освободилась от нежити. Ла Мар всех нас спас. – Каста опустилась на пол рядом с Виолой, заглянула в заплаканные глаза девушки. – Если бы я могла отдать свою жизнь вместо Ла Мара, я бы сделала это, клянусь Шантэ. Но боги выбрали его, потому что он был самым лучшим из нас. Самым храбрым и светлым. Поплачь по нему, милая. Он заслужил это.
– Я не могу поверить, что он мертв. Почему все так несправедливо, Каста?
– Ты думаешь, я могу ответить на этот вопрос? Утешься тем, что он прошел свой путь, и теперь душа его нашла покой. Прости меня, если мои слова кажутся тебе пустыми, ничего не значащими, но других слов я не знаю.
– Я верю тебе. Ты знаешь, что такое смерть любимых.
– Увы! Ты, по крайней мере, смогла отомстить.
– Я? – Губы Виолы задрожали, взгляд заволокло слезами. – Я… не помню ничего. Неужели все это закончилось?
– Еще нет!
Женщина в кожаном охотничьем костюме и зеленом бархатном капюшоне вышла из колеблющегося багрового сияния, приблизилась к Касте. Ее сопровождали два вайдора, которые с уважением посмотрели на Касту и Вислава.
– Сегодня ты доказала, что ты достойна своей слава, Лейда Элеа Каста, – сказала Эннид. – Придет день, и об этой битве будут слагать песни по всему северу.
– Я ничего не сделала для победы, – возразила Каста. – Это заслуга этой девочки. Она остановила тварь, которая убила Ла Мара и прикончила бы нас. Она пробудила силу, которая уничтожила вампиров.
– Если бы не ты… – Эннид подошла к Виоле, легко коснулась ее волос. – Я скорблю вместе с тобой, сердце мое. Если бы я могла взять на себя твою боль, я бы сделала это.
– Ты сказала, что бой еще не закончен, – сказала Каста, шагнув к сидке.
– Да, это так. С вампирами в Меннарахане покончено, но Переход еще активен. Ты знаешь, что тебе делать, Seltoniel.
– Все верно. Только еще одну минуту, Эннид.
Каста опустилась около тела Ла Мара, обняла Виолу и поцеловала ее, с трудом сдерживая слезы. А потом, повинуясь неожиданному и непонятному душевному порыву, сняла с шеи камень Айвари и прижала его к груди Ла Мара. Боги, подумала она, если вы меня слышите, совершите чудо, верните Ла Мара этой девочке, и в благодарность я совершу все, что вы ни попросите…
Чуда не случилось. Каста не ощутила под своей ладонью желанный стук ожившего сердца, первого вздоха плоти, возвращенной к жизни. Но, глянув в безмятежное лицо Ла Мара, она вздрогнула – рваный шрам, безобразивший мага при жизни, исчез. Исчезла и седина на висках, и глубокие страдальческие морщины вокруг рта. Волшебной силы камня Айвари хватило только на это. Но Касте почему-то стало легче на душе.
– Прощай, Арен, – шепнула она и поцеловала Ла Мара, пожала его холодные пальцы. – Я всегда буду помнить тебя.
– О нем позаботятся, – услышала она голос Эннид за своей спиной. – И о Виоле тоже. Я… позабочусь. Делай свое дело, воительница. Просто войди в этот колодец. Иди с моим благословением.
– Иду, Эннид.
Каста поднялась с колен, улыбнулась на прощание Виславу и направилась к колодцу Перехода. Повесила камень Айвари на шею. Взглянула вниз, в гудящую, полыхающую всеми оттенками багрянца бездну. Еще раз вспомнила о Ла Маре, и все страхи, все колебания оставили ее. Взобравшись на край колодца, Каста положила правую ладонь на амулет с прядкой Элеа – и шагнула в Переход.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
И все– таки, как это славно, когда в большом тронном зале дворца горит столько свечей, подумал его высочество наследный принц Селтонии Ашлер, наблюдая за гостями. И не только свечей -сегодня иерархи Магна Коллегии продемонстрировали принцу свое новое изобретение: стеклянные шары на бронзовых стойках, испускающие мягкий белый свет. Пусть не такой теплый и домашний, как загадочный и уютный свет свечей в шандалах, так подходящий к непринужденному общению с красивой женщиной, но тоже весьма приятный. Магия иногда и в самом деле может доставлять маленькие радости. Самое удивительное, что эти шары ничем не наполнены – Ашлер держал один из них в руках и сам в этом убедился. Как остроумно заметил его шут Осломысл: «Милый принц, эти шары светлые и пустые, как головы твоих советников». Но светят они превосходно, так ярко и естественно, что можно отлично рассмотреть собравшихся в зале женщин даже с тронного возвышения. Чем Ашлер с удовольствием занимался всю первую половину праздника, пока прибывали гости. И давно сделал для себя вывод, что первое впечатление его не обмануло – даже в этом великолепном розарии две розы больше остальных достойны того, чтобы сам принц сорвал их этой ночью.
– Вина, ваше высочество? – Кравчий, почтительно склонившись, покосился на пустую чашу у правой руки принца.
– Ступай, – Ашлер отогнал виночерпия небрежным взмахом ладони, будто надоедливую муху. Не стоит пить слишком много вина до того, как начнутся танцы.
Музыканты в своем углу пока что наигрывали что-то медленное и мелодичное, приглашенные на ежегодный бал по случаю начала зимы гости в ожидании начала танцев перетекали из тронного зала в соседний, где были накрыты столы, возвращались обратно, собирались в группки, но ни на мгновение не забывали, что его высочество сейчас наблюдает за ними, и потому время от времени, поймав взгляд принца, улыбались и кланялись с преувеличенным почтением. О, вот сам ученый сухарь Соланиус Брок, глава Магна Коллегии, увидел, что принц посмотрел на него и сразу надел улыбку на свою постную физиономию. А это заискивающе улыбается главный синдик Фастэн, пытается поклониться изящно, но брюхо не дает. Как сказал бы Осломысл – это не человек с пузом, это пузо с человеком. Ашлер перевел взгляд в дальний конец зала, где ослепительная зеленоглазая блондинка Авриль де Глемар собрала вокруг себя полторы дюжины молодых дворян и офицеров гвардии принца, которые делают вид, что внимательно слушают ее беседу с кислолицей старухой д`Алез, старой девой из свиты жены посла Норринга в Селтонии, а сами пытаются заглянуть в глубокие разрезы ее шелкового голубого блие. Глупцы не знают, что этим вечером его высочество уже положил глаз на светловолосую красавицу, мысленно назвав ее своей Белой розой.
Принц перевел взгляд на ту, кого он окрестил сегодня Темной розой. Жену эргалотского мэра Нивье де Бошена. Просто несправедливо, что этот отставной солдафон один наслаждается таким сокровищем. Лорисса де Бошен не так величественна и изящна, как белокурая Авриль, но полна шарма и восхитительно застенчива – все время краснеет, как девственница на сватовстве. К тому же с Авриль де Глемар принц Ашлер уже провел не одну ночь, а жена де Бошена пока не побывала в его постели.
А вот еще красавицы. Стройная как рыцарское копье синеглазая шатенка Аделин. Бедовая блондиночка Бренне. Царственная брюнетка Шален. Ашлер довольно потер подбородок. Воистину, при его дворе очаровательных дам в избытке. Это тебе не двор норрингского герцога Акселя, где легче увидеть тролля, чем красивую женщину. Но хорошего никогда не бывает много. Истинный ценитель женской красоты – а принц Ашлер считал себя истинным ценителем женской красоты, – знает, что сколько женщин, столько новых впечатлений.
– О чем думаешь, принц? – Осломысл выглянул из-за трона, громыхнул своей погремушкой перед носом Ашлера, состроил идиотскую гримасу. – О женских кисках? Я тоже о них думаю. Причем всегда и везде. Они мне даже по ночам снятся. Каждую ночь. Много кисок каждую ночь, до самого рассвета. Так что мы с тобой братья по счастью. Или по несчастью. Ты думаешь, нет ничего глубже Моря ормов? Ошибаешься, дружочек. Киски глубже. Все мужики однажды проваливаются в них, и еще ни один не выбрался наружу. Самое смешное, что эти провалившиеся парни считают себя счастливчиками! А глупцы называют это любовью. Но мы-то с тобой умники-разумники!
– Что ты понимаешь в любви, дурак! – Принц понюхал свой надушенный платок. Для этого вечера он выбрал ароматы сандала и зеленых яблок, и принцу казалось, что именно так должна пахнуть Лорисса де Бошен. – Кажется, время начать танцы.
– Рановато, принц. Маги еще не напились. Когда они танцуют пьяные, то спотыкаются о полы своих мантий. И сквернословят при этом, что твои гвардейцы. И мне ужасно смешно за этим наблюдать. Подожди чуток, пусть напьются!
– Маги? Кстати, я что-то не вижу милейшего Ла Бантьена.
– Ба! Неужто, дружок, ты пригласил этого умненького и скользкого парня на наши смотрины кисок? – Осломысл снова потряс своей погремушкой. – Не стоило, право слово. Он ничего в них не понимает.
– Мне все равно, придет он или нет, – ответил принц, продолжая рассматривать жену мэра. – И я все-таки думаю, друг мой Осломысл, что пора начать танцы. Мне надо поразмяться.
– Маршал Салем де Фортан! – громко провозгласил появившийся в дверях зала церемониймейстер.
Появление маршала было встречено удивленным перешептыванием гостей – Салем де Фортан был совсем не похож на человека, прибывшего на званый праздник во дворец. Маршал был в своей простой стальной кирасе, надетой на кожаный дублет и покрытой следами ржавчины и мелкими вмятинами, в поножах и дорожных сапогах, покрытых пылью. Лишь свои шлем, меч и кинжал де Фортан оставил на входе. Лицо маршала было бледным, усталым, и более печальным, чем когда-либо. Те из гостей принца, кто хорошо знал маршала, с удивлением отметили, что Салем де Фортан будто постарел за последнее время.
– Добро пожаловать, маршал! – крикнул со своего места Ашлер, которого тоже удивил облик второго человека в Святейшем Трибунале. – Занятный костюм вы выбрали для сегодняшнего бала, мой друг. Боюсь, что ваш выбор наряда неудачен – ни одна дама не захочет с вами танцевать, побоится испачкать свой наряд о вашу кирасу.
– Государь, я пришел не веселиться, – ответил де Фортан таким тоном, что по залу прошла новая волна недоумевающего шепота.
– Вот как? – Ашлер перестал улыбаться. – Вообще-то день начала зимы – это веселый праздник. Приглашая на него тех, кого я бы желал здесь видеть, я всегда рассчитываю, что мои гости хорошо проведут время, беззаботно и с легкой душой. Некоторым из них я готов простить даже дурной выбор туалета для этого бала, но вот прокисших физиономий я не потерплю, Салем.
– Я прошу прощения, государь. Я только сегодня утром прибыл в Эргалот с севера и не успел переодеться, слишком много пришлось поработать, – де Фортан сделал паузу. – Мне показалось, что вести, которые я собираюсь вам сообщить, настолько важны, что я не должен тратить время на пустяки. Я спешил и потому осмелился прийти в дорожной одежде.
– И какие же вести вы принесли нам с севера? – с издевкой спросил принц. – Судя по выражению вашей… вашего лица, маршал, они не слишком хороши. Осломысл, как ты думаешь, следует ли нам сегодня выслушать новости, которые привез наш любезный маршал?
– О, он очень-очень грустный, потому что привез грустные-прегрустные вести! И я уже грущу! – Шут скривился в фальшивом плаче, начал тереть кулаками глаза, а потом внезапно громко пукнул.
– Итак, что же там у вас за новости, Салем? – раздраженно спросил принц, дождавшись когда стихнет издевательский смех гостей. – Началась война с Норрингом? Или тролли вышли из лесов и начали нападать на наших подданных? Или же ваши дикие орки встали на четвереньки и начали кусаться? Ну же, мы все ждем ваших объяснений!
– Государь, я был в Монсалидаре. Мне очень трудно объяснить толком, что там случилось. Я всего лишь солдат и не умею складно говорить. К тому же, клянусь всем Пантеоном, то, чему я был свидетелем, не в состоянии описать человеческий язык.
– Избавьте меня от дурацких предисловий, маршал. Что случилось?
– Вампиры, государь.
Де Фортану ответил дружный хохот, и сам Ашлер смеялся так, что у него на глазах выступили слезы. Гости принца заходились от смеха, показывали на маршала пальцами, а де Фортан стоял перед троном принца, как оплеванный, держа руки по швам и ожидая, когда стихнет эта волна глумливого смеха.
– Отличная шутка, маршал! – выдохнул принц, вытирая слезы. – Клянусь Гаваном, я готов простить вам ваш солдафонский наряд и грязные сапоги. Никогда не слышал ничего смешнее. Осломысл, тебе есть чему поучиться у нашего славного маршала!
– Я не шучу, государь, – ответил де Фортан. – По приказу Протектора Трибунала Авера Ла Бантьена я прибыл в Монсалидар с отрядом орков, чтобы обеспечить безопасность Протектора. Со мной было восемьдесят воинов. В живых осталось только двадцать два.
– Будь я проклят! – Ашлер снова засмеялся, хлопая себя ладонями по пухлому животу. – Откуда же там взялись вампиры? Вам-пи-ры, де Фортан!
– Их вызвал Ла Бантьен.
И снова волна неудержимого хохота прокатилась по залу. Ашлер остановил этот смех повелительным жестом, и стало тихо. Лицо наследного принца Селтонии стало необычайно серьезным.
– Объяснитесь, маршал, – велел он, и голос принца приобрел недобрые металлические интонации. – Ваша шутка зашла слишком далеко. Подумайте хорошенько, прежде чем продолжать шутить.
– Увы, государь, я не шучу. То, что я видел…
– Где Ла Бантьен? Он с вами?
– Он мертв, государь. Убит.
– Ла Бантьен мертв? – воскликнул Соланиус Брок, нахмурившись. – Этого не может быть.
– Однако это так, архимагистр, – ответил де Фортан, повернувшись к главе Магна Коллегии. – Не могу сказать, чтобы я был этим слишком огорчен.
– Вот даже как? – Брок шагнул к маршалу, побледнел, сжал кулаки. – Так-то вы выполнили свой долг, де Фортан? Ла Бантьен мертв. Он рассчитывал, что вы защитите его, а вы… Я возмущен и разгневан, ваше высочество. И требую расследования и наказания виновных.
– Начнем же наш суд! – воскликнул Осломысл. – Чур я судья. А кисок в присяжные!
– Вы видели труп Ла Бантьена, Салем? – спросил принц.
– Нет. Но его видел человек, который приехал со мной. От него я узнал о событиях внутри заброшенного города.
– Ха-ха-ха! – Соланиус Брок покровительственно похлопал де Фортана по плечу. – Я так и знал, что это всего лишь глупый и жестокий розыгрыш. Ваше высочество, я, как глава Магна Коллегии, ответственно заявляю – и мои собратья-маги меня в этом поддержат, – что попасть внутрь места, именуемого Монсалидар, невозможно. Ни один человек не в состоянии это сделать.
– У Ла Бантьена был ключ, – сказал де Фортан.
– Ключ? – скривился в усмешке Брок. – Какой, во имя Гавана, ключ?
– Вот этот, – де Фортан снял с шеи стилос Цариката и показал его всему залу.
В тронном чертоге стало необыкновенно тихо – так тихо, что можно было услышать взволнованное дыхание гостей. А потом все бросились к де Фортану, чтобы своими глазами увидеть таинственно исчезнувший несколько месяцев назад древний артефакт, теперь же непонятным образом оказавшийся у маршала Трибунала.
– Вот стилос, государь, – де Фортан шагнул к трону и с поклоном подал драгоценную вещицу Ашлеру. – Когда-то эта древняя вещь считалась красивой и дорогой, но совершенно бесполезной игрушкой. Теперь известно, что маг Царикат при помощи этого магического ключа закрыл Монсалидар.
– Чепуха! – воскликнул Брок. – Я, как архимагистр…
– Погодите, Брок, – сказал принц, разглядывая на ладони стилос. – Проклятье, он все-таки нашелся! Как он попал к вам, Салем?
– Человек, о котором я говорю вам, государь, нашел его на теле Ла Бантьена. Кроме стилоса он обнаружил чрезвычайно важные доказательства участия Ла Бантьена в опаснейшем заговоре. Поскольку я не смогу вам толком рассказать всего, я прошу выслушать этого человека.
– Постойте, Салем, помилосердствуйте! Сначала вампиры, затем пропавший и найденный стилос, теперь какой-то заговор, – Ашлер беспомощно посмотрел на маршала. – Не все сразу. Клянусь Пантеоном, это слишком даже для селтонского двора!
– Ваше высочество, я требую немедленно прекратить эту комедию, – встрял Брок, злобно глянув на де Фортана. – Сейчас не время и не место для подобных разговоров. Обещаю, маршал де Фортан будет вызван в дисциплинарный суд Магна Коллегии и там объяснит свое странное поведение и дерзкие речи!
– Государь, я лишь прошу вас выслушать человека, который ждет у ворот вашего дворца.
– У ворот? – Ашлер еще раз глянул на стилос, искрившийся радостными огоньками. – Пусть пошлют за этим человеком. Но берегитесь, де Фортан, если объяснения вашего спутника нас не удовлетворят!
***************
Вислав постарался сохранить незаисимый вид, входя в тронный зал владык Селтонии. Сотни обращенных на него недоуменных взглядов не смутили рэшийца – он был готов к такому приему. Подойдя к трону, Вислав поклонился принцу Ашлеру и замер, ожидая, когда наследный принц Селтонии соизволит с ним заговорить.
– Кто ты? – спросил принц.
– Мое имя Вислав, государь, – ответил рэшиец, мысленно порадовавшись тому, что когда-то в монастыре основательно изучил селтонский язык. – Я рэшиец и прибыл в вашу прекрасную страну вместе со своими друзьями.
– Это и есть ваш свидетель, де Фортан? – обратился Ашлер к маршалу. – Боюсь, он не внушает мне доверия. Всего лишь чужеземный бродяга.
– Увы, ваша светлость, но человек, который смог бы убедить вас лучше моего, мертв, – сказал Вислав. – Он погиб в подземельях Монсалидара, пытаясь остановить древнее зло, созданное Авером Ла Бантьеном. Он был селтоном и храбрым человеком. Единственным, кто отважился восемь лет сражаться с нечистью, тайно терзавшей вашу страну. Я горжусь, что боги позволили мне сражаться рядом с ним.
– И кто же был сей славный рыцарь? – кривя рот, осведомился принц.
– Его звали Арен Ла Мар, ваша светлость. Ручаюсь, в этом зале найдутся люди, которые его хорошо знали.
– Еще бы! – усмехнулся Соланиус Брок. – Государь, я действительно знал Арена Ла Мара. Когда-то он был подающим надежды магом, но потом сбился с пути и превратился в богохульника, еретика и жестокого убийцу. Мы пытались найти его, чтобы арестовать и передать справедливому суду, но этому злодею удавалось скрываться от правосудия. Я рад, что его больше нет.
– Ла Мар не был ни еретиком, ни богохульником, ни убийцей, – сказал Вислав, сверкнув глазами. – Увы, я недостаточно хорошо знал этого светлого человека. Если бы не он, ваш сегодняшний праздник, государь, оказался бы куда печальнее. Да, Ла Мар убивал. Он был охотником за вампирами. Он добровольно взял на себя это бремя и до последнего часа сражался с порождениями Тени.
– Опять вампиры! И ты думаешь, рэшиец, мы в это поверим?
– Придется, ваша светлость. Я предоставлю вам доказательства, с которыми трудно будет поспорить. Но давайте начнем сначала. Вот письмо, которое составил и передал маршалу де Фортану преподобный Лаэм Хоут, настоятель храма Пантеона в Корнале. Собственно, с этого все и началось. Помощник Ла Бантьена был у Хоута и потребовал разыскать женщину-сидку, которая появилась в окрестностях Корнала. Так уж получилось, что эта женщина помогла вылечить одну крестьянку – неизлечимо больную. Если мастер де Ласс здесь, в этом зале, он не будет отрицать свой разговор с Хоутом.
– И не подумаю отрицать, – подал голос де Ласс, стоявший вместе с магами Магна Коллегии. – Да, я был в Корнале. Слухи о сидке оказались просто вздором.
– Ничего подобного, добрый мастер. Я встречался с этой сидкой и говорил с ней. Но пойдем дальше. Как раз в это время Арен Ла Мар приехал в Эргалот – его вызвали его старый учитель Барнас и опекун и помощник Барнаса Арделин. Они собирались поручить Ла Мару расследование серии таинственных убийств в Эргалоте. Ваше высочество должен помнить об этих убийствах.
– Еще бы! Кто-то порезвился в городских трущобах. Виновного так и не нашли, хотя префект полиции каждый день клянется мне отыскать и повесить этого живодера.
– Боюсь, ваша светлость, петля не дождется, когда настоящий убийца просунет в нее свою голову. Потому что шесть убийств в Эргалоте, жестоких, страшных и таинственных – это дело рук покойного Авера Ла Бантьена.
– Вы в своем уме? – воскликнул Соланиус Брок, пытаясь перекричать возмущенный ропот в зале. – Вы, жалкий чужестранец, обвиняете Протектора Трибунала в злодействах, на которые может быть способен только законченный негодяй? Вы много на себя берете, сударь!
– Ла Бантьен и был законченным негодяем, – спокойно возразил Вислав, открыл захваченный с собой ларец бывшего Протектора. – К счастью для нас, Ла Бантьен захватил с собой в Монсалидар все свои бумаги. Опасался оставить их в Эргалоте. А еще там был шифрованный дневник журналиста Вильена, убитого по приказу Ла Бантьена. Вильен сумел распутать преступление, уж не знаю как. Мне удалось подобрать ключ к шифру, он оказался весьма простым. Вильен просто заменял буквы цифрами. Четные цифры от 2 до 14 заменяли гласные, нечетные – согласные…
– Доказательства, рэшиец! – крикнул Брок.
– Пожалуйста. – Вислав достал из ларца свернутые в одну трубку свитки. – Вот копия дневников Вильена. А это образцы переписки Ла Бантьена и его шеранских покровителей. Ла Бантьен тайно работал на древнюю южную секту, обосновавшуюся в Шеране – магов Теневой Чаши. Переписка велась на дарнатском языке, а его я неплохо знаю. Шеранцы требовали от своего агента установить местонахождение так называемой Колыбели Тени – источника очень мощной магической силы. Вы, дорогой архимагистр, не станете отрицать, что Колыбель Тени не выдумка?