Текст книги "Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами"

Автор книги: Андрей Шляхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Когда режиссер Алексей Герман приступал к съемкам фильма «Двадцать дней без войны», автор сценария и произведений, по которым снимался фильм, Константин Симонов, предложил ему пригласить на главную роль Людмилу Гурченко. Герман воспротивился, а Симонов уперся – без Гурченко не будет фильма. В конце концов Герман был вынужден согласиться, но Гурченко сказал: «Я буду вас снимать, но никакого открытия из вашей роли не получится. Придется весь акцент делать на Юру Никулина».

В 1980 году в картине «Любимая женщина механика Гаврилова» режиссера Петра Тодоровского Гурченко исполнит главную роль. Успех картины почти повторит успех «Карнавальной ночи». Во многом благодаря Людмиле Марковне: «Я добилась, чтобы героиня надела нормальное платье, а не ходила в тряпках, чтобы не в коляске герой сидел, а был такой, как стал. Я инфаркт чуть не получила, доказывая это. Режиссер до сих пор со мной не здоровается».

Потом будут «Полеты во сне и наяву» и «Вокзал для двоих». Обе картины получат зрительское признание.

В 1983 году Людмиле Гурченко было присвоено звание Народной артистки СССР.

В 1990 году в жизни Людмилы Гурченко появился новый избранник – продюсер Сергей Сенин, с которым она познакомилась во время совместной работы над фильмом «Секс-сказка» по Набокову, где Гурченко исполняла главную роль женщины-черта. «Поначалу мы не обращали друг на друга внимания, – признается Гурченко. – Я просто запомнила большого человека – совершенно не моего плана. И как-то раз он подарил мне цветы. Затем мы долго не виделись, а потом стали делать фильм „Люблю“. И постепенно-постепенно начали общаться. В компаниях. Чтобы встречаться вдвоем – даже мысли не было… Но потом появилась такая общность, когда один говорит, а второй спохватывается: да я же только об этом думал! Или Сергей провожает меня домой, а я чувствую, что уходить от него мне не хочется. Там пусто, а тут надежно…».

Людмила Гурченко живет насыщенной творческой жизнью. Она продолжает сниматься в кино и поныне. Так, в феврале 2009 года закончились съемки музыкального фильма «Пестрые сумерки». Актриса не только сыграла в нем главную роль, но и написала музыку к фильму.

Кроме того, Людмила Марковна играет на сцене, участвует в концертах и даже пишет книги.

«Лучшая ее роль – это ее жизнь, – написал однажды журналист Влад Васюхин в журнале „Огонек“. – Сыграно с гениальной изобретательностью! А главное – продолжение следует».

Леонид Филатов

Мне бы саблю да коня —

Да на линию огня!

А дворцовые интрижки —

Энто все не про меня!

Л. Филатов. «Про Федота-стрельца»

Леонид Филатов родился 24 декабря 1946 года в Казани в семье геолога. В 1953 году родители Леонида расстались, и он с матерью переехал в город Ашхабад. Леня Филатов был ребенком болезненным, из-за чего даже в школу пошел на год позже своих сверстников. По гуманитарным предметам он успевал хорошо (даже стихи писал), а вот с точными науками дело обстояло хуже.

В 1960 году Леня написал басню под названием «Домашнее задание и Колино призвание», которая вместе с еще одной его басней (Леня уверенно шел в своем детском творчестве по стопам Михалкова – писал «правильные» советские басни) благодаря стараниям мамы, были напечатаны в ашхабадской газете «Комсомолец Туркменистана». Лене даже выплатили денежный гонорар! Можете представить себе его радость.

Леня рос далеко не в тепличных условиях. Вот что вспоминал он сам: «Ашхабад в годы моей юности не сказать чтоб уголовный, но… южный город, смешение национальностей, темпераментов. Там и армяне, и украинцы, и евреи, и грузины, и туркмены, разумеется. И понятно, что проводить девочку вечером было мероприятие небезопасное. В этих республиках надо рождаться аборигеном. Однако тогда время все равно было иное, чем теперь. Мне вот слово „еврей“ объяснили в Москве. Живя в Ашхабаде, я это плохо понимал, ну еврей и еврей. А чем плох еврей, объяснила „великодушная“ Москва…

В Ашхабаде мне очень нравилось – там уже в середине 50-х был удивительный воздух свободы. Судите сами – главная улица города вела прямо на границу с Ираном. Многие местные глухими тропами перебирались в другое государство, минуя таможни. На базарах Ашхабада практически свободно можно было купить легкие наркотики. Я попробовал анашу – не впечатлило. Мама об этом не узнала…»

В «Комсомольце Туркменистана» общительный юноша скоро стал завсегдатаем и завел множество друзей. Позже он напишет:

«В газете я понял, что самые бескорыстные люди – это, конечно, провинциальные газетчики, и особенно южные. Там была одна ковбоечка, одни сандалии чудовищного канареечного цвета – и остальное неважно, человек шлепает в этом года три-четыре. Поэтому любые малые деньги, 20–30 рублей за какую-то публикацию, за подборку стихов, тратились на пиво с друзьями. Я не видел, чтобы кто-то особо пьянствовал из газетчиков. Пили пиво… Жара чудовищная. К пиву – только подсоленный горошек, либо еще какая-нибудь ерунда, либо горячие манты. И пиво, пиво, пиво… Вот за пивом бесконечные разговоры только о поэзии, о кино, о том, что в Москве. Бесконечные прожекты. Кто-то пишет повесть, кто-то рассказ. Этот рассказ не пропустили, и так далее… Собственно, воспитывался я этими бескорыстными людьми, в общем, нищими с точки зрения финансов, но замечательными товарищами. Казалось бы, чего им водиться с пацаном, я даже по возрасту им не подходил. Это время надолго осталось в моей памяти. Так что вот что такое город Ашхабад…»

В начале шестидесятых, а именно в 1963 году, Филатовы переезжают в Пензу, в родной город матери Леонида. Филатов не оседает в Пензе насовсем – он проводит там каникулы, а учиться продолжает в Ашхабаде.

Помимо стихосложения, Леня Филатов участвовал в школьной самодеятельности, но, в отличие от поэзии, театр привлекал его гораздо меньше и становиться профессиональным актером он не собирался. Даже во ВГИКе он вначале намеревался поступать не на актерский, а на режиссерский факультет.

Летом 1965 года Леонид Филатов окончил школу и отправился покорять Москву. Он приехал в Москву в июле и вдруг узнал, что экзамены на режиссерском факультете ВГИКа будут только через месяц, а денег, которые были у него, хватило бы максимум на две недели.

Филатов поступает в театральное училище имени Щукина, идет «в артисты». Тем более что эта специальность ему отчасти знакома по драмкружку.

Филатов поступает в «Щуку» и попадает на хороший, «именитый» курс – вместе с ним учились многие знаменитости: Нина Русланова, Александр Кайдановский, Борис Галкин, Иван Дыховичный, Владимир Качан, Екатерина Маркова.

Вспоминает Владимир Качан: «Леня Филатов был не только моим другом, но еще и первым соавтором по песням. И я вспоминаю наш первый опыт в общежитии в этом смысле. Это была песня о какой-то неудавшейся любви. В 18–19 лет это понятно. У всех какие-то любовные драмы в это время. И мы сочиняем песню „Ночи зимние“… Первая наша песня и какой-то студеный надрыв ее куплетов несется по ночным коридорам общежития. Потом к нам начинают приходить однокурсники, соседи по этажу, все со своими напитками, все хотят послушать эту песню. Мы понимаем, что ошеломляющий успех, популярность этой вещицы обусловлены не ее качеством, а тем, что у всех в той или иной степени была какая-то любовная драма или какая-то история любовная, не совсем получившаяся. И „Ночи зимние“ попадали в резонанс с настроением большинства.

Окрыленные этим первым успехом, мы продолжали сочинять дальше. Каждую ночь – или стихи, или песню. В сигаретном чаду, куря через каждые пять минут новую сигарету и сидя на своей бедной левой ноге, т. е. в экологическом кошмаре, который Филатов сам себе и создает, – он сочиняет новые стихи или новую песню. Я сижу рядом, жду, не заглядываю через плечо – нельзя, табу, жду, когда он закончит, когда я возьму гитару, гитара уже без чехла, лежит, тоже ждет. Он закончит – и я примусь сочинять мелодию, и где-нибудь на кухне часа эдак в три ночи (а уже в 10 утра на следующий день первое занятие) будет премьера песни. Посреди вот этой кухни – окурков, картофельной шелухи – Леня сидит и пишет, надо знать почерк Филатова, каллиграфическими буковками. У него очень красивый почерк – он пишет такими красивыми буковками, что даже жалко зачеркивать, словно это какой-то старинный писарь составляет прошение на какое-то высочайшее имя. Потому что Филатов так скромно всегда говорит – стишки пишу, стишки…

Вот он пишет, зачеркивает-перечеркивает, снова пишет, перечеркивает, опять пишет – в конце концов получается какой-то конечный продукт, и этой ночью сочиняется новая песня…»

Филатов прогуливал много занятий, предпочитая аудитории кинотеатрам, не пропускал он только занятий по актерскому мастерству. В один прекрасный день количество его прогулов стало критическим, и в администрации училища был поднят вопрос о его отчислении. Благодаря заступничеству руководителя актерского курса В. К. Львовой, которая считала Филатова очень одаренным, он остался в училище.

На третьем курсе, в 1967 году, Филатов сильно влюбился. В суперзвезду тех времен – двадцатилетнюю Наталью Варлей, которая прославилась ролью Нины в комедии «Кавказская пленница». Однако Варлей относилась к нему всего лишь как к товарищу по актерскому цеху и не более того.

Вскоре Варлей вышла замуж за популярного актера Николая Бурляева, а Филатов влюбился в актрису Лидию Савченко и женился на ней.

Училище Филатов закончил летом 1969 года и был сразу же принят в Театр на Таганке, с которым будет связана значительная часть его жизни.

Театр на Таганке из скучного и непопулярного превратился к тому времени в этакий остров фрондерства и диссидентства, благодаря главному режиссеру Юрию Любимову и группе его единомышленников-актеров. Филатов легко попал в труппу театра, поскольку его преподаватель Альберт Буров в то время ставил там спектакль «Час пик» и замолвил за него слово перед Юрием Любимовым. Тот согласился взять молодого актера, но не более – Филатову долго пришлось играть в массовке.

Дебют Филатова в кинематографе славы ему не принес. Леонид снялся в эпизоде в фильме Э. Захариаса и Б. Яшина «Город первой любви». Лента, увы, была признана неудачной. В своем заключении по фильму 24 июля 1970 года главный редактор сценарно-редакционной коллегии И. Кокорева писала: «В результате отсутствия должного контроля за съемками фильма получилась картина, лишенная идейной ясности и точности, и совершенно художественно незавершенная…

Из фильма совершенно ушла тема гражданственности молодого поколения, которая была главной в сценарии.

Фильм создавался во имя одной важной и главной задачи: показать, как в разное время, начиная с Гражданской войны, молодое поколение правильно понимало свои гражданские задачи, оставалось верным своему общественному долгу. Возникающие нравственные проблемы были соотнесены в сценарии с проблемами общественными. К сожалению, такая постановка вопроса совершенно из фильма исключена».

Кстати – своей игрой в фильме Филатов не был доволен.

Постепенно Филатов стал тяготиться своей ролью статиста в Театре на Таганке. Роли его были незначительны и мелки. Ни о каком самовыражении не могло быть и речи. В душе молодого актера копилось недовольство.

Театры только снаружи кажутся демократичными заведениями – на самом деле иерархия там та еще, любое военное ведомство обзавидуется. Корифеи театра, эти небожители сценического Олимпа, не склонны уступать молодежи, пусть даже и талантливой, ни пяди славы, ни единой мало-мальски значимой роли.

Весной 1970 года на Леонида свалилось сразу два лестных предложения.

Во-первых, Любимов наконец-то предложил Филатову главную роль Автора в спектакле по книге Н. Чернышевского «Что делать?».

Во-вторых, по рекомендации своего сына Константина Райкина, с которым Филатов был знаком еще по «Щуке», известный сатирик Аркадий Райкин предложил Филатову место заведующего литературной частью (в чью обязанность входило писать интермедии) в своем коллективе.

Аркадий Исаакович пригласил Филатова в свою московскую квартиру в Благовещенском переулке, где кроме хозяина Филатова встретили два известных писателя – Леонид Лиходеев и Лев Кассиль. Вот что писал об этой встрече Филатов:

«Понемногу я пришел в себя, стал шутить. Райкин милостиво улыбался, потом взял меня за руку и повел в кабинет. Там, до сих пор помню, держа меня почему-то за пульс, он стал расспрашивать: „Квартиры нет, конечно, постоянной прописки тоже, и в армию, поди, нужно идти. Да-а… ситуация. Так я вам предлагаю. От меня уходят трое одесских людей. Одному я, к несчастью, успел дать квартиру на Литейном, а второму – нет, так вот она – ваша. Если вы ко мне пойдете работать в театр, я вам обещаю полное освобождение от воинской повинности. Осенью у нас гастроли в Англию, Бельгию, весной – в Польшу“».

Я ошалел. Но все же набрался наглости и пролепетал: «Я должен подумать, взять тайм-аут». «Возьмите, – как-то разочарованно произнес он, – два дня, но больше думать нельзя». На следующий день в Театре на Таганке распределение ролей в новом спектакле «Что делать?» – и у меня главная роль Автора…

Я помчался к маме Ваньки Дыховичного, который в ту пору работал у Райкина и жил в ленинградской гостинице. Александра Иосифовна только руками всплеснула: «Да где же ты сейчас Ивана найдешь? Он же гуляет!» Все же часа через три мы созвонились. Я ему все рассказал, а он в ответ: «Ни в коем случае, я сам мажу лыжи». – «Почему?» – «Потому что двух солнц на небе не бывает». – «Но он меня заведующим литературной частью зовет!» – «Еще новое дело. Ты знаешь, кто от него уходит? Миша Жванецкий, Рома Карцев и Витя Ильченко. Ты хочешь заменить всех троих?» Я, конечно, для себя все решил, но как сказать об этом Мэтру? К счастью, в театр позвонила его жена. Я, мямля, стал говорить, что на Таганке много работы, что я привык к Москве. Она засмеялась: «Вы так же привыкнете и к Ленинграду… Ладно, оставайтесь».

Филатов остался в театре. Не суждено ему было покинуть Москву.

Премьера спектакля «Что делать?» состоялась 18 сентября 1970 года. Сам Юрий Любимов признал: «Я считаю, что Филатов очень прилично сыграл в этом спектакле». Так же считали и критики: «Образ Автора – несомненная удача театра: его драматургия, сценическое решение образа и, наконец, работа Леонида Филатова с ее неподдельной искренностью, умом, тактом, чувством меры».

Филатов продолжал играть в «Что делать?», попутно исполняя несколько второстепенных ролей в других спектаклях. Таких, как Горацио в «Гамлете», главную роль в котором играл Владимир Высоцкий.

Театр на Таганке любили, Театр на Таганке ругали, Театр на Таганке высмеивали… Говорят даже, что Леонид Гайдай в одной из своих комедий – фильме «12 стульев» – под Театром Колумба подразумевал именно «Таганку». «Таганку», напрочь отрицавшую классическую театральную школу Станиславского, отдавая предпочтение формализму Мейерхольда.

Филатов, кроме театра, продолжает активно интересоваться кинематографом – ездит в Белые Столбы, где располагались хранилища Госфильмофонда, и там смотрит шедевры мирового кино. Послушаем актера Владимира Ильина, который познакомился с Филатовым в то время: «Ребята из труппы Театра на Таганке, по 15–20 человек, тогда почти каждый выходной совершали своеобразный культпоход. Брали с собой термос, запасались бутербродами и от Павелецкого вокзала на электричке отправлялись до станции Белые Столбы, где находился Госфильмофонд. А там почти целый день смотрели кино. Моя жена Зоя, актриса этого же театра, частенько брала меня с собой в те поездки. Вот там-то, в перерывах между 3-часовыми сеансами заглатывая бутерброды, мы с Ленечкой Филатовым и подружились…».

Кумиром Филатова был итальянец Федерико Феллини, фильмы которого он мог смотреть бесконечно.

Коллега Леонида по «Таганке» Вениамин Смехов, занимавшийся еще и режиссурой на телевидении (в отделе литературной драмы) пригласил Леонида сниматься в телепостановках. Смехов вспоминает:

«В 1968–1973 годах я снял свои пять-шесть телепостановок, в основном на поэтическом материале. Филатов сыграл у меня главные роли – и за Маяковского, и за Н. Некрасова, и Фредерика Моро в двухсерийной версии по Флоберу (по „Воспитанию чувств“). Везде, кроме Флобера, с ним работать было очень легко. Я думал, потому, что мы товарищи плюс единство школы. Теперь мне кажется, дело в его четкости профессионала. Актер выполняет задания режиссера, в этом суть профессии. Привычная в театрах нашей страны патология – это дебаты актера с режиссером, глупые споры, приводящие к серости на сценах… Филатов – профессионал, поэтому режиссерам с ним работать гораздо легче, чем с большинством других…

Мне было трудно с ним во „Фредерике Моро“. Вернее, все было ладно и дружно, пока мы репетировали кино как спектакль. Флоберовский провинциал, победивший Париж, расчетливый хищник, обманувший простодушных буржуа, пожиратель сердец с запоздалыми муками совести… Леня вел свою роль остроумно и изящно. Мне не позволили снимать Владимира Высоцкого, и назначение Филатова было и поздним, и спасительным. Пересмотреть свой взгляд на героя оказалось нетрудно. Трудности начались на стадии съемок. На нас очень давили темпы, а я люблю работать быстро. Филатов всегда до этих пор шел в ногу, если не с опережением. И вдруг – тормоза. Надо снимать, а он возится с гримом, придирается к одевальщице, просит оператора еще и еще раз проверить в камере: хорош ли он? Все телегенично?.. Отлично? Я взвывал от этих задержек, все нечистоты моего характера окатывали Леню с ног до головы. Но он, странное дело, и не обижался, и… не торопился. Так и застряло в памяти его нестандартное поведение зимой 1973 года в Останкино.

А теперь я должен сделать признание. Я понял лишь недавно, что сам был не прав. На стадии театральной мы работали дружно, согласованно – там я знал свое ремесло. На стадии же съемок нужно было исходить из мнения оператора. Меня раздражало, что актер хочет выглядеть лучше, чем он есть. Я боялся, что эта не к сроку поспевшая „дамская слабость“ обворует актерскую свободу, убавит успех импровизаций – словом, ты работай и не думай, что тебя снимают. Тебя не снимают, а подсматривают – тогда и будет естественной, а не киношной правда игры… В теории-то это верно, но на практике этой правде должна предшествовать тщательность подготовки на главном рубеже кинопроцесса – от объектива к субъективу, от камеры к актеру. Видимо, к 1973 году, сознательно или интуитивно, Леонид Филатов обретал вторую актерскую профессию, в отличие от меня, который и до сего дня ее не понимает. Киноактер Филатов начинал теснить театрального близнеца. Нерастраченное на сцене, казалось, должно востребоваться на экране…».

Не будучи сильно востребованным в театре и кино, Леонид Филатов отдается жанру литературных пародий, который начинает входить в моду с середины семидесятых. Здесь он может совместить оба своих дара – актерский и поэтический. Блестящее чувство юмора, социальная острота и великолепное актерское исполнение сделали пародиста Филатова очень популярным. Он создает цикл пародий «Таганка-75», который из-за своей острой критической направленности был проигнорирован официальной критикой и распространялся по всей стране в основном в виде подпольных магнитофонных записей. Сам Высоцкий «продвигал» пародии Филатова. Филатов писал: «В последние годы, лет пять-шесть, мы были уже в хорошем таком товариществе с Высоцким. Не скажу – дружили, потому что друзья у него были более близкие, но в товариществе замечательном, которое меня очень устраивало и которым я горжусь…

В 1975 году он впервые почитал мои пародии, и в этом же году в Ленинграде на гастролях был вечер театра в ленинградском ВТО. Он меня вытащил, выкинул на сцену с этими пародиями, просто выволок. Я говорю: „Да я не могу, я не привык еще… Я могу это так, в застолье. Да потом – претензия на смешное… Это страшно читать, а вдруг это будет не смешно…“ Но Владимир взял и просто объявил: „Я хочу вам представить совсем молодого актера, вы, может быть, еще не знаете его, но, наверно, узнаете… Я представляю… Леонида…“ – и замешкался. Из-за кулис ему подсказали: „Филатов…“ Он так застеснялся и говорит: „Филатов. Ну, конечно. Простите. Леонид Филатов!“ Я вышел совершенно оглушенный, потому что когда действительно твое, авторское, то это очень страшно. И когда я прочитал и был настоящий успех, и были аплодисменты, Володя говорит: „Ну вот, понял, что я тебе говорил? Слушай меня всегда, Володя тебе никогда плохого не пожелает“. Он все время делал так – это для него характерно…».

Так к Леониду Филатову приходит слава, пусть пока и неофициальная, но широкая.

Он продолжает играть в театре, писать пародии, даже пробует свои силы в эстрадном жанре – по просьбе Леонида Утесова пишет несколько песен для его оркестра.

Театральная карьера Филатова не складывается, у актера по-прежнему всего одна главная роль и несколько второстепенных. Разумеется, Филатову хочется большего, однако Любимов считает иначе.

Вторую главную роль Леонид получит в 1977 году, роль Сотникова в спектакле по одноименной повести Василя Быкова. Правда, сам спектакль Любимов переименует в «Перекресток». Филатов был рад, но спектакль продержался в репертуаре всего лишь сезон, после чего был снят по доселе непонятным причинам.

Невезение продолжает преследовать Филатова: годом позже Любимов соберется было дать ему роль Раскольникова в «Преступлении и наказании» Ф. Достоевского, но у Леонида вдруг пропадет голос, и мэтр отдаст роль другому актеру.

Здоровье Филатова всегда оставляет желать лучшего – то операция на голосовых связках, то лимфаденит, то ложный паралич. Но, несмотря на все это, на сцене Леонид Филатов держался молодцом. Критик Т. Воронецкая писала о нем: «Леониду не важно, играет ли он главную роль или второстепенную, ключ к пониманию этого лежит в его натуре. Для него театр, спектакль – это событие жизни, ему интересно принимать в нем участие. Свои личные, актерские интересы уходят на второй план. Главное – это театр, его идея, в которую ты веришь, живет и развивается. Леониду Филатову свойственна удивительная преданность всему, чем он занимается, полная отдача своему делу. На репетициях он ловит каждое слово режиссера, пытаясь понять его концепцию. Он готов к эксперименту, к поиску. Удивительно молодое, открытое состояние души. Не надо понимать слова „интересно играть“ как любовь только лишь к самому процессу. Нет. Для Филатова важен результат, но не столько его личный, сколько само произведение в целом. Отсюда особое понимание роли театра в его жизни, в его судьбе. Это как бы „дело“, которому он преданно служит уже много лет. И, конечно же, в театре Леонид совершенствует мастерство, профессионализм; постоянная школа, тренинг…»

Потом к актеру пришла слава телевизионная – в серии спектаклей, которые появились на советском телевидении в конце семидесятых, Филатов сыграл своего современника, вечно спорящего со своей красавицей женой. Спектакли назывались: «Кошка на радиаторе», «Часы с кукушкой» и «Осторожно, ремонт!».

А вот в кино актера долго не приглашали, считая его некиногеничным. Такие вот дела – тот, кто хорошо смотрелся на сцене или на экране телевизора, для кинематографа почему-то не подходил.

Но в 1978 году в фильме «Иванов, Петров, Сидоров…» режиссера Константина Худякова Леонид Филатов сыграет роль ученого Петрова. Фильм понравится зрителям и будет благосклонно воспринят критикой.

А следующей ролью Филатова в кино стала роль Скворцова в фильме-катастрофе Александра Митты «Экипаж». Сперва Леонид отказался от предложения, и роль отдали Олегу Далю, но вскоре Даль не сможет сниматься из-за плохого самочувствия, и режиссер вновь вспомнит о Филатове. В конце концов Леонид согласится и не пожалеет – успех фильма будет грандиозным! Фильм-катастрофа станет фильмом-сенсацией. «Такого кино у нас еще не было!» – признает после просмотра картины министр гражданской авиации СССР Бугаев.

Наконец-то кинематографическая карьера Филатова начинает набирать обороты. Его приглашают сниматься сразу два режиссера – Константин Худяков в боевик «Кто заплатит за удачу» и Илья Фрэз в мелодраму «Вам и не снилось…».

Обаятельный летчик Игорь Скворцов, этакий советский плейбой, понравился публике, особенно представительницам слабого пола. Кстати говоря, сам Филатов, который по жизни в общении с женщинами был весьма застенчив, к своему новообретенному титулу секс-символа советского экрана отнесся с язвительной иронией, заметив однажды: «Лучше всего про это сказал Жванецкий: „Худой, злой, больной – но какова страна, таков и секс-символ“. Я даже на пляже комплексовал раздеваться, а тут оказался в роли абсолютного супермена, в откровенной постельной сцене, правда, сквозь рыбку – там был аквариум…».

В 1980 году Филатов ушел от первой жены Лидии Савченко, чтобы спустя два года соединиться со своей давней любовью Ниной Шацкой, на тот момент уже бывшей женой Валерия Золотухина. Все они, Филатов, Шацкая и Золотухин – актеры одного и того же Театра на Таганке, а Нина Шацкая считалась еще и первой красавицей этого театра.

Вот как вспоминает о своем романе с Филатовым сама Шацкая: «Думаю, мой первый брак был не просто так. Вот надо было пройти какую-то дорожку до того, чтобы понять, что такое Леня, что такое жизнь с Леней. Я впервые почувствовала себя женщиной, любимой женщиной. Это счастье. У меня даже такое ощущение, что у меня вообще ничего до Лени не было. Как будто всю жизнь был Леня…

Конечно, все познается в сравнении. Вот не могу не рассказать, что в моем предыдущем браке я была обделена вниманием – никаких ни подарков, ничего я не имела за пятнадцать лет совместной жизни. Только кубик Рубика – подарок, по-моему, на день рождения. А Леня, когда мы познакомились с ним, уже снимался, он ездил… на гастроли ездил, на съемки – за границу, когда мы с сыном были совершенно раздеты, совсем плохие были, нищие. Когда Леня приехал в первый раз и привез ворох всего – чемоданы всяких милых женских штучек-дрючек, просто одел – действительно, с головы до ног нас. Одел с сыном… Это было такое! Это было такое счастье… я плакала. У меня просто случился шок. Истерика. Потому что я никогда не имела внимания. Я в стоптанных сапогах ходила, в какой-то… шапочке детской с ушками, с помпоном. Все-таки я уже была в возрасте, и на улице уже меня стали узнавать как актрису Театра на Таганке. И конечно, широта Леонида меня потрясла. Для меня это было богатство – такое богатство. Там какие-то тряпки, какие-то плащи, пальто, кофты какие-то неимоверные… И вот это с каждым почти приездом.

А второй случай – это когда мы с Леней не могли вместе справить мой день рождения. Леня уезжал на съемки, а я тоже откуда-то приезжала – не помню. И когда я вошла в комнату, я увидела – вся комната была усыпана розами. И опять же какие-то подарочки милые, какие-то духи, косметика… очень красиво все было. И много-много роз. Очень много. Это тоже было такое сильное потрясение. Я думаю – не каждому так дарят, а Леня умел делать подарки и мог делать меня счастливой…».

В 1980-м Филатов еще сыграет роль Бориса Проворного в картине «Женщины шутят всерьез», но постарается быстро забыть о своей работе в этой картине, считая ее неудачной.

Осенью 1980 года Филатов приступил к написанию своего самого знаменитого произведения – сказки «Про Федота-стрельца, удалого молодца», пропитанной самой острой сатирой на нравы того времени. Главный герой произведения – Федот – олицетворял собой русский народ, под царем подразумевался ни много ни мало сам Генеральный секретарь ЦК КПСС, генералом был кто-то из его клевретов… Филатов прекрасно понимал, что сказка его вряд ли будет разрешена властями к исполнению, писал ее «в стол», для себя и друзей… Правда, уже совсем скоро времена изменятся, через семь лет «Сказка о Федоте-стрельце» зазвучит и со сцены, и с телевизионных экранов, и по радио.

Потом будут «Грачи», «Ярослав Мудрый», «Избранное», «Исповедь его жены», «Из жизни начальника уголовного розыска», «Следствие ведут знатоки»… Так постепенно Леонид Филатов станет одним из самых востребованных актеров советского кино, как и предсказывал актеру Александр Митта на съемках «Экипажа».

Летом 1983 года Юрий Любимов, чувствуя растущее недовольство властей его персоной, обращается в ЦК КПСС с просьбой отпустить его в Лондон, мотивируя это двумя причинами: во-первых, личной – режиссер намеревался подлечиться в одной из лондонских клиник, а во-вторых, творческой – ему пришло предложение поставить в театре «Лирик-сиэтр» спектакль «Преступление и наказание» Ф. Достоевского.

Любимова отпустили – он покинул Москву вместе с женой и сыном. Обратно он не вернулся.

В Театр на Таганке пришел новый режиссер – Анатолий Васильевич Эфрос, режиссер театра на Малой Бронной.

Пришел – и был встречен «в штыки». В глазах актеров Эфрос выглядел выдвиженцем власти в противовес «вечному диссиденту» Любимову, глашатаю свободы.

Эфрос пришел в Театр на Таганке, чтобы работать, но работать с ним никто не хотел. Актеры «закусили удила» и понеслись… неважно куда, главное – чтобы с шумом!

Эфрос ставит «На дне» Горького. Предлагает Филатову роль Васьки Пепла. Вот что вспоминал сам актер: «Эфрос, мне кажется, меня любил. Потому что неоднократно предлагал мне работать. Причем так настойчиво. Можно сказать, настырно. Он говорил: „Лень, ты мне скажи, ты будешь работать или не будешь?“ А я как бы так шлялся по театру, в „На дне“ работать не хотел. Он меня все на Ваську Пепла тянул. Я говорю: у вас же репетирует Золотухин, вы его в дурацкое положение поставите, у нас не бывает второго состава. Это я врал сгоряча. Ну он, огорченный, – он не злился никогда – так, пожимал плечами и отходил…».

Премьера спектакля состоялась без Анатолия Васильевича – он слег в больницу с инфарктом.

Филатов покинул «Таганку» и перешел в «Современник», куда его давно настойчиво звали. Вместе с Филатовым труппу Театра на Таганке покинули еще два актера: Вениамин Смехов и Виталий Шаповалов. Сам Эфрос высказался по поводу их ухода на страницах «Литературной газеты»: «Три актера из театра ушли. Думаю, что они испугались кропотливой, повседневной работы. Хотя, конечно, слова они говорят совсем другие. Одно дело болтать о театре, другое – ежедневно репетировать. К сожалению, не всякий на это способен…».

Филатов продолжает сниматься в кино – «Успех», «Чичерин», «Берега в тумане».

Он не теряет связи с Театром на Таганке, в труппе которого осталась его жена, Нина Шацкая.

Он по-прежнему отрицательно относится к Эфросу – в апреле 1986 года Филатов, Смехов и Шаповалов на юбилейном вечере, посвященном тридцатилетию театра «Современник», исполнили куплеты собственного (большей частью – Филатовского) сочинения, где весьма, скажем так – критично отозвались об Эфросе.