Текст книги "Легенды российских тамплиеров"

Автор книги: Андрей Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 53 страниц)

82 Сатлы на земле

Двенадцать Сатлов сидели за громадным круглым столом, и один из них сказал: «Мы исчерпали наши задачи. Мы много раз спускались в низы глубокие и вывели оттуда живших там в обители более красивой счастливой жизни. До дна исчерпан нами низ глубокий. Что делать ныне?»

Отвечает другой, выражая мнение всех: «Мы не знаем. Спросим у более мощных, чем мы, но не надо обращаться к тем, которые на землю сходили. Спросим совета у тех, кто свои жилища недалеко от них имеют».

Долго, долго летели Сатлы. Невероятно труден был для них путь к обителям высших духов. Наконец, слышат они лучше всякой музыки звучащий тихий гармоничный шелест каких-то крыльев. И хотя ничего не видят, ничего не ощущают своими 256 чувствами в отдельности взятыми, но все они вместе дают им ощущение, что около них духи, полные тихой радости, величавого спокойствия, готовые ответить на любой вопрос.

Спрашивают Сатлы: «Скоро ли уйдем мы из нашего мира? Скоро ли поднимемся в обители более прекрасные, чем наши? Правда ли, что эти обители будут теми самыми, которые населены могучими воинами?»

Кажется Сатлам, что они слышат ответ, хотя только шелест крыльев раздается около них, и чудится им, что в этом шелесте звучит: «Что значит скоро или не скоро? Тысячелетие может показаться короче секунды, и минута может продлиться дольше тысячелетия. Все зависит от того, как интенсивно, как радостно будете вы работать и радоваться успехам вашей работы. Чем больше сделаете вы, тем выше подниметесь. Можно и через ступеньку подниматься, можно и через две ступеньки вверх идти. Можно только на ближайшую ступень подняться. Но вы немало сделали, еще больше сделаете, и выше, чем на следующую ступень, встанете».

«Кончена наша работа в низах. Что нам делать?»

«Работайте на землях, там не закончена работа».

«Мы, конечно, согласны, но нам не хотелось бы все время в низах работать, хотя бы эти низы землями назывались».

«А вы попытайтесь низы верхами сделать. Ведь не раз это вам удавалось».

«Мы согласны».

«Благодаря такой работе вы изменитесь, у вас появятся новые восприятия, новые измерения откроются перед вами, и ваша тоска по безграничному совершенству превратится в уверенность, что движение снизу вверх, как таковое, и подготовка к нему само по себе и есть совершенствование. Понятно, оно не является конечным, так как идеал только тогда идеал, когда он недостижим. Счастье и радость в приближении, в том, что становится в конце как бы частью идеала».

Поняли Сатлы и загремел их клич: «На работу!»

Как будто веяние чего-то гармонического почувствовали они, словно бы оттаяли сердца их, что-то вроде гармонического тихого успокаивающего пения донеслось до них…

Опять так же сидят за тем же громадным круглым столом Сатлы и один из них говорит и все согласны с ним: «Перенесемся на ту землю, которая вращается около потухающего солнца».

Появились Сатлы на этой земле. Тусклым красным кругом, испещренным тёмными пятнами, едва мерцало солнце над этой землей. Вся поверхность её была покрыта металлическими, расположенными вертикально на расстоянии ста шагов друг от друга шестами с улавливающими свет звезд аппаратами. Они рассеивали этот свет на участки земли, и вместе с этим светом передавалось ей тепло от звезд, горящих астральным огнем.

Жили на этой, озаряемой звездами земле веселые мудрые люди, и только детей не заметили среди них Сатлы. Люди земли этой верили в то, что через неизвестный им промежуток времени тусклое красное солнце загорится от падения на него громадных метеоритов. Благодаря умению приготовлять чрезвычайно стойкий материал и в течение долгого времени не портящиеся изделия, жители этой земли жили чрезвычайно богато, несмотря на то, что масса времени тратилась на улавливание света и тепла звезд. Каждый из них устраивал свою материальную жизнь так, как хотел. В их складах продуктов и изделий было изобилие всевозможных предметов потребления. Как только в каком-либо из складов, будь то центральный или местный, оставалось предметов менее чем на треть года (предполагая обычный спрос на них), заведующие складами извещали об этом мастерские. И производящие хозяйства выделывали и посылали в склад необходимое количество продуктов. Если в общежитии появлялся избыток съестных припасов, не нужный для сохранения в виде запаса, он отдавался птицам и животным страны с тем, впрочем, расчетом, чтобы они не разучились сами отыскивать себе пищу. Мастерские были полны великолепными машинами и аппаратами, и всякая работа совершалась легко.

Наиболее трудной и, вместе с тем, наиболее привлекательной считалась работа изобретателей, причем чуть ли не каждый житель страны был изобретателем машин и аппаратов. Жители земли жили в построенных зданиях и в высоких, искусно сделанных пирамидах из крепких, но легких, пустых внутри кирпичей. Все комнаты этих зданий были очень высоки, и в громадных залах стояли по углам высокие канделябры, свечи которых сверкали ровным белым, напоминающим электрический свет пламенем, горевшим день и ночь. В каждом канделябре было по семь свечей. Крыши зданий делались из какого-то материала, напоминающего стекла разных цветов. Около стен в наполненных землей и водой кадках изящной работы стояли прекрасные растения, напоминающие деревья, кусты, пальмы. В комнатах находились автоматы, которые, когда до них дотрагивались, произносили то, что было надо, стояли кресла с высокими спинками, покрытыми богатой резьбой, напоминающей фантастические цветы, растения, перья райских птиц, звезды, всевозможные узоры. Из спинок кресел сияли ярким светом лучи разных цветов, образуя около спинки сияющий венок. Ручки кресел походили на двух змеек с изумрудными глазками. Перед каждым креслом поднимались по бокам его две прекрасные колонны с корзинами цветов наверху. В комнатах были громадные столы с гладкими зеркальными поверхностями. С потолка висели на малозаметных цепочках, сделанных из металла, похожего на золото, птицы, постоянно шевелившие крыльями, издававшими тихий, гармоничный звон. Музыкальные инструменты странной формы стояли в комнатах, из них лились чарующие звуки, когда к ним прикасались искусные артисты.

Другие здания были расположены в мощных слоях белого, похожего на соль минерала, и чарующим блеском сверкали стены этих зданий.

Две расы населяли эту землю. Одна – люди высокого роста и белой кожи, другие – немного меньшего роста, смуглые, часто чёрноволосые. Вторая раса отличалась созерцательным настроением, проводя массу времени в библиотеках и богато обставленных лабораториях, для оборудования которых они не жалели усилий, работая в особых мастерских.

Едва ли не большая часть научных работ была выполнена людьми этой расы. Они же выдвинули из своих рядов прекрасных библиотекарей, не только хранящих миллиарды книг, но и постепенно возобновляющих те из них, которые приходили в ветхость. Стенография давно уже заменила жителям этой земли простые буквы. Из поколения в поколение часть людей смуглой расы работала над упрощением и улучшением искусства писать. Они умели быстро читать, схватывая своим взором стенографический иероглиф, обозначающий целое слово, и охватывая взором и пониманием рядом с ним поставленные иероглифы.

Люди этой расы были глубокими мистиками и таили в своей среде своеобразные религиозные воззрения. Они были молчаливы и тихи.

О людях второй расы, об их появлении на земле с давних пор рассказывалась легенда. Говорили, что много тысячелетий тому назад, совсем близко от земли, едва не касаясь её, пронеслось какое-то небесное тело, и тотчас после этого на земле появились люди смуглой расы. Они не понимали слов обитателей земли и долгое время держались от них в стороне. Они считались чем-то вроде волшебников, и прошло много тысячелетий прежде чем они сблизились с аборигенами.

Двенадцать Сатлов прибыли на эту землю. Прошло немного времени и они заметили, что люди смуглой расы относятся к ним с глубоким уважением. Очень скоро они дали понять Сатлам, что последние узнаны. Сатлы не могли лгать, между ними и людьми завелись знакомства, и люди сразу же начали просить Сатлов устроить так, чтобы снова ярким желтым или даже белым пламенем загорелось солнце, озарявшее их землю. Вняли их просьбам Сатлы и решили обратиться к сильнейшим для того, чтобы те возвратили блеск потухающему солнцу.

Бросили сильнейшие небольшую давно замерзшую землю на солнце потухающее, и от столкновения вспыхнуло пламя солнечное, и люди убрали с земли часть аппаратов, улавливающих блеск и тепло звезд. Еще два раза бросали сильнейшие все большие и большие потухшие солнца на это солнце, и оно загоралось все более и более ярким блеском, засияв, наконец, ярким пламенем. А люди с лихорадочной поспешностью убирали аппараты, улавливающие тепло звезд, и так расположили их на земле, что отраженный от них блеск и жар звезд и солнц прожег толщу земли и расплавил в ней пепел потухший. И снова огнем наполнилась эта земля.

Покрылась земля роскошными лесами-садами, выросли прекрасные деревья и кустарники, прекрасные разнообразные цветы. Появились новые звери, птицы, насекомые. Новые океаны и моря покрыли третью часть земли. Разными чудными красками заблестели восход и закат солнца.

Только с немногими, и то редко, говорили Сатлы, но заметили они, что после того, как загорелось вновь потухшее солнце, появились на земле проповедники атеизма, которые всегда определяли Бога, как дикари определяют, то есть представляя Бога в виде человека, птицы или в виде какого-нибудь животного. Такому Богу приписывались чисто человеческие свойства, только в превосходной степени – не только могучий, но и Всемогущий, не только сущий, но и Вездесущий, и так далее.

Дав такое определение Бога, атеисты победоносно доказывали, что такого Бога нет и не может быть, и делали вывод, что вообще нет Бога, а не тот вывод, что люди Бога не могут описать.

В противовес этому учению ученики Сатлов из людей второй расы проповедовали свое учение. Они говорили, что люди неспособны понять, что такое Бог, так же, как какая-нибудь инфузория неспособна понять, что такое человек. Тем не менее, кое-что можно сказать о Боге, так как Он дал людям некоторое представление о себе. Нет сомненья, что Бог покрывает своей сущностью все, что все – в Нем, и Он – во всем. Поэтому люди воспринимают Бога, уподобляя Его его же творениям. Они то антропоморфизируют Бога, то зооморфизируют Его, представляя его в виде животного. В лучшем случае они представляют Его как ангела, то есть духа. Но Бог – не человек, не животное и не дух.

Они учили, что не следует мыслить Бога как личность. Можно только сказать о Нем, вполне непостижимом, что Ему присущи высочайшее понимание и творческая сила. Бог мыслится и должен мыслиться на земле как могучий Принцип, как отвлеченная Идея, а не материя. Бог есть Свет непреклонный, самоотверженный, проявляющийся для счастья и радости, и, рано или поздно, дающий своим созданьям вечное счастье. Бог – это свет Любви, идея Любви, в жизнь воплощающаяся. Заповедь божественная дается людям в разных её выражениях, но пока хотя бы один страдает – всем плохо. Все на помощь страдающему! Но помогайте так, чтобы он не огорчился вашим вмешательством. Помогайте так, чтобы он не заметил, что вы ему помогаете. Никогда никого не обижайте, но, вместе с тем, защищайтесь от насилия и неправды самым энергичным образом, и если на это обидится кто-либо – ты ни в чем не виноват. Помни, что только на непосредственное насилие можно отвечать насилием, да и то пока нападающее насилие продолжается. Как общее правило, убеждением надо предупреждать насилие.

Говорят люди друг с другом: «Любопытное и светлое учение. Сосредоточим на нем свое внимание. Не дадим ему прозвучать, как звуку, в пустыне пронесшемуся. Но как воплотить это учение в жизнь? Может быть, там, где не действует убеждение, надо прибегнуть к гипнотическому внушению?»

Отвечают другие: «Гипноз – это своеобразный обман. В конце концов, от него больше вреда, чем пользы. Силой убеждения будет бороться мы».

И вот, что случилось с людьми на земле, разгоревшимся солнцем озаренной. Всем людям, принявшим новое учение, казалось, что странное видение открывается для каждого из них. Видят они широкий светлый путь, как бы в верха спирально поднимающийся, прерывающийся там, где Ничто господствует, или невоспринимаемый в пространствах, Ничто занятых, а потом снова в верха поднимающийся. И видят они ближайшие к земле существа, на этой спирали сущие, которые имеют те же измерения, что и люди – время, длину, ширину и глубину, а кроме того, пятое измерение, ими ощущаемое, которое отражается в них, как ореол пламенный, их со всех сторон облекающий. Как бы светом, отличающимся от света, их окружающего, осиянны они. Смотрят люди и выше – на спирали этой таких же людей видят, но огонь, окружающий этих людей, облечен мириадом разносверкающих и быстро переменяющихся частиц, как бы ореол вокруг огня образующих.

Видят люди, созерцающие это видение, что могучей, интенсивной жизнью живут эти существа, что передают они друг другу то огонь, их окружающий, то огонь и ореол, вокруг огня образующийся, и не уменьшается у передающих огонь и ореол света, их окружающие, но ярче и мощнее видятся они после передачи.

Недоумевают люди, наблюдающие видение это, и некоторые спрашивали молчаливых Сатлов, что означает виденное ими. Отвечают Сатлы: «Есть и другие миры, кроме тех, о которых вы знаете, но не появились в вас чувства, могущие воспринять измерения, которые вам огнем и ореолом казались. Удовольствуйтесь тем, что вы познали существование других миров, кроме тех, которые вы видели до сих пор».

Сильнее двинулись вперед достижения людей, не тратящих больше сил на согревание своей земли. В области искусств, науки, философии достигли они многого, и тогда как бы устали люди, потеряв часть интереса к жизни, борьба за которую свелась к пяти минутам легкой работы на машинах в течение суток. Скучают люди, все течения своей жизни исчерпавшие, все изведавшие, кроме того, что зло другим причиняет, ибо непобедимо было их отвращение ко злу. И стали говорить люди, что надо изменить жизнь. Напрягают все усилия своего ума люди, и до одной минуты сводят они свой рабочий день. Удается им изобрести приборы, улавливающие то из существующего, что не удавалось им ранее. Нашли они возможность производить лучи сверх и сверхрадия… И все же тоска все глубже и глубже охватывала сердца их.

Улетели на короткое время двенадцать Сатлов с земли и снова сидят за громадным круглым столом, беседуя. Говорит один и все согласны с ним, ибо он общую мысль отражает: «Надо, чтобы люди решили опроститься. Пусть уйдут они в леса и пустыни земли. Пусть бросят свою высокую культуру, оставив дежурных для того, чтобы они не давали ей разрушаться. А сами пусть заживут жизнью, близкой к жизни животных, и пусть постараются поднять мир животных, с которыми встретятся, до более высокого уровня. Они снова будут другим приносить пользу и, таким образом, найдут для себя новый смысл жизни».

Опять на земле Сатлы, а люди, среди которых уже появились проповедники массового самоубийства, прислушиваются к проповеди учеников Сатлов и, бросив свои роскошные жилища и высококультурную жизнь, массами отправляются в леса и Поля, начинают жить упрошенной жизнью и стараются более или менее близко познакомиться с животными, птицами и насекомыми, чтобы поднять их умственный и нравственный уровень. Кое-чего люди добиваются в этом отношении, как будто приближаются животные к людям по пониманию своему…

Но не долго удовлетворялись люди такой жизнью. Снова скука охватила людей. И снова громадное большинство человеческого рода начало думать о самоубийстве.

Снова собираются вокруг круглого стола Сатлы и снова думают, как помочь людям. Говорит один из них, мысли всех отражая: «Одно остается – надо людям этим больше чувств дать, чем они имеют, для того, чтобы открылись перед ними те неведомые им стороны бытия, которые дадут им новые ощущения и заинтересуют их в продолжении земной жизни». Согласились Сатлы и говорят: «Хорошо. Сколько отдадим людям чувств наших?» Говорит первый: «Отдадим им двадцать одно нам присущее чувство, у нас много останется, а для них этот дар надолго неисчерпаемым богатством станет». Говорит другой Сатл: «Отдадим сорок два наших чувства, с нас и оставшихся хватит». И так каждый из них предлагал отдать людям все большее и большее количество чувств, духам присущих.

Снова говорит первый: «Жертвовать – так полной чашей. Отдадим им все наши чувства, а себе оставим пять чувств». Все согласились.

Опять на земле Сатлы. Видят они, что ходят по земле духи Смерти, и умоляют их люди дать им смерть. Но ждут чего-то духи Смерти и спрашивают Сатлов, что те собираются делать. Узнав, что они решили отдать людям свое великое достояние, улетели с земли призванные людьми духи Смерти.

А Сатлы отдали людям свое великое достояние, и пока каждый из людей не получил 256 чувства Сатлов, не уменьшилось у Сатлов число чувств, им присущих. А когда каждый из людей получил 256 чувств и развернулось перед ним великое разнообразие до сих пор казавшейся скучной жизни, крепко привязались они к ней. И только двенадцать человек, бывшие когда-то Сатлами, высокими духами, бродили по земле, производя на людей, ставших Сатлами, впечатление жалких созданий, обладавших только пятью чувствами.

Глубоко несчастными чувствовали себя бывшие Сатлы. Они избегали тех, кого облагодетельствовали и удалились на необитаемый остров.

Вдруг услышали тихие музыкальные гармонические звуки, услышали, как бы шелест крыльев невидимых, тихое успокаивающее пение доносилось до них. Все мощнее, все сильнее начали они чувствовать себя… И вот у них столько же чувств, сколько ранее было, когда они Сатлами были. Но не остановился на этом их подъем. Все новые и новые чувства становятся им доступными, и двенадцать Сатлов стали полны тихой гармонии, величавого спокойствия и спокойной радости Сверхдухов.

83 Сатлы-молнии

Рассказывал как-то в кругу собравшихся Сатл-великан:

Долго неслись мы в пустоте, но постоянно убеждали нас духи Фантазии стремиться все дальше и дальше, говоря, что невероятно прекрасный мир откроется перед нами, шепча, что мы нужны будем в новом мире прекрасном… И вот заблестело вдали за пределами пустот что-то, бесконечность напоминающее. Еще одно усилие – мы на земле, чуть ли не четверть всей бесконечности занимающей. Земля эта гигантская походит на плоский сосуд, с резко поднимающимся краем, под сенью которого вечный неподвижный холод. Над центром чаши-земли высоко-высоко сияло солнце и, благодаря вогнутости земли, всю её поверхность равномерно нагревали лучи солнца. Как роскошный сад цвела земля. Миллионы прекраснейших растений и цветов покрывали её роскошными коврами, и только в местах поселений обитателей планеты не было растительности, пересаженной в те места, где не предполагалось строить здания и проводить дороги.

Города и отдельные жилища жителей этой планеты представляли собой разнообразные постройки, из которых типичными были высокие, до пятисот этажей здания, причем каждый этаж являлся отдельной квартирой. Громадные окна, почти во всю стену, задергивались, когда это было желательным, плотными занавесами, закрывались ставнями, в которых прорезаны были изображения звезд, месяцев, комет и других небесных светил других бесконечностей, и разноцветными, похожими на стекла пластинками были покрыты эти изображения. Другие здания представляли собой двухэтажные постройки, и полом нижнего этажа была в них, покрытая прекрасными живыми цветами земля, по которой были проложены многочисленные тропинки. Крышей верхнего этажа была платформа, на которой было вырезано то же, что и на ставнях домов.

На прекрасных летательных аппаратах влетали жители домов в окна своих жилищ или пользовались для этой цели крыльями, запас каковых имелся при нижних этажах. Кроме того, все этажи соединялись между собой лестницами, которые соединяли балконы, идущие вокруг каждого этажа.

На высоком уровне стояли на этой земле техника и наука, более чем на двадцать тысячелетий опередившие науку и технику земель, зелеными и желтыми солнцами озаряемых.

Очень простой для тех, кто не хотел думать, и высокосложной для думающих была религия обитателей этой планеты. Существует не в человеческом понимании этого слова Божество, и всем людям и животным дано подняться к нему, чтобы опять более просветленными отойти от него. Жизнь вечна для бездушной материи, как бы она ни изменялась, тем более вечна она для духа, с человеком связанного. Искусство стояло на большой высоте. Эти люди умели выделывать автоматы, чрезвычайно похожие на людей. Автоматы эти обслуживали людей, исполняя разнообразные работы, нередко очень сложные. Автоматы, которым придавали форму людей, были носителями силы, которая утрачивалась ими во время поломок. Они настолько походили на людей, что у людей не очень умных появлялась мысль, что эти автоматы – по существу те же люди, а люди – своеобразные, могущие самопроизвольно размножаться автоматы.

Но бывали эпохи, когда точно эпидемии охватывали жителей этой планеты. Многие из них начинали говорить тогда, что духи правдивой фантазии принесли им вести о высоких духах, называемых дномами, даргаллами и так далее.

Что-то вроде выработки продуктов замечалось в этой стране, хотя много чаще все от начала до конца делали автоматы, даже автоматов делали автоматы. Труд по налаживанию автоматов не считали трудом, а чем-то близким к игре-спорту. Высоко ценилось в стране тяготение к умственным занятиям. Чем меньше требовалось мускульной силы при занятиях, чем больше требовалось усилий умственных, тем охотнее занимались таким трудом люди и на физические упражнения смотрели как на необходимую для здоровья гимнастику. Мало было физического труда и много внимания отдавали люди любви, тем более, что они легко и безболезненно омолаживались каждый раз, когда замечали признаки усталости или приближение старости.

Омолаживание производилось путем чего-то похожего на гипнотическое внушение, и во время сна, похожего на гипнотический, микрофаги пожирали в организме ненужную соединительную ткань и не трогали нужных тканей, и хорошо питались во время этого сна устаревшие ткани, снова становясь молодыми и крепкими. А мозговая ткань не старела и оставалась вечно молодой. Любовь вспыхивала между мужчиной и женщиной неожиданно быстро и всецело и крепко охватывала людей. Они почти всегда были вместе и не расставались. Им нельзя было разлучаться хотя бы на день, иначе они забывали, что любят друг друга, и встречались друг с другом уже как чужие. Если один из влюбленных хотел расстаться со своим супругом или своей супругой, он, уйдя из дома, не возвращался домой в течение десяти часов, уходя в далекую часть города, где гулял по Аллеям Разлуки. Если через десять часов разлуки муж и жена встречались, они смотрели друг на друга, как чужие, и только в редких случаях сходились в брачном союзе.

Люди этой земли умирали совсем не так, как обитатели других земель. Как мы уже говорили, они омолаживались, становились совсем иными: пятидесятилетние, например, получали омоложенные тела, подобные телам шестнадцатилетних. Это и называлось смертью телесной, и другой смерти эти люди не знали. Так они жили, а если кому-либо казалось, что он достиг всего, чего мог достигнуть, если ему казалось, что он скучает от жизни, такой человек уезжал в одно из пустынных мест, где сотнями лет не видел людей, приезжая к ним и призывая их только тогда, когда хотел обновить стареющее тело. И такой пустынник, додумавшись до чего-нибудь, что казалось ему интересным и важным, учителем или проповедником возвращался в мир и проповедовал свое учение. Поэтому на этой планете тысячи философских систем излагались разными учеными, и каждая из них заинтересовывала то одну, то другую группу населения…

Ходят Сатлы по этой земле, присматриваются к жизни её обитателей и не знают, что делать. Неужели идти на помощь покинутым супругам для того, чтобы для них легче протекли те немногие часы разлуки, в течение которых они чувствовали себя покинутыми? Но ведь вовсе не несчастными были покинутые люди. Неужели бессмысленным был прилет Сатлов?

Но недолго присматривались они к жизни земли, которую считали жизнью замирающей, лишенной борьбы и интересов. Внезапно безотчетная тревога охватила её жителей. Тревогой были охвачены и Сатлы. Как будто кто-то приказывал им и людям сделать то или иное, совершенно не считаясь с теми, кому давались приказания. Сопротивляющимся казалось, что их пытают и бьют, а иногда их действительно схватывали такие же, как они, люди и мучили.

Впрочем Сатлы легко нашли защиту. Они поняли, что на них нападают злые невидимые джины, и каждый раз запаяв осмелившихся нападать на них духов в медные кувшины, бросали эти кувшины в море. Догадались, хотя и не сразу, джины, что по земле ходят какие-то существа, которых нельзя трогать, к которым нельзя прикасаться, с которыми нельзя разговаривать посредством людей, покорившихся джинам. К тому же все покорившиеся люди ненавидели тех, в которых вошли джины, пользовавшиеся телами людей.

Страшно возненавидело человечество одну миллионную часть свою, в которую вошли джины. Все захватили в свое распоряжение джины. Точно из милости давали они людям, людьми же созданное и приготовленное. Учили они людей сами и через учеников своих, что прекрасно жить людям, находясь в полном рабстве у джинов, и в скором времени так выдрессировали значительную часть людей, что те охотно надевали на свои головы желтые колпаки – знак добровольной отдачи себя в рабство джинам. Принципы рабства открыто проповедовались как что-то полезное и прекрасное. Невероятные глупости и пошлости выдавались за высокое учение и, говоря в некоторых случаях о глубокой подлости, люди-джины, величали её добродетелью, а говоря о прекрасных, тысячелетиями выработанных людьми условиях существования, о достойном человека существовании, называли эти условия «предрассудками негодяев»… Все перепутали они и их слуги в диком хаосе бессмысленных утверждений, опирающихся на нелепейшие учения. Где низость, где добродетель, где глупость, где ум, где чёрная грязь, где яркий свет, – все это перепуталось в головах бедных людей, и жадно начали сосать у них кровь подлые джины. С невероятной жестокостью уничтожали они им не повинующихся.

Джины набрали себе обширные гаремы из женщин, быстро обращенных ими в самок. Они глубоко оподлили тех, кого захватили в детском возрасте, и грубейшим гипнозом выбили из голов людей представление о всем великом и благородном. Бедные, захваченные детьми и юношами люди были обращены ими в стада полу-свиней, полу-людей. Разговорами, подлой литературой, примерами было создано такое настроение, что люди мало чем стали отличаться от глупых обезьян, жадно стремящихся к смешанному сожительству полов. И весь этот строй держался диким инквизиционным террором, освящаемым лживым и нелепым пустозвонством.

Первое время Сатлы растерялись. Перебить, уничтожить этих негодяев? Но это значило бы подражать им, делать то, что они сами постоянно делали, стать такими же гадами, как эти примитивные насильники. Поднять против, них восстание? Но прежде, чем победят восставшие, джины выпьют озера крови, усмиряя восстание, оподлят бесконечное число людей, сделав их убийцами беззащитных. Бросить джинов в Ничто все поглощающее? Но кто согласится предавать их такой сверхсмертной казни, когда все Сатлы против простейшей смертной казни всегда и везде были. Противна, невыразимо противна такая борьба…

Высоко над солнцем блестящим собрались Сатлы и совещаются. «Не дать ли нам бой джинам? Но ведь если мы уничтожим всех прибывших, новые их места займут. Перевоспитать людей? Сделать их неспособными подчиняться джинам? Да. Но едва ли не мирны лет пройдут прежде, чем мы дождемся хотя бы слабого успеха. Одно остается: позовем духа Великой Любви и Жалости..».

Эон Великий с его сверхокеаном доброты и жалости появился на призыв Сатлов, но как ни мощна, как ни прекрасна была Его проповедь, она меньше, чем на других землях, имела успех, и остерегались джины пролить Его кровь жертвенную. Исчез Эон Великий с земли, на которой так недолго был Он, исчез, так как она не приняла Его жертвы. Но много раз на вечёрних собраниях совещались с Ним Сатлы и не согласились на Его предложение погибнуть, бросив семена добрые в души людские.

«Мы понимаем Твое предложение и его величие, – говорили они, – но, смотри, лишены света учения Твоего те земли, на которых Твои братья учили. Жестокосердый род людской не поддается ни молитве, ни посту, ни жертве. Конечно, не бесплодны жертвы и молитвы ваши, благодаря им лучше становится человечество. Но мы не хотим ждать. Прости и оставь нас! Для нас непосильно чистое учение Твое, и не можем мы так на страдание смотреть, как Ты смотришь; не хотим мы, чтобы люди страдали и провозглашаем учение наше: не надо страдания людей для того, что-бы спаслись люди. Но мы, духи, можем страдать для того, чтобы спаслись люди».

Долго совещались Сатлы после того, как ушел от них Эон Великий, передавший им свою непреклонную волю спасти людей и обещавший в другом аспекте явиться, если им не удастся взятая ими на плечи тяжелая задача. И вот говорит один из Сатлов, все сказанное резюмируя: «Ничего не можем сделать мы стараясь в нашем аспекте. Мы не можем прогнать зло и горе несущих джинов, так как в какое бы существо мы ни обращались, как бы ни были отвратительны те, с кем мы вступаем в борьбу, нас охватывает жалость каждый раз, когда мы боремся, хотя и с отвратительными насильниками. Вот и теперь: выловили джины кувшины из океана, те, в которых были заключены их друзья, и снова издеваются над людьми, постоянно осуждая в других то, что сами делают. Мы уже решили, что против них нельзя поднять восстание. Что же делать для того, чтобы избавиться от их угнетения? Ведь мы неспособны на жестокость, а без нее нельзя справиться с этими безобразниками. А разве надо справиться с ними? Разве нельзя оставить их идти их путем, а самим своим путем идти? Нельзя, жалко людей. Недостойно нас уступать тёмной силе, тупой и свирепой, подлой и глупой. Но если мы не можем бороться с ними, если мы не знаем никого, кто мог бы бороться с ними, то остается только одно: нам самим превратиться в такую силу, которая могла бы уничтожить злодеев и насильников, и никогда бы не раскаялась в сделанном и ни на минуту не отступила бы от своей работы». – «Ты что-то страшное говоришь. Неужели мы должны стать немыслящей материей, и к тому же, материей, джинов уничтожающей?» – «Да, нет другого пути. Все согласны?»