Текст книги "Der Architekt. Проект Германия"

Автор книги: Андрей Мартьянов

Соавторы: Елена Хаецкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КАНЦЛЕР
Рассказывает Альберт Шпеер

– I —
ВАЛЬКИРИЯ[5]5
  Обычно план с кодовым обозначением «Валькирия» ассоциируется с неудачной попыткой переворота 20 июля 1944 года под руководством К. фон Штауффенберга. В действительности «Валькирия» являлась общим оперативным планом действий, рассчитанным на случай возникновения внутренних беспорядков, высадки вражеского десанта и прочих чрезвычайных обстоятельств. Директивы «Валькирии» утверждены Гитлером в 1942 году. Тот факт, что ими воспользовались заговорщики Штауффенберга, является в некотором смысле исторической иронией.


[Закрыть]

Берлин,

4 ноября 1942 года

Буду предельно откровенен: в моей жизни хватало моментов, которые в литературе или кинематографе именуются «острыми». В минувшем феврале лишь чудо спасло мне жизнь и я не погиб в одном самолете с доктором Тодтом. Несколько лет назад мой автомобиль (а ехал я с женой и детьми) попал под обвал в Альпах, колоссальная гранитная глыба свалилась на горное шоссе всего в пяти метрах от машины – ощущения самые мерзкие, руки потом тряслись до вечера, и я не мог сидеть за рулем.

Летом на моем личном самолете отказали сразу два двигателя, но пилот, Герхард Найн, после успешной посадки заверил, что это сущая чепуха, вытянули бы даже на одном из четырех – по-моему, капитан был неискренен. В Днепропетровске «штаб Шпеера» оказался под угрозой атаки русских танков, прорвавших фронт, и нам пришлось пережить несколько крайне волнительных часов: отбиваться нечем, а эвакуироваться решительно невозможно – зима, железнодорожные пути завалены снегом так, что поезду не пробиться.

Немало седых волос добавила ночевка в бункере под Бременским штабом «Организации Тодта» – я никогда прежде не попадал под массированную бомбежку. А если учитывать, что английская бомба угодила прямиком в здание штаба, тем не менее не разрушив убежище, будем считать, что я родился с серебряной ложкой во рту.

Про такую мелочь, как обрушившиеся леса на одной из берлинских строек, можно вовсе умолчать – я всего-то сломал палец, упав с высоты третьего этажа. Повезло.

Словом, богатых жизненных впечатлений хватало с избытком. Но все перечисленные случаи вместе взятые не идут ни в какое сравнение с исключительными событиями, начавшими разворачиваться ранним утром в среду 4 ноября. Доселе на здоровье жаловаться мне не приходилось, однако перед рассветом, после визита капитана Штельцера, адъютанта начальника гарнизона Большого Берлина генерала фон Корцфляйша, меня едва удар не хватил.

– …Господин Шпеер, – эти слова Штельцера я запомнил на всю оставшуюся жизнь, – я обязан доставить вас на Вильгельмштрассе для представления его превосходительству рейхспрезиденту Германской империи генерал-фельдмаршалу Иобу-Вильгельму фон Вицлебену!

Прежний мир, пускай не самый гостеприимный и уютный, но такой привычный, рухнул. Будущее, в свою очередь, виделось туманным, опасным и непредсказуемым.

* * *

Мой ближайший помощник, начальник стройуправления «Организации Тодта» Юлиус Аппель, несколько дней назад весьма точно заметил, что если из исторического контекста будет выдернута личность, вдохновляющая свою эпоху, то все труды означенной личности рухнут, сгинут в небытие – примеров тому неисчислимое множество, от Александра Македонского до Бонапарта и Бисмарка. «Железный канцлер» ушел из политики, не подобрав преемника, способного продолжить его дело, и созданная Бисмарком Вторая Германская империя погибла спустя всего двадцать восемь лет, что по меркам историческим – мгновение.

После разговора с Аппелем мне стало по-настоящему страшно при мысли о том, что нам отведен куда более недолгий срок. Стержень, на котором всё держалось, безжалостно удален.

Впрочем, не следует забегать вперед, чем грешат многие мемуаристы. Будем придерживаться строгой хронологии событий.

* * *

…Получить сколь-нибудь внятную информацию о происходящем у капитана Штельцера и явившегося вместе с ним офицера СД из «штаба Гейдриха» не получилось, пришлось довольствоваться малым. Они обмолвились об исчезновении самолета фюрера, но больше на эту тему решительно ничего сказать не могли. Введены в действие директивы оперативного плана «Валькирия», разрабатывавшегося на случай внутренних беспорядков в Рейхе или высадки вражеского десанта. Столица на военном положении, отдан приказ «День W». Началось всё в половине третьего ночи, когда была объявлена всеобщая тревога.

– Это всё, господин Шпеер, – решительно заявил капитан. – Побыстрее, пожалуйста.

Я перевел взгляд на перепуганную жену и домоправительницу фрау Кох, тоже выглядевшую ошеломленной. К счастью, старшие дети остаются наверху, хотя им пора на занятия. Штельцер упомянул, будто моя вилла на Шопенгауэрштрассе останется под охраной военных, это прекрасно, но…

– Оставайтесь дома, – тоном, не терпящим возражений, заявил я Маргарет. – Никаких поездок в город, никакой школы. Даже в сад не выходите! Я позвоню, как только смогу! В крайнем случае солдаты переправят вас в Рейхсканцелярию, у них приказ.

Жена осталась безмолвной. Идеальная немецкая женщина – слово главы семьи не подлежит оспариванию и сомнению.

Я быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Если уж речь зашла о «представлении рейхспрезиденту» (но, черт побери, при чем тут старик Вицлебен? Что Гейдрих с присными от меня скрывали?), ни о каком гражданском костюме речь не идет, тут я дал маху.

У меня есть мундир НСДАП с нашивками гауптдинстляйтера, однако его я надевал один раз в жизни, при примерке. Нет, исключено. Если всё пойдет так, как и задумано, партия отходит на второй, а то и третий план. Кроме того военные, мягко говоря, недолюбливают партийных функционеров.

Только официальная форма – я, как глава «Организации Тодта», еще полгода назад запретил тратить время и деньги на разработку парадного обмундирования ОТ и Министерства вооружений, а потому министерский мундир оливкового «богемского» цвета отличался от прочих лишь серебряным кантом по краю воротника. Никаких излишеств и павлиньих расцветок в тошнотворной стилистике Розенберга и Геринга!

Сборы заняли ровно пятнадцать минут, включая торопливое и не слишком аккуратное бритье. Хорошо, не порезался – было бы совершенно неприемлемо явиться на Вильгельмштрассе с окровавленной физиономией!

Господи, о чем я только думаю?!

Надо забрать портфель с бумагами из кабинета. Подумав мгновение, я заодно прихватил из ящика стола «Вальтер РР», который возил с собой исключительно при командировках в Россию – с оружием обращаюсь плохо, как и положено «умнику», но сейчас пистолет явно не помешает.

Замечательно: обойма полная, поставлен на предохранитель – ногу себе не прострелю. «Вальтер» отправился в правый карман бриджей.

Адъютант Штельцер, сопровождавшие его армейский лейтенант, два ефрейтора с автоматами и гауптштурмфюрер, имя которого я выяснить не удосужился, терпеливо ждали у входа. Героически пытавшаяся сохранять самообладание фрау Кох успела шепнуть, что Маргарет ушла к детям. «Только непременно, непременно телефонируйте, господин Шпеер, когда всё определится!»

Что «определится»? Когда меня возьмут под стражу и расстреляют как государственного изменника, которым я, безусловно, являюсь? Или когда Вицлебен вдруг навесит мне Рыцарский крест Креста Военных Заслуг с бриллиантами?

– Разумеется, фрау Кох, – быстро сказал я, стараясь казаться непринужденным. Получалось так себе. Плохо получалось. Взглянул на Штельцера: – Поеду на своей машине.

– Не возражаю, господин рейхсминистр. Но поведу я.

– Делайте что хотите. – Мне это было безразлично. – Идемте в гараж.

«Хорьх 951А», как и всегда, завелся с одного поворота ключа. Штельцер заставил меня сесть назад вместе с гауптштурмфюрером (тот догадался представиться – Карл Дитмар, первый раз слышу), спереди посадил своего лейтенанта.

Впереди поехал бронеавтомобиль ADGZ, сущая архаика, производившаяся в Остмарке для полицейских нужд. Эмблемы на корпусе эсэсовские, значит, из той партии, что заказывалась рейхсфюрером Гиммлером на заводе «Штайр» в прошлом году, документы по поставкам проходили через мое ведомство.

Дорога привычная – с Шопенгауэрштрассе направо по Шпанишеаллее, мимо озера, выезд на Магдебургско-Лейпцигский автобан, теперь налево и вперед – до пересечения с Кайзердамм, входящей в городскую ось «Восток – Запад».

Ехали аккуратно: «Хорьх» способен развивать отличную скорость, но перед нами шел ADGZ, не способный выжимать больше семидесяти километров в час – в дороге броневик уверенно держал пятьдесят пять километров. Зато без лишнего риска.

– Танки? – упавшим голосом сказал я, увидев, как мы обгоняем колонну Pz.IV старой модификации D с коротким 7,5-сантиметровым орудием, двигавшихся к городу в районе Гюневальда. Я насчитал пятнадцать машин, три взвода. – Откуда?

– Училище Панцерваффе в Крампнице,[6]6
  Kavallerie und Panzertruppenschule Krampnitz (Heeres-Reitschule) – бронетанковое военное училище неподалеку от Потсдама, переквалифицированное из кавалерийского в 1938 году Гейнцем Гудерианом. При осуществлении плана «Валькирия» училище поднималось по тревоге, задача – контроль над восточной частью Большого Берлина, что и произошло при неудачном «заговоре Штауффенберга» 20 июля 1944 года.


[Закрыть] – приняв мой вопрос буквально, ответил капитан Штельцер. – Тактический знак с оленем, ошибиться невозможно. Выдвигаются к городу.

Ничего себе новости. Значит, дело обстоит настолько серьезно, что в столицу вводят войска? Впрочем, я изучал план «Валькирия» подробно, такие меры предусмотрены.

Что же за адскую похлебку заварил Рейнхард Гейдрих?

Большая развязка в Шарлоттенбург-Вильмерсдорф, тут начинается «Штадтринг», городское кольцо, так пока и не достроенное в полном объеме. Чуть дальше поворот на Кайзердамм, и снова Pz.IV – две машины, много солдат. Нам приказали остановиться.

Капитан выскочил из машины, подбежал к начальствующему офицеру, показал какие-то бумаги. Вернулся.

– Всё в порядке, проезжаем. Они в подчинении начальника гарнизона…

Удивительное дело: вроде бы сегодня среда, начало дня, но движения по Кайзердамм, Бисмаркштрассе, Тиргартену и далее вплоть до Шарлоттенбург не наблюдалось вовсе – ось «Восток – Запад» была накрепко перекрыта военными. Я и предположить не мог, что в самом Берлине и окрестностях находится столько подразделений, способных за несколько часов парализовать жизнь огромного города! Перед Бранденбургскими воротами и слева, возле здания Рейхстага, настоящий армейский лагерь – танки, бронетранспортеры, оцепление.

Тем не менее на Унтер-ден-Линден и далее на Вильгельмплац мы проехали беспрепятственно – сработали пропуска капитана Штельцера. Вот и донельзя знакомое здание «Новой» рейхсканцелярии, сколько трудов в него вложено…

Мы притормозили не у парадного входа со стороны Фоссштрассе, а направились прямиком ко въезду во двор, от площади. Здесь тоже столпотворение: совместно армейцы из артиллерийской школы в Ютеборге и Ваффен-СС. Последних на треть меньше, по беглой оценке.

Военные заставили выйти из машины и показать документы. Тут в дело вступил гауптштурмфюрер Дитмар: несколько слов, брошенных начальнику усиленного караула, и предъявленная карточка произвели магическое действие, нас пропустили мигом, отсалютовав. Меня проводили донельзя странными взглядами, в которых смешивалось искреннее любопытство и немалое потрясение.

Что это? Стрельба? Где-то неподалеку, буквально в квартале-двух, отчетливо раздавались короткие автоматные очереди. Низко застрекотал MG-42, этот звук ни с чем не спутаешь!

– Не представляю, – ответил Карл Дитмар на мой неозвученный вопрос. – Поторопимся, господин Шпеер!

Во «Дворе Почета» Рейхсканцелярии поддерживался относительный порядок – людей в форме, безусловно, куда больше, чем даже при построении лейб-караула, встречающего главу иностранной державы, но суеты не наблюдается. Кстати, лейб-караул в черной форме исчез, его заменили не менее внушительные парни в фельдграу, с нашивками Wachregiment Berlin.

– Боже мой, Альберт! Наконец-то!

Совершенно неожиданно навстречу мне вышел граф Вернер фон дер Шуленбург. Даже не вышел, почти выбежал, что для его шестидесятисемилетнего возраста выглядело чуть легкомысленно. Зато взгляд сиял.

– Ваша охрана доложила по рации, что вы приехали!

– Охрана? По рации? Доложила? – Я замер на ступеньках крыльца.

– Конечно же, на броневике установлена рация! Вам, как специалисту по военной технике, стыдно не знать!

Граф выглядел перевозбужденно, будто юный кадет, впервые идущий на свидание к прелестной дочке мельника. Сбежал по ступенькам вниз, подал руку. Увлек меня к дверям резиденции.

– Я здесь с четырех ночи, – тараторил Шуленбург. Такая манера речи для дипломата неприемлема, но граф не стеснялся. – Обстановка, конечно, сложная, но мы постепенно берем верх! Вицлебен вас ждет!

В принципе, я имел полное право остановиться и немедленно – слышите, тотчас же! – потребовать объяснений. Однако мы шли по Мраморной галерее, и я не находил надлежащих слов. Без преувеличений, я доселе ничего не понимал.

– Рейхспрезидент примет вас без проволочек, – сказал Шуленбург. – Никаких церемоний, протокола и так далее. Не время. В зале кабинета министров. Прошу.

Последняя дверь направо, сразу за личными помещениями и кабинетом фюрера – зал заседаний правительства находится в самой дальней части Мраморной галереи. Обстановка ничуть не поменялась с моего предыдущего визита. Длиннющий стол, слева полная дюжина стульев с имперскими орлами на спинках, справа одиннадцать, кресло председателя. Пол выложен плитами розового и темно-сиреневого камня. Размер зала помню до сих пор – девятнадцать метров на тринадцать с половиной.

На дальней стене огромный гобелен с античной сценой, рядом глобус на деревянной подставке, напротив столик для стенографисток – сейчас он занят двумя сотрудниками СД, притащившими с собой пехотные радиостанции Torn. Fu.g. Вот, значит, откуда стало известно о моем прибытии.

Вицлебен, Гейдрих и фон Нейрат. Обергруппенфюрер в кожаном плаще, будто только что вошел или, наоборот, собрался уходить. Последняя догадка оказалось верной.

– Проходите, Шпеер, – первым сказал Рейнхард Гейдрих. – Заранее прошу простить, что не поставили вас в известность безотлагательно, было не до того. Разрешите представить вам, господин Шпеер, фельдмаршала фон Вицлебена.

– Но мы знакомы… – будто невинное дитя, ответил я. И тотчас поперхнулся своими словами. Подразумевалось нечто совсем иное.

– Вы, как обычно, не дослушали, – каким-то чужим, крайне холодным и торжественным тоном, какого я от Гейдриха никогда прежде не слышал, произнес обергруппенфюрер. – В настоящий момент генерал-фельдмаршал Иоб фон Вицлебен принял… Временно принял на себя обязанности рейхспрезидента Германии в связи с предполагаемой гибелью фюрера Адольфа Гитлера.

Сам Вицлебен, седой, изумительно величественный, как и любой офицер старой школы, молчал. На дворянском, чуть надменном лице ни единой эмоции. Будто ничего и не происходит.

– Господин действующий рейхспрезидент и фельдмаршал, – продолжил Гейдрих, – позвольте представить вам Бертольда Конрада Германа Альберта Шпеера, занимавшего пост рейхсминистра вооружений и боеприпасов при предыдущем правительстве.

«Предыдущем? – ахнул я, стараясь не подавать виду. – Разыгрывается некая церемония, что бы там ни говорил пять минут назад фон Шуленбург! Не экспромт, а заранее спланированная церемония! О нет!»

– Данными мне полномочиями, – теперь заговорил престарелый фельдмаршал, – я своим указом, датированным сегодняшним числом, отменил закон 1934 года об объединении постов президента и канцлера Германии. Извольте ознакомиться.

В действие вступил Константин фон Нейрат. Подошел ко мне, вручил надлежащую бумагу. Действительно, всё так, юридические обоснования полновесные: если нет Гитлера, а политическое завещание такового не оглашено, то преемственность власти гарантируется той же «Валькирией» – оперативный план был создан в том числе и на случай экстраординарных ситуаций, когда погибает всё руководство страны. Президента и канцлера назначают «по опыту и заслугам».

До подписания указа Вицлебен носил оба титула. Но указ вступил в законную силу с момента подписания.

– Как рейхспрезидент Германии, – продолжил Вицлебен, – и учитывая ваши исключительные заслуги перед страной и нацией, я предлагаю вам, господин Шпеер, немедленно сформировать правительство в качестве канцлера Германской империи.

Все трое в упор смотрели на меня. Гейдрих – взгляд волка. Нейрат – взгляд лиса. Вицлебен – взгляд коршуна. Только граф Шуленбург оставался за моей спиной.

– Прошу вспомнить об ответственности, которую вы несете перед Отечеством, – чуть мягче сказал фельдмаршал. – Как и все мы. Германия не должна погибнуть.

– Я… – Взять время «подумать»? Невозможно! Ответ необходимо дать сейчас, меня поставили перед окончательным выбором. Делай что должно, и будь что будет! – Я принимаю ваше предложение, господин рейхспрезидент.

Нейрат извлек из папки текст присяги – я смутно помнил, что клятва канцлера произносилась в вольной форме, в отличие от прописанной в старой конституции присяги президента, однако они и это предусмотрели. Видимо, чтобы я не запинался.

– Ich werde meine Kraft für das Wohl des deutschen Volkes einsetzen, die Gesetze des Reiches wahren, die mir obliegenden pflichten gewissenhaft erfüllen und meine Geschafte unparteiisch und gerecht gegen jedermann führen…

Вот и всё. Хватило нескольких секунд.

Никаких фотографов, прессы, депутатов рейхстага и детишек с букетами цветов. Я машинально отметил, что занятые с радиостанциями офицеры в нашу сторону вовсе не посмотрели, будто вовсе не были свидетелями исторического события.

– Поздравляю с назначением, – Гейдрих заговорил нормальным голосом. – Можете приступать немедленно, ваш рабочий кабинет за стеной.

– Подождите… – Я опомнился. Осознал.

– Нет-нет, я и так слишком задержался. – Обергруппенфюрер ясно понимал, что я подразумеваю этим невнятным стоном, но сделал вид, будто ничего не заметил. – В ваше распоряжение, господин Шпеер, на время чрезвычайного положения выделены несколько сотрудников СД, они будут обеспечивать устойчивую связь. Руководитель группы – уже знакомый вам гауптштурмфюрер Дитмар.

Признаться, я не помню, как очутился в канцлерском кабинете – кажется, граф Шуленбург проводил? Слишком велико было потрясение. Едва я осознал, что остался в этом огромном помещении один, то пришел в состояние ничем не оборимого ужаса. Багрово-красный мрамор, абсолютная тишина и чувство полнейшего одиночества. Нечто похожее я испытал в детстве, когда в частной гимназии меня за провинность заперли в полутемном зале для собраний, где не было никого и ничего, кроме жестких стульев, кафедры и портрета кайзера над ней – Вильгельм взирал на ослушника немигающим взглядом, осуждая и порицая.

Хватит, Шпеер, возьми себя в руки. Теперь ничего не исправишь.

Я посмотрел налево, на рабочий стол главы правительства, сейчас девственно чистый – книги, документы, даже писчий прибор отсутствуют, только лампа с золотистым абажуром. Сразу за столом дверь в личные помещения, над ней позолоченный медальон с аллегорией «Мужество», классический сюжет – рыцарь, дьявол и смерть, изображенная в виде скелета. Накрепко позабыл, как мне пришла идея украсить кабинет панелями с олицетворением четырех добродетелей, «Мудрость», «Осмотрительность», «Мужество» и «Справедливость», но самая жуткая из них, с оскаленным голым черепом Смерти и выглядывающим из-за плеча рыцаря адским демоном, сейчас первой попалась мне на глаза.

Доигрался в аллегории и символы. Дьявол и Смерть над столом, который отныне формально принадлежит мне. Нет, ни за что, никогда за него не сяду! Кресло с алой обивкой всегда будет принадлежать другому!

Я бессильно опустился на обитое серебристо-голубой материей длинное канапе перед камином в противоположной стороне зала. Сверху, с ростового портрета, на меня строго взирал Отто фон Бисмарк. Поискал по карманам коробку с сигаретами, вынул зажигалку. Мелькнула мысль: «Фюрер не переносит табачного дыма, курить в его кабинете строжайше запрещено!»

Фюрер? Здесь его нет. Весьма вероятно, его теперь вообще нет – подробности мне сообщить не соизволили. Хорош «канцлер», не осведомленный даже о том, что случилось с его предшественником!

– Разрешите? – бесцеремонно громыхнуло от парадной двери, ведущей в Мраморную галерею.

Дитмар. Створки почти шестиметровой высоты отворились бесшумно, как и проектировалось. За спиной гауптштурмфюрера трое, в серой форме. У ног какие-то ящики.

– Где прикажете расположиться, господин Шпеер?

Понятно. Связисты, обещанные Гейдрихом.

Я машинально посмотрел на огромный стол о шести резных ножках с мраморной столешницей возле окон – чисто декоративное украшение. Если убрать лампы с тремя плафонами и часы под стеклянным колпаком, за ним можно хоть взвод разместить!

Канцлерская карьера началась с того, что я, Карл Дитмар и его подчиненные таскали кресла, чтобы устроиться с полным удобством. Я предпочел занять место с торца, спиной к Смерти с дьяволом и канцлерскому столу. Две армейские рации, полевой телефон, выводящий на коммутатор РСХА. Откуда-то принесли пачку бумаги и писчие принадлежности.

Дитмар посмотрел вопросительно.

– Общая сводка по обстановке в Берлине. – Это было первое, что пришло мне в голову. – Сколько на часах? Без четверти девять? К десяти часам ровно начальника гарнизона ко мне на доклад. Прямо сейчас пригласите графа Вернера фон дер Шуленбурга, я полагаю, он в зале заседаний кабинета министров и… В столовой есть кто-нибудь?

– Так точно! Было дано распоряжение прежний персонал в Рейхсканцелярию не допускать, но там военные…

– Кто-нибудь из них в состоянии сварить кофе? Много?

– Э… Так точно!

– Действуйте!

Гауптштурмфюрер, наконец-то получивший не требующие двойного толкования приказы, ринулся исполнять.

Удивительно, но стоило понять, какую именно информацию я желаю получить прямо сейчас, безотлагательно, как механизм завертелся. Работа пошла сама собой, будто так было всегда.

Соединить с ОТ-айнзатцгруппенляйтером Аппелем из Министерства вооружений и боеприпасов? Его ищут, это займет какое-то время. Позвонить по линии городской телефонной сети? Простите, это временно невозможно. Правительственная связь тоже пока не работает, только внутренняя, от Управления Имперской безопасности. Желаете немедленно отправить сообщение вашей семье? Для этого существует фельдъегерская служба. Вызвать офицера?

Полчаса ушло на вдумчивый разговор с графом Шуленбургом – мы уединились в пустующей комнате шифровальщиков рядом с кабинетом канцлера. Итак, из Минска подтвердили: разбившийся самолет фюрера найден утром наблюдателями с воздуха, в труднодоступной местности, ничего другого пока сказать невозможно. Причина катастрофы? Не представляю, господин Шпеер. Что-то наверняка знает фельдмаршал Вицлебен, но в данный момент его не следует отвлекать: как новый главнокомандующий он занимается формированием Генерального штаба, структура ОКВ его же указом упразднена.

– Как при кайзере? – спросил я.

– Видимо. Это дела военных. Не сомневаюсь, Вицлебен справится. Ваша задача, Шпеер – правительство. Дееспособное правительство!

– Хотите сказать, – я едва дар речи не потерял, – что состав кабинета не был заранее оговорен? Что тогда мы обсуждали в Ванзее меньше недели назад?

– Извините, не совсем верно выразился, – сказал Шуленбург. Полез в карман сюртука, вынул сложенный вчетверо лист бумаги. – Вот список кандидатур. Выберите тех, кто, по вашему мнению, наиболее достоин и способен. Вам с этими людьми работать.

Я бегло пробежал глазами предъявленный документ. Из старого руководства не осталось практически никого. Возвращается Яльмар Шахт, на своем месте остается Юлиус Дорпмюллер (транспорт и Рейхсбан), на мое место в Министерстве вооружений предлагается Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах. Единственные три кандидатуры, которым не предусмотрена альтернатива.

Иностранные дела, как и предполагалось, фон Нейрат и сам Шуленбург – выбирайте, господин рейхсканцлер.

– Ваше мнение о дальнейшем ходе работы МИД? – Я уставился на графа. – Общая доктрина?

– Хватит заниматься только войной, пора вспомнить, что существуют и политика с дипломатией, – не задумываясь ответил Шуленбург. – Мы слишком давно не занимались политикой. Для начала – зондирование мнения руководства воюющих держав о заключении перемирия. Хотя бы на одном из фронтов.

– Черчилль и Сталин вряд ли пойдут на такое.

– Всё зависит от условий, которые мы сможем предложить. Британию и Россию возглавляют очень сложные, целеустремленные и упрямые люди, но, будучи послом в Москве, я успел хорошо изучить руководство большевиков: они прагматики. Сталин никогда не простит нам нападения в июне сорок первого года, но из голого прагматизма примет очевидные выгоды временного прекращения боевых действий. С Черчиллем сложнее – он слишком подвержен эмоциям, импульсам, способен на безрассудства, кроме того, самая минимальная уступка с его стороны безвозвратно повредит репутации премьера. Как следствие – проигранные выборы в будущем. Это Британия.

– Здоровый цинизм, а? – бросил я. – Откровенно говоря, Сталина я боюсь гораздо больше, чем англосаксов. Возможно, он прагматичен, но, как все азиатские тираны, мстителен и недоверчив.

– Главное – ввязаться в драку, а там посмотрим, – граф повторил некогда изреченную Бонапартом истину.

– Вы действительно хотите занять этот пост? – прямо спросил я.

– Это не честолюбие, господин Шпеер. Мне страшно за будущее. Когда человеку страшно, он сделает всё, чтобы предотвратить грозящую опасность.

– Вы, безусловно, уже думали о высшем штате министерства?

– Ульрих фон Хассель, статс-секретарь, – без малейшей паузы отозвался Шуленбург. – Вы виделись с ним в Ванзее. Нейрат, разумеется. Можно привлечь Генриха Брюнинга, несправедливо позабытого. Это основной костяк. Персонал Риббентропа безжалостно удалить.

– Нейрат? Вы уверены, что сработаетесь? Когда-то он являлся вашим непосредственным начальником, вряд ли он согласится занять второстепенную роль!

– Поговорите с ним сами, Шпеер.

– Ну что ж… Пожалуй, сейчас на этом и закончим. Надеюсь, никто не требует от меня объявить состав кабинета в ближайшие же полчаса?..

* * *

В механистической функциональности германского «порядка» есть и свои положительные стороны. К полудню 4 ноября я имел достаточное представление о текущей обстановке и моя «походно-полевая рейхсканцелярия», как пошутил Дитмар, работала в самом напряженном режиме.

В словах гауптштурмфюрера был свой резон. Подавляюще-торжественный канцлерский кабинет всего за несколько часов преобразился: критический недостаток утилитарной мебели компенсировали тем, что я попросил военных перенести из столовой два круглых стола со стульями и поставить их у южной стены, ближе к камину. Штат возрос до восьми человек – фон Корцфляйш и подчиненный ему комендант Берлина генерал Хазе, явившиеся ко мне на прием из ОКХ на Бенделерштрассе, также предусмотрели создание армейского узла оперативной связи и выделили мне «адъютанта от комендатуры», что лишним не оказалось. Победит тот, кто владеет информацией в полном объеме.

Нашелся Аппель, точнее, его оперативно отыскали по моему прямому приказу и доставили на Вильгельмштрассе – если начальник стройуправления и был взвинчен при виде царящей в городе суматохи, то виду не подавал. Как обычно собран, деловит и готов к любым трудностям.

– Побудете денек министром вооружений, Юлиус, – огорошил я Аппеля, едва мы поздоровались. Он лишь бровь вздернул. – Просто мне некого сейчас найти себе на замену. Ничего сложного. Немедленно займитесь мобилизацией «Организации Тодта» в соответствии с планом «Валькирия», все предписания вы обязаны помнить.

– Знай мой престарелый отец, какую блистательную карьеру совершит непутевый отпрыск, – Аппель снял пальто и бросил на кресло, – он наверняка раскаялся бы в подзатыльниках, которыми щедро потчевал меня в детстве. Где лучше расположиться?

– Где угодно.

Господин Аппель, как я уже отмечал, абсолютно не страдал рефлексией. Оглядевшись, он узрел свободный стол, подошел к нему, проверил, работают ли телефоны (правительственная спецсвязь частично начала действовать к одиннадцати утра), и тотчас потребовал соединить с нашей главной конторой на Паризерплац, 3. Тот факт, что Аппель занял рабочее место канцлера, его ничуть не смутил и не взволновал – по-моему, он не обратил на это и малейшего внимания.

Единственным, о чьем отсутствии я сейчас жалел, был мажордом Рейхсканцелярии Канненберг – обаятельный толстяк, умело руководивший хозяйственной деятельностью и, в частности, кухней. Увы, но Гейдрих приказал отстранить весь старый персонал до единого человека, особенно тех, кто напрямую соприкасался с Гитлером: они «шефа» боготворили, а следовательно, были потенциально опасны. Отсутствие Канненберга означает, что все мы сегодня останемся голодными – в кабинет доставили два армейских котелка с жидковатым кофе, однако на этом кулинарные способности оккупировавших здание военных иссякли: они и посуду-то приличную найти не удосужились!

– Закажем в ресторане гостиницы «Адлон» через два квартала, пошлем курьера, – подсказал выход Аппель, услышав мои невнятные жалобы, – у меня с собой есть немного наличных, потом компенсируете из министерских фондов…

И снова взялся за телефонную трубку. Любопытно, этот человек подвержен хоть каким-нибудь эмоциям? Убежден, в случае внезапного конца света айнзатцгруппенляйтер первым делом составит подробный план действий, оформит его в соответствии с инструкциями, директивами и предписаниями вышестоящих органов, а затем потребует завизировать бумаги в Небесной канцелярии и поставить печать.

…Итак, что же мы имеем по состоянию на 11:45 утра?

Подчиненные генералу фон Хазе войска полностью заняли город, «Валькирия» сработала безотказно. Так называемый «Охранный батальон» (отдельная часть численностью до полка) контролирует центр, поднят гарнизон Шпандау, с ними кадеты пиротехнического и инженерно-технического училищ Вермахта.

Добавочно – танковые училища в Крампнице и Вюнсдорфе, курсы усовершенствования Панцерваффе в Гросс-Глинике, пехотное училище в Дёберице, унтер-офицерское в Потсдаме. Эти занимают важнейшие транспортные узлы, Лертский вокзал, вокзалы Анхальт, Восточный и Гамбургский, перекрывают магистрали. Создан опорный пункт в Цейхгаузе и бывшем королевском дворце.

Две ударные группы патрульной службы сухопутных войск захватили Министерство пропаганды, доктор Геббельс арестован еще ночью дома, на вилле на острове Шваненвердер. Препровожден на Принц-Альбрехтштрассе, во внутреннюю тюрьму РСХА.

Осложнения с радиоцентром на Мазуреналлее продолжались до девяти часов – эсэсовская охрана отказалась сдать оружие, пришлось применить силу. Сейчас здание контролируют 4-й учебный батальон и 2-я кадровая рота. Радиостанцию Кёнигс-Вустерхаузен удалось взять силами одной танковой разведроты без единого выстрела, отказавшиеся подчиниться приказу Гейдриха эсэсовцы разоружены и заперты.

Хуже всего дело обстоит с «Главным ведомством личного штаба рейхсфюрера» в Халензее-Кюрфюрстендам, бой продолжается до сих пор, используется бронетехника. Казармы Лейбштандарта «Адольф Гитлер» на Финкенштейналлее окружены, но обошлось без инцидентов – Зепп Дитрих постарался, у него колоссальный авторитет.

Сорок минут назад поступило шифрованное сообщение от Гейдриха – бывший рейхсфюрер Генрих Гиммлер погиб в перестрелке (на самом деле, как я узнал два дня спустя, застигнутых врасплох Гиммлера, Рудольфа Брандта, Карла Вольфа, начальника Feldkommandostab RFSS[7]7
  Полевой командный штаб рейхсфюрера СС.


[Закрыть] Курта Клонбауха и некоторых других высших чинов без ненужной лирики расстреляли во дворе замка принца Альбрехта на Вильгельмштрассе, 102, верные Гейдриху офицеры во главе с Олендорфом).