Текст книги "Врата Хаоса"

Автор книги: Андрей Шляхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

удалось.

– Страницы этой книги разошлись как по нашим рукам, так и по рукам магмаров, поэтому вряд ли когда-нибудь их соберут воедино, а жаль, – сказал

Учитель Панеоник в завершение рассказа о Басарде и его книге.

– Я помню перевод почти наизусть,– продолжала Арника. – Там говорится о трех

хранительницах, стерегущих вход, и о том, сколько раз каждой из них надо поклониться.

Это тебе и надо, не так ли?

– Да, – кивнул я. – Прочти же мне скорей все, что ты помнишь!

– Смирение – вот удел достойных, алчущих истины. Окажи уважение тем, кто волен

пропустить тебя, и они смилостивятся... – начала Арника.

От нахлынувшей на меня радости я подпрыгнул на месте, словно мальчишка.

– Надеюсь, что я ничего не переврала. Но даже если и переврала, то не страшно – ведь

сейчас ты увидишь страницу из древней книги вместе с переводом. Только если ты не

возражаешь, я хотела бы отдать тебе перевод, а саму страницу оставить у себя, – сказала

Арника, закончив чтение по памяти. – Я к ней привыкла, и, как мне кажется, реликвия тоже

привыкла к Уирголду.

– Конечно, – ответил я, – мне вполне будет достаточно перевода. – И то, не строк, написанных рукой твоего далекого предка, а копии, которую я сделаю собственноручно.

– Вот и славно! – обрадовалась Арника. – Пойдем, я отведу тебя в потайную комнату, где я храню все самое ценное. Ты первый человек, которому я оказываю подобное доверие.

...После того как я, сверяясь с копией перевода страницы из древней книги, отвесил

перед каждой из статуй требуемое количество поклонов, статуи ожили и хором ответили:

– Проходи, о ищущий знания, и не вздумай спрашивать дважды!

Створки ворот с глухим стуком сомкнулись и тут же распахнулись вновь – настежь.

Ступени лестницы заиграли серебристыми искорками, а в небе над Вратами вдруг появилась

небольшая радуга. Взбежав по лестнице, я, замирая от волнения и восторга, прошел через

Врата и очутился в большом зале, потолок которого поддерживали высокие изящные

колонны, увитые каменными ветвями и листьями. Через высокие окна лился странный

голубой свет, настолько яркий, что глазам моим стало больно.

Кроме меня, в зале никого не было. Как я и ожидал.

Сердце мое отчаянно стучало в груди. Дыхание стало прерывистым. Я сознавал важность

момента и некоторую его торжественность.

– Где находится Орлуфия, дочь Дамируса из О'Дельвайса? – спросил я, глядя вверх на

радугу, и тут же в моей голове зазвучал ответ. Казалось, что я мысленно отвечаю на вопрос

самому себе, своим же собственным голосом: – Орлуфия находится в Башне Заточения на

острове Фей-Го, где ей угрожает опасность стать проводником Хаоса в мир Фэо.

Свет погас, исчезла радуга, вместо зала передо мной снова были руины. Я вышел на

лестницу, огляделся на всякий случай по сторонам, поблагодарил мысленно Врата Знаний за

ответ и поспешил к друзьям, ожидавшим меня у подножия лестницы. С вестью, одновременно и радостной, и печальной.

Хьюгго и Катипут вопросительно смотрели на меня и ждали.

– Орлуфия находится в башне на острове Фей-Го, ей угрожает опасность стать

проводником Хаоса в мир Фэо, – без предисловий сообщил я им.

– Ура! Тебе ответили! – завопил Катипут, а Хьюгго задрал голову к небу и в полную

мощь своего голоса исполнил победную песнь, которую, должно быть, услышали и в

О'Дельвайсе.

Мы уселись на Хьюгго, который, не дожидаясь моих указаний, двинулся в сторону

столицы.

Я тем временем припоминал все, что за свою жизнь узнал о Фей-Го – проклятом

острове, как его иногда называют.

Знал я немного. Когда-то, в незапамятные времена, на Фей-Го, расположенном на севере

от нашего материка в безбрежных просторах океана, именуемого Баллаурским, правил

жестокий Горбах – император-завоеватель. Три зверя денно и нощно терзали его —

гордыня, алчность и неуемная жажда убийства. С такими качествами и сильной армией в

придачу он быстро покорил почти весь мир, но сломал зубы о владения короля Магиша, того

самого Магиша, что ради победы над Горбахом стал слугой Бога мертвых и проклятых.

Принято считать, что, потерпев поражение от Магиша, Горбах бежал

на свой остров Фей-Го, где и умер, забытый всеми. В паре старинных манускриптов, которые я некогда читал в библиотеке Панеоника, упоминались какие-то зловещие цветы (я

забыл их название), несущие всем разумным существам горе и печаль. Каким-то образом

цветы эти были связаны с именем Горбаха. Не то он их создал, не то поливал своими

слезами или кровью, не то они просто-напросто выросли на его могиле. Эти цветы – чуть

ли не единственные растения на проклятом острове. А может быть, и единственные, кто

знает. У людей и магмаров есть дела и поважнее, чем исследовать остров Фей-Го, на

котором ничего хорошего все равно не найдешь.

Есть еще старинная песня о Фей-Го, сложенная кем-то из наших сказителей. Она

повествует о несчастном моряке, которого океанские волны выбросили на берег Фей-Го

после кораблекрушения. Песня, как и положено, грустная. О самом острове Фей-Го в ней

сказано мало, больше говорится о страданиях несчастного моряка.

Стоило мне вспомнить о песне, как память моя услужливо выдала несколько строк из

нее:

Здесь нет пения птиц, нет лесов и лугов,

Лишь камни растут из земли,

И дым от огня, что в недрах горит,

Глаза разъедает мои...

Несчастный моряк в конце концов умирает от голода и жажды. В детстве, когда я был

склонен верить всему услышанному, меня сильно волновал вопрос: кто сложил песню и

донес ее до людей, если моряк умер и на острове, кроме него, не было ни одной живой

души? Будучи не в силах найти ответа на этот вопрос, я пристал с ним к Фелидии, которая

не стала смеяться надо мной, а с серьезным видом разъяснила, что песню сложил призрак

моряка, его неупокоенный дух.

Более подробно о Фей-Го ничего не известно ни людям, ни, как я склонен думать, магмарам. Дурная слава заброшенного острова отпугивает исследователей и просто

искателей приключений, даже самых отчаянных. К тому же остров скрывает от людских

глаз, да и от магмарских тоже, плотная завеса тумана, простирающаяся по воде далеко за его

пределы.

Славное, должно быть, местечко этот Фей-Го. Неудивительно, что Хаос избрал зловещий

остров в качестве своего форпоста в нашем мире. Более подходящей области придумать

невозможно.

Упорядочив все, что мне удалось вспомнить, я тут же поделился сведениями с

Катипутом. Надо отдать ему должное – перспектива посещения столь страшного места

совершенно не испугала его.

– Мы отправляемся туда прямо сейчас? – спокойно спросил он, когда я окончил свой

рассказ.

– Да, но сначала нам следует...

Тут я осекся, сообразив, что если я вернусь с подобной новостью в столицу, то мое

участие в спасении Орлуфии на этом и закончится. Дамирус и Багурон немедленно начнут

действовать. На Фей-Го снарядят экспедицию на дюжине кораблей, скорее всего, во главе с

самим Дамирусом, которому и достанется вся слава. Награды ни от Дамируса, ни от

Багурона я тоже не получу, поскольку найти саму девушку – это одно, а сообщить, где ее

прячут, – совсем другое. Вдобавок только звание спасителя может дать мне шанс просить

руки Орлуфии у ее отца... Хотя, если говорить начистоту, я не уверен, что непременно

захочу воспользоваться этой возможностью. Но и упускать ее я тоже не хочу.

Взвесив все «за» и «против», я принял решение. Обдуманное и окончательное.

– Я отправляюсь на Фей-Го. Один. Вы с Хьюгго будете ждать меня в поместье Арники.

Хьюгго там будет лучше, чем в О'Дельвайсе, да и тебе тоже.

– Я хочу отправиться с тобой! – заявил Катипут. – Не следует одному соваться в

такое гиблое место, как этот ваш остров Фей-Го.

Хьюгго поддержал его сердитым ревом. Не сбавляя шага, он повернул голову и

укоризненно покосился на меня.

– Друзья, мне самому тяжело расставаться с вами, но наша компания будет слишком

заметной. Если Хаос действительно укрепился на острове (а Врата Знаний, как всем

известно, не могут лгать), то спасать Орлуфию придется тайно, не привлекая к себе

внимания слуг Хаоса. Втроем мы гораздо сильнее, но, к сожалению, и гораздо больше

бросаемся в глаза. Подумайте хорошенько, и вы сами согласитесь со мной.

«К тому же я не имею права рисковать вашими жизнями во имя торжества собственных

амбиций», – мысленно закончил я.

Хьюгго громогласно фыркнул, словно обычная кошка, и трижды опустил голову, выражая против своей воли согласие с моими словами. Катипут посмотрел на небо, вздохнул

пару раз и спросил меня:

– Ты настаиваешь на своем? Уверен, что я тебе не пригожусь?

– Да, Катипут, настаиваю. Так будет лучше, поверь мне.

Катипут обиженно умолк. Наслаждаясь долгожданной тишиной, я принялся

разглядывать местность, по которой размеренно шел беронский тигр. Спина его была

широкой, а поступь – плавной, поэтому езда никогда не доставляла мне никаких неудобств.

Только удовольствие.

Клочковатые заросли кустарников перемежались с редкими кривыми и низкорослыми

деревьями, с которых уже облетела листва. Вдали виднелась изломанная горная цепь.

Верхушки самых высоких гор были покрыты снегом. Живности вокруг почти не было, или, скорее всего, наученная горьким опытом, она попряталась, почуяв наше приближение. Лишь

большие черные птицы безбоязненно сновали повсюду – проносились над головами, сердито наблюдали за нашим маленьким отрядом с деревьев, шумно хлопая крыльями, взлетали чуть ли не из-под самых лап Хьюгго.

Когда Мирроу, Звезда Небосвода, уже скрылась за горизонтом, Хьюгго вышел к

небольшому озеру, окруженному с трех сторон чахлой порослью кривых деревьев. У самого

берега Хьюгго остановился, я спешился, наклонился и попробовал воду рукой. Вода была

холодной, озеро, несомненно, питалось из подземных источников. Зачерпнув в пригоршню

немного воды, я осторожно попробовал ее на вкус. Вода как вода, ничего особенного, но

пить приятно. Освежает.

– Рыба здесь водится. – Сидящий на спине Хьюгго Катипут указал рукой на чаек, носящихся над водной гладью. Изредка они резко пикировали вниз и уносили в длинных

клювах трепыхающуюся добычу.

– Недурное место для привала, – оценил я. – Тем более что благодаря деревьям здесь

нет ветра, смотрите, как спокойна вода.

Катипут спрыгнул вниз, и мы быстро освободили Хьюгго от нашей небольшой дорожной

поклажи. Хьюгго вошел в озеро чуть ли не по брюхо, вытянул шею и стал неторопливо пить

воду.

– Сейчас мы узнаем, кто из нас лучший рыбак, – сказал я, подмигнув Катипуту.

Разумеется, лучшим рыбаком оказался Хьюгго – его мощные лапы глушили рыбу с

невиданной скоростью и завидной меткостью...

После ужина Катипут попросил меня рассказать ему на сон грядущий что-нибудь

интересное.

– Я расскажу тебе о сотворении миров и Великой Войне Богов, – предложил я. – Ты

согласен?

– Согласен!

– Тогда слушай. – Я улегся поудобнее и начал рассказ. – Создал Творец Вселенную, вдохнул в нее жизнь и сотворил двух Верховных Богов Вселенной – Стража Созидания

Ор'Веррона и Стража Разрушения Таллаара, наделив их равной силой. Сам же Творец

погрузился в Созерцание, переложив заботы о Вселенной на Стражей.

Стражи поддерживали вселенский баланс, расширяли просторы Вселенной и

совершенствовали ее. В помощь себе и для развития миров создали они Богов, обладающих

властью над той или иной стихией, повелевавших жизнью или смертью. Звались они Лайтир, Бог огня, Градон, Бог земли, Аквалон, Бог водной стихии, Бог воздушной стихии Эарит и...

дальше я не помню. Много было миров, много было богов.

– Красивые имена!

– Долгое время верой и правдой служили своему создателю Стражи. Пока жажда власти

не поселилась в душе Таллаара, вытеснив оттуда добро...

– Что было дальше? – нетерпеливо спросил Катипут.

«Рыр!» – высказался Хьюгго, имея в виду, что без участия его собратьев ничего

заслуживающего внимания произойти не могло.

Устроил поудобнее свою голову на передних лапах и закрыл глаза.

– Дальше была Великая Война Богов. Разум Таллаара помутился, он более не

желал делить власть со Стражем Созидания. В порыве безумия решил Таллаар занять

место Творца, ни больше ни меньше!

– Ой! – Катипут подпрыгнул на месте. – Какое безрассудство!

– Накопив достаточно мощи, сотворил Таллаар девять Исполинов – гигантов, наделенных такой огромной силой, что могли они сокрушать Богов! И вложил он в руки

Исполинам страшное оружие разрушения – мечи Хаоса, которых тоже было девять. Так

началась война. Война добра со злом, света с тьмой. Война Порядка и Хаоса, которым стал

Таллаар!

Я умолк на мгновение, чтобы перевести дух. Катипут, неподвижный, словно статуя, таращил глаза в ожидании продолжения.

– Война охватила все миры Вселенной, неся им гибель. Настал момент, когда понял

Страж Созидания Ор'Веррон, что победа Хаоса близка. Тогда вызвал Ор'Веррон Таллаара на

битву, великую битву, победа в которой даровала единоличную власть над Вселенной.

Сошлись в бою оба Стража, и схватке их, казалось, не будет конца. Никто не мог одолеть

своего противника, никому не суждено было победить, ведь недаром сам Творец наделил

Стража Созидания Ор'Веррона и Стража Разрушения Таллаара равной силой.

– И чем все закончилось?

– Догадался тогда Ор'Веррон, что, лишь пожертвовав собой, сможет он освободить

Вселенную от Таллаара. И решил он заточить себя в Небытие, дабы одновременно с ним, согласно законам равновесия, в Небытие заточился и Таллаар. Воронка гигантских размеров

возникла из ниоткуда, распахнулась широко, словно пасть гигантского чудовища, поглотила

Верховных Богов и унесла их в никуда...

Глава 13

На следующее утро, после ночевки, когда мы ехали по бескрайним просторам Тихой

степи, мне вспомнилась последняя встреча с Самарием. Та самая, во время которой он

похвалялся тем, что сумел раздобыть уникальный артефакт Темных Эльфов. Нерукотворный

артефакт, который может разгонять любой туман. В плавании на остров Фей-Го подобная

штука, несомненно, пригодилась бы мне – ведь Фей-Го окутан непроглядным туманом!

Хорошо зная Самария, который никогда упускал своей выгоды, я прикинул, что

подобный артефакт он может оценить как минимум в сотню золотых монет, как максимум

– в полторы, не больше. Я добавил в уме к этому утроенную сумму, необходимую для

найма небольшого корабля (утроенную потому, что речь идет о плавании на остров Фей-Го), и решил, что нам следует немного отклониться от пути. Решение было сразу оглашено

вслух.

– Сегодня после полудня мы заглянем в один трактир на большой дороге, где

собираются азартные игроки, – сказал я своим спутникам.

Хьюгго никак не отреагировал, а любопытный Катипут не преминул поинтересоваться:

– Зачем?

– У меня недостаточно средств для отправки на Фей-Го. Придется тряхнуть стариной и

немного развлечься, приняв участие в боях тарариконов.

– За это хорошо платят? – Катипуту нельзя было отказать в практичности. – А с кем

ты будешь биться?

– Биться буду не я, а тарарикон, это особый бойцовый паук. Каждый из двух игроков

выставляет своего тарарикона и управляет им при помощи специального свистка. Ставки в

игре высоки и могут расти бесконечно. Там можно сорвать большой выигрыш, даже очень

большой. Если повезет, конечно.

– А если не повезет?

– Сегодня мне должно повезти, и все тут! За игру надо садиться, будучи твердо

уверенным в победе, тогда все будет хорошо, – ответил я, прикидывая, как стану выходить

из положения в случае неудачного исхода игры. В случае проигрыша оставалось уповать

только на верный меч и не очень располагающую к ссорам со мной репутацию. Что поделать

– другого варианта быстро раздобыть много денег у меня не было. Не отправляться же за

ними в О'Дельвайс к отцу. Тем более что рассказывать ему, зачем мне понадобилась столь

крупная сумма, я пока не могу, врать считаю недостойным, а без объяснений таких денег от

моего правильного отца не получить.

Вдруг в моей голове ожила картина из прошлого.

– ...Продолжим? – Единственный глаз моего противника, торжествуя, сиял ярче самой

Мирроу, Звезды Небосвода. В волосатой шестипалой лапе он держал серебряный свисток и

нетерпеливо потряхивал им. В приглашении продолжить бои я не уловил дружелюбия и

благоразумно не стал рисковать последним золотым, спрятанным под одним из шипов в

ошейнике моего тигра. Это место было выбрано мной не случайно: решись я сгоряча

поставить на кон последний золотой, мне пришлось бы выйти во двор к Хьюгго, чей строгий

взгляд напомнил бы мне о благоразумии.

– На сегодня хватит, – твердо ответил я, вставая из-за стола и с сожалением глядя на

трупик моего тарарикона, который терзал победитель – тарарикон одноглазого.

– Как знаешь, – пролаял одноглазый и завертел кудлатой башкой, выискивая в набитой

битком таверне новую жертву...

Я помотал головой, отгоняя дурные воспоминания. «Сегодня все будет иначе!» – сказал

я себе и, как выяснилось впоследствии, не ошибся. Свисток, на который была наложена

парочка полезных заклятий, был у меня при себе, а срочно обзавестись подходящим

тарариконом для такого опытного и знающего человека, как я, не составляло никакого

труда...

Начав игру на закате, в самое удачное, на мой взгляд, время, я незадолго до полуночи

покинул трактир, став за один вечер богаче на триста двадцать золотых. Двадцать я сразу же

отдал Катипуту, ожидавшему меня в компании Хьюгго на

огороженном высоким частоколом дворе, чтобы у него были деньги на черный день, а

триста оставил себе, непрестанно благодаря удачу, столь благосклонную ко мне в последнее

время.

Катипута я намеренно не взял с собой в трактир. Хотел избежать упреков в том, что мой, странный на посторонний взгляд, спутник колдовством или еще какими-то ухищрениями

обеспечивает победу моему тарарикону. Игроки вообще народ суеверный и крайне

недоверчивый. Вполне возможно, что в присутствии Катипута никто из присутствующих в

трактире страстных любителей боев тарариконов не решился бы выставить своего

тарарикона против моего.

В знак признательности я подарил свободу моему тарарикону.

– Хватит тебе, дружище, развлекать всяких любителей острых ощущений и быстрой

наживы, – сказал я, приседая на корточки и бережно опуская тарарикона на землю. – Будь

свободным, как я, и знай, что ты всегда можешь вернуться к прежнему занятию. Если

захочешь...

Тарарикон юркнул в сторону и скрылся в зарослях травы.

– Сколько же в тебе благородства, Эвальд! – восхитился Катипут.

– Ровно столько же, сколько тайных заклинаний, помогающих победить, наложено на

мой свисток, – отмахнулся я от незаслуженной похвалы.

Не стану скрывать, что я люблю играть на деньги. Точнее, я признаю только те игры, которые приносят какую-нибудь выгоду, а лучше всего – золотые монеты. Не из алчности, причина такой любви кроется в другом обстоятельстве. Если играешь на интерес, то игра

превращается в бессмысленную трату сил, которая ничем не вознаграждается. Ни деньгами, ни какими-то ценностями, ни вкусным угощением, ни даже чувством морального

удовлетворения, которое наполняет душу тогда, когда бескорыстно поможешь кому-то. А

бессмысленная трата сил – это не по мне.

– О, покарай меня всеблагой Эгос! – Я звонко хлопнул себя по лбу ладонью.

– Что такое? – обеспокоился Катипут. Хьюгго замедлил шаг и скосил на меня

левый глаз.

– Я так увлекся игрой и так обрадовался выигрышу, что забыл запастись в трак-

тире провизией! Хоть она там и не самая лучшая, но...

– Мы спокойно обойдемся без нее, – махнул своей длиннопалой рукой Катипут.

– Ты уверен?

– Совершенно. Если бы ты не был столь возбужден игрой и удачей, Эвальд, то ты бы

заметил, что наша поклажа увеличилась ровно на два мешка! – Катипут указал рукой на

связанные веревкой у горловин мешки, болтавшиеся по обоим бокам Хьюгго и не

замеченные мной ранее. – Не одному тебе сегодня улыбнулась удача.

– Что в мешках? – деловито осведомился я. – Еда?

– Один, тот, что справа от тебя, под завязку набит вяленым мясом! – гордо вскинул

голову Катипут. – А в другом – засахаренные сушеные плоды! Очень подходящая пища

для странников, долго не портится.

– Ты прав, – кивнул я, и в этот момент голову мою пронзила ужасная догадка. – Но...

неужели ты, Катипут, вступил в братство забывающих расплатиться?

– В какое братство? – удивился Катипут.

– Так в шутку называют воров, – ответил я. – Расскажи-ка мне, как ты раздобыл эти

мешки.

– Нет, что ты, Эвальд! – Катипут испуганно замахал руками, напомнив мне маленькую

мельницу. – Я никогда ничего не крал и не собираюсь начинать учиться этому

недостойному ремеслу! Просто пока ты был занят, нам стало скучно, и я решил немного

поразвлечься...

– Каким же образом?

– По двору слонялось несколько торговцев, подыскивающих себе попутчиков. С одним

я поспорил на вяленое мясо, что смогу засунуть голову в пасть Хьюгго. Торговец был

настолько уверен в своей победе, что поставил мешок с мясом против моей куртки. И

проиграл.

– Неужели нашелся еще один дуралей, который выставил целый мешок засахаренных

плодов против куртки? – удивился я.

Высушенные и засахаренные плоды – недешевое лакомство. Весьма и весьма

недешевое.

– Нашелся, – кивнул Катипут. – Только с ним я спорил не на куртку, а на уже

выигранный мешок с мясом. Он не хотел верить, что я могу поджечь кучку

хвороста, не подходя к ней ближе чем на три шага...

– Представляю себе его разочарование! – улыбнулся я. – А больше ты ничего не

выспорил?

– Больше со мной никто не хотел спорить, – вздохнул Катипут, разводя руками.

Разумеется, с помощью любящего поесть Хьюгго оба немаленьких мешка были съедены

на привале подчистую.

«Хорошо бы было завтра застать старину Берда на берегу, – загадал я, перед тем как

уснуть на маленькой поляне возле уютно журчащего родничка. – Обидно будет узнать, что

он на днях отправился в очередное плавание».

Мой добрый приятель Берд происходит из семьи потомственных моряков, семьи, в

которой дети раньше начинают плавать, чем ходить, и это не преувеличение. Кроме

отчаянной смелости, Берд славится еще и превосходным чутьем моряка. Волшебным чутьем, которое приводит его в нужное место при любой погоде и даже без карты. Много достоинств

у Берда, а недостаток всего один. Но покажите мне «водного тигра» – так у нас называют

настоящих моряков – без единого недостатка! Да, мой приятель Берд порой увлекается

грушевым вином, но только на берегу и исключительно в свободное от забот время! Во

время плаваний Берд пьет одну только воду, и ничего кроме воды.

Клянусь Девятью Мечами, лучшего капитана, чем Берд, для плавания в зубы к Хаосу

пожелать нельзя!

На мое счастье, Берд оказался дома. Его дом стоит особняком, недалеко от порта.

Особняком, потому что на берегу Берд предпочитает проводить время в уединении, отдыхая

не только от тяжелой моряцкой работы, но и от общества вообще. Это не означает, что Берд

нелюдим, нет, он всегда рад гостям, даже незваным, и старается оказать им самый радушный

прием. Просто он не терпит на берегу многолюдья, шума и тесноты, то есть все те признаки, которые сопровождают всякое место, где селятся люди.

Как и положено настоящему «водному тигру», зоркому и наблюдательному, Берд увидел

нас издалека и, выйдя на порог дома, принялся приветственно махать нам рукой. От его

коренастой фигуры так и веяло дружелюбием.

– Эвальд, я чувствую, ты посетил меня по делу! Я слышу плеск волн под килем

«Сирены»! – сказал он, на радостях обняв меня так, что кости мои жалобно затрещали. —

Признавайся, Рыжий Демон, ты собрался пригласить меня в плавание!

Улыбка сияла на его широкоскулом обветренном лице ярче, чем сияла в небе Мирроу, он

щурился в предвкушении удовольствия, которое дарит настоящему моряку выход в

плавание. Выражение его лица было одновременно и привлекательным и настораживающим.

Резкие, словно рубленные топором черты говорили о том, что перед вами человек твердого

характера, не склонный ни при каких обстоятельствах давать себя в обиду и менять

принятых решений, а глубоко сидящие серые глаза то и дело сверкали искорками тепла, подобно уголькам в камине.

– Давай промочим горло, а потом поговорим о делах, – дипломатично ответил я, чувствуя, что разговор будет нелегким.

– Занятный у тебя юнга! – Внимание моряка переключилось на Катипута. – Никогда

не встречал никого похожего! Неужели передо мной потомок эльфов Шуарского леса?

– Это Катипут, мой друг и отличный волшебник, его умению мы обязаны жизнью! —

представил я. – Катипут не из эльфов. Он пришелец из другого мира, но его история – это

не та история, которую бросаются рассказывать сразу же при знакомстве.

Катипут покраснел.

– А это Берд – лучший моряк мира Фэо и превосходный товарищ!

– Рад знакомству, – приветливо сказал Берд, огладив свою рыжую бороду.

Берд подошел к Хьюгго, улыбнулся ему и указал рукой на длинное приземистое

строение, в котором хранил разные нужные в хозяйстве и в морском деле мелочи.

– Прошу, Хьюгго! Располагайся под любой стеной этого сарая. Все же будешь

чувствовать некое подобие уюта. Прости, что никак не соберусь выстроить подходящее тебе

по размеру помещение.

«Рыр!» – ответил Хьюгго, что означало «и так сойдет».

Дождался, пока мы снимем с его спины наш нехитрый груз, и вытянулся вдоль стены

сарая, царапая землю когтями передних лап.

– Превосходно, Хьюгго! – обрадовался Берд. – Ты разрыхлишь землю, а я высажу там

красивые цветы и назову это место Цветником Хьюгго!

Хьюгго не возражал. Покончив с церемониями, мы прошли в дом.

– Вы присаживайтесь, а я сейчас вернусь, только насыплю свежей рыбки тигру. – С

этими словами Берд выскочил за дверь.

Мы уселись на простые деревянные стулья с высокой спинкой, стоящие у круглого стола.

Стулья были крепки и удобны, а стол стоял твердо, не шатаясь. Иначе и быть не могло, ведь

всю мебель в своем доме Берд сделал собственноручно, в перерывах между плаваниями.

Мне вспомнились обстоятельства нашего знакомства.

...Лодка была почти готова. Выдолбленная из цельного прямого ствола, белая, пахнущая

смолой, она лежала на берегу и терпеливо дожидалась спуска на воду. Оставалось лишь

обшить ее поверху досками, чтобы волны не перекатывались через борт, и дать имя. Именно

обшивкой занимался Берд, когда услыхал за спиной тигриный рев.

– Удачи в делах! – поприветствовал я незнакомого мастера.

– Удачи в пути! – обернувшись, ответил Берд, не выпуская из рук молота и плоского

железного тесала. В крепких заскорузлых пальцах мастера инструменты казались

игрушечными.

– Знаком ли тебе хозяин этого дома? – спросил я, указывая рукой на расположившееся

неподалеку жилище. – Мы только что проезжали мимо него и увидели с полдюжины

крэтсов...

Дом Берда стоял в двух сотнях шагов от той ровной площадки на каменистом берегу, где

он имел обыкновение работать. Место для работы было выбрано весьма расчетливо – в

прилив вода останавливалась на расстоянии вытянутой руки отсюда, что делало спуск лодки

на воду легким и позволяло мастеру обходиться без помощников

– Проклятие! – воскликнул Берд. Отшвырнул прочь тесало, нагнулся за

топором, лежавшим у его ног, и бегом устремился к дому. С топором в левой руке и

молотом в правой.

– Погоди, дружище! – крикнул ему вслед я. – Во-первых, эти твари никуда

не убегут, а во-вторых, тебе понадобится не топор и не молот, а лопата!

Берд, тогда я еще не знал, как его зовут, остановился и обернулся ко мне.

– Мы прикончили их! – сообщил я. – Если это твой дом, то тебе остается всего лишь

зарыть их в землю поглубже. Или ты не веришь в примету, гласящую, что крэтсы избегают

наведываться туда, где похоронены их собратья?

– Я верю в приметы! – ответил он, безбоязненно подходя почти вплотную к Хьюгго. —

По одной из них появление доброго человека верхом на свирепом тигре предвещает

отменное застолье и хорошую попойку! Меня зовут Берд, я моряк и сын моряка! – Берд

протянул мне правую руку.

– Эвальд, сын лекаря Гасстерта из О'Дельвайса. – Я спрыгнул на землю, и мы

обменялись крепким рукопожатием...

Глава 14

Отдав дань хозяйскому угощению, в котором преобладали дары океана, мы перешли к

разговору о деле, приведшем нас к Берду.

Уговаривать Берда не пришлось: едва услышав, что придется отправиться на Фей-Го, он

просиял и сообщил, что давно мечтает сплавать к проклятому острову, да все не выпадает

подходящего случая. Труднее было убедить его, что на остров я должен буду высадиться в

одиночку.

– Ты с ума сошел! – ревел Берд, выразительно вертя указательным пальцем правой

руки у виска.

– Нет, Берд, так надо. Ты будешь ждать меня на корабле, в океане, подальше от берегов

Фей-Го. Если в течение десяти дней я не дам о себе знать, ты вернешься обратно.

– Бросить тебя там! Никогда! – Порой Берд становится упрямым, словно медведь

пхадд.

В конце концов Берд согласился. Правда, для этого мне пришлось напомнить ему, что по

Водному Кодексу наниматель вправе единолично решать, где он хочет высадиться. Если

судно может подойти к берегу без риска затонуть или сесть на мель, капитан обязан

повиноваться.

– Если уж тебе так приспичило шляться по проклятому острову в одиночку, то я не могу

тебе препятствовать. Но и ты в свою очередь не перечь мне! Сам разберусь, как мне быть!

Без тебя я не вернусь! Я возьму провианта на три года и буду ждать тебя, сколько

потребуется, дрейфуя взад-вперед вдоль берега.

– Десять дней! – веско повторил я. – Если я не вернусь за десять дней, значит, я не

вернусь никогда. Понимаю, что гибель моя ввергнет тебя в печаль, но вряд ли по такому

поводу стоит за компанию со мной губить тебя, твою команду и твой корабль.

– Гурральдий меня побери, если парень не сошел с ума, приятель, – пожаловался он на

меня Катипуту и больше уже со мной не спорил.

Я выплатил ему запрошенную плату, оказавшуюся по дружбе весьма умеренной, и

добавил еще сотню золотых.

– Это еще зачем? – Глаза Берда полезли на лоб. – Даже если ты решил купить

«Сирену», этого много. А потом – я не продам свою шхуну. Никому, в том числе и тебе, Рыжий Демон.

– Оставь свой корабль себе, никто и не думает на него покушаться, и просто выслушай

меня, – попросил я.

Наслаждаясь тем, что никто не спорит со мной и никто меня не перебивает, я рассказал

Берду об артефакте, найденном Самарием, сообщил, что по некоторым причинам не хочу до

отплытия показываться в его лавке (не хватало еще встретить там Дамируса, ищущего

артефакт, который поможет ему вернуть дочь, или того хуже – моего отца собственной

персоной), и попросил приобрести артефакт, если он еще не продан.

Услышав об артефакте, честный моряк пришел в неимоверное возбуждение. Радости

Берда, казалось, не будет предела.

– Это же легендарный «Поглотитель мглы»! – размахивая руками, орал он. – Сам

легендарный «Поглотитель мглы»! Я слышал о нем от отца, но думал, что все это досужие

выдумки. А ты говоришь, что это правда! Поистине, сегодня, знаменательный день! Я

немедленно должен отправиться в столицу! Ждите меня здесь, друзья. Будьте словно у себя