Текст книги "Священная война (сборник)"

Автор книги: Андрей Мартьянов

Соавторы: Андрей Лазарчук,Владимир Свержин,Лев Прозоров,Ирина Андронати,Лев Вершинин,Александр Тюрин,Вадим Шарапов,Владислав Гончаров,Павел Николаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Район Берлина густо населен, поселки встречались через каждые несколько километров. Я отметил, что мирных жителей почти совсем не осталось: большинство эвакуировались на Запад или ушли в столицу, с непостижимой гражданской логикой рассуждая, что в городе будет безопаснее. Пропаганда твердила: Берлин будет обороняться «всеми имеющимися в наличии силами», и сдача города абсолютно невозможна ни в какой ситуации. Это при том, что столица была значительно разрушена бомбардировками и переполнена беженцами.

Те, кто остались, а также местные бойцы фольксштурма, полицейских формирований и вооруженных пожарников поглядывали на танковую колонну мрачно – что мы делаем здесь, когда фронт в совершенно другой стороне?

Как офицер с неплохим опытом, я находился не в командирской машине, а в «Тигре» номер 112, выполняя роль командира экипажа – бывает и так, что подполковники садятся на место убитого лейтенанта. Люк отодвинут, я оперся локтями о командирскую башенку. Два танка следуют перед нами, остальные позади. Разведывательный батальон мы вперед не отправляли за полным его отсутствием – полегли все. Надеялись, что обойдется.

Пейзаж вполне мирный – никаких разрушений или следов пожаров в поселке я не заметил, разве что редкие люди на улицах поголовно вооружены, оконные проемы каменных зданий заложены мешками с песком. Настоящих оборонительных сооружений здесь я не заметил – они находились ближе к городу.

Канонада на востоке и юго-востоке не смолкала ни на минуту. По моим оценкам, артиллерия противника громила укреп-район Шпреевальд, никаких сомнений. Если так пойдет и дальше, линия фронта пройдет в этих местах уже завтра-послезавтра.

К десяти утра мы миновали Вальдек и вышли на дорогу к Вюнстодорфу. До точки встречи оставалось чуть больше полутора десятка километров. Командир роты капитан Готтов сообщил мне, что есть устойчивая радиосвязь с двигающимися южнее третьей и четвертой ротами, они уже подходят к Шперембергу с юга. А мы, наоборот, минуем озеро Меллензее, затем повернем на…

Стоп.

Ну конечно!

– Готтов? – я вызвал капитана по рации. – Сколько осталось горючего после марша?

– Девятьсот литров резерва – все в канистрах, – немедленно отозвался капитан. – Мизер.

Скверно. Хватит, чтобы наполнить баки двух «Тигров». Боекомплект тоже на исходе – в моем «сто двенадцатом» осталось двадцать четыре снаряда из девяноста двух. Положеньице…

А выход из него есть – в двенадцати километрах к западу. Куммерсдорф. Танковая школа, артиллерийский полигон и склады. Если, конечно, Куммерсдорф не разбомбили. Хотя полигон находится на очень большой площади, уничтожить весь комплекс получилось бы только после нескольких больших налетов, а в последние месяцы я не слышал о серьезных разрушениях в Панцершуле. Заезжал туда в январе, после получения предписания о переводе во вновь создаваемую дивизию «Курмарк». Тогда большинство зданий и производства были целехоньки.

– Готтов, направление – Куммерсдорф, – передал я. – Задержимся там на час-полтора.

– Слушаюсь, господин подполковник, – раздалось в наушниках. Голос капитана был радостным. – Я правильно вас понял?..

– Вполне правильно. У нас будет возможность получить топливо и боеприпасы. Комендант гарнизона не вправе отказать – мы боевая часть.

В соответствии с приказом Ставки боевым частям, оборонявшим столицу, любые необходимые припасы должны были предоставляться незамедлительно и в полном объеме – как гражданской администрацией, так и тыловыми подразделениями. Однако сейчас уже не поймешь, где фронт, а где тыл…

Слева синело озеро, по правую руку тянулся светлый сосновый лес. Грунтовка неожиданно закончилась, появился побитый траками асфальт: танки по этой дороге проходили совсем недавно. Поворот к северо-западу, белый указатель с готическим буквами «Rehagen. 1 Km».

Сразу за этим поселком – деревня Куммерсдорф, а еще в двух километрах – полигон, производственные цеха и небольшой аэродром, спрятавшиеся в лесу. Много лет назад я изучил эти места как свои пять пальцев, каждую тропинку знаю.

Танковая рота, пусть даже в неполном составе, производит очень много шума – танк вообще машина шумная, особенно если на тяжелом «Тигре» установлены катки со стальными ободами. Немудрено, что мы привлекали к себе внимание гражданских и ополченцев на марше после успешного выхода из окружения. Но Куммерсдорф казался абсолютно вымершим. В поселке я не заметил ни единого человека, что не могло не настораживать. Один из домов дымится, на другом – следы обстрела из пулемета.

В чем дело?

– Передать всем экипажам, – сообщил я капитану Готтову. – Повышенное внимание, боевая готовность. Что-то здесь не так!

– Слушаюсь.

Я захлопнул люк командирской башенки, предпочтя дальше пользоваться смотровыми приборами: незачем рисковать. Опыт мне подсказывал, что такая странная тишина и безлюдье могут свидетельствовать только об одном: местные жители чем-то очень напуганы и вынуждены были спрятаться. Причина может быть только одна – внезапное появление противника.

Но откуда, черт побери? Случайно прорвавшаяся часть, возглавляемая сумасшедшим командиром, не дождавшимся подкреплений и решившим вдоволь поразбойничать в нашем тылу? Невозможно! Хотя… теперь нет ничего невозможного.

В соответствии с субординацией я не имел права приказывать Андреасу Готтову: капитан хороший командир и рота вверена ему. В настоящий момент подполковник и начальник штаба полка Грейм является его подчиненным как командир танка. Я отлично знаю, что такое дисциплина и вмешиваться в действия Готтова права не имею.

Капитан осторожничал. Рота из походной колонны быстро перестроилась в боевой порядок полуромбом. Шесть бронемашин с пехотой остались позади, вперед выдвинулись два «Тигра» с тремя «Пантерами», по флангами их прикрывали несколько отставшие самоходки. Следом – второй полуромб, арьергард. Устав, конечно, нарушен, но мы не в том положении, чтобы свято следовать его букве…

Готтов, обеспокоившийся ничуть не меньше меня, начал движение на юго-запад, через поле с перелеском, разделявшее деревню и полигон – в перископ я отлично видел белые столбы ограды Панцершуле.

Ничего не происходило. Танки шли медленно, останавливаясь через каждые сто метров, затем снова вперед. Меня очень тревожил ельник за полем: там можно спрятаться и вести обстрел из укрытия.

Полыхнула ослепляющая вспышка. Я на несколько секунд оторвался от окуляра, моргнул, протер глаза. Снова приник к перископу. «Пантера» номер 101 перестала существовать – башня и корпус разворочены, осталось только шасси. Взрыв боезапаса.

В этот же самый момент в ушах раздался очень знакомый тупой звук, словно одной чугунной чушкой ударили по другой. «Тигр» чуть вздрогнул. Ясно, попадание в бортовую броню!

– Заряжай! – заорал я, все еще не видя противника. Спас наводчик – обершутце Швайгер, углядевший противника раньше меня:

– Справа, герр оберст-лейтенант! Справа двадцать, дистанция восемьсот метров! Вторая-третья цели справа сорок, дистанция тысяча!

В наушниках щелкало и потрескивало, не растерявшийся Готтов скороговоркой выдавал экипажам распределение целей. Я увидел несколько силуэтов у края леса на юге: два ИС-2 и один Т-34-85. Слишком их мало, остальные наверняка в засаде! Все-таки прорвались! Дьявольщина! Кроме того, мы стоим к ним бортом, попадание снаряда ИС-2 превратит мой танк в мусор!

Размышлять времени не было.

Нам очень повезло: снаряд моего «сто двенадцатого» лег точно в основание башни крайнего справа ИС-2. Танк не загорелся, но башню чуть приподняло и заклинило. Я услышал, как гильза со звоном свалилась на пол боевого отделения.

Т-34 занялся чадящим факелом через секунду – ему досталось от прикрывавшей нас «Ягдпантеры». Второй ИС одновременно получил пять или шесть попаданий: редко увидишь, как тяжелая башня перышком отлетает в сторону.

Где же остальные? Не может быть, чтобы в район Куммерсдорфа прорвались всего три русских танка!

Я на мгновение оглох: это уже было серьезное попадание, вне всякого сомнения, в орудийную маску, по касательной. Наводчик замотал головой и охнул.

– «Рысь-один», «Дракону-четыре», «Дракону-два», – орал в наушниках Готтов. – Разворот сорок градусов право, огонь с ходу! Двенадцать целей! Наводить по ближайшей!

Вот это было уже очень серьезно. Двенадцать русских танков против наших одиннадцати и шести самоходок. В основном тип Т-34-85, только четыре ИС. Но у них преимущество – они атакуют от солнца, нашим командирам плохо видно… От подсохшей за недавние теплые дни дороги поднимаются столбы пыли, что еще больше затрудняет обзор.

«Тигр» дернулся, развернулся на одной гусенице – теперь мы обращены к противнику лобовой броней, на нее вся надежда. Новое попадание, передняя бронеплита: в танке пахнет раскаленным железом, но мы до сих пор живы и боеспособны!

Оптика не подводила, да и экипаж у меня был отличный. Я смело мог занести на свой счет еще три танка противника, два уничтоженных и один поврежденный: из люков выскочили трое… нет, четверо, залегли. Со стороны моторного отделения ИСа валит густой дым.

Капитан Готтов прекрасно владел тактикой: два рассредоточенных по полю полуромба могли вести одновременный кучный огонь и в то же время представляли для наступавших без всякого порядка, чистой импровизацией, русских сложную цель. Наверное, они думали взять нас наскоком, наглой и неожиданной атакой, но просчитались – пять уцелевших Т-34 отошли за лесной язык к юго-западу от Куммерсдорфа и скрылись из виду.

Я полагал, что Готтов прикажет их преследовать, но он снова поосторожничал. Вместо преследования капитан передал сосредоточенным возле Шпремберга ротам сообщение о прорыве и запросил помощь: всего ничего, расстояние три-четыре километра! В ответ получил: «Ведем бой с равноценными силами противника, вскоре ожидаем подхода боевой группы Двенадцатой армии. Заняли оборону».

Отлично. Значит, ожидать поддержки бессмысленно, пускай в данный момент она особо и не требуется: уцелевшие вражеские танки предпочли отступить. Наши потери – две «Пантеры», тяжело поврежденный «Хетцер» и «Тигр» номер 114 со сбитой гусеницей. Провести ремонт – если действовать очень быстро! – можно за полчаса.

Командир роты так и решил – наши «соседи» помощи не требуют, наоборот, докладывают по рации, что бой идет вяло, русские особой настойчивости не проявляют. Готтов выстроил танки широким клином, обратив его острие на угрожаемое направление, приказал смотреть в шесть глаз. Отправил четыре пехотных взвода в ближнюю разведку: проверить наличие неприятеля непосредственно на полигоне Куммерсдорф и южнее, по направлению к Шпрембергу. Снаряды и топливо нам требовались отчаянно!

Трак «Тигра» поменяли быстрее, чем ожидалось. Одновременно вернулись разведчики. Ничего подозрительного – скорее всего, мы действительно имели дело с вырвавшейся далеко вперед небольшой группой русских танков, командир которой плохо понимал обстановку и решил погеройствовать. Результаты его геройства налицо: большая часть техники уныло догорает на равнине в полукилометре от нас.

Очень надеюсь, что командование отдаст его под трибунал: такое безрассудство даже для русских – не спорю, очень смелого и находчивого противника! – весьма необычно и предосудительно. Или, может быть, недавние победы вскружили им голову?

«Хетцер» бросили на поле: полностью разбиты катки слева по борту. Экипаж пересадили на бронеавтомобили – если повезет, в Куммерсдорфе для них отыщется подходящая машина, мы ее попросту реквизируем большевистским методом. Я точно знал, что в Панцершуле должны находиться несколько исправных танков или самоходок – так было всегда.

Осторожность, помноженная на осторожность: пехотинцы шли впереди вдоль дороги, осматривались и только затем радировали командиру роты: можно продвинуться вперед еще на полкилометра. Наконец мы оказались среди прекрасно знакомых мне ангаров, двухэтажных кирпичных казарм и беленьких зданий администрации.

Ни души. Ни единого человека. Под навесом у плаца действительно стоят несколько танков: совершенно новый Panzer-IV без камуфляжной окраски, две старых французских модели, две маленьких танкетки Renault-UE, два трофейных Т-34…

Но почему нет людей? Куда все подевались? Полигон эвакуирован?

Впрочем, это неважно. Главное сейчас – пополнить запасы.

Оборона населенного пункта была занята в соответствии с уставом. Номинально куммерсдорфский полигон, несомненно, таковым пунктом являлся – жилые и технические постройки в наличии. Танки между зданиями, пехотинцы на верхних этажах и крышах, дозоры в лесу. Нам требовался минимум час.

Я был прав: в покинутом военном городке отыскалось все необходимое. Непосредственно полигон с совершенно секретными объектами и цехами находился дальше, километра за два на юг, но здесь имелись цистерны с горючим (это самое важное!), запечатанный склад провианта и некоторый запас снарядов к 88мм танковым орудиям (полагаю, большую часть вывезли для нужд фронта еще зимой и в начале весны). Я, как старший по званию, принял на себя ответственность и приказал сбить пломбы с дверей – все экипажи были теперь были обеспечены пайком минимум на три дня.

– Такое удивительное спокойствие грозит только одним: колоссальным беспокойством потом, – капитан Готтов подошел ко мне. – Согласитесь, господин подполковник, Куммерсдорф должны были защищать до последнего, а тут я увидел только одну голодную кошку. В штабе постоянно звонит телефон…

– Не обязательно, – я пожал плечами. – Секретные образцы вывезли или уничтожили, а персонал больше пригодится при обороне Берлина. Не взорвали склады? Тоже есть объяснение: очень спешили. Да и кому теперь нужен наш бензин или шоколад? Русские используют солярку и водку.

– Все равно странно, – поежился командир роты. – Очень скверная тишина. Как чума всех выкосила… Знаете, в штабном здании я нашел недопитую бутылку коньяка и окурки. Окурки недавние. Наши были здесь еще сегодня ночью, да и запах табака еще не выветрился.

– Значит, эвакуировались утром. Капитан, вы проверили, «четверка» исправна?

– Так точно, господин оберст-лейтенант! Экипаж «Хетцера» уже принял машину. Эх, будь у нас побольше танкистов, могли бы и все забрать… Не гренадеров ведь на них сажать? Они, самое большее, могут водить легковой BMW.

– Что есть, то есть, – кивнул я. – Быстрее, капитан. Поторопимся. Не забудьте, часть танков русских отступила, и никто не знает, прорвались за ними другие или нет.

– Я постоянно слежу за радиообменом третьей и четвертой роты. На их участке затишье, господин оберст-лейтенант. Видимо, это действительно был случайный прорыв отдельной части – заблудившейся или ведущей разведку боем.

– Разведка боем на таком расстоянии от линии фронта? – я вздернул брови. – Гауптманн, как вы себе это представляете?

– Извините, господин оберст-лейтенант. Но фронт сейчас везде.

– Согласен, – кивнул я. – Готтов, поторопитесь время очень коротко!

– Слушаюсь!

У нас было два варианта движения к Шпрембергу: или выйти на открытую автодорогу, или же сделать крюк – по аэродрому Куммерсдорфа на юге, а затем – на восток по лесным грунтовкам. Густой столетний сосняк гарантировал, что русские танки здесь точно не пройдут: танку нужна открытая равнина, а не лес.

Кроме того, противник наверняка знаком с местностью значительно хуже меня, только по картам. На древних броневиках веймарских времен я исколесил этот лес вдоль и поперек.

Капитан Готтов согласился – незачем рисковать, давайте попробуем. Но вы сами понимаете, герр оберст-лейтенант, это опасно…

– Понимаю. На лесной дороге достаточно уничтожить первую машину и танк, замыкающий колонну, после чего мы окажемся в ловушке… Но в такой сосновой роще ИСы застрянут. Кроме того, вы заметили – во время недавнего боя мы не видели пехотинцев врага?

– Рискнем, – согласился капитан. – Команда «по машинам» будет отдана через десять минут. Впереди пойдет «Тигр» с самым опытным экипажем, за ним второй, потом командирская машина, далее обычный маршевый порядок. В случае вражеской атаки «Тигр» сможет продержаться дольше и прикрыть возможный отход остальных.

– Отход? – усмехнулся я. – Куда? Ну что ж, вы командир. Мой танк пойдет первым.

– Я не вправе рисковать жизнью начальника штаба полка. Вы будете нужны после соединения с основными силами и группой Венка.

– Идите к дьяволу, – сказал я. – Танк для меня – родной дом с восемнадцатого года. Вы вроде бы родились на год позже?

– Есть идти к дьяволу, господин оберст-лейтенант!

Так и получилось. Из покинутого Куммерсдорфа мы выдвинулись походной колонной с обязательной пешей разведкой впереди. Главный танковый полигон страны на то и был танковым, чтобы обеспечить учебным машинам свободный путь к стрельбищам или полям для отработки тактических маневров: дорога прямая, достаточно широкая, а прежде всего – сосновый лес без подлеска, отлично просматривающийся во всех направлениях. Спрятать танк или самоходку в нем невозможно, да и не пройдут они здесь – даже тяжелый «Тигр» не способен своротить дерево в два обхвата!

Люк командирской башенки я не закрывал, предпочитал смотреть на мир собственными глазами. Танк шел плавно, легко покачиваясь – как лодка, привязанная у речной пристани.

Впереди показался просвет. Это место я тоже узнал. Аэродром, две параллельные взлетные полосы, белый домик администрации. Видны следы разрушений – ангары в дальней части летного поля уничтожены, несколько разбитых транспортников Ю-52. Явно бомбили союзники. Больше никаких самолетов, пусто и тихо. Теперь нам следует взять левее – там должна быть дорога к озеру Хеегзее, а за ним – ожидаемый Шпремберг.

– Разведка сообщает о движении, – возник в наушниках голос капитана. – Бронетехника! Что? Повторите? Не понимаю! – это он говорил уже кому-то другому. – Что значит «никогда не видели?» Силуэт? Что? Еще раз!..

И тут рация командира роты замолчала, а по моему танку застучали осколки металла.

Следовавшая за нами машина вспыхнула, как фейерверк, ярко-оранжевым пламенем – столб огня поднялся на несколько метров в высоту. Один из «Хетцеров» резко остановился, будто споткнулся: я видел, что в его лобовой броне рядом с орудийной маской образовалось огромное черное отверстие, из которого повалил густой угольный дым. Такой эффект получается только при прямом попадании из орудия тяжелой самоходки вроде русского монстра ИСУ-152 с небольшого расстояния!

Капитан Готтов опомнился лишь спустя несколько мгновений:

– Рассредоточиться! – рыкнуло в наушниках. – Цели впереди, лево десять! Противник применил новый танк!

Я прильнул к блоку визуального наблюдения командирского купола. Различил силуэт целей.

Господи боже мой, что же это такое?

Находившиеся за двумя гигантскими чудовищами Т-34 были вполне узнаваемы – это те самые танки, с которыми мы схватились на подходе к Куммерсдорфу, те же номера на башнях. А вот стоявшие на краю летного поля великаны были мне совершенно незнакомы. Тот, что находился ближе, на расстоянии чуть более четырехсот метров от нас, был окрашен в желто-оливковый цвет. Второй оказался посветлее – серо-зеленый, с деформирующим камуфляжем: бледно-изумрудные и красноватые полосы. Никаких национальных символов или тактических значков на броне. Странно: такой камуфляж и оливковая грунтовка используются вермахтом, а у русских все танки стандартно-зеленые!

– Заряжай… – только и выдохнул я. – Наведение по ближайшей цели!

С расстояния в полкилометра «Тигр» гарантированно уничтожал любой танк противника. Понимаете, любой: – от неуклюжих американских машин до тяжелых русских ИСов. Мы влепили бронебойный снаряд с вольфрамовым сердечником точно в лобовую броню корпуса оливкового великана, но ничего не произошло. Наоборот – он выпустил облако голубоватого выхлопа, выехал на полосу аэродрома (немыслимо, танк столь огромного размера двигался более чем уверенно!), начав разворачивать башню в нашу сторону…

Второй, «камуфляжный», остался на месте и открыл огонь. «Пантера» с бортовым номером 101, остановившаяся левее и впереди нас, задымила – прямое попадание в двигатель.

– «Дракон-четыре», сосредоточить огонь на средних танках второй линии! – Готтов отдал приказ самоходкам. – «Дракон-два», атаковать тяжелые танки! По гусеницам, в стык башни и корпуса!

Атаковать? По моим оценкам, длина корпуса каждого чудища составляла метров десять, колоссальная башня с мощнейшим орудием имела длину в три-четыре метра. Танк очень высокий, также до четырех метров. Рядом с главным стволом видно второе орудие, значительно меньшее: по моим прикидкам, миллиметров семьдесят пять. Настоящая движущаяся крепость, поражающая своими размерами!

Рота уже понесла чудовищные потери: «четверку», которую мы нашли в военном городке, разметало на части, из четырех «Тигров» через десять минут после начала боя были уничтожены два, две трети «Пантер» или подбиты, или серьезно повреждены. Несмотря на плотный огонь и множественные попадания, гиганты продолжали вести бой. Ни один из них даже не лишился хода: они встали рядышком на летном поле и уверенно расстреливали наши машины, не способные оказать адекватного сопротивления.

– Отходим, отходим! – орал в рацию капитан. – Не подставляйте им борта!

Одну из «Ягдпантер» подбросило и завалило набок: два одновременных попадания, детонация боекомплекта.

Мой механик-водитель поступил грамотно: «Тигр» сдал назад, мы оставались развернутыми лобовой броней в сторону противника. Увы, чтобы выйти на дорогу, ведущую обратно к военному городку, или на грунтовку в сторону Шпремберга, нам так или иначе придется разворачиваться. Наше спасение только в скорости или удачном маневрировании – пока танк прикрывают остовы разбитых машин.

Замолчала рация командира роты – в дыму и пыли я не видел, что произошло с его «Тигром». Сейчас – каждый сам за себя, кто успеет унести ноги, тот и выиграл этот невероятный бой! Попробуем прорваться!

Ничего не вышло. Танк содрогнулся, я ударился лбом о внутреннее кольцо командирской башенки, рассек надбровье, лицо залила кровь. «Тигр» начал крутиться вокруг своей оси на одной гусенице; завоняло дымом, двигатель издавал скрежещуще-стенающий звук вместо привычного невозмутимого урчания. Посыпались искры.

Все ясно: повреждены моторное отделение и ходовая. Будем медлить – сгорим!

– Экипажу покинуть машину! – взревел я. Щелкнул замочком люка, выдвинул его в сторону, высунулся. Точно, двигатель горит! – Быстрее, быстрее!

Выскочил, спрыгнул с борта на траву, проследил за тем, как остальные покинули машину – слава богу, все живы!

– Ложись! К лесу! Ползком!

Окружающий пейзаж удручал. Первая рота была полностью уничтожена – кругом горящие танки и самоходки, от некоторых остались лишь обломки. Только человек с богатым воображением сможет понять, что перед ним остов «Пантеры» или «Хетцера». Полосы дыма, запах гари и раскаленного металла, рев пламени.

– Поздно, герр оберст-лейтенант, – Швайгер, наводчик, потянул меня за рукав. – Русские…

В десяти метрах от нас стоял с десяток пехотинцев, вооруженных автоматами. Выгоревшая буро-зеленая форма, перепачканные глиной шинели, мягкие защитные погоны. За ними другие, подальше. На краю аэродрома – шесть или семь танков ИС-2 и грузовики.

Ну что ж…

Я выпрямился и поднял руки. Швайгер сделал то же самое.

Подошли два офицера. Один в звании майора, седой и со шрамом на лице, на погонах – значки танкиста. Второй совсем молодой, в круглых очках. Солдаты остались позади, но оружие не опустили.

– Майор Седов, – откозырял русский майор. По-немецки он говорил сносно, акцент напоминал чешский. – Господин подполковник, сдайте оружие.

Я вынул пистолет из кобуры и отдал его очкастому. Лейтенант выглядел и смущенным, и заинтересованным одновременно. Вероятно, недавно на фронте. Он протянул мне свой носовой платок – утереть кровь с лица.

– Ваше имя, звание?

Я назвался. Майор был сух, но вежлив. Сообщил, что мы взяты в плен одной из частей Третьей гвардейской танковой армии Первого Украинского фронта. Вскоре нас отправят в тыл.

– Кстати, если вы не слышали, герр подполковник, – сказал вдруг Седов. – Прошлой ночью Адольф Гитлер покончил с собой, об этом объявило берлинское радио…

Тогда я счел, что это ложь и пропаганда.

Нас усадили на травку под соснами. Других пленных приводили на этот же охраняемый автоматчиками участок. Из всей роты уцелели тридцать два человека – те, кто успел выбраться из разбитых танков и некоторые пехотинцы. Капитан Готтов сгорел в своем «Тигре» вместе со всем экипажем.

На летном поле по-прежнему стояли два танка-гиганта, вокруг них суетились русские – подъехали несколько «Виллисов» с офицерами. Накормили галетами и тушенкой, для офицеров выдали две фляжки с водкой – распорядился майор Седов. Мы пустили ее по кругу, не различая, кто здесь офицер, а кто солдат – для каждого будущее выглядело неопределенным и грозным.

Через пять часов на грузовом «Студебеккере» нас отправили в лагерь для военнопленных в Шунвальде.

Все было кончено. Война для меня завершилась. Завершилась удивительным и неравным боем, в котором мне удалось выжить…

– Вам было интересно? – спросил господин Грейм.

– Конечно. Очень необычная история! Чтобы два танка уничтожили целую роту, в которую входили тяжелые «Тигры» и…

– Догадываетесь, что именно произошло? – перебил старик.

– Ну… Не совсем.

– Вот справочник по бронетехнике, – Грейм открыл книжный шкаф, вытащил тяжеленый том в суперобложке, положил на стол и, пролистав, открыл на одной из последних страниц. Постучал пальцем по фотографии. – Видите? Они самые, супертяжелые… Я слышал, будто оба танка сохранились и были вывезены в Россию. Точно сказать не могу.

Мы разговаривали до позднего вечера – бывший подполковник вермахта и генерал-лейтенант бундесвера рассказывал, демонстрировал пухлые фотоальбомы («Вот видите, это я. А это – рейхсмаршал Геринг»), вспоминал. Похоже, в глубокой старости ему остро не хватало общения, но писать мемуары он не решался или не хотел. У него появилась возможность выговориться, особенно перед представителем той страны, против которой он воевал и к солдатам которой относился с глубоким уважением.

Я навсегда запомнил его фразу: «Поймите, вместе немцы и русские смогли бы завоевать весь мир. Соединившись вместе, наш порядок и ваша стойкость произвели бы эффект больший, чем все атомные бомбы вместе взятые… Будь прокляты политики».

Потом я узнал от дяди Курта, что Эвальд Грейм умер через день после подписания Беловежского сговора, 10 декабря 1991 года. Старый танкист пережил СССР на одни сутки, а Третий Рейх – на сорок шесть с половиной лет.

Пятнадцать лет спустя, в мае 2005 года, эта история получила весьма неожиданное продолжение.

В мае я оказался в командировке в Москве по издательским делам, быстро решил все деловые вопросы и наконец-то собрался посетить музей бронетехники в Кубинке, где никогда не был прежде.

Сел на электричку с Белорусского вокзала, сожалея, что праздник 9 мая прошел, и сегодня уже 15 число. Со станции за сто рублей таксист добросил меня прямо до ворот музея, оставил свою визитку («Набери номер сотового, когда все посмотришь, я за тобой заеду»), купил билет и отправился в Танковый Рай.

Ясно, что ангар с германской бронетехникой я оставил на сладкое – сначала обошел другие экспозиции. Помня старую историю в Кобленце, я быстрым шагом прошел в дальнюю часть ангара, обогнул мортиру «Карл-герат» и остановился перед двумя мастодонтами, стоящими рядышком.

* * *

Разгадка секрета «двух монстров Куммерсдорфа» оказалась весьма прозаичной, но от этого ничуть не лишенной грозной красоты большой войны.

Выходя из окружения, Эвальд Грейм не подозревал, что обречен – 30 апреля Красная армия уже прорвалась к Луккенвальде. Направлением главного удара оставался Потсдам, но советскому командованию было известно, что дивизия «Курмарк» прорвалась на запад, отбросив 3-й стрелковый корпус 28-й армии и создав коридор на Шперемберг. Возникла угроза соединения вышедших из окружения частей с группой генерала Венка.

Командованием были немедленно брошены в бой четыре свежих танковых и моторизованных бригады, передовые части которых достигли спешно эвакуированного Куммерсдорфа ранним утром 30 апреля. Полигон был захвачен без боя, но к девяти утра советские танковые роты были переброшены южнее, к «точке встречи» частей дивизии «Курмарк».

Именно поэтому капитан Готтов и подполковник Грейм увидели брошенную деревню – через нее прошли советские танки, встретив лишь очень слабое сопротивление.

Две роты оставили держать оборону южнее Куммерсдорфа, с ними и встретились танки Грейма на поле между поселком и полигоном.

– Потери были кошмарные, – размеренно повествовал Юлий Константинович. – Сами понимаете, ближний бой с тяжелыми немецкими танками не сулит ничего хорошего. А каково было мне – корреспонденту фронтовой газеты?

– То есть?

– То и есть, Андрей! Из-за латентного туберкулеза я пробился на фронт с колоссальными усилиями! Причем я не строевик, мне дозволили работать только по политическо-пропагандистской части! Вы не представляете, как это было обидно – все сверстники воюют, а ты?.. В апреле я был приписан к газете фронта «Советский воин», рисковал, как мог. Вот и оказался в Куммерсдорфе с передовыми частями. Причем именно со своими танкистами…

– Что значит «своими»?

– Если вы полный месяц воюете с одними и теми же людьми, хотя могли бы отсиживаться в тылу и строчить выдуманные статейки, разве можно назвать их «чужими»?

– Извините…

– Ничего, ничего. Просто сейчас мало кто понимает наш настрой и наше желание победить. Были, конечно, завзятые «тыловики», но Господь им судья. В девятнадцать лет и на великой войне нормальный человек рвется в бой.

Итак, полигон был занят без потерь и без боя. Рота майора Седова первой вышла к ангарам около куммерсдорфского завода, рядом с которыми стояли два громадных невиданных танка. Наученный прежним горьким опытом, Седов сначала приказал обследовать машины саперам – точно, обе были заминированы. Заряды быстро обезвредили, немцы не проявили своего обычного хитроумия – машины минировались наспех.

Утром обстановка была спокойной: части фронта отсекали прорывавшихся с востока немцев и наносили контрудар группе Венка, по сообщениям разведки остатки дивизии «Курмарк» собирались южнее, у Шперемберга. Седов допустил один недосмотр: Куммерсдорф слишком большой, а контролировать всю территорию малыми силами было невозможно – подкрепления еще не подошли.

Незадолго до полудня пришло сообщение о танковой группе противника, наступавшей с востока. Бой на открытом пространстве повлек огромные потери, уцелевшие танки отступили. Прорыв надо было остановить любым способом. Любым.