Текст книги "Врата Хаоса"

Автор книги: Андрей Шляхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

дома! Мой погреб к вашим услугам!

Берд, пошатываясь (сказывалось количество выпитого за трапезой грушевого вина), вскочил на ноги, схватил дорожный мешок из кожи кодрага, валявшийся в углу, и принялся

лихорадочно набивать его вещами, необходимыми в дороге.

Нам еле-еле удалось объяснить ему, что, пустившись в путь с восходом Мирроу, он

спокойно доберется до лавки Самария к моменту ее открытия, поэтому нет никакой нужды

срываться с места на ночь глядя, да еще после нескольких кувшинов грушевого вина.

Как только Берд внял нашим доводам, мы осушили за успех плавания последний кувшин, после чего Берд предложил:

– Хотите послушать песню о спасении храброго воина очаровательной дочерью рыбака?

в – Да! – опередил меня Катипут, жадный до всяких сведений о нашем мире, пусть

даже и сильно преувеличенных.

Берд слазил в погреб за новым кувшином, наполнил наши кружки, сел за стол, осушил

свою в три глотка, удовлетворенно хмыкнул, прикрыл глаза и нараспев завел песню: Бушуют огромные волны,

Утлый челн опрокинуть желая.

Два весла есть у бедной девицы

И три мелких рыбешки в добыче.

К берегу она правит умело,

Весла старые в море вонзая.

С каждым взмахом берег все ближе,

Но вдруг крик она слышит чей-то.

Среди моря взывает к спасенью

Храбрый воин, бежавший из плена...

Песня была хороша – складная, захватывающая и со свадьбой в конце.

...И семь дней пировали в столице,

Славя тех, кто достоин славы.

Воздав должное талантам гостеприимного хозяина, мы отправились спать – в доме

моряка две-три кровати всегда в полной готовности ждут гостей. Таков старинный обычай

людей этой профессии.

– Берд – надежный человек, он мне очень понравился, – сказал мне Кати-

пут, укладываясь. – Я рад, что он согласился отправиться с тобой на этот остров.

– Я познакомлю тебя еще не с одним хорошим человеком, друг мой,– пообещал я, —

дай только вернуться.

– Эвальд, я весь вечер хотел спросить: почему ты велел ему ждать тебя всего десять

дней?

– Если за десять дней от меня не будет вестей, значит, я...

– Но вдруг тебя что-то задержит? Ты же не можешь быть уверен в том, что десяти дней

тебе хватит для того, чтобы найти и спасти Орлуфию! Как же ты вернешься с девушкой

обратно, если Берд не заберет тебя? Ты должен разрешить ему ждать тебя дольше.

– Десять дней – достаточный срок! – немного раздраженно ответил я. – Если все

пойдет хорошо. Если же дело не заладится, я вернусь на материк за подмогой. Ну а если я

останусь жив, а Берд уже уплывет назад...

– Почему ты не договариваешь, Эвальд? – встревожился Катипут.

– Значит, я вернусь немного позже каким-нибудь другим способом. Как говорит наша

кухарка Фелидия: «Кому суждено умереть женатым, тот ни за что не умрет холостым!»

– А как ты будешь общаться с Бердом, если он станет ждать тебя вдали от берега? Как

он узнает, что пора забирать тебя?

– Это совсем просто, – улыбнулся я. – Разведу костер в условленном месте или на

худой конец сооружу на скорую руку плот и доберусь до «Сирены» вплавь.

– Но там же туман, – возразил Катипут.

– Если Берду удастся приобрести «Поглотитель мглы», то мы будем чувствовать себя на

Фей-Го как дома. Туман отступит прочь.

– Хорош дом. – Катипут поджал и без того тонкие губы. – Зря ты не хочешь взять

меня с собой, Эвальд.

– Может, и зря, – после бурного вечера и хорошего ужина с грушевым вином у меня не

было сил на то, чтобы спорить, – но я так решил и решения своего не изменю. Давай не

будем больше говорить об этом, прошу тебя. Договорились?

– Что поделать – договорились! – ответил Катипут. – Ой, что это за звуки?

Слышишь, Эвальд! Кажется, Хьюгго...

Катипут вскочил со своего ложа и подбежал к единственному окну, намереваясь

выглянуть во двор.

– Успокойся, приятель, – поспешил сказать я. – Это храпит Берд. Настоящим морским

храпом.

Убаюканный мерным храпом Берда, я сомкнул веки и сразу же погрузился в сон. Очень

странный сон.

Снилось мне, что я очутился в странном месте, залитом ровным голубым свечением, холодным и настораживающим. Вокруг не было ничего – один только лишь свет. Сам я

выглядел краше любого из столичных богатеев – в рубахе и штанах из темно-красной

мягкой, тончайшей выделки кожи, поверх которых были надеты позолоченные доспехи, испещренные неведомыми знаками, что, подобно тлеющим углям, мерцали красными

огоньками. На плечах моих лежал тяжелый плащ из неведомого, переливающегося всеми

цветами радуги материала. В левой руке я сжимал отполированную до блеска рукоять

здоровенного боевого меча. Правая рука моя была свободна, отчего я испытывал смутное

беспокойство.

– Неужели это и в самом деле я? – удивленный донельзя своим видом, подумал я

вслух, оглядывая роскошное одеяние.

– Да, Эвальд! – ответил мне ровный высокий голос, идущий отовсюду и ниоткуда

одновременно.

Странный был голос. Не мужской и в то же время не женский.

– Кто здесь? – Я принялся озираться по сторонам, но никого не увидел.

– Оставаясь прежним, ты стал другим... – продолжил голос, но я невежливо перебил

его.

– Назовись, как того требует обычай! – громко крикнул я. – Иначе я не стану отвечать

тебе!

– Я не могу назвать свое имя, – ответил голос. – Ибо не вправе ты задавать мне

вопросы; пока правая рука твоя пуста, ты обречен только слушать меня.

Голос умолк. Я попытался возразить, но мои губы вместе с языком словно сковало

льдом.

– Ты сделал первый шаг на верном пути, так продолжай же! – Голос заговорил вновь.

– Сделай и следующий, скорее, пока враг не лишил вас жизни...

«Вас? Кого голос имеет в виду?» – подумал я.

Странный это был сон, очень странный. Все происходящее казалось мне бесспорной

явью, правда, явью весьма необычной.

– Есть связи, неподвластные ничьей воле... Есть вечные правила... – Голос стал делать

между фразами паузы, словно желая, чтобы я лучше запомнил сказанное. – Знай же – вот

то, что ты должен обрести!

Передо мной, словно порождение света, заливавшего все вокруг, возник полупрозрачный

образ.

Судя по очертаниям, он принадлежал молодой женщине.

Незнакомой мне женщине, высокой, сильной и весьма привлекательной на вид. В полном

боевом снаряжении, только без шлема. Ее длинные волосы вьющимися локонами ниспадали

на Плечи.

Но была она не из людей, а из магмаров, я понял это сразу.

В левой руке она держала внушительных размеров двуручный меч, а правую протягивала

мне.

Я сделал шаг ей навстречу и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, вложил свою

ладонь в ее ладонь, хоть и призрачную, но вполне осязаемую и даже теплую на ощупь.

– Быть по сему!

Голос умолк, голубое свечение постепенно погасло, и я погрузился в темноту, чтобы

пребывать в ней безвылазно до пробуждения.

Глава 15

Пока моряк Берд исполнял возложенную на него мной ответственную миссию, я вновь

посетил Уирголд, где попросил Арнику, удивленную и обрадованную моим внезапным

визитом, дать приют Хьюгго с Катипутом. Арника с радостью согласилась.

– Твоим друзьям в моем доме рады всегда, Рыжий, – ответила она. – Так же, как и

тебе.

От предложения погостить пару деньков я наотрез отказался, и, смею надеяться, Арника

не сильно обиделась на меня. Она даже вызвалась лично довезти меня до дома Берда. На

своем тигре!

Проехаться на спине тигра Арники – это все равно что помахать мечом воеводы

Дамируса, примерить на себя мантию правителя Багурона или поразмышлять о тайнах

бытия, сидя в любимом кресле мудрого Панеоника!

Нет, я твердо знаю, что нет беронского тигра сильнее, умнее и приятнее характером, чем

Хьюгго. Никаких сомнений быть не может! Просто, согласно принятым в обществе

воззрениям, тигр самой Арники, знаменитого на весь мир тренера беронских тигров, это

лучший из лучших тигр, проехаться на котором – великая честь. По-моему, до сих пор ее

никто не удостаивался. Насколько мне известно.

– Вообще-то я думал, что с этой задачей прекрасно справятся Катипут и Хьюгго, —

сказал я ей.

Прервался и потянулся к тарелке с жареным мясом, предупредительно нарезанным

маленькими, тоненькими ломтиками, которые так удобно подхватывать особой

позолоченной вилочкой с родовым гербом Арники на ручке и обмакивать в соус из кислых

ягод, перед тем как отправить в рот. Сегодня я пренебрег завтраком, и теперь, за обедом, голод заявил о себе во всю мощь. Конечно же здесь сыграли свою роль и всевозможные

весьма соблазнительные яства, стоявшие вокруг меня всего лишь на расстоянии вытянутой

руки. Высокие графины с напитками взывали к моей жажде...

– Ну вот еще, – ответила Арника, – они уже мои гости, и с моей стороны было бы

крайне невежливо заставлять их заниматься развозом всяких проходимцев. Это долг

хозяйки. Тяжелый, малоприятный, но что поделаешь. Придется скомпрометировать себя

навек, показавшись на дороге на одном тигре с тобой.

Арнику все же задело мое пренебрежение ее гостеприимством, и она не могла

удержаться от колкостей.

– Благодаря этому обстоятельству ты войдешь в историю нашего мира, – заверил ее я, с трудом увернувшись от пинка, который Арника вознамерилась отвесить мне под столом.

– Сомневаюсь, но что поделать. – Арника притворно вздохнула. – И почему ты

просто не отправил Катипута и Хьюгго ко мне? Зачем терять время на напрасные разъезды

взад-вперед, тем более что ты отказался остаться у меня в гостях даже на один день?

– Взять да и прислать своих друзей к тебе на постой без спросу было бы невежливо, —

ответил я. – Могу представить, сколь сильно обиделась бы ты на меня, поступи я подобным

образом. К тому же я должен был поблагодарить тебя за помощь в прохождении Врат

Знаний, и вообще мне очень хотелось увидеться с тобой перед отплытием на Фей-Го.

– Почему? – заинтересованно спросила Арника, зачем-то отводя взгляд в сторону.

– Благословение друга – залог удачного возвращения, – ответил я старой морской

поговоркой, не раз слышанной от Берда. Чтобы сменить тему, я сказал: – Во время

последнего участия в боях тарариконов...

Укоризненный взгляд Арники ясно свидетельствовал о том, что она не одобряет

азартные игры и тех, кто в них участвует.

– ...я услышал одно предание, – не подумав смущаться, продолжил я. – Из преданий

Шуарского леса. Говорят, что знаменитый некогда стрелок из лука Сиарниен, чья слава

дошла до наших дней, отбирая себе учеников, указывал на плод, висящий на ветке дерева, и

спрашивал:

«Что вы видите?»

«Дикую грушу», – отвечали некоторые. «Прощайте», – взмахом руки прогонял их

Сиарниен.

«Ветку дерева, увешанную спелыми плодами», – отвечали другие.

«Прощайте», – следовал новый взмах.

Мало было таких, что отвечали:

«Цель! Я вижу цель!»

«Можете остаться, – разрешал им Сиарниен. – Я сделаю из вас настоящих стрелков».

– Хорошее предание, со смыслом, – одобрила Арника, – я только не поняла, к чему ты

его рассказал.

– Просто так, – ответил я. – Чтобы развлечь тебя.

Всю дорогу до дома Берда мы болтали о всяких пустяках, словно сговорились не

касаться моей предстоящей экспедиции на Фей-Го. Лишь когда Вальсер, ее тигр, на котором

мы ехали, остановился, я спешился и закинул на плечо небольшой кожаный мешок с самыми

необходимыми предметами, Арника протянула мне тоненькую, с мизинец длиной палочку

темно-коричневого цвета.

– Что это? – удивился я.

– Это Цветок Правдик, который меняет цвет в зависимости от того, врет человек или

говорит правду, – торжественно произнесла Арника. – Правдик становится кроваво-

красным, если человек лжет, и синим, если говорит правду. Там, куда ты отправляешься, это

может пригодиться.

– Никогда не слышал ни о чем подобном. Где ты взяла это?

– Неудивительно, что не слышал. Выращивание подобных цветов – одна из

величайших тайн гномов.

– Горных карликов? Разве они еще существуют?

– Не знаю, Эвальд, может, и существуют, только прячутся от нас. Цветок Правдик

когда-то дал мне один полусумасшедший шаман, обитающий в Чионьских горах.

– Ну и знакомые у тебя, подруга! Арника печально улыбнулась и предупредила:

– Не забудь, что цветок распознает и ложь того, в чьих руках он находится.

Сопротивляться его магии невозможно. Ну а теперь прощай, Рыжий. Да пребудет с тобой

удача! Не забывай, что мы ждем тебя!

Повинуясь приказу хозяйки, Вальсер развернулся в обратную сторону.

– Спасибо за все, Арника, – поспешил сказать я. – И особо за столь ценный дар.

– Не за что – это ведь твой Цветок Правдик, точнее, предназначенный для тебя, Рыжий, – призналась Арника. – Я хранила его, чтобы спросить у тебя кое-что.

Она с силой ударила пятками по бокам тигра. Вальсер стрелой рванулся вперед.

– Что ты хотела спросить? – крикнул я ей вслед.

– Ты так же глуп, как и я! – донеслось до меня издали, и тотчас же знакомый хриплый

голос поблизости произнес:

– Нет, девица не так глупа, как хочет казаться, клянусь последним штормом!

На пороге, попыхивая не раз чиненной вересковой трубкой, стоял Берд.

– Ну что ты застрял на одном месте, иди скорей сюда и полюбуйся на мое сегодняшнее

приобретение!

Я пошел ко входу в дом, все еще держа в руке подарок Арники.

Берд ждал меня около стола, на котором лежало нечто покрытое чистой полотняной

салфеткой. Стоило только двери за моей спиной захлопнуться, как Берд с возгласом «Элле-

о!» сдернул салфетку, и глазам моим предстала вытянутая извилистая перламутровая

раковина величиной с мою голову, служившая некогда домом неведомому обитателю

океана. Сверху она была увенчана выступом в виде большого птичьего пера красного цвета.

– Какая красавица! – Прежде подобной похвалы Берд удостаивал только свой корабль.

Быть может, когда-нибудь эти слова он скажет и о ком-то из женщин. Уверен, что такой миг

настанет, не может же Берд позволить, чтобы его славный род моряков окончился на нем!

Я взял раковину в руки. Она оказалась теплой и на удивление легкой.

– Трубишь в тонкий конец, и туман моментально рассеивается! – ликующе просветил

меня опытный «водный тигр».

– Хорошо бы проверить ее в действии до отплытия. Завтра утром можно рассчитывать

на туман? – сказал я, осторожно кладя раковину на стол. – Поддельных артефактов и

амулетов в нашем мире куда больше, чем фальшивых золотых монет.

– Ты окончательно сдурел, братец Эвальд! – «обрадовал» меня Берд. – Отправляйся

на проклятый остров, если тебе мало девчонок на материке, это твое личное дело. Но не

смей намекать на то, что меня, Берда, могут обвести вокруг

пальца! Я проверил его еще до того, как принялся сбивать цену!

Казалось, что вот-вот я получу несколько увесистых тумаков: Берд никому не спустит, если дело касается его репутации. Я отступил на шаг назад и успокаивающе выставил перед

собой руки ладонями вперед.

– Но где, клянусь прахом Горбаха, ты сумел словно по заказу найти туман в Клесве? —

недоверчиво спросил я.

– Не клянись прахом, который никто никогда не видел, особенно перед плаванием на

Фей-Го. – Берд укоризненно покачал головой. Пыл его малость поутих. – А туман, что в

Клесве, что в самом О'Дельвайсе, да хранит его всеблагой Эгос во веки веков, нетрудно

найти когда пожелаешь.

– Где?!

– В любой бане. В Клесве их целых две. Я выбрал ту, что подешевле, потому что твой

антиквар не хотел отпускать меня одного и вдобавок потребовал, чтобы я заплатил за нас

обоих. Можно подумать, что в его карманах не нашлось пары медяков. Недаром же люди

говорят: «Скуп, как торговец». Что ты смеешься? Не веришь мне? Так знай, что пар – это

тот же туман. И там вода, и здесь вода. Неужели для тебя это новость?

– Прости, приятель, – закончив смеяться, сказал я. – Но стоит только представить эту

картину...

На этот раз мы рассмеялись вместе.

– И сколько же ты заплатил за артефакт? Надеюсь, что денег хватило? – спросил я, перестав смеяться. – Насколько тебе удалось сбить цену?

– Хватило, не волнуйся, дружище. Еще и остались монеты! Вот! – Берд достал из

кармана и протянул мне кошель. – Я сбил цену со ста двадцати золотых монет до

семидесяти!

– Ничего себе! – восхитился я, беря кошель. – Должно быть, ты великий мастер

торговаться, если сумел сторговать у Самария артефакт, сбив цену на пятьдесят золотых!

– Встречаются мастера и получше меня! – скромно ответил Берд. – А не торгуются

только глупцы, не знающие истинной цены деньгам.

Мне вздумалось освободить руки, в одной у меня лежал кошель, возвращенный Бердом, а другая продолжала сжимать цветок, подаренный Арникой. Я вернул кошель Берду.

– Спрячь золото у себя до моего возвращения. На Фей-Го деньги мне не пригодятся.

– А если придется выкупать Орлуфию? – прищурился Берд.

– Хаос не подкупить, – покачал головой я. – Еще мой Учитель, мудрец Панеоник, говорил, что девиз Хаоса: «Целое лучше части».

– И что с того?

– То, что Хаос не торгуется, не покупает и не берет мзды – Хаос убивает и забирает

себе все!

Убрав Цветок Правдик в рюкзак, я в предвкушении путешествия на Фей-Го несколько

раз прошелся взад-вперед по комнате.

– Неплохо бы и подкрепиться! – предложил Берд.

На сей раз мы запивали жареную рыбу и запеченных моллюсков простой водой.

– Никакого вина больше, – пояснил Берд. – Скоро уходим в океан.

Я согласно кивнул.

– Ну что, решено: отплываем завтра же, прямо с утра? – спросил меня Берд после того, как мы перекусили дарами океана. – Ты ведь знаешь, что моя «Сирена» всегда готова к

отплытию.

– А команда? – удивился я. – Ее же надо предупредить, собрать...

– Команда предпочитает ночевать на борту, где нет сварливых жен и вечно орущих

детей, а вместо этого всегда найдется полный бочонок с вишневым ромом. Разумеется, ром в

трюме я позволяю держать только на берегу. В море беру всего один бочонок как лекарство, на случай чьей-то болезни. Так что моих ребят не надо предупреждать, мы просто дадим

парням выспаться ночью, а поутру заявимся на борт и скомандуем: «Отчаливать!» О цели

нашего плавания я объявлю, когда мы будем уже далеко от берега. Так будет лучше, в

открытом океане никто уже не сможет отказаться, да и на суше нашего секрета никто не

услышит...

Лежа в постели, я подумал о том, что старая Гредея не обманула меня – удача

сопутствовала мне постоянно. Вот и сегодня... Мало того что Берду удалось приобрести у

Самария «Поглотитель мглы», так он еще и ухитрился заплатить за него всего-то семьдесят

золотых монет. Правда, торг с Самарием занял у Берда больше времени, чем дорога в один

конец, но это уже пустяки.

Потом мне вспомнились слова Арники, сказанные, нет – выкрикнутые ею на прощание:

«Ты так же глуп, как и я!»

Неужели помимо чисто дружеских чувств Арника питала ко мне еще какие-то? Вот уж

никогда бы не подумал, что такой непутевый шалопай, как я, питающий стойкое отвращение

к оседлой жизни, может внушить нечто похожее на любовь такой умной, рассудительной

девушке, как Арника. Девушке, на плечи которой взвалена судьба большого поместья.

Девушке, которая своим взглядом, одним только взглядом, приводит к повиновению

собратьев моего Хьюгго. А ведь беронские тигры – это вам не щенки домашней собаки, это

грозные хищники, с которыми очень непросто поладить. И столь достойная особа даже

раздобыла Цветок Правдик, чтобы спросить у меня... А теперь она уже не хочет спрашивать?

Не собирается?

Мне вдруг стало грустно. Нет, наверное, она дала мне Цветок, считая, что он может

пригодиться мне на острове Фей-Го при спасении Орлуфии.

Я поймал себя на мысли, что если бы сейчас, в этот самый миг, Арника спросила меня о

том, как я к ней отношусь, то мне было бы непросто дать ей верный ответ. Не исключено, что в глубине души я тоже испытывал к Арнике нечто большее, чем обычные дружеские

чувства, только не осознавал этого. Например, мне всегда было приятно любоваться ею.

Впрочем, здесь нет ничего особенного – она же мой друг, вот я ею и любуюсь.

«Катипут тебе тоже друг, но что-то ты им не любуешься! – сказал я сам себе. Строго так

сказал и немного ехидно. И тут же возразил: – Катипут не в счет – он пришелец из другого

мира, где свои понятия о красоте. А Арника очаровательна. Нет – прекрасна».

Конечно, злая негодница Эдера тоже казалась мне красивой в течение некоторого

времени, но Эдера – совсем другое дело. Арника добрая и никому не желает зла.

«Орлуфия, чьей руки ты не прочь был добиться, тоже добрая и к тому же весьма

красива», – возразил мой разум.

Какой же сложной штукой кажется жизнь,

стоит только немного призадуматься...

Глава 16

Не могу сказать, сколько дней мы плыли до Фей-Го, поскольку почти весь путь я

проспал, следуя одному из основных правил бродяг нашего мира: «Если нечем заняться, не

трать время зря – высыпайся впрок!» Просыпаясь в своей каюте, я проглатывал пару кусков

вяленого мяса, делал несколько глотков невкусной застоявшейся воды, совершал короткую

прогулку по палубе и снова заваливался спать.

С Бердом, чья коренастая фигура постоянно маячила на мостике, мне лишь изредка

удавалось перемолвиться словечком-другим. Слегка осунувшийся от нескольких бессонных

ночей, наш капитан точно врос ногами в палубу своего корабля. Широко расставив

кривоватые ноги и вцепившись в деревянные поручни, зорко вглядывался он в даль и во всю

луженую глотку отдавал распоряжения команде. Выражение спокойствия и уверенности в

своем мастерстве, в своей команде и в своем корабле казалось намертво приросшим к его

лицу.

Обычно, если Берд не был ничем занят, он спрашивал меня:

– Как ты?

И получал заведомо известный ответ:

– Превосходно!

Что ни говори, для пассажиров плавание – чудовищно скучное занятие. Развлечений на

корабле мало, если, конечно, не считать хриплого пения Берда, больше напоминающего

урчание Хьюгго, чем само пение. Жаль только, что репертуар у Берда крайне узок – всего

одна старинная морская песня. Не очень складная, но моряки больше ценят содержание, чем

внешний лоск. Как в песнях, так и в людях.

Берд стоит на мостике и вглядывается в даль, не забывая время от времени оглядеться по

сторонам и бросить взгляд на небо. И негромко напевает: Волны и ветры, эй!

Гонят нас прочь,

Прочь от родных берегов.

Веселы и храбры,

Мы плывем день и ночь,

Встречая друзей и врагов.

Прославимся мы

Или нет – все равно!

Лишь братства морского дух

Ценен для нас,

И важно для нас,

Чтоб в сердце огонь не потух.

Тот самый огонь,

Наш главный маяк,

Что с детства внутри горит.

Всегда по нему

На воде и в порту

Мы своих отличим от чужих.

Отличим моряков

От трюмовых крыс

И от сухопутных червей,

Ведь только у нас,

Морских волков,

Маяк есть внутри, эй-эй!

Доходит до конца и начинает снова. Океан размеренно бился волнами о борт корабля и

успокаивающе рокотал. Наше судно неслось вперед легко и свободно. Горизонт был чист, ни

одного судна не повстречали мы за все время плавания. Мирроу, Звезда Небосвода, снисходительно наблюдала за нами с высоты. Небо оставалось безоблачным.

Наконец наступил благословенный день, когда наше судно вступило в полосу тумана, окружавшую остров Фей-Го со всех сторон. Берд протрубил в «Поглотитель мглы» и почти

сразу же увидел на горизонте полоску земли. Обрадованный и немного огорченный

предстоящей разлукой, он разбудил меня и сообщил:

– Дошли!

У моряков нашего мира есть одна странная причуда: они считают, что их корабли не

«плавают», а «ходят» по воде. Когда я однажды поинтересовался у того же Берда, в чем

причина такой нарочитой ошибки, «водный тигр» посмотрел на меня, как на несмышленого

младенца, и заявил:

– Нет никакой ошибки! Рыба – плавает, корабль – ходит. Все верно.

– Тогда почему вы не говорите «поход» вместо «плавание»? – не сдавался я.

Взгляд Берда из презрительного превратился в сочувствующий.

– Поход бывает только на суше, приятель. Ты уверен, что тебе не требуется помощь

лекаря?

Смекнув, что каждым вопросом наношу удар по собственной репутации, я предпочел

больше не возвращаться к этой теме. Пусть говорят как хотят, что мне до их жаргона!

На горизонте виднелась темная полоска, постепенно перераставшая в песчаный берег.

Тумана не было, но Берд периодически трубил в раковину, которую держал в левой руке. На

всякий случай, как он выразился. Немного погодя он приказал убрать паруса и

подготовиться к спуску судовой шлюпки на воду. Я спустился в каюту за мешком и

оружием, после чего снова поднялся на палубу. Спокойствие и желание довести поиски до

конца царили в моей душе, волнению и тревогам там не было места. Сознание того, что

встреча с Орлуфией близка, делало мою решимость поистине безграничной.

Вдруг, сам не знаю почему, я подумал об отце. Да не просто подумал, а представил себе, как он возится в своей аптеке, часто выглядывая в окно и прикидывая, не пора ли уже убрать

сушащиеся под навесом травы и выложить новые. Единственный родной мне человек, трогательный в своей уверенности в том, что когда-нибудь он обязательно убедит меня

образумиться и перейти к оседлому образу жизни. Матери своей я не помнил – она умерла, когда я был еще младенцем. Отец воспитал меня. Хотя он считает, что не справился с этой

задачей должным образом, но я-то знаю, что всеми своими достоинствами я обязан ему.

Осталось разобраться, кто повинен во всех моих недостатках. Непременно поразмыслю об

этом на досуге, когда состарюсь, если, конечно, доживу до этих времен.

– Храни тебя Провидение! – Шлюпка с двумя гребцами уже болталась на воде, а Берд

протягивал мне «Поглотитель мглы».

– Да будет так! – как положено, ответил я, слегка оттолкнув его руку с артефактом. —

Пусть пока побудет у тебя. Я уверен, что на самом Фей-Го тумана нет. Морок создан лишь

для того, чтобы воспрепятствовать поискам острова, не более.

– Будь по-твоему. – Берд являл собой воплощенное смирение.

– Не забудь убраться обратно ровно через десять дней, – напомнил я и по

канату соскользнул в шлюпку. Согласно морской традиции на кораблях, находящихся в

океане, запрещены рукопожатия, объятия, а также слова «прощай» или «до свидания».

Вместо этого положено говорить «храни тебя Провидение» или «пребывай невредимым».

Моряки и здесь не могут не отличиться от прочих людей...

Белоснежный песок был так хорош, что я с трудом поборол желание немного

задержаться на берегу. В моем положении нет ничего хуже открытых, просматриваемых со

всех сторон пространств. Чуть поодаль виднелись огромные валуны, к которым я и

направился. По моим расчетам до первых валунов было не больше полутора сотен шагов, но

на самом деле прошел я не меньше тысячи. «Это Фей-Го, приятель», – напомнил я себе на

ходу.

Не успел я углубиться в каменный лес, состоящий из глыб разного размера, как

столкнулся с десятком скелетов, предводитель которых был крупнее своих солдат, имел на

голове пробитый в нескольких местах шлем, а на «теле» – почерневшие от времени латы.

Обрадовавшись тому, что остров все же оказался обитаемым, я обнажил меч и ознакомил их

с новейшими достижениями Академии фехтования О'Дельвайса. На аплодисменты я не

рассчитывал, мне хватило и того, что спустя некоторое время все скелеты превратились в

кучки порубленных костей. Истлевшие латы их предводителя не могли служить

препятствием для моего меча.

Кучки костей я добросовестно сгреб в одну и как следует перемешал мечом. Теперь, если

кто-то захочет вновь вернуть это мертвое войско к «жизни», он будет разочарован: скелеты

вступят в драку друг с другом и не успокоятся, пока вновь не превратятся в груду костей.

Причиной драки станут поиски «своих» костей в скелетах соседей, и никакие силы небесные

не смогут их помирить.

Окончив свое занятие, я сделал несколько шагов, но вдруг заклинание, брошенное справа

чьей-то умелой рукой, сковало льдом мою щеку. Я тотчас же упал на землю, перекатился на

три шага в сторону, поближе к огромному пологому валуну, и присел за ним. Меч все это

время находился в моей руке – после сражения со скелетами я предпочел не вкладывать его

в ножны.

Невидимый, но ощутимый поток силы обрушился на меня, пытаясь размазать

мое тело по земле. Лезвие моего меча еле слышно зазвенело от напряжения.

Неимоверным усилием я поднял свое ставшее тяжелым и непослушным тело и бросил его

вперед, туда, где согласно подсказке интуиции прятались мои враги.

Интуиция не ошиблась – я даже смог посчитать их. Трех мертвецов, которые некогда

были неплохими колдунами. Иначе откуда бы взялось зеленоватое защитное свечение, окутывающее их полуразложившиеся тела.

Мне от этой магической защиты тоже перепало немного пользы – она служила

надежной преградой для смрада, всегда сопровождающего тлен.

Битва не любит долгих раздумий. Разворот на пятке, сопровождаемый замахом, одно

ложное и два точных движения... Противник, стоявший ближе прочих ко мне, рухнул

наземь. Рухнул обеими половинами своего туловища – его зеленый магический панцирь

оказался бессилен перед моим мечом.

В нос мне ударил смрад, награда за первый успех, а вслед за ним подоспели две

ослепительно-белые вспышки, от которых мне удалось увернуться. Оба противника

отступили немного назад и принялись осыпать меня заклинаниями. От одного у меня вдруг

резко ухудшилось зрение, а другое, поразившее меня прямо в середину лба, чуть не сбило с

ног. Дело принимало серьезный оборот, я чувствовал, что соперники опытны и опасны, и

начинал терять силы, не успев отойти от поединка со скелетами.

Я прекрасно понимал, что на моей стороне только два преимущества – быстрота и

неожиданность. Поэтому я устремился вперед из последних сил, но двигался не прямо, а по

изломанной кривой линии, то приседая, то подпрыгивая. При этом я ухарски перекидывал

меч из руки в руку. Сердце мое переполняла признательность к одному из подручных

Ускользающего Шу, вожака клана Крадущихся в ночи, который когда-то научил меня кое-

каким хитростям Крадущихся.

Противники мои оказались настоящими мастерами боевого дела. Мгновенно

разбежались в разные стороны, не забывая награждать меня все новыми и новыми

магическими ударами. Одно из заклинаний, скользнув по моей правой руке, больно обожгло

ее, но меч мой, на счастье, в этот миг пребывал в левой руке, иначе я бы выронил его.

Сделав вид, что устремляюсь к одному живому мертвецу, я два шага спустя развернулся

и в несколько огромных прыжков достиг его товарища, явно не ожидавшего от меня

подобной прыти. Не тратя попусту сил и времени, я с разбегу всадил острие меча ему в

грудь и тут же выдернул его, поспешив упасть на землю, чтобы не оказаться на пути горячей

волны, которую ощутил спиной.

Противник мой успел схватиться за грудь, перед тем как превратиться в горсть пепла, настолько сильно было заклинание, пущенное в меня его товарищем.

«Эти проклятые колдуны, должно быть, изнывали от скуки на своем острове и, увидев

меня, вначале решили позабавиться и поиграть со мной, подобно тому как свора крэтсов

забавляется с какой-нибудь безобидной зверюшкой, перед тем как растерзать ее в клочья»,

– подумал я.

Я немного ошибся. Столь мощное заклинание колдун-мертвец приберегал всего лишь из

благоразумия, ибо, сотворив его, он лишился зеленоватого ореола и бессильно пал на