Текст книги "Нет времени для Тьмы (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2

Корень, подобный куску кровавого мяса и полный

Сока (похож он на сок темноцветный горного дуба).

Сок собирала для чар в ракушку каспийскую дева,

Семь раз омывши себя водой, неустанно текущей,

Семь раз призвавши Бримо, что юношей бодрых питает,

Мертвых царицу, Бримо подземную, ночью что бродит,

Мрачною ночью призвав, одетая в темное платье.

«Аргонавтика» Аполлоний

– Так что все таки мы ищем? – в очередной раз спросила Марыся, едва поспевая за Нисой.

Когда она очнулась, то, как и в прошлый раз, увидела, что лежит на сырой земле рядом с рекой. Шея побаливала, но, нащупав рану рукой, Марыся с облегчением поняла, что кровь больше не течет. Над ней стояла эллинка, довольно осклабившись. Пока украинка лежала без сознания, Ниса сумела как-то поймать зайца и теперь бросила безжизненную тушку с оторванной головой Марысе, чтобы та подкрепила свои силы. Превозмогая отвращение, та принялась высасывать кровь из шеи зверька, усмехнувшись про себя тому, что сейчас она уподобляется жрице. Столь же жадно она глотала сырое заячье мясо и потроха – «чтобы вобрать жизненную силу», пояснила жрица. Потом Марыся решила поспать, так как все еще ощущала слабость. Однако Ниса не дала ей этого.

– Некогда разлеживаться, – сказала она. – Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, то пойдешь сейчас со мной. Мы должны добраться до места и все сделать до полуночи, а ведь уже темнеет. Да и эти варвары шляются неподалеку. Так что подымайся и пойдем.

– Откуда ты знаешь про татар? – спросила Марыся.

– Знаю и все, – отрезала Ниса.

Теперь они шли по ночной степи. Причем Ниса, словно нарочно выбирала самые ухабистые и заросшие места. Марыся не считала себя неуклюжей неженкой, однако сейчас она бы предпочла более ровный путь. И хотя небо было на редкость безоблачным, луна и звезды прекрасно все освещали, тем не менее Марыся то и дело спотыкалась. Колючие растения царапали тело и рвали рубаху, превращая её в лохмотья. Какое-то время казачка пыталась выбирать более-менее ровную дорогу, но вскоре поняла, что так безнадежно отстанет от Нисы. Эллинка шла прямо, не замечая ухабов и колючих трав. Причем, как заметила Марыся, на её бледной коже не было ни малейшей царапины и черный хитон не то, что не порвался – к нему даже репьи не цеплялись.

«Конечно, ей нежити ничего не сделается, – думала Марыся, пробираясь сквозь заросли ежевики. – А на меня ей наплевать, что хотела она получила. Тоже мне! Панночка!»

– Так куда мы всё таки идем? – повторила свой вопрос Марья.

– На перекресток двух дорог, – не оборачиваясь бросила Ниса. – Там обычно приносят жертвы Гекате.

– Откуда дороги в этой степи? – недоуменно сказала Марыся, – быть их тут не может.

– Это ты так думаешь, – ответила Ниса, внимательно всматриваясь в землю. Нагнулась и подобрала какой-то белый предмет.

– Это так и есть – парировала славянка. – Немногого стоит видно твоя помощь, если для неё нужно то, что и найти нельзя. Правду видать говорят: Дьявол обещает золотые горы, а платит битыми черепками.

Ниса остановилась и медленно повернулась. Взгляд её не предвещал ничего хорошего и Марыся, оробев, отступила на пару шагов.

– Мне не нравится твой тон, – процедила Ниса. – Думаю тебе нужно кое на что посмотреть. Может тогда ты поймешь, что будет, если ты лишишься моего расположения.

С этими словами она начала подниматься на вершину ближайшего холма и Марысе ничего не оставалось, как следовать за ней. Когда она, наконец, продралась сквозь заросли низкого кустарника, колдунья показала на что-то рукой.

– Видишь? – спросила она.

Марыся посмотрела куда указывала эллинка и увидела как далеко в ночи мерцает рыжий огонек – костер.

– Это татары? – испуганно спросила украинка.

– Они самые, – ответила Ниса. – Так что если тебе надоело мое общество – иди, я тебя не держу. Хочешь к ним?

Марыся в страхе помотала головой.

– Вот то-то, – назидательно сказала эллинка. – Ладно, пошли, уже скоро.

Она начала спускаться с холма. Марыся догнала её и спросила:

– Но ведь мы не идем в их сторону?

– Конечно, идем, – досадливо дернула плечом колдунья. – А как, по-твоему, я должна решать твои проблемы? Даже не видя тех, на кого насылаю чары?

– Но если мы подойдем слишком близко, нас могут увидеть!

– Нас увидят не раньше, чем я захочу. Мне надоела твоя болтовня, помолчи немного.

Марысе ничего не оставалось, как подчиниться, но на сердце у неё оставалось неспокойно. Огонь приближался, становясь все ярче. Постепенно он распался на множество костров, и стало ясно, что впереди большой лагерь. Вскоре Марыся могла различить темные силуэты, двигавшиеся на фоне костров. Ветер иногда доносил людские голоса и конское ржание.

Неожиданно эллинка остановилась.

– Все, – сказала она. – Пришли.

– Здесь? – растерянно оглянулась Марыся, видя вокруг все ту же степь. – Где перекресток?

– Мы на нем стоим.

Перечить опять Марыся не решилась. Но, по-видимому, её взгляд был красноречивей любых слов, потому что Ниса внезапно рассмеялась.

– Не бойся, я не сошла с ума. Видишь полоса, на которой почти нет больших кустов. Здесь проходил торговый путь, начинающийся в Фанагории, идущий через земли меотов, сираков, аланов и дальше на восток. Я часто бывала в этих местах – ведь именно отсюда должен был начаться Великий Восточный Поход. А теперь глянь сюда, – палец Нисы указал на узкую полоску, едва заметную среди густых трав. – Здесь звери ходят на водопой, а варвары гонят свои стада. Вот тебе и перекресток.

Марыся недоверчиво посмотрела на довольно сомнительные дороги, но опять промолчала. Вообще если приглядеться, то полоса низкорослой растительности действительно могла быть старой дорогой, заросшей еще Бог знает в какие времена. Ну, а звериную тропу и вовсе легко было разглядеть.

– Перекресток здесь, – повторила эллинка. – Я отлучусь ненадолго, а ты пособирай травы. Мне нужны дурмана, белладонна, белена, мандрагора. Сможешь найти?

– Думаю, да, – кивнула Марыся.

– Вот и хорошо. Кроме того, найдешь мне куст дикой руты, чем больше, тем лучше. Главное, чтобы корень был большой. Сделаешь?

– Да.

– Держи, – Ниса кинула ей белый предмет, подобранный ею на дороге. Славянка поймала его и недоуменно посмотрела на эллинку: это была верхняя часть черепа лошади.

– Зачем мне это? – брезгливо спросила Марыся.

– Выроешь им яму на перекрестке, чуть длиннее тела человека, чуть шире – в общем, как могилу. Вот столько в глубину, – Ниса развела руки, показывая сколько.

– Да с этой черепушкой я тут и до утра не управлюсь! – воскликнула славянка.

– Ничего, копай, пока копается, – неожиданно добродушно сказала Ниса. – Когда я вернусь, тебе помогут. Давай работай. За татар не бойся, они тебя не увидят. Я скоро.

Сказав все это, Ниса развернулась и исчезла в зарослях. Марыся посмотрела ей вслед и досадливо сплюнула. Настороженно оглянулась на мигающие вдали огни, но никаких новых движений там не наблюдалось и славянка, успокоившись, начала собирать травы. Найдя то, что велела Ниса, Марыся с тоской посмотрела на низкую, но густую траву, покрывавшую перекресток и, вздохнув, начала рвать жесткие стебли, упорно цепляющиеся за родную почву. Это заняло много времени, но, наконец, площадка была расчищена. Вновь вздохнув, Марыся на глазок разметила землю и, ухватив поудобнее лошадиную кость, начала копать. Это оказалось не так трудно, как ей показалось вначале: вырывая с корнем кусты и траву, она уже взрыхлила почву и ей оставалось лишь углублять начатое. За этим занятием её и застала вернувшаяся Ниса.

– А вот и мы, – весело сказала она, подходя сзади.

Казачка раздраженно развернулась в её сторону и слова «Ну, хватит уже?» застыли у нее на языке. Эллинка пришла не одна: за её спиной, в тени небольшого деревца, маячила чья-то темная фигура.

– Это кто? – Марья ткнула пальцем в непонятного визитера.

– Яму роешь? Молодец, – похвалила её жрица. – А это… ты с ним уже знакома. Я зову его Нарциссом, потому что он красавчик. Нарцисс, покажись Марысе.

Коренастая фигура неуклюже вышла на свет и казачка почувствовала, что ее волосы встают дыбом. Она раскрыла рот, чтобы закричать, но только сдавленный хрип вырвался из внезапно пересохшего горла. Марыся ясно поняла, что сейчас как никогда близка к тому, чтобы сойти с ума, хотя казалось её уже ничего не должно пугать, после всего, что она видела. Но это уже слишком! Существо, стоявшее перед нею, не должно было ни ходить, ни исполнять приказы, ни, собственно, существовать.

Пред ней, нарушая все законы Божьего мира, стоял труп ногайца с золотой серьгой в правом ухе, разбившего себе башку о мраморные плиты. Побелевшая от ужаса Марыся я разглядывала мертвенно-бледную кожу, покрытую засохшими потеками и сгустками крови, неестественно вывернутую шею и голову, верхняя часть которой представляла месиво из крови, мозга, волос и обломков кости, по которым ползали какие-то насекомые. Запах же исходивший от мертвеца, полдня пролежавшего под палящим солнцем, был таков, что Марыся с трудом сдерживала рвотные позывы.

Колдунья, видимо поняла, что славянка близка к обмороку. Она подошла к ней и встряхнула за плечи.

– Не бойся. Он теперь никому не опасен. Это просто труп и ожил он потому, что я этого захотела. Мне нужна эта дохлятина для ритуала, а чтобы не тащить эту тушу на себе, я и оживила его. Ну всё, всё! Успокоилась?

Марыся слабо кивнула, но продолжала со страхом глядеть на былого преследователя. Тот стоял, безучастный ко всему, что происходит вокруг. Из трещины в черепе выполз большой черный жук, пробежал по серой щеке, огибая торчащие из неё осколки кости и спрятался в приоткрытом рту, в котором чудом сохранилось несколько зубов. Марья отвернулась – её всё таки вырвало.

Ниса мягко вынула из пальцев славянки обломок лошадиного черепа.

– Хватит, ты уже хорошо поработала. Пусть теперь он копает, – она протянула кость мертвецу, – Ты слышал? – строго прикрикнула она. – Копай! Я скажу, когда хватит.

Труп послушно взял неказистое орудие и, косолапо загребая ногами, пошел к яме. Склонившись над ней, он начал выгребать пригоршни земли, сваливая их рядом с собой. Мертвец не чувствовал усталости и глядя на его размеренные, мощные движения, Марыся поняла, что ногаец сделает свою работу намного быстрее, чем она.

Так и оказалось. Спустя некоторое время Ниса подошла к яме глянула в неё, потом на Марысю и убедилась, что та по-прежнему на грани истерики.

– Все, хватит пугать мою девочку, – усмехнулась эллинка. – Она еще не привыкла к таким как ты. Ничего это ненадолго.

Жрица махнула рукой и ногаец свалился в яму грудой покореженной плоти.

– Руту нашла? – деловито спросила она у Марыси. Та протянула ей растение. – Ладно, пока от тебя ничего не требуется. Посиди, отдохни. Посмотри, если хочешь.

Ниса взяла куст руты и отломила от него большой толстый корень.

– Пойди ополосни его, – сказала она казачке. Та послушно пошла к реке. Вернувшись, она увидела, что Ниса полностью погрузилась в работу. Колдунья уложила в яму мертвое тело, так, чтобы его руки высовывались наружу и лежали ладонями вверх. В пробитый череп она напихала белены и болиголова. В правую руку мертвеца она сунула корень мандрагоры, в левую – стебель белены и рассыпала по всему телу листья дурмана. Потом она полезла в сумку, снятую с убитого и вынула нож. Орудуя им, как заправский мясник, она вскрыла брюшину ногайца. Затем она вытряхнула из сумки груду каких-то предметов.

– Подобрала рядом с этой падалью, – не оборачиваясь, сказала Ниса. – Надеюсь Геката не разгневается. Это дерьмо даже звери есть не стали.

В зияющую рану она положила кусок овечьего сыра, две вяленных рыбы, головку дикого лука и несколько грязно-белых яиц.

– Это из гнезда перепелки, – пояснила эллинка. – Удачно наткнулась по дороге.

Следом из сумки Ниса достала и саму перепелку со свернутой шеей. Колдунья, ловко орудуя ножом, распотрошила птицу, вырезав сердце, которое и положило в вспоротое брюхо. Такая же судьба постигла еще двух мертвых птиц. Затем жрица взяла мертвого паука и уложила на пах степняка, а мертвого нетопыря с раскрытыми крыльями – на лицо. Вырезала ножом на руках и ногах трупа какие-то знаки и слова на незнакомых Марысе языках. И в завершение всего, на груди ногайца Ниса старательно вырезала изображение женщины с тремя ликами и шестью руками, верхняя пара которых держала факелы, а нижняя и вовсе напоминала змей. Еще несколько символов и знаков ведьма начертила на земле вокруг ямы.

– Дай корень – сказала Ниса Марысе, смотревшей на занятие эллинки со смесью страха, отвращения и интереса. Казачка быстро протянула корень жрице и та начала что-то вырезать на нем, иногда откладывая нож и применяя ногти и зубы.

– Поймай мне пока несколько ящериц, – бросила она Марысе.

Та послушно пошла выполнять довольно сложное поручение: в темноте было непросто найти ящериц. Много раз юркие гады ускользали от из рук Марыси, оставляя ей извивающиеся хвостики. Но все же украинке удалось поймать трех ящериц и вернуться к Нисе. Та продемонстрировала ей свое творение: искусно вырезанное изображение трехликой женщины. Большой корень изображал тело богини, кора – плащ. Отсекая все ответвления главного корня, Ниса оставила лишь три, самых крупных. На них жрица с необычайным искусством вырезала три женских лица, с тщательно прорисованными чертами. Концы этих ответвлений Ниса расщепила на множество волокон, призванных изобразить волосы. На концах этих волокон Нисе даже удалось изобразить что-то вроде змеиных голов. В целом фигурка была вырезана с большим старанием, представляя настоящее произведение искусства.

– Меня научили делать такие статуэтки, раньше чем ходить, – снисходительно усмехнулась эллинка на восторг славянки, – где мои ящерицы?

Марыся протянула извивающихся в её руках рептилий. Ниса быстро умертвив их, уложила на ближайший валун и, выбрав подходящий камень, размолола крошечные тельца вместе с собранными травами. Получившейся красно-зеленой смесью жрица смазала изваяние Гекаты и поставила его на грудь мертвеца.

– Что же, пора звать гостей, – негромко сказала колдунья. Она отошла подальше в степь и, собрав в кучу несколько сухих кустов, наклонилась, что-то шепча про себя. Сначала ничего не происходило, потом среди сухих веток вдруг вспыхнуло пламя. Огонь разгорался все сильнее, выбрасывая языки в ночное небо.

* * *

Нураддин – Султан сидел в своем походном шатре и при свете горящего у входа костра срывал крепкими желтыми зубами мясо с вареной конской ноги. Горячий жир капал на расшитый золотыми нитками парчовый кафтан и шелковые шаровары, но мурза не обращал внимания на испачканный костюм, всецело погруженный в мрачные думы.

С тех пор как он выехал из Бахчисарая, его преследуют одни неудачи. Сначала на него нападают бжедухи, эти языческие шакалы и лишь с большим трудом удается уничтожить врага. Потом сбегает неверная девка, которую он купил в Крыму для своего гарема. Пытаясь её найти, он сначала теряет еще трех воинов, а потом натыкается на сотню всадников из личной гвардии ногайского хана. Сотник сказал, что они выполняют какое-то важное поручение и, именем властителя Улуса Гази, потребовал от Нурадин – Султана присоединиться к его отряду.

По большому счету Нурадин-Султану было наплевать на распоряжения хана. Тот уже давно «царствовал, но не правил», а Казыев улус распался на полунезависимые кочевья, слабо связанные как с верховным правителем, так и между собой. Находящиеся во главе улусов мурзы, стали наследственными владыками, подчинявшимися приказам хана только когда находили нужным. Сейчас был явно не тот случай и мурза уже хотел проигнорировать приказы, сославшись на неотложное дело в родном улусе. Но с ногайцами ехало двадцать нукеров крымского хана Джанибек-Гирея, а вместе с ними и вовсе большой человек – турок Исмаил-паша, сераскир крепости Копыл. Противиться приказаниям из самой Порты Нурадин-Султан не мог и поэтому, скрепя сердце, присоединился к сотне, выполнять все еще неведомое ему поручение, – никто не позаботился объяснить ему, что понадобилось турецкому паше в куманской степи.

Аллах разгневался за что-то на бедного мурзу и что самое обидное, тот не мог понять, – за что? Да пускай он не чтил законы шариата, так как подобает правоверному мусульманину: не всегда делал намаз, пробовал, да что там – напивался трофейным вином взятым с боем в землях неверных, ел свинину, когда его нукеры убивали кабанов в пойме Кумана, обращался за помощью к шаманам-бахсам. Да, грешен, но кто же без греха?! И потом разве Нурадин-Султан не искупил его славными походами в земли неверных: черкес, казаков, московитов. Разве мало сжег он сел во славу Аллаха, мало голов неверных срубил? А сколько детей неверных он привел на аркане на невольничий базар в Бахчисарае, а сколько их женщин сейчас ублажает правоверных в гаремах?

Нет, Нурадин-Султан искупил свои грехи перед Богом. А значит, все, что с ним происходит не воля Аллаха, а козни Шайтана. Это по его вине мурза, вместо того, чтобы дома развлекаться с новой наложницей вынужден шляться по этой степи, выполняя утомительное и может, даже, опасное поручение турецкого султана, да продлит Аллах его годы. Это Шайтан подсунул ему эту негодную девку.

При мысли о сбежавшей наложнице он скрипнул зубами. Если бы не она, то мурза давно бы находился в становище и не наткнулся на посланцев хана. Нурадин-Султан поклялся, что сдерет кожу с сучки, если только она попадется ему на пути.

От этих кровожадных мечтаний его отвлекли взволнованные крики нукеров снаружи. Мурза откинул полог шатра и высунулся наружу.

– Что случилось? – раздраженно рявкнул он.

– Костер, там костер, – вразнобой ответило ему несколько голосов.

Мурза выскочил из шатра и нос к носу столкнулся с Исмаил-Пашой. На красивом, высокомерном лице турка читались одновременно обеспокоенность и охотничий азарт.

– Там в степи горит костер, – сказал сераскир, – надо бы глянуть кто это. Будет лучше если мы поедем все вместе – вдруг это те, кого мы ищем.

Нурадин-Султан кивнул и пошел седлать коня. Кто бы там не был в ночной степи, на нем мурза может отыграться за свое плохое настроение.

Глава 3

«… нечистая сила металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных хвостов… во всю стену стояло какое-то огромное чудовище в своих перепутанных волосах, как в лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного вверх брови. Над ним держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря, с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионьих жал..»

Николай Гоголь «Вий»

Марыся услышал громкие крики со стороны татарского лагеря, а чуть позже топот множества копыт. Ей тут же вспомнились все перипетии её плена. Она почти хотела, чтобы Ниса начала колдовать: сейчас татары казались ей страшнее любых адских чудовищ. Марыся оглянулась назад: эллинка подбрасывала в огонь стебли дурмана и прочих ядовитых трав, из костра шел удушливый дым от которого у Марьи кружилась голова и подкашивались ноги. На красивом лице Нисы не отражалось и тени тревоги, – да и чего ей бояться? Что ей сделает оружие смертных?

– Иди сюда, – она протянула приблизившейся Марысе нож, – режь руки.

– Зачем? – испуганно отшатнулась казачка.

– Кровь, дура! – рявкнула Ниса. – Моей Геката не примет, она у меня вся чужая. А твоя будет в самый раз.

У Марыси мелькнуло в голове, что еще одно кровопускание, добьет ее окончательно. Затем она глянула на приближающуюся улюлюкающую орду и решительно полоснула себя: раз, другой. Вскоре кровь обильно закапала, заливая фигурку Гекаты и тело ногайца.

– Хватит, а то опять сознание потеряешь, – сказала эллинка, отнимая нож у казачки. – Пойди перевяжи себя чем нибудь, от подола тряпку оторви, что ли.

Сама Ниса встала над мертвым телом. Сбросив одежду и воздев руки к полной луне, она начала читать страшную молитву:

– Приди, подземная, земная и небесная, Геката, богиня широких дорог и перекрестков, ты которая, ездит туда и сюда ночью с факелом в руке, враг дня. Друг и возлюбленная Ночи, ты, которая радуется, когда суки воют и льется теплая кровь, ты, которая бродит среди призраков и могил, ты, что приносишь смертным ужас и взамен берешь кровь, которая вызывает страх в смертных душах людей, Горго, Мормо, тысячеликая Луна брось свой милостивый взгляд на наше жертвоприношение.

Ужасные слова древнего заклинания, звучали силой пришедшей из глубин преисподней, растекались над равниной и взмывали к луне. Все живое в степи смолкло, раздавленное тяжестью страшного призыва. Молитва Гекате донеслась и до ушей кочевников, смутив даже их, закаленных в битвах и грабежах. Храбрые воины, ногайцы, как и все кочевники ужасно боялись всего сверхъестественного. Не понимая слов молитвы, они, тем не менее, начали замедлять своих коней.

– Кажется, наши гости стесняются подойти, – насмешливо сказала Ниса. – Марыся, тебе нужно их очень попросить.

Эллинка подскочила к девушке и резко дернула за рубаху. Изрядно потрепанная ткань затрещала и соскользнула с тела славянки. Не давая ей опомниться, Ниса ухватила Марысю за плечи и вытолкнула её навстречу ногайцам, так, что она оказалась прямо пред костром. Яркое пламя осветила обнаженную фигуру, давая степнякам возможность беспрепятственно разглядеть все Марысины прелести. Вой сотен глоток огласил ночь. Все сомнения и страхи степняков исчезли, затопленные вихрем вожделения. Нурадин – Султан хлестнул своего коня и помчался вперед, кипя гневом. Вслед за ним, стараясь не отставать неслись и остальные кочевники.

Ослепленные похотью, ногайцы не видели того, что открылось глазам Марыси и Нисы. Что-то странное происходило с нависшей над степью Луной: поверхность бледно-желтого диска пришла в движение, словно Луна превратилась в некий сосуд, наполненный клубами желтого дыма, медленно перетекавшими друг в друга. Постепенно эти клубы меняли цвет, из желтого становясь ядовито-зелеными.

Марыся смотрела на все эти превращения разинув рот от удивления, Ниса – с скучающим видом, как на давно знакомое зрелище. Мельком взглянув на эллинку, Марыся вспомнила байки о ведьмах, крадущих с неба месяц.

Тем временем движение на Луне прекратилось, – она вновь сияла неподвижным светом, только на этот раз зеленым, словно болотная тина. В иное время Марыся могла найти такое зрелище интересным, но сейчас она чувствовала, что это лишь начало и что самое страшное еще впереди. Луна уже стала раза в три больше чем обычно и напоминала огромный глаз, насмешливо следящий за тем, что происходит внизу.

Вскоре и ногайцы заметили, как степь заливает бледно-зеленое свечение. В воздухе начали появляться зеленые огни, летавшие подобно огромным светлякам. Такие же огоньки начали вспыхивать и на земле: сначала отдельными точками, потом целыми созвездиями. Зеленые язычки вспыхивали на верхушках трав и кустарников и от этого, казалось, что вся равнина горит зеленым пламенем.

Неладное почуяли не только люди, но и их скакуны. Кони степняков начали ржать и вставать на дыбы, из ртов у них начала капать пена. Проклиная все на свете татары попытались плетками привести лошадей в чувство, но без особого успеха.

Вот один из коней взбрыкнул особенно сильно. Сидящий на нем ногаец не удержался в седле и упал на землю. Громко ругаясь, он попытался подняться, но запутался ногами в траве и опять упал.

Рядом с ним вдруг зашевелилась земля, вздуваясь небольшим бугром. На глазах у застывшего от удивления степняка он лопнул и из почвы стало рости покрытое ржавчиной металлическое острие, венчавшее рассыпающийся шлем с каркасом из железных пластин.

Ниса узнала бы шлем гоплитов Боспорского царства. Ногаец ничего не знал ни о каком царстве, но это вряд ли его сейчас беспокоило, потому, что под шлемом оказался человеческий череп, лязгающий челюстями с прекрасно сохранившимися зубами.

Побелевший от ужаса татарин опомнился слишком поздно. Когда над ним навис, наполовину вылезший из земли скелет, степняк попытался вскочить, но цепкие фаланги пальцев успели схватить его за ногу, подтаскивая к себе. Вот уже белые зубы вонзились в ногу повыше колена и с силой, которой никак нельзя было ожидать от высохших костей, разгрызли степняку плоть и кости. В то же время пальцы скелета вцепились в бок ногайца, вырывая из него кусок мяса.

Истошно орущий кочевник молотил по ожившему остову всем, что попадалось под руку. Отчаянно извернувшись, ногаец всё таки сумел сапогом со здоровой ноги пробить скелету ребра и даже перебить позвонки. Но это было его единственной и последней удачей: костистая рука вцепилась в его горло и дернулась вырывая у несчастного кадык.

Кровь хлынула рекой, заливая остов древнего боспорца. Тот подполз еще ближе к телу и прижал оскаленный рот к ужасной ране. Его видно не смущало, что текущая кровь свободно хлещет через все кости и орошает землю. Скелет, будто и не понимая бессмысленности своих действий, начал рвать тело ногайца зубами, проглатывая тут же вываливающиеся куски плоти. При этом оставалось непонятным, на чем держится его нижняя челюсть, которой полагалось давно утратить все связующие сухожилия и затеряться в земле.

Вскоре, однако, стало ясно, что действия скелета вовсе не так нелепы, как могло показаться. Чем больше крови и мяса налипало на древних костях, тем больше они менялись. И Ниса и Марыся и ногайцы вскоре заметили шевеление на высохших ребрах и позвонках. Еще через некоторое время стало ясно – скелет обрастает плотью. Среди суставов зазмеились белые нитки сухожилий, потом красные – мускулов и кровеносных сосудов. Мертвец поднял голову и все увидели, как в глазницах черепа двигаются окровавленные глазные яблоки.

Наблюдавшие за этой жуткой сценой кочевники, наконец, вышли из ступора, в котором пребывали до сих пор. Некоторые их них разворачивали коней, пинками и ударами стараясь их вывести из того оцепенения, в котором находились сами (Марыся мельком подумала, что в этом тоже надо винить колдовство Нисы). Другие степняки выхватывали сабли и с криками неслись вперед, желая разрубить на мелкие кусочки гнусное чудовище, ворочающееся среди останков их погибшего сородича. Но труп в гоплитском шлеме недолго оставался в одиночестве. По всему залитому зеленым светом полю шевелилась земля, возникали черные провалы и из них, словно гигантские уродливые черви выползали мертвецы: как люди умершие недавно, так и давно сгнившие трупы, а то и вовсе скелеты. В рассыпающихся от ржавчины боспорских доспехах, генуэзских латах, русских кольчугах, в панцирях степняков – все они объединялись в один устрашающий легион Смерти. Многие держали в руках ржавое оружие или более менее сохранное бронзовое, которым они воинственно размахивали.

Некоторые из восставших недосчитывались той или иной части тела, а то и вовсе не могли подняться на ноги из-за отсутствия таковых. Но и они ползли, вцеплялись в ноги коней, заставляя их сбрасывать с себя татар. Зубы вгрызались в тела людей и животных, костяные фаланги разрывали плоть, вспарывали животы, вытаскивали внутренности. И чем больше людей убивал такой не-мертвый, тем больше он становился похож на человека. Даже скелеты обрастали плотью, мышцами и сухожилиями. Впрочем, плоти на всех не хватало и поэтому по земле бродили невообразимые существа: частично покрытые здоровой плотью, частично прогнившей, съедаемой червями.

Иногда земля выбрасывала отдельные части тел: конечности, зубы, внутренности и прочую дрянь. Но и эти ошметки не оставались бесхозными: на глазах у Марыси, с ужасом наблюдавшей за этой вакханалией Смерти один из мертвяков без нижней челюсти, подобрал челюсть какого-то хищного зверя вроде волка и воткнул себе под основание черепа. Тут же выросли связующие сухожилия, тем самым узаконив появление уродливого гибрида.

Ногайцы еще пытались вырваться с места, где разверзлись врата Преисподней. Но вскоре стало ясно, что мертвецы их не выпустят. Они постепенно сбивались по краям зеленого круга, очерченного колдовским светом Луны. А в центре оказались татары, которым отсекли все пути к бегству. В действиях оживших мертвецов просматривалась система, будто имелся полководец, умело командовавший омерзительной армией.

Впрочем, Марыся, бросив взгляд налево поняла, что так оно и было.

Только сейчас славянка осознала, что за исчадие Ада находилось с ней все это время. Ниса энергично с безумной страстью в глазах, размахивала руками, выкрикивая заклятия. Человек из будущих, более просвещенных времен, сказал бы, что эллинка дирижирует этим преисподним оркестром. Марья только заметила, что мертвецы двигаются в такт движениям рук Нисы.

Поняв, что бежать им не удастся, степняки сбились вместе, ощетинившись саблями во все стороны. Когда, повинуясь невидимому ритму, мертвецы двинулись вперед, словно приливная волна, переползая через растерзанные трупы людей и животных, кочевники с безумным криком обрушили на них сабли. В разные стороны летели руки, ноги, головы, мертвяки разрубались пополам, тем более, что они и не увертывались. Благодаря этому, а также своей сплоченности, кочевники почти сумели вырваться из окружения.

Но это был уже последний отчаянный рывок. Из земли вылезали все новые орды, оживленные нечистым искусством. Некоторые из мертвецов поднимались на лошадях – останки киммерийцев, скифов и сарматов, похороненных вместе со своими конями. Многие из новых отродий обрастали плотью, даже без пожирания оной у ногайцев. Порой даже из земли они выходили уже во плоти, – похоже, что чудовищная магия, вызвавшая эту омерзительную пародию на всеобщее воскрешение набирала все большую силу.

А из земли уже лезли скелеты невиданных зверей, также быстро обретающие тела: огромный медведь, почти вдвое больший, чем те, которых казаки и шляхтичи иногда убивали на охоте; здоровенная зверюга, похожая на волка, только величиной с осла и с пятнистой шкурой; чудовище, напоминающее помесь медведя и рыси с огромными саблевидными клыками; исполинский зверь, с длинной рыжей шерстью, завитыми клыками и длинным гибким носом. А следом поднимались уже и вовсе невероятные твари, напоминающие уродливые помеси ящериц, змей, птиц, рыб.

Однако Ниса, видимо, решила, что и этого ногайцам будет мало. С её губ полились новые заклинания и другие твари полезли из-под земли. Эти выглядели вполне живыми, но не менее отвратительными, чем мертвяки: волосатые сатиры с козлиными рогами и копытами, птицы со злыми старушечьими лицами, химеры, огромные змеи и драконы, капающие ядом из зубастых пастей и многие другие.

Эти существа никогда не принадлежали миру людей. Порождения Аида и Тартара, отродья Тифона и Ехидны, извечно таящиеся во мраке подземного царства, пока их не вызвало оттуда злое колдовство.