Текст книги "След менестреля (СИ)"
Автор книги: Андрей Астахов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава девятая
Этого момента я ждал долго и нетерпеливо. Слушал стук молотков во дворе замка – и ждал. Третья стража только-только наступила, и шаги часовых под окнами моей камеры стихли.
Ага, снова этот крик в ночи. Моя Уитанни где-то недалеко за стенами замка. Переживает за меня, бедняжка. Правильно переживает, давно я не сидел в таком дерьме. Но все поправимо. Мне может понадобиться ее помощь, но сейчас главное выбраться из башни.
За дверью слышны голоса стражи. Маргулис велел учетверить мою охрану, и сейчас меня караулят аж восемь стражников, набившихся в маленькую комнату. Мимо них не пробраться ни за что. Остается одно – попробовать выбраться через окошко.
Когда мне прочитали приговор и повели в башню, где мне предстоит провести ночь перед казнью, я постарался хорошо запомнить дорогу. Первый этаж башни – кордегардия, где постоянно околачиваются несколько воинов. На втором этаже у них арсенал. Третий этаж – комнаты для содержания пленных (вот что означали слова Маргулиса про «третий ярус!). Арсенал заперт и охраняется, но это несущественно, оружие мне все равно ни к чему. Четвертый и пятый этажи башни – еще одна караулка и наблюдательная площадка. Высота всей башни около двадцати метров. Эх, была бы у меня веревка попрочнее и подлиннее!
Попробую рискнуть. Терять мне все равно нечего.
Руна «Джель» получилась у меня превосходно, и я запечатал ей себя. Вновь это знакомое страшное чувство распада, когда больше нет тебя самого, а есть только множество элементов, из которых состоишь. Особенно мне запомнилось видение собственного сердца – сокращающегося бешено, конвульсивно и взволнованно, окруженного алым свечением. Переборов накатившую тошноту, я скастовал руну «Тэль». Сознание вспыхнуло сияющей искрой в окружившем меня слоистом кровавом тумане, и я с восторгом понял, что больше не скован своим физическим телом. Проскользнула неожиданная мысль – а не так уж хорошо вальгардцы разбираются в магии, даже не заподозрили, что так ненавистный им Ллэйрдганатх мог за это время научиться чему-нибудь у ши. И Маргулис не догадался, хотя я упомянул в разговоре с ним, что знаю о запечатываниях. Или его мания величия так и не позволила ему увидеть во мне человека, равного себе?
Благослови тебя Бог, Даэг ан Грах! Все ты правильно говорил, от первого слова до последнего! Выберусь отсюда, проставлюсь тебе по полной…
Выбравшись за оконную решетку в начинающуюся вьюгу (она мне в помощь, в клубах метели меня будет труднее засечь!), я увидел то, что больше всего хотел увидеть. Метрах в двух ниже окна из каменной кладки торчала широкая дубовая балка. Добравшись до балки, я мог бы восстановить магическую способность, отдышаться, а главное – спрыгнуть на крепостную стену, от которой меня отделяло метров семь-восемь. Высоковато, но не настолько, чтобы при удачном прыжке поломать ноги или позвоночник. В юности я пару раз прыгал с парашютом, знаю, как правильно группироваться.
Действие руны продолжалось, и на балку я буквально опустился, даже не почувствовав этого. А когда вновь начал обретать тело, едва не сорвался с нее. Вцепился ногтями в шершавый, обжигающий холодом камень кладки, стараясь не смотреть вниз, перебарывая страх и головокружение. Еще бы, я ведь не птица, я человек! Только бы не свалиться, только бы не свалиться.
– Ааааа, сволочи! – прошипел я, вжимаясь в стену башни, – все равно сбегу от вас! Сбегу, не возьмете вы меня! Смогу, смогу, смогу!
Справившись с головокружением, я сел на балку верхом: сразу стало не так страшно. Ледяной ветер трепал меня, вымораживал до костей, но это все пустяки. Надо дождаться, когда ко мне вернется способность повторить заклинание. Пока же в висках стучало так, будто к башке приставили включенный перфоратор.
На стене замелькали факелы. Я напрягся. Страх, было отпустивший, накатил с новой силой. Но огни пошли вниз, во двор замка, и я успокоился.
Скорее бы восстановилась магическая сила! Еще немного, и я просто замерзну на этом насесте…
Далекий крик гаттьены приободрил меня. Уитанни не бросила меня, она рядом, а это значит, что я должен справиться. Нельзя разочаровывать любимую женщину.
Метель будто стала стихать. Я мог разглядеть двор замка, обширную площадь, в центре которой уже красовался приготовленный для меня костер. И какой большой! Прямо тебе эшафот по всем стандартам палаческого искусства. Метра четыре в высоту не меньше. На таком буйвола можно сжечь, не то, что человека. Любят орденцы своих клиентов. И как все оперативно сделано, всего за несколько часов. Очень, очень хочет господин Маргулис избавиться от меня.
Не дождешься, сука!
Стук в висках понемногу стихал, проходило неприятное жжение в мускулах и суставах. Кажется, энергия возвращается ко мне. Еще немного, и можно вторично запечатать себя руной невидимости. Тейо говорил, что опытный маг способен скастовать на себя руну «Тэль» трижды. Я не опытный, и строго говоря, не маг. Но двух запечатываний должно хватить. Действие руны продолжается около двух минут. За это время я успею спуститься во двор и добежать до ворот – и хрен с ними, что закрыты! А там свобода. И Уитанни.
Снова огни факелов, как раз у башни. На этот раз я даже голоса мог слышать.
– Смотрите, с огнем там поосторожнее! – предупредил кто-то. Офицер, надо думать. – А то взлетим на воздух!
– Не, это колдун будет сегодня утром летать, а мы посмотрим, – ответил развязный голос, а потом раздался дружный веселый хохот.
Наряд ушел в сторону донжона. Я перевел дыхание и прислушался к внутренним ощущениям. Слабость и стук в висках прошли. Эх, была, не была!
Руна «Джель» повисла светящейся галочкой в воздухе. Начало действовать заклинание. И тут послышался удивленный возглас:
– Эй, что это там наверху?
Проклятье, засекли!
Заклинание «Тэль» зажгло сияющую искру, и я, лишившись плоти, слетел вниз, на стену. Не прыгнул, а именно слетел, как призрак, как сгусток мрака. Даже не почувствовал встретившего меня камня. Но было поздно. Внизу метались огни, и кто-то заорал:
– Вильфингов выпускай!
Все, крышка. Твари почуют меня и невидимым. Отбегался, Кирилла Сергеевич.
Ответом на крики стражи стал яростный вопль за стенами замка. Бедняжка Уитанни, похоже, все поняла. Погоди-ка, а почему кричат несколько гаттьен?
Ах ты, мать, да я ж забыл, что я Повелитель кошек! Как в кино – наши успели в последнюю минуту. Но как открыть ворота?
Во дворе с истошным лаем уже метались два вильфинга. Еще пара минут, и весь Вальфенхеймский гарнизон будет на ногах. Спускаться нельзя, оборотни почуют. А если попробовать…
Я вытянул призрачную невидимую руку к воротам – они были от меня метрах в пятидесяти. Если не смогу скастовать заклинание на таком расстоянии, хана, второго шанса не будет.
Полыхнула руна «Джель». Я лихорадочно нащупывал в темноте под воротной аркой подъемную лебедку. Ага, вот она. Громадный деревянный барбикан справа от ворот. Стальной трос в мою руку толщиной. Нужно усилие нескольких человек, чтобы заставить барбикан повернуться хоть на один шаг. И время, чтобы ворота открылись. Не успею, проклятье, не успею!
Стоп, у лебедки есть рычажный механизм. И он стоит не на стопоре, а примитивно заклинен обычным деревянным клином. А если я этот клин уберу…
Я с трудом сдержался и не завопил от радости. Заклинание сработало, клин выпал, и барбикан начал вращаться. Огромные каменные противовесы над воротами медленно пошли вниз, и ворота начали открываться.
Они влетели во двор в клубах метели, как истинные порождения ночи – быстрые, ловкие, смертоносные. Одна муарово-серебристая, одна черная, как смоль, и две золотистые. И с яростными тягучими криками начали убивать. Двор наполнился воплями ужаса, рычанием, воем, скулежом.
Серебристая гаттьена, сбив ударами лап с крепостной лестницы поднимающихся ко мне воинов, пронеслась по гребню стены и, подскочив, прижалась к моей ноге головой. Я вцепился в ее загривок дрожащей рукой, присел на корточки, уткнулся в мокрую от снега шелковистую шерсть.
– Спасибо, Уитанни! – выдавил я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. – Милая моя, спасибо!
– Фрррр! – Уитанни мотнула головой, словно приглашая следовать за ней. И мы побежали к лестнице, ведущей со стены во двор.
Когда мы спустились вниз, все было кончено. На то, чтобы разорвать в клочья полтора десятка орденских солдат и двух оборотней, трем гаттьенам понадобилось меньше минуты. По двору были разбросаны разодранные трупы и догорающие в снегу факела, а все три звезды вечеринки остались в строю. Черная вылизывала переднюю лапу, а золотистые близняшки смотрели на нас с Уитанни горящими зелеными глазами.
Надо уходить. Ворота открыты, путь свободен. Или…
– Уитанни, придется кое-кого убить, – сказал я, сжимая ее загривок.
– Уарр! – Гаттьена зевнула, показав клыки.
Я, было, шагнул в сторону донжона, но тут почувствовал ПРИБЛИЖЕНИЕ. Что-то с огромной скоростью падало прямо на нас сверху, из затянувших зимнее ночное небо туч, паря на громадных крыльях.
Сгусток черного дыма рухнул во двор замка метрах в двадцати от нас, прямо на приготовленный для меня костер. В его клубах проступили очертания неведомой твари – огромный, в три моих роста, иссохший человеческий скелет, обтянутый изъязвленной, покрытой трупными пятнами бледной кожей, с клочьями свалявшихся волос на черепе, с темными крыльями шести метров в размахе.
– Вааарррг! – прорычала Уитанни, прижав уши.
Тварь уселась на костер, как ворон на падаль, расправив крылья, похожие на рваную шаль старухи-ведьмы, глянула на меня синими огнями из провалившихся глазниц. И вновь, как в подземельях Роэн-Блайн, меня охватил помрачающий рассудок ужас. Я понял, что это за существо.
– Ллэйрдганатх! – прошипел Вечный.
По двору пронесся темный вихрь, захватывая разодранных гаттьенами мертвецов, поднимая их в воздух, как нелепые искалеченные куклы, дымным смерчем завертелся вокруг твари, и я, цепенея от кошмарного ощущения беспомощности, наблюдал, как Вечный поглощал мертвые тела стражников. Не пожирал, а именно поглощал – кожей, телом, всем своим страшным существом.
– Ллэйрдганатх умер! – Мерзкий голос буквально вымораживал мне душу. – Плоть!
Гаттьены сбились вокруг меня в кучу, и я буквально физически ощущал их ужас. Тварь забила крыльями, ужасающее трупное зловоние накрыло нас. Я инстинктивно закрылся рукой. Мне захотелось укрыться от чудовища любой ценой. Уничтожить свою плоть, стать невидимым, недоступным, неуязвимым для Вечного…
Рука сама собой вывела в воздухе знак «Джель». На меня нахлынула волна образов. Накрытые столы, длинные и великолепные, освещенные огнями пиршественного зала. Перепела и фазаны, бекасы и молочные поросята, лососи и кролики, целые и нарезанные порциями, в меду и в вине, благоухающие пряностями, жареные, печеные, приготовленные на вертеле. Розовые раковые шейки в патерах, обложенные кубиками льда устрицы, форель и сочащийся жиром осетровый балык. Груды фруктов в вазах, пироги с мясной и сладкой начинкой, ковриги белого хлеба, посыпанные кунжутом булки, золотистый мед в серебряных чашах, орехи и земляника на фарфоровых тарелках, ковши с брагой, пивом и медовухой, вина в узкогорлых стеклянных графинах…
– Плоть! – шипел голос Вечного. – Еда!
Темная лачуга, где пахнет нищетой и грязью. Мучная бурда в деревянной чашке, вроде той, которой потчевала меня милая Бреа. Темный, кисло пахнущий хлеб. Блестящие от голода глаза изможденных малышей, сидящих за столом и пожирающих глазами эту жалкую пищу.
Сожженые засухой поля. Истощенные женщины, монотонно, как автоматы, бродящие по погибшей ниве и пытающиеся найти среди спекшихся от солнечного жара комьев глины случайно уцелевший колосок. Иссохшие люди, бессильно лежащие на земле, облепленные мухами и улыбающиеся страшной улыбкой смерти. Обезумевшие от голода несчастные, раскапывающие свежие могилы, чтобы сожрать трупы. Куски человечины в котлах и на вертелах.
– Ллэйрдганатх! – гремел у меня в голове мерзкий голос. – Плоть!
Голод, смерть, агония, боль, смертная резь в пустом желудке. И порох. Черные сухие зерна, скрывающие великую силу огня.
Порох?
Эта тварь сидит на целой горе пороха.
И я могу его взорвать…
Все двенадцать бочек, заложенных в мой костер, рванули одновременно. Во дворе на миг стало светло, как днем. Ударная волна швырнула меня назад, к воротам. Я ударился спиной о камень, задохнулся от боли. Потом был дождь обломков, один из которых ударил меня по голове. Полное огня небо рухнуло на меня, и я провалился в Ничто.
* * *
– Мы уже знаем, – сказал женский голос. – Скоро об этом узнают Сартахан и Лоннорн, Брегенд и Брутхайма. Второй Вечный повержен. И это вновь сделал ты, Ллэйрдганатх.
– С каждым разом твоя сила становится все больше, – добавил второй голос. – Мы рады этому. Близок конец вальгардского владычества в Элодриане!
– Мы не ошиблись в тебе, – Голос Сестры Ши прозвучал так, будто удалялся от меня. – Сбываются мои слова о Дне Горящих Башен. Сегодня весь Элодриан увидит торжество правды…
* * *
Кашляя и держась за грудь, я с трудом выбрался из слежавшегося усыпанного пеплом снега и встал на колени.
Костра больше не было. И Вечного не было. На том месте, где только что возвышался предназначенный мне костер, и сидела жуткая тварь, осталась большая неглубокая воронка. Весь двор был усыпан тлеющими обломками. Метель быстро уносила густой пороховой дым, и я понял, что снова победил.
Уитанни стояла рядом, заметно напуганная, но живая и невредимая. Две ее золотистые товарки тоже не пострадали. А вот черная гаттьена лежала недалеко от воронки на боку. Я шагнул к ней, и увидел, что из ноздрей и ушей существа сочится кровь, а в полузакрытых глазах больше нет живого яростного блеска. Бедняжка слишком близко стояла к костру.
Я погладил мертвую гаттьену по голове, встал. Ноги у меня дрожали, внутри все болело.
– Так вот вы что такое! – прошептал я, глядя на воронку. – Вы страхи, которые де Клерк невольно принес с собой в этот мир. Страх холода в Роэн-Блайн, страх голода здесь. Вечные страхи человека изменили даже драганхеймских богов…
Уитанни коснулась моей ноги лапой, приглашая уйти отсюда восвояси. Две золотистые гаттьены смотрели на меня выжидающе.
– Да, – сказал я. – Только закончим наши дела.
На первом этаже донжона собрались все оставшиеся воины гарнизона Вальфенхейма – человек двенадцать, не больше. Завидев нас, они тут же выстроились в линию, ощетинились алебардами и мечами, закрывая нам дорогу. Я видел напряжение и ужас на их лицах. И тут вперед вышел их командир – тот самый капитан, что провожал меня к Маргулису.
– Господин, мы сдаемся, – сказал он, протягивая мне свой меч рукоятью вперед. – Только прошу, не убивайте моих солдат.
– Капитуляция принята, – сказал я, но меч не взял. – Уходите и уводите ваших людей. Быстро.
Гаттьены ворчали и сверкали глазами, когда солдаты, опасливо косясь, проходили мимо них. Когда зал опустел, мы поднялись по лестнице.
Маргулис был один в зале. Надо отдать ему должное, он не потерял самообладания и даже попытался шутить.
– Кошачий царь пришел со своей свитой? – промолвил он язвительно. – Извини, у меня нет «Вискаса» для твоих подружек.
– Я же говорил, что вернусь, Маргулис. И я сдержал слово.
– Я знаю, ты хочешь меня убить, – тут он облизнул губы. – Но ты загадал мне загадку. Представляешь, у меня не было времени подумать над ней.
– Неужели? – Я заметил, что Александр Михайлович держит правую руку за спиной. – А я-то думал, ты можешь дать ответ на любой вопрос сразу, без раздумий.
– Увы, увы. Так как насчет ответа? Ты же все равно убьешь меня, Москвитин. Просвети уж напоследок.
– Легко. Всякий раз де Клерк, пытаясь покинуть Элодриан, попадал в будущее. Потому и возвращался обратно.
– Ну и что?
– А то, что, как гласит старая восточная мудрость: «Нельзя днем полить цветок, если накануне утром ты его срезал». Если отправить де Клерка в его прошлое до того момента, как он в первый раз попал в Элодриан, он преодолеет временную петлю.
– Действительно, простое решение проблемы, – сказал Маргулис. – Надо запомнить. А теперь прощай, идиот.
Я ожидал, что Маргулис держит за спиной какое-то оружие и попытается его применить. Но я ошибся. Он бросил вправо от себя светящийся сгусток, и в паре метров от Маргулиса открылся портал – что-то вроде колеблющегося прозрачного занавеса. Будь я один, я не успел бы ему помешать. Но гаттьены не дали Александру Михайловичу ни единого шанса. Все произошло за доли секунды: короткий полный ужаса вопль, хруст ломаемых костей – и Маргулиса не стало.
Я обыскал мертвеца, потом осмотрел стол, бумаги на нем, заглянул в ящики стола, но нигде не нашел ни единой бумажки, где говорилось бы о де Клерке и Вероники. Портал тем временем с глухим хлопком закрылся, и я подумал – а ведь я сейчас мог попасть домой, в Россию! Шагнул бы в портал, и все. Воспользовался бы, так сказать, последним благодеянием покойного Александра Михайловича…
– А загадку мою ты сам так и не отгадал, – сказал я мертвецу и, не оглядываясь, вышел из зала.
* * *
Метель закончилась еще до рассвета, и мир опять напоминал красивую рождественскую картинку.
В дупле большого дерева недалеко от замка я нашел свой посох и сумку с зельями. Простился с золотистыми гаттьенами – обе дали себя погладить и довольно урчали.
– Запомните, я не ваш повелитель. Я ваш должник, – сказал я им на прощание.
Уитанни приняла свой человеческий облик и стояла у дерева, ожидая конца прощания. Когда гаттьены оставили нас и исчезли в предутреннем мраке, я подошел к ней, обнял за талию и заглянул в ее удивительные глазищи.
– Как будет на твоем языке: «Уитанни, я тебя люблю»? – спросил я.
– Аи? – не поняла она.
– Ллеу, – я ткнул себя пальцем в грудь, потом нарисовал в воздухе сердце и показал на нее: – Уитанни. Ллеу любит Уитанни, поняла?
– Йенн, – сказала она с самой лукавой усмешкой. – Ллеу трианн а мьир ар ллеу Уитанни фрайнирр?
– Да, да, именно это и хочу сказать, – я привлек ее к себе. – Я… вобщем даже не знаю, как и выразить это словами. Я не могу без тебя, Уитанни. Я безумно тебя люблю.
– Ллеу фрайнирр Уитанни?
– Да, дуреха ты моя, кисуля милая, люблю. А ты меня?
– Уитанни амрр фрайн ар» н ллеу, – сказала она, улыбаясь. – Ллеу нье дат Уитанни мрррать. Ллеу Кьирриэлль спассти бьенагат.
– Ты можешь произнести мое имя? Скажи еще раз!
– Кьирриэль.
– Знаешь, я самый счастливый Ллэйрдганатх на свете. Я хочу, чтобы мы с тобой были вместе всегда.
– Йенн, – ответила она и перестала улыбаться. – Норр-кьярт, Уитанни бьенагат буанн аир Кьирриэлль драннак нирр. Уитанни ньявирр мрарр уин ллеунен д» ир иэн Кьирриэль.
– Говоришь, у нас с тобой не может быть детей? Это неважно. Это совсем неважно, милая. Кроме тебя мне никто не нужен. Я всегда буду рядом с тобой, никогда тебя не оставлю. В тебе моя жизнь, мое счастье. Во всех мирах нет для меня человека роднее тебя.
– Вика? – с самой лукавой гримаской осведомилась Уитанни.
– Вика моя сотрудница. Я отвечаю за нее. А тебя люблю. Ллеу но фрайн Вика. Ллеу фрайнирр Уитанни.
– Ах! – Глаза Уитанни заблестели, и она уткнулась мне носом в плечо. Я опустил ее капюшон, зарылся лицом в ее великолепные волосы и в совершенно смятении подумал, что ради этой секунды стоило погибнуть в своем мире и возродиться в этом, испытать все, что я испытал за последние месяцы и безропотно принять все, что готовит мне судьба в будущем. Ради этой секунды стоит жить.
– Пойдем? – шепнул я ей.
– Йенн, – ответила она, и мы, обнявшись, пошли по дороге, прямо на восход.
Глава десятая
В Элодриане много таких вот придорожных таверн, как эта. Но сейчас для меня таверна «Вересковая гарь» – центр этого мира. Да что там этого, всех миров во вселенной.
Снизу, из зала, слышен шум. Хохочут захмелевшие девицы, стучат большие глиняные кружки с темным пивом, сидром и отличной местной медовухой, пьяные голоса запевают песни одна другой непристойнее. Приехавшие чуть раньше нас купцы откуда-то из-под Блиболаха на фурах, груженных пивом и солью, гуляют. Уже далеко за полночь, а гулянка стала, кажется, еще веселее. Но нам с Уитанни они совсем не мешают. Нам нет до них дела.
Уитанни заснула, прижавшись щекой к моей груди, а мне вот не спится. Я слишком счастлив, чтобы спать, хотя усталость и расслабленность во всем теле клонят в сон. Я же хочу, чтобы эти мгновения продолжались вечно. Чтобы запечатлелась в моей памяти навечно, и во всех мелочах, эта жалкая комната с некрашеными и нестругаными балками потолка, убогой мебелью, грязными стенами и загаженной мышами рогожкой вместо прикроватного коврика, холодная и освещенная только теплым золотистым светом одной-единственной свечи – комнатка, в которой мне уютнее и спокойнее сейчас, чем в каком-нибудь люксе «Хилтона» за тысячу долларов в сутки. Чтобы не забылось все, что случилось со мной этой ночью.
Уитанни спит. Мило, уютно, совершенно по-кошачьи свернувшись у меня под боком и положив голову мне на грудь. И тихонько мурлычет во сне. Наверное, что-то ей снится. А мне вот кажется, что только сейчас я проснулся от тяжелого сна, в котором были Эрил Греган и Матьюш Хавелинк, прокаженный барон Гальдвик и оборотни Лёца из Виссинга, рабыня Эльгит и старик Тимман, темный вампир Тхан на-Григг и сожженная ферма, осада Роэн-Блайн и повешенные женщины на хуторе, Вечные и Маргулис. Проснулся и начал жить по-настоящему.
Плохое ушло, осталась освещенная свечкой комната и мы с Уитанни.
Сегодня я попробовал снять с нее серебристый ошейник, но у меня ничего не получилось. Он очень тонкий, но я даже не смог его погнуть, не то, что разомкнуть, как ни старался. Уитанни попыталась объяснить мне, что такова воля Алиль. Надо спросить старого Тейо, что это значит…
Внизу опять запели. Разухабистую, похабную песню про красотку Мариэлу, которая никогда не носила подштанников. Я слушаю их и чувствую, что согретый теплом Уитанни и своими хорошими мыслями, начинаю засыпать. Свеча выпускает длинные золотистые нити и…
В гул вечеринки вплетается высокий пронзительный голос, и сразу становится тихо. Сон слетает с меня мгновенно. Я хватаюсь за стоящий у изголовья посох и прислушиваюсь к тому, что говорит поздний гость:
– Люди, в Набискуме крейоны восстали! Вырезали вальгардский гарнизон и захватили город!
Наступившая тишина ясно говорит о том, что новость из разряда тех, в которые очень трудно поверить – что на трезвую голову, что на пьяную. Но звонкий голос продолжает кричать:
– Правда это, люди добрые, истинная, всеми богами клянусь! Говорят, сам Ллэйрдганатх поднял народ! Ни одного живого вальгардца в Набискуме не осталось!
Ну вот, опять меня поминают. Опять Ллэйрдганатх всему голова. Так и до всеэлодрианского культа личности недалеко. Но тут до пьяниц дошло. Корчма взрывается восторженным ревом, кружки стучат с новой силой:
– Ура! Ура!
– Слава Брутхайме! Слава храбрым жителям Набискума! Долой вальгардских собак!
– Слава Ллэйрдганатху!
– Выпьем, братья! На погибель вальгардцам!
– Эй, трактирщик, волоки еще бочонок! За мой счет!
– Нет, за мой! – Слышно, как звенят брошенные на стол деньги. – Все пейте, люди! Ура! За Брутхайму! За нашего герцога!
Я улыбаюсь. А Уитанни спит. Или делает вид, что спит, потому что на ее губках появляется легкая хитрая улыбка. Кисуля моя, тебя даже не вспомнили эти люди, а ведь без тебя я никто!
– Уитанни? – шепчу я.
– У-урр? – мурлычет она, не открывая глаз.
– Я тебя люблю.
Ее рука ложится мне на грудь – мягкое, обжигающее, ласковое, почти неуловимое прикосновение. Гулянка на первом этаже продолжается, люди продолжают пить за скорую победу, которая им уже не кажется невозможной.
А я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
* * *
Джарли посмотрел на меня с суеверным ужасом.
– Ты при жизни стал легендой, Кириэль, – сказал он. – Я никогда не слышал ни о чем подобном. Забраться в самую адову пасть и выбраться из нее живым – это выше человеческих сил.
– Я бы погиб, если бы не гаттьены. Они спасли меня.
– Но ты молодец! – Джарли принялся расхаживать по шатру, размахивая руками. – Просто молодец, прокляни меня Дребл! В последние восемь дней ко мне в лагерь потоком идут люди, желающие записаться в мое войско. Всех возрастов, всех сословий, даже священники и женщины. Я набрал за эти дни четыре полные хоргуви. Люди просто рвутся в бой. И все они говорят: «Ллэйрдганатх снова убил Вечного! Ллэйрдганатх разрушил крепость Звездного Ордена!» Они боготворят тебя. Мне впору молиться на тебя, лекарь.
– Лучше за меня, – я посмотрел в глаза Джарли и понял, что он неискренен со мной. Да, его восхищает то, что удалось сделать мне. Но он чувствует еще ревность и зависть. Он завидует моей славе. И я почти не сомневался, что после победы над Вальгардом наша дружба с Джарли закончится раз и навсегда. Правители легко избавляются от бывших друзей, особенно если последние популярны в народе больше них самих.
– У меня есть моя клятва, – продолжал Джарли. – С тех пор как на моих руках умер отец, я желаю лишь одного – мести. Я мечтаю добраться до всех этих Готлихов и прочих мерзавцев и собственными руками порвать им глотку. Даже если за это удовольствие мне придется расплатиться жизнью. И я хочу спросить тебя – ради чего ты все это делаешь?
– Ради нее, – я показал на Уитанни. – Ради Вероники и де Клерка.
– Да кто такой, во имя всех богов, этот де Клерк?
– Мой отец.
Джарли как-то сразу весь сник.
– Прости, – произнес он, наконец, коснувшись пальцами моей руки. – Теперь я понимаю. Ты так и не нашел его, верно?
– Нет. Я не успел. Его и Веронику увезли куда-то за день до моего прихода в Вальфенхейм.
– Сочувствую тебе, друг мой.
– По дороге сюда я узнал, что в Набискуме население восстало против вальгардцев, – начал я. – Набискум больше не подвластен Готлиху. Но есть и плохая новость: вальгардская армия уже в Рискинге и вот-вот вторгнется в Саратхан. Я должен идти в Лиден-Мур и предупредить ши.
– Да, я слышал про Набискум, – ответил Джарли. – Признаться, не поверил в то, что крейоны могут восстать. Но после того, что ты мне рассказал, уже ничему не удивляюсь. Это восстание нам на пользу. Готлих никогда не оставит у себя в тылу мятежный Набискум, побоится удара в спину. Так что вальгардцам придется на время отложить поход на Саратхан.
– Я тоже об этом думал, но я не уверен, что так оно и будет. Лучше предупредить Тейо.
– Значит, ты не останешься со мной?
– Пока нет.
– Жаль, – Джарли помрачнел. – Я рассчитывал на твою помощь.
– Придет время, и мы обязательно будем сражаться вместе. Но сейчас, Джарли, я не могу оставаться здесь. Чем быстрее мы отыщем де Клерка, тем меньше будет пролито крови. Только он может остановить это безумие.
– Вижу, судьба ши беспокоит тебя больше, чем судьба моего народа. Я не в обиде на тебя, Кириэль. И я понимаю твои чувства и мотивы. Как знать, возможно, на твоем месте я поступил бы точно так же. И все же, почему так важно найти твоего… этого де Клерка?
– Между происходящим сейчас в Элодриане и де Клерком есть прямая мистическая связь. Он человек из другого мира, Джарли. Пока он находится в Элодриане, он подвергает опасности и себя, и этот мир. Для вальгардцев де Клерк – залог их будущей победы. Если он останется в их лапах, Саратхан и Брутхайма обречены. Ни ты, ни я, ни ши не сможем их остановить.
– Когда ты отправляешься в Лиден-Мур?
– Немедленно.
– Все, что у меня есть, к твоим услугам. И вот еще, – Джарли потер подбородок, глянул на меня тяжело. – Передай ши, что я не против союза с ними. До сих пор такой союз представлялся мне невозможным, но я не дурак и понимаю, что одолеть вальгардцев в одиночку не сумею. Если они согласятся, то пусть оповестят меня о своем решении. Если же нет – обойдусь без них.
– Они согласятся, Джарли, будь уверен, – я пожал герцогу руку. – Если я узнаю, где орденцы прячут де Клерка, могу я рассчитывать на твою помощь?
– Конечно, друг. Всегда готов пустить вальгардцам кровь, а в компании это делать куда как веселей.
– Тогда я ухожу от тебя с надеждой и благодарностью в сердце.
– Момент, – Джарли подошел к Уитанни. – Могу ли я поцеловать на прощание прелестную даму?
Я развел руками. Уитанни позволила поцеловать себя в щеку, и Джарли был очень доволен собой.
– Будьте осторожны, – сказал он напоследок. – Мои разведчики видели в горах близ Айи каких-то чужаков. То ли наемники, то ли дезертиры, то ли охотники.
– Мы будем осторожны, – ответил я, и мы с Уитанни вышли из шатра.
* * *
Снегу за эти дни навалило невпроворот. Слава Богу, я догадался взять у Джарли коня. Представления не имею, как бы я тащился по такому снегу на своих двух.
Я посмотрел на небо – оно обещало новый снегопад. А до Лиден-Мура еще очень далеко. Горы Доль-Кригиан, если верить карте Даэга, прямо передо мной, но до них еще ехать и ехать. А по такому снегу меньше чем в два дня не уложишься.
Я огляделся в надежде увидеть между окружавшими меня деревьями Уитанни, но моей кисы нигде не было видно. Да ладно, пусть охотится. Принесет мне свежего мяса на ужин. Кстати, пора искать место для ночлега, небо начинает темнеть.
Вон за теми деревьями над равниной поднимается небольшая возвышенность, а на ней, как показывает карта, есть старое святилище ши. Те самые каирны, о которых говорил мне Даэг. Лучше места для ночевки не придумать, плохо только то, что на вершине холма негде укрыться от ветра. Но это не так страшно.
– Н-но! – сказал я и легонько стукнул своего мерина пятками. Конь пошел быстрее. Снег звонко скрипел под его копытами.
На возвышенность мы поднялись быстро. Да, вот оно святилище, торчащие из снега угловатые, поставленные торчком глыбы гранита. И несколько сосен, окруживших сооружение. Я спешился, глянул на заснеженную равнину, по которой то тут, то там пробегала поземка, и понял, что очень хочу согреться и поесть.
Сегодня тепло, где-то около нуля. И вот-вот начнется снег – вокруг меня уже летают снежные мухи.
На окраине леса показались всадники. Четверо. Я заметил их сразу, как только они выехали из-за деревьев. Внутри шевельнулось нехорошее предчувствие.
Просто путники? А если путники, почему съехали с дороги? Едут в мою сторону, разворачиваясь цепью. И, похоже, по моим следам.
Еще мелькнула мысль спрятаться. Но мой конь стоит на виду, и они его наверняка увидели.
Вот черт!
Всадники ехали так быстро, насколько позволял им снег. Я еще надеялся, что худшего не случится, но тут из-за деревьев выскочили сразу два вильфинга и помчались прямо в мою сторону.
– Вон он! – донеслось до меня.
Убежать не получится. Что ж, будем драться. Только вот где моя защитница?
Один из всадников остановился, вскинул какой-то длинный предмет. Сверкнула вспышка, и пуля просвистела прямо у моего уха. Я спрятался за камень, сжимая посох Алиль, а конек, испуганный то ли выстрелом, то ли близостью оборотней, рванулся вниз и поскакал в сторону гор.
